Роль литературы в укреплении дружественных отношен

        Дружба между казахским и таджикским народами уходят далеко вглубь истории. Культурные связи между этими двумя народами еще не изучены в той мере, в какой хотелось бы. И потому предстоит приложить немало усилий для более полного и глубокого изучения данного вопроса.
        Я бы хотел привести несколько ярких примеров из истории культурных связей этих двух дружественных народов, которые ярко свидетельствуют об общности и отражают близость прежде всего в устном народном творчестве, быту, традициях, обрядах и обычаях. О сходстве большинства сказочных сюжетов .
       Например, в таджикской народной сказке «Золотой кишлак», на основе которой, народный поэт Таджикистана, Лауреат Государственной премии СССР М.Миршакар написал содержательную одноименную поэму, в обоих произведениях отражена чаяния простых таджиков о процветающей и свободной стране, счастливом народе, крае с изобилием всех благ и наслаждений, угнетения и притеснений.
       У казахского народа также есть сказание об Асане-кайгы, казахском жырау, поэте-философе, жившем в 15 веке, неутомимом искателе счастливой земли, выразителем надежд простых людей, который в поисках  земли Жер-Уюк с обильными пастбищами и полноводным реками, мягким климатом, множеством зверей и рыбы, где люди живут без горя и нужды на свое одногорбой верблюдице объехал все степи.
       Другой пример. Среди таджикского народа с древних времён бытует сказка о фаворите султана Махмуда Газнави, который благодаря своему уму, знаниям и таланту дослужил до должности везиря при его дворе. И с тех пор по сегодняшний день имя его в устном народном творчестве стало как бы символом, олицетворением мудрости и учёности. И данное двустишие, якобы дошло до нас из его уст и стало своего рода крылатым выражением.
Дар бехудињо ќадри худ бишнос, Аёз,
Гар нашиносї, мана чоруѓ, мана дос.
        Вариант этого выражения имеет распространение и среди казахского народа, который звучит так:
Аяз, элинди бил,
Журер жайынды бил.
       Рассказывают, что Везирь Султана, Аяз, чтобы защитить себя от зазнайства, высокомерия, мании величия, который быстро овладевает над сильными мира сего, повесил над порогом при входе в свой дом, чоруг (традиционная обувь у народнов Средней Азии, сапоги на толстой подошве, которую кроили шире и длинее ступни, загибая наверх) и серп и    время от времени, поглядывая них поговаривал вышеупомянутое, как бы припоминая себе «кем был и кем стал и в любое время можешь стать опять тем, кем был ранее. Никто от этого не застрахован».
          Отдельные персонажи таджикских и казахских сказок, как и сказок других народов Средней Азии, являются одними и теми же лицами. Алдар-куса, в некоторых сказках Кали Айёр-герой сказок как таджиков так и казахов и узбеков. Образ Алдар-куса умело использовал в своей комедийной пьесе устод Садриддин Айни, где он разоблачает богачей и двуличное духовенство, раскрывая их истинное лицо .
         Академик Мухтар Ауэзов в знак признания заслуг и достоинств литературы таджиков в частности сказал: «Среди казахского эпоса и народных легенд народов Средней Азии, среди которых таджикский народ со своей богатой литературой и древним народным творчеством занимает особое, высокое положение, обнаруживается сильная близость и сходство .
         Героические  эпосы, воспевающие подвиги Алпамыша, Гуругли и его сына Аваза и являющиеся, по существу, плодами трудов устного творчества тюркоязычных народов, в том числе казахов, также широко известны и популярны среди таджиков. Эпос Гуругли среди таджикского народа имеет много вариантов. Эти варианты в 1948 - 1949 годах были записаны из уст народных певцов Хикмат Ризо и Шакара Одинаева со стороны научных сотрудников таджикского филиала Академии наук СССР. В Таджикистане издан полный и окончательный вариант эпоса. 
        Относительно Алпамыша можно сказать, что он в таджикском варианте более короткий, нежели у тюркоязычных народов. В нём отсутствуют эпизоды наступления на калмыков.
         Как видно, между фольклором и в особенности эпическими произведениями таджикского и казахского народов существуют определенные связи, что явилось причиной развития данного жанра и перехода отдельных эпосов от одного к другому. Следовательно, смело можно утверждать, что в зарождении и развитии казахских народных эпосов сыграли немаловажную роль таджикские эпосы, в особенности «Шахнаме» и «Рустам и Сухроб» и в появлении различных вариантов Гуругли и Алпамыша роль народных эпосов казахского, узбекского, киргизского и каракалпакского народов. Данное влияние носит двусторонний характер и следовательно от это пошло в пользу устному народному творчеству обоих народов.
        Дружба таджикского и казахского народов, культурные и литературные связи их нашли своё отражение  также в литературе в письменном виде. Оказывается, казахские  красавицы давним давно покорили сердца персидско-таджикских поэтов. Они в нашей классической поэзии выступали в качестве художественного образа и важнейшего средства выражения передовых идей.  Например, в далёком 10 веке основоположник персидско-таджикской литературы устод Рудаки, соблазнённый красотой девушек – казашек, вопреки строгим запретам Востока  пропагандирует обращение к бутонам  Бухары и Тараза (ныне Джамбул), отдавая им предпочтение и ставя их выше мехраба  и намаза, а не к канонам шариата, как полагалось и требовалось от правоверного мусульманина.

Рўй ба мехроб нињодан чи суд?
Дил ба Бухорову бутони Тароз.
Эзиди мо васвасаи ошики
Аз ту пазирад, напазирад намоз.

В переводе на русский язык звучит так:

Оставь Мира! Предпочитай пиры.
Где гурии  Тараза, Бухары!
Мой бог молитв не любит,
Он для любовной создал нас игры.

Мой перевод чуть иной. Не знаю насколько мне это удалось.
 
 Какой резон, на Мекку устремив взоры
 Сердце дарить феям Бухары и Тараза.
 Если вера наша-лишь любовный соблазн-
 Нечто, подобное вздору.
 То, кто знает, будут ли Им,
 (Всевышним,) зачтены твои намазы.
 
        Абай и другие его дореволюционные последователи, не только умело использовали традиции  персидско-таджикской поэзии, но и обогатили свои литературные памятники новым идейным содержанием и средствами художественного выражения, а также они мастерски связали её с условиями жизни Казахстана и подняли жизненно важные социальные вопросы.
   Поэма «Искандер» Абая Кунанбаева стоит близко к восточной поэзии решением темы в плане философском, моральном и дидактическом, что вообще было свойственно просветителям Центральной Азии и Казахстана.
К образу Александра обращались многие классики, и прежде всего великий Фирдоуси. В своей громадной поэме, восстанавливающей историю персидских царей — «Шах-наме», он посвящает изображению многочисленных походов Искандера большую главу.
   Литературные произведения, связанные с именем Александра Македонского в восточной классике, в своё время  писали многие известные поэты того времени. У Низами Гянджави Искандер справедливый, гуманный правитель, мудрец и пророк. Амир Хосров в «Зерцале Искандера», написанном в конце ХIII в., рисует Искандера изящным и благородным воином, не утруждающим себя раздумьями. В «Книге мудрости Искандера» А. Джами Искандер с самого начала своей деятельности справедлив, живет для блага людей, несет им правду и добро, борется с пороками. Дидактико-философская поэма «Саади Искандарий» великого узбекского поэта Алишера Навои— заключительное  произведение, связанное с именем Александра Македонского.
   Но при всех этих связях поэму «Искандер» Абая Кунанбаева отличает от произведений великих восточных его предшественников то, что при художественной разработке темы об Искандере Абай как бы отошел от укоренившейся на Востоке традиции воспевания его как всесильного идеального правителя. Казахский поэт пытался увидеть реального Александра, поэтому описывает Искандера тщеславным, несправедливым, жестоким правителем, завоевателем, истребителем народов, алчным царем.
    Искандеру противопоставлен мудрый Аристотель.
 В образе Аристотеля воплощен человеческий разум. Абай утверждает высшую роль разума в жизни общества. 
    Назира (разработка или продолжение темы, воспетой предшественниками, поэтическое подражание) в классической персидско-таджикской, азербайджанской и узбекской литературе имеет старые традиции.  Множество поэтов старины являются авторами поэм «Искандар», «Лайли и Маджнун», «Фарход и Ширин», «Тахир и Зухра», Юсуф и Зулайхо» и других. Поэмы Абая и отдельные стихи и рассазы Ибрая, написанные на основе сюжетов и образов классической литературы, являются одной из разновидностей назиры и заслуживают особого внимания в плане дальнейшего исследования связей персидско-таджикской и казахской литературы .
    Как отметил Мухтар Ауэзов, Абай был больше привержен и следовал Фирдавси, Низами, Саади, Хафизу, Навои и Физули и первым  применил в казахской поэзии аруз -метрическую систему персидско-таджикского стихосложения. Использовал множество персидско-таджикских и арабских слов и словосочетаний из состава их лексики.
    Персидско-таджикская литература оказала полезное воздействие казахской дореволюционной литературе не только в плане содержания, но и относительно формы.
    Это влияние никак не ограничивало свободомыслящих казахских поэтов, а наоборот вдохновляло их, расширяло рамки их видения, представления, делала ещё более, ясной идейно-эстетическое самобытность их творчества. 

                Материалы собрал Ф. Замиров