Переправа 2

2

Человек, у которого нос казался больше, чем был на самом деле, пересчитав все машины стоящие в очереди, лениво облокотился на спинку скамьи. Белокурая женщина с ребёнком лет семи или восьми сидела рядом. Она, как назло была красивая, такая красивая, что взгляду не за что зацепиться и взгляд скатывался, как капля воды по маслянистой поверхности сверху вниз не задерживаясь. Такой тип женщин привлекает внимание мужчин ненадолго. Посмотрел, остановил взгляд на минуту, другую – если время есть и, убедившись в бессодержательности, отвернулся, словно страницу глянцевого журнала перевернул.

Девочка, опустив голову,  грустным голоском напевала знакомую мелодию, - «лала ла, ла лала... - моя ладонь превратилась в кулак...»
Обладатель нежных рук закрыл глаза, прислушиваясь к тихому бормотанию. Ещё полминуты и он бы погрузился в сон, но белокурая дама нарушила спокойное течение времени.
Пронзительный голос разорвал тишину — ну наконец, то, дождались! Все ушедшие позже тебя, давно вернулись, а ты, как всегда самый последний. Недотёпа!
Она была раздражена и накопившееся недовольство словно лавина, дождавшись своего часа, наконец, то обрушилась.
К ней подошёл высокий мужчина с худым лицом в очках. Он помахал проездными билетами, словно веером перед носом возлюбленной и извиняющимся баритоном ласково произнёс — успокойся милая, билеты купил, скоро поедем.
Да уж скоро, видишь, сколько машин понаехало, а ребёнку плохо. Ты никогда не слушаешь меня. Всё делаешь по-своему. Ведь могли поехать на поезде со всеми удобствами, как все нормальные люди.
Ты считаешь, что все эти люди ненормальные — и он движением руки указал на очередь. Возможно ли?
Возможно, и ещё как возможно! Да какое мне дело до них. Они знают, что делают и наверно не в первый раз едут. А мы...

Мама я хочу спать, тихо пролепетала девочка. Машенька, сейчас дорогая, как ты себя чувствуешь? Может, ты хочешь кушать? Нет, я хочу спать, и она уткнулась лицом в свои худенькие ладошки.
Медлительный но, по-видимому, добрый папа засуетился.
После того, как они уложили спать дочку в нутро огромного внедорожника похожего на дом с колёсами — разговор на повышенных тонах продолжился.
Тональность разговора повышалась по мере того, как повышалась температура воздуха. Солнце поднималось. Время шло, только машины стояли неподвижно. Люди, прятавшиеся в своих железных саркофагах, вынуждены были закрыть окна, чтобы не слышать разгорающихся баталий супружеской пары.

Человек в белой рубашке с оторванными рукавами стал прохаживаться по аллее, но не хотел уходить далеко от своих неугомонных соседей, и вынужден был слушать, как и другие невольные свидетели происходящего. После того, как закрылся шлагбаум, прошло двадцать две минуты, это значит, что ругань длится примерно минут девятнадцать. За это время всем стало известно, что её зовут Маргаритой, а его Олегом и что дядя Олега по материнской линии — проворовавшийся депутат какого-то там совета, а теща у него золотая.

Прекрати же, наконец — на нас люди смотрят. Привлекать внимание к себе не входит в мои планы. Я не актёр и не люблю сцен. Ты ведь Маргарита — сдерживаясь и восклицая одновременно в полголоса, кричал он — так соответствуй.
А ты — отвечала она ему в гневе. Младший научный сотрудник несуществующей академии. Мастер без мастерской! Кстати — когда фундамент заложат? Он нервно и громко расхохотался.
После того, как он успокоился и полил свою учёную голову нагревшейся минеральной водой, произошла минутная пауза. Он сел, на скамейку переводя дух.
Жена встала перед ним подбоченившись и почти шёпотом, но с напряжением продолжила свою речь: - Ты почему — не окрестил девчонку, перед тем как ехать сюда? Я же просила тебя! Неужели ты не понимаешь, как это важно. Ей уже восемь лет и до сих пор она не крещённая. Эгоист несчастный! Ты не жалеешь ни её ни меня. Тебе на всё и на всех наплевать. А если она утонет или что ни будь, с ней случится! А! Ты понимаешь что натворил. Конечно, в университете этому не учат.

Да успокойся же ты — не выдержав, закричал Олег. Что ты говоришь? Тебе следует хоть немного думать, прежде чем...                Он запнулся и стал перед ней во весь рост, так что ей пришлось задрать голову. Они стояли подле друг друга как пара влюблённых лебедей. Она едва доставала головой до его плеча. Изящная красивая блондинка с голубыми глазами и он — высокий с мужественным лицом воина.

В Крыму много храмов — продолжил он, понижая температуру речи и надо заметить — очень красивых храмов, таких у нас нет. Пойми же ты, наконец. Приедем и сразу всё сделаем как надо.
Мне не надо – твоего — надо. Почти в истерике закричала она. Клянусь небом, что я не допущу, чтоб было, по-твоему. Мы вернёмся в ближайший город, и пока дочь моя не примет крещения мы ни куда не поедем!
Он, схватившись за голову обеими руками и уже не сдерживая себя, заорал, да так громко, что люди повыскакивали из машин — а я, а я клянусь землёй, что мы, что в Крыму, мы...
Она перебила его и, подняв руки вверх, и растопырив пальцы, вновь закричала — клянусь небом, что не будет, как ты хочешь.

Они стояли рядом, почти соприкасаясь, и смотрели друг другу в глаза. Их монументальные фигуры были неподвижны, и только свидетель происходящего конфликта мог видеть то высокое напряжение чувств возникшее между ними. Разумеется, эти чувства походили скорее на ненависть, чем на любовь. Любовь, которая соединяла их некогда, словно раскалённая вольфрамовая нить могла оборваться в любой момент.

Человек в оранжевых вьетнамках бросился к обезумевшим супругам.
На ходу откупорил только что купленную бутылку холодной минеральной воды, такой холодной, что руки ломило, и стал поливать белокурую Маргариту и худощавого Олега. Вода пенилась и шипела на их лицах, так как шипит нечаянно попавшая влага в раскалённой сковороде.
Ошарашенные внезапным появлением третьего лица, они стояли, молча опустив руки, и наслаждались газированной прохладой. Когда человек, который был вынужден не улыбаться несколько минут, перестал их поливать, в бутылке оставалось совсем немного воды. Он допил остатки, и гипнотически улыбнувшись мягким голосом, произнёс — здравствуйте. Нужно заметить, что улыбка у человека с серыми почти голубыми глазами была непритворная.
После пятисекундной паузы Олег ответил на приветствие так же спокойно, а Маргарита как будто только что проснулась и тоже совершенно спокойно спросила — а вы кто и почему вы льёте на нас?.. Глаза её округлились от удивления, и она действительно сочла необходимым задержать своё внимание на третьем лице.
И пока они окончательно не проснулись, человек с коротко подстриженной бородой не сбрасывая добродушной улыбки, представился — я священник. Я пришёл к вам, так как вы нуждаетесь в моей помощи.
Вы к нам! - в унисон и с непрекращающимся удивлением и почти шёпотом воскликнули интеллигентные супруги.
Да, — утвердительно и как-то маняще ответил человек в рубашке с оторванными рукавами.
В общем, выходим из очереди и едем за мной. Будем совершать таинство крещения над вашим ребёнком. И ни каких возражений быть не может. Такова воля...
Он говорил быстро, опуская знаки препинания, и голос его был повелительным и строгим. Особенно в тот момент, когда он сказал — такова воля. Чья на то была воля, он не объяснил, но супруги и не пытались выяснять. Без всякого противления они повиновались.
Все как, сговорившись разом, посмотрели на джип, из открытого окна которого выглядывала смеющееся лицо Машеньки. Она с интересом наблюдала за происходящим и то, что обливание газировкой имело положительный эффект и сам процесс обливания её привели в восторг.

Человек, называющий себя священником, был среднего роста с коротко подстриженной бородкой в белых пляжных штанах и белой рубашке с оторванными рукавами, на ногах оранжевые вьетнамки.
Чтобы выглядеть убедительней он быстрым шагом подошёл к машине, достал из неё свой летний подрясник и крест. Облачившись, сел за руль и помахал зазывающей рукой. Муж с женой находящиеся под непрекращающемся впечатлением оседлали свой дом на колёсах и последовали за священником, аккуратно выруливая из очереди.