Школьник Просиков. Глава 20

               


                Походная, и состоящая из трех частей


                Часть первая



                До рыбалки


   Ура! Мы едем в поход! Вместе со старшеклассниками. Мы наловим рыбы, соберем грибов и здорово повеселимся. Поставим палатки и закричим, как коварные ирокезы: "А-а-а!" или "О-о-о!" А можно кричать и так и сяк. Вечером же разведем костер и попоем песни.
   Нашим походным руководителем  назначен Ганнибал Ильич, самый лучший физрук в мире. С нами пойдет также другой Ильич - Федор. Студент-практикант. Федор Ильич родом из тех мест, куда мы отправляемся, хорошо их знает и будет нашим проводником. И он сказал, чтобы мы звали его - просто вожатым.
   Ганнибал Ильич пообещал директору, завучу и нашим мамам и папам, что глаз с нас не спустит. Интересно, как это у него получится. Глаз у него всего два, а нас много. Правда, у вожатого еще два глаза, плюс очки. Все равно маловато. Но им, Ильичам, конечно, виднее.
   Когда я вернулся из школы домой, то от радости стал скакать и прыгать, как австралийский кенгуру, и случайно разбил фарфоровую собачку. Моя радость несколько омрачилась, когда я представил, ЧТО скажет мама, придя с работы, и ЧТО скажет папа.
   Но я волновался напрасно. Они ничего не заметили, вернее, не успели заметить, так как я сразу обрушился на них с сообщением, что иду в поход. А когда заметят, я уже буду далеко от дома.
   Папа и мама ужасно разволновались, когда услышали про поход. Конечно, с непривычки, им трудно придется без меня, особенно первое время, но два дня, думаю, они выдержат. Мне тоже немного взгрустнулось. Но я сказал им, чтобы они были молодцами, сходили в кино, купили мороженое, выпили успокоительные таблетки и не нервничали.
   Но для того, чтобы пойти в поход, надо было сначала в него поехать.
   
   И вот мы на вокзале. В выходной день на платформе полно народу: все едут на дачи, или как мы - в поход. Проталкиваясь сквозь сетки, узлы, чемоданы, рюкзаки и корзинки, я случайно наступил на ногу типу примерно одного со мной возраста. Тип взревел, лицо его перекорежилось, и он что-то мне крикнул, но из-за шума вокруг, я не разобрал что. Наверное, он меня приветствовал, потому что я его узнал - он из соседней школы.
   Потом уже мне наступил на ногу какой-то тип. Оказалось, что и его я знаю: он тоже из соседней школы. Такое ощущение, что сегодня все решили отправиться в поход.
   - Ты не галок считай, а под ноги смотри, Топтыгин! - крикнул я, морщась от боли. - У тебя что, шарики в голове не в ту сторону крутятся?
   - Нет там у меня никаких шариков! - задиристо ответил тип.
   - То-то и оно, - с горечью сказал я.
   - А ты не ори, как свихнувшийся бабуин, - добавил тип, неприятно ухмыляясь.
   Эти его слова глубоко задели меня, а когда он к тому же выразил сомнение в моих умственных способностях, я не выдержал:
   - Не буду сейчас говорить о моих способностях - они безграничны! Но еще никто в мире не усомнился в моей физической силе. И не таким кичливым индюкам как ты, мне приходилось клюв набок сворачивать!
   - Это я индюк?
   - Это ты индюк!
   - Нет! Нет! Ты не хотел этого сказать! Немедленно забери свои слова обратно!
   - Да! Да! Именно это я хотел сказать, и ничего обратно не возьму!
   Беседа приняла крайне оживленный характер. Оживление нарастало с каждой секундой. И все бы закончилось очень печально для типа, но нас торопил вожатый - поезд должен был скоро отойти.
   За нами семенили наши мамы и давали советы: нам - как отдыхать, а физруку и вожатому - как с нами обращаться. А обращаться с нами должны были следующим образом не допускать, чтобы мы потерялись в лесу, досыта кормить, тепло одевать, рано укладывать спать, следить, чтобы мы не лазили по горам, не спускались в ущелья, не забирались в норы, не тонули в болотах, а также перекрыть нам доступ к логовам крупных хищников и прочее, и прочее...
   - Какие горы, какие норы, - слабо отбивался Федор Ильич от наседавших на него наших мам. - Нет там никаких ущелий! Всего-то час езды от города...
   - Нет ущелий, значит есть пропасти, ядовитые змеи, сколопендры, жуки-паразиты и прочая дрянь.
   Федор Ильич, или просто вожатый, как он просил нас его называть, затравленно озирался по сторонам, мечтая только лишь о том, чтобы скорее отошла электричка.
   Наконец, поезд тронулся. Мамы стали махать нам руками, и мы тоже замахали в ответ. Папы держались достойно и с гордостью взирали на своих сыновей, украдкой вытирая скупые мужские слезы, чтобы не заметили мамы.
   Ганнибал Ильич высунулся в окошко и прокричал родителям, что мы у него будем как шелковые...
   Но вот не стало видно наших мам и пап, уплыла назад платформа, мы расселись по местам и начали петь песни. Одному дяде это очень не понравилось. Он неприязненно взглянул на нас и сказал, чтобы мы перестали кричать. Мы ему вежливо ответили, что не кричим, а поем отличные песни. Мужчина еще более неприязненно посмотрел на нас, и употребил ряд образных выражений. Скажу честно, не все они нам понравились, и уж тем более, не со всеми могли согласиться.
   Потом мы стали играть в футбол в проходе, и воротами нам служили двери в концах вагона, а этот неприятный дядька заявил, что мы совершенно невыносимы. И тут отчаянно зарыдал Ленька: он сказал, что хочет вернуться домой, потому что к ним сегодня придут гости и на столе будет полно вкуснятины, а по телику покажут фантастический фильм про девочку Алису и ее друзей...
   Тогда Юрка Баларев стал над ним смеяться и назвал маменькиным сынком, а Сашка Прохоров вступился за Леньку. Они стали драться, а Ленька продолжал реветь.  Дядька тоже заревел и бежал в тамбур.
   Вожатый еле его успокоил - я говорю о Леньке, конечно, а драчунов разнял физрук, пообещав отправить их домой, если такое повторится. На какое-то время это подействовало. Мы успокоились и спели еще одну отличную песню, ну а затем стали бегать наперегонки по вагону - от одной двери к другой. Однако проход между скамеек не очень широкий, и мы часто задевали пассажиров, сидящих с краю, и эти пассажиры показали себя замечательными знатоками русского языка; за очень малое время мы узнали очень много новых слов. Правда, не все поняли.
   Пока мы с Вовкой выясняли, кто из нас прибежал первым, Славку прищемило дверными створками, которые до этого то открывались, то захлопывались, но тут заклинило намертво, и открываться они никак не желали.
   То же самое произошло в другом конце вагона, где застрял, истошно вопя, Лисицкий. Оба Ильича бегали туда-сюда, суетились, открывали двери, и похоже, немного нервничали. Физрук, отдуваясь, пообещал сделать нас шелковыми еще сегодня...
   В это время из тамбура вернулся дядька, которому не понравилось наше пение, и сказал Ганнибалу Ильичу: "Там ваши безобразничают!" Вожатый Федя молнией метнулся к тамбуру.
   - Нет, это не наши, - сказал он с облегчением, возвратившись. - Это ребята из соседней школы. Наши, по-моему... - он окинул беглым взглядом вагон и тяжело вздохнул, - наши разбирают чей-то велосипед.
   - Что! - взвизгнул мужчина. - Велосипед? Чей-то!! Это мой велосипед!!! - и он бросился к лавке, где копошилась стайка наших ребят.
   - Мой велосипед, мой велосипед... - повторял он одно и то же, подбегая к лавке.
   Вдруг его лицо посерело.
   - А что вы сделали с дядей? Здесь дядя сидел... Где он? Я вас спрашиваю... Где мой брат, Вася?.. Вася! Вася! - закричал он в тоске.
   Из-под лавки раздался слабый стон.
   - Почему дядя лежит под лавкой? Немедленно выньте его оттуда!
   - Мы не виноваты. Он сам туда залез, - стал оправдываться Игоряха. - Просто нам хотелось узнать: кто быстрее домчится до конца вагона - всадник на велосипеде, или всадник на лошади? А так как ни лошади, ни велосипеда у нас не было...
   Ганнибал Ильич вытер пот со лба и пожаловался дядьке:
   - Все-таки три десятка заводных волчков - это очень много!
   Да, было очень весело, и мы не заметили, как доехали до нужной нам станции.
   
   Когда мы вывалились из поезда, то обнаружили на платформе типов из другой школы, и среди них я узнал того, кому наступил на ногу. Я приветственно помахал ему рукой, но он почему-то в ответ злобно оскалился.
   До леса мы дошли быстро. Очень резво припустили старшие, а мы от них не отставали.
   Тропинка сразу нырнула в лес. Запахло прелью и каким-то неизъяснимо приятным, чисто лесным духом. Цепляешься за сучки, спотыкаешься о кочки, лягушки прыскают из-под ног - ну просто красота! Наше восторженное состояние разрядилось в песнях: "Ой, рябина кудрявая..." и "Парней так много холостых...", исполненных с большим чувством.
   Скоро лес поредел, деревья расступились, освобождая нам место, и вот мы уже вышли на полянку, всю залитую солнечным светом. Лес звенел вокруг птичьими голосами: свистели синицы, перекликались сороки, дятел долбил кору, куковали кукушки, и еще весело кричали много совсем незнакомых птиц.
   Больше всех лет кукушка настучала Женьке Лисицкому. Он аж раздулся от гордости и стал похож на жабу. Я так и сказал Лисицкому, и ему это не понравилось. Все закончилось небольшой потасовкой, но до серьезной драки дело не дошло. Надо было торопиться, иначе мы здорово бы отстали от ребят. Лисицкий пообещал, что заставит меня склонить перед ним выю. Если кто не знает, то поясняю, что выя - это шея, так нам сказал Ганнибал Ильич. А уж у него выя... Но я совсем не собираюсь склонять свою выю-шею перед кем-либо, тем более перед Женькой. Я лишь рассмеялся ему в выю - тьфу ты! - в лицо, и мы вприпрыжку бросились догонять товарищей.
   А когда пришли на место, то стали ставить палатки, и это было очень весело, хотя и не так просто. Палатки рушились, колышки пропадали, веревки перепутывались: так что закончили мы только к вечеру - помогли Ильичи. После всех трудов был замечательный ужин, костер, игры и песни. И мы всех переужинали, переиграли, а про пение и говорить нечего - мы кричали громче всех!
   Когда настала пора спать, все кинулись к палаткам, стараясь занять лучшие места. После короткой, но ожесточенной борьбы, лучшие места в нашей палатке заняли я и Сережка. Остальные, бормоча проклятия в наш адрес, с неудовольствием расположились по краям.
   Из других палаток тоже раздавались отчаянные  крики: продолжалась дележка мест.
   И тут, вспомнив про гостей и кино, опять расплакался Ленька.
   - Участь моя горька и жребий жалок! Здесь темно, холодно и комары, - всхлипывал он. - А дома, дома... - и Ленька разревелся с новой силой. Потом немного успокоившись, он сказал, что напишет письмо родителям, и потребовал ручку. - Я напишу, как меня обижают всякие типы... И что их руки по локоть в моей крови!
   Сережка щелкнул плаксу по носу, чем вызвал новый взрыв рыданий.
   Снаружи послышались голоса, откинулся полог палатки, и к нам заглянул Ганнибал Ильич. Он быстро всех успокоил. Конечно... чемпион мира... Вместо кулаков - арбузы.
   Мы долго ворочались, толкая друг друга, но потом, утомленные походом, заснули.
   
   Нас разбудил птичий гомон и крики физрука. Утро было чудесное! Еще совсем рано, но уже тепло. Похоже, что днем станет жарко.
   - Хорошо бы искупаться, - протирая глаза и прогоняя сон, сказал Славка.
   - А ты плавать умеешь - спросил его Лисицкий.
   - Конечно, - незамедлительно ответил Славка. - Правда, я еще не пробовал.
   - Все равно не разрешат, - с сожалением вздохнул Сережка. - Вода еще холодная.
   Да, жалко. Но зато можно загорать. Мы разделись до трусов и стали активно загорать, а заодно и решать, чем мы сегодня займемся.
   - Давайте искать золото, - предложил Славка.
   - А где его искать: на юге, на севере... где?
   - Надо спросить у Феди-вожатого, он же местный.
   - Правильно, - решили мы и пошли к Фединой палатке.
   - Федор Ильич! - закричал Славка. - Мы не знаем, где искать золото!
   Вожатый выполз из палатки. Он был хмур, бледен и зевал - не выспался, наверное. И правое веко у него почему-то дергалось.
   - Ребята, посмотрите, как я загорел! - приставал ко всем Ленька, но на него зашикали.
   - Здесь нельзя искать золото, - сказал Федя, продолжая зевать. - Его охраняют злые духи, и вам придется несладко, если вы их потревожите.
   Духов мы боялись.
   - Раз здесь нет золота, немедленно отправьте меня домой! - зарыдал Ленька.
   - Федор Ильич, а остров здесь есть? - спросил Брусникин.
   - Какой остров?
   - Таинственный остров сокровищ!
   - А как же, есть.
   - И много там сокровищ? - в сильном волнении осведомился Вовка.
   Мы затаили дыхание в ожидании ответа.
   - На каждом шагу. Весь остров усыпан сокровищами.
   - Несметными?
   - Да.
   - А далеко остров?
   - Не очень. Часов шесть по реке на лодке, ну и столько же по суше.
   Немного подумав, мы решили поход за сокровищами отложить. Надо искать лодки. На одну все не поместятся. Двенадцать часов туда, двенадцать обратно... Пока погрузим сокровища... Нет, это очень долго. А злые духи, охраняющие сокровища? Возможно, нам придется вступить с ними в бой, и не известно, как все еще сложится... А наши родители будут волноваться. Но в следующий раз, мы непременно добудем сокровища!
   А в этот раз мы отправимся на рыбалку. Но перед рыбалкой надо плотно подкрепиться. И на завтрак была отличная каша со сгущенным молоком. Каша всем очень понравилась, а мухи даже устроили безобразную драку над пустыми банками из-под сгущенки. Да, всем понравилось, кроме Леньки. Он стал хныкать, что не любит кашу и никогда ее дома не ест. И опять всем напомнил, что вчера к ним домой приходили гости, и уж они-то кашу небось не ели, а ели всякую вкуснятину, а потом смотрели телевизор.
   Ох, и нудный же, этот Ленька! Но справедливости ради надо сказать, что ему забыли положить в кашу сгущенку. А от этого не только захнычешь, но можно и совсем с ума сойти.
   Подкрепившись, мы двинулись к озеру, где каждый должен был поймать свою большую рыбу. Федор Ильич смастерил удочки тем, у кого их не было, и теперь все могли принять участие в самом увлекательном на свете занятии - рыбной ловле!
   Громкие песни огласили лес,заставляя срываться с насиженных мест всполошенных птиц. Протопав по утреннему лесу, мы вышли на опушку и увидели совсем недалеко от нас деревеньку.
   И ничто не предвещало никаких затруднений, если бы в деревне на нас не напали дикие гуси. И хотя мы большие друзья животных - и диких гусей, в том числе - но гуси, по всей видимости, об этом не знали. И более того, кажется, вознамерились сожрать нас. Пришлось с достоинством уносить ноги.
   Это вообще была какая-то странная деревня: все домашние животные оказались дикими, почему-то не очень нас жаловали и беспрестанно на нас нападали. В конце концов, нервы у нас не железные. Не выдержав нападок разъяренного козла, мы побежали куда глаза глядят. А глядели они у всех в разные стороны, и Ильичам пришлось здорово побегать, пока они собрали нас вместе.
   Мы снова углубились в лес и шли, шли, шли, а никакого озера не было и в помине. Похоже, что мы заблудились. Но вожатый сказал, чтобы мы не тушевались, так он здесь вырос и отлично знает эти места.
   - Здесь, наверное, леших полно! - простонал, с трудом удерживая слезы, Ленька.
   - Да нет здесь никаких леших! - немного нервно воскликнул Федя. - И никаких кикимор тоже нет! - добавил он и энергично прокашлялся.
   - А раз здесь никого нет, то тогда никто и не придет к нам на помощь, и мы на веки останемся в этом дремучем лесу! - зарыдал Ленька, перестав сдерживаться.
   - Может быть, вы не здесь выросли? - спросили мы Федю.
   - Нет, здесь, - ответил, задетый за живое, вожатый. - Лопни мои глаза, если не здесь!
   Потом Федя еще что-то пробормотал про болото, где подростком утопил сапог, наконец остановился и долго озирался по сторонам. Затем его блуждающий взгляд уставился в одну точку, и он радостно закричал:
   - Ага! Вот... Вот они, родные места! Колыбель детства, можно сказать. Меня здесь каждый кустик знает, каждая травинка... - студент живо метнулся куда-то вправо... и исчез.
   Когда мы подбежали к кустам, несколько смущенный Федор Ильич, покряхтывая, уже карабкался по склону оврага.
   - Да, деревья стали большими, - виновато сказал он, потирая ушибленные места. - Не узнаешь.
   Вожатый и физрук о чем-то заспорили. Ганнибал Ильич горячился, размахивал руками  и сверлил вожатого сверлящим взглядом, под которым тот ежился и пытался что-то сказать в свое оправдание. Нам даже его жалко стало, хотя мы и немного устали.
   То ли нахлобучка на вожатого подействовала, то ли еще что, но мы недолго петляли по лесу. А когда в просвете блеснуло, мы поняли, что это долгожданное озеро, и с прежним энтузиазмом рванули к нему. Но у озера нас ожидал неприятный сюрприз. Три десятка существ из соседней школы добрались до озера раньше нас. При нашем же появлении эта ватага разразилась угрожающими криками в наш адрес.
   - Вы зачем сюда пришли? - воинственно спросил главный из их орды.
   - Рыбу ловить, - ответил я миролюбиво.
   - Ты нас смешишь! - закричал главный тип, злобно пожирая меня глазами, а другие типы стали напряженно смеяться до красноты в лицах. - Это наше озеро!
   - У тебя с головой все в порядке? Если нет, то хорошо помогают пиявки. В этом озере, наверное, их много. Может, ты еще скажешь, что и рыба ваша?
   - И рыба наша!
   Я в недоумении развел руками. Столкновение стало неизбежным. И оно произошло.
   Думаю, что битва на Чудском озере - лишь маленькая искра по сравнению с гигантским костром, разгоревшимся на берегу озера Крутое (так называют его аборигены). Бились все, кроме Леньки, который плакал и кричал, что он не хочет драться, и что гости, приходившие вчера к нему домой, тоже, наверное, не дрались, а смотрели телевизор и ели мороженое в брикетах...
   Этот  пылающий костер удалось погасить только Ильичам - Ганнибалу и Федору. Но к этому времени, убитые горем и подавленные неслыханным поражением типы уже отступили, повесив свои противно хлюпающие носы, пошатываясь и беспомощно болтая руками.
   - Я вам задам трепку! Вы у меня еще попляшете! - кричал Ганнибал Ильич.
   А мы-то думали, что учитель танцев у нас Вероника Сергеевна. И было непонятно, на кого он все-таки кричит, - на нас, или на тех типов, улепетывающих в тоске и бессильной злобе.



                Часть вторая


                Во время рыбалки


   Наконец-то, без помех, мы могли заняться рыбной ловлей.
   - Интересно, клев есть? - небрежно спросил Вовка Брусникин.
   - Можно подумать,что ты в этом что-то понимаешь, - сказал Славка.
   - Да я рыбачил, когда ты еще мальком был! - глядя на Славку в упор, процедил сквозь зубы Вовка.
   - Это грязная ложь! Я поймал свою первую большую рыбу - а весила она пятьдесят килограмм! - еще до того, как тебя первый раз в жизни накормили рыбьим жиром.
   - Ну и кто видел твою рыбу?
   - Все видели. Если бы не видели, то в ней было бы сто килограмм!
   - Как в тебе!
   И Вовка дал деру, а разъяренный Славка бросился за ним. Так они и бегали по берегу: Вовка, всколоченный, потный и с расстегнутой рубашкой, и Славка, небольшого роста, толстенький, но очень злой на Брусникина. Славка громко кричал на бегу, что не уважает товарища, назвавшего его копченым судаком, и что час расплаты неизбежно настанет, и он уже близок. Вот он... Тут Славка попытался схватить Вовку, зацепил за его болтающуюся сзади рубаху, но не смог удержаться на ногах и повалился на землю; вскочил еще злее прежнего, и опять устремился в погоню за Вовкой.
   Только Ганнибалу Ильичу удалось утихомирить Славку с Вовкой, и выглядел он после этого немного утомленным.
   - Давайте-ка лучше наловим рыбы, а потом поедим ушицы, - сказал физрук, отдышавшись.
   При слове уха, у всех разыгрался аппетит. Поэтому перед рыбалкой решили полакомиться супом из пакетов.
   - Бр-р! - передернул плечами Сашка Прохоров.
   - Ты что, не любишь суп в пакетах? - спросил Федя-вожатый.
   - Суп люблю, а пакеты не очень. В горле застревают.
   А все остальные съели свои порции с удовольствием. Но Славке, как всегда, оказалось мало.
   - От такой кормежки и червяк ноги протянет, - пробурчал он недовольно, лежа на боку и облизывая пустую ложку.
   - У червяка нет ног, - возразил ему Вовка.
   - Вот я и говорю. От такой еды вырастут, и тут же он их и протянет.
   Ленька, услышав про пакетный суп и про червяка, скривил рот, хотел что-то сказать, но передумал, смахнул слезу со щеки, и стал молча кушать.
   Вожатый нарыл нам кольчатых и дал каждому по большому жирному червяку. Ленька, глотая слезы, наотрез отказался взять червяка и сказал, что его родители никогда не стали не стали бы совать ему под нос червяков, и когда он вернется домой, то пожалуется на вожатого директору школы; директор же пожалуется в институт, где учится вожатый, а уж в институте Федю по головке не погладят, и может, даже треснут по этой голове чем-нибудь тяжелым.
   - Ты самый несносный мальчишка, которого я когда-либо встречал! - теряя самообладание, закричал Федор Ильич. Но Ленька закричал, вернее зарыдал, еще громче. Да, вожатый прав: с Ленькой порой очень тяжело общаться.
   Мы закинули удочки.
   - Ай! - вскрикнул Сережка. - Меня крючок укусил!
   - Ай! Ой! Ей! - закричали другие.
   Ильичи, чертыхаясь, стали распутывать наши лески и отцеплять крючки.
   Мы сидели и ждали, когда рыба начнет закусывать червяками. Ждали долго. Стало припекать. Но рыба не торопилась.
   - Нет рыбы, - вздохнул Толик Каребин. - Наверное, озеро обмелело и она ушла в другое место.
   - Сам бы ты шел в другое место! - зашипел на него Сабельников.
   Толька обиделся и ушел.
   Рыба не клевала.
   Мы томились и смотрели на лягушек, а те радостно и недоверчиво смотрели - то на нас, то на кружащую над нами мошкару.
   - Все-таки самая лучшая удочка - моя! - гордо возвестил всем Лисицкий. - Стоит безумно дорого. Мой папа привез ее из Норвегии.
   - А где она, эта Норвегия?
   - Там, - сказал Женька, неопределенно махнув рукой.
   - Да врет он все! - сказал Сережка. - Вот у меня уда - всем удам уда! Мне ее подарил дядя Костя. Хотя я предпочел бы футбольный мяч.
   - У меня дома есть отличный футбольный мяч! - заявил Сабельников.
   - Не ври. Нет у тебя никакого мяча.
   - А еще я охотился на рыб с подводным ружьем, - продолжал заливать Лисицкий. - Рыбы, как ружье увидели, то до смерти перепугались. Так и брызнули от меня в разные стороны. Даже акулы.
   - Ничего удивительного. От тебя люди шарахаются, что уж тут о рыбах говорить. А акула - та же рыба.
   - А вот грязи не надо, Томилин! Не надо грязи!
   В этот момент наши разговоры прервал громкий крик.
   - Клюет! - орал Толька. - Честное слово, клюет!
   Мы все побежали к нему.
   - Что-то крупное попалось, - учащенно дыша, проговорил Толик, не отрывая взгляда от подрагивающего поплавка.
   - Везет дуракам, - сказал кто-то завистливо.
   - Ну, тащи же, тащи ее, уйдет ведь!
   Толька резко дернул удочку. Но увы! Рыбы на крючке не оказалось. Как, впрочем, и червяка.
   - Я же говорил, что уйдет! Раньше надо было дергать.
   - Не раньше, а плавно надо было тащить, плавно...
   Толька схватился за голову и жалобно произнес:
   - Вот не везет! Червяка съела и сорвалась.
   - Кто?
   - Щука, наверное.
   - Щука?! - в ужасе закричал Ленька. - Я боюсь щук. Я их не боюсь только в заливном состоянии. А так - они бешеные и кусаются.
   - Сам ты бешеный, - отрезал Сабельников. - Нет тут щук. Здесь только одни плезиозавры.
   - А я думал, что они вымерли, - заметил Юрка Баларев.
   - Нет, здесь остались.
   - И что они такое? - покосился на Сабельникова Славка.
   - Что-то вроде жирных свиней со змеиными головами... На тебя похожи.
   Ленька завыл от ужаса и бросился вон, подальше от озера, в лес.
   - Это на кого я похож? - свистящим и яростным шепотом спросил Славка.
   - Он сказал, что ты похож на порося, - с готовностью вмешался Лисицкий. - И правда, очень похож!
   - И это говоришь ты, Лисицкий, у которого вместо лица плохо прожаренный блин?
   Что тут началось! Какая-то война мышей, свиней и лягушек. Все пищали, квакали, рычали, хрюкали и даже кукарекали: зоосад и только!
   Нашим шефам пришлось постараться, чтобы нас разнять, и они проклинали судьбу и детей, которых им навязали. На самом деле, они отличные, наши Ильичи! А это они так... сгоряча.
   Когда все успокоились и снова стали ловить рыбу, Федор Ильич, тяжело вздыхая, залез в палатку, а Ганнибал отошел от нас на порядочное расстояние, выбрал кустик, удобно расположился рядом и углубился в книгу про Пунические войны.

   Рыба не клевала.
   - А может, здесь монстры лютые хозяйничают, и они сожрали всю рыбу? - с содроганием спросил Ленька, уже вернувшийся из показавшегося ему враждебным леса, и он испуганно посмотрел на озеро. Но его поверхность была безмятежна и спокойна.
   - Я думаю, что здесь одни ершики да пескари, - сказал Колька Сестренкин.
   - А они свирепые? - не отставал Ленька.
   - Не очень.
   - Интересно, - проговорил Сабельников, - какая у них икра: красная или черная?
   - Не знаю, - сказал Колька. - Поймаем - увидим.
   - Мне все-таки кажется, что озеро кишит монстрами, - опять заладил свое Ленька.
   - Вожатый сказал, что здесь живет  рыба с разной икрой. И нет никаких монстров!
   Все взбодрились. Никто не хотел выглядеть трусом. Даже Ленька. Он гордо выпятил грудь, громко щелкнул зубами и надул для важности щеки.
   - Ну, если монстров нет, - сказал он с облегчением, - я тоже буду ловить рыбу.
   И мы стали обсуждать, кто из нас поймает больше всех рыбы.
   - Тут спорить нечего, - сказал Вовка Брусникин. - Больше всех поймаю я. Мне не впервой ловить рыбы больше всех, а однажды я поймал сразу тысячу рыбин.
   - Расскажи кому-нибудь другому! Твои слова ничего не стоят.
   Вовка угрожающе обиделся.
   - Вот, что мне ничего не стоит, так это дать тебе в лоб.
   - Мне, в лоб?! - огорчился Лисицкий. - Ну-ка, попробуй!
   А чего тут пробовать. Лоб у Женьки большой, промахнуться невозможно.
   И Вовка не промахнулся.
   Женька сказал, что в долгу у Вовки не останется и нанесет ответный удар, и он, этот удар, будет неожиданный и страшный. И он неожиданно нанес страшный удар.
   - Ах, вот как! - с дрожью в голосе сказал Вовка. - Знай, что с этой минуты между нами все кончено. Не желаю с тобой знаться до окончания своего долгого века. И если даже тебе купят вкусный торт, и ты пригласишь меня в гости - все равно я не приду!
   - Даже если торт будет фруктовый? - недоверчиво спросил Женька.
   Преодолев некоторое душевное смятение, Вовка сказал:
   - Даже если фруктовый!
   Эти слова вызвали у нас невольное уважение. Все знали, как Вовка любит фруктовый торт.
   Тем временем кое-кому надоело ловить рыбу, которая к тому же упорно не хотела ловиться. Они оставили удочки и стали гонять мяч.
   - Тише вы! Тише! Рыбу распугаете! - недовольно загудели остальные.
   Из тех же, кто продолжал ловить рыбу, каждый втайне надеялся, что именно он поймает большую рыбу, но время шло, а никакая рыба не клевала: ни большая, ни маленькая.
   Кто-то загорал, кто-то присоединился к играющим в футбол, другие собирали красивые камушки, - все решительно забыли про рыбалку. Только я, и примкнувший ко мне вожатый, терпеливо сидели на берегу и ждали своего звездного часа. И он пришел, этот долгожданный час - я поймал рыбу! Да, скажу я вам, это была всем рыбам рыба! Ужас, какая рыба!  Необыкновенная, очень даже хорошая рыба! Рыба-кит! Правда, недруги потом говорили, что моя рыба всего-то величиной с палец, и то - не самый большой, но они просто завидовали. И я не буду их называть, все-таки они мои товарищи. Хотя Сабельникову, Тарловичу и Сестренкину я этого никогда не прощу!
   Жалко, что у нас не было с собой фотоаппарата. Получился бы потрясающий снимок: я и моя большая рыба! Но думаю, что фотографу пришлось бы снимать с огромного расстояния, иначе бы рыба не поместилась в кадр.
   Вожатый Федя объявил, что нам пора возвращаться, но все дружно схватились за удочки и побежали к воде, тоже горя желанием отличиться.
   А Ленька заплакал и сказал, что если он не привезет домой рыбу, то ему запретят смотреть телевизор, и гости, когда придут в следующий раз, станут над ним смеяться и ничего ему не подарят. На что Ганнибал Ильич заметил, что надо было раньше хвататься за удочки и пригрозил, что если мы не будем его слушаться, то он немедленно отправит всех нас к рыбам, то есть - тьфу! - домой. Он также сказал, что перед возвращением в лагерь, надо перекусить, а на обратной дороге мы сможем собирать грибы.
   Потом мы ели уху, и она была отличная! Те же недруги после утверждали, что это была вовсе не уха, а суп из концентратов. Хочу на это заметить, что зависть никогда не украшала людей. Да и разве это люди: Сестренкин, Тарлович и Сабельников?..



                Часть третья


                После...


   Разбившись на группки и аукаясь, чтобы не заблудиться, мы неторопливо шли обратно, сшибая палками растения и распевая во все горло песни.
   Белых грибов мы не нашли, а поганки и мухоморы есть невкусно. Я, Славка и Сережка немного поотстали от других, пытаясь разобраться, что это за здоровущий гриб, обнаруженный нами на краю поляны. Славка утверждал, что он съедобный и его нужно немедленно поджарить. Я был против. А Сережка сказал, что пусть растет дальше.
   - Эй, ребята, что это там такое? - вдруг окликнул нас Славка, и указал на какой-то предмет посреди поляны.
   Мы подошли поближе и обнаружили совсем не предмет, а лежащего на земле человека, без всяких видимых свойств и движений. В руке он держал пустую бутылку, а изо рта у него торчал цветок. Другая пустая бутылка валялась рядом. Еще одна, наполовину полная,  находилась в корзине с грибами, лежащей в ногах мужчины.
   - Он умер? - испуганно спросил Славка.
   - Нет, - ответил Сережка. - Он устал и отдыхает без сознания. Или накурился дурман-травы.
   - Не болтайте ерунду, - сказал я, нагнувшись над мужчиной. - Просто он напился пальмового вина, как мужчины из африканского племени, не помню, как оно  называется...
   - Но здесь не растут пальмы! Одни березы.
   - Значит,  он напился березового сока. Это очень просто. Делается надрез на дереве, подставляешь бутылочку - и пей на здоровье!
   - А ты пробовал?
   - Еще нет, но мне говорили...
   - Здесь у него еще есть немного, давайте попробуем березового... - предложил Сережка и приложился к бутылке.
   Мы выжидательно смотрели на него.
   - Ну как, вкусно? - спросил Славка.
   - Очень даже! - И Сережка крякнул. - Дух очищает. Только сок немного жгучий.
   Мы со Славкой тоже попробовали.
   Через короткое время мне захотелось петь. Но я сдержался, а вместо этого задумчиво спросил:
   - Есть ли жизнь на Солнце?
   - Не знаю, - простодушно ответил Славка. - Оно яркое и слепит глаза, - ничего не видно.
   - А на Луне?
   - На Луне есть! - сказал Сережка и потянулся к валявшейся на земле сигарете.
   - Откуда тебе это известно?
   - Я слышал, как один водитель обещал другому водителю отравить его на Луну.
   - Тогда есть. Это здорово! Славка, посмотри, есть еще в бутылке березовый сок?.. Очень хорошо. Давай сюда... А на планетах Солнечной системы тоже есть жизнь?
   - На планетах Солнечной системы тоже есть жизнь! - утвердительно сказал Сережка.
   - Да-а, - протянул я немного рассеянно. - А как ты думаешь, в созвездии Водолея...
   Сережка икнул.
   - Где вода - всюду жизнь... И где березовый сок.
   - Даже за тысячу километров от Москвы?
   - Думаю, да.
   - А за две тысячи?
   - За две тысячи?.. Сережка немного поколебался и сказал неуверенно: - По-видимому, тоже живут... Но плохо.
   - А за пять тысяч?
   - Нет, за пять тысяч не живут. В такой глухомани жить невозможно, - уверенно проговорил Сережка.
   - Славка, ты меня уважаешь? - спросил я.
   - Я уважаю мороженое "Крем-брюле", березовый сок и все, что готовит мама.
   - А меня... меня, хоть немного уважаешь? - продолжал я настаивать.
   - Немножко уважаю.
   Когда мы дошли до лагеря нас слегка пошатывало. От него голова кружится, от этого березового сока.
   - Господи, где же вы так наклюкались? - изумился Ганнибал Ильич.
   - Мы не наклюкались, - сказал, зевая, Славка, а наберезились. Объясни, Борька.
   Я объяснил и сказал, что хочу спать.
   - Не выдержали перегрузки, - коротко прокомментировал вожатый. - Из отряда космонавтов списать!
   - Нет, вожатый, наоборот! Нас надо вписать большими красными буквами и цветными карандашами! Вожатый... Федя... Ганнибал... Мы еще пройдем с вами по пыльной тропинке с планшетом в руках, или с паштетом, - бубнил Славка, непрерывно зевая. - Расцветут березы на Марсе... Мы наладим бесперебойное производство березового сока! Березовый сок очень питателен! Всем хватит... И это отрадно!
   - Да-а... - сказал физрук и посмотрел на вожатого.
   - Вот это да... - сказал вожатый и посмотрел на Ганнибала Ильича.
   - Что-то меня качает, - сказал Славка. - Где я? На космическом челноке? Или на рыболовецком траулере? - И вдруг, просветлев лицом, закричал: - Пришлите бутылочку кленового сиропа вожатому! Да здравствует Каннибал Ильич! Ему - две бутылочки! И три с березовым соком!
   Потом Славка пал духом и, пробормотав жалобно, что он устал и ему надо отдохнуть, прошуршал к палатке.
   - Ой! - сказал Сережка. - Не по себе мне... Наверное, я слишком много курю...  Пора бросать. - И он скрылся в ближайших кустах, откуда донеслось могучее: - А-а-а!  (Тошнота есть сплошное А - рычащее!)
   - Возьмемся за руки друзья... - запел Славка в палатке.
   Сережка вылез из кустов, обвел всех взглядом и зафиксировал его на вожатом.
   - Эй, вожатый, Федор Ильич, вы думаете, что мы имбецилы... Но это не соответствует действительности!
   Вожатый с физруком снова переглянулись и тяжело вздохнули.

   На железнодорожной станции мы опять встретили этих... ну, типов из соседней школы. Славно же мы им наподдали!
   Типам выделили санитарный вагон, из открытых окон которого неслись жалобные вопли.
   Нас тоже поместили в спецвагон, полностью изолировав от остальных пассажиров. Так что, мы даже не могли навестить раненых типов и угостить их остатками ухи.


   Когда я вернулся из похода, то первым делом отоспался; вторым - пошел с папой в Детский мир, и  он купил мне давно обещанную потрясающую машину-амфибию; а в третьих  - вышел во двор похвастаться покупкой.
   Во дворе я встретил Вовку Брусникина.
   - Я здорово загорел, - сказал он мне. - Посмотри. Спина у меня стала коричневая, как у негра.
   - Негры - черные, - заметил я. - А спина у тебя едва покраснела. Скорее ты похож на индейца. А лучше всех загорел я, - у меня до сих пор спина горит! Ты мне вот что скажи -  давно у тебя дух не захватывало?
   - Давно. Последний раз захватывало месяца два назад, когда я пирожным подавился. Оно попало мне не в то горло. Пришлось доставать его обратно и глотать снова уже настоящим горлом.
   - Тогда дыши глубже, сейчас у тебя опять захватит! - И я показал ему свою машину-амфибию. - Ну что, захватило?
   - Нет, не захватило, - сказал Вовка, и выражение лица у него при этом было кислое-прекислое. - Ничего особенного. У меня дома есть получше.
   - Не выдумывай, Вовка! Как это возможно, чтобы твоя машина была лучше моей!
   - А вот и лучше! В сто... нет, в миллион раз лучше! Ну-ка, дай я на нее взгляну.
   Но после таких слов, мне не хотелось давать ему свою машину. Тогда он выхватил ее из моих рук и отбежал в сторону.
   - Верни немедленно! - закричал я.
   Вовка никак не отреагировал на мои слова и бросился к подворотне. Я нагнал его и подставил ножку. Он упал и выронил амфибию. Та откатилась в сторону, и, заезжавшая в этот момент с улицы во двор настоящая машина, раздавила мою игрушечную. Моему горю не было предела!
   Я поссорился с Вовкой навсегда, сказав, что никогда в жизни не желаю его больше видеть.
   Домой я пришел весь в слезах.
   - Ну, ну, не плачь, мое солнышко, - обняла меня мама.
   - Я не буду плакать, - сказал я... и снова заплакал горючими слезами.
   - Не расстраивайся, мой бриллиант. Папа купит тебе новую амфибию, - утешала меня мама. - А знаешь, что у нас сегодня на ужин?
   - Что? - спросил я, вытирая слезы, и уже с нескрываемым интересом.
   - А будет у нас сегодня кремовый торт. И еще я испеку вкусных плюшек.
   Вот это здорово! Мама отлично умеет готовить плюшки. Все-таки она у меня потрясающая, моя мама! А как она меня понимает.
   Папа немного задержался на работе, и когда он пришел, мы с мамой доедали кремовый торт и были очень довольны. Но и папе мы оставили большой кусок. А на подносе еще лежала гора плюшек.
   Увидев нас такими довольными, папа и сам был очень доволен. Это замечательно, когда в доме все довольны и полно плюшек!