В поисках кайфа. Адам второй. Глава 20

Добравшись до гаража и забрав автомобиль, Лиля с Олечкой подъезжают к общежитию.  Лиля предлагает играть в шпионов по полной, и останавливается у соседней пятиэтажки - то же общежития, но Института культуры.
    - Я ракетой,- говорит Олечка и бежит к общежитию.
    Минут через пять к дверям олечкиной общаги подкатывает коричневая «шестерка». Из нее выходят двое. Один остается у дверей, другой – проходит внутрь. Сердце Лили ухает и падает вниз.  Она никогда не имела дела с «органами», но почему-то уверена, что это – «они». Она сползает почти под руль, но так чтобы видно было и человека на высоком крыльце общежития, и автомобиль с силуэтами внутри сидящих, и наблюдает.

- Вы к кому? – спрашивает девушка – слишком  миловидная и юная для вахтерши.
    - Вахтерш сейчас с конкурсов красоты берут, что ли? – говорит полковник.
    Девушка смущается. – Я на подмене. Вахтер – обедает.
    - Олю Томилину можно увидеть?
    – Она недавно прошла. Позвать?
    - Нет, – говорит полковник, с ходу сочиняя оперативную фантазию. – Я от родителей ее. Они просили посмотреть, как она устроилась. Спросить, не надо ли чего. Я пройду?
    - Хорошо. Только докуменьтик оставьте.
    - Докуменьтик, девушка, у меня в машине. С водителем остался. А я ее крестник.  Вот такой, знаете, ее нянчил, Олюху-малюху! – полковник рукой показывает метр от пола. - Она дяде Коле о, как обрадуется! Просто пищать будет! Она же вместо дочери считай мне. А вы говорите докуме-ентик.  Душевней надо быть, девушка, душевней!
    Девушка растерянно улыбается.
    - Так я пройду, - утвердительно говорит полковник, - да я – быстро. Вы не беспокойтесь. Одна нога здесь, другая – там.
    – Ладно, пройдите. А вы знаете куда?
    - А, нет. Совсем из головы вон.
    - Четвертый этаж. Секция 3, комната 1. Но, по-моему, она заходила в класс. Слышите, в коридоре музыка играет? Вот туда.
    Первый этаж общежития Института искусств приспособлен под музыкальные классы.  Очутившись в длинном коридоре, усатый определяет, откуда доносится  фортепианная музыка.
     Он приоткрывает дверь и замирает. За роялем сидит большеголовая  пышногрудая девушка с детским лицом и мерно двигающейся челюстью. Она до невозможности похожа на его покойную жену.  Его Кларочку! Только на тридцать  лет моложе и по-другому одетую. Его хитрую Кларочку, работавшую профсоюзным боссом в блатном институте, каждый вечер устраивавшей чаепития  с активистами и знавшую все обо всех. Настоящую жену своего мужа. Его бездетную Кларочку, умершую от сердечного приступа полтора года назад. На чаепитии. С карамелькой во рту…   Дикие фантазии забродили в полковничьей голове, и отдались  пониже пупка, в каналах тронутых простатитом.
    Он осторожно входит в класс. Девушка смотрит на него, не переставая играть и жевать.  На ее лице выражение разочарованности в жизни.
    - Что вы играете? – спрашивает очарованный полковник, приглаживая неприбранный чуб.
    - «Хэтэка», дяденька. Вам это о чем-то говорит?
    - А-а, нет. Поясните.
    - Бах. «Хорошо темперированный клавир». «Бах» вам о чем-то говорит?
    - «Бах» - говорит. «Бах» - это когда стреляют.
    Девушка прекращает играть. – Вы это серьезно? – она перестает жевать, маска прожженой дамы слетает с ее детского лица.
    - Конечно, - невозмутимо отвечает он. – Я – военный.
    - Ну, прекратите! Что военные все такие глупые?
    - Глядя на вас – поглупеешь, - говорит полковник и удивляется сам себе. Язык будто сам собой выдал эту заготовку из далеких военно-училищных времен. Ему кажется, он покраснел.
    - Да? – девушка кокетливо тупит глазки и опять берется за клавиши.
    - А «Лунную сонату знаете? – почтительно спрашивает полковник.
    - «Лунную?» - снисходительно говорит девушка. – По попсе тащитесь?
    - Что-что?
    - Ничего. Проехали. – Девушка опять жует и уже опять истомлена жизнью.
    Она прикрывает глаза и без перехода начинает играть первые такты бессмертного хита Бетховена. Полковник, почтительно приблизившись к роялю, тоже прикрывает глаза, простодушно поддавшись очарованию то ли музыки, то ли пышнотелой пианистки.  Но постепенно темп произведения ускоряется, ритм рвется и элегия превращается в разухабистый рэгтайм.  Музыкальный экстаз полковника улетучивается,  девушка неожиданно останавливается и говорит. – А может вам, дядя, «Танец маленьких лебедей» сыграть? Или «Полонез Огинского»?
    - Зачем?
    - Тоже попса. Народу нравится.
    - Так я не народ. Я – сам по себе.
    - А вы собственно кто?
    Этот вопрос возвращает полковника на землю, к прямым служебным обязанностям.
    - Я, собственно, Олю Томилину ищу. Сказали, она к вам зашла.
    - Да, забегала. И тут же улетела.
    - Куда?
    - К себе в комнату, куда же? Так вы кто? – продолжает настойчиво девушка.
    - Я – от родителей ее. Передать надо кое-что.
    - Вы что, новый шофер ее папаши, что ли? – говорит девушка, одновременно глядя в ноты и повторяя короткий пассаж. - Обычно с ним что-нибудь передавали.
    - Вот-вот. Шофер. А вы пианистка? – полковник никак не может оторваться
от молодой версии покойной жены.
    - Типа того.
    - Почему «типа того»?
    - Потому что пианистка, или пианист, не столь важно,  это - Рихтер, Горовиц и так далее.  А я Таня Горшкова. Студентка второго курса. И до пианистов мне как до луны пешком.
    - Было бы желание, а остальное, как говорится, приложится.
    - Желания недостаточно, - парирует девушка и раскатывает оглушительную гамму на все семь октав. – Нужен аппарат.
    - Аппарат? – полковник невольно глядит на глубокую ложбину между ее грудей.
    - Да – аппарат. У меня пальцы короткие.
    Полковник заглядывает за палку, поддерживающую крышку рояля и видит ее руки с пухленькими и нежными девичьими пальчиками. От неожиданного  желания у него свербит в паху. Он обходит рояль, берет девичью ладонь в свою и говорит опешившей пианистке. – Более чудесных пальчиков я не видел!
    Девушка глядит в его глаза, что-то там читает и отнимает руку. – Вы, кажется, Олю Томилину искали. Можете не успеть. Она сказала, что ее машина ждет.
    - Машина?! Ах ты, черт!  - Полковник бросается к двери.
    - Постойте! – останавливает его девушка. – Так вы шофер или военный?
    Усатый застывает в дверях и чеканит, нарушая все мыслимые должностные инструкции.  - Я полковник КГБ, пышечка!
    - КГБ!? – восторженно повторяет девушка. – Круто!
    - Лежу у твоих ног! – добавляет он и, вспомнив московского майора, по-гусарски  щелкает каблуками гражданских ботинок.
     Полковник быстро покидает помещение, оставляя Таню Горшкову в глубочайшем недоумении. Сам он, впрочем, тоже в некоторой растерянности от собственной выходки.