Глава 13. Мемуары венецианской куртизанки

                (продолжение, начало - главы 10-12)

   В моём доме над верхней площадкой парадной лестницы есть маленькая ниша с окном. Дом очень старый, и его первоначальное предназначение давно забылось, хотя я могу предположить, что окно это служило для того, чтобы свет из комнаты, которую я теперь использую как гардеробную, падал на ступени.

   Поскольку некоторые из великих и знатных, кто посещает мой дом, не обращают внимания на слуг, встречающих их у двери, и сразу направляются в комнаты наверху, это окно теперь помогает предотвратить встречи, которые могут закончиться весьма печально. Обычно мне удаётся выглянуть из-за портьеры и занять незваного гостя разговором ещё на лестнице. А потом под предлогом, который придёт в голову, направить в пустующую комнату и разрядить ситуацию. Каждый из поклонников куртизанки конечно же понимает, что он не может быть единственным, но никому не хочется, чтобы ему напрямую указывали на это.

   Слуги у меня вымуштрованные и знают, что перед тем, как впустить гостя в дом, надобно прозвонить в звонок. Звонки эти, вкупе с окошком, практически всегда помогали мне выйти из положения. Но в день, о котором я хочу рассказать, мне пришлось пройти буквально по лезвию ножа.

   В то время мне оказывали внимание наследники двух влиятельных семей, которые вели жестокую борьбу за место в Большом совете. Оба просили моего содействия, поскольку, не буду скромничать, у меня были возможности повлиять на исход голосования. В этот день я проверяла на крепость пенис одного из кандидатов, когда его соперник ворвался в дом и начал стремительно подниматься по лестнице. Оставив моего первого гостя, я лишь в самый последний момент успела остановить второго, появившегося неожиданно и крайне не вовремя, указанным выше способом ( их семьи слишком хорошо известны, так что пусть они останутся Первым гостем и Вторым).

   Второй в который уж раз обратился ко мне с просьбой помочь ему на выборах в Совет. Это уже было чересчур! Всё, что он говорил, его соперник слышал, стоя по другую сторону окна за портьерой. Следует добавить, что при этом Первый лицезрел мой голый зад, когда я наклонилась вперёд и высунулась из окошка, чтобы поговорить со Вторым.

   Неловкость положения, в которое я попала, возможность унизить своего соперника и мой голый зад образовали гремучую смесь. И пока Второй жаловался на козни Первого, этот самый Первый раздвинул мою пещерку и нырнул в неё языком. Я оказалась в ловушке. Не могла ничего ни сказать, ни сделать. Мои слабые попытки оттолкнуть его ногой закончились безрезультатно, ибо он прижал меня к стене и не давал шевельнуться. Не могла я и отправить Второго в одну из комнат, потому что он желал, чтобы я выслушала его до конца.

   И вот когда язык Первого переключился на мой анус, прибыл глава ордена капуцинов. И ему пришлось подниматься по лестнице, потому что его увидели до того, как он успел ретироваться. Хотя мы все знали, что причиной его прихода стали переполненные спермой яйца, а отнюдь не забота о душе грешницы, он, однако, придал своему лицу смиренное выражение и елейным голосом осведомился о моём самочувствии.

   Долгие годы практики научили его преосвященство скрывать истинные чувства и намерения. И если бы смоченный слюной палец, который в тот момент глубоко вошёл в мой задний проход, не напоминал мне об истинной причине его появления в моём доме, я бы могла поверить, что аббаты приходят к куртизанкам исключительно с тем, чтобы справиться об их здоровье.

   Я не видела никаких признаков того, что разговор близится к концу, более того, он разгорелся с новой силой, правда перейдя с выборов на религию, когда я почувствовала, как палец Первого подался назад, чтобы уступить место его члену, который впервые познакомился с этим отверстием. А вскоре я почувствовала, как его головка постучалась в мою другую норку. Обнаружив, что она суховата, Первый вынул член, обильно смазал его слюной и снова вернул на прежнее место.

   И разом загнал до упора. Я конечно же ахнула. Аббат воспринял сей звук за несогласие с излагаемым им тезисом и тут же начал цитировать Евангелие, дабы подтвердить его весомость.

   Едва только член Первого поймал нужный ритм, как прибыл ещё один гость. Француз, небольшого росточка, но умница и такой обаятельный. В другой момент я бы встретила его с распростёртыми объятиями. А тут я задался вопросом, сколько же достопочтенных представителей высшего венецианского совета мне придётся развлекать верхней половиной своего тела, не показывая виду, что нижнюю в этот самый момент от души пользуют.

   В это день француз, возможно, поверил, что в Венеции принято именно так принимать гостей, поскольку аббат всем своим видом показывал, что не видит ничего необычного в этом сборище на парадной лестнице.  Я уже смирилась с тем, что обоим половинам моего тела придётся ждать неизбежного конца. Остроумная, интеллигентная беседа в других обстоятельствах увлекла бы меня, полностью завладела бы моим вниманием. Но трудно, знаете ли, сосредоточиться на словах, когда телу доставляют немалое удовольствие.

   Это самое сладострастие и послужило причиной ещё одной проблемы. В силу реакции на поступательно-возвратные движения Первого моё тело начало издавать звуки, которые, как мне казалось, могли означать только одно.

   Француз первым обратил на них внимание. Возможно, потому, что из-за маленького роста находился ближе к тому месту, которое служило первопричиной этих звуков. Я видела, как его взгляд забегал по площадке: он пытался понять, что происходит. Потом звуки эти услышал Второй и начал оглядываться. Утрата интереса к разговору привела к тому, что на лестнице стало заметно тише, то есть те самые звуки зазвучали куда как громче.

   И, если бы не аббат, без скандала бы не обошлось. В своей решимости не видеть ничего необычного там, где об обычности не могло быть и речи, думая, что благодаря этому его присутствие в моём доме будет выглядеть не столь подозрительно, он принялся объяснять, а что же они все слышали. И его голос конечно же способствовал сокрытию очевидного, тогда как "шебуршание ласточек" и "шум прилива" - нет.

   Хотя средняя часть моего тела прижималась к подоконнику и, таким образом, практически сводила на нет мои ответные движения в верхней части тела, от француза не укрылось, что мои частично обнажённые груди движутся в такт с доносящимися из-за портьеры звуками.

   Чувствуя, что шлюзы спермы вот-вот прорвутся наружу, Первый решил получить от этого момента максимум чувственного, слухового и визуального удовольствия. И принялся полностью вытаскивать свой клинок из моих влажных ножен, после чего до упора вновь загонять его обратно. Засасываемый при этом воздух и влага способствовали тому, что движения эти сопровождались столь громким чавканьем, что все три гостя одновременно распрощались со мной и сбежали по лестнице.