Девушка, которая убила свою тень

У нее были большие красивые глаза и сердце, не способное любить. У нее были изящные тонкие запястья, лодыжки и душа, холоднее льдов Арктики. Она ничего не просила у жизни, потому что у нее было все. И это все было в избытке.
Она смеялась над неудачами других, ставя многих в неловкое положение. Но ее это абсолютно не волновало. Какое ей было дело до других, обремененных ненужными проблемами и пытающихся выкарабкаться из все глубже затягивающего болота под названием «Жизнь».  Да, ей было на них наплевать.

Что занимало ее жизнь? Самолюбование? О, да! Она ни дня не проводила без долгого почасового разглядывания в зеркале своей милой мордашки, высматривая то ли достоинства, то ли недостатки. Ей, наверное, приходило на ум много разных вещей, но ей некогда было отвлечься, таким важным было для нее это дело.

Так бы, скорей всего, и прошла вся ее жизнь, если бы не…

…если бы она не убила свою тень…

А все началось именно так…

Ей много раз говорили о ее неземной красоте, о прелести розовых щечек и нежности пухлых губок, но ей хотелось бы иметь доказательства поубедительнее этих. Тогда она начала всем докучать глупыми расспросами, на которые как ни старалась, не получила желаемого ответа.
Что же делать? Эти три слова бесконечно вертелись в ее маленькой головке до тех пор, пока она не решилась обратиться к тому, кто действительно знал толк в красоте человеческой – к художнику.

И что же вы думали? Уже завтра она стояла перед ним, вся в своей красоте, строя беспечные глазки и раздувая блестящие на солнце губки. В квартире Художника было очень светло. В центре комнаты стоял, испачканный краской, холст, а возле холста и сам ценитель прекрасного. У него был измученный одухотворенностью вид и больное неразделенной любовью лицо. В руке он сжимал кисть, а в голове его тайком проносились мысли о еде.
Девушка подошла к художнику поближе, чтобы он мог беспрепятственно оценить всю прелесть ее натуры.

Как представитель искусства он (не переставая думать о еде) усадил ее на стул возле окна и начал писать с нее портрет, выбросив перед этим ранее нарисованный шедевр в корзину.
Сколько времени прошло, она не знала, только чувствовала, что руки и ноги ее уже порядком затекли. «И что он может знать о красоте»? – думала Девушка, вглядываясь в Художника. Растрепанные волосы, небритые щеки, неопрятный вид, грязный, в масляных пятнах, пиджак.
«Нет, это определенно было глупой идеей – обратиться к Художнику». Тут она быстро вскочила со стула, кинув растерянному взгляду: «Прощайте», и растворилась в потоке солнечного дня.

***

- «Нет, у меня сегодня определенно нет вдохновения», - промолвил Художник, - «впрочем, как всегда», - добавил он. «Не мешало бы поесть чего-нибудь»…

***
«Поэт должен знать о красоте все», - думала Девушка, энергично шагая по мостовой мелкими шагами, отбивая своими каблучками непередаваемую мелодию и наслаждаясь ей же.

Бедный Поэт! У него сегодня ни крошки во рту не было, а тут такое! Написать стихотворение о непревзойденной красоте этой юной Девушки? Нет ничего проще, вот только бы отобедать сначала где-нибудь, а там, глядишь, и вдохновение придет.

«Ну, уж нет», - подумала Девушка, только этого мне сейчас не хватало – кормить за свой счет голодного оборванца. Да что, такой как он, может знать о красоте?

Тогда наша Девушка решила спросить о красоте у Женщины – она то наверняка должна знать о ней все.
Но Женщина лишь свысока посмотрела на Девушку, потом, достав зеркальце, на себя, и, подсчитав разницу в возрасте, с неодобрением покачала головой:
- «Ты еще слишком юна, чтобы задавать такие вопросы», - провозгласила она и исчезла.
«От ее красоты почти уже ничего не осталось», - решила Девушка, - «что она может сказать мне о ней, когда сама не знает, что это такое.

Отчаявшись, она уселась на скамейке перед каким-то зданием, уставившись своими милыми ясными глазками на воду, шумно струящуюся в фонтане. Погрузившись в свои мысли, Девушка совсем не заметила человека, сидевшего рядом с ней. Но он сам объявил ей о своем присутствии.
- «Ваша тень», - внезапно произнес он голосом с слегка сбивчивой интонацией, - «так прекрасна! Какой силуэт! Какие линии! Насыщенный цвет и великолепная огранка. Боже, она восхитительна»!
- «Что»? – воскликнула Девушка, - «Тень, моя тень»?
И ее взгляд быстро перебежал на тротуар.
«Как такое может быть»? – сомневалась она, неужели моя тень способна затмить мою красоту? О нет»! – воскликнула Девушка и, сгорая от стыда, побежала прочь.

- «Сегодня чудесный день, но вам, мой дорогой, пора делать укол», - сказала медсестра, возникшая из дверей здания напротив фонтана, человеку, сидящему на скамейке. Но, к несчастью, Девушка этих слов уже не услышала.
- «Пойдемте», - повторила медсестра еще раз и увела его за тяжелые двери больницы для умалишенных…

Девушка не находила себе места. Слова незнакомца не отпускали ее. «Да разве такое возможно»? – с ненавистью выпалила она, и щечки ее зардели в алых красках ревности. Да, именно ревности, черной, дикой, отвратительной ревности. С того самого дня она возненавидела свою тень…

Она не признавала никого, кроме себя самой и не хотела уступать права первенства даже собственной тени, поэтому прокляла ее и начала сама превращаться в тень, бесплотную и бледную, как недозревшие плоды на деревьях. С каждым новым днем она угасала, словно батарейка, которой недолго осталось служить. Что стало этому причиной? Возможно, чувства сгубили ее, а, может быть, ей мстила собственная тень?

Никто не узнавал в ней прежней красоты. Все произошло так стремительно, что даже сама Девушка начала забывать свой прекрасный облик, оставшийся в памяти забытых в сумочке зеркал.

«Тень, да и только», - говорили про нее другие.

«Как несправедлива порой бывает жизнь», - думала Девушка-тень, «еще вчера я была так красива, что же стало теперь со мной? На кого я теперь похожа»?.. – и вдруг осеклась. Она замолчала, ей не захотелось продолжать внутренний монолог.

Она сидела на краю кровати, свесив исхудавшие ноги, и рассматривала свою бледную, посиневшую кожу.
Никто не знает, о чем она думала тогда, проведя в той комнате долгие месяцы одиночества и боли. Да разве и важно это, теперь ведь она умерла.

Ее нашли лежащей на боку на той самой кровати в той самой комнате, заменявшей ей те мучительные месяцы целый мир. Взгляд ее был устремлен на ковер, а из глаз текли слезы, болезненные  и мутные. Рот ее был слегка приоткрыт, а руки сжаты между собой. Не теряя ни минуты, ее тело почти сразу накрыли простыней, чтобы не мучить себя таким зрелищем.

***

Наступила осень. Холодный ветер раздувал на дорогах сухие пожелтевшие листья и тихо стонал от боли.
Для нашей девушки все было уже кончено. Ее надгробие мало чем отличалось от других, но все же оно было особенным.

Нет, на нем не было портрета, запечатлевшего бы ее память на долгие столетия, не было и пафосного текста, пробуждавшего сочувствие, на нем была лишь тень – тень от пожелтевшего листка, проносимого мимо ветром. Тень быстротечная и недолговечная, словно красота. Тень, которая может не сказать ни одного слова, но способная заставить чувствовать. Тень, похожая на смысл моего рассказа.