Точки

Я вспыхну как свеча,
Сгорю дотла, и ветер
Подхватит пепел мой
И раскидает по планете…


Я хочу рассказать эту историю. Знаю, многие не поверят. Но и умолчать о ней я не имею права.


– Ты горишь – нет, ты светишься, – Костя посмотрел на женщину, лежавшую рядом с ним.
– Это пройдёт, не переживай. Это бывает иногда, когда хорошо или плохо, очень хорошо или очень плохо, – ответила Маша и с надеждой на понимание посмотрела на партнёра.
– И давно это у тебя?
– Я обнаружила лет в восемь. Меня мама очень сильно выругала за то, что я со знакомым мальчишкой, который был у нас в гостях, занималась… Как бы это объяснить?
Мы разделись и разглядывали друг друга, изучали…
– Мама поставила меня в угол в комнате и выключила свет. Я стояла в углу, злая, обиженная, рассерженная на весь свет. Я не плакала, просто была переполнена злостью. Ведь ничего плохого, на мой взгляд, мы не делали.
И вдруг мои руки засветились… таким слабым, алым светом. Я стала разглядывать своё тело: засучила рукав платья – и там тоже были маленькие алые точки. Сняла колготки – то же самое. Это не больно, просто светятся и всё. Я тайком пробралась в ванную и увидела своё лицо, усыпанное светящимися точками. Днём это просто веснушки – у меня их всегда было много, никто на это внимания не обращал. Ну только мальчишки дразнили...
Когда мама вошла в ванную и увидела меня, она вскрикнула. Потом включила холодную воду и принялась отмывать меня от этих точек – она решила, что я чем-то намазалась. Свечение стало угасать и снова превращаться в обычные веснушки. Меня отправили спать. Когда я легла и залезла под пижаму разглядывать своё тело, одна веснушка (я их про себя «звёздочками» прозвала), ещё горела. Вот здесь.
Маша взяла Костину руку и проводила её в низ живота.
– Лучше посмотри, – прошептала Маша и отодвинула простынь с юного тела.
На внутренней стороне правого бедра светилась точка.
– При такой иллюминации читать можно, – съязвил Костя и осторожно потрогал звёздочку указательным пальцем. Звёздочка горела мягким алым светом. С трудом оторвав взгляд от чуда невиданного, Костя посмотрел на Машу и прошептал: «Звёздочка ты моя!»
– А врачи, что врачи-то? – интересовался Костя, приверженец логических объяснений.
– А что врачи?! Кто только меня не осматривал. Анализов сдано суммарно литров сто, просижено у кабинетов года два, наверно. Но ответа так никто и не дал. Физически не болит, жизни вроде тоже не угрожает. На людях я стараюсь сдерживать свои эмоции, так что как-то справляюсь.
– Тебя же это не напрягает? – спросила Звёздочка.
– Нет, даже больше притягивает к тебе, ты такая одна, наверно, на белом свете. И моя. Моя Звёздочка, – прошептал Костя.
Я, когда работал на пароходе в Сибири, в одной глухой деревушке на Подкаменной Тунгуске, там один из староверов-кержаков рассказал мне историю, как зимой они в охотничьей избушке приютили мужика, непонятно откуда взявшегося. Он был настолько заморожен, что, завалившись в избушку и почуяв тепло, упал замертво на пол. Охотники перенесли его на лежак и укрыли шкурой медведя, а сами сели за стол чай пить. Источником света в избушке был только керосиновый фонарь, который для экономии погасили, и только из поддувала печи проглядывали красные всплески огня. Но как только фонарь перестал гореть, стало видно – лицо мужика светилось алым светом. Удивлению охотников не было предела. Они подняли шкуру и увидели, что все тело тоже светилось.
Утром мужик проснулся, позавтракал тем, что на столе было, оставил пару патронов и ушёл. А мужики сделали вид, что спят, так как еще ночью уверовали, что сам дьявол к ним пришёл. Ибо откуда в тайге, где на тысячи вёрст ни души, взяться светящемуся человеку?
Рассказывать они эту историю стали, когда мы за стол с ними сели, после рыбалки, и водки выпили. У нашего старпома тоже аномалия – он, когда водки выпьет, особенно если палёной, у него жуткая аллергия начинается. Всё тело красными пятнами покрывается. Мы, конечно, тогда посмеялись вдоволь, а старпом только обиделся, что с антихристом в один ряд поставили. Значит, правду староверы говорили, – резюмировал Костя свой рассказ и поцеловал звёздочку на внутренней стороне правого бедра.
Свет уже начинал угасать и становился не таким алым. Он поднял голову и обнаружил, что Маша спит, прикрыв лицо рукой. «Звездочка», – прошептал Костя. Он встал, оделся как можно тише, посмотрел на спящую женщину и вышел, соблюдая полную тишину.
На улице мелкий дождь противно покрывал руки и лицо. Костя натянул капюшон на голову, засунул руки в карман и зашагал в сторону дома. Дома его ждали жена и сын.
Он шёл по сырому холодному городу, в такой же холодный и сырой дом. Мысли путались в голове. Первый раз он изменил своей жене со странной светящейся женщиной. Мозг просил разгрузки. Вывеска «Бар», еле горевшая, поменяла его маршрут, и он отворил дверь затрапезного заведения. Полумрак скрывал грязь, но запах её выдавал.
За барной стойкой сидела парочка, лицом к лицу, и о чём-то шепталась. Костя подошёл к бару, попросил бокал красного вина. Бармен ленно поднялся со стула, поковырялся в холодильнике и на глаз налил в бокал порцию вина. Холодное красное вино проникло в желудок и стало ещё холоднее. Костя поёжился, отодвинул бокал и попросил водки. После второй стопки организм согрелся. Осталось упорядочить мысли.
– Что имеем? Жена, сын, Звёздочка.
Жена нелюбима, причём давно, – Костя мотнул сам себе головой, пытаясь уговорить своё ЭГО не спорить. – Сын, жить без него не могу, – ЭГО согласилось без помощи. – Звёздочка… По всей вероятности, я влюбился в эту рыжую светящеюся девчонку. Как же так? Я ж вроде и не собирался. Так. Начнём с начала.
Она, приходила ко мне в ресторан, часто… Я бы даже сказал, очень часто. Я здоровался как вежливый хозяин, мы пару раз беседовали, ни о чём. Потом… Что потом? А, она попросила организовать вечеринку у неё дома. Организовал. И остался. Как в анекдоте, дождь пошёл и остался. Если честно, то я, конечно, давно уже искал, где бы душой согреться, – ЭГО согласилось.
Костя отвлёкся от мыслей и кинул взгляд на бармена. Бармен, прочитав желание в одном только Костином взгляде, налил ещё стопку.
– Это от меня, уважаемый, – произнес бармен и продолжил, – Пусть от вас лучше водкой разит, чем вы будете пахнуть другой женщиной. Семь бед – один ответ, – резюмировал бармен.
– Бармен медиум, блять, – подумал Костя. Откуда такие мысли? – уже вслух обратился Костя к бармену. – Может вы любезный, уникум? Может, вас в телек на битву?
– Не злитесь, – промолвил бармен. – Я знаю, где вы работаете, знаю, что у вас есть жена и сын. Кстати, прикольный малый. Знаю, что водку вы не пьёте, тем более в четыре утра. Просто догадка. А по вашей реакции, понимаю, что прав.
И бармен налил ещё порцию водки.

– Эй, просыпайся!
Костя открыл глаза, рядом с ним стояла жена.
– Сын накормлен. Я буду вечером, – эти слова уже донеслись из прихожей, – Пока, – дверной замок издал характерный щелчок.
– Доброе утро, – в след уходящей жене произнёс муж, – Доброе утро… – уже самому себе повторил Костя.
– Доброе утро, сын!
Сын сидел на полу и возился с машинкой. Кофе и сигарета привели его в чувство. Но мысли остались в том же хаосе, что и до последней порции водки.
Рассказать жене? Промолчать? «Оставить пока как есть», – выдавило из себя ЭГО.
– Да, – мотнул своему второму Я Костя, – Оставить пока всё как есть… Если это мимолётное увлечение, то пройдет, и никто ничего не узнает. Жена две недели не замечает, что хожу без обручального кольца. Значит, внимания на меня ноль. Так и оставим.

– Скажи, почему ты ко мне приходишь? – Маша в упор смотрела на Костю, поправляя рыжую чёлку и обнажая пару звёздочек.
Костя посмотрел на её лицо и протянул руку к одной из звёздочек. Осторожно потрогал звёздочку кончиком указательного пальца, провёл пальцем вниз, повторяя профиль красивого юного лица. Чуть пухлые губы, ямочки на щеках, округлый подбородок, слегка курносый нос. Рыжие локоны волос закрывали её уши. Костя отодвинул волосы, оголив левое ухо, и нежно коснулся мочки своими губами. Маша от действий любовника съёжилась и тихо засмеялась.
– Щекотно. Перестань, – увернулась она от очередной волны вожделения своего партнёра, – Ты не ответил, – отодвигая уже руками лицо Кости от себя, повторила Маша.
Костя нехотя подчинился и сел на колени.
– Не знаю. Наверное, я тебя люблю, – произнёс он, глядя на Машины коленки.
– Наверно? Хорошее объяснение. Может, секс?
– Я люблю тебя, моя Звёздочка, а всё остальное, в том числе и секс, – следствие моих чувств к тебе. Твоё тело для меня вторично, можешь мне поверить. Мы просто одинаковые: чувствуем, думаем, делаем, любим одинаково. Ты как магнит. Знаешь, как луна для воды. Я бы и рад не реагировать, но законы физики не изменить. Мне легко с тобой, весело, тепло, спокойно. Я никогда не изменял своей жене. Только большое чувство к тебе заставило меня это сделать. Но мне кажется, что к измене это даже не имеет никакого отношения. Мы уже давно терпим друг друга. Знаешь, как брат и сестра. Что бы ни делали, всё равно нужно быть вместе. Родня. Даже ссориться перестали – смысла нет. Одно и то же. Знаешь, как океанские волны, обрушивающиеся на берег. Волна новая, а вода старая. Только сила волн разная, а суть та же. И вообще, я ещё и трус. Это тоже был сдерживающий фактор. Ты, когда пришла первый раз в ресторан, меня как током ударило. От тебя исходила сумасшедшая энергия. Ты завораживала, притягивала. Я смотрел на твои губы и желание поцеловать их раздирало меня. Ты уходила, а я думал, что, когда вновь придёшь, то подойду и без всяких слов обниму тебя и поцелую. Но я боюсь что-то менять. Боюсь, что узнает. Потом боюсь, если придётся делать выбор, выбирать. Выбрать этот путь или этот. Мне страшно представить, что я могу не видеться потом с сыном. А бороться за возможность видеться – может, ещё больше всё усугубить. Я тогда совсем потеряю Мишку, я так думаю. А я его очень люблю. Не могу представить жизнь без него. Мне иногда кажется, что само всё решится, что моё участие должно быть минимально. Плыви по течению и куда-нибудь да выплывешь.
– А если течение вынесет в грязную лужу? – Маша посмотрела Косте в глаза.
– Для кого-то и грязная лужа – голубой океан, – ответил Костя. Ты пойми я всю жизнь живу, с ощущением, что всё не то, что это не моя жизнь, что я должен быть не тут, а там. Вот только где там – не пойму. Я не хочу жить в координатах нынешнего времени. Мне кажется, все сошли с ума. Ценность материального стала выше любви. Моя жена попала в эти координаты, достаток – самоцель. Может, конечно, я заблуждаюсь, а, может, и нет. Чёрт его знает. Но я вдруг понял, что что-то теряю. Или уже потерял... Тепло, знаешь, такое простое тепло, двух людей, двух любовников, которые не могут напиться из уст друг друга. А ты, моя Звёздочка, вернула мне это тепло. Назови это как хочешь – сексом, любовью, страстью, но, если вдруг тебя не станет, мне будет физически плохо. Ты как наркотик, которого мне всё мало, – Костя посмотрел на полуобнажённую Машу, она сияла как миллиарды звёзд.
Член налился кровью и был готов к погружению во вселенную.

Костя открыл глаза. Маши рядом не было, на столе была записка. «Я убежала, не скучай, скоро увидимся. Если что, ты знаешь, где меня искать». На бумаге слева внизу было какое-то пятнышко. При ближайшем рассмотрении стало понятно, что это одна из миллиарда звёздочек Звёздочки. Костя накрыл звёздочку рукой, создавая полумрак, и пристально посмотрел – свечения не было. Аккуратно свернув записку краями вовнутрь, он убрал её в кармашек на джинсах.
Кофе с тёплым молоком и тост с сыром пропали в желудке. Галочка напротив слова «завтрак» поставлена. Он сидел за кухонным столом, рассматривая грязные сугробы снега за окном. «Уже месяц мы вместе, кажется, я попал по полной, назад ходу нет, – рассуждал про себя Костя как школьник. – Значит, так тому и быть, развод, делёжка совместно нажитого», – Костя мотнул головой, представив, как всё это будет происходить. Последний глоток остывшего кофе отправился в будущее. Костя сполоснул чашку, поставил в шкаф и уверенным шагом направился к выходу.

Самолёт тряхнуло. Он в последний момент успел схватиться за ручку, чтобы не вывалится из кресла. С момента вылета из Красноярска прошёл час. «Осталось ещё пару часов, плюс-минус пятнадцать минут», – прикинул Костя про себя. Часы на руке показывали половину первого дня. Самолёт летел над снежной тайгой к цели – посёлку староверов. «Ты знаешь, где меня искать», – было написано в записке рукой Маши.
– Ты знаешь, где меня искать, – ещё раз проговорил в голос Костя. Шум работающего двигателя поглотил эти слова, создавая пустоту и будто отбирая смыл сказанного. – Кто даст гарантию, что я правильно выбрал направление поиска. Если я ошибаюсь, то вариантов у меня больше нет. Плюс, или скорее минус, я насовсем потерял семью и проживу в этой деревне, как минимум месяц. А если найду? Если всё правильно, готов ли я жить тут, в глуши таёжной? – Он достал из кармана джинсов записку, аккуратно развернул. Пятнышко было на том же месте. В какой-то момент пятнышко сверкнуло, но тут же погасло. Костя смотрел на звёздочку, не отрываясь, но свечения больше не было. – Показалось, – решил он и убрал записку обратно.
– Значит, прошло уже три месяца, – продолжал про себя Костя. – Ушла, раньше меня, оставила обычную записку. Или необычную? Кто оставляет записку с частями своего тела? Значит, уже было принято решение уехать. Зачем – вопрос, куда – тоже вопрос открытый. А если знала, что уедет, почему ничего не сказала, не объяснила? Чёрт бы этих баб побрал, – выругался Костя.
После той ночи Костя решился уйти от жены. Набравшись храбрости, вечером он спокойным голосом сообщил жене, что уходит из семьи и надеется, что жена не будет мешать ему видеться часто с сыном. Что оставляет всё – квартиру, машину. Взял сумку с документами и сменой белья и вышел прочь. Вслед донеслось: «Скатертью дорога».
Придя домой к Звёздочке уже в двенадцатом часу ночи, он был немного удивлён отсутствием оной. Бросив сумку у порога, Костя прошёл на кухню, достал из холодильника откупоренную бутылку белого вина и остатки сыра, включил Брамса и сел ждать. В час ночи он позвонил Маше. Металлический голос в трубке дал понять, что абонент не в зоне действия сети. Ночь в ожидании и полудрёме, непонятное утро, невкусный кофе, сигареты без никотина, день без света. К вечеру стало понятно, что что-то произошло.
Поиски Вселенной были последовательны. На работе сказали, что взяла отпуск за свой счёт, на пару недель. Куда уехала, не знают. Единственная Машина подругу, которую он знал и которую нашёл по базе гостей своего ресторана, минут пять пыталась понять, что ему надо. Когда объяснения были даны, только и сказала, что уже неделю её не видела. Где живут её родители – не знает, куда может уехать – не представляет.
– Может, в Америку? – сказала подруга и повесила трубку.
Неделя поисков результатов не дала. Костя жил в её квартире. Вечерами он ходил из комнаты в комнату, осматривая каждый уголок, как будто Маша где-то просто спряталась. В ванной комнате на полке стояли разные флакончики, приятно пахнущие. Запахи напоминали о ней, и это ещё больше пробуждало тревогу. Время от времени он доставал из кармана записку, в сотый раз перечитывал, пересматривал слова, пытаясь найти шифр к посланию. Точка была на месте, но свечения не было. В комнате на стуле висели джинсы с рваными коленками и футболка с надписью «Wish you were diamond». «Бред какой-то», – повторял про себя Костя, завершая осматривать квартиру Маши и не находя её.

Понятие, что Костя – среднестатистический житель этой планеты, ему пришло лет в тридцать. Ему правда оставалось ещё два-три года до совершения чего-то великого, во имя памяти предков, но как-то подходящего случая не подворачивалось. Поначалу он даже испугался, что не способен на что-то важное, стоящее, но, рассматривая жизнь вокруг и видя такую же серую массу среднестатистических людей, успокаивался и продолжал просто жить. В этом состоянии среднестатистического человека он и существовал.
Звёзд с неба не хватал, за большими доходами не гонялся. Верил, что для счастья многого не нужно. Что нужно уметь быть здесь в этом времени, в настоящем, жить будущим глупо, жить прошлым неинтересно. Знать, когда ты умрёшь, невыгодно – ни тебе, ни кому либо еще. Отмечать день рождения скучно. Жить с нелюбимым человеком ради детей нормально. И это всё бы так и закончилось, если бы не Звёздочка.

– Ты среднестатистический? – выкрикнула Маша, глядя на Костю. – Ты даже представить не можешь, насколько сильно ты заблуждаешься! Ты способен с нуля создать что угодно, сгенерировать огромное количество энергии и суметь управлять ей. Ты думаешь в твой ресторан ходят за едой? Я тебя разочарую. Люди сами того не понимают, что идут за твоей энергией. Из тебя же льется она как из рога изобилия. Ты просто этого не замечаешь. Ты основа, пятый элемент, без тебя ничего работать не будет. Это, кстати, и твоя проблема, что без тебя всё разваливается. Рядом с тобой настолько спокойно, что будто энергия к тебе сама приходит из космоса и использует тебя как своего ретранслятора. Я рядом с тобой стала видеть другие сны, в которых так кайфово от тепла, от счастья… – Среднестатистический… – закончила Маша и усмехнулась.
Это было за пару дней до её исчезновения. Они сидели в ресторане, пили, ели, и возникало ощущение, что у этой пары за спиной вечность, как у Хэнкока и Мэри. Ресторан уже был пустой, а они всё говорили и говорили. Официант время от времени подходил к столу, нагло интересуясь, нужно ли что-нибудь ещё, в то время как на столе уже стояла третья бутылка белого вина. Пьяные люди способны на многое, так как не могут скрывать свои эмоции – пьяный либо говорит правду, либо молчит. Они говорили, и в каждом слове было чувство, в каждом слове –клятва «Я не могу без тебя жить». Из-под кофты с высоким горлом, плотно застёгнутой, всё же проникал некий свет. Она была счастлива. Костя вспоминал этот вечер каждый день и каждый раз сам себя спрашивал: «И где же ты, Маша?».

Кабина самолёта окрасилась в красный цвет. Костя почувствовал, как самолёт клюнул носом. Пилот посмотрел на пассажира и глупо улыбнулся. Голос в наушниках резюмировал: «Идём на вынужденную посадку». Левый двигатель горел. Языки пламени вырывались из-под обшивки двигателя, оставляя за собой черный след гари. Видавшая виды Цесна стремительно снижалась в сибирскую тайгу, предчувствуя свою гибель, но пилот был спокоен. Так, по крайней мере, казалось со стороны. Зима давала надежду – можно сесть на заснеженную целину.
На принятие решения оставалось не более 30 секунд. Поддерживая скорость, пилот слегка опустил нос самолёта. Костя разглядел справа пространство для посадки. В этот же момент он почувствовал правый крен. Упершись руками в приборную панель и приготовившись к жёсткой посадке, он вдруг громко, во весь голос, запел: «Верхом на звезде, вцепившись в лучи». Пилот самолёта вздрогнул, но, не поворачивая головы, подхватил песню.
Из-под лыж уже летели хлопья снега, но скорость шестиместной Цесны была слишком велика. Впереди уже виднелись стволы вековых кедров. Холод сковал руки и ноги.
Костя открыл глаза. Шея затекла – без сознания он пробыл не менее получаса. Не шевеля головой, он осмотрелся. По позе пилота стало ясно, что экипаж уменьшился на одну единицу. За бортом было темно. Запах гари заставил повернуть голову направо. Двигатель дымил, но огня не было.
На тайгу опускались зимние сумерки. В разрытом углублении из снега горел костёр. Вытянув руки вперёд, в направлении костра, Костя пытался отогреться. Утром он уснул, упаковав себя в спальный мешок и накидав как можно больше дров в костёр. Сугробы над углублением в снегу защищали выжившего от ветра. Кедры величественно возвышались над ним, озарённые алым светом костра, будто раздумывая, что делать с этой, попавшей к ним в плен, душой.


– Ты уверена, что хочешь поступить именно так?
За круглым столом, стоящим по центру рубленой избы, сидели трое людей. Над столом горела лампочка. На столе стояли чашки с чаем. Бородатый мужик с невероятно высокой переносицей смотрел на девушку.
– Ты должна понимать, мы здесь не просто так, мы обязаны сохранить это место, соблюдать правила, придуманные не нами, нашими предками. Нас осталось очень мало во всей вселенной. И ты одна – самая яркая. И ты – женщина. Мы искали тебя двадцать лет. После того, как твои родители заблудились в тайге, они ценой своей жизни сохранили жизнь тебе, чтобы ты дала новую. На тебе ответственность. Ты же должна это понимать, – бородатый замолчал и допил остатки чая.
Тишина накрыла комнату. Только в печи потрескивали дрова, отдавая тепло и покой.
Через пару дней стало понятно, что искать пропавший самолёт никто не собирается. Костя прикидывал, как поступить. «Летели два часа, значит, две трети пути позади. Это примерно семьсот километров. До цели ещё около трёхсот… Ну, может, чуть больше. Пешком по сугробам я смогу пройти не более двадцати пяти – тридцати километров в день. Значит, дней десять – двенадцать пути. Еды есть на два – три дня. Обратно точно не дойду. Значит, вперёд.
Дом стоял на краю деревни староверов. Уличного освещения не было, только свет из окна освещал зимние снежные дорожки. И небо, усыпанное миллиардом звёзд. Маша лежала в сугробе и рассматривала небо. В доме осталось двое мужчин, ожидавших её решения. Она должна была решить, с кем она. После того, как двое странных мужиков подошли к ней в метро, её жизнь резко изменилась. За последние три месяца на неё обрушился поток информации, с которым было трудно согласиться, но логические цепочки объясняли многое. Плюс эти знания давали ответы на многие вопросы. Главное, что она узнала, – это то, что она потомок жителей планеты Фаэтон, последняя прямая наследница этого рода. Что её свечение – это нормальное состояние её рода. Что родители, которые её вырастили, – ей не родные. Что настоящие родители погибли в тайге двадцать лет назад от невиданной болезни, и, чтобы вирус не распространился дальше, остались в тайге умирать. Её положили на плот и пустили по течению вниз по Каменной Тунгуске. Через два дня её обнаружили рыбаки. Она была закутана в шкуру медведя, в корзине, накрепко привязанной к ручке плота. Так она оказалась в детском доме. Тунгусский метеорит – не метеорит. Это космический корабль, возвращавшийся с поисков подходящих планет. К сожалению, все погибли. Их стало ещё меньше. Что второй корабль уже на пути к земле и нужно улететь в другой мир, в котором нужно будет заново создавать цивилизацию. Что это миссия. Что она одна с такой мощной энергией. Что вселенная не бесконечна, а чёрных дыр не существует. Что, что... И она заплакала. Слёзы текли по щекам, застывали от мороза и светились словно звёзды. Она поднялась и пошла в дом.

Еда заканчивалась. С каждым днём идти становилось всё тяжелее, а идти, по расчётам, ещё нужно было восемь дней. Забравшись на очередной холм, внизу, у реки, он увидел дом. Охотничий дом, один из тех, что раскиданы по тайге, сделанные самими же охотниками. К вечеру он был у этого дома.
Домик стоял на сваях, возвышаясь над снегом на метр. Внутри он обнаружил железную печь, стол и лежак. На столе – муку, соль, спички, конфеты леденцы и пару пачек быстрорастворимой лапши. Замусоленная посуда стояла на печке.
В печке предусмотрительно лежали дрова, благодаря чему уже через полчаса маленький рубленый дом заполнился теплом. Костя, не раздеваясь, свалился на лежак и проспал часов семь.
Лапша была невероятно вкусной. Он облизал металлическую тарелку и принялся за крепкий чай.
– Странно, – думал Костя, – Мог ли я предположить, лет двадцать назад, что вновь окажусь тут, в сибирской тайге. – И вдруг Костя вспомнил историю тех времен, когда он работал пароходе на Подкаменной Тунгуске.
Возвращаясь с рыбалки, они наткнулись на плот, которой прибило на повороте в берегу. На плоту была корзинка с маленькой девочкой.
Костя вновь почувствовал страх за маленькое дитя, который испытал тогда.
Её тогда спасло чудо. Чудо, что они поехали на рыбалку именно туда, а не на другой приток. В неделю там и проходил-то максимум один пароход.
Ребёнок был очень худ и бледен. Девочка тихо лежала в корзинке, не издавая ни звука. Её глаза были открыты, а из-под детской шапочки торчал локон рыжих волос. Костя тогда был очень юн, но, вынув девочку из медвежьей шкуры, прижал ее к себе крепко-крепко и почувствовал, как его накрывает чувство, которое сложно описать. Сердце бешено колотилось. К горлу подступал комок жалости, боли, и осознание того, что ребёнок спасён, наполняло его сердце таким счастьем, что он заплакал.
Костя встал.
– Подожди, – сказал он себе, – Рыжий локон?! Рыжий локон?! Рыжий локон.
– Не может быть, – произнёс уже в полный голос Костя, – Не может быть.
Он достал из сумки флягу с водкой, налил полкружки. Выпил залпом и поставил кружку на стол.

Иногда в деревне староверов включали один единственный телевизор. Все, кто хотел, приходили в дом старосты и рассаживались вокруг него. В тот вечер все смотрели местные новости. В конце выпуска ведущий сообщил, что в районе Каменной Тунгуски разбился лёгкомоторный самолёт. Самолёт совершал полёт из Красноярска в сторону села староверов. Спасательным маячком оборудован не был, что осложняет поиски места крушение. Информации о выживших или погибших нет. О том, что самолёт не вышел на связь, сообщили коллеги из аэроклуба.
Маша была уверена – в том самолёте был Костя. Она это чувствовала. Знала наверняка. Он сделал шаг. Правильно он поступил или нет, она не бралась судить, но теперь точно знала, она ему нужна.
– Я решила, – Маша уверенно посмотрела на бородатого. – Я остаюсь, – бородатый вздохнул, закинул волосы назад, надел мохнатую шапку, встал и вышел из дома. Следом вышел и второй мужик. Маша осталась в доме одна, прикидывая, что делать дальше.

– Ты глянь, Захар, живой! - молодой парень тряхнул незваного постояльца за плечо.
Костя, открыл глаза. Перед ним стояли два мужика.
– Что, братец, заблудился? – спросил второй стоящий у двери.
– Это не ты, чай, с самолёта выживший? – уже молодой перебивал старшего.
– Нашёлся, окаянный, – резюмировал молодой.
– Мы тебя уже четвёртый день ищем. Как в новостях услышали, так и начали все в этом районе охотничьи дома обходить. Ну собирайся, поехали. Домой день пути.
На улице стояли два снегохода с санями. Костю уложили в сани, накрыли оленьими шкурами, и караван двинулся в путь.

После услышанных новостей, Маша приняла решение искать место крушения и Костю. Все не уехавшие на делянки охотники согласились помочь. Итого организовалось пять поисковых пар.
Маша отказалась улетать вместе со всеми в новый мир. Её устраивал этот, с Костей. Ей было глубоко плевать на то, что будет, ей нужно было то что есть.

Снегоход, шкуры, Костя. Маша... Многие в эту историю не поверят, но я был свидетелем ее некоторых эпизодов. К тому же, я лично знаю главных героев этого рассказа. Костя и Маша часто приходят ко мне в гости, со своими чудными детьми, а летом мы все вместе ездим на рыбалку ко мне в деревню. Пьём вино, поём песни, паримся в бане. После того, как Костя отыскался, они остались в деревне староверов до весны. Потом вернулись в Питер. Сыграли свадьбу, родили двух прекрасных детей. Сына и Дочь. От инопланетян вестей не было, но на Машу все эти новости наложили свой отпечаток – она стала искать всех возможных потомков жителей планеты Фаэтон. Одну нашла. И кто бы вы думали это был?! Линдси Лохан. Да, да! Я подозреваю, что все рыжие оттуда. А если ещё и нос начинается выше переносицы, то сомнений у вас быть не должно – это потомок переселенцев с планеты Фаэтон.

Мира нам и любви!