Je n ai pas le temps! У меня нет времени!

Отрывок из книги "37 трагедий науки", опубликованной на реализацию: https://ridero.ru/books/37_tragedii_nauki/
Герои книги: Гипатия, Коперник, Декарт,  Паскаль, Лавуазье, Фурье , Ампер, Гаусс, Дэви, Бэббидж, Лобачевский, Пирогов, Галуа, Зинин, Шлиман, Сеченов, Менделеев, Больцман, Мечников, Ковалевская, Фрейд, Тесла, Циолковский, Пильчиков, Планк, супруги Кюри, Габер, Чичибабин, Эйнштейн, Вавилов, Зильбер, Тамм, Ландау, Келдыш, Тьюринг, Федоров, Цебиев.

«Не забывайте меня! Ведь судьба не дала мне прожить столько, чтобы мое имя узнала родина».
Эварист Галуа

Условия дуэли были более беспощадными, нежели в гусарской рулетке. Даже если оставить в барабане пустой всего одну ка;мору – вероятность остаться в живых, какая-никакая, но всё же остается. Здесь же всё решал жребий. Два пистолета, один из которых заряжен. Шесть шагов. И, хотя дуэлянты, будучи в недалеком прошлом приятелями, не стали целиться друг в друга…

Пуля попала в живот и прошла навылет. При всей нелепой жестокости поединка присутствие врачей и секундантов сочли излишним. И истекавшего кровью и потерявшего сознание молодого человека просто бросили как собаку здесь же, у пруда Гласьер в местечке Жантийи под Парижем, где в продолжение утра его подобрал сердобольный крестьянин. Он-то и отвез несчастного в ближайшую больницу Кошен, отведенную для лечения лиц из бедных сословий.

Едва придя в себя, раненый назвался Эваристом Галуа и потребовал позвать к нему его брата Альфреда. Эварист еще успел подтвердить прибывшему к вечеру брату свое поражение на дуэли и, как стойкий республиканец, отказаться от священника. На следующий день, 31 мая 1832 года, в десять часов утра, от раны, несопоставимой с жизнью, пылкого революционера и гениального математика Галуа не стало. 2 июня он был похоронен в общей могиле на кладбище Монпарнас…

Эварист был единственным из семейства Галуа, который нашел свое последнее пристанище вдали от кладбища городка Бур-ля-Рен. Здесь, в нескольких километрах от Парижа, как и столетия назад всё так же прекрасна осень. Ближе к её концу, 26 октября 1811 года и родился автор теории рядов Эварист Галуа. Фасад старинного дома за номером 54 по Большой улице, удостоверяя место рождения великого французского математика, украшает мемориальная доска. Не забыт односельчанами и отец Эвариста – Никола Габриель Галуа: память об этом уважаемом мэре коммуны хранит одна из улиц, названная его именем.

В родном городке на род Галуа была возложена образовательная миссия, а именно – руководство учебным заведением для юношей, созданным еще до бурной эпохи Французской революции, после которой заведение получило статус колледжа и перешло под эгиду Парижского учебного округа. Однако нелегкая, но почетная должность директора по-прежнему оставалась за Галуа. Кстати, тогда не избежал переименования и сам городок – Город королевы (Бур-ля-Рен) был переименован в Город равенства (Бур-л'Эгалите). В 1815 году во времена Ста дней, когда Наполеон бежал с Эльбы и попытался взять реванш, бонапартист Никола Габриель был избран мэром коммуны. Несмотря на принадлежность к либералам, ратующих за конституционную монархию, его авторитет среди односельчан позволил сохранить этот почетный пост и с приходом эпохи Реставрации власти Бурбонов.

В поисках любви Никола Габриель не стал удаляться далеко от фамильного гнездышка. Он всего лишь перешел улицу и посватался к дочери судьи Томаса Габриеля Деманта – Марии Аделаиде, которая стала для него верной спутницей до самой трагической кончины. Заботливая мать и хорошо образованная женщина Мария Аделаида прививала своим детям основы грамоты и культуры, однако беспрекословным авторитетом для Эвариста всегда оставался его отец.

Официальное образование будущего математического гения началось в октябре 1823 года, когда двенадцатилетний Эварист поступил в Королевский коллеж Людовика Великого. На тот момент это учебное учреждение, выпустившее из своих стен таких вольнодумцев как Робеспьер и Виктор Гюго, славилось либеральным настроем своих учащихся. Да и как могло быть иначе, если преимущественно здесь обучались дети из богатых буржуазных семей. Подобными политическими настроениями была пропитана и домашняя жизнь Галуа, а потому «революционные» разговоры лицеистов пришлись ему по нраву. Препятствуя попыткам возобновления влияния иезуитов, старшеклассники готовили организованное выступление против директората, однако их планы были раскрыты. Кроме того, директор устроил провокацию, подняв на школьном банкете тост за здоровье короля Людовика XVIII, после чего несколько десятков школяров, отказавших королю в почтении, как и зачинщики «восстания», были изгнаны из лицея. Эварист был слишком молод, чтобы на этот раз понести наказание, однако расправа над товарищами добавила пищи для бунтарского огня, разгорающегося в его романтичной душе.

До поры до времени обучение Галуа шло довольно степенно. Несмотря на непоседливый темперамент, преподаватели расхваливали его за незаурядные способности к обучению, особенно в греческом и латыни, которые с детства в него вкладывала заботливая матушка. Однако с риторикой у Эвариста абсолютно не сложилось, кроме того, директору внушает опасение его здоровье и поверхностность суждений, и Галуа оставляют на второй год. Именно тогда он начинает посещать курсы математики, которая вскоре поглощает его настолько, что, по мнению педагогов, «… юношей овладело какое-то математическое безумие». Без труда проглотив обязательную программу, Эварист накинулся на Лежандра и Лагранжа. Его учитель Ипполит Жан Вернье дает очень высокую оценку его успехам, однако предостерегает от досрочного поступления в Политехнический институт. Здесь не нужно было и в воду глядеть – юношеский энтузиазм Галуа не смог возместить его провалы знаний в базовых понятиях математики и он возвращается в Королевский колледж, но уже  в специальный математический класс, который вел блестящий педагог Луи Поль Эмиль Ришар.

Окрыленный поддержкой уважаемого учителя Эварист пишет статью «Доказательство одной теоремы о периодических непрерывных дробях», которую Ришар помогает опубликовать в популярном журнале «Анализ математических теорем и законов». Более серьёзную статью, предвосхищающую теорию групп,  Галуа представляет во Французскую академию наук, и готовиться ко второму штурму  Политехнического института, однако судьба ставит ему новую жестокую подножку.

Незадолго до экзамена, 2 июля 1829 года, в парижской квартире отец Эвариста кончает жизнь самоубийством. Руку к этому приложил новый священник Бур-ля-Рен. Клокоча религиозной нетерпимостью, кюре воспользовался тем, что мэр коммуны, кроме всех его добродетелей, славился мастером составления эпиграмм. Интриган-католик создал несколько отвратительных подражаний, унижающих жителей городка и подписал грязные фальшивки именем Николы Габриеля. Отец Галуа увидел единственный для себя выход – очистить честь кровью.

Скоропостижность и нелепость смерти самого дорогого для Эвариста человека, становятся причиной его глубокой депрессии и на экзамене в  заветный Политехнический институт Эварист попросту срывается. Экзаменаторы Галуа оставили след в истории почти лишь тем, что не приняли экзамен у юного гения:  Лефебюр де Фурси лишь захламлял полки библиотеки бездарными учебниками, а некий Бине славен лишь тем, что в него-то тряпкой для стирания меловых записей с доски и попал Галуа, раздраженный простейшими вопросами и хохотом, сопровождающим его новаторские взгляды. Дерзкий поступок навсегда закрыл двери Политехнического института для Эвариста, что лишь добавило ненависти в мировосприятие молодого республиканца. В дополнение к неприятностям, известный математик Огюстен Луи Коши, уполномоченный представить работу Галуа в Академии наук, сперва заболевает, а после… теряет его работу.

Учитель Ришар советует любимому ученику не отчаиваться и поступать в чуть менее престижное заведение – в Нормальную или Подготовительную школу. И это заведение с радостью принимает абитуриента со столь высоким баллом по математике. Стипендия позволяла семейству Галуа, потерявшему главного кормильца, кое-как сводить концы с концами. Воспрявший Эварист объединяет и расширяет свои труды и с превеликой надеждой подает их на соискание Большой математической премии Академии наук. Однако здесь снова подкрадывается неудача – умирает ответственный секретарь Академии Фурье, а рукописи Галуа в его бумагах снова не находят. Эту неудачу Эварист также склонен отнести на счет козней властей. Несмотря на публикацию работ Галуа в «Научном бюллетени», точка кипения его ненависти к существующему режиму доходит до предела, и он включается в политическое противостояние.

В июле 1830 Париж окрасился трехцветными кокардами республиканцев. Начавшаяся Июльская революция вымела из страны Карла Х, неугодного реальной власти крупной буржуазии. На трон был возведен более либеральный ставленник – Луи-Филипп I. Однако народ, как это часто бывает, все эти «тонкости» не волновали – он лишь продолжал мстить ненавистным Бурбонам. Революционные волнения не могли миновать и студенчество. Однако директор Подготовительной школы мсье Гиньо, известный своим монархическим настроем, нисколько не сомневался в политических пристрастиях своих подопечных и попросту запер их в здании. Не трудно догадаться о том, что по этому поводу говорил пылкий Эварист.

Вступив осенью 1830 года в «Общество друзей народа», революционер Галуа не ограничивает свою деятельность политической агитацией, а выдвигает директору Гиньо обвинение в трусости, разместив разгромную статью в «Школьной газете». Несмотря на то, что авторство так и не удалось подтвердить, Эвариста немедленно исключают из школы, полностью лишая его средств к существованию. Галуа решает заняться революцией профессионально и 4 декабря вступает в артиллерию Национальной гвардии. Однако уже в конце месяца правительство провоцирует волнения и в итоге распускает Национальную гвардию якобы для переформирования. В 19 лет Галуа начинает читать курс высшей алгебры, но и на этой стезе ему долго удержаться не удается.

В мае 1831 года проходило празднование оправдания 19 офицеров, отказавшихся распустить свои батареи Национальной гвардии. На шумном, разудалом банкете разгоряченный восторгом Галуа произнес тост за Луи-Филиппа, держа к другой руке кинжал. Адвокат на суде утверждал, что свою речь Эварист закончил словами «Если он предаст», но фраза потонула в дружном гвалте. На этот раз суд оправдал «молодого да несмышленого» юношу. Однако почти сразу, на 42-ю годовщину взятия Бастилии, Галуа, не ведая, что правительство запретило манифестацию республиканцев, выходит на место сбора в мундире запрещенной Национальной гвардии, вооруженный карабином и кинжалом, за что его приговаривают к восьми месяцам тюрьмы.

В тюрьме Святой Пелагеи он узнает, что Академия наук вновь отвергла его научный мемуар, переданный на рассмотрение еще в январе. Здесь же встречает свое двадцатилетие. Здесь же неизвестный снайпер с крыши напротив убивает его ничем не приметного соседа и он не испытывает сомнений в том, что пуля предназначалась ему. Здесь же Эварист пристрастился к пьянству в кабачке, открытом прямо во дворе тюрьмы. И здесь, в этом убогом и забытом Богом месте, Галуа продолжает работать.
 
В середине марта, в связи с бушующей по Парижу эпидемией холеры, Эвариста переводят в больницу на улице Лурсин, руководимую мсье Фолтрие. Полицейский контроль лечебницы не смог повлиять на начавшийся было бурный роман Галуа со Стефанией Фелисией Потерэн дю Мотель, дочерью одного из почтенных врачей.
 
Достоверно так и не стало известно – вспыхнула ли дуэль по мотивам этого романа или же причиной стали политические разногласия. Не известен и убийца Эвариста, на его роль предполагали как жениха Стефании – Пеше д'Эрбенвиля, так и товарища по борьбе Дюшатле, с которым он стоял плечом к плечу на Новом мосту 14 июля 1831 года. В своем предсмертном письме Галуа указывает лишь факт вызова на дуэль и пустячность повода, которую ему не удалось сгладить переговорами. Перед смертью Эварист не сказал подробностей даже своему брату Альфреду. Работы Галуа его брат передал его другу Огюсту Шевалье, который долго искал возможность их публикации и нашел её лишь в 1846 году, благодаря ученому Жозефу Луивиллю.

Уже 5 июля 1832 года, через три дня после похорон Эвариста Галуа, улицы Парижа были щедро политы кровью нового восстания. Таковой была эпоха, так жестоко смолотившая столь непомерно талантливое молодое дарование.