Долг 9. Куски и майоры

               
   Сверхсрочники это категория военнослужащих, набираемая специально для фольклорного творчества самого неожиданного свойства. Кого только среди них не было. Самоотверженные фанаты армии, связавшие с нею всю свою жизнь, многие в составе своих частей ломали хребет фашизму. Их уважали и отделяли от тех, кто пришел много позже в поисках обеспеченной жизни, среди которых тоже было немало трудяг. В основном деревенские, для них служба в армии после бесправной и нищенской колхозной жизни казалась сущим раем. Были и проходимцы, попавшие туда случайно и державшиеся до последней возможности за вещевое и продовольственное довольствие. В армейском просторечии они прозывались «кусками».
   Петя Селезнев был из них, случайных. В тридцать три года ни то, ни се, от безысходности попал в армию, заимев к этому времени в трудовой книжке пару статей за пьянку и потеряв права водителя. Взяли его на сверхсрочную службу в звании рядового, на потеху личного состава. Рядовых сверхсрочников до этого в окрестных гарнизонах не водилось.
   Обычно на сверхсрочную службу остаются после срочной, а он пришел с гражданки, да еще, судя по ухваткам, до этого в армии не служил вообще.
   Определили на должность техника, хотя в технике Петя не то что не разбирался, но даже и не стремился к этому. Ему выдали форму и продовольственный паек. В первый раз он попросил сержанта срочной службы, тоже техника, Ташлыкова помочь принести провизию со склада. Был до ужаса доволен. Говорил, что и не предполагал о таком чудесном житье военных. Теперь хоть все пропей, голодать семья не будет. Хотя пить он решил бросить. Зачем же рисковать таким благополучием? Объемистую, тяжелую сумку с крупами, сахаром, консервами несли вдвоем. Навьюченные летним и зимним обмундированием, с обувью, перекинутой через шеи и плечи, шли, обливаясь потом. Если б Ташлыков знал, что будет столько груза, прихватил бы помощника.
   Навстречу шел майор Чернышев. От него обычно солдаты шарахались как черт от ладана, но Ташлыков, с Петиными разглагольствованиями, зазевался. Это был высокий грузный вечно недовольный старик, не сумевший адаптироваться в мирной жизни, хотя после войны прошло уже больше двадцати лет. Не имеющий образования, он давно достиг предельного звания и сейчас готовился в отставку, свирепея все более с ее неминуемым приближением. Встреча его с младшими по званию всегда была концертом, о котором потом рассказывали счастливые очевидцы.
   Увидев перед собой странную пару, солдата (о, ужас!) с расстегнутым воротником гимнастерки и странное кругленькое полутораметровое существо в топорщившейся офицерской форме, портупее, с ремнем в районе промежности, в яловых негнущихся сапогах выше колен, на которые наползали широченные не по росту галифе, он остолбенел. Петя, не понимая, что уже вляпался, пер на него, несмотря на попытки сержанта объяснить, что обстоятельства форс-мажорные.
   Ташлыков остановился, Петя тянул его, пока грозный рык майора не разнесся над всем гарнизоном:
- Стоять! Перед вами старший по званию!
Сержант отработанным движением застегнул воротник, вытянулся и приложил руку к пилотке, соображая, кто должен докладывать. Он старший по званию, а Петя по положению. Селезнев подражая, тоже вытянул шею, выгнулся и выпятил живот. У него свободной была левая рука. Ее он и приложил к виску, повергнув майора в изумление. Тот первый раз в жизни при встрече с подчиненными сделал паузу, перед тем как орать:
- Как стоите? Вы кто?
Рядовой сверхсрочной службы не знал, кто он и почему на него кричат. Посмотрел на сержанта и понял, что консультации от безмолвного изваяния не будет. Переминаясь с ноги на ногу, не опуская руку от фуражки, со съехавшим козырьком на сторону и на глаза, залитые потом, он промямлил:
- Я это, я Петя, я с вами служить теперь буду.
Потом вдруг бросил сумку и протянул правую руку майору, левой растопыренной пятерней продолжая водить в районе виска. Майор, отпрянув, взревел:
- Отставить! Доложить по форме!
- Я это, форму еще не подогнал. Ушивать надо.
   Прохожие останавливались. Офицеры, посмеиваясь, уходили от греха, зато солдаты отводили душу, комментируя и высматривая запасные позиции на всякий случай для отступления.
- Смирно! Сержант, доложите обстановку. Кто такие, куда идете?
- Сержант Ташлыков, командир отделения тяги, взвода обслуживания техники! Направляемся в общежитие для доставки вещевого и продуктового довольствия на квартиру техника парка НЗ, рядового Селезнева.
- Рядовой Селезнев!
- А?
Петя стоял, выгнувшись в сторону левой руки, отдающей честь, в то же время потянувшись вперед за правой, в ожидании рукопожатия. Потерял при этом равновесие и чуть не ткнулся носом в живот рослого майора.
- Выполняйте команду! Смирно!
Вокруг уже хохотали собравшиеся зрители. Селезнев, осознав свое унижение, не привычный к армейским отношениям, вдруг рассвирепел и заорал в ответ:
- Сам смирно, че орешь? Я тебе пацан что ли? Пошел ты, раз не хочешь по-человечески!
Схватил сумку и приказал Ташлыкову идти за ним. Тот стоял, ожидая развязки. Майор приказал сержанту немедленно вернуться в часть, а рядовому прибыть к нему для получения инструкций в назначенное время.
   Ташлыков стоял, не решаясь бросить Петю с вещами на полпути. Майор в гневе выдал ляп на потеху публике:
- Сержант кру-гом! Бегом, шагом марш!
Сам Бог велел усилить эффект и Ташлыков побежал вприпрыжку, волоча одну ногу.
- Стоять! Что вы кривляетесь?
- Никак нет! Выполняю приказание. Вы сказали бегом, шагом марш. Одной ногой бегу, второй шагаю.
- Пять суток гауптвахты!
- Есть!
Осчастливленный, по милости техника, но поощренный смехом зрителей, Ташлыков отправился на губу. Как тот доволок свои сокровища, не видел. Потом Селезнев рассказал, что с Чернышевым разбирался майор Кашуба, начальник техчасти. Про наказание умалчивал. Командир взвода старший лейтенант Богомолов в закрытом спортзале проводил с ним строевую подготовку, а из карманов Пети то и дело стали выпадать книжечки уставов, которые выдают для изучения новобранцам. После этого было замечено, что он, даже разговаривая с Чернышевым по телефону, застегивал воротник и вскакивал.


   На учениях часть находилась уже третий день. По регламенту техникам полагался УАЗик для оперативного вмешательства в случае неисправности линейных тягачей. Эта привилегия у них была наряду с командиром части, замполитом и начальником техслужбы. Естественно безлошадные майоры и капитаны стремились попасть в относительно комфортные условия и набивались в машину под завязку, стесняя законных владельцев званиями и регалиями. Поэтому Ташлыков предпочитал ездить на запасном тягаче. Но «куски» мириться с этим не захотели. Подстрекателем явился старшина Янов, со стажем службы семнадцать лет, чем кичился перед рядовым «новобранцем» Селезневым. Уяснив, что именитые пассажиры, по сути, являются «зайцами», решительно это безобразие пресек. Заявил, что едут по заданию начальника техслужбы, хотя сам относился к пушкарям, высадил звездоносцев, и они поехали, куда глаза глядят, в поисках незамысловатых развлечений, надеясь на какую-нибудь халяву.
   Одеты были в техническую форму без погон. Определить статус носителей затруднительно, кроме офицерских фуражек с кокардами никаких опознавательных знаков. А солидный возраст позволял предполагать звания старшего офицерского состава. На подъезде к станции Ясная их остановил мотоциклист и попросил бензин. У водителя была запасная канистра. Янов быстро сторговался и через двадцать минут уже был устроен пикник прямо на обочине. Еще через полчаса пол-литра на двоих было прикончено. Довольные жизнью развалились на травке за кюветом, закурили, и стали думать, как жить дальше. В это время на дороге показался военный УАЗик. Воодушевленный удачным началом дня, Янов сориентировался мгновенно. Надели синие нарукавные повязки «ВАИ» и махнули полосатой сине-белой палкой водителю. Тот остановился, вышел и доложил, что следует в расположение в/ч  № ХХХХХХ по распоряжению капитана, который находится в автомобиле. Янов потребовал путевой лист и нахально заглянул в салон:
- А вы что, приглашения ждете?
Из машины выскочил молодой пехотный капитан, доложился. Представившись майором, Янов проверяя путевку, придрался к тому, что в ней не обозначен маршрут, по которому движется сейчас транспорт. На объяснения, что не успели, не обратил внимания, положил водительское удостоверение в карман и приказал подъехать завтра утром в расположение своей части к 9-00. Капитан откозырял и УАЗ ушел.
- Ну и что ты завтра с ним делать будешь?
- Будет день, будет пища. И выпивка, если капитан не дурак. Если бы ехал не «налево», права бы не отдал.
   На следующий день планерка, которую проводил майор Кашуба, затянулась. Техники полулежали и сидели на траве и слушали майора, единственного в полевой форме со знаками различия. На поляну въехал УАЗ, из него выскочил капитан и строевым шагом подошел к майору:
- Товарищ майор, разрешите обратиться к майору Янову!
Янов встал, капитан повернулся к нему:
- Товарищ майор капитан такой-то по вашему приказанию прибыл для получения удостоверения!
Янов достал из кармана документ и разрешающе махнул рукой.
Когда капитан, козырнув, сел в машину и отъехал, совещание разразилось безумным хохотом. Отсмеявшись, майор спросил:
- Ну, докладывай товарищ майор, где вчера промышлял и с кем вы так удачно карьеру сделали?
Потом, не обращая внимания на объяснения старшины, повернулся к своему заместителю и распорядился:
- Товарищ капитан впредь постоянно сопровождать техников в машине, майора Янова к ней близко не подпускать, а с этого э-э-э, майора Вихря не спускать глаз!
При этом показал на Селезнева.
   С его легкой руки эти звания закрепились за сверхсрочниками навечно. Ходили они часто парой, к ним так и обращались – «Товарищи майоры!».


   День рождения Ташлыков решил отметить по человечески. Т.е. напоить друзей. Это требовало некоторой изворотливости. Сам он любителем спиртного не был, но правила хорошего тона диктовали не ударить лицом в грязь.  Спиртное покупать не на что. Придется изыскивать внутренние ресурсы.
   В пушках для смягчения отдачи имеется гидравлический противооткатный механизм, который заполняется жидкостью «стеол», на основе этилового спирта. При перегонке получалось процентов шестьдесят пригодного для употребления напитка.
   На маслохимскладе сидел москвич Ганин Леша. Он выдал обычную двадцатилитровую канистру, содрав с нее бумажную наклейку с реквизитами. Сегодня нужно спрятать в казарме, а завтра увезти на дежурной машине в парк НЗ. По гарнизону Ташлыкову разрешалось ходить по маршрутному листу, для посещения пяти складов, имеющих отношение к технической службе. На листе они обозначены под номерами, а маршрут соединяющей их линией. С офицерами и патрулями у него всегда были разборки, если встречался им за пределами объектов в стороне от маршрута. Он доказывал, что лист дурацкий. Почему при следовании от объекта № 1 к объекту № 5 нужно обходить все склады, теряя драгоценное время? Так и дня не хватит на бессмысленное хождение. Обычно удавалось отбиваться. Потом и вовсе примелькался. Сейчас он шел в часть с боковой стороны через лаз в заборе, проделанный самовольщиками. Отодвигалась доска, и самовольщик оказывался на территории части. Оставалось обогнуть учебный корпус разведдивизиона и ты в казарме.
   Но сегодня его ждал облом. С внутренней стороны забора стоял командир разведдивизиона майор Кречин и принимал всех проникающих на территорию в свои недружеские объятия. Снимал с них ремень и отправлял за непосредственным командиром. Признавал в таком качестве только офицеров, чтобы исключить возможность покрывательства. Когда Ташлыков просунул в дыру сначала канистру, а потом проник сам, то увидел на сгибе майорского локтя уже с добрый десяток ремней. С готовностью снял с себя ремень и протянул ему. Но Кречин видел солдат насквозь. Воззрившись на канистру, поинтересовался:
- Что это?
- Бензин.
- С какой целью несешь на территорию части легковоспламеняющееся и взрывоопасное вещество? Что-то собрался поджечь?
- Никак нет! После обеда нужно залить в командирскую машину.
- Почему не несешь сразу в парк?
- На обед боюсь опоздать товарищ майор!
- Это нарушение. Кто командир взвода?
- Старший лейтенант Богомолов.
- Канистру забираю. С командиром придешь за ней в учебный корпус.
- Есть!
   Влип! Хуже ничего нельзя придумать. Теперь командир взвода отыграется за художества всего отделения. Пока шел в казарму, прокручивал в голове варианты спасения. В казарме сидел опухший Петя Селезнев. Он всегда в ней сидел после получки. С неделю спал в каптерке. Потом уходил домой, гнев жены к этому времени остывал.
   Кречин в части человек новый, Петю не знает, можно попробовать выдать его за командира. Селезнев, как только узнал про стеол, сразу ожил и засуетился с готовностью выручить сослуживца.
   На входе в учебный корпус возле дневального сидел майор, канистра стояла рядом. Петя представился, Ташлыков стоял, понурившись с видом теленка нагрешившего в стайке.
- Что в канистре?
- Бензин, товарищ майор!
- Откройте, - Петя попытался, но безуспешно. Ташлыков сделал вид, что тоже не может.
Мимо шел спорторганизатор, лейтенант с огромными ручищами. По просьбе майора легко откинул тугой замок канистры, по помещению разнесся ядовитый запах, отнюдь не бензина. Ташлыков понял, что возмездие не за горами.
   Майор вопросительно посмотрел на Селезнева:
- Что это?
- Не могу знать! Надо посмотреть.
- Смотрите, - в канистре булькала противная зеленая жидкость. Майор, ехидно улыбаясь, приказал Пете подставить ладони и наклонил емкость. Петя стоял с полной пригоршней вонючего зеленого вещества, нюхая его и морщась от отвращения. Ташлыков обреченно ждал приговора. Майор с интересом переводил взгляд с одного на другого.
   Вдруг «майор Вихрь» встрепенулся и яростно набросился на «подчиненного»:
- Ты что натворил? Ты же канистры перепутал! Эта с охлаждающей жидкостью для запасной командирской машины. Он на ней через час должен выезжать. Товарищ майор, дело срочное! А тебя я сгною и лычки поснимаю! Простого дела поручить нельзя!
   Петя оказался артистом, Ташлыков ему в лицедействе не уступал и майор понял, что солдату не поздоровится. Если бы он был артиллеристом и знал что в канистре, не поздоровилось бы обоим. Спорторг сдавать Петю не стал. Кречину же дела до чужих проблем не было, и он отпустил разгневанного рядового чинить расправу над сержантом.
   Выйдя за ворота, Петя спросил:
- Ты ничего не перепутал? Из этой гадости, в самом деле, можно спирт получить?
- Да точно! Перегоним и я тебе литра два гарантирую.
- А сколько всего получится?
- Да литров десять, не меньше.
Перспектива получить два литра вместо десяти Петю не вдохновила. За свои страдания он хотел больше.
- Когда гнать будете?
- Как в парке никого не будет, так и выгоним, дня через два-три.
Петя совсем заскучал. Ему хотелось сейчас.
- А почему сейчас не выгнать?
- Так негде . Аппаратура нужна, да и сам я не умею.
   К неудовольствию Ташлыкова навстречу спешил «майор Янов» с традиционным приветствием:
- Ты сегодня опохмелялся?
- Да нечем, вот думаем, - Петя показал на канистру.
- Что это?
- Володя говорит, что стеол.
- Да ты что? Ну и чего стоять, где гнать будем?
   Ташлыков понял, что его канистра уже и не совсем его.
- В том-то и дело, что негде. Да и аппаратуры нет.
- Ты что вчера родился? Ах, да ты же в армии без году неделя. Чтоб гнать что угодно, аппаратура не нужна. Только помещение. А оно у меня есть. Как раз жена отправила посмотреть хозяйство тещи. Та в отпуск уехала, а я как дурак на охране. Хоть польза будет.
   Хозяйством тещи оказался домишко, над которым вплотную торцом высилась новая пятиэтажка, построенная для офицерских семей. Одним из новоселов был начальник техслужбы майор Кашуба, его балкон почти нависал над участком тещи. Время было рабочее, поэтому Янов приказал быстро заходить во флигелек, размером три на три метра с малюсеньким, для сохранения тепла зимой окошком, и не высовываться на улицу. Сам принес дров, воды и растопил печь. Такие постройки для хозяйственных нужд назывались по местному «тепляк». В них спасали от морозов разную мелкую живность, кур, кроликов. Но сейчас был июль, а посетителей к разряду мелкой живности не отнесешь. После того как растопилась печь, в тесном помещении стало невыносимо душно. Смесь запахов от зимних жильцов, стеола и махорочного дыма резала глаза. Янов разрешил открыть сначала окно, потом дверь, из которых дым повалил наружу. Разговаривали вполголоса.
Селезнев критиковал помещение и ругался, смирившийся с участью Ташлыков, хохотал:
- Какие майоры, такие и апартаменты!
Янов на печке громоздил тазы, ведра, кастрюли и банки, попутно объясняя принцип получения любого химического вещества методом возгонки очень простыми словами. Жидкость надо нагреть до испарения, пары охладить, для чего и нужна вода, легкие фракции собрать. Это и есть спирт.
- А вы аппарат, аппарат, салаги! Я вот за семнадцать лет все премудрости службы постиг и могу вас жизни поучить, - разошелся Янов на правах хозяина.
Как не рассуждай, но аппарат, наверное, умные люди придумали. В нем процессы протекают в закрытом состоянии. Здесь же ароматы разнеслись не только по участку, но и до чердака, откуда повылетали все голуби. Хорошо, хоть офицеры на службе.
   Душно было невыносимо. Все разделись до пояса. На емкости с водой появилась роса, которая потом образовала тоненькую струйку, стекавшую в подставленную трехлитровую банку. Запах стал совсем отвратительным от кипевших химикатов. Янова это не смущало, он налил граммов сто и выпил. Потом предложил соратникам. Петя выпил, похвалил. Ташлыков с отвращением сделал несколько глотков противной теплой, обжигающей жидкости и поперхнулся. «Майоры» смеялись, подготовка все же отличалась. Они повторили, Ташлыков отказался. Выпитого хватило, чтобы хмель ударил в голову. Через полчаса все были раскрепощены настолько, что перестали таиться, и вышли на улицу, обсуждая процесс, «майоры» при этом время от времени пробовали продукт на вкус, определяя степень готовности. Потом приспособились и меняли порцию на очередную, когда в банке появлялась зелень. Раньше это делать Янов запретил, чтобы не потерять и капли драгоценной влаги. Ташлыков раскраснелся до фиолетовых оттенков, что с ним всегда случалось даже и от более безобидных напитков. Янов суетился больше обычного, Селезнев возлежал на колоде для колки дров с сигаретой в зубах. Текла мирная задушевная беседа, по обычаю затронувшая служебные вопросы и отношения. К этому времени в соседнем доме все чаще стали хлопать двери, офицеры возвращались со службы.Ззашел разговор о Кашубе, непосредственном начальнике. Сошлись на том, что он хороший и справедливый человек, только должность не позволяет ему подружиться с подчиненными.
- Субодинация!- выговорил «ученое» слово Янов и поднял кверху палец, торжествующе глядя на друзей. Петя вытаращил глаза, пытаясь понять, оскорбили его или нет. Ташлыкову надоела их компания, но уйти - значило остаться без запасов на день рождения, хотя смутно он начинал осознавать, что с этой надеждой пора прощаться. Стал испытывать неприязнь к сотоварищам. После выпитого почувствовал прилив сил и потребность их применить. На очередное бахвальство Янова ответил грубостью. Когда тот привычно назвал его салагой, легонько толкнул, но этого хватило, чтобы неустойчивый «майор» улетел за колоду задрав ноги и поцарапав голую спину. Селезнев кинулся успокаивать товарищей. Сошлись на том, что это случайность, но пусть Янов больше не обзывается. Продолжили разговор о Кашубе. Договорились до того, что стали сочувствовать его незавидной командирской участи. Вот мы сейчас пьем, а он себе этого позволить не может. А, собственно, почему? Рабочее время закончилось, таиться уже не надо. Почему бы не угостить хорошего человека?
Ташлыков дежурил у печки, когда «майоры», проникнутые человеколюбием, встали под окнами многоэтажки и, задрав головы к балкону четвертого этажа стали взывать дурными голосами:
- Товарищ майор! Товарищ майор!
- Не слышит, давай громче.
- Майор! Товарищ майор!
Некоторые окна стали открываться, потом быстро закрываться.
- Так не докричимся. Здесь майоров как нерезаных собак. Майор Кашуба! Товарищ майор Кашуба!
Утвердившиеся в мысли о немедленном спасении любимого командира, пьяные голоса несли уже полное непотребство:
- Майор, Александр Иванович, Сашка!
Результата ноль.
- Володя иди, помоги, громче надо.
Ташлыков вышел и во всю глотку голосом, натренированным на плацу и способным в парке перекрывать шум моторов, взревел:
- Майор! Сашкаааа!
На балкон выскочил голый по пояс Кашуба, увидел внизу полуголых сослуживцев, погрозил кулаком и исчез. Ташлыков оценил обстановку:
- Пора сматываться, сейчас оденется и всех упакует на губу.
Но в это время во двор ворвалась какая то симпатичная, но скандальная женщина:
- А, так и знала, что вы с этим алкашом здесь концерт на весь поселок устроили. Еще и солдата впутали, бессовестные!
- Тише, тише. – увещевал супругу Янов.
- Да что тише, отпустите солдата! Что это за бурда у вас на печке?
- Это не бурда, это клей. А солдат химик. Он новый клей изобрел, даже металл берет! Патент дадут, в штаб округа сообщим. Офицерами станем и награды получим.
- Придурки вы, а не химики! Сейчас патруль пришлю, они разберутся, что это за клей и звания всем присвоят и наградят по заслугам.
Жена, продолжая ругаться, удалилась.
Янов выпил еще порцию и погрузился в  глубокий сон. Селезнев ополоснул канистру от остатков стеола, перелил в нее литров около десяти полученного зеленоватого «змия» и друзья ушли, оставив хозяина охранять имущество тещи.


   В ожидании дембеля старшина Белоногов разжился все тем же стеолом, перегнал его на квартире у знакомых, но оставлять у них побоялся, слишком уж пристрастны были знакомые к алкоголю. Набил бутылками рюкзак и понес его на вещевой склад, чтоб сдать приятелю на хранение. Но на беду там оказался заведующий складом лейтенант Данильян и путь оказался заказан. Данильян не брезговал ничем, он сам был из выслужившихся «кусков». Печальный старшина шел по улице, озираясь, чтоб не нарваться на патруль. Навстречу попался «майор Вихрь», как всегда в поиске и надежде. Вот и встретились два одиночества. Быстро поняли друг друга. Петя задачу минимум на сегодня решил. Предложил зайти к знакомой заведующей офицерской столовой и у нее оставить опасный груз. Старшина согласился. Заведующая, расторопная и ухватистая, как все торговые люди, средних лет бабенка, даже пригласила к столу, на что и рассчитывал истомившийся Петя.
   Начали со стеола. Когда уже стало весело, предложили хозяйке, но она от этой «гадости» отказалась. Предложила свою «сладенькую» бражку. Бражка понравилась. Тогда заведующая предложила обмен. Ей для шабашников нужно было что-то покрепче, бражку они не уважают, а самогон в самый раз. Тут же поменяли из расчета литр «самогона», как уважительно отрекомендовали свое пойло приятели, на три бражки. Продолжили застолье и допились до полного благодушия. Хозяйка не пила, она привечала военных в надежде поживиться от них чем-нибудь из необъятных армейских запасов. Но сегодня ей попались какие-то непутевые. «Кусок» был из технарей, предложить мог только солидол, а старшина вообще строевой. Но не из тех была Римма Федоровна, чтобы за два часа обслуживания остаться без выгоды.
   Домик ее был дощатой засыпной развалюхой дореволюционной постройки. За последние годы без мужского пригляда совсем захирел. При ежегодной побелке приходилось на оштукатуренные стены и потолок намазывать дополнительные слои глины. Стены еще кое-как сохраняли благовидность, а на потолке уже все это провисало вместе с оторвавшейся местами дранкой. Весь потолок пошел волнами и угрожал рухнуть. Половицы как клавиши рояля каждая издавала свой звук.
   На всякий случай спросила:
- Петя, у вас нет мастеров по ремонту? У меня глина и дранка заготовлены, гвозди есть, мужика с руками не хватает.
- По этой части вот к Володе, у него подчиненных много, у меня только железки.
Польщенный Белоногов ответил, что у себя во взводе при необходимости может найти любого специалиста. Почему бы не выручить душевную женщину.
   Еще через час Петя хозяйским глазом обследовал дом, определил объем работ, попросил молоток и гвозди. Сдвинув мебель, они около часу барабанили по полу, прибивая отставшие половицы, пока не добились их полного безмолвия. Правда, балки под ними поскрипывали, но тут уж ничего не поделаешь. Обмыли первый этап ремонта. Селезнев первый раз в жизни сделавший полезное дело собственными руками, вошел во вкус. Не обращая внимания на вышедшую во двор, чтобы не мешать, хозяйку он скомандовал напарнику:
- Бери топор и отдирай провисшую штукатурку с потолка и стен. Нужно сделать сейчас все, что мы можем, а твоим ребятам останется убрать и поштукатурить.
Влетевшая на грохот Римма Федоровна ахнула. Такого эффекта не ожидали и незадачливые строители. Потревоженный потолок рухнул весь. Чихающие и матерящиеся они вылетели во двор, уклоняясь от летевших им вслед инструментов пущенных разъяренной хозяйкой в один миг лишившейся жилья. И не только. Кровать с постелью, шкафы и столы ей пришлось откапывать до утра.
Белоногову вслед было заявлено, что стеол он получит, когда его люди ремонт закончат. В казарме выяснилось, что штукатуров во взводе нет. Дембель обещал быть сухим.

   У Пети жену увезли экстренно в больницу, в райцентр. Дети, девочки двух и четырех лет, провели день у соседки. Вечером пришел со службы отец, накормил их, уложил спать и пошел звонить в райцентр. Выяснил, что жена попала дней на десять, и отпросился у командира на этот срок смотреть за детьми и хозяйством. В хозяйстве было семь коз. Они, с утра не доеные, задавали концерт, требуя внимания. Петя пришел в часть и спросил, кто из солдат умеет доить коз. Ему молоко нужно для детей, остальное отдаст дояру. Вызвался, армянин Арам, сказавший, что он все детство провел с козами и знает как с ними обращаться. Петя отпросил его у командира и увел. Петю больше не видели до конца отпуска.  На следующий день Арам пригласил с собой троих земляков на шашлыки. Вернулись поздно веселые и довольные. На третий день и все последующие Арам уводил за собой всю армянскую популяцию части. Возвращались поздно, гогоча и всегда навеселе.
   Через десять дней пришел Петя с фонарем под глазом и стал тайком от командиров ночевать в каптерке. Перед получкой появилась его жена и потребовала выдать ей мужа на расправу и компенсировать убытки от съеденных армянами коз. В доказательство предлагала посмотреть на семь шкур, развешанных на заборе и выслушать показания соседки, которую Петя прогнал при попытке разогнать этот армянский хоровод. Дым от костра и гортанные песни не давали открыть окна и мешали спать. Соседка забрала детей, о которых не просыхающий стараниями «помощников» папаша и не вспомнил.
   Мужа ей выдали, а с армянами посоветовали разбираться самостоятельно, командование отвечает за них только на территории части. Так и осталась она без коз и компенсации. С солдат, всем известно, взятки гладки.

   Петя пил везде, где наливали. На этот раз наливали на берегу Онона по случаю дня рождения старшины Ташлыкова. Собирались для конспирации парами. Договорились, что каждая пара берет одну бутылку спирта. Как считали непонятно, но на берегу оказалось три пары и пять бутылок. Петя в пары не входил, был приглашен из уважения. Расположились с нехитрой закуской и стали разводить спирт. Все сибиряки, знали пропорции и что во что лить. Первую бутылку развели, как положено – в два с половиной раза. Получилось две с половиной бутылки водки. Это на семерых в жаркий летний день. Если учесть, что из семерых настоящий профессионал один, можно понять, что этого всем уже хватило. Но назад нести нельзя. А еще четыре бутылки это будет десять водки. Просто физически не одолеть. Поэтому вторую бутылку решили не разводить, чтобы уменьшить количество. Этой бутылки хватило для потери сознания всей компанией. Началось беспорядочное общение еще не упавших с уже очнувшимися и наоборот. Но в головах у всех гвоздем сидела мысль «назад нести нельзя». Память в моменты просветления выхватывала фрагменты: вот Ташлыков пытается сделать стойку на руках, удивляется, почему не получается, упрямо пытается вновь, падает. Вот Лопаткин ныряет в воду и погружается на дно, благо здесь рукав и течения нет, Устинов вытягивает его на берег. А там Новопашин лежит ничком и пьет из реки воду, а Бубенков сверху по течению льет ему прямо в Онон спирт, разводят, значит.
   К вечеру на берегу проснулись Ташлыков и Петя, остальных не было. Спирта тоже не было. Лишь в стаканах там и сям остатки недопитого. Ташлыков встал. Выпил он не много, к тому же поспал. Молодой и здоровый ни опьянения, ни похмелья уже не ощущал. На спирт смотреть не хотелось. Вылил на песок из первого стакана и был остановлен хриплым возгласом Пети, тянувшего к нему руки с умоляющим видом. Встать Петя еще не мог. Ташлыков слил все остатки в один стакан, получился почти полный. Петя хлобыстнул его не раздумывая. Это чистый спирт. Да сколько он выпил до этого? Немудрено, что способность ходить и говорить им была утрачена надолго.
   Но домой идти надо. Да еще по пути товарища довести, не бросать же. И без того неизвестно где остальные. Дай Бог, чтоб не перетонули. Поднял тяжелого обмякшего соратника на ноги и почти потащил на себе, тот едва переставлял ноги. Километра полтора шли целый час. Петя временами вырывался и падал. Иногда начинал командовать и тогда разносилось:
- Смиррррноооо! Отставииить! Слушать мою команду!
Когда подходили к поселку, пришлось легонько дать ему по затылку. Петя удивленно посмотрел, но замолчал. Хорошо еще общежитие находилось на краю поселка. Пока дошли, Петю развезло окончательно. Из звуков он издавал одно мычание. Было уже темно, когда подошли к условному забору общежития. Условному потому, что зимой жильцы из-за отсутствия дров сожгли его, оставив лишь навечно запертую калитку на двух высоких столбах. Сержант затащил друга на высокое крыльцо и постучав в дверь быстро спустился вниз. Никто не открывал, а Петя головой вперед спускался что-то мыча.
Ташлыков повторил все сначала. Петя опять выполз на крыльцо. Жену он боялся в любом состоянии. И Ташлыкову попадаться на глаза, вздорной , скандальной бабе, которую за глаза называли «Калошей» за необъятность и неопрятность, не хотелось. Но и Петю бросать опасно. Ночью кто-нибудь начнет на мотоцикле, а то и машине крутиться и придавит. В сенцах висела техническая куртка из «чертовой кожи» с металлическими крючками на вороте толщиной в миллиметр. Ташлыков напялил ее на храпевшего во весь околоток Петю, застегнул крючки воротника и повесил на приворотный столб. Проверил, не давит ли, чтоб не задохнулся и пошел в часть. Как бы самому еще не нарваться на приключения.
   В парке Петя на следующий день появился часов в десять. Получил выволочку от начальника службы за опоздание и пошел к друзьям-подчиненным. Компания сидела в сборе, потешаясь над рассказом Ташлыкова о том, как он доставлял домой начальника. Петя подошел и спросил, куда он вчера делся. Ташлыков ответил, что не помнит как оказался в казарме. Очнулся утром в кровати.
- Эх ты, слабак! А я до дому дошел. Мало того, еще и через забор пытался перелезть, да так зацепился, что только под утро сняли!