Маяк. Том Первый. Глава 9

– Почему он мог уйти?! – Мэри злилась не на шутку, бросая злой взгляд на меня. В это время она дала Виктору таблетки, которые он должен был пить по расписанию, и пихнула ему в руку стакан с тёплой водой. Тарновский, вжавшись в ветхое бордовое кресло, испуганным взглядом смотрел на эту женщину, прекрасно понимая, что сейчас лучше молчать.
– Откуда мне знать? – возмутился я. – Ты была свидетелем нашего разговора, разве что-то было не так?
– Ну, знаешь, – продолжала она, – если бы ты так не давил на него со своими лекарствами, то всего бы этого не случилось!
– Я попросил, он сказал "хорошо". Что здесь такого?
– Возможно, он подумал, что они нужны тебе немедленно и...
Мы оба молчали, зная, что подумали об одном и том же. Ещё пару секунд не решались двинуться с места, но затем я пулей надел зимнее пальто, которое купила мне Мэри в благодарность за помощь по дому, и вылетел на улицу. Холодный воздух неприятно жёг щёки и нос, а снегопад летел как назло в мою сторону и разобрать что-либо через этот буран было трудно. Темнота стояла вокруг, и лишь из окон особняка лился тёплый уютный свет, которого так не хватало нам в наших сердцах. Я чувствовал, что мертвел с каждым днём, огонь жизни постепенно начинал угасать, как давний костёр. Ветви уже тлели, а огня почти не было – лишь дым и запах гари.
Вдруг ветер сменил своё направление и задул в противоположную сторону от дома. Мертворожденные снежинки тут же последовали за своим другом и начали улетать далеко-далеко в зимнюю тихую и одновременно грохочущую ночь. В тандеме с ним невидимо шумело чёрное море, скрытое то ли под низкими облаками, то ли из-за сильного снега.
– Долго ещё будешь смотреть туда? – послышался голос Отто слева от двери. Я медленно повернул голову в направлении источника и звука и увидел мирно стоящего фармацевта в зимней телогрейке, в тёплой меховой шапке, сползающей на бок, и быстро тлеющей на ветру сигаретой в зубах. Дыма не было видно – его уносил ветер.
– Отто? – ошарашено сказал я, аккуратно подходя поближе, словно боясь спугнуть его. – Куда ты пропал? И... ты куришь?
– А что, не видно, куда я пропал? – возмутился он и, в последний раз затянувшись, выкинул окурок куда-то в ураган ночи. – Стою тут, отдыхаю. И да, я курю. Все курят. Это разве так необычно?
– Но... – замялся я. – Я думал, ты ушёл, потому что мы с тобой повздорили.
– Ах, ты об этом, – махнул рукой Отто, – не волнуйся, я не запоминаю такие моменты. Лучше сохранить хорошие воспоминания и откладывать их, чем подбирать с пола плохие и ставить их на пьедестал, чтобы смотреть на них долгими зимними вечерами, ведь так?
– Просто ты так быстро ушёл, – ответил я и встал рядом, опершись о стену. – У тебя точно всё в порядке?
Он не ответил, лишь поправил свою шапку и снова оперся на стену и поднял голову к небу. На лице у него читалась незримая тревога, бушующая ураганом в его голове и душе. Отто был напуган, измождён и душевно болен. Как ни скрывай, всё равно люди всё замечают.
– Уж всё-то ты видишь, – натянуто улыбнулся он и повернул голову в мою сторону. – Конечно же, не в порядке! Как у нас может быть всё хорошо, когда нам даже есть иногда нечего. А нас ведь пять человек!
– Ты не о том думаешь, – отрезал я. – Понимаешь, старый друг, в этом городе нам нужна помощь таких, как ты. Добросердечных людей. Порядочных. Помощь другим ещё никогда не была зазорной. А ты отвергаешь это?
– Нет, Боже упаси, – вздохнул мужчина и потёр свою переносицу. – Просто... я хочу помочь всем и сразу. Это тяжело. Очень.
– Значит пока что тебе это не по силам, – я положил руку на его плечо. – Для этого у тебя есть мы. Кто, если не твои друзья, будут делить с тобой все проблемы этого мира?
– Я понимаю и благодарен вам всем за ваши старания, но... я должен справиться сам. Научиться помогать другим так, чтобы не пришлось оплакивать тех, кому я однажды мог бы помочь. Жену и ребёнка я уже отправил на тот берег.
– Зачем? – возмутился я. – У нас бы хватило места всем!
– Не думаю, – отрезал Отто. – У нас еды-то еле хватает на нас пятерых, а уж что говорить про маленькую девочку и ещё одну взрослую женщину.
– Мы бы что-нибудь придумали.
– Не стоит. Идём внутрь – холодает. – Отто зашёл в дом, а я, постояв на мансарде ещё пару секунд, смотрел в чёрное небо и думал о том, что для нас было действительно важно. Семья, друзья, здоровье – кто знает, зачем это всё нам. Одиноким всегда было одновременно и легче, и тяжелее. Им был никто не нужен, а здоровье они портили только потому что не хотели оставаться в стороне. Но люди нуждались в них, как больной в сильном лекарстве. Их пускали по венам, заставляя всё тело трепетать от холода, которое одинокий человек отдавал остальным. Заглушая огонь всесильных, они становились черны. Отдавали прохладу своей души тому, кто нуждался в ней больше всего, а затем забирал обратно, понимая, что не проживёт без этого, ведь когда в тебе нет каких-либо чувств, жизнь твоя становится блеклым пятнали на полотне человеческой жизни. И Отто понимал это тоже, но всё равно не хотел отдавать всего себя людям. Потому и страдал.

Отто ушёл в свою закрытую аптеку ещё рано утром. Когда солнце только-только вставало из-под земной плоскости, когда буря начала сходить на "нет", а первые тёплые лучи света разрезали чёрное небо, словно ножницами, он стоял у порога, а я провожал его, держа в руке подушку.
– Андрей дал тебе список лекарств? – Отто ожидающе протянул мне руку.
– Я вчера забыл тебе отдать его, поэтому вот, – я вручил ему маленький слегка помятый клочок бумаги, на котором было написано три непонятных мне названия.
– Всё сделаю, – фармацевт застегнул куртку и открыл дверь. Небольшой сугроб ввалился в прихожую и начать медленно таять.
– Ничего, я уберу. Иди, – сонным голосом сказал я и с закрытыми глазами нащупал в углу веник.
– Скажи Мэри, что буду к завтраку.
– Хорошо, скажу. Удачи.
– Благодарю.
Я захлопнул дверь, предварительно выметя весь подтаявший снег из комнаты. Кинул веник обратно и, посильнее прижав подушку к груди, вновь завалился спать.
Мой сон был нарушен очередными криками семьи Хавок. Они были своеобразным будильником, благодаря чему я уже мог просыпаться очень рано, буквально на рассвете. Они кричали друг на друга всего пару минут, а затем замолкали, словно слышали, как я проклинаю их каждое утро, мечтая, чтобы хотя бы одно моё утро началось не с ругани, а с пения ранних пташек за окном или запаха чая и мёда.
Завтрак был не очень богат: пшённая каша с маслом, кружка молока, и кусок белого чуть затвердевшего хлеба. Мы сидели за столом вчетвером, так и не дождавшись Отто из аптеки. Я начинал волноваться, но успокаивал себя мыслью о том, что этот мужчина справится со всем чем угодно. Ком в горле не давал спокойно насладиться едой, но успокаивающие взгляды Мэри, Виктора и Гарри заставляли натянуто улыбаться и медленно есть свою еду.
– Ты волнуешься? – Гарри слегка подался вперёд.
– Нет, а нужно? – соврал я.
– Не вижу повода, но ты постоянно смотришь на дверь.
Сам того не замечая, я ждал Отто. Ждал больше всех.
– Отто скоро вернётся, ешь спокойно, – сказала Мэри. – Гарри, после еды сделаем перевзяку.
– Хорошо, мадам, – улыбнулся мужчина, сидящий в инвалидном кресле с обожённым лицом.
– Перестань, – она снова засмущалась, и щёки покраснели. – Доедай и иди в гостиную.
Спустя несколько минут нас осталось трое.
– Виктор? – спросил я, наклоняясь поближе к нему. – Всё хорошо?
Он скромно кивнул и продолжил есть, склонив голову прямо над тарелкой. Он жевал быстро и чётко – видно, что хотел поскорее уйти в свою комнату и либо плакать там, либо рисовать. Но я склонялся ко второму варианту.
– Ты опять всю ночь рисовал свою картину? – строго спросил я, чувствуя, что давлю на него.
– Откуда вы узнали? – он поднял голову, и я увидел его красные от усталости глаза и фиолетовые синяки под нижними веками. Его лицо изображало измождённость, вселенскую усталость и, казалось, даже скорбь. Виктор, похоже, просто устал от всего этого, но не мог себе позволить сдаться. Хотя бы пока он не дорисовал картину.
– Я по глазам вижу, – ответил я, допивая молоко. – Тебе нужен постельный режим, а ты сидишь, пачкаешь холсты ночи напролёт? Думаешь, у Отто есть вечный запас лекарств?
Он молчал, виновато потупив голову.
– Если ты не вылечишься, то можешь умереть. А зачем нам смерть одного талантливого человека? – уже теплее сказал я и встал из-за стола. – Благодарю, Мэри. Завтрак был восхитителен.
Краска не сходила с её лица.
– Мисс Дорнер, проследите за тем, чтобы он выпивал лекарства вовремя. Мы не напасёмся лекарств, если будем тратить их попусту.
– Я понимаю, – сказала она и начала причального смотреть на Виктора. – Доедай кашу, и пойдём пить лекарства.  А когда придёт Отто, мы сделаем тебе укол.
На лице юноши появился панический страх, глаза полезли на лоб.
– А, может... может, не надо?
– Надо, Витя, надо, – засмеялась Мэри и забрала пустую тарелку и положила в раковину. – Пойдём.
Нехотя он встал и поплёлся за Мэри.
Хлопнула дверь.
В проходе появился заваленным садким снегом Отто. Он держал в руках свою походную сумку, которую кинул на стол, снял своё платить шапку и стряхнул снег.
– Как погодка? – улыбнулся я.
– Чудесная! – радостно ответил Отто. – Мелкий снегопад, а так, в общем, просто прекрасно.
– А в аптеке как дела? – неожиданно неуверенно спросил я. – Никто не вламывался?
– Нет, что ты! – махнул рукой он и прошёл дальше на кухню заваривать себе кофе. – Но... людей на улицах стало меньше.
– Ещё бы, – буркнул я ответ. – На таком-то морозе не посидишь в парке. И куда всё эти люди могут пойти? Ума не приложу.
– Как "куда"? – переспросил фармацевт. – В подвалы заброшенных домов, наверное. Вроде отопление там не выключали, потому что трубы проходят под всем городом и связаны в одну систему.
Я посмотрел на него вопросительным взглядом.
– Да, я хорошо изучил этот вопрос, – Отто пожал плечами. – Не помню зачем, но я точно это знаю.
– Ну и хорошо. Главное, что они не замёрзнут на улице. Трупы по весне убирать будет некому. Юргис с братьями давно ушли в порт, – разочарованно вздохнул я. – Ты дашь мне лекарства для него?
– Ты пойдёшь сейчас?
– А зачем терять время? – сказал я и вышел из кухни вслед за Отто, который уже успел допить свой кофе. В прихожей он высыпал мне в руку горсть таблеток и одну ампулу со шприцом.
– Скажи Юргису, что укол делать надо медленно, тогда он точно поможет, – наставлял он меня, провожая из дома. – И ещё скажи, что таблетки нужно пить каждые четыре часа.
Я кивнул и вышел на улицу. Здесь и в правду было прекрасно. Синее бескрайнее небо без единого облачка, полный штиль и никакого снегопада. Сугробы были невысоки и не мешали идти, отчего прогулка становилась едва ли не лучшим событием последних месяцев. Шурша снегом, чувствуя, как мороз хлестал по лицу, заставляя щёки и нос краснеть, я продвигался в порт.
Улицы были мертвенно пусты, словно вчерашняя буря смела всех бездомных куда-то далеко-далеко, а теперь молчаливо праздновала эту победу. Весь мир замер в томительном ожидании, все ждали, когда этот год закончится, потому что новый год – это время, когда можно отбросить всё своё прошлое в сторону и сделать ещё один шаг вперёд навстречу либо своей смерти, либо беспечному счастью. Люди ждали этого каждый год, надеясь всё изменить, создавая чудовищно грандиозные планы, но всегда оказывалось, что реализовать их – не такая уж и простая задача. Нужно было прикладывать усилия, а безмозглая толпа, поголовно наводнившая эти давно уже гнилые мёртвые улицы, желала получить всё и сразу. Их максимализм сыграл с ними злую шутку, и именно поэтому большинство теперь прятались по подвалам и рыскали по мусоркам в поисках еды. Это была целиком их вина, и все это понимали. Помощи не будет, не будет и снисхождения.
Я обошёл парк и вышел на длинную извилистую дорогу, уходящую в лес, постепенно скрываясь за заледеневшими корягами деревьев.
Дорога заняла несколько минут, прежде чем я нашёл дом семьи Юргиса. Это был маленький одноэтажная постройка, сложенная из старого потемневшего бруса. Крыша сверху была накрыта сеном, а из единственной трубы вылетал чёрный дым и растворялся в вышине.
Я постучался.
– Доброе утро, Александр Петрович, – Андрей стоял в тёплом свитере и начинал ёжиться от холода. – Вы принесли лекарства?
– Да, вот они, – я снял с плеча мешок и достал из старого кулька, обвязанного бечёвкой, гору таблеток и шприц с ампулой.
– И что с ними делать? – недоумевающе смотрел на меня Андрей.
– Таблетки, по словам Отто, нужно пить раз в четыре часа. Думаю, это просто, – сказал я и положил таблетки ему в руки. – А насчёт укола... он говорил, что нужно вводить шприц медленно, иначе не подействует. Понял?
– Понял, – улыбнулся Андрей. – Ещё раз спасибо вам огромное, Александр Петрович! Без вас бы совсем загнулись, а теперь хоть жить станет проще.
– Благодарить нужно не меня, а Отто. Он дал мне эти лекарства.
– Подождите минуту, – сказал вдруг парень и захлопнул дверь. Сквозь стены я слышал, как он копошился в вещах и спрашивал свою мать о чём-то. Отвечал ему то ли Гинтарас, то ли Юра. Наконец, Андрей вышел снова.
– Передайте это Отто, – он положил мне в руки деньги и тут же остановился меня, когда я пытался вернуть их обратно. – Не смейте отказываться. Это подарок.
– Но... как же вы? – растерянно заявил я.
– Справимся. Вот Юра поднимется, пойдём снова втроём в море. Берите.
– Ладно, благодарю, Андрей.
– И мы от всей семьи вас. Доброго дня.
Он закрыл дверь. Я стоял и смотрел на те деньги, что юноша вручил мне. Я чувствовал вину за то, что так обворовывал эту и без того бедную семью. Хотелось ворваться к ним и отдать всё обратно, но от подарков лучше не отказываться. И вряд ли бы Отто отказался. Он ведь хотел признания. И он его получил.