Маяк. Том Первый. Глава 10

Я не спал всю ночь. Ворочался, взбивал подушку, сбрасывал одеяло на холодный пол, ибо чувствовал, как жар обволакивал меня, перекрывая воздух. Открывал глаза, глядя в ночную пустоту, разорванную узким лучом лунного света и одинокого фонаря на улице. Боль во всём теле не утихала, а лёгкие работали с такой же силой, если бы я бежал кросс.
Садясь на край кровати, я смотрел на комнату. Она оставалась недвижимой, ровно как и несколько лет к ряду: всё та же мебель, кухонная утварь и даже запылённое чуть треснутое зеркало всё так же величаво возвышалось, вжавшись в стену напротив окна. Шкаф был наполнен никому ненужными вещами, давно съеденными молью и временем. Они давно были в небытие, ровно как и я.
Снаружи я слышал выстрелы.
Один, два, три, четыре...
Похоже, ещё четыре бедняка отправились в мир иной, куда их отправляли немцы вот уже третий день подряд. Среди ночной тишины, этих пустынных улиц я видел сияющие огни в парке, похожие на огромных огненных светлячков: я выглядывал из-за штор, а они приветливо сияли сквозь голые ветви парковых деревьев, утопающих в чужой злобе и крови. Затем пороховые вспышки и чёрный силуэт на белом снегу камнем падал вниз и больше двигался. Обычно их было по три-четыре за ночь. Меня же удивляло больше то, что они не решались подойти к особняку и потребовать нас выйти. Никто бы из нас не осмелился выйти на переговоры, да и не получилось бы их: никто из нас не знал, на что они способны (по крайней мере так рассказывали жители этого общежития). Если бы мы не подчинялись немцам, то нас бы просто расстреляли. Но этих извергов что-то останавливало, и это пугало больше всего.
Тем временем, солнце ещё не спешило вставать и плыть по зимнему небу, хотя часы уже и показывали восемь утра. Всё ещё стояла темень, и фонари со всей силой пытались осветить оранжевым тёплым светом клочок дороги и тротуара, заваленного снегом. Ничто не препятствовало нарастанию нового дня на Востоке, словно купол или пузырь света, он надувался и разрастался до размера нашего маленького мирка: неуклюжего, уродливого, наполненного нескончаемой болью. И только те, кто осмеливался смотреть в чёрное небо, видели в нём себя. Смотрели на своё отражение в звёздах и сиянии далёких планет, думая, что они так же прекрасны, как и они. Но это было ложью, ведь если ты будешь просто смотреть на небо, ты не станешь его частью, ровно как и если будешь постоянно смотреть на землю, то рано или поздно всё равно окажешься в ней.
Я понимал, что не смогу убежать от всего этого просто так. Всё, что находится в пределах этого города, попытается затянуть меня в своё топкое болото отчаяния и безнадёги, шепча на ухо о том, что скоро всё наладится, постепенно с головой уходя в залежи торфа.
– Глупцы, – шептал я в порывах гнева на весь мир. – Мы все здесь потонем. Из-за вас.
Когда я думал о своей жизни, не замечал, как проходили часы, как ночь сменяется утром, а утро переходит в день. Очнувшись от странного оцепенения, я осознал, что солнце давно висело над горизонтом.
– Александр Петрович! – за дверью послышался голос Мэри. Она быстро семенила по паркетному полу. – Все уже встали! Почему же вы не выходите?
Я молча открыл ей дверь. Она стояла вся нарядная, словно собиралась на бал: красивое чёрное платье ниже колена с кружевом и красивым воротником, на голове взгромоздилась хорошая причёска, которая наверняка была сейчас в моде, а среди этой копны волос блестела яркая заколка.
– Что за праздник? – сказал я, впуская её в свою комнатку. – К чему такой наряд?
– Ах, не обращайте внимания, – махнула она рукой, аккуратно присаживаясь на заправленную кровать. – Просто так. Надела своё любимое платье. Ну разве не прелесть?
Она встала и сделала два оборота вокруг своей оси.
– И в правду очень прелестный наряд, – улыбнулся я. – Почему же вы раньше его не надвевали? Он вам к лицу.
– Не было повода, – сказала Мэри. – То убытки в общежитии, то личные проблемы, то какие-нибудь напасти. От всего, конечно, не убежишь, но случай выдался только сейчас.
– Знаю, это не моё дело, но... – неожиданно начал я, не сумев преодолеть себя. – Почему вы до сих пор одиноки?
Девушка потупила глаза в пол. Она молчала несколько минут, прежде чем ответить. Но даже тогда я не почувствовал честности. Да и не вправе я заставлять её говорить правду.
– Знаете, это и вправду не ваше дело, но я почему-то хотела бы рассказать, – Мэри прикрыла входную дверь и пригласила присесть на кровать рядом с ней. Я опустился на мягкую перину и посмотрел на неё. Лицо Мэри блестело свежестью в свете яркого чистого солнца. И сияние было не только там, в вышине, но и в её глазах. Этим светом можно было погасить все звёзды во Вселенной, и она осталась бы единственным источником счастья. Но даже свет иногда может скрывать в себе тьму.
– Мы переехали сюда с мужем, когда нам обоим было по двадцать пять. Помню, как тогда мы радовались новому прекрасному особняку в отдалённой местности, где никто бы не мешал нам жить. И как тут не радоваться? Синее море совсем рядом, ещё только построенный развивающийся город, в котором люди были так добры к нам, что ни я, ни он не смогли устоять.
– И что же случилось?
– Эх, поначалу всё было просто чудесно! Каждый день летом мы завтракали на берегу моря и смотрели на рассвет. Затем шли в свой дом, чтобы хоть как-то помочь работникам с ремонтом. Муженёк не одобрял мой порыв, но тоже помогал с этим. Но, знаете, Александр Петрович, как бы я ни была тогда счастлива, я чувствовала, что чего-то не хватает. Любви, например.
– Куда же она делась? Уж не потеряли ли вы её?
– В том-то и дело, что потеряла, – вздохнула она. – Пока мы ехали сюда, я поняла, что это не то, чего я действительно хочу. И пусть я прожила с ним в браке пятнадцать лет, всё это время в душу закрадывались сомнения: а вдруг мне предначертана другая судьба? Что если я не должна была приезжать в этот город и жить здесь? Я поняла, что нужно уезжать, когда здесь построили авиабазу. Но было уже поздно, и я осталась.
– Мне кажется, всё в нашей жизни происходит не просто так, – сказал я и положил руку ей на плечо. Она чуть сжала её в ответ. – Значит, вы приехали сюда не просто так, у вас была цель, и рано или поздно вы её достигнете.
– Но если я не смогу?
– Тогда вы проживёте хорошую, но лишённую смысла жизнь.
– Я... я не хочу так, – серьёзно сказала Мэри. – Совсем не хочу.
– Тогда вам нужно найти смысл рядом с вами. То, что заставит вас просыпаться по утрам и с улыбкой смотреть на солнце.
Её хмурое лицо прояснилось, черты лица разгладились, вновь приобретая гладкость форм. В её глазах вместо дотлевающего уголька вновь загорелся огонь, а рот растянутся в искренней улыбке.
– Спасибо, Александр Петрович.
– Зови меня просто Саша.
Девушка кивнула и, убрав руку с плеча, вышла из комнаты, позвав за собой на завтрак. Я одевался несколько минут, выбирая между тёплым свитером и рубашкой. И всё же я выбрал свитер. Спускаясь по лестнице, натягивая своё одеяние, я слышал тихий разговор из столовой.
Все были в сборе. Даже Гарри выбрался из своего кокона одиночества и решил присоединиться. И даже несмотря на его донельзя хмурый взгляд, он выглядел отчасти счастливым. Не потому что ему нравилась еда или то, какой прекрасный был день. Он чувствовал себя в безопасности.
– Доброе утро! – сказал я, присаживаясь рядом с Мэри. Она элегантно держала в руке ложку и с грацией лебедя трапезничала. Я посмотрел на свою порцию и понял, что сейчас наемся от души. И пусть на тарелке была одна лишь пшённая каша, а рядом стоял гранёный стакан с молоком – мне этого хватило бы. Я привык экономить на еде, на одежде, на жизни – на всём.
Стояла странная тишина. Мы то перекидывались дружелюбными взглядами, похожими на неслышную перекличку, то молча смотрели в свои тарелки, то пытались начать разговор, задавая односложные вопросы. И снова все замолкали, лишь стуча ложками об тарелки.
– Александр Петрович, говорят, вы сегодня выходите в открытое море? – первым тишину нарушил Отто, сидящий прямо передал мной.
– По крайней мере, так мне сказал Андрей, – ответил я, не поднимая глаз.
– Андрей? Что ещё за Андрей? – удивился тот.
– Неужели не помнишь? Брат Юргиса, средний по старшинству. Славный парнишка такой.
– Вспомнил! – улыбнулся Отто. – Надеюсь, это будет приносить нам хоть какую-то пользу.
– Конечно будет, – встряла в разговор Мэри. – Рыбу до сих пор покупают на рынке. Сама сегодня видела. Только вот немного там торговцев. Зима всё-таки.
– Это не большая проблема, – отмахнулся я. – Главное, заработать побольше денег.
– Денег? Ты думаешь, что это принесёт только деньги? – неожиданно встрял в разговор Гарри, нервно бросив ложку на стол. – Совсем не думаешь о всех нас?
– О чём ты говоришь? – я вопросительно нахмурился.
Он наигранно вздохнул и на секунду отвернулся, мол, я глупец, каких поискать. Но затем Грид вновь посмотрел мне в глаза:
– Мы можем уплыть отсюда! Мы должны бежать. Рвать когти, пока эти треклятые вояки не добрались до нас!
Мы все смотрели на Гарри с лёгким осознанием того, что у него помутнел рассудок. Возможно, всё это последствия последних событий, но обычно он вёл себя не так, когда расстроен.
Прошло уже два месяца, но никто не смог забыть то, что случилось в конце ноября. Это было тяжёлое время для всех нас: время лишений, смертей и адского пламени, когда каждый шаг мог стать последним. Каждый день случалось то, что могло полностью изменить или вовсе разрушить нашу жизнь, но мы чудом смогли выкарабкаться. Правда, не все вышли из ноября здоровыми.
– Я не могу так, – раздражённо буркнул Гарри и, развернувшись на своём инвалидном кресле, уехал в одну из гостиных. Скрип колёс ещё долго слышался за деревянной дверью.
– Я с ним поговорю, – тут же встал я и направился в гостиную, но Мэри взяла меня за рукав свитера и по чеков обратно. Я сел на стул и посмотрел ей в глаза.
– Не надо, – только и смогла сказать она. – Ему просто нужно время.
– Много времени прошло, – вздохнул я. – И как ни прискорбно это говорить, но он тянет всех нас на дно. Так мы никогда не добьёмся, чего хотим.
– А чего мы хотим? – сухим хриплым голосом сказал вдруг Виктор, меланхоличное посмотрев на меня.
– Наверное, лучшей жизни, – спустя пару секунд ответил я. – Каждый этого бы хотел.
– Я хочу дописать свою картину, – мечтательно и оттого жутко сказал Тарновский. – И всё. Гарри хочет уехать отсюда. А чего хотят остальные?
Я вопросительно посмотрел на Мэри.
– Ну, – она замялась. – Тепла, дружбы, может, новой любви. Я не могу сказать.
– А вы, Отто, чего бы хотели? – Виктор повернулся к Отто, который всё это время с аристократическим взглядом пил кофе и слушал этот странный разговор.
– Я? – встрепенулся фармацевт. – Ну, чего бы и все хотели. Я хочу помогать людям, только и всего.
На пару секунд наступила многозначительная тишина. Она давала нам время обдумать то, что только что сказал Тарновский. Давала возможность разложить всё по полочкам и расставить приоритеты. И я пытался сделать это, но как бы ни старался, в порыве эмоций, застилающих разум, я не смог бы этого сделать.
– Вот видите, – Виктор снова провернулся ко мне. В его взгляде я видел чёрную слизь меланхолии и слабости вместе с победным возгласом. Такие глаза обычно бывали у полководцев, которые смогли захватить долго осаждаемый город, пожертвовав своей любовью, проживающей в стенах разрушенного полиса. Так бы он смотрел на могилу своей мечты и возносил руки к небу, проклиная всё вокруг. Каждый из нас это делал, но не каждый смог побороть себя и отпустить прошлое. Я отпустил.
– А почему тебе не интересно, чего хочет Александр Петрович? – спросила вдруг Мэри.
– Потому что все и так знают это, – непринуждённо ответил юноша. – Александр Петрович хочет быть нужным. Правда ведь?
Наверное, он был всё-таки прав. Чертовски прав. Всё эти годы я не замечал, что я делал на самом деле, ради чего жил и старался просыпаться по утрам, перебарывая желание повеситься на ближайшем фонарном столбе. Похоже, моё одиночество держало меня на этой земле, словно нашейные камни держали утопленника на дне солёного моря, постепенно разъедающего несчастного. Вот почему я до сих пор не уехал.
– Просто нам нужно выбрать единую цель и, объединившись, идти к ней. Вот и всё, –  еле слышно подытожил Виктор и, оставив тарелку на столе, ушёл к себе. Мы втроём смотрели на пустую лестницу и не понимали, что нашло на Тарновского. Даже когда он заболел, он был куда более радостным, чем сейчас. Может, у него было много времени обдумать, куда же мы все двигались и зачем?
Я вздохнул и встал. Убрал за собой и Виктором посуду и в расстроенных чувствах ушёл к себе, оставив Отто и Мэри утопать в меланхолии и грязи наших порочных душ.
В комнате я нашёл свой старый кулон, который я забрал из магазина. Маленький маяк на лазурном фоне. Я не придавал ему особого значения – для меня он был не более чем обычной безделушкой, маленькой радостью, и он просто висел на гвоздике возле зеркала, которое я старался не трогать. И мне понадобилось настолько много времени, чтобы возвести кулон в ранг чего-то более ценного, чем уличный мусор. Он был так похож на меня, а я – на него. Вместе мы дополняли друг друга, несмотря на то, насколько мы разные. Странно было мысленно разговаривать с этим лазурным камнем, но ничего другого не оставалось – люди были требовательны ко мне, чего я не желал. И они отвергали меня.
Я вспомнил, что мне нужно было хоть что-то узнать о том, как водить корабли по морю. Где-то на одной из своих полок я держал одну такую книгу, где были даже картинки, по которым бы я смог учиться ещё быстрее. Неудобно как-то приходить и забирать корабль, не зная, как им пользоваться.
Книжный шкаф у меня небольшой, и найти эту книгу было делом пяти минут. Я сел в своё любимое кресло и открыл первую страницу, полностью погружаясь в мир судоходства, рыболовства и чёрных бурь:
"Глава 1. Что такое корабль?"