Длинный день V

               
   Да!Да!Да! Сегодня предстоит большое путешествие в К., к бабушке! И сердце весело скачет в маленькой груди, подкидывая стёсанные коленки, в сандалетах, над лужами и просто так! Просто так, всё вокруг обычное: серый асфальт, на зеленеющем поле, с желтыми монетками одуванчиков, дышащие зеленью на пятиэтажные дома, пышные каштаны и длиннорукие тополя, с редкими листочками. Но это – праздник! Тепло разлито в воздухе и слегка парит, после дождя. И в груди также тепло и волнительно. Благодатный май стремительно входит в широкую цветущую реку лета, и расправляется сочными красками во всю ширь такого же открытого прозрачного неба, спешит раскрыть  красоту бесконечных невинных свечей, на каштанах, облака белой и фиолетовой сирени, солнечные корзинки рыхлых подсолнечников..Этот рай надолго, на всё громадное лето, нет, он – навсегда! Ему не будет конца ни завтра, ни послезавтра, никогда! Саша захлёбывлся в этом океане весенней свежести и детских надежд!
   Отец переодевал сына, тщательно заправляя свежую наглаженную рубашечку в серые шорты. Взял гребешок , присел и, внимательно глядя, расчесал непослушные вихры сына, потрёпывая их крепкой рукой, сделал пробор. Саша стоял, подняв руки, смотрел на открытый проём окна, туда, где было непрекращающееся действо, жизненный спектакль, и вдруг улыбнулся: по крашеному карнизу заскакал маленький вёрткий  воробушек. Покрутил головой, моргнул маленьким блестящим глазом, смешно подпрыгнул, заметив товарищей, и стайка спикировала куда-то вниз. Собрали старенький рюкзачок с вещами, обязательный пакетик с солдатиками  и двинулись в путь.
   Дорога была известной, но каждый раз представлялась сложной и длинной. Саше очень нравилось это «вечное движение» транспорта: старенькие красно-жёлтые трамвайчики, с узкими складывающимися дверцами, закруглённые стёкла, пухленькие сиденья, обшитые потрескавшимся  дерматином, похожим на древнюю кожу. Народу много, духота, но интересно считать остановки и узнавать разные места города. Вот проехали соседний дом , - обычный корпус из серого кирпича, перед окнами крохотные участочки, огороженные проволокой, за которой цветёт высокая жёлтая и малиновая мальва, у кого-то горох сплёлся с сорной травой, засеянные летники и просто пустырник.
   Саша вспомнил, как мать водила их с сестрёнкой в ясли и детсад, и они проходили мимо такой вот зеленеющей клумбы. Они ходили здесь и привыкли к пейзажу, но вот, однажды, подсолнечник, медленно наливавшийся соками, стал поднимать и открывать  свою тяжёлую голову. И каждый день маленькая девчушка, в беленьком платочке топала мимо в своих кругленьких туфельках, в лёгкой кофточке и платьице, влекомая за одну ручку, а крохотным пальчиком другой тыкала в гигантский цветок «солнечник» и хихикала, показывая передние зубки. С каждым днём голова чудо-цветка становилась всё больше, показались жёлтые «протуберанцы» и сеточка нежных светлых сот. Он напоминал  пышный праздничный пирог, который запекается, темнеет и покрывается румяной корочкой, только маслянистый аромат его был внутри стройных рядов семян. Пришёл день, когда подсолнечник созрел, и наклонил свою голову им навстречу, а семья стояла напротив и любовалась  им. Прошли выходные, и, проходя опять мимо дома с цветниками, дети увидели, что на месте маленького солнца остался только растрёпанный стебель и разбросанные куски чудесной короны..
   Грусть по цветку постепенно сменялась впечатлениями проезжающих высотных девятиэтажек, странных заборов с садами и выглядывающими шиферными шапками-крышами бесконечных домишек горняцкого посёлка, с пёстрой вершиной отсыпанных терриконов. Голова понемногу начинала тяжелеть от спертого воздуха и обилия впечатлений. Так бывало каждый раз, когда становилось невмоготу, они выходили на широком проспекте, у серого дворца с колоннами и памятником, выходили на простор, ждали троллейбус. Можно было свободно дышать полной грудью, вдыхая смоляной запах степи вперемешку с тонкой  взвесью угольной пыли.
    День понемногу уходил на запад, тяжёлое раскалённое солнце медленно спускалось за огромный, покрытый дикими травами и грубыми кустами каменистый террикон. Саша, сидя у окна, смотрел на бесконечные провода, громадные фонари, корпуса заводов, текущие на дорогой, вагонетки с породой, дальше кусок степи с оврагами, железнодорожные пути с семафорами, шпалами, щебёнкой, щебёнкой.. К середине пути мальчик уставал и явь переходила в сон. По временам, троллейбус резко притормаживал, объявляли остановки, кто-то  выходил, заходил, стоял успокаивающий  шорох разговора. Только проходя уже по вокзальной площади и глядя на понурого воина на постаменте, Саша пробудился. Солдат стоял весь оловянно-блестящего цвета, будто его облили с ног до головы краской, с тяжёлым автоматом на груди, в глубоко посаженном шлеме. Бордюрчики вдоль памятника побелены известью, неровная, местами, бетонная плитка покрывает площадку вокруг. Ряды пирамидальных тополей, с редкими рваными кустиками дополняют картину. Обходя огромную лужу,в растерянности вспоминал многочисленные памятники города,с их необычным видом.Саша обернулся ещё раз, на памятник: было горько и очень жалко его..
   Солнце становилось уже совсем малиновым и слабым, бросая последние лучи на выбеленный одноэтажный вокзальчик, с плоскими платформами и серебристыми громкоговорителями на столбах, похожими на маленькие урны для мусора, которые объявили электричку очень громко, невнятным голосом, будто были чем-то забиты внутри. Вагончики простенькие, обитые узкими деревянными досками, такие-же деревянные лавочки, покрытые лаком с металлическими ручками. Залезть в него было не так-то просто, ребёнку. С низкой платформы вверх, отец  закинул Сашу в тамбур, подтянулся сам, с рюкзаком. Сели у окна, отец достал купленные на вокзале вездесущие пирожки, по пять копеек, с капустой и яичком. Достал мерную бутылочку с молоком и протянул сыну. Саша обожал молоко с пирожками, смотрел на яркие пятна беленых тополей и яблонь и таких же белых платформенных зданий, с заборами, маневровые тепловозы в тупике, и прочую технику. Болтал ногами под лавкой и  искал первые огоньки, вдали. Отец что-то тихо спросил, помолчал, глядя на него, и несколько раз погладил тёплой большой ладонью волосы на затылке.
- Пап, а когда будет К.?
- Скоро, смотри, сейчас две станции проедем, потом поле будет, а за ним много-много маленьких огоньков..
- Это уже он будет?
- Нет, погоди, это – дачные огоньки, а потом пойдут мосты, улицы и станция.
    Длинные уменьшительно-ласкательные названия маленьких станций и полустанков вызывали улыбку и лёгкое недоумение. К., в отличие от других степных городков, был город-линия, вдоль железной дороги которого расположился добрый десяток заводов, ртутный комбинат, цинковый, стекольная фабрика. Проехав сквозь город поездом, казалось, можно увидеть всю его внутреннюю повседневную жизнь.
    Вокзальчик в К. был таким же побеленным небольшим кирпичным зданием, с яркими прожекторами на фасаде, проходным центральным залом, и большим кругом потрескаышейся асфальтированной площади позади. Майская ночь-невидимка уже совсем приблизилась, в отсутствие ветра её дыхание было легко и волнующе замиранием звуков до полной тишины, когда внезапная рябь шелеста невидимых, но близких тополей, щекочет успокоенные нервы. Одинокие фонари бросали редкий свет на отполированные  рельсы трамвая. Ожидание было недолгим, вот послышалось лёгкое трение стальных колёс, постукивание стальных стыков и, наконец, из-за угла появился освещённый вагончик. Казалось, маленькое чудо произошло: среди спящего во тьме города, с пустыми невидимыми улицами, домами и садами, за ними прилетел этот сказочный экипаж. Внутри трамвая Саша был тут же ослеплён рядом прямоугольных светильников, на потолке. Они были по форме такие-же, как в электричке, прозрачные и молочно-матовые, но  неимоверно яркие. Свет бил через окна наружу, так что, когда трамвай тронулся и тихонько набирал скорость, Саше казалось, что они просто плывут в этой реке света, она несёт вперёд их чёлн, сквозь беспросветную ночь , мимо бетонных и стальных монстров, застывших до утра, туда,где их ждёт другой, пусть не такой яркий, но бесконечно близкий и ожидаемый, огонёк.