Будьте осторожны в желаниях!

Татьяна Коновалова

БУДЬТЕ ОСТОРОЖНЫ В ЖЕЛАНИЯХ!

Глава 1.

– И куда катится этот мир…
– Знаешь, а ты ничем не лучше их. Ну вспомни, что ты сделал с парнем, который хотел бросить курить. А?
– Насколько я помню, он бросил.
– Бросил. Но как! Он сломал себе обе руки.
– И заметь, пока они были в гипсе, ему нечем было курить.
– Ты думаешь, это остроумно, да?
– А разве нет?
– Вообще-то нет. А девушка? Та, что хотела похудеть?
– Если я не ошибаюсь, она похудела.
– Да, а с ней еще 30 человек в ее конторе, которым три месяца зарплату не выдавали.
– А ты хочешь, чтобы все было просто? Просто не будет. Простота, как и доброта, развращают.

     Рваные клочья истерзанных перьев какого-то безвестного ангела нескончаемым снежным потоком падали на землю. Если бы радио в машине не работало так громко, то наши герои обязательно бы услышали этот диалог, раздававшийся прямо над их головами. А услышав, возможно, вели бы себя предельно осторожно. Но никто ничего не заметил, потому что свою мизантропию таксистка привычно забивала оглушительными звуками беспроволочного телеграфа.

– Мы только туда – и обратно. Подождете? – с надеждой спросил Макс у таксистки, удивительным образом похожей на его армейского дружка.
– Ждут только жениха у загса. И то не каждого, – угрюмо отрезала водила.
– Вам, видимо, частенько приходилось, – не удержалась Настя. Напарница Макса о курсах дипломатического этикета явно ничего не слышала.

     Таксистка одарила пассажирку мрачным взглядом, но промолчала. Она хмуро изучала красные столбики пробок на своем навигаторе.

– Наступает пятница – значит, будет задница, – произнесла армейская близняшка нарочито грубо, всем своим видом демонстрируя, что аудиенция закончена.

     Расплатившись, Макс и Настя зашли в подъезд ближайшей пятиэтажки, поднялись на три пролета и остановились у заляпанного чьими-то детскими ладошками окна.

–  Ну, что, Снегурочка, раздевайся, – бодро скомандовал Макс.

     Настя фыркнула и начала расстегивать пальто. Тем временем Макс увлеченно копался в черном безликом пакете.

– Ты чего взяла-то? – не выдержал он после минуты безуспешных поисков.

     Девушка заглянула в пакет и вытащила оттуда два серебристых платья-пальто с белой оторочкой искусственного меха и пару кокетливых шапочек им в комплект.
 
 – А второго пакета не было? – спросила она со смутной надеждой.

     Макс обреченно покачал головой.

 – И что теперь делать?
– Ну, что, что… Раз у нас два костюма Снегурочки, то наряжайся и иди одна. Без деда Мороза.

     Морща лоб, девушка какое-то время размышляла.

 – Макс, они ведь заказывали два человека? Значит, и придти должно два.
– Угу. И пришли к ребенку небритая снегурка и ее слегка нетрезвая помощница.

     Тем временем к подъезду вернулось такси, из которого вылетел и упал прямо в сугроб забытый пакет, настолько прозрачный, что в нем без особого труда можно было различить клочья искусственных седых волос. Но фальшивые снегурки этого, конечно же, не видели и потому звонили в дверь, облачившись в то, во что смогли. Заспанный мужчина открыл дверь и, опешив от таких гостей, отступил вглубь квартиры.

– А почему снегурок две? – спросил он полушепотом.
– Вы понимаете, Станислав Иванович, все приличные комплекты разобрали. Остался неформат. Надо было в марте заказывать, – вывернулась напарница.

     В прихожую вышла миленькая девочка с кроткими глазами.

– А где дедушка Мороз? – пролепетала она, оглядев гостей.
– Заболел. Мороженного объелся, – ответил ей Макс.

     Уже через несколько минут вся компания оказалась в комнате. Шепнув Насте: «Ну, вы тут пока стихи читайте, а я сейчас подарок принесу», папа Кати (а именно так звали ангелочка) отправился на кухню.  Как только дверь за ним закрылась, девочка переменилась в лице. Широко распахнутые глаза сузились, но ни одна из снегурок не заметила этого таинственного преображения.

– Ну, давай, Катенька, расскажи нам стишок и получишь подарок, – лениво протянула Настя и посмотрела на часы.
– Не буду. Мне его и так подарят. А тебе – нет. Поэтому ты мне за-ви-до-ва-ешь, – металлически произнесла малютка.

     На несколько секунд воцарилось молчание, а потом Настя наклонилась к девочке. Теперь их лица были на одном уровне и они смотрели глаза в глаза.

– А ты у нас психолог, как я погляжу. Да знаешь ли ты, что такое зависть, милая девочка? – тихо спросила Настя.

     Маленькая недоброжелательная хозяйка внезапно смутилась. От ее самодовольства не осталось и следа.

– Э-э-э-э… Это когда Белоснежка яблоко съела…  – неуверенно выдавила она.

     Настя разогнулась и теперь высокомерно смотрела на девочку сверху вниз.

– Нет, детка. Ну ничего, я тебе сейчас объясню. Это ты мне завидуешь.
– Почему?
– Потому что я взрослая, а ты – ребенок. Потому что я зарабатываю и сама могу купить себе любую игрушку, а ты – только выпросить. Потому что каждую ночь я засыпаю с мужчиной, который меня любит. А ты – с бездушным плюшевым мишкой. И так будет до тех пор, пока ты не вырастешь. Теперь тебе понятно... что такое зависть?

     Девочка обиженно хлюпнула носом. А Настя внезапно увидела за спиной небритой снегурочки свирепое лицо Станислава Ивановича. Уже в следующую минуту новогодние поздравители были вышвырнуты из квартиры на лестничную клетку, вслед за ними полетела их ни в чем неповинная одежда и обувь. Тем временем на ступеньках показался какой-то невнятный мужик. Остановившись рядом с двумя снегурками, он некоторое время переводил взгляд с одной ледяной красотки на другую.

– Снегурка снегурку узнает и без дурки… – глубокомысленно произнес он. – Простите,  это не вы костюм Деда Мороза потеряли?

     В руках незнакомца был злополучный пакет.

– Наверное, мы, – ответил Макс, внутренне сердясь, что случайный прохожий стал свидетелем их недавнего падения.

     Отдав новогоднюю амуницию, невнятный мужик стал подниматься по ступенькам выше, с любопытством оглядываясь.

 – И что это за мужчина, с которым ты каждую ночь засыпаешь? – недобро поинтересовался Макс.
 – Не важно. Но он мог бы у меня быть! На мне что… и жениться нельзя? – огрызнулась Настя.
 – Выйти замуж нетрудно. Трудно выйти замуж так, чтобы об этом не пожалеть, – послышался откуда-то мужской незнакомый голос.

     Настя и Макс испуганно заозирались, пытаясь понять: откуда он идет, но никого подходящего не обнаружили. А голос этот принадлежал деду Морозу, который и правда, творил волшебство. И совсем скоро нашим героям предстояло столкнуться с его чудесами.

Глава 2.

     Тот, кого накануне главного дня в году так часто вспоминали в рекламных роликах и рисовали на новогодних открытках, сидел перед своим рабочим ноутбуком, наблюдая, как фальшивые снегурки, чертыхаясь и без конца оглядываясь, пытаются обуться.

– И зачем она торопится замуж… Платье носить один день, а расплачиваться за него потом всю жизнь, – задумчиво изрек дед Мороз.

      Он набрал на телефоне внутреннюю связь и соединился с секретаршей:
 – Снегурочка, принеси-ка мне кофе... – попросил он.
 – С мороженным?
– Разумеется.
– За это ты отпустишь меня сегодня пораньше.
– Ладно, – сказал Дед Мороз громко после некоторой паузы. – Ищешь, ищешь, ищешь душевности, а натыкаешься на пустоту… – проворчал он уже еле слышно.

     Снегурочка  принесла поднос, на котором стояли чашка мороженного и кофе в стеклянной плошке, и поставила их на стол.

– Я, между прочим, все слышала. Будешь меня оскорблять, уйду к Санта Клаусу.
– Я не селедка, чтобы вымачивать меня в соли моих слез… Ладно, прости, – быстро добавил он, уже меняя тон.  – Знаешь, почему Андерсен писал сказки, а не правду жизни? Да потому, что от настоящей жизни его воротило. Только посмотри, что они творят! А потом удивляются, что дети  не верят…  (Он быстро и неодобрительно глянув на девушку) в Снегурочку... Ну, это ладно... может, и к лучшему… они в деда Мороза не верят! Может, разогнать этих бездарей и разгильдяев?

 – И кто же тогда за тебя работать будет? – возразила Снегурочка, поливая из леечки сосульки, которые росли на подоконнике в цветочных горшках так, как у обычных людей обычно растут цветы.
– Мда... Все-таки эта офисная работа затягивает,  – нехотя согласился Дед Мороз. – Но ты бы знала, какие желания они загадывают!

     Он кликнул мышкой по папке «Желания», зашел в нее и наугад открыл одно из них.

 – Вот, пишет: «Хочу, чтобы  моему начальнику упал на голову кирпич». Опять! 127-й кирпич за сегодняшний день! И они еще жалуются, что их желания не исполняются... Куда только катится этот мир…
– Опять завел.
– Что делать? Я меланхолик. Упаднические настроения разных оттенков – моя стихия.
     Дед Мороз перетащил и сбросил файл в папку «Не исполнить» с таким видом, будто снял с ноутбука какого-то слизняка.
– Так что же? Папка «Исполнить» опять пуста?
– Но ты бы видела, что они загадывают! – жалобно ответил ей Мороз.

     Снегурочка заглянула в компьютер.

– А чем тебе не нравится это желание? Люди хотят дом, – с недоумением проговорила она.
– Обыватели! Дом – это всего лишь стены, со всех сторон ограничивающие нашу свободу,  –пафосно ответил ей начальник и сбросил очередное желание в папку «Не исполнить».

Глава 3.

     В еще почти пустом банке на своем рабочем месте сидел Петя и держался за голову. «Понедельник — день тяжелый», – едва слышно пробормотал он, силясь вспомнить вчерашнюю гулянку, которую при всем желании до конца вспомнить не мог. Вчера он был явно в ударе.

– Правильно, а все почему? – прокричал почти над самым ухом выскочивший неизвестно откуда Шеф. – Потому что после выходных человек собраться никак не может. Поэтому выходные надо от-ме-нить. Тогда человек не успеет расслабиться и всегда будет в тонусе.

Шеф ушел к себе в кабинет и громко хлопнул дверью. «Тиранозавр – это такая разновидность тирана», – пробурчал Петя себе под нос и достал из ящика рабочего стола какой-то листок.   

     Это был график его лени. По горизонтали отмечалось время, по вертикали стресс. Посмотрев на часы, Петя нарисовал пик стресса и, решив, что пора лениться, отправился к соседнему столу, где сидел его приятель Вася. Тот был занят своим обычным делом: ронял листки и снова их подбирал. Петя махнул ему рукой, Вася кивнул в ответ и поплелся вслед за Петей. За его спиной стопка бумаг снова упала, листки рассыпались прямо по полу.

     А в это время Шеф собирался духом, чтобы позвонить своей жене. Чтобы не струсить и в последний момент все-таки сказать самое главное, он взял в руки фотографию грядущего яблока раздора – миленького особнячка, их общей розовой мечты. Наконец, он набрал номер: «Дорогая, нам только что отказали в кредите... Мне тоже нравился этот дом! Но я боюсь, что придется еще год ютиться… Зачем к маме? Дорогая! Алло! Алло!» Минут пять Шеф нервно прохаживался по кабинету то взад, то вперед, наконец, остановился, достал из верхнего ящика своей тумбочки дротик, закрыл глаза и кинул его в стену, где были развешаны фотографические портреты сотрудников. Дротик попал в снимок испуганно-растерянной девушки, под которым красовалась надпись «Климова».

     А тем временем Петя и Вася перемывали косточки начальству, наливая себе кофе из автомата.

– Мало того, что в морозильнике сидим, так еще и без выходных. Бр-р-р-р… – поежился Вася. По-моему, Шефу на нас наплевать.
– Ничего ты не понимаешь, – весело проговорил Петя, которому всегда становилось легче, если рядом ныл кто-то другой. – Все как раз наоборот! Это он заботится о нашей красоте и молодости. Ты что-нибудь про криотерапию слышал?
– Нет.
– Вот! А Шеф не только слышал, но и внедряет нанотехнологии в массы. Деревня, люди за такие процедуры столько бабла отстегивают. А тебе все дают даром – а ты еще и жалуешься!

     Возвращаясь на рабочее место, Петя увидел Климову, держащую шубу над обогревателем. Это его позабавило.

–  Климова, никак не могу понять: что ты делаешь?
– Да вот… шуба холодная. Грею.
– Мда… Раньше шуба грела человека, а теперь человек – шубу.
– А ты не знаешь, почему у нас оба туалета в правом крыле закрыты? – полюбопытствовала Климова.
– Ну, так в стране непрекращающийся кризис...
– И что?
– Как что? Их сдали в аренду.

     Милую беседу бесцеремонно прервала секретарша, выдавшая одну-единственную, но крайне неприятную фразу: «Климова, на ковер!» Испуганно-растерянная девушка встала и понуро поплелась вслед за горделиво выступавшей секретаршей.

– Вызывали бы нас не на ковер, а на коврик, – мечтательно проговорил Петя, подойдя снова к Васе, суетливо собиравшему предательски рассыпающиеся бумажки.
– А чем коврик от ковра отличается? – на секунду отвлекся от важного дела приятель.
– Тем, что он не красный, длинный и жесткий, а маленький, белый и пушистый.
– А зачем бы нас тогда на него вызывали бы? – удивился Вася.
– Как зачем? Отдохнуть… Поваляться… В качестве вознаграждения за хорошо проделанную работу, – объяснил неразумному другу Петя.

     Через пару часов приятели решили перекусить. Но ходить «на волю» и обедать в ближайшей столовой по-человечески здесь было как-то непринято. Нет, каждый, конечно, тянул время, как мог, придумывая себе какое-нибудь «важное» занятие вроде собирания бумажек и согревания шубы, но выйти на улицу означало вещи, за которые можно было и поплатиться. Во-первых, у тебя есть деньги, и, по всей видимости, лишние. А значит, их надо немедленно попросить взаймы. Во-вторых, у тебя есть лишние минуты, которые ты был должен целиком и полностью посвятить Делу. Да, неформально время тянут все, но не так же неприкрыто и даже вызывающе… И, наконец, делать все это, пока шеф в конторе… Вот если он отъехал, тогда хоть стриптиз на столе. Ну, если конечно, попросить охранников предварительно отключить все камеры. Но шеф был в конторе, и к тому же не в духе, поэтому вместо стриптиза друзья отправились на офисную кухоньку. Пока они разогревали себе еду, принесенную из дома, Климова на одном из столов резала торт, тот слабо сопротивлялся металлу в женских руках.

– Угощайтесь, коллеги! – обратилась Климова к наблюдающим за ее манипуляциями коллегам.

     Вася деловито подошел к столу, взял кусок торта и укусил его за шоколадный бок.

– И по какому случаю праздник? – спросил он с набитым ртом.
– А кто сказал, что праздник? Меня только что уволили, – отозвалась Климова.
     Неожидавший такого ответа Вася подавился и закашлял.

– Предупреждать надо, – ехидно заметил Петя, стуча по Васиной спине кулаком. – Предлагаю ввести дресс-код для тортов у нас в офисе.
– И какой же?

     Петя взял в руки красную ленточку от торта и состроил скорбную мину:
– Для грустных поводов торт должен быть с черной ленточкой.
– Шли бы вы в баню со своими шуточками! – обиделась новоуволенная.
– Хм... Мысль хорошая. Там и погреемся, – еще больше оживился Петя. И, хочешь правду?    Мы все тебе немного завидуем.
– Не проведешь нормально корпоратив – будешь следующим на увольнение, умник, – рявкнул на шутника внезапно возникший за спиной Шеф.

     Вася хихикнул и этим привлек внимание уже выходившего с кухни начальства:
– А ты уже собери свои бумажки с пола. А то клиенты решат, что мы затеяли тут ремонт.

     Еще через несколько часов Петя и Вася сидели в парилке и снимали стресс.

– Ты сейчас о чем мечтаешь? – спросил массовика-затейника Вася.
– Чтобы было так же тепло, как и сейчас, только еще море рядом. И песочек... И никакой работы. И так круглыми сутками. А ты? – ответил Петя.
– А я мечтаю о еще одной бутылочке пива. Моя мечта более осуществима. Вот я сейчас встану, оденусь, дойду до ларька и все. А твоя...

     И тут произошло странное. Только что Вася смотрел на Петю. А вот его уже нет! Исчез. Растворился в воздухе. «Петя, Петя, ты где?» – испуганно вопрошал Вася, глядя на образовавшийся рядом с ним вакуум. Вакуум молчал…

Глава 4.

     На берегу сидел голый Петя, стыдливо прикрывая причинное место березовым веником. Вокруг толпился народ. Полицейский пытался что-то втолковать Пете на непонятном ему языке. Рядом стоял переводчик.

– Где я? – спросил Петя у него, заподозрив в нем единственного здравомыслящего человека, ибо его интеллигентный вид внушал такую надежду.
– Почему-то все русские вечером задают один и тот же вопрос, – вздохнул переводчик. – Вы на Кипре.
– Понятно. А чего он говорит? – полюбопытствовал Петя, указывая на полицейского.
– Он просит вас одеться!
– Никогда! – возмутился Петя. – Мой отец был нудистом. Мой дед был нудистом. Можете делать со мной все, что угодно: я не оденусь. Я чту семейные традиции.
– Но поймите же вы, у нас так не принято, – в отчаяние заломил руки синхронист. 
– А как же свобода слова, свобода мысли, свобода вероисповедания? – наседал Петя.
– И что вы исповедуете? – поинтересовался переводчик.
– Я потомственный нудист!
– Пожалуйста, позвольте преподнести вам эту одежду,  – сказал переводчик, получив от еще одного подоспевшего к возмутителю спокойствия  полицейского футболку и штаны. – Последний писк моды.
– Писк? Видите, у вас даже одежда пищит от несвободы, –  возмутился Петя, принимая и разборчиво разглядывая новенькие штаны и яркую рубашку с коротким рукавом. – Считайте, что вы меня принудили, – процедил он, натягивая обновку. – Я одет. Все? Претензий больше не имеется? Тогда проваливайте.

     Делегация зевак и официальных лиц удалилась.

– Слава тебе господи. Есть еще добрые люди на свете, –  бормотал Петя себе под нос. –  Одели, обу... Не обули! Вот козлы! Я буду жаловаться! Российского гражданина лишился обуви!

     К Пете начал снова сбегаться народ, загорелая сердобольная дамочка отдала ему свои старые шлепки.

– Молодца! – прозвучал над ухом предприимчивого россиянина чей-то приятный баритон.

      Выяснилось, что принадлежал он бизнесмену из Тамбова. Знакомство происходило быстро, ибо обстоятельства не располагали к формальностям. Уже через 15 минут скороприятели бродили вдвоем по белоснежному берегу, глядя на лазурно-жемчужное море.

– А ты мне нравишься, Петя, – искренне восхищался находчивостью клерка бизнесмен. –  С тобой не пропадешь. Что называется, с паршивой Долли хоть пару молей. Вытребовал шлепки за наши миллиарды!

     Петя шел рядом и понуро разглядывал свою пляжную обувь. Она была явно меньшего размера и к тому же гламурного розового цвета.

– Хорош хандрить. Думаешь ты здесь один такой умный заказал не работать и греться на солнышке? Да вас тут таких банкиров целая колония, – утешал Петю новый знакомый.

     Петя пригляделся. Действительно,  в отдалении ходило много странных людей: несмотря на жару, они упрямо не снимали строгие пиджаки и брюки. И, судя по доносившимся коротким, но емким словечкам, это были Петины соотечественники.

– Да, но голым оказался только я один. Беда в том, что я не только голый, но еще и голодный, – мрачно заметил Петя. – Надо было все-таки пиво загадать.
– Да ладно тебе. Когда ты еще побываешь на Кипре? – утешал клерка тамбовский товарищ и, видя, как Петя потягивает носом в сторону прибрежного кафе, где, судя по запаху, жарилось что-то замечательно-вкусное, предложил:
– А давай зайдем. Угощаю. Гулять так гулять.

     Они зашли в кафе, сели за свободный столик и начали изучать меню.

– Знаешь, какое тут самое популярное блюдо? Клефтико. Переводится как «ворованное мясо»,  – просвещал клерка бизнесмен.

     В это время мимо их столика с подносом прошел невнятный мужик, бормоча по-русски: «Патриот патриота узнает и без киприота». 

– Надо было перед тем, как вкладывать сюда бабло, хотя бы меню почитать, – продолжал мудрствовать предприниматель. – Кстати, о деньгах… а вам много в банке платили?
– Вообще не платили. Мы сами доплачивали за то, что в таком престижном месте работаем.
– Так что же ты тогда так обратно рвешься?
– Ты не понимаешь! Если я в самое ближайшее время не вернусь, меня же уволят!
– Ты прав. Не понимаю.

Глава 5.

     Настя сидела на полу рядом с попугаем.
 
– Скажи «Настя», – уже в десятый раз просила она наглого пернатого, но тот высокомерно молчал все пять лет, что жил у своей хозяйки.
– Ну, тогда хотя бы «Кеша», – продолжала канючить она, как и следовало ожидать, безрезультатно. –  Летать не летаешь, скакать не скачешь, говорить не говоришь. Какой-то ты отмороженный. Тебе не попугаем надо быть, а пингвином.
 
     Протянув руку и ища глазами пульт, она рассеянно ерошила вредного питомца, как вдруг ее ладонь прикоснулась к чему-то гладкому и мокрому. Взвизгнув от неожиданности, она отдернула руку и взглянула туда, откуда пришли странные ощущения. На месте попугая сидел пингвин.

– Кеша? Кеша, не шути со мной, – призывала Настя вконец распоясавшееся животное.
 
     Пингвин вразвалочку направился на кухню. После некоторой заминки, девушка последовала за ним. Пингвин стоял перед холодильником и многозначительно на него поглядывал.

– Знаешь, а новый облик на тебя хорошо влияет. Я вижу, ты резко поумнел, даже уже знаешь, где еда хранится.
     Настя достала из холодильника рыбу и отдала ее пингвину.
– Честно говоря, сама ее съесть хотела. Но раз уж ты теперь пингвин…

     Пингвин съел из ее рук одну рыбину. Потом другую. И издал звук, больше всего напоминающий трубу.

– Раньше ты был ленивым, но хотя бы ел, как птичка. А теперь боюсь, я тебя не прокормлю. Что ж ты у меня такое подхватил? – поинтересовалась Настя, чувствуя на своей голове венец Айболита. – Достав с полки ветеринарный справочник, она полистала оглавление. – Может быть это пингвинит? Пингверея? Или пингвеотит? В любом случае тут ничего подобного нет. Придется ехать к ветеринару.

     Она взяла сумку-тележку посадила туда пингвина, оделась и вышла за дверь. Однако новоиспеченный пингвин оказался говорливым и издавал резкие звуки, которые заставляли прохожих оборачиваться.

– Ну что ты кричишь? – увещевала Кешу хозяйка после очередного пингвиньего крика. - Люди на улице оборачиваются… Ну хорошо, хорошо… Сейчас еще тебе что-нибудь куплю.

     Она зашла в магазин и нетерпеливо направилась к витрине с морепродуктами. В пяти шагах от нее стоял молодой человек, который что-то увлеченно записывал в блокнот. За прилавком стояла пышная размалеванная блондинка с большим бюстом и ее приятельница Зинка, продавщица из соседнего отдела.
         
– Здравствуйте. Дайте мне рыбу.
– Рыбы много. Вам какую?

     Настя приоткрыла сумку и тихо обратилась к пингвину:
– Тебе какую?

     Работницы торговли переглянулись, думая об одном и том же. Это нормально: в конце года у многих крыша едет. Многие с сумками разговаривают.

– А давайте треску, – нерешительно предлождила Настя.
– Девушка, а сколько вам ее? – терпеливо уточнила блондинка.
– Тебе сколько? – снова обратилась к сумке Настя.

     Послышался вскрик. Продавщицы снова переглянулись: когда покупатели с сумками общаются – это еще ничего. Но вот когда еще и сами себе отвечают, это уже хуже. Может и шизофрения. В прошлом году один такой товарищ сначала взялся с Зинкиной рукой разговаривать, а потом чуть ее не отгрыз. Город сводит людей с ума… Зинка непроизвольно схватилась за запястье.

– Ну, давайте килограмма три. Нет, четыре.

     Как только Настя, высыпав рыбу в сумку на колесиках, направилась к дверям, продавщицы вздохнули с облегчением, и тут заметили другого покупателя, который бросился вслед за экспрессивной любительницей морепродуктов, бормоча по дороге «Странные женщины меня вдохновляют». Это был креативщик Шурик. Он обогнал нервную покупательницу и встал туда, где раздавали листовки ростовые куклы. Настя рассеянно взяла одну листовку, вторую и – на автомате – визитку, протянутую Шуриком. Однако сделав еще несколько шагов, она легкомысленно выбросила все только что полученные бумажки в переполненную листовками урну. Но Шурик был упорен. Он снова обогнал таинственную собеседницу сумок, развернул карту Москвы и обратился к Насте с акцентом, выдающим иностранца.

– Вы не подскажете, где из Рэд Сквэа?

     Настя не обратила на него никакого внимания и проследовала мимо. «Ну что же… проверим ее на корыстность», – пробормотал незадачливый ухажер, снова обогнал Настю и бросил кошелек к ее ногам. Настя споткнулась, недоуменно оглянулась и прибавила шаг. К кошельку подбежал мальчуган и схватил его, но Шурик оказался проворнее и вернул приманку назад. Он стоял с кошельком в руках и пытался отдышаться.

– Птичка была и не маленькая, и не гордая, просто с явными признаками аутизма. Похоже, она вообще ничего не замечает. Сейчас проверим эту гипотезу.

     Как только Настя свернула в переулок, ей преградил дорогу Шурик.

– Девушка, вы не одолжите мне свой бюстгалтер? – обратился он к Насте без особой уверенности, что она его услышат.

     Но на этот раз Настя его заметила:
– Маньяк! Милиция! Тьфу ты… Полиция!

     Подоспевший полицейский схватил рекламщика, который даже не пытался убежать.
«Маньяк манья;ка узнает и без афродизиа;ка», – глубокомысленно изрек невнятный мужик, проходивший мимо.

– Откуда так рыбой благоухает? – полюбопытствовал полицейский, поймавший Шурика.

     Настя воровато оглянулась и вцепилась в сумку обеими руками. До нее вдруг дошло: если полицейский найдет источник запаха, ей придется объяснять, как в ее сумке оказался пингвин. Но положение неожиданно спас Шурик, отвлекший стража порядка.

– Не рыбой, а русалкой. Правда, похоже, что не я ее поймал, а она меня.
– Сейчас проедем в отделение, и ты подробно все опишешь, рыболов, – закрыл щекотливую тему полицейский.
– Бездействие мужчины удручает, настойчивость вызывает внутренний протест…  – не удержался от комментария волшебный дед Мороз.

     Шурик сидел в обезьяннике в одиночестве, ибо никаких других маньяков в этот час пока не завезли. Он уже успел рассказать молодому жандарму как пытался познакомиться с русалкой и теперь сетовал:

– Вот так всегда. А женщины еще жалуются, что у мужчин нет никакой фантазии... Да просто с женщинами опасно оригинальничать. А я, между прочим, творческий человек. Рекламу сочиняю. Хотите слоган для вашей конторы?
– Ну? – протянул полицейский.
– «Обезьянник. Мы сделаем из вас человека». Слушай, начальник, дай мне бумагу.
– Это еще зачем? – с подозрением спросил «начальник».
– Письмо деду Морозу напишу.
– Держи, гибон, – ухмыляясь, произнес страж порядка и протянул ему через решетку бумагу и ручку.

«Дорогой Дед Мороз! Выполни, пожалуйста, одно-единственное желаение. Сделай так, чтобы девушки меня любили», – написал Шурик и отдал бумагу полицейскому, предварительно свернув трубочкой. Тот прочитал и снова усмехнулся.

– Отправить?
– Ага.
– Знаешь что? Сам пойдешь и отправишь.
– Отпускаешь?
– Да. Понравился ты мне.
– По жизни я чувствую себя пианистом, который лихо бряцает мимо нот, но его ценят за то, что он хотя бы изредка по ним попадает.
– Дуй. Строй свою любовь. И заведи себе уже собственный бюстгальтер, – посоветовал на прощание страж порядка.

Глава 6.

Перед монитором сидел Дед Мороз и незаметно наблюдал за Шуриком.
– Иногда мне кажется, что современные люди строят отношения из тех самых кирпичей, заказ на которые я регулярно получаю. А количество недостроенных и брошенных строений наводит меня на мысль, что даже любовь в нашей стране строят гастарбайтеры.

– Ну, дай ему шанс! Будь няшей! А вдруг из этого выйдет что-то хорошее? – присаживаясь рядом на соседний ледяной стул, попросила секретарша.
– Вдруг, моя дорогая, бывает только глюк.
– Ну, пожалуйста!
– Не надо использовать мою голову как цветочный горшок для выращивания своих мыслей, –не сдавался Мороз.

     Снегурочка посмотрела на него умоляюще – и старый меланхолик не выдержал взгляда двух маленьких синих льдинок.

– Хорошо. Только ради тебя. Вернее, того милого ребенка, которым ты когда-то была.
– Ми-ми-ми!

     В ту же минуту желание «Хочу, чтобы девушки меня любили» было перекинуто в папку «Исполнить».

– Любовь – это пропасть иллюзий, в которую нас толкает ветер нашего одиночества… – изрек Мороз.

     А тем временем не ожидая ничего сверхъестественного, Климова и ее мать пили на кухне чай. 

– Мама, а ты помнишь, что у меня скоро день рождения? – спросила Климова, собираясь духом, чтобы попросить себе неслыханный по своей смелости презент.
– Еще бы не помнить! 30 лет с тобой в одной квартире, – ответила мать сердито.
– А ты не хочешь спросить: чего я хочу?
– Нет. Это только маленьких девочек спрашивают. А взрослые тети, вроде тебя, получают то, что дают.

     Вконец растерявшись, Климова начала совсем не так, как собиралась.
– Ну, мама… Я хочу собачку. Я очень хочу собачку. Я уже даже придумала как ее назову. От тебя нужно только со-гла-си-е: я сама пойду и ее куплю, – ласково сказала она, обнимая мать, но та отстранилась:
– Никаких собак. Лучше мужчину себе заведи. А то 30 лет – ни семьи, ни детей, ни работы. Только новые морщины.

     Климова ушла с кухни в слезах, несколько раз прошлась по комнате, пытаясь успокоиться. Глубоко вдохнула и выдохнула. Потом взяла разбитую фарфоровую фигурку Амурчика с крылышками и склеила ее. Включив медитативную музыку, она села на кушетку в позу лотоса, чтобы помедитировать и успокоится. Мать заглянула в комнату. Вышла. Снова заглянула. Снова вышла. И, наконец, решительно ворвалась в комнату.

– Ты уже 15 минут так сидишь!
– Да, мама, – медленно ответила Климова.
– Давай я сейчас тебе какое-нибудь дело найду. Ну, вот хотя бы… убери у себя, – предложила мать, подошла к тумбочке и написала на сером налете слово «пыль», которое, несомненно, должно было вызвать в скучающей дочери непреодолимое желание поскорее его стереть, а там, глядишь, и пропылесосить всю квартиру. – Или вот… хотя бы телевизор посмотри.

     Мать Климовой включила телевизор, оттуда раздались мультяшные возгласы.
– Не надо, мама. У меня в голове свои мультики, – ответила Климова, не поменяв позы и продолжая смотреть перед собой.

– Вот! Этого я и боюсь! – взвизгнула мать. – Если ты будешь так все время смотреть в стенку, ты же свихнешься!

     Климова вздохнула, не спеша встала с кушетки, натянула кофту и направилась к двери. Заметив на тумбочке надпись, она, сохраняя каменное выражение лица, что-то приписала и вышла из комнаты.

– Ты куда? – крикнула ей вслед блюстительница чистоты и порядка.
– Схожу за хлебом.
– Только недолго, – нервно потребовала мать и принюхалась. – Почему у тебя в комнате пахнет клеем? Признайся, ты его нюхаешь?

     Подойдя к тумбочке, мать заметила, что к ее «пыль» теперь было приписано «во». Выходило «вопыль».

     Выйдя на улицу, Климова первым делом закурила. «Да, мама. Ты не поверишь, но я курю. И нет, мама, я не нюхаю клей», – ответила она мысленно. В этот момент мимо Климовой прошел Шурик. Без пяти минут именинница зачарованно глянула ему в спину и бросила сигарету…

Глава 7.

     Дверь в святая святых – холостяцкую берлогу – оказалась распахнутой. Шурик прислушался: где-то в квартире раздавался странный стук. Не раздеваясь, он пошел к его источнику и, обнаружив его, останавлился. На кухне стояла роковая русалка и энергично резала на разделочной доске фруктовый салат. Под ее руками образовалось кроваво-красное месиво истерзанной клубники.

– Давно не виделись, – начал разговор Шурик. – И чего пришла? Соскучилась что ли?
– Соскучилась, – отозвалась Настя.
– Теперь, стало быть, мне тебя в ментовку сдавать?
– Не надо.

     Шурик прошел у нее за спиной и присел на батарею.

– Все хотел у тебя спросить, да времени не было: а как ты сюда попала?
– Лучше не спрашивай, – угрюмо буркнула русалка.
– А я спрашиваю. Знаешь, все-таки не каждый день у меня тут в квартире незваные гости обнаруживаются.
– Ну ладно, сказала Настя, набрала в рот воздуха и затараторила. – Сначала я переспала с вахтером, и он пропустил меня в подъезд. Потом я переспала со слесарем и он подобрал мне ключ. Потом...

     Шурик встал с батареи и быстро отвернулся к окну.

– Лучше не продолжай.
– Ладно. Это как-то старомодно и провинциально с твоей стороны… держать ключ под ковриком. Кстати, у меня к тебе тоже просьба: не ходи, пожалуйста, в ванную.
 
     Шурик быстрым шагом пошел, а потом уже побежал в означенное место, по дороге тревожно оглядываясь. Открыв дверь, он обнаружил там трех девиц (в том числе Климову), сидящих в пустой ванне, связанных и с заклеенными ртами. Девушки испуганно таращились и пытались что-то промычать.

– Кто это?! – спросил в ужасе Шурик у подошедшей Насти.
– Я же просила тебя не заходить.
– И все же? Может, это порок, но я любопытен!

     Девушка с «окровавленными» руками вздохнула:

– Конкурентки. Когда я пришла, они уже были в квартире.
– В ванне?! – воскликнул рекламщик шокировано.
– Да нет. В разных местах. Вот эта (она кивнула на Климову), например, пряталась за занавеской. А вот эта… на кухне, рядом с мусорным ящиком сидела.
– А эта?
– Пыталась прикинуться пальто на вешалке. Но по-моему, у нее нет никаких актерских способностей.
– Ты сумасшедшая…
– Многие считают меня сумасшедшей. На самом деле это не так. Я просто нервная и неуравновешенная...

     Сидя в своем офисе, Дед Мороз смотрел на странную парочку, красовавшуюся на мониторе, и думал: «Самыми ненормальными людьми на поверку оказываются те, что мнят себя нормальнее других…» Также он размышлял и о том, что в городе, по всей видимости, работают какие-то особенные дворники, проходившие особенные курсы издевательства над снегом. Он почти всегда здесь похож на кашу… По цвету – на манную, временами овсяную и даже гречневую. По консистенции – на измельченный на мелкой терке соленый огурец. Или свежий? Или все-таки соленый?

     От мыслей его отвлек писк, оповещающий о том, что пришло новое письмо. Дед Мороз меланхолично продолжал жевать бутерброд.

– Ну вот, видишь – айфон… А ты говоришь, что тебе одни кирпичи загадывают, - заметила Снегурочка.
– Да эти я вообще не считаю. И потом, айфон – это тот же кирпич.
– Не вижу ничего общего.
– Смотри сама.

     Дед Мороз с сожалением отложил бутерброд на тарелку, что стояла тут же, у монитора, щелкнул пальцами и в его руке оказался белый кирпич. Дед Мороз протягнул его Снегурочке, снова щелкнул пальцами и извлек белый телефон. Помощница поднесла его к длинной дырявой стороне кирпича и вопросительно посмотрела на волшебника.

– Ты не так смотришь. Вот, – ответил он на ее немой вопрос.

     Он повернул кирпич торцом и приложил к нему айфон обратной стороной, без дисплея. Размеры по горизонтали и вертикали практически совпадали.

– Один в один! – поразилась девушка. – Только в этом (она показала на кирпич) дыры.
– А что ты думаешь о его памяти и зарядке? – кивнул Мороз на айфон.
– Ничего не думаю. У меня такой штуки нет… «Хочу, чтобы у меня были ноги длинные, как у модели, и Миша меня не бросил», – прочитала она очередное желание.
– Что оболочка, если нету сердцевинки? Лишь видимость какой-то половинки, –  изрек Мороз и  сбросил письмо в папку «Не исполнить».
– Опять флудишь… Хакер душ человеческих… – упрекнула Снегурка и тут же услышала новый писк. – Еще письмо пришло.
– Всем от меня что-то надо, надо, надо… У меня ощущение, что меня съедают каждый день… когда по крошке, а когда по большому куску… – жаловался Мороз, меланхолично жуя бутерброд.
– Это уже пятый бутерброд? – вдруг спросила секретарша.
Старый плут пожал плечами.
– Мы, как снег, придавлены к земле, счетчик оптимизма на нуле…
– А тебе не кажется, что твоя прожорливость несколько портит твой сентиментальный образ? – съязвила та, что по задумке должна была поддерживать не сказать, что доброго, но все-таки волшебника.
– А почему лирик не может быть обжорой? Лично я не вижу здесь никаких противоречий.

Глава 8.

     Макс в костюме деда Мороза позвонил в квартиру. Дверь открыла ухоженная женщина лет сорока пяти. Сразу видно: телезвезда.

– Здравствуйте, Виктория Владимировна, – промямлил Макс, несколько смущаясь.
– Давайте-давайте, проходите, и без всяких церемоний. Мне еще материал отсматривать.

     Снимая промокшую обувь, Макс поглядывал на знаменитость снизу вверх.

– Так странно видеть вас вживую… А Вы в жизни еще… изящнее.
– Да ладно, я все знаю. Телевидение всех делает визуально крупнее, – привычным деловым тоном заметила звезда и обернулась назад. – Гоша, сынок, дед Мороз пришел! А, кстати,  где Снегурочка?
– Позвонила, сказала, что не может приехать: у нее попугай заболел.
– Надеюсь, не бешенством?
– Я тоже очень на это надеюсь, –  ответил Макс, который этого и сам опасался, вспоминая недавнее поведение своей напарницы и свое пожелание ей: постараться по дороге домой никого не загрызть.

     Гоша оказался на редкость шустрым мальчишкой лет шести.

– Дедушка, а сколько тебе лет? – первым делом спросил он.
– Тридцать, – на автомате ответил фальшивый дед Мороз.
– Молодой ты какой. А борода почему тогда седая?

     Макс спохватился. На его лице изобразилась работа ума. Он присел на корточки, чтобы быть поближе к мальчику, и, наконец, нашелся.

– Ну, понимаешь, я таким родился уже. Я еще маленький был, а уже с седой бородой.
– Ужас какой... – иронично отозвалась телеведущая.

     Мальчик потрогал бороду.

– Нет, деда. Борода у тебя искусственная, – вынес он свой вердикт.

     «Ох уж эти современные дети», – подумал Макс и заговорил тихо, доверительно, по-свойски:
– Ну, ладно, Гоша. Хочешь правду? Своя у меня плохо растет. Ну и неудобно как-то перед людьми. Вроде, Дед Мороз, а борода не растет. Вот и приходится... Только это секрет. Про бороду.
– Ладно, деда, я тебя никому не выдам, – пообещал пацан и в ту же секунду схватился за лацкан его костюма. – А это что?

     Оказалось, что маленький проныра нашел этикетку и уже ее читал: «Дед Мо-роз. 11 ты-сяч руб.»

– Мда, недорого же вы стоите. Спрячьте этикетку, не разочаровывайте ребенка, – съехидничала теледива.
– Кому конечно, и не дорого, а мне еще этот костюм обратно в магазин сдавать, – буркнул    Макс, пытаясь запихнуть предательскую бумажку под костюм.
– Дай, деда, я тебе помогу! – не унимался мальчик, запихивая этикетку под костюм.

     Молодой актер слабо сопротивлялся, но потом сдался... И в следующее мгновение мальчик вытащил бумажку, торчащую из его кармана.
 
– Сце-на-рий 1.Встре-ча де-да Мо-ро-за в две-рях, – по слогам читал он. – 2.На-ря-жа-ни-е ел-ки. 3.Сти-шок.
– Гоша, так нечестно, отдай! – беспомощно требовал Макс.
 
     Но бойкий мальчуган и не думал отдавать свою добычу.

– Я еще сценарий не дочитал.
– Ты, чем чужой сценарий, лучше стих прочитай.
– Нет, все должно быть по сценарию. Моя мама всегда так говорит. Она у меня телеведущая. Так… Сейчас мы будем наряжать елку... Ой, а мы с мамой уже нарядили! Что же делать?
– Давай следующее по плану, – ответил Макс обреченно.
– Нет, надо все как написано. Сейчас я с елки игрушки сниму, а потом мы их с тобой обратно повесим, – заявил ребенок и принялся снимать шарики с елки.
 
     Макс встал на цыпочки и достал с верхушки звезду…

– Деда, у тебя тут написано «стишок», а я стишок не знаю, я только песенку про елочку выучил, – не выпуская сценария из рук, законючил Гоша.
– Ничего, не переживай, песенку тоже можно.
– Нет, надо как написано. А я стишок не знаю! –  продолжал кукситься он.
– Господи, ты, боже мой! Я тебе на бумажке напишу, а ты встанешь на стульчик и его прочитаешь. Хорошо?
– А так разве можно?
– Можно, можно!

     Наблюдавшая за этой сценой телеведущая, посмеиваясь, протянула Максу бумагу и ручку, а сама села за компьютер. На мониторе шла видюха, которую только что отсняли: Красная площадь, бой курантов. Виктория подходит к группе людей на улице.

– Итак, куранты пробили. И давайте узнаем, что наши люди желают себе в Новом году, – радостно предлагает она.
– Хочу, чтобы следующая зимняя олимпиада прошла в нашей деревне. Даже готовы переименовать ее ради этого в олимпийскую, лишь бы у нас появился ледовый стадион, – заявляет туповатый парень, которому мощные плечи помогли пробиться сквозь толпу.
– Вы, наверно, мечтаете стать хоккеистом и отыграться за все наши проигрыши? – поддерживает беседу телеведущая.
– Честно? – вступает в разговор такой же качок, как и предыдущий оратор. – Ну, понимаете, мы с Толяном тут поспорили… В общем, одним словом… мы хотим посмотреть, как выглядит корова на льду.
– Как вас потом в плашке-то подписать? – интересуется теледива.
– Меня Толян.
– А меня Серый.

     Макс незаметно встал за спиной у ведущей. Не экранной, а той, что сидела здесь, в комнате.

– А почему вы сказали, что куранты уже пробили? – спросил он.
 
     Телеведущая остановила запись, обернулась на Макса и посмотрела на него с таким интересом, как будто увидела какого-то редкого зверька.
 
– Может быть, ты из тех наивных мальчиков, которые думают, что обращение президента тоже записывается в новогоднюю ночь? –  насмешливо ответила она и, увидев сконфуженное лицо, довольно отвернулась обратно к монитору. – Может, ты еще и в деда Мороза веришь? И даже подарки от него получал?

     А тем временем уменьшенная звезда на экране продолжала опрос граждан.

– Ну а вы о чем мечтаете? – спросила она готическую девушку с белым лицом.
– Я мечтаю открыть свой бизнес по производству книжных шкафов-гробов.
– Приятно, конечно, что молодежь так рано задумывается о будущем, но все же не могу не спросить: такие шкафы – это для тех, кто не успел что-то прочитать при жизни?
– Да нет, ну что вы. Совсем наоборот. Вы выбираете себе гроб при жизни, а чтобы он не занимал в квартире много места, из него сооружается книжный шкаф. И оригинально, и практично. Кстати, в Европе они уже есть, и только Россия, как всегда, отстает.

Отойдя от прогрессивной книголюбки, телеведущая подошла к футбольным фанатам.

– А вы чего желаете?
– Мы хотели бы, чтобы в следующем году наша команда стала лучшей.
– Вы еще бы пожелали, чтобы в стране исчезла коррупция.

     Один из фанатов внезапно закашлялся.

– Что-то мне лицо ваше знакомо, – заметила телеведущая, но фанат (им, как позже выяснилось, оказался небезызвестный чиновник Гуганов) покраснел и, промямлив что-то невразумительное, поспешил раствориться в толпе.

     У микрофона оказалась таксистка, та самая, что подвозила Настю и Макса к дому, из которого они были так невежливо выдворены.
 
– Дайте, я скажу, – потребовала она недовольным тоном. –  Как водитель такси я хочу, чтобы все население Москвы переехало куда-нибудь на Урал. Тогда в самой Москве не будет пробок.
– А кого же тогда вы будете возить? – полюбопытствовала ведущая и поставила этим вопросом таксистку в тупик.
– Знакомое лицо у таксистки… – заметил Макс. – Ну не важно… А что бы вы… – начал он приосаниваясь, – а чтобы вы попросили у деда Мороза, если бы он и вправду был?
– Да я все могу купить на свою зарплату, – засмеялась Гошина мама и озорно улыбнулась.  –Если только порше… Но боюсь, что новогодний бюджет Деда Мороза этого бы не выдержал.

     Но тут в дверь позвонили.

– Вы кого-нибудь ждете? – спросила ведущая Макса.
– У вас? Нет… Нет, конечно…
– Вот и я нет.

     На пороге стоял курьер.
 
– Виктория Владимировна?
– Да.
– Получите, распишитесь.

     Телеведущая повиновалась.

– А что это?
– Торшер. Как и заказывали.
– Но я не… – попыталась слабо возразить теледива.
– Уплочено, – с достоинством заявил курьер и важно удалился.

     И пока телеведущая нерешительно распаковывала коробку, по ту сторону монитора опять разгорелись страсти.

– Да ты, оказывается, еще и плохо слышишь! Она сказала порше, а не торшер! – говорила Снегурочка.
– Надо было излагать свои просьбы в письменной форме, – оправдывался Мороз.
– А по-моему, ты нарочно ее не расслышал. И вообще… просто троллишь…

     Телеведущая включила торшер. Лампочка вспыхнула и тут же погасла. «Какие странные подарки мне стали дарить, – грустно думала вчерашняя Вика. – Раньше вот цветы дарили. Потом драгоценности. Теперь вот до торшеров докатилась… Наверно, я старею! Как лампочка, которая уже свое отгорела». Видя ее опечалившееся лицо, Макс попытался ее утешить.

– Ну что вы… Прекрасный подарок. Вы знаете, моя бабушка о таком давно мечтает, – сказал он как можно более оптимистично.
– Бабушка… Я про то же... Торшер – это же какой-то намек. Мол, свое уже отсветила?
– Да нет… Что вы… Конечно, никто так не думает. И вообще, не расстраивайтесь… Хотите… Хотите я его заберу?
– Да… Заберите… пожалуйста.

     Какое-то время они оба молчали.

– А вы хороший, чистый… Сами-то о чем мечтаете?
– Да много о чем. Но больше всего, конечно, о хорошей работе. Творческой. Я сейчас работаю в маленьком театре. Но там вечно все эти мелкие дрязги…
– Да, чтобы работать в большом театре, нужны скандалы покрупнее…

     Телеведущая  взяла со столика в коридоре визитку, и протянула Максу.

– А приходите к нам на телевидение. Я вам что-нибудь подберу. Будете вести какую-нибудь рубрику.
– Спасибо…
– Я выучил стихотворение! – объявил подбежавший к Максу Гоша.
– Это просто чудесно! – ответил Макс, с воодушевлением беря ребенка на руки.

Глава 9.

     А тем временем в офисе волшебного Деда Мороза были совсем другие настроения.
 
– И чувства в лохмотья, и сам как ломоть я… – грустил чародей.
– О, эта ван лав. Мну тебю не понимает. Ну, позвони ей. Просто поговори.

     Мороз отмахнулся.  В ту же минуту раздался писк, оповещающий о приходе нового письма.

– Не хочешь себя, так хоть кого-нибудь сделай счастливым, – посоветовала Снегурочка и прочитала: «Хочу, чтобы мой путь до работы был короче».
– Проходят дни, проходят ночи… Мой путь становится короче…
– Опять завел… старую пластинку… Пойми же ты: жизнь – это праздник, но не все хотят его отмечать.
– И что мне с ней делать?
– С жизнью?
– Да нет, с ней, – труженик волшебного дела кивнул на письмо.
– Ну, ты и креведко. Пусть найдет себе надомную работу. Будет всегда дома.

     Дед Мороз довольно улыбнулся и сбросил письмо в папку «Исполнить».
Раздался  новый писк. «Дорогой дед мороз! – читал отправитель сего послания . – Пусть на нашу школу упадет метеорит. Гуганов».
 
– И от того, что все вокруг темнят, в душе моей глубокая беспросветная ночь...
– И снова в игнор? Откуда столько лицемерия! А в Челябинск метеорит, значит, послал! А вдогонку еще и северное сияние!
– Друг… попросил, – виновато объясил Мороз и вынул из тумбочки фотографию мужчины со смешной креативной прической. – Он, понимаешь, программу про аномальные явления снимает, а там давно ничего аномального не было… Кроме него самого… Вот я ему и подсобил.

     В двухместном номере пансионата были двое. На кровати лежал и читал книгу длинноволосый подросток Сережа, одноклассник сына Гуганова, рядом копошился у шкафа отец Сережи. Наконец, он вытащил какой-то сверток и развернул его. Там оказались темные штаны, которые были гордо продемонстрированы подростку.

– Смотри, какой цвет! Можешь хоть в грязи валяться – им все нипочем, – хвастался отец   Сережи, плюхаясь на кровать.
– Вообще-то они мне для праздника были нужны.
– Не хочешь – не валяйся, – почему-то обиделся отец.
– А карманов нет? – с удивлением спросил Сережа, надев штаны. – А где же я буду мобильник носить? И деньги?
– Карманы, сынок, придуманы барыгами. Поэтому карманы — отставить. А денег у тебя все равно не будет.
– Почему это?
– Я тебе одну историю расскажу, – сказал отец. – Один жадный мальчик, вроде тебя, тоже очень хотел денег. И ждал их до самой старости.
– Дождался?
– Нет. Он состарился и умер маленьким.
– И откуда в тебе столько доброты!
– Смотри на меня, и станешь таким же.
 
     «Не дай бог», – подумал Сережа и с надеждой посмотрел в телевизор, как будто ожидая увидеть нечто доброе и светлое в новостях. На экране была телеведущая Виктория Владимировна. Собственной персоной.
 
– Череда загадочных исчезновений произошла в Москве под Новый год. Около 20 девушек из разных концов столицы вышли вчера из дома и так и не вернулись обратно.

     На экране возникло лицо матери Климовой.

– Доченька, возвращайся! Мы купим тебе собачку. И мужа тоже купим. Только возвращайся! – дрожащим голосом призывала она.
– С ума они там что ли все посходили… Стоит только на несколько дней отлучиться… И на тебе… Никакого порядка, –  снова обиделся отец Сережи, служивший в полиции. – Ладно, пойдем на обед. Потом ребятам звякну, узнаю, куда у них там люди пропадают…

     Выкладывая в столовой на поднос тарелки с супом и вторым, Сережа заметил в очереди красивую девушку-гота. Он улыбнулся ей, она ему. Уже сидя за столиками, Сережа и Надя продолжали переглядываться. Проходивший мимо с подносом еды невнятный мужик взглянул на подростка и многозначительно изрек: «Романтик романтика узнает и без бантика».

– Что, понравилась? – громко спросил Сережу отец, указывая пальцем на объект его воздыханий.
– Папа, тише! – попросил старшеклассник, отчаянно краснея. 
– Не надо стесняться, сынок! Ну, она конечно, худовата. Но ничего, мы ее откормим! На том свете будешь как птичка клевать, – обратился он к девушке. – А тут надо есть много! О хорошей фигуре нужно с юности думать! А то грудь так и не вырастет.

     Сережа сидел красный, как рак, и пытался отгрородить лицо рукой, изо всех сил изображая, что видит своего отца в первый раз, а Надя что-то старательно выкладывала горошинами на тарелке.

– Правильно я говорю, сынок! – обратился отец к подростку.

     Тот вскочил из-за стола, как ошпаренный, выбежал из столовой, чуть не сбив по дороге мать понравившейся ему девушки. Та удивленно оглянулась на Сережу и подсела к дочери.

– И куда они все бегут? – спросила она у Нади, как будто бы дочь была главной устроительницей всех творящихся вокруг нее безобразий.
– Было бы куда – все давно бы разбежались, – парировала дочь.
– А это что у тебя? – поинтересовалась мать, кивнув на странный узор, выложенный дочерью горошком.
– Это, мама, называется вымя.
– Странная у тебя, Надя, фантазия. Скажи честно: почему ты не ешь мясо? Ты попала в какую-то секту?
– Да, мама. В секту котлетоненавистников, – съязвила девушка.

     В другой раз мать обязательно отчитала бы ее за такие шуточки, но на горизонте нарисовался одинокий представительный мужчина, которого нельзя было вспугнуть. Она вынула из сумочки зеркальце и помаду, накрасила губы и с вызовом посмотрела на отца Сережи. Тот мрачно ел суп и даже не смотрел в ее сторону.

     Сережа бежал по коридору и плакал. Наконец, он останавился, и, оглянувшись на дверь в столовую, воскликнул:

– Да почему у всех родители как родители, и только у меня… Лучше бы у меня вообще был другой отец!
– Это какой, например? – послышался участливый голос волшебного деда Мороза.
– Да любой другой! Как у Марика Гуганова, например! Бывают же нормальные родители!

     Дед Мороз рассердился.

– Докатились. Хочу, говорит, другого папу. Как у Гуганова, одноклассника его. А куда, спрашивается, этого отца девать? – возмущался он, глядя на монитор.
– Отправь его Гуганову-младшему. А то у него поведение последнее время хромает. Совсем его отец избаловал, – советовала Снегурочка.
– Значит, рокировка...
– Рокировка.
– И Гуганову отец военный?
– Ну конечно. Пусть научится дисциплине. А то повадился… метеоритами раскидываться. Школота, – упрекнула Гуганова Снегурочка.

     Дед Мороз ухмыльнулся:

– Как там писал Булгаков… «Будьте осторожны со своими желаниями – они имеют свойство сбываться»…
     Дойдя до своего номера, Сережа открыл дверь ключом и увидел отца Гуганова.

– Привет, сынок! – обрадовался тот.

     Сережа оглянулся на дверь и ответил испуганно:
– Вы… вы мне не отец!
– Теперь отец. Ты же сам сказал: хочу отца, как у Гуганова. Твое желание исполнено, – прозвучал в его ушах голос деда Мороза.

     Молодой человек беспокойно оглянулся, но больше никого в номере не увидел.
 
– Сынок, мы немного повздорили, но все же не стоит от меня отказываться. Я куплю тебе и машину, и права… все, как ты хочешь, но только на следующий год. А сейчас давай пойдем по магазинам? Купим тебе чего-нибудь?

     Сережа напряженно молчал, пытаясь осознать случившееся.

Глава 10.

     Было чудесное утро. Настя подошла к занавескам и распахнула их. За одной из них примостилась Климова.

– Вон! – тихо и грозно процедила Настя непрошеной гостье.
– Угу… – испуганно ответила жертва сокращения и попятилась к дверям.
– Усыпите уже кто-нибудь Шиву внутри меня, – еле сдерживая гнев, прошипела русалка.

     Она села на кровать, в которой еще блаженно полудремал Шурик, и потрепала его по голове.

– Не понимаю. Как можно проспать 12 часов подряд, а через час опять лечь спать?!!!
– Очень просто, – ответил Шурик с закрытыми глазами. – Это вы, обычные люди, спите для того, чтобы выспаться. А мы, люди творческие, спим для того, чтобы в снах черпать вдохновение…
– … для нового сна?

     Шурик открыл глаза, сел и обнял Настю.

– Я знал, что ты мой самый лучший трофей.
– Я трофей? А ты, стало быть, охотник?
– Конечно.
– Знаешь, некоторые охотники коллекционируют шкурки животных. А некоторые животные – шкурки охотников. Вот у меня в шкафу их полным полно.

– Я в этом не сомневаюсь, как и в том, что ты умеешь их носить…  Хм… А у меня тут родилась идея рекламы для шуб. Представь себе: симпатичная, но какая-то потрепанная жизнью женщина, торопливо рисует майонезом цветочек на селедке под шубой. Вдруг раздается звонок. Хозяйка бросается к двери и открывает ее. Входят гости: роскошный мужчина с женщиной в не менее роскошной шубе. С лица хозяйки съезжает улыбка. Слоган: «Тебе не кажется, что у твоей селедки шуба лучше, чем у тебя»? В следующем кадре хозяйка в роскошной шубе подает на стол горячего поросенка. Мужчины-гости с удовольствием ее рассматривают. Подруга, что пришла с роскошным мужчиной, не выдерживает: «Тебе не жарко?» Хозяйка улыбается и с вызовом отвечает: «Нет!» Второй слоган: «Купи себе шубу! Пусть твоя подруга сдохнет от зависти»!

– А что если к тому времени, когда ты найдешь, кому продать эту рекламу, шубы запретят любители животных?
–Тогда сочиним социальную рекламу и для них. Ага. Наша же замарашка, только в потрепанной куртке, и ее подруга в роскошной шубе. Только в этой рекламе они не подруги. Они даже вообще не знакомы. Бредут себе по разным сторонам улицы и разглядывают друг друга оценивающе. А на встречу им идет роскошный мужчина (из предыдущей рекламы) в черном длинном пальто. Слоган: «Как ты думаешь, кого он выберет»? В пяти шагах от женщин, глаза мужчины округляются от ужаса, он падает на асфальт, прогибает спину и начинает шипеть. Он стремительно уменьшается в размерах, превращается в котенка и быстро взбирается по куртке замарашки наверх, на ее плечи. Та бережно укрывает котенка рукой. Слоган: «Жестокость к мужчинам начинается с жестокости к животным! Убей в себе монстра! Выброси шубу!»

– Да, с такой гибкостью ты везде устроишься.
– С твоей отчаянностью тоже не пропадешь… Только давай договоримся: ты больше никого не связываешь и вообще… Будешь как-то… ну не знаю… добрее, что ли.  Мне вот интересно: ты в детстве такая же была?
– Нет… Нет, конечно, – соврала Настя и вдруг вспомнила летний лагерь.

     Вот Татьяна Сергеевна, добрая душа, выходит из палаты мирно дремлющих (или притворяющихся ими) девочек и делает три шага в сторону палаты мальчиков. И тут слышит душераздирающий Настин крик. Вбежав обратно в палату, вожатая видит, как все девочки взгромоздились над Настей и каждая пытается хоть как-то дотянуться до нее, чтобы ущипнуть или ударить.

– Что тут происходит? Как вы можете все на одного? – восклицает шокированный педагог.
– Она… Она… – возмущенно галдят девчонки.
– Что она? – грозно спрашивает вожатая.
– Она сказала, что ее мама красавица, а наши все – уродины…

     Настя встала с кровати и подошла к шкафу.
– Сейчас посмотрим, что у тебя там хранится.
– Не-не-не-не-не… не открывай его! – завопил Шурик.
– Ты такой загадочный…
– Если вы считаете какого-то человека загадочным, и хотите выяснить что за этим стоит, то советую вам десять раз подумать: в 90 процентах случаев там скрывается что-то неприятное…
– Еще одна конкурентка? – спросила ревнивица, дернула ручку шкафа и тут же оказалась погребенной под грудой вещей.
– Ты их что, в шкаф ногой запихивал? – спросила Настя, выкарабкиваясь из содержимого сомнительной сокровищницы. 
– Раскусила. Моя жизнь вообще похожа на шкаф, набитый вещами: в нем все свалено в одну кучу, поэтому никогда не знаешь, что найдешь там сегодня. Собственно, это и есть весь секрет моей загадочности.
– Можно я тебя за это поцелую?
– За что?
– Терпеть не могу чистоплюев! Я вообще не понимаю: почему рекламщики считают, что женщины помешаны на чистоте и порядке? Я вот, например, вообще не умею готовить.
– А у меня и нечего. В холодильнике только замороженные пельмени.
– Ничего, я в состоянии их отогреть.
– Ну и чудненько.

     И они оправились на кухню. Пока Настя рассматривала занавески на предмет наличия в них какой-нибудь внезапно заведшийся, на манер моли, девицы, Шурик открыл холодильник и взвизгнул.

 – Что, еще одна конкурентка? – ревниво воскликнула Настя, готовясь расправиться с очередной захватчицей.

     В холодильнике сидел пингвин.


Глава 11.

     Бизнесмен и Петя сидели на берегу моря и делали песочный замок. Рядом на лежаках спали люди, одетые в пиждаки и брюки. Некоторые из них похрапывали.
– Да, последние деньги заканчиваются, – задумчиво произнес бизнесмен. – Надо какое-нибудь дело замутить.

– Например? – полюбопытствовал Петя. – На работу мы устроиться не можем… согласно загаданному желанию. И потом, ты в курсе, что тут из-за кризиса безработных просто пруд пруди?
– Вот! Ты смотришь в самую суть. А когда работы нет, и у людей постоянный стресс, как ты думаешь, что оказывается востребованным? Развлечения! Они помогают людям забыть о своих проблемах.

     С соседнего лежака раздался громкий храп.

– Кажется, у меня есть идея, – сообщил бизнесмен и подошел к двум дремлющим неподалеку клеркам.
– Заработать хотите? – разбудил он их бесцеремонным вопросом.
– Ну? – ответил Худой.
– А что делать надо? – беспокойно спросил Полненький.
– Поработать в индустрии развлечений, – многозначительно ответил бизнесмен.
– В проституты не пойду, – категорично заявил Полненький и перевернулся на другой бок.
– Да ладно. Вся наша жизнь – спошная проституция, если подумать, – попытался отрезвить приятеля Худой, толкнув его для убедительности в спину. – Ты лучше скажи, что ты будешь есть завтра.
 
     Полненький снова повернулся лицом к искусителям.

– Боюсь вас расстроить, но нам потребуется несколько иной орган, нежели тот, о котором вы подумали, – иронично сообщил бизнесмен.
– Почку не продам, – заявил Полненкий и снова перевернулся на другой бок.
– Тьфу ты, со своей почкой, – сморщил лоб бизнесмен. – Слушай, я, например, гипнозом владею. И что же мне теперь людей в подворотне гипнотизировать и грабить? – спросил он, но, заметив, как Петя и Худой посмотрели на него с восхищением и надеждой, не смог выдержать пафосной паузы и снова торопливо заговорил:
 – Нет, конечно. Всегда есть какой-то цивилизованный выход из любой ситуации.

     На лицах Пети и Худого отразилось нескрываемое разочарование, зато Полненький воспрял духом.

–  Ну, это другое дело! – обрадовано сказал он.
–  Да что ты все вертишься, как поросенок на вертеле? – разозлился на правильного товарища по несчастью Худой.

     Полненький обиженно отвернулся. Худой слез с лежака и подошел к бизнесмену, Полненький поплелся за ним.

–  Значится так. Для начала надо будет купить всем одинаковые костюмы, – начал раскрывать свой план бизнесмен. 
–  Будем реалистами. В одинаковые они при всем желании не влезут, –  усмехнулся Петя.
–  Я могу похудеть! – заявил Полненький.
–  Ага. И подрасти, –  съехидничал Худой.
 
     Полненький было решил снова отвернуться, но не смог: живот предательски заурчал, прося закинуть в него что-нибудь съедобное.

–  Так что вы говорите нужно продать? – спросил он деловито.
–  Для начала ум, честь и совесть, – ухмыльнулся Худой.

     Полненький обиженно надул губы и шумно вздохнул. Наконец, вся компания превратилась в тесное кольцо единомышленников. О чем они шушукались, было не слышно, но периодически раздавались реплики: «Клевая идея!», «Да, это вам ни какой-нибудь там занудный мейн-стрим»…

     На сцену вышли люди в пляжных шортах, футболках и шлепанцах, у каждого в руках было по стулу, которые они с грохотом поставили на сцену…

– Слушай, давно хотела у тебя спросить: а зачем ты послал на Кипр этих клоунов? – не удержалась Снегурочка, наблюдая за действиями кипрских засланцев по монитору.
– Ты понимаешь, был у меня несколько лет назад на Кипре один вклад… Но эти банковские работнички мне все карты спутали. Я думал, они будут ходить немым укором, действуя на нервы местным банкирам, а они вон запели… 
– Лучше бы ты их в Америку послал. Выборщиками. Трампу в помощь.
– А ты думаешь, что американцы напрасно ищут в его победе русский след? – загадочно ухмыльнулся Мороз.

     Появившийся конферансье, наконец, объявил:
– А сейчас на сцене выступает единственный в мире хор храпа «Банкирия». И их первая песня – «Вечерний звон».

     Бизнесмен встал перед хором и начал дирижировать. Больше всего его движения руками были похожи на пасы гипнотизера. И действительно: певцы как будто впали в транс. Они сели на стулья, выставленные тут же на сцене, закрыли глаза и начали мелодично выхрапывать известную песню.
 
– Хр…– затянул Петя.
– Хр… – подхватил Полненький, беря ноту выше.
– Хр... – вернулся на Петину ноту Худой.
– Хр…рррррррррррррррррррррр… – с каким-то прямо-таки восторгом подхватил хор.

     Дохрапев песню до конца, хор в своеобразной манере спел еще шесть песен. Раздались овации. Под крики «Браво!» зрители вынесли на сцену корзины с помидорами, бутылки с оливковым маслом и сыр. Кто-то вывел на сцену козу на веревочке. Та слабо сопротивлялась и протяжно блеяла.

– Что это еще за китайский балет в тюменской филармонии? – не удержался от ехидства Дед Мороз.
– Что ты! Это звезды YouTube! У них уже миллион просмотров. И мы в каком-то смысле помогли им прославиться, заслав их сюда.


Глава 12.

     Сережа и отец Гуганова шли по территории пансионата, загруженные пакетами с вещами. Снег под их ногами скрипел как шприц, слишком медленно входящий в напряженную мышцу.

– Папа, а ты вообще кем работаешь? – спросил Сережа, который хотел хоть что-то узнать о своем новом родителе.
– Ты никогда раньше не спрашивал… – удивился Гуганов-старший. – Я чиновник.
– Космонавтов знаю. Продавцов знаю. Полицейских… А чиновник – это кто? – после некоторых раздумий все же решил уточнить школьник.
– Чиновник – это человек, которому платит государство. Вернее, и государство. Впрочем, это шутка, которую ты вряд ли поймешь…

     И тут на площадке Сережа увидел своего настоящего отца, который тренировал Гуганова-младшего ходить на руках на турнике. Сережа отдал свои пакеты Гуганову-старшему, подошел к турнику и уставился на полицейкого-спортсмена так, как будто увидел Памелу Андерсен в ее лучшие годы.

– Тебе чего, парень? – спросил Сережу бывший отец, который явно не узнавал своего настоящего отпрыска. – Иди, иди отсюда. Нечего тут глазеть. Не видишь, я из сына мужика пытаюсь сделать.

     Сережа сглотнул комок, подступивший к горлу, и еле выдавил:

– А можно мне тоже… походить? – спросил он.
– А можно мне не ходить? – воспользовался ситуацией Гуганов-младший.
– Тебе – да, – кивнул он Сереже. – А тебе – нет, – уже своему новоиспеченному акселерату.

     К площадке подошел отец Гуганова, обвешенный пакетами с покупками.

– Сынок, что ты делаешь? – спросил он Сережу.
– Не поверишь. Хожу на руках, – счастливо улыбнулся тот.
– Ну-ну… Капитан Очевидность… – иронично сказал Гуганов-старший.
Гуганов-младший вышел к нему и пожал руку:
– А Вы продвинутый. Наш вам респект.
– А ты орел, – в это же самое время хвалил Сережу его настоящий отец. – Не то, что мой хлюпик.

     Гугановы тоже нашли общий язык: они сидели рядом на скамейке и копались в пакетах.

– Вот эта крутая вещица! – заценил сын.
– Последняя коллекция! – одобрил его вкус отец…

Глава 13.

     На улице была глубокая ночь, когда Шурик вдруг начал голосить во сне. Не успокоился он и тогда, когда Настя, чертыхаясь, кое-как нашла в квартире выключатель и зажгла свет. Шурик испуганно заглянул под кровать, потом посмотрел на занавеску и похолодел от ужаса: она шевелилась.

–  Посмотри… кто там за занавеской, – попросил он трусливо.
–  По поклонницам соскучился? Думаю, ты и со смертью будешь флиртовать на том лишь основании, что она дама, пусть и несколько анорексичная?
 – Да во мне флирта не больше, чем в танке! – вскричал Шурик почти в истерике. – Посмотри же ты!

     Настя заглянула за занавеску.
 
– Боюсь тебя расстроить, но там никого. Кроме Кеши, – съязвила она и вывела из-за занавески пингвина.
– Точно?
– Как кремлевские куранты.
– Ну, слава богу. Ты понимаешь, ко мне во сне черти приходили. Просили, чтобы я им рекламу ада придумал. Я придумал. Мужчина и женщина идут по заснеженным улицам и ежатся от холода, а злой ветер с проседью снега задувает им в лица. Люди устали и замерзли. И вдруг перед собой они видят вход в виде арки. Там горит костер и черт с прилизанными волосами в накрахмаленном передничке что-то варит в огромном котле, периодически пробуя ароматное блюдо и заразительно причмокивая. Потом он подмигивает путникам и манит их к себе черной ладошкой. Далее следует слоган: мы не дадим тебе замерзнуть! Но что-то парнокопытным не понравилось. Другую, говорят, рекламу придумывай! Я разозлился и придумал. Будничный день в аду. Злющий черт свирепого вида вбивает гвоздь в чью-то толстую руку. Та нервно вздрагивает. Слоган: вот в каких чудовищ превращаются те, кто вовремя не отдыхает! Черти возмущенно загалдели, а один – самый тощий и поэтому, видимо, самый вредный – даже кольнул меня вилкой. «Так ты нам последних клиентов распугаешь! Ты ничего не перепутал? Мы тебе, кажется, рекламу заказывали, а не антирекламу!» – галдят. Ну а я им в ответ: «А вы сами-то не перепутали? Какого черта я вообще делаю в аду?» «Как какого? – удивляются. – За свои преступления – отравление, доведение до суицида… Да много за тобой чего числится!»

     Я обалдел, а самый старший черт книжечку свою вынимает и мои преступления зачитывает: «Ну как же, как же… Не веришь… Ну вот, например. Пообещал ты девочке в рекламе, что с помощью твоего средства она выведет прыщ со своего лица и самый красивый мальчик сразу ее полюбит. Прыщ она вывела, а одноклассник на нее – ноль внимания. Она таблеток-то и наглоталась, ели откачать успели. Выходит ты девочку обманул.» Мне аж жутко стало. «Да я ведь этого не хотел! Зачем мне чужие смерти! Я только так – славы хотел немного, да денег»,  – говорю. А он смеется: «Так у нас 90 процентов таких, как ты! Совсем злодеи и душегубы редко попадаются. Они как-то от ада отмазываются». Кое-как я проснулся. Весь вспотел, будто и правда в самом аду, на сковородке какой побывал.

    Не, думаю. В рекламщики не пойду. Совесть продать всегда успею. Когда у меня ничего больше не останется. А пока есть что – буду продавать другое: голову свою и руки. Не золотые, конечно, зато без гвоздей.

Слава богу, что проснулся. Не-е-е. Уйду из рекламщиков. Буду роман писать.

– А про меня они не спрашивали?
– Кто?
– Да черти, тугодум.
– Нет, про тебя, вроде, не спрашивали.
– Значит, сразу придут... Одевайся, пойдем перед девочкой извиняться.
– Какой еще девочкой?
– Ну, той, про которую я тебе рассказывала. Которая с «ты мне завидоваешь».
– А-а-а… Перед ней… Она же ребенок, спит еще! – слабо запротестовал Шурик.
– Она – да. А я уже не засну. И, кстати, на обратном пути Кешу ветеринару покажем.
– А ты уверена, что там, за дверью, нет чертей? – опасливо спросил Шурик.
– Сейчас проверим, – решительно ответила Настя и, посадив Кешу в сумку, вытолкнула Шурика, судорожно сжимавшего в руках пальто, на лестничную клетку, где, как назло, были выкручены все лампочки.
– Придется пешком. Черт, – заявила Настя, убедившись, что лифт не работает.
– Не поминай его к ночи, – нервно вскрикнул трусливый возлюбленный и, держа Настю за руку, пошел за ней, как слепой за собакой-поводырем.

     Если бы свет горел, то он бы увидел, что лестница кишит его фанатками. На ступеньках примостилось по девушке: головой и туловищем на одной ступеньке, а спущенными ногами – на следующей.

– Ничего не вижу, – сказала Настя и сделала шаг на лестницу. Раздался душераздирающий крик и вокруг влюбленных заметались какие-то черные фигуры.
– Только не в ад! – заорал Шурик так отчаянно, как только он мог…

     Через 15 минут Настя отпаивала Шурика чаем в его квартире.

– Это твои родители? – спросила она, увидев фотографию немолодой пары.
– Да. Вот они обрадуются, когда узнают, что я рекламу бросил…
– Так что за роман ты решил писать вместо рекламы? – спросила мудрая девушка, чтобы хоть как-то отвлечь молодого человека от пережитого кошмара.

– Сейчас расскажу, – охотно повелся на ее провокацию Шурик. – Представь себе: в баре одни старики. Они пьют пиво, разговаривают, играют в бильярд. В заведение заходит молодая красивая женщина, все вокруг показывают на нее пальцем и неодобрительно шушукаются. Изредка доносится: «Ну и уродина». Девушка не выдерживает и с плачем выбегает из бара. 
– Не понимаю как можно в наше время так не следить за своей внешностью…  – осуждает девушку первая старуха.
– Зато ты выглядишь на все сто! Пластика? – интересуется вторая.
– Да, сделала себе пару глубоких морщинок. Ну и еще сеточку… вокруг глаз, – хвастается первая.
– Так и не скажешь, что тебе 40!
– Ч-ч-ч-ч-ч… Ты что, мой услышит. Он думает, что мне 60,  – пугается «красотка».
– Но это же абсурд! – вступила в диалог старушек Настя.

– Абсурд – это все наши представления о красоте и женственности, – завелся Шурик. – Ты никогда не думала, например, почему целлюлит бывает только у женщин? Да потому что это признак женского тела. Такой же, как, скажем, и грудь. И никто никогда не думал от этого избавляться, пока один чувак не решил нажиться на женских комплексах и не придумал слово «целлюлит». С таким же успехом можно было бы начать бороться с женским бюстом: корсетами утягивать, кремами разглаживающими. Или вот: принимаешь тестостерон – и через какое-то время грудь рассасывается сама собой. Правда, есть побочные эффекты: появляются кадык и шерсть на всем теле.
– Признайся честно: ты просто хотел сказать, что у меня целлюлит? – обиженно пропыхтела Настя.
– И я люблю каждый миллиметр твоего целлюлита, – ответил Шурик, ухмыльнувшись…

     Через несколько часов Настя и Шурик, облаченный в женскую одежду, нарисовались у дверей ветеринарной клиники.

– А здорово мы их обманули, – искренне радовался своей находке Шурик.
– А они такие «как завоевать сердце вашего брата…» – паясничала Настя.– Да, прям восемнадцатый век на дворе… А ты такой: хотите удержать мужчину – не держите его.
– И все-таки нехорошо. Их, наверно, родители ищут. Представляешь, если они весь Новый год просидят под моей дверью?
– Хорошо, мы вернемся – и их освободим. А потом пойдем к Кате. Если, конечно, твои поклонницы нас не растерзают.

     Шурик опасливо съежился.

– А может бог с ними? Пусть сидят?
– Ты забыл, что у нас теперь есть совесть?

     Шурик и Настя останавились у двери ветеринарной клиники. Шурик вздохнул.
– Жди меня здесь!

     Молодая особа с пингвином зашла в клинику, оставшийся в одиночестве мужчина пугливо оглянулся вокруг. За каждым кустом ему уже мерещилась очередная невменяемая фанатка.

– Так вы утверждаете, что ваш пингвин раньше был попугаем? – уточнил еще раз ветеринар, выслушав Настину историю.

     Хозяйка кивнула, умный питомец тоже.

– Тогда мне все ясно, – твердо сказал звериный доктор и, сев за стол, начал что-то писать.
– Что вам ясно, доктор? Это вообще лечится? – тревожно спросила Настя.
– Лечится, лечится, моя дорогая. Вот это лекарство надо принимать 2 раза в день: утром и вечером.

     Настя взяла протянутую бумажку и прочитала.
 
– Драже? А ему прямо в клюв давать или лучше в пищу подкладывать?
– Девушка, это не ему, это вам, – объяснил ветеринар. – А если не поможет и галлюцинации повторятся, то вот…  – протянул он Насте визитку. – Отличный психиатр…  специализируется не на каких-нибудь там наполеонах, страдающих манией величия, а на безобидных людях-птицах, – сказал он, ища в шкафу какое-то пособие. – Я сам к нему как-то обращался… перетрудился перед прошлым новым годом. Крылья стало ломить, перья осыпались… Одним словом…

     Обернувшись к Насте, ветеринар обнаружил, что в кабинете никого нет, и испуганно подумал: «На-ча-лось…»


Глава 14.

     Макс в костюме деда Мороза пришел поздравить ребенка. Мальчик открыл дверь.
 
– Привет, Арсений! А где родители?
– Мама и папа ждали тебя, ждали, потом сказали что ты не придешь и ушли по магазинам. А ты все-таки не забыл про меня!
– Ну ничего, нам торопиться некуда, подождем.
 
     Макс прошел в квартиру и по-хозяйски огляделся.

– Слушай, Сеня, а где у тебя тут кухня?
– Иди за мной, дедушка. Садись, ты наверно устал с дороги.
– Точно.
– Дедушка, тебе плохо? – спросил Сеня участливо, увидев как тот бухнулся в кресло на кухне и схватился за голову.
– Очень.
– Ты наверно оттаял, давай я тебя в холодильник положу.
– Не надо. Когда помру – тогда положишь. А пока просто льда принеси. Посмотри, там в морозилке наверняка лежит.

     Мальчик принес звездочки изо льда, только что вынутые из формы. Макс приложил их ко лбу.

– Ну, рассказывай, – сказал Макс.
– Что рассказывать?
– Стихов я сегодня уже наслушался. Про жизнь свою рассказывай. Чем вы там вообще в саду занимаетесь?
– На улице?
– Ну, допустим.
– Да ни чем… Гуляем. Кто снег ест, кто курит.
– Как… это… курит? Вы же дети!
– Понарошку, конечно. Ребята берут веточки и … ну, в общем, как мамы. Еще из йогуртов стреляем.

     Мальчик достал две бутылочки из-под питьевого йогурта, ободранные от этикеток.

– Вот… Это лазеры.
– Крутые, – соврал Макс.
– А можно я тебя спрошу?

     Макс кивнул.

– А Снегурочка правда твоя внучка?
– Ну.
– А внуки у тебя есть?
– Не слышал, чтобы были.
– Деда, а можно я буду твоим внуком?
– Это еще зачем? Думаешь, тебе больше подарков перепадет что ли?
– Да нет. Я тебе помогать буду. Окна там замораживать…
– Это я и без тебя умею. Во, смотри.
 
     Макс дунул на стекло и оно заиндевело.

– Ну, тогда подарки разносить. Ты же уже старенький, тебе, наверно, тяжело все одному делать. Буду оленей твоих кормить. Елочки от снега отряхивать.
– Святой человек, – пробормотал Макс растроганно. – И куда только такие люди деваются, когда вырастают. Знаешь что… У меня вот подарка для тебя нет. Твои родители не передали. Но я хочу тебе сам подарить. Вот, забирай.

    Он протянул юному помощнику свой телефон.

– А у меня есть. Не надо, – честно отказался мальчик.
– А взрослых наличие чего-либо редко останавливает… Эх, мальчик… Ну ладно, расти. Поеду я… домой. Такси, наверно, уже приехало.
– Ты только, дедушка, аккуратнее там на улице. А то там скользко сейчас. Я там посыпал дорожки. Чем смог… Но все равно.

     Сеня проводил его до двери.

– Можно тебя спросить?
– Да, конечно!
– А твой телефон мальчик или девочка?
– Хм… Сеня, ты знаешь, самого главного-то я в салоне связи и не спросил… Мы, взрослые, понимаешь, как-то иначе думаем… Не так, как надо… И ты это… не открывай дверь всяким посторонним. Мало ли кто там окажется.
– А вдруг им моя помощь нужна?
– Золотой… Золотой ребенок… Тебя бы одной девушке показать… она думает, что все дети – монстры.

     Макс спустился по лестнице и уже на улице понял, чем посыпал дорожки Сеня, чтобы люди не поскальзывались: монетками из своей копилки.

     У подъезда дома стояло такси. «И суббота как болото. В воскресенье, как олень я…», – бормотала таксистка, та же самая, что везла его и Настю на их первый заказ. Тем временем какой-то активист подкрался к машине, наклеил на заднее стекло машины круглую наклейку и злорадно произнес: «Стоп ха;мам!» Увидев это в зеркало, разъяренная автомобилистка выскочила из машины со словами: «ох, сейчас я у кого-то что-то оторву». Активист нырнул в подворотню, таксистка устремилась за ним. Проходящий мимо поддатый мужичок, останавился у машины и прочитал свеженькую наклейку: «Стоп хама;м!». Икнул, отошел и возмущенно пробурчал: «Уже и в баню 31 декабря нельзя сходить». Вернувшаяся таксистка сорвала со стекла наклейку, как раз в тот момент, когда из подъезда выходил Макс. Он подошел к машине и схватился за желтые «шашечки» на крыше такси.

–  О, шашечки! Мы что, едем на слет шахматистов?
–  Да, и первый ход твой! –  ответила водительница, открыла заднюю дверцу и затолкнула туда Макса.

Глава 15.

– Шахматы – это вид сверху на черные ящики, которые не смогли сделать шага друг к другу… – печально произнес дед Мороз, глядя на отъезжающее на мониторе такси.
– Это просто невозможно! Ну позвони ей! Поговори! Просто набери ее номер! Ты же волшебник! – не выдержала его помощница.
– Да что волшебники… И богов наказывают любовью…
– Не прибедняйся. Ты все можешь! Ты же творец!
– Творчество – это тонкая ширма, которая отделяет нас от одиночества… И  потом, разве я могу воспользоваться служебным положением?
– Да ты постоянно это делаешь!
– Только не по отношению к ней. Она такая… Такая…

     Он наклонился вниз, чтобы выключить монитор и столкнулся нос к носу с невнятным мужиком, который сидел на корточках рядом с блоком.

– Меланхолик меланхолика узнает и под столиком, – сказал он и, встав во весь рост, посмотрел на Деда Мороза сверху вниз. – Все те же. Здравствуйте, Олег Борисович.

– Вы? Вы? Вы? – спросил дед Мороз пораженно.
– Я. Я. Я. – ответил ему невнятный мужик. – Ну что, уважаемый зам. Мой отпуск закончился раньше времени.
– Перпендикуляр Параллелевич… Вы мной недовольны?
– Есть творцы, которые бесконечно повторяют одну и ту же фишку. Кто-то считает это занудством, а я скажу: «о, это его фирменный стиль!»
– Значит, Вы недовольны моей работой… – уныло заключил теперь уже просто Олег.
– Да что ты, что ты! – утешил его невнятный… да что уж теперь таить, никакой не невнятный, а напротив, самый-самый настоящий дед Мороз. – Я просто тебя отпускаю. Можешь встретить новый год с дамой сердца. Это мой тебе подарок.

     Дед Мороз-зам встал и заторможено пошел к двери. Останавился, обернулся, посмотрел на начальника и бросился к вешалке. Снегурочка устремилась за ним.

– Стой! Дай я тебе пальто поправлю, –  сказала она и … приклеила ему на спину какую-то бумажку.
– Ну, а я еще немного поработаю. И, кстати, исполню свое желание, –  сказал самый-самый настоящий дед Мороз и снова включил монитор.
– Слава богу, что все это закончилось. А значит, я с чистой совестью пойду на свидание. Чмоки-чмоки, – попрощалась Снегурочка и убежала.
– Напротив, все только начинается, – усмехнулся затейник и щелкнул по папке «Исполнить».

    Уже через минуту в комнату ворвалась возмущенная девочка, на которой болталось платье Снегурки.

– Это и было твое желание? – сверкала она глазами.
– А что? Теперь ты такая, какой и полагается быть внучке! И теперь ты никуда не уйдешь, и мне будет с кем встречать Новый год!

     Но маленькая Снегурка не собиралась сдаваться, она гонялась за дедом, который старательно изворачивался, и периодически путаясь в длинном взрослом платье. Так и не сумев его поймать, маленькая Снегурочка подбежала к монитору, щелкнула по клавише и закричала:
– Я все отменила! Я отменила все желания!!!

Глава 16.

     В ту же минуту толпа храпунов в шортах и пляжных футболках оказалась на мосту с видом на Кремль. Один из них держал на веревочке козу. Та блеяла.

– Москва... – констатировал бизнесмен.
– Что-то тут не жарко, сейчас бы… – начал было Полненький, но все вокруг на него зашикали и он обиженно замолчал.

     Бизнесмен встал на колени и коснулся асфальта рукой:
–  Земля… родимая…

     Вслед за ним вся толпа встала на колени. Стоять остался только Полненький, но Худой дернул его снизу за ногу. Пришлось подчиниться и тоже встать на колени. «Я попал в секту окиприотившихся патриотов», – страшно вращая глазами сказал он проходившей мимо старушке. Та испуганно перекрестилась и засеменила дальше, тревожно оглядываясь. Постояв так немного, вся компания поднялась.
 
–  Ну что, ты не жалеешь, что сейчас не у себя в офисе? – спросил бизнесмен Петю.
–  Да нет, конечно. Там также холодно… А если серьезно, то… Я решил туда не возвращаться. Что я там делал? Проводил безвестные корпоративны? А теперь я почувствовал запах славы.

     Невдалеке послышалось блеянье козы. Бизнесмен кивнул на Кремль и сказал:

–  Ну что, ребята. Это знак. Развернемся у себя на родине и в следущем году поедем штурмовать «Евровидение».
- Правильно, у нас своих фриков хватает. Не все же им наши идеи слизывать.
- Ты о чем?
- Я о бородатой женщине, победившей на Евровидении. Взяли нашего, можно сказать, народного персонажа и приватизировали. Известно ведь, что первая поющая бородатая женщина появилась в России - коза из сказки о семерых козлятах.
- Ме-е-е-е-е… - подтвердила рогатая звезда, замерзающая после южных гастролей на рыхлом московском снегу.

Глава 17.

     Сережа вошел в номер и увидел там своего отца. Настоящего.

– Это Вы…  Вы даже не представляете себе, как я Вам рад. Но… э-э-э… Как же Вы тут оказались?
– Сынок, с каких пор ты мне начал выкать?
– Ты узнаешь меня, папа?
– Похоже, не мне одному снился этот странный сон… Сынок, сейчас уже почти новый год, так вот… Я не знал что тебе подарить… Поэтому вот, - сказал полицейский, протягивая подростку конверт.

     Сережа взял его в руки и внимательно осмотрел, как бы намереваясь что-то на нем увидеть.

– Спасибо, папа, –  ответил он после некоторого молчания. – А марку надо на конверт наклеивать?

     Отец в замешательстве посмотрел на сына:
– В смысле?
– Ну, когда я буду его отправлять, марку надо наклеивать? И ты, кстати, не сказал куда?
Папа какое-то время смотрел на парня непонимающе, но потом его лицо озарилось догадкой.
– Сынок, ты внутрь-то загляни, – посоветовал он.
– Ой… деньги… – удивился Сережа.
– Вот именно. Не надо их никуда отправлять. Это тебе. Подарок. Эх, ты, пацан! И ничегошеньки ты еще не понимаешь во взрослом мире. Это же самый распространенный подарок у взрослых людей. Ладно, гуляй. Только не вздумай купить себе штаны с карманами.

     На этот раз Сережа улыбнулся. Он знал а что потратить деньги…

–  Это еще что такое? – недоумевала Надина мама, рассматривая привязанную к дверям огромную гирлянду воздушных шаров.
–  Похоже, мама, у тебя появился поклонник.
–  Поклонник? – на лицо женщины вползла самодовольная улыбка. - Хм... Ничего, дочь. У тебя может быть тоже будет когда-нибудь свой собственный поклонник. Ты понимаешь, в женщине должна быть изюминка. А в тебе ее нет.
–  Главное, чтобы косточек в изюме было не больше, чем самого изюма, – философски заметила Надя и вошла с матерью в номер.

    Из-за угла расстроено выглянул Сережа и подумал, что надо было подписать кому предназначается этот подарок. Он подошел к двери номера, приложил ухо и продолжил подслушивать разговор.

–  Опять ты о своих косточках! –  сокрушенно вздохнула мать. –  Ну, ничего, поправишься, и будешь совсем как я.
– Не дай бог! – пробормотал школьник.
–  Как ты думаешь, а кто бы это мог быть? – спросила Надя.
–  Наверно, этот военный... то есть полицейский. А ничего, представительный такой. Только вот сын у него какой-то нервный.
–  Не нервный, а чувствительный. Впрочем, тебе этого не понять.

     Сережа за дверью расплылся в улыбке.

–  Нервный, нервный. –  настаивала на своем мамаша. –  Ну ничего, выйду замуж за его отца – и сынка сразу отправлю в клинику неврозов. У меня, кстати, там есть знакомый доктор. Так что примут в лучшем виде.
–  Мама! – возмутилась Надя.
– А что? У психиаторов в психушке всегда бывают любимчики. Для них припасаются самые сладкие пилюли и самые мощные электрошокеры… – внезапно услышал Сережа над своим ухом отцовский голос. – Ты слышал: она сказала, что я представительный.
–Папа! – возмутился Сережа.

Глава 18.

     Настя и Шурик стояли около подъезда Шурика и целовались.

– А эти почему вместе? Я же все желания отменила, – раздался недоуменный девичий голос.
– Это невозможно отменить. Это любовь, – ответил ей настоящий дед Мороз.
– Мы выйдем, и я им так и скажу: «Я люблю Настю!» – тем временем набирался смелости Шурик.
– Они тебя растерзают!
– Есть любовный подвиг, а есть любовный подфиг. Это когда что-то ради любви, конечно, делается, но лениво-лениво. Пофигистично. Так что я готов к настоящим подвигам… Пусть разорвут. Значит, я пострадаю за любовь.

     Настя и Шурик открыли входную дверь и увидели, как девушки, сидевшие на ступеньках, медленно поднимаются, с недоумением оглядываются, отряхиваются и медленно спускаются к выходу.

– Ну вот… Жертва не потребовалась… – несколько разочарованно произнесла любовная муза Шурика.
– Ничего, отложим ее до встречи с отцом твоей девочки, –  с облегчением выдохнул креативщик.

     Вдруг откуда-то снизу раздалось: «Кеша хороший». Приоткрыв сумку, Настя нашла в ней своего попугая.

–Ой… Кеша… Выздоровел… И заговорил.

     Настя и Шурик поднялись по лестнице, остановились у Катиной квартиры и прислушались.

– Ну что… Мы пришли.
– Я боюсь, – прошептала обычно решительная девушка.
– Ты и боишься? Не пугай меня, – усмехнулся молодой человек.

     Он решительно позвонил в дверь, которая немедленно распахнулась, как будто внутри давно ждали гостей. Станислав Иванович с интересом разглядывал гостей.

– Я хотела сказать… Сказать… Ну, в общем, дети – это прекрасно. Дети открывают нам дверь в другой мир.
– Да, но при этом захлопывают двери во все остальные миры, – с ухмылкой закончил мысль отец девочки. – Проходите, мы вас уже давно ждем.

     Гости удивленно переглянулись.

– Я звонил в агентство, но мне сказали, что вы уже 3 дня там не появлялись, – рассказал он. – Нашли, все-таки. Катя, она пришла!

     Строптивый ангелочек в костюме снегурочки вышел в коридор.
 
– Не удивляйтесь. Вы теперь ее кумир, - тихо пояснил отец Кати.

Та подбежала к Насте, взяла ее за руку и потащила в комнату:
– Привет! А ты клее-е-евая! От мишки я избавилась, но не знаю, что делать с поклонником. Не знаю, как бороться с его добротой.

     Настя села рядом с ней на корточки и внимательно посмотрела на фотографию милого мальчика с открытым лицом. Это был Сеня.

– Катенька, ты знаешь… я тебе соврала, – виновато начала разговор Настя. – Это я тебе завидую. Я бы тоже хотела быть маленькой. И не ходить на работу, не бороться за мужчин… – кивнула она в сторону Шурика. – Играть себе в куклы. Засыпать с мишкой. И чтобы рядом всегда был сильный и надежный папа, готовый меня защитить.
 
     У Насти на глаза навернулись слезы. Она поднялась на ноги и… в этот момент превратилась в маленькую девочку. Раздался душераздирающий крик.

– Ну, ладно, ладно… Я пошутил, – прозвучал над головой героев голос настоящего деда Мороза.

     Уже в следующую минуту она снова стала взрослой. Шурик подошел к ней и крепко ее обнял. Папа Кати снял с антресолей мишку и отдал его Кате.

– Ну, что мы все там стоим? Давайте в комнату, поближе к телевизору, – предложил хозяин дома.

     Все уютно расположились на огромном белом диване. На экране телеведущая что-то рассказывала, но было не слышно что.

– О, Вика… – улыбнулся Станислав Иванович.
– Вы ее знаете? – удивилась Настя.

     Мужчина предательски покраснел.

– На родительском собрании видел…
– И видимо не только… – проницательно заметила девушка.
– Тсс… Здесь же дети… – еще более смущаясь отозвался Станислав Иванович.
– А она вас Станиславом Ивановичем зовет или просто Стасиком? – продолжала свою линию Настя.
– Смотря где, – подключился к делу смущения уже Шурик.
– А вот и пульт, – с облегчением воскликнул отец семейства, извлекая его из-под дивана.

– Счастливый финал ожидал героев истории, за которой последние три дня наблюдала вся страна, – наконец, услышали обитатели квартиры. – Оказалось, что пропавшие накануне девушки, уже объявленные близкими в розыск, все это время просидели в подъезде одного московского дома, адрес которого в тайнах следствия не разглашается. Полиция предполагает, что все 20 девушек находились под гипнозом, потому что вспомнить, куда и зачем они приходили, потерпевшие так и не смогли. Сейчас с ними работают психологи.

     В кадре возникло лицо Климовой:

– Единственное, что я помню, это занавеска. И дальше полный провал, – поведала она в камеру.

     Влюбленные переглянулись.
 
– В экстремальной ситуации ящерица откидывает хвост, а женщина – свои воспоминания… – глубокомысленно произнес Шурик. – Интересно, а что она загадывала?
– Я знаю что, – полушепотом ответила Настя. – Она рассказывала… когда была в себе. За занавеской. Она загадала, чтобы шеф обратил на нее особое внимание.
– И он обратил?
– Еще какое! Он ее уволил.

     А тем временем на экране плазмы, расположенной в квартире шефа крупным планом красовалось лицо Климовой с разводами туши.

– Какие глаза… Какая душа – бормотал вчерашний тиран.  – Какие страдания! И как я мог ее уволить? Завтра же ее разыщу… Я женюсь на Климовой!

     И тут из прихожей раздался чей-то низкий женский голос:
– Дорогой, я вернулась! И со мной моя мама!

Глава 19.

     Пробили куранты. Телеведущая, которой все же пришлось в новогоднюю ночь выйти в эфир, обратилась к группе людей в пляжных костюмах:
– А чего хотят наши звезды YouTube?
– Чтобы в следующем году наш хор храпа выступал в Кремле сразу после Ваенги, – ответил бизнесмен.
– А почему бы не вместо? – поинтересовалась телезвезда.
– А почему бы и нет? – согласился бизнесмен…

     Оператор выключил камеру и сказал Виктории Владимировне:
– Можешь больше не улыбаться, я уже все снял.

     Улыбка тут же сползла с ее лица.

– Отлично,  – ответила она. – Пока вы аппаратуру собираете, я успею позвонить.
–  Сыну? – поинтересовался оператор, убирая камеру в корф.
–  Нет, сын у мамы… Спит уже, наверно. Мужчине…

     Телеведущая отошла подальше от группы храпунов, Петя последовал за ней. От прямого эфира в новогоднюю ночь у него совсем сорвало крышу.

–  Знаете, лично для вас я готов сегодня выступить с сольной программой, – нагло заявил он ведущей, но та отошла от него подальше и достала сотовый телефон.
–  Але? Стасик? Привет… И тебя… И Катю… Видел? Да, пришлось. В прямом эфире. Ты знаешь, я решила новую программу запустить. Ну, надо же пробовать что-то новое, а то я все на старом формате выезжаю… Называется «Фрикаделька». Почему кулинарное? Нет… Нет… Это … –  она понизила голос до полушепота, –  это шоу фриков. Неадекватные люди соревнуются в том, кто из них более неадекватен… Слушай, но я не за тем звоню. Я хотела приехать. Если я, конечно, не слишком стара для тебя. Неужели? – улыбнулась она, услышав что-то невероятно приятное на том конце провода.

     Зам Мороза тоскливо смотрел на двери ночного магазина и не решался войти. Он то поднимал руку, чтобы постучать, то опускал ее. Но та, что сидела внутри своего теплого убежища услышала неуверенное поскрипывание его обуви.

– Заходите, заходите! А то я уж думала, что мне весь новый год придется тут куковать одной.

     Немолодой мужчина зашел в магазин и остановился на пороге.

– Вы… здесь…
– Ну да. Вообще я хотела к Зинке пойти. Но… ночная смена пришлась на Новый год.
 –И я так рад разделить его вместе с Вами… – зачарованно произнес волшебник, медленно подходя к  предмету своего обожания.
– Олег, не выкай мне, ради бога. А то я себя чувствую женщиной пенсионного возраста.
– Простите… То есть прости… Я думал… думал, что нет в этом мире пары для меня. Но появилась ты… о, муза моей души… рассвет моего сердца…
– «Муза души моей». Да ты романтик! Я это сразу поняла. Тогда, когда ты сказал: «Женщина – это не колбаса в магазине. Ее нельзя брать по частям. Ее можно забрать только целиком». Мне такой поэзии еще никто не говорил. Все больше ущипнуть норовили… за мягкое место. Что ж ты дверь-то не закрыл?

     Очнувшись от лицезрения королевы круглосуточного магазина, Олег Борисович направился к двери. И в это время дама сердца заметила у него на спине приклеенную бумажку. Как только чародей вернулся, жизнерадостная женщина стянула с него пальто и они вместе принялись изучать текст прилипшей бумаги. «Провожу набор на курсы по душещипательству, – громко прочитала знойная блондинка - Темы занятий: кто такие щипачи и где у души самое нежное место. Как вогнать другого в тоску, если ты не старик, не голодный ребенок и не бездомное животное. Для начинающих: первые пять литров слез – бесплатно.» Муза с удивлением посмотрела на душещипателя. В глазах ее загорелся озорной огонек.

– Так ты учитель? А я как вижу интеллигента, так меня прям страсть пробирает, - призналась она, прижимая как-то вдруг резко помолодевшего и похорошевшего мужчину к себе. Голова притихшего плута уютно устроилась в области ее декольте.
– Голые души пытались стыдливо укрыться лоскутками слов…– счастливо промурлыкал виновник новогоднего переполоха и прикрыл глаза.


     А тем временем на кухне бабушки Макса горел торшер телеведущей.  За столом сидела сама старушка и таксистка. Сам Макс в костюме Деда Мороза валялся на сильно потрепанном кресле.
 
– Какая Вы все-таки удивительная, отзывчивая девушка! – восхитилась таксисткой бабушка Макса.

– Да, я что-то сегодня сама не своя. Если бы мне кто-нибудь этим утром сказал, что я в новогоднюю ночь буду тащить на себе неизвестного пьяного Мороза к его бабушке, я бы…
– Да, и еще торшер впридачу… – встрял в их разговор развеселившийся актер.
– Просто у меня никогда не было бабушки, – вдруг дрогнувшим голосом призналась обычно циничная водила.
– Девочка моя! – всплеснула руками старушка, раскрывая ей свои объятия.
– Красная шапочка! – пьяно констатировал Макс, которого уже не удивляла  фантасмагоричность происходящего.

     Климова взяла в руки фотографию безвестной дворняги в рамочке.

– А помнишь, как я в детстве хотела такую собачку? – спросила она мать. – И вы мне ее обещали...  А потом оказалось, что у папы аллергия на шерсть, и ты сказала: или он, или собачка. Папа потом все-равно ушел, а эта фотография стоит у меня уже 20 лет...
– Тебе уже слишком поздно заводить собак. Ничего, я почти всю жизнь одна прожила, и ты также проживешь… Без собак и мужчин...
– Климова!!! – вдруг явственно прозвучал чей-то мужской голос на улице.

     Обе Климовы выглянули в окно. Внизу у подъезда стоял Шеф.

– Что-то случилось, Игорь Дмитриевич? Банк в порядке? – испуганно крикнула Климова-младшая.
– Да нет… То есть… да, – также громко, сложив руки рупором, ответил ей Шеф, не обращая внимания на высовывающихся из окон соседей. – Я тебя спросить хотел. Может быть, мы с тобой свернем всю эту банковскую контору и начнем разводить собак?
– А где мы их держать будем? – поинтересовалась дочь.
– Как где? Странный вопрос. У тебя, конечно!
– Я согласна! – обрадовалась Климова-младшая, чего никак нельзя было сказать о ее маме.
 
«Такие фрики, как ты, даже предложения получают… какие-то фриковые!» – возмутилась она. Но Климова-младшая ее не слышала. Она знала, что теперь все изменится. У них у всех все изменится. Это был ее Новый год.

 2009-2010, 2013, последняя редакция – 2016 г.