Мое невольное пребывание в пионерлагере Алсу 2

 



Лето 1976 года выдалось особенно жарким, безоблачным и знойным. Вот думаю я, в это лето я накупаюсь в море, на загораюсь. Весело будет: набеги на поля кукурузы, подсолнечника,  и гороха, благодать, игра в лова в море, по вечерам вылазки  на чужие огороды за клубникой (как будто своей не хватает). Футбол и футбол, и футбол на школьном поле до умопомрачения. Ловля кузнечиков и бабочек на спор. И еще самое главное занятие лета, прыжки с пирса в воду, солдатиком, головой, бомбочкой, кто лучше и красивее прыгнет.  Солнце так и жарит, пытается залезть тебе за шиворот, в глаза, в уши, нестерпимо палит и мучает мальчишек небольшого приморского городка. Но это для мальчишек привычно, поэтому они воспринимают зной и палящее солнце, как неизбежное приложение к этому лету. Как ловля бычков в местных приморских озерах.

И вот незадача. Как гром среди ясного лета. На одном из семейных обедов родители объявляют мне, что возникла такая ситуация, проблемы на работе, есть сложности, ………..короче мне необходимо убыть в пионерский лагерь «Алсу – 2» во вторую смену.
Я, конечно, сильно удивился, как можно отправить ребенка с самого теплого и замечательного побережья  Каламитского залива на Черном море, летом, в какой – то пионерский лагерь. Ну, думаю, родителям виднее. Немного поныв для порядка, я все -таки согласился с их решением. Тем более, что я никогда не был в пионерском лагере. Хотя почему то внутренне это решение меня очень напрягло, и как потом выяснилось, не зря.

День отъезда в пионерский лагерь совсем был обыкновенным и простым, сказав маме пока, я смело сел в автобус с красивой надписью «Крым» на борту, и отправился на встречу судьбе…. Первое, что меня напрягло это, то, что автобус уезжал все дальше и дальше от моря вглубь Крыма. Уехав  километров за сто пятьдесят, я с ужасом понял, что это не игра и все кончено, обратной дороги нет. Буду терпеть и ждать. Заехав в предгорье, в центральную часть Крыма автобус остановился перед КПП. Когда я вышел из автобуса, я увидел колючую проволоку, которая ровненькими рядами опоясывала пионерский лагерь. Что это концлагерь или детский лагерь я не могу понять. Нас построили, пересчитали и повели селиться по отрядам. Но сторожевых овчарок по сторонам следования, я не увидел. Прибыв в отряд, я увидел, что все мы мальчишки будем жить в одной маленькой, не очень освещенной  комнате. Через стену так же будут жить девчонки. Пионервожатый скомандовал на ужин. Мы построились и отправились в столовую. Милая моя мамочка, о твоих замечательных котлетах, вкуснейших голубцах и блинчиках с мясом, поджаренных на замечательном сливочном масле, я уже не говорю об отбивных из свинины и пирожках с капустой  местные повара просто не догадывались. Не догадывались они так же о том, что в компот необходимо класть хоть немножечко сахара, а так же и о том, что в любую кашу добавляют масло. Милая мамочка, я подумал, что эти повара только учатся готовить. Я подумал… Но когда я увидел эти фигуры, эти розовые не только щеки, шеи,  но и глаза, уши, губы, ноги, руки,  я почему – то понял, что эти тети знают толк в еде и готовят не первый раз! Каждая из этих тетенек весила, как весь наш отряд.

Расскажу о том, как мы проводили свободное время в этом пионерском концлагере.
А проводили мы  свободное время никак. По той простой причине, что времени свободного было море, а занятий было мало. Против игры в лова в море нам предложили кружок мягкой игрушки, против игры с утра и до заката в футбол на школьном стадионе, нам предложили петь пионерские песни в кружке пения, и наконец,  против ныряния с пирса на спор, нам предложили кружок лепки из пластилина. Тысяча чертей, вместо того, что бы ловить бычков и креветок в прибрежном озере, я должен петь какие - то дурацкие песни, или шить бедолагу зайчика из разного тряпья. Бр - ррр. Но южные парни всегда найдут выход. Мы приловчились находить в ближайших цветах пчел трутней,  ловили их, привязывали к ним нитку, и бегали с этими пчелами, туда, куда они полетят, держась за эту нитку. Ходили  в столовую с этим трутнями, на пионерскую линейку.  Иногда, за неимением лучшего мы могли с утра и до темноты бегать с этими пчелами. Шли дни. Я мучительно искал тетрадку, что бы написать маме о том, как я здесь живу. Найдя тетрадку, я писал маме каждый  день. Все письма к маме вопили «мама забери меня отсюда !!!!!!!». Но ответа к моей скорби не было. Еще в этом лагере было одно, наверное, великолепное событие, даже два.  Два раза в нашу смену привозили мороженное, за деньги. По прибытии в лагерь все чемоданы и сумки у нас отобрали и сложили в одну комнату, в другом здании. Что бы что – либо взять из чемодана, необходимо было найти коменданта пионерлагеря, объяснить причину, взять ключ от этой комнаты, забрать из чемодана, что нужно, и обратно отдать ключ коменданту лагеря. На территории лагеря раздался гром, мороженное привезли. Мы вскочили, как ужаленные, понеслись как ветер к коменданту, взяли ключ, вытащили из чемоданов деньги, мама мне дала пять рублей с собой в пионерлагерь, отдали ключ коменданту. Пока мы проделывали эту операцию, прошло минут сорок, взять в учет дорогу автофургона до лагеря еще час, два, то можно было понять, какое мороженное на нас смотрело, когда продавщица открыла  холодильный ящик. Оно было похоже на расквасившуюся лепешку. И в руки продавали максимум два штуки. Но все равно я купил эти  несчастные два мороженных. Пока  я торопливо  запихивал их в рот, они текли у меня по рукам, по ногам, я стал липким и пахучим молоком и ванилью. И все - таки это был хоть маленький, но кайф. И самое смешное в этой ситуации, это то, что, после покупки мороженного, сдачу с пяти рублей необходимо было опять положить в чемодан. Так как хранить деньги в отряде категорически, категорически запрещалось! И дальше мои дорогие друзья опять, комендант, ключ, чемодан, комендант. Потратив два раза по сорок минут, я умудрился съесть два мороженных за четыре минуты.
Иногда нас водили в открытый бассейн. Это отдельная история. Бассейн был налит наполовину. Поперек бассейна был натянут красный канат, который запрещал заплывать в глубину дальше него. Но даже когда я, маленький мальчик подходил к нему вплотную, то воды было мне по пояс. Как думал я, возможно, мне плавать. Мне, выросшему на море плавающему как дельфин и имеющему морскую кличку «тюлька». Мне, который днями на пролет играет в море в лова. Мне, который прыгает в море с пирса высотой три метра. Возмущению моему не было предела. Скорее всего, я даже лучше нырял и плавал, чем наш вожатый.  Бассейн был старым, и вода была в нем вонючая и с желтизной. Наливали воду в бассейн  через пожарный шланг, и поэтому у воды был привкус старой резины. Заходили мы в бассейн по свистку на пять минут, по свистку выходили. И что меня особенно потешило, перед нашим купанием, они закидывали в бассейн огромное количество старых спасательных кругов, резиновых камер и бог еще знает чего. Такого моя морская душа вытерпеть никак не могла, я просто отказался купаться!
Окончание смены прошло как то быстро, в предпоследний день игра «Зарница». В последний день прощальный пионерский костер и стилизованные сценки от каждого отряда. В «Зарницу» играли вся малышня против двух самых старших отрядов. Ничего особенного, если бы не условия игры. Мы малышня пришивали себе на плечи  такие бумажные погоны. Сорвали один погон – ранен, сорвали два погона – убит. А старшегрупники  повязывали на руки красные  повязки из ткани.  Предварительно намочив завязки водой и завязав их на десять узлов. Иногда малышне приходилось толпой человек десять валить на землю противника и полчаса пытаться развязать завязки. Конечно, старшие группы, безусловно, победили, надавав нам затрещин и забрав причитающийся приз  - пирог. В стилизованной сценке я был раненный моряк. На меня одели тельняшку. Обмотали всего с ног до головы бинтами, затем облили красными чернилами. Все, я раненный моряк. Выключили свет на импровизированной сцене, велели сделать умирающее лицо. Затем включили свет на одну минуту. Потом обратно выключили, велели покинуть сцену. Уж не знаю, признали зрители во мне раненного моряка, защитника Севастополя, не могу сказать, наверное, признали. Только я потом долго отмывался от зеленки и красных чернил. Особенно запомнился прощальный пионерский костер. Лагерь был рядом с лесным массивом. Организаторы костра постарались на славу, притащили из леса бревен тридцать. Поставили их стоя, шалашом. Облили бензином. Когда зажгли костер, то даже у меня, сидевшего далеко  от костра,  наверное, спалились ресницы.  Очень любопытно было наблюдать, как спокойно стоят организаторы этого пожарища. Пламя костра было намного выше стоящих рядом деревьев. Я увидел, что еще немного и пламя перекинется на соседнее здание. Все замерли. Но нет, все обошлось. Немая сцена закончилась. Все выдохнули из легких дым от костра и немного успокоились. Это было круто. Скорее всего, провести прощальный костер доверили человеку совершенно другого склада, чем тому, который организовывал купание в бассейне. Один недостарался, другой перестарался. 

День отъезда из лагеря был солнечным, веселым и очень приятным. Наконец дорога домой. Никогда в жизни я еще так не рвался домой, как сейчас. Я трясся в автобусе, сидя на последнем сидении. Смотрел в окно и вспоминал мое пребывание в пионерлагере «Алсу-2». Вспоминал и все время думал, зачем же все - таки было меня туда отправлять. И еще интересно, кто придумал создать лагерь в предгорье, далеко от теплого и ласкового моря. Черт знает где. Где нет абсолютно ничего. И самое главное, где никто детей ничем не занимает. Этого честно дорогие читатели, я уже человек не молодой, до сих пор никак не пойму!
И вот автобус останавливается! Ура здравствуй море, привет пацаны  - друганы. Свобода! Ярко светит солнышко, пахнет солью, морем и акацией. Недалеко на перекрестке растет шелковица. Свисают над дорожками зеленые кислые абрикосы. Все, я дома. На балконе меня ждет моя любимая удочка, чтобы ловить бычков и мяч для футбола. До школы еще есть время накупаться, на загораться, набраться так, сказать сил, для долгого учебного года. Больше в моей жизни мама меня никогда в пионерский лагерь не отправляла!



С уважением к читателям                И. Игнат.