Баба Люда и смерть

Высокая и сухопарая, седая старуха приехала в поселок в середине восьмидесятых, вместе с семьёй дочери, такой же высокой и сухопарой как мать. Ровесница Революции, в детстве и юности она носила гордое имя Людвига и жила за много тысяч километров от того места, где ей предстояло закончить  жизненный путь. Как-то получилось, что из всей улицы она подружилась с одной соседкой, к которой и захаживала в гости. Католичка по культуре, но атеистка по мировоззрению, баба Люда была удивительно здравомыслящая, умелая и простая женщина, вела дом, огород, и в длинные летние дни еще успевала посидеть за воротами на лавочке, подставляя закатным лучам тонкие белые ноги и рассказывая о житье-бытье.
Еще во время переворота 1934 года ее семья выехала из буржуазной Латвии сначала в Польшу, а затем из Польши во Францию, где и жила до конца войны. Отец пас французских овец, мать воспитывала детей. Людвига закончила французскую школу, благодаря чему неплохо знала язык. Вернувшись в Латвию с надеждами на новую жизнь, родители хотели купить землю, но не пришлось: как неблагонадёжных их отправили в Сибирскую ссылку вместе с дочкой, только что вышедшей замуж.  Так они попали в бурятский улус, где кроме аборигенов жило немало ссыльных и переселенцев. Дети быстро схоронили не выдержавших сибирского климата родителей. На краю местного кладбища, принимавшего всех, без учета национальности и религиозной принадлежности. Могилки русских были с православными крестами, католиков - с высокими и грубыми католическими, об одной перекладине. В бурятских могилах торчали высокие заострённые палки или вообще не было никакого памятника, только едва видный продолговатый холмик. Татарские могилы придавлялись грубо обтесанной каменной плитой, привезенной с речного берега.
Сначал у молодых была мечта со временем вернуться в Прибалтику, но её пришлось оставить навсегда. Муж устроился "на отару", и пас овец, почти как отец во Франции, только в более суровых климатических условиях. А Люда (здесь она уже не пользовалась настоящим именем) родила сына и дочку, которые быстро выросли, закончили школу и подались в город. Дочка поступила в институт на журналиста, но сразу выскочила замуж за шубутного парня-белоруса, который увёз её на БАМ. Сын же, не вписался в городскую жизнь, ввязался в какую-то пьяную драку со смертельным исходом и попал на 10 лет в Тайшетскую тюрьму.
В начале восьмидесятых умер муж, застудивший почки в холодной степи, и баба Люда осталась одна. Но не на долго: сначала дочка с Бама внучек привезла, - там было плохо с детскими садиками. Баба Люда не унывала, гордо вышагивая по деревенской луговине с длинным прутом, выпасала гусей и двух белобрысых внучек. Время шло, строительство Бама подходило к концу,дети переехали к матери и все семейство соединилось.Потом вернулся сын из тюрьмы, но пожив немного у матери, отселился к сожительнице, и слава богу. Потому как пить стал сильно, а выпив,- скандалил и дрался.
Баба Люда была удивительно волевая и самостоятельная женщина, длинная и насыщенная жизнь многому научила её. Она отлично готовила и европейскую и сибирскую еду, знала ка зерезать, ощипать и приготовить гуся или курицу. Как принять роды у овечки, как вырастить ягнят в здоровых овец, как их остричь, спрясть  пряжу, связать носки, варежки и свитера на всю семью. Знала даже как разделать барана, потому, что не раз помогала в этом мужу. Единственное, чего она не умела - это шить на машинке. Так получилось, что мотания по свету не способствовали ни обзаведению машинкой, ни обучению этому ремеслу. Поэтому, узнав, что соседкина дочка умеет шить, баба Люда решила сделать ей  особенный заказ.
-Сшей-ка, девка, мне саван, я тебе заплачу.
-Что?... - опешила та от неожиданности.
-Ну, это, платье на смерть. Я тебе матерьял принесу, скажу как шить.
-Да не шила я никогда такого, не знаю я...
-Ничего там особенного нету, как простое длинное платье, только с застежкой на спине.
-Зачем?
-А чтобы надевать удобно было.
Соседку больше шокировал не сам заказ, а спокойный и деловой тон, с каким это всё говорилось. Как будто надо было сшить какой-то кухонный фартук или подрубить простыню.
-Баба Люда, да рано вам еще помирать-то!
-Да нет, не рано. Немного мне осталось, не видишь, какой живот у меня?
И правда, живот у бабы Люды становился все больше, а ноги все тоньше. Физически она слабела на глазах, и то и дело ложилась в больницу. В общем, портниха согласилась. Темно-синий, почти черный штапель в мелкиую белую лапку принесла баба Люда из своего сундука. Порывшись в журналах "Бурда", соседка нашла подходящую выкройку, скопировала, подогнала под мерки быбы Люды - уширила в районе живота, заузила в плечах, добавила длину. Сделав пару примерок, спросила про пуговицы.
-А ты пришей эти, кнопочки, если у тебя есть. Они плоские, давить не будут.
-А, да, есть конечно, пришью. Кнопочки были пришиты в потай, и работа сдана заказчику. Баба Люда осталась довольна, но после тех примерок уже не заходила к соседке и на своей лавочке появлялась все реже и реже.
А месяца через три её положили в гроб в этом саване и вставили в руки черный деревянный католический крест, который всю жизнь хранился у нее в комоде. Она лежала, торжественно вытянувшись, и казалось, что не умерла, а просто уснула. Настолько тихое и умиротворенное было у неё лицо. А может она просто договорилась со смертью и приняла её приход, как естественное и неизбежное событие.

142