Откровения варвара

Автор этих строк, задал мне однажды вопрос – за что я люблю войну? Я не стал ему отвечать, сославшись на глупость, провокационный смысл вопроса. Кто в наши смутные дни будет постигать его глубинную сущность, кто сумеет раскрыть его целостность, исторический и философский смысл?! Всякий мой ответ, всего лишь повод для автора, обвинить меня во всех мыслимых грехах. Автор слишком впечатлительная, утонченная натура, для способности хладнокровного, взвешенного анализа фактов и мироощущения. Моего внутреннего мира. Моего сопротивления и моей войны.
Когда автор представляет меня существом злобным и враждебным для его собственной сущности, когда у нас возникает конфликт цивилизаций, как он любит колко повторять, когда его не устраивает моё равнодушие, моё безразличие к благам и завоеваниям цивилизации, я погружаюсь в ступор отчуждения. Я не готов вести диалог, ибо я не понимаю в чём моя вина? За что я должен оправдываться? И имеет ли право автор обвинять меня в том, что с его собственной точки зрения является преступлением?!
Я не родился семи пядей во лбу, я вообще не понимаю, в чем преимущество умного существа над существом глупым. Я не хочу вступать в отношения с умными людьми. Мне не нужна эта совместная деятельность, которую мне изо дня вдень, навязывают под видом облагодетельствования, акта гуманизма, просвещения, и ещё черт знает под какими предлогами. В силу своего ограниченного ума, я не способен видеть конечную цель этой деятельности. И как следствие моего нежелания трудиться на нивах созидания, я подвергаюсь хлестким потокам оскорблений.
Нет, я не монах, не аскет. Я люблю вкусные обеды, сладкое тягучее вино, весёлых женщин. Мне вообще нравится всё, от чего я прихожу в восторг. Автор часто обвиняет меня в том, что будучи ненавистником цивилизации я не стесняюсь пользоваться её достижениями. А почему я должен себя ограничивать? И как вообще автор себе это видит, каким образом я буду находить и делать различия, что является естественным круговоротом, а что приобретением цивилизации?! Я должен что-то кушать, что-то одевать, как-то передвигаться. Умные люди отняли у меня дубину, лук и стрелы, лишили возможности добывать зверя, делать из шкур одежду, поселили в отдельную квартиру, поставили передо мной телевизор, стиральную машину, холодильник и объявили –  ты должен зарабатывать, что бы содержать всё это…
Я бы задал автору и свой вопрос – на кой хрен мне всё это надо?! Но боюсь, он выключит мне электричество, и потому буду помалкивать с глупым видом на физиономии. Ему нравиться читать мне нравоучения, наслаждаясь моим униженным состоянием. Он возвышается тем самым над мирозданием, высоко оценивая собственную избранность и человеколюбие. А я при этом, буду терпеть. Скрипя душой выносить мучения от пятидневной рабочей недели, меланхолии начальника, правил поведения в общественных местах. Автор, по его глубокому убеждению, не оставил мне выбора. Он совершил акт величайшего гуманизма и я, объект тем самым одухотворенный, обязан проникнуться чувством безграничной благодарности и почитания.
Да, я существо глупое. Я не способно провести оценку совершенных для меня благодеяний и заплатить автору ровно по счету ни монетой больше. Его гуманизм кажется мне бесценным сокровищем. Он громоздится перед моим ограниченным воображением огромной кучей достижений цивилизации и я не в силах устоять перед соблазном, ухватить кусок пожирнее. Умный автор следит за каждым моим движением и выставляет претензию с несколькими нулями.
Согласен, в силу интеллектуальной ограниченности, я не могу построить себе современное жильё, сконструировать скоростной автомобиль, добывать ископаемые глубоко под землей, собирать огромные корабли для дальних странствий. Я да же не стану спорить с автором о преимуществах полетов в стратосфере, ибо ничего в этом не соображаю. Но почему вдруг, ему так необходима моя лояльность?! Моя помощь, моё взаимопонимание и вообще весь образ моего соучастия в его, автора, этих самых строках, моего партнерства, которое он называет актом просвещения?! Не потому ли вдруг, что на протяжении многих веков, я был способен разрушить мечту автора, его созидательную мысль, чем, впрочем, не скрою, я успешно занимался. Прежде чем задать мне этот вопрос – «почему я так люблю войну?», автор вдруг осознал, что я способен внезапно отказаться от его гениальных открытий. Я вполне могу жить в землянке, пить сырую воду, охотиться на зверя, передвигаться верхом на лошади, любить женщин не особо утруждаясь в манерах и приличиях. Мои замашки коробят автора. С осознанием своего бессилия навязать мне очередной счет за пользование благами, автор начинает злиться. Начинает мне угрожать. В утонченных манерах автора угадываются черты первобытных инстинктов, и автор внезапно для себя становится мне ровней. И я приглашаю его к выяснению отношений. Эта война будет идти по моим правилам. По законам дикой степи. И автор поймет это, когда уже будет поздно. Когда остриё клинка коснется его нежной кожи. Я уже слышу эти призывы о пощаде и наслаждаюсь их звуками…
Впрочем, автору никогда и в голову не придет эта кощунственная мысль о собственном бесславном поражении. И он откровенно недоумевает – за что же, я, всё таки, так люблю войну?