Жизнь прошла мимо... 15

15. Благородство – совместить
красоту внешнюю
и внутреннюю в одно целое.

«Видно, рано распахнула свою душу»,
Надеясь счастье и покой там обрести.
Конечно, уйду... но забыть – не забуду,
Лабиринтами лжи не хочу я с тобою брести...
В боль надежд и мечтаний моих
Я тебя не пущу, запрещу приходить...
Не хочу больше ночь делить на двоих,
А когда-то умела тебе ласки дарить...
Позабыть не смогу и выбросить тоже,
Будешь со мною в воспоминании жить...
И совсем уж на меня это не похоже,
Одинокой тропой нам с тобою идти...
«Видно, рано распахнула свою душу»,
Надеясь счастье и покой там обрести.
Конечно, уйду... но забыть – не забуду,
Лабиринтами лжи не хочу я с тобою брести...

     Я понимала, что не должна даже упрекать его,
что он мне изменял с моей же сводной сестрой,
но в то же время сама не без греха, и, если я
ему скажу, он мне всё напомнит. Лучше промолчать, хотя
ревность меня стала душить и после того, как она выехала
из нашего дома. Мне почему-то казалось, что Витюшка мой
изменился и стал погуливать. Это же о мужчинах – послать
козла в огород! А он же не начнёт одну капусту есть, если
всё не съест, так понадкусывает. Так и здесь он при деньгах,
и там таких, как Изабель, хоть отбавляй. Но что же я себя
извожу, неужели стала стареть?
Вскоре он опять повторил тему развода:
– Ну как ты не понимаешь, если меня арестуют – то всё
заберут! Жалко дом, с какой любовью я строил для семьи!
И куда ты денешься с целой оравой детей?
– Ну, хорошо, только не нервничай, если надо, давай по-
дадим заявление и разведёмся... на этом всё.
– О чём ты? Что значит «всё»? У нас ещё всё впереди,
дети вырастут и в колледжах будут учиться! Только сейчас
начнутся хлопоты.
Нас развели болезненно. С учётом того, что пятеро детей
остаются с матерью, всё почти досталось мне, даже его биз-
нес и его же машина. И тогда в полном смысле слова я стала
хозяйкой всего!
Он не ожидал, что я поеду в ресторан и закрою подполь-
ное казино. Я проверила все счета. И стала руководить, а он
остался в стороне. Коль это моё, так я же и в ответе, если
что! Конечно, он возмущался, а я же ему кредитную карточ-
ку в руки, и только на мелкие расходы, с минимальной сум-
мой. Точно, как он мне. Сразу миленьким стал, ведь дойная
коровка больше не имеет средств на оплату девкам. Он сам
не ожидал такого оборота.
А там, в ресторане, один раз я встретила Изабель.
– Тебе чего здесь надо? – спросила я её.
– А что, нельзя?! Пришла пообедать.
– Ты же, кажется, улетала в Англию?
– И что же мне там делать без денег?
-Так и здесь все деньги вывелись, сейчас я хозяйка ре-
сторана, оплати ужин.
– У меня нечем.
– А на кого ты надеялась? Явилась сюда, Виталий здесь
больше не работает и сам имеет только на бензин, и то кар-
точку буду проверять. Ты что, думаешь, я не видела, чем вы
занимались в машине, в гараже? Так что проваливай, пока
секьюрити не позвала. На первый раз спишу твой долг.
– А ты не такая простушка, как я думала.
– Мне не интересно, что ты думала обо мне, просто я не
хочу, чтобы моих детей называли безотцовщиной, как меня.
Всё из-за твоей матери, она украла моего отца. Уезжай, пока
тебя я не обвинила в воровстве!
– Ты что, и на такое способна? Тогда я заяву первая на-
катаю, что у вас подпольное казино.
– Казино я разгромила, там бар-ресторан и танцы, мо-
жешь спуститься, подберёт кто-нибудь.
Она ушла, осадок остался, значит, Виталий хотел развод
лишь для того, чтобы сойтись с ней. Она, наверно, требо-
вала, не знала, что ему ничего не достанется после раз-
вода. Как же мне поступить? Я разволновалась, собрала и
запечатала всю вырученную сумму в банковский конверт,
потом позвонила, чтобы за ним приехали. Сама же в ожи-
дании...
Когда забрали и всё сделала, поехала домой, совсем было
близко. Захожу, Виталия нет. Я так и подумала, что он по-
шёл к ней. Поехала обратно, спустилась вниз в бар. Сидят
она и он за стойкой. И она ему рассказывает что-то повы-
шенным тоном.
Я же ему говорю:
– Виталий, я думала, ты дома с детьми, а ты здесь, в баре
околачиваешься. Ты же сам взвалил всё на меня, я уже за-
была, когда в последний раз писала картины.
– Хорошо! – Он оплатил расходы и поднялся по лестнице
вверх.
Когда вышел, стал ругаться, я его таким ещё не видела.
Он даже поднял руку на меня, только этого мне не хватало.
Я понимала, что это всё. Она его одурманила чем-то или же
приворожила. И я спокойно сказала:
– Хорошо, так хорошо, чтобы твоей ноги не было больше
в доме нашем, ты заносишь грязь, от разных... б…
– А что, мне тебе напомнить, как ты мне врала, сама же с
Андреем спала?
– Я с Андреем не спала, кто тебе уже наплёл?!
– А как ты всё время с ним ходила к Анзору и там ужи-
нала?
– Это твои догадки, беспочвенные. Андрей знаком мне
ещё по художественной школе Дома пионеров. И он помог
поступить туда с помощью отца, который созвал консилиум.
Но только мои картины дали право мне там учиться! И ни-
кто! Ты же сам из своей головы накручиваешь всё. Я столь-
ко училась там вместе, ни разу с ним не обедала. Это было в
качестве благодарности, и я оплатила тот ужин. Не хочешь
дома оставаться, и не надо. Насильно мил не будешь, ты ещё
молодой, выкрутишься, а мне нужно поднимать детей.
– Если бы ни дети, я бы знал, как с тобой поступить. Ну
что ж, посмотри в последний раз. Я уезжаю далеко, можешь
не искать.
Итак, он ушёл и навсегда, а я же осталась с пятерыми
детьми и с моими уже немолодыми родителями. Писать
картины забросила, мне нужно было следить за рестораном,
много налички в бизнесе, и деньги уходили налево сразу же
и бесповоротно, если я не контролировала это. А надо в кон-
це месяца выдавать зарплату, и также разные расходы ду-
шили меня, может, потому, что я не финансист. Мне трудно
было сводить дебет с кредитом.
И мой отец пришёл мне на помощь, после того как узнал,
что Виталий полностью ушёл из дому.
Двоякая жизнь у женщин: или ты его терпишь, какой он
есть, или же попрощаешься и тут же ищешь, с кем соеди-
ниться либо переспать. Мне стало не по себе, когда пошёл
второй месяц после отъезда Виталия. Оказалось, он всё же
отдавал иногда супружеский долг, и этого мне хватало. А
сейчас я как у разбитого корыта и без мужчины.
Прошло полгода. На днях я получила письмо из санкт-
петербургской Художественной академии о том, что там вы-
ставка выпускников нашего года, и, если хочу участвовать,
надо послать или же завезти пять работ для неё.
Я пересмотрела свои картины, и здесь опять мне не хва-
тало Виталия. Может быть, он не был художником, но нутро
имел художественное. И я набралась смелости, позвонила
Андрею.
– Привет, Андрей! Я тоже хочу выставить свои картины,
не смог бы ты заехать, помочь отобрать мне то, что выстав-
лять?
– С удовольствием, Катенька! Когда приехать?
– Да хоть сейчас же.
Я продиктовала ему адрес, он набрал на компьютере ма-
шины и через несколько часов был уже у наших ворот. Я
открыла. Он въехал, я же вышла к нему навстречу, поздоро-
валась и завела в дом. Первое, что он мне сказал:
– А ты богато живёшь! – А второе: – Это все твои дети?
Так ты мать-героиня! А вот у меня нет детей, бесплоден,
так сказали. А где же старшенький твой? Они все одного
роста!
– Витюша, подойди к дяде Андрею, поздоровайся за руч-
ку, как тебя учил твой папа.
Андрей посмотрел вопросительно, но я не добавила боль-
ше ни слова.
– Здравствуйте, я Витюшка! – Он не растерялся и подал
нежную маленькую ручонку, тот же нагнулся и поцеловал
головку.
Летим, как бабочки, на свет свечи
И знаем, что сожжём там крылья,
И всё равно, почувствовав любовь,
Падаем на горящее пламя от бессилья.
Обжигает, опять встаём на мгновенье,
Тебя захватил огонь, и нет терпенья,
Крылья в огне, нет просветленья.
Играя, ты любима, терпишь насилье.

Гордыня – порок, грех,
следует прислушаться к совету.