Прот. И. Восторгов. Предкрестие. 1917 г

Протоиерей И.  Восторгов

ПРЕДКРЕСТИЕ

(Слово 14 сентября 1917 г. пред всенародным покаянным молебствием на Красной площади в Москве и чтением послания Священного Всероссийского Церковного Собора)

 
Крест и Голгофа сегодня пред нами. Крест и Голгофу созерцают наши духовные очи...
Но всегда, по заповеди Христовой, по велению и закона нашего духа, мы обращаем Крест Христов в поучение и приложение к себе самим: «Кто хочет за Мною идти, да отвержется от себя, пусть возьмет крест свой и следует за Мной»... Так, у каждого из нас есть и свой собственный крест.
И точно так же всегда, если уж находится крест у каждого отдельного человека, то находится он, по нашему сознанию, и у каждого отдельного народа...
И вот, поэтому-то теперь мы часто слышим, что наша родина, что Россия - в крестном подвиге, что Россия обречена на крест и Голгофу. Что же? Станем и мы пред этим сравнением. Вникнем в него. Вдумаемся глубже в его смысл.
На Голгофе исторической знаем мы не один момент. Мы знаем Предкрестие и Крест... Вот привели воины Осужденного Христа на Лобное место. Вот стали у Жертвы своей исполнители казни. Взяли Крест у Симона Киринеянина, положили его на землю, выкопали глубокую яму, чтобы потом удобнее Крест поставить и крепче его утвердить... Вот сняли со Христа Его одежды, обнажили, и растянули на кресте... Еще момент - и застучат молотки, и брызнет кровь, и пригвоздится к древу недвижимое Тело… Потом начнут медленно-медленно поднимать Крест с живою и страшною ношею на Кресте, - и этот миг, который длится для страдальца целую вечность, миг, когда тело повиснет на гвоздях, когда, увлекаемое собственною тяжестью, оно раздирает язвы гвоздиные, когда рвутся жилы, когда колеблется из стороны в сторону окровавленное тело, когда кости выходят из своих суставов, когда зияют все больше и больше раны, когда боли горят и сжигают страдальца нестерпимым огнем, - этот миг ни с чем не может сравниться по мучительности! Здесь - страдание неизъяснимое. А потом начнется долгое умирание. Раны воспаляются и горят, мучительная жажда палит все существо страдальца, язвы расширяются, в них начинается антонов огонь, от которого уже нет спасения; гаснут всякие проблески надежды на жизнь, смерть ясно представляется неизбежною, но страдание все растет, длится, и не видится ему конца, сознание же не омрачается, ибо самые главные органы организма целы и не повреждены... А кругом то любопытствующая, то злобствующая и злорадная толпа, кругом торжество врагов, которые, убивая Сына Человеческого, думают службу совершить всему человечеству...
О, Россия! В каком моменте твоей Голгофы ты теперь находишься? Дошла ли ты до вершины твоих мучений? Скоро ли конец, и последует ли твое воскресение? Страдание твое увенчано ли будет радостью возрождения и победы?
Всякое страдание тяжко, и страдалец думает, что оно - наивысшее и последнее. И мы слышим теперь часто, что родина наша все переиспытала и все перетерпела. И готов вопрос: когда же конец? Скоро ли сгинет эта ночь? Скоро ли свет воссияет?
Забывают при сравнении русского народа со Христом-Страдальцем, при сравнении положения России с Голгофой, - забывают, что Христос страдал невинно, а мы... А мы? Нужно ли отвечать? Не дает ли ответа наша совесть.
О, Боже наш! Когда Твой Крест, руками верных и повелением Царицы Елены обретенный в земле, потом руками архиерейскими был воздвизаем, какую молитву твердил верующий народ? Краткою молитвою, две тысячи лет потрясающей сердца, народ тогда сретал всемирное воздвижение Крестного Древа, и одно твердил, и одно взывал: Господи, помилуй!..
И теперь Россия наша, - увы! - еще не на вершине страдания. Мы - только в предкрестии... Она обнажена, она раздета, она повержена, она опозорена, она осуждена, она окружена палачами и злобствующими врагами... Вырыта яма, готов крест, растянуто тело, подняты молотки, но еще не застучали они по гвоздям, еще не брызнула кровь, еще не поднят и крест... И чудятся впереди нас все ужасы, - впереди, а не позади. Кровь прольется, зарево пожаров озарит всю землю русскую. Тысячами будут считать убиенные жертвы, - и потеряют счет.
«Сторож, сколько ночи?» - спрашивал древний пророк, видя страдания народа, в ожидании избавления и Избавителя. «Сколько ночи?» - и получал ответ: «Еще ночь». (Ис. 21, 11).
Еще ночь и теперь. Еще ночь над нами. Но в нравственных процессах - рассвет, спасение, избавление, - все зависит не от времен и не от внешне-измеряемых сроков, как и самое пришествие Христа, - а от нашего нравственного созревания и состояния. И там же, у Креста Христова, мы видим, как вдруг один миг победил долгие годы, и мгновение покаяния разбойника дало ему сразу спасение: «Днесь со Мною будеши в раи».
И наше положение теперь то же. За дело, как разбойник, а не невинно, как Христос, страдает наш народ, страдаем все мы. И не со Христом бы надо сравнивать распинаемый народ наш, а с распятыми разбойниками. Будем ли поносить Христа и ругаться Ему? Тогда умрем и погибнем, как разбойник нераскаянный ошуюю Его. Будем ли сознавать свой грех, свою виновность, свои падения, будем ли обращать взоры покаяния, взоры и упования ко Христу? И тогда получим спасение, даже и в мгновение ока, - как разбойник одесную Христа.
Итак, и наша теперь молитва избавления одна, - молитва покаяния: «Господи, помилуй!».
Но слышится ли она в России? Подобны ли мы благоразумному разбойнику? Ответим по совести!
Не видим ли, наоборот, исполнение древнего библейского слова: «Сердце твое заговорить развратное»... И ты будешь, как спящий среди моря, и как спящий наверху мачты. И скажешь: «Били меня, и мне не было больно, толкали меня, и я не чувствовал. Когда проснусь, снова буду искать того же!» (Притч. 23, 33 - 35).
Нет у нас на устах молитвы: Господи, помилуй! Не охватило воодушевлением покаяния всю Россию. Не дошло до глубины сердца даже простое сознание тяжести положения, в котором мы находимся. И странно: правительство, министры, общественные деятели, газеты, книги, листки, различные глашатаи всяких обществ, всяких политических партий, проповедники церковные - все в один голос говорят, кричат, пишут: «Мы гибнем, мы гибнем, - мы уже погибли, мы, в пропасти». А результат? «Били меня, и мне не было больно, толкали - и я не чувствовал!». Нет отрезвления, нет сознания близкой гибели. Царит какая-то непостижимая бесчувственность!
Вера тает; храмы пусты, над христианством издеваются; церкви грозят обратить в театры. Надо плакать и молиться: Господи, помилуй! А мы молчим!..
Пороки растут; нет патриотизма; все грабят друг друга; никто никого не слушает; совесть и честь забыты; в стране царствует безвластие; всюду насилия, убийства, оскорбления личности, всюду взаимная вражда, ненависть; войска бегут от слабейшего врага... Измена, подкуп, провокация прокрались всюду. Надо бы воплем крепким вопить к Богу: Господи, помилуй! Мы молчим!
Наше государственное бытие, кажется; исчерпано до дна. Друзей у России уж нет; наши союзники справедливо нас презирают; враги считают ни во что; двадцать губерний заняты врагом; денег у нас нет; потери на войне ужасающие; мы преданы и проданы... мы накануне голода и холода; дороговизна растет; скоро не во что будет одеться; народ бедствует; на улицах бесконечные вереницы несчастных, уже и за деньги не имеющих возможности купить себе предметы первой необходимости. Надо бы слезно слезить к Богу: Господи, помилуй! Мы молчим!
Может быть не нынче-завтра у нас гражданская война. Слышите: где-то уже точат ножи... Готовят оружие. Призывают эшафоты. Без утайки говорят о скорой резне. Мы накануне внутреннего междоусобия. Конец при дверех. Надо бы, кажется, одуматься, покаяться, сознаться в том, что все мы в ошибке, что все мы в заблуждении, в страшном грехе, что нет у нас никакой свободы, что мы в безмерно худшем состоянии, чем то, из которого мы вышли. Надо бы криком великим кричать: Господи, помилуй! Мы молчим!..
Но мы молчим только о покаянии. О чем же говорим? Да¬же когда умные речи говорим мы о том, что погибаем, - то говорим их как глупые: все же с гордыней, чрез каждое слово с похвальбой: что мы-де самые свободные в мире, мы - самая передовая демократия, мы завоевали свободу, мы углубляем революцию, мы идем к заре счастья, мы открываем горизонты и т.д., и т.д. все слова самомнения и самовосхваления без конца. Мы не видим, что за торжеством парии гибнет целая Россия, что останутся одни свободы, но не будет родины, что сохранится революция, но погибнет народ…
Да, били нас и бьют, - а мы не чувствуем боли!..
И вот ныне, в день Всемирного Воздвижения Креста, на котором умер Праведный за неправедных, на котором, как на жертвеннике, Сам Себя принес в жертву за грехи человечества Христос-Искупитель, Священный Всероссийский Церковный Собор зовет нас на общее моление, зовет к покаянию. Нам напоминают о грехах наших.
О, Господи! Дай нам дух умиления, дай слезы о грехах наших, да плачем деяний наших лукавых! Дай нам слово Ты, Отчее Слово, одно нам слово даруй в нашем предкрестии страдания, - одно слово: Господи, помилуй! И если еще мало нам страдания в предкрестии, если суждено нам взойти и далее на крест, если еще кровью и кровью зальется Россия, - не отрини нас, и в самых лютых муках дай нам умиленное слово покаяния благоразумного разбойника, а не слово злобы и проклятия разбойника нераскаянного, - дай нам слово: Господи, помилуй! И сказанное от сердца всею Россиею оно сильно принести нам ответ: «Днесь со Мною будеши в раи», - оно сильно будет во едином часе принести нам избавление и спасение. Аминь.


(«Церковность», № 338 от 8 – 14 сентября 1917 г., С. 7 – 10)