След на земле Кн. 2, ч. 4, гл. 75. Репетиция Побед

Глава 75. Репетиция Победы
(сокращенная версия романа)

1
       На улице его встретил довольный ординарец Вася Клубиков. После ухода на повышение капитана Ратушного, Вася пребывал чаще в хорошем расположении духа. Он даже вырос в звании, получив сержанта, и заработал медаль «За боевые заслуги» за Вислинско-Одерскую операцию.
       Но Егор подозревал его в других заслугах. До него дошла информация, что все ординарцы были ставленниками особого отдела и стучали на своих командиров. Клубиков помимо того «барабанил» ещё замполиту. Конечно, Вася был исполнительным и казался безобидным, но, все равно, следовало быть с ним осторожным. Слишком уж он «хвост распушил» и нос стал задирать. Значит, почувствовал свою значимость. Особисты могли наобещать информаторам «пряников». Все-таки вражеская территория, на которой шла война, была зоной «особого внимания». Вдруг, кто-то захочет остаться или будет завербован?
Они поднялись в отведенную им квартиру и обнаружили, что в квартире кто-то уже находится. За приоткрытой входной дверью раздавались глухие голоса и даже подобие смеха.
       - Вот так-так, а говорили, что мы будем одни, - расстроился Вася. – Может, я схожу и уточню у майора точный номер квартиры?
       - Погоди, орел, взлетать, - остановил его Егор. – Раз квартира назначена нам, значит, мы в ней и расположимся, а остальные, пусть сами идут к квартирмейстеру разбираться. Хотя нужно ещё посмотреть, что за квартира, кто в ней и стоит ли «ломать копья».
       - Понятно, - согласился Вася, но деловито полез в вещмешок и извлек из него гранату.
       - Это ещё зачем? – удивился Егор.
       - А вдруг там немцы недобитые, товарищ старший лейтенант. Мало ли чего? Квартира-то немецкая, - пояснил боевой ординарец.
       - Что же, проверим, - и Егор тоже взял автомат на изготовку.
       Оба осторожно прошли в просторный коридор, стараясь не топать сапогами. Голоса доносились из дальней комнаты со стеклянной дверью. Правда, стекло оказалось разрисованным замысловатым узором и увидеть через него, что происходит в комнате было невозможно. 
       Егор толкнул дверь и стремительно ворвался в комнату, направляя дуло автомата на её обитателей. Следом за ним влетел ординарец с гранатой в руке. Однако, в комнате опасности для них не было. А то, что они увидели, поразило своей необычностью. На роскошном диване у стены напротив восседала голая женщина невиданной красоты. Она была достаточно молода и великолепно сложена. Копна светлых, отливающих золотом на заходящем солнце волос, волнами спадала на плечи и грудь. Красивые полные груди были словно высечены из белого мрамора и венчались рубиновыми заостренными сосками. Девушка пыталась прикрыть их одной рукой, а другая лежала на скрещенных точеных ногах, прикрывая место страсти. Перед ней стоял здоровый детина со спущенными штанами и довольно хихикал, теребя свой вялый писюн и делясь с товарищами шуточками. Он был пьян, как сидящие за столом его соратники. Они, как младшие по чину и возрасту, ждали своей очереди попробовать немку на закуску. Увидев перед собой офицера, они вскочили  на ноги и попытались принять строевую стойку. Сержант с вялым органом тоже повернулся к Егору лицом и пытался отдать честь.
       - На выход, шагом марш! -  скомандовал Егор.
       Бойцы, не выказывая сопротивления, послушно покинули комнату, прихватывая оружие и свои вещи. Последний, правда, подтягивая и застёгивая портки, кинул на Егора недовольный взгляд, но промолчал. Непослушные пальцы никак не могли застегнуть пуговицы.
       - А ты, чего растелешилась? – сурово спросил немку Егор, чувствуя неловкость. 
       К его удивлению, фрау легла на спину и вытянула ноги слегка разведя их в сторону. Вероятно, она поняла поступок Егора по-своему, что он, как офицер выгнал младших по чину, чтобы самому воспользоваться правом победителя.
       Егора бросило в жар. Он с трудом сдерживал желание наброситься на это прекрасное женское тело и снять возникшее напряжение. Он схватил висящую на спинке стула одежду и бросил её на живот немки. При этом сам пошел на выход из комнаты и потянул за рукав застывшего с широко распахнутыми глазами ординарца Васю. Тот был околдован её красотой.
       - Вот это да! – полушепотом произнес Вася. – Отродясь красивее бабы не видел.
       Егор был полностью согласен с ординарцем, хотя, как ему казалось повидал не мало красоток. Когда-то он был уверен, что красивее Марины никого быть не может, но Груня в казачьем селе под Сталинградом, была ярче, хотя меньше внимания уделяла косметическим средствам. Полячка Эмма тоже была прелестна, но не обладала женственностью и не могла сравниться с этой шикарной немкой, явно уступая ей фигурой, словно выточенной из слоновой кости.
       «А ведь кто-то обладает такой красоткой. Женщина явно имеет опыт отношений с мужчинами и знает себе цену, - думал Егор. – Только мы, наверное, этого обладателя уже хлопнули,  и теперь этот «прекрасный деликатес» оказался бесхозным. Хотел бы я быть её хозяином. Хорошо бы её присвоить, как в давние времена Александр Меньшиков присвоил будущую царицу Екатерину. К сожалению в нынешние времена это невозможно. Вон, как Вася раскрыл на неё свой рот. Слюни до пола висят. Сейчас же побежит докладывать контрразведчику о моем моральном падении и измене Родине. И покатится моя жизнь по наклонной. Штрафной ротой не отделаешься, их уже, наверное, ликвидировали, а вот, тюрьма может запросто распахнуть свои объятия. А туда только попади. Никогда потом не отмоешься». 
       Немка осталась в комнате наедине со своими шмотками. Егор представил её выражение лица. «Наверное, в смятении от того, что не правильно поняла его слова. Видно уже была готова, чтобы ее «взяли» эти варвары. А, может, одеваясь, посмеивается надо мной? Небось думает, что эти русские неспособны удовлетворить женщину: у одного оружие обвисло, а другой голой бабы испугался, как черт ладана. Тоже мне воины-победители, - рассуждал Егор, бросая косые взгляды на ординарца. – Эх, был бы я один. И чего этот мудак за мной увязался? А, вдруг, я насчет него ошибаюсь? Может, он хороший парень? Тогда почему засиделся в ординарцах? Ведь уже сержанта получил, значит, должен кем-то командовать, а он, по-прежнему, «подай-принеси». Нет уж, лучше не рисковать с ним. Лучше перетерпеть с этим «б…дством», а уж на Родине спустить пар по-полной. Там девок будет, хоть «зае…ись», видимо-невидимо».
       Обдумывая ситуацию, Егор тем временем, в сопровождении Васи, осматривал другие комнаты предоставленной им квартиры. Их было целых шесть: просторная, выложенная белым кафелем, кухня; столовая с овальным столом, за которым могло сидеть двенадцать персон, со шкафами полными фарфоровой посуды; гостиная, напоминающая музейный зал, увешанная картинами и заполненная расставленными на сто ликах и в шкафах антикварными безделушками, в которой они оставили хозяйку; уютный кабинет со стеллажа-ми полными книг и камином; и, наконец, две спальни с широкими мягкими кроватями, одна из которых была женской. В просторном коридоре была ванная комната с такой ванной, что ее можно было принять за бассейн и душевой кабинкой, а также два туалета, для мужчин и женщин. Квартира явно принадлежала зажиточным хозяевам.
       Невольно напрашивалась мысль: «Чего им еще не хватало, раз полезли в Россию, где народ даже не представлял себе такой роскоши?»
       Вася на все смотрел с раскрытым ртом.
       - Мы где, товарищ старший лейтенант? Это же дворец сказочной принцессы. Раз такая красивая принцесса, то и хоромы ей под стать. Неужели, мы когда-нибудь будем жить в чем-то подобном? Если мы строим коммунизм, в котором должно быть так же, то, значит, у них он уже построен. Увижу ли я это ещё когда-нибудь?
       - Может быть, да, а может, и нет. Мы до войны много чего не видели. Мы не видели разрушенных и сожженных городов и сел, не видели столько растерзанных осколками снарядов и замученных человеческих тел. Конечно, не видели как живут люди в капиталистических странах, о которых нам больше рассказывали политагитаторы. Ведь нам внушали, что у них безработица, голод и нищета. Теперь вот увидели. Мы рекламируем наши колхозы и совхозы, как трамплин к зажиточной жизни при коммунизме. У них колхозов и совхозов нет, а зажиточная жизнь почему-то есть. В скольких домах мы побывали пока шли по Германии, всюду видим только такую, далеко не бедную, обстановку, и ни разу не увидели ветхих и бедных домов. Я сам перестаю понимать, а только удивляюсь, почему мы так сильно от них отстали. У них даже в туалетах проведен электрический свет, а у нас не во всех деревнях он есть. Кстати об электричестве. Уже вечереет. В городе электростанция разрушена. Наверное, есть смысл поужинать засветло.
       Вася выглянул в окошко на улицу перед домом, где днем стояла походная кухня. Сейчас её не было. Если привезут, то только, когда станет темно. Но раз старший лейтенант желает кушать засветло, не дожидаясь ужина из кухни, то его нетрудно устроить. Он зашел в столовую, расстелил на длинном столе газетку, открыл на ней две банки тушенки, нарезал крупными ломтями буханку хлеба и пожелтевшее сало, достал алюминиевые кружки, ложки и фляжку со спиртом.
       - Все, ужин готов. Можем приступать. 
       Егор посмотрел на сервированный по-походному стол, потом на Васю и отрицательно помахал головой.
       - Нет, Вася, так не пойдет.
       - Что-то не так? – проверяя, не упустил ли чего, удивился ординарец.
       - Все не так.
       - Почему?
       - Да, потому, Василий, что мы с тобой по-бе-ди-те-ли! – Егор делал ударение на каждом слоге подчеркивая смысл слова. – Нам выделена прекрасная квартира с прекрасной мебелью и посудой. А ты чего? Постелил грязную, мятую, надорванную газетку и разложил на ней продукты, а ведь рядом в шкафу белоснежные скатерти, салфетки, позолоченная фарфоровая посуда разных калибров, фужеры из резного стекла, серебряные вилки и ложки. Ты вынуждаешь меня снова брать сало руками, а тушенку протертой алюминиевой ложкой, спирт тоже пить из мятой алюминиевой кружки. Неужели, мы так далеки от человеческой цивилизации, что не можем пользоваться хорошей посудой и приборами? Нужно привыкать быть культурными, Вася.
       - Виноват, товарищ старший лейтенант. Тогда погуляйте еще пару минут по квартире, поглазейте на картины, а я постараюсь исправить положение.
Егор вышел. Картины на стенах его, конечно, впечатляли своими сюжетами и красками и, хотя он в живописи практически не разбирался, но отметил их художественное мастерство. На них были и пейзажи, и натюрморты, и сюжеты с животными, но было и много портретов с изображением напыщенных буржуев и военных. Два портрета были написаны с женщин. Один, чем-то напоминал хозяйку, переместившуюся из гостиной в свою спальню.
       - Извольте к столу, товарищ старший лейтенант, - донеслось приглашение Васи.
       Вася жестом показал свой культурный рост в области сервировки. Он сиял, как фужер в лучах заходящего солнца. Настроение было отличным. Ещё бы. Капитуляция объявлена, значит, практически больше воевать не придется. Он жив и здоров. Сейчас поселился в богатой чистой квартире. Ночлег предстоит на мягкой перине с белоснежным бельем. Вот бы еще эту фрау под бочок заполучить, тогда одно сплошное блаженство. 
       Но Егор не разделял радости ординарца. Он придирчиво смотрел на сервированный стол и не собирался за него садиться.
       - Опять, что-то не так? – улыбка стала сползать с лица Васи.
       - А, по-твоему, так?
       - Ну, да. Все так, товарищ старший лейтенант.
       - Тогда скажи, друг мой любезный, как гармонируют алюминиевые кружки с этим божественным стеклом, фарфором и серебром? Тебе самому глаз не режет?
       - А из чего же спирт пить? Эти фужеры, как вы их называете,  страшно в руки брать. Они же такие тонкие, что треснут и рассыплются в руках. Мне проще из кружки.   
       - Простота, Вася, хуже воровства. Слышал такую пословицу? Нужно уметь ценить красоту и тянуться к ней. Будем пользоваться фужерами. А вдруг дама захочет к нам присоединиться? Да она увидит наши кружки и за стол не сядет, - убеждал Егор.
       - Есть, убрать кружки. А вы её позовете? – снова заулыбался ординарец.
       - Попробую, - не очень уверенно сказал Егор. - Ты давай-ка, набери в тот графинчик воды. Будем спирт разбавлять водой прямо в фужерах. Хватит обжигаться. Фрау, наверняка, к чистому спирту не приучена.   
       - А это не отразится на нашем здоровье? Спирт-то микробов убивает, а эта смесь вряд ли. Да и сколько этих фужеров с водой выпить придется? – сомневался Василий.
       - Здесь, парень, кругом чистота. Микробов отродясь не бывало. Они сейчас все на твоих руках. Так что, будешь воду наливать, не забудь помыть руки с мылом. Я тоже потом помою, да и лицо умыть нужно.
       - Боитесь, что немка с неумытыми не захочет сидеть?
       - Не это главное. Ещё раз повторяю, что нужно учиться и привыкать к культуре и если хочешь общаться с человеком, то нужно постараться соответствовать ему.
       - А вы, товарищ старший лейтенант, думаете, она захочет с нами ужинать?
       - Ну, если голодная и не испугается твоих деревенских манер, то не откажется от угощения. Так что пошли умываться.
       Приведя себя в порядок, оба снова вошли в столовую. Вася тут же стал выставлять на стол дополнительные тарелки и приборы, давая понять, что Егору пора приглашать фрау к столу. Он с нетерпением ждал новой встречи с очаровательной хозяйкой и даже рассчитывал на большее. Егор тоже хотел провести встречу с прекрасной немкой, но чувствовал неловкость из-за присутствия ординарца. Тем не менее, он прошел к дверям её спальни и постучав, заглянул в комнату.
       - Битте фрау зу ессен, - сказал он заранее подготовленную фразу.
       При его появлении немка встала. В полумраке она была не так вызывающе красива, но казалась ещё более манящей и привлекательной. А аромат духов в комнате пьянил не хуже спирта.
       - Данке шен, гер офицер, - с достоинством ответила она. – Нах зен минутен бин их фертиг.
       Что такое «фертиг» Егор не знал, но «минутен» было понятно. Вероятно, ей нужно несколько минут, чтобы выйти к столу во всей красе. Он быстро покинул комнату и вернулся к столу. У Васи на лице читался вопрос: «Ну, что, она придет?», но вслух спрашивать не стал.
       - Ей нужно несколько «зен минутен», но главное, что не отказала.
       Томясь в ожидании, он  продолжил рассматривать предметы антикварного искусства, поражаясь тонкости и изяществу фарфоровых и бронзовых экспонатов. Наконец, в столовую вошла хозяйка и, хотя Егор видел её несколько минут назад, он поразился её новому волшебному видению «чистой красоты». Стройная и статная фигура, облаченная в светло-зеленоватое шелковое платье, выглядела женственно и соблазнительно. Егор подумал, что этот наряд больше соответствует визиту на бал или в ресторан. При этом немка держалась просто и с достоинством. На красивом тонком лице лежала добродушная улыбка, а из под пушистых ресниц на победителей смотрели большие и чистые васильковые глаза.
       И Егор, и Василий смотрели на вошедшую с затаенным дыханием и восхищением. Потом, словно придя в себя, оба, одновременно указали ей на мягкий резной стул, а Вася даже подскочил к нему и выдвинул для удобства женщины.
       - Данке шен, господа, - улыбнулась она и, благодарно кивнув, села.
Вася продолжал суетиться с ухаживанием, накладывая в её тарелку нарезанные кусочки сала, тушенку попостнее, пододвигая тарелку с нарезанным хлебом и блюдце с галетами. Еще он извлек откуда-то пол-плитки ароматного черного шоколада. Егор же налил в фужер немного спирта, добавил воды и, подождав пока пройдет реакция, подвинул его даме.
       Фрау украдкой посмотрела на еду, но не выказала голодного желания к ней, сохраняя достоинство, будто вовсе не хотела есть, а пришла за стол просто из вежливости и уважения к гостям. Но по спазмам на шее, сглатыванию слюны, Егор не сомневался, что она сильно хочет есть. Ещё её выдавал блеск красивых глаз.
       - Ну, предлагаю выпить за нашу Победу и вашу капитуляцию, - произнес тост Егор, обращаясь к хозяйке и поднимая свой фужер на уровень глаз. Он опрокинул содержимое в рот и наколов серебряной вилкой кусочек сала закусил.
Вася и хозяйка последовали его примеру, но если русские выпили свои порции словно минеральную воду, не поморщившись, то фрау отпив глоток, отставила свой фужер в сторону и поспешила закусить жгучую смесь хлебом с тушенкой.
       - Негоже оставлять, фрау. Тост нужно пить до дна, - наставительно сказал ей Вася. – Мы же пьем за Победу. Войне конец, фрау. Война капут.
Немка смущенно оглянулась. Посмотрела на Егора, будто не понимая, что от неё требуется. Но Вася поднял со стола её фужер и снова заставил женщину взять его в руку, другой рукой показывая, как нужно с ним поступить. Хозяйка, наконец, поняла, что нужно сделать, зажмурила глаза и выпила содержимое залпом, а потом стада махать ладошкой перед открытым ртом. На глазах выступили слезы. Егор протянул ей кусок хлеба с добрым куском тушенки. Закусив, она, наконец, благодарно заулыбалась.
       Ужин шел своим чередом. Мужчины выпивали и закусывали. Фрау пригубляла, но больше глотка все же не пила. Она зарумянилась, но ела так же скромно, как и пила. Егор и Вася, которых потянуло на разговоры, вспомнив весь свой словарный запас немецкого языка, старались делать хозяйке комплименты и задавать вопросы о её жизни, муже и родителях. Она почти все время согласно кивала головой и, также смешивая немецкие и русские слова, отвечала порой невпопад. Однако познания русского языка у неё было богаче, чем у её гостей немецкого. Из этого диалога они все же узнали, что зовут её Инга и, что она дочь генерала. Её отец был бароном фон Шмитцером и погиб в конце 1943 года в России. Выходило, что она была настоящей баронессой. Кроме того она была замужем за бароном Квиндорфом, но где её муж и жив ли он, она не знала. Вестей от него в этом году еще не было. Наверное, тоже погиб на Восточном фронте. В эту квартиру родителей она перебралась в прошлом году, пока жива была мать, да так и осталась. А три дня назад, когда начался штурм Берлина, от неё ушла прислуга. Теперь она совершенно одна.   
       - А почему же вы не спустились в подвал, когда начался штурм дома, как это сделали другие жильцы, ведь оставаться в квартире было опасно.
       - В подвале не менее опасно. К тому же там солдаты насилуют женщин у всех на глазах. Я не хотела и не могла допустить, чтобы баронессу фон Шмитцер насиловали солдаты на глазах у других. Недавно одна моя знакомая вернулась из Франкфурта на Майне, где она надеялась спрятаться от ваших солдат. Но когда туда вошли американцы, она сбежала обратно сюда. Там американские негры в подвалах насиловали наших женщин по несколько человек на одну. Это ужасно. Уж лучше скрываться в своей квартире и, если здесь не удастся избежать изнасилования, то это хотя бы не будут знать другие жильцы.
       «Резонно, - подумал Егор. - Никому не хочется, чтобы были свидетели твоего позора. Хотя позор этот сами заслужили. Не пришли бы в наш дом, не насиловали бы наших женщин, то избежали бы насилия и над собой. А теперь вас даже американские негры насилуют. Представляю, как противно чистокровным арийкам терпеть на себе черномазого ублюдка».
       - Но наши-то солдаты никого не насилуют. Это запрещено командованием. Они только по согласию…, - начал было убеждать Ингу простодушный Василий.
       - Я не понимаю, о каком согласии можно говорить, когда на тебя наставляют оружие? – удивилась хозяйка.
       - Но вас же никто оружием не пугал. Мы же видели. Автоматы наших солдат лежали на столе, - упорно доказывал свою правоту ординарец.
       - Угроза остается угрозой, когда у жертвы нет равных шансов для отказа. Мне ещё мой отец говорил, что война, это беззаконие, насилие, кровь и грязь. Солдаты во всех армиях одинаковые. На чужой территории они все насильники и мародеры. Ваши такие же, как другие, как были наши на вашей земле. Война имеет свои законы.
       Почувствовав горечь и напряжение, появившиеся в словах немки, Егор решил сменить тему разговора. Ему хотелось, чтобы у неё оставалось хорошее расположение к ним и готовность пойти на близость без принуждения, а именно по согласию. Он не терял надежды оказаться с ней в постели и заняться любовью. Обладать такой красавицей мечта любого мужчины. В конце концов будет, что вспомнить приятное о Германии, кроме той грязи и смертей, которые относились к законам войны.
       Он велел Васе приготовить чай и достать одну из банок с варением, которые были у того в заначке. Сам же стал рассказывать истории о большой любви и снова добился появления улыбки на губах и в глазах Инги.
За окном и в комнате вскоре сгустился мрак. Ужин закончился. Пора было расходиться по своим комнатам. Что фрау Инга и сделала. Встав из-за стола, она поблагодарила  русских камрадов за еду и удалилась в свою спальню. Василий приступил к уборке посуды и остатков ужина, а Егор пошел в другую спальню, строя планы на ночь. Все-таки нужно было дождаться, когда Василий уснет, чтобы потом не опасаться за его донос.
       Кстати, Вася тоже думал также, не теряя надежды, что обскачет своего командира и окажется в постели у немки, когда комсорг уснет.

2
       Мужская спальня, которая предназначалась для ночлега, была скромнее и меньше той, в которой размещалась хозяйка, но в ней кроме широкой двуспальной кровати был ещё просторный и удобный диван, шкаф с зеркалом, комод и пара стульев. На полу и стенах имелись узорные ковры. Василий посчитав, что спать в одной кровати с офицером ординарцу не пристало, взял с кровати пару подушек и устроился на диване, дескать, ближе к окну, чтобы следить за тем, что происходит на улице.
       Егор не возражал. Сам он, скинув сапоги, устроился на кровати поверх покрывала. Он был ближе к двери и стал ждать, когда Клубиков захрапит, чтобы отправиться в гости к баронессе. Василий ждал того же, поэтому оба долго не спали, прокручивая в голове впечатления сегодняшнего дня. Оба боялись друг друга.
       Вася считал старшего лейтенанта Никишина слишком идейным и правильным, для которого приказ Жукова о местном населении был законом. Немок насиловать нельзя. А если вдруг эта Инга заартачится и истолкует желание близости с ней, как попытку изнасилования? Ведь судя по всему, старший лейтенант ей понравился больше, чем он, простой солдат. Егор же боялся попасть на крючок контрразведчику, который был обижен на него за освобождение майора Кобликова. Если до него дойдет, что Егор переспал с немкой, да ещё баронессой, то тот сразу припишет ему статью об измене Родине. Поэтому каждый  ждал, когда уснет сосед, чтобы заняться с немкой любовью без свидетелей.
       В ожидании долгожданной минуты Егор унесся мыслями домой, в Красавские Дворики. Вспомнилась мать, которая осуждала его любовь к Марине. «Интересно, как бы она отнеслась к тому, что я переспал с немецкой баронессой? Наверняка не одобрила бы. Это мужики только могут оценить. Скажу им, что в Берлине «имел» такую знатную фрау, многие позавидуют, и никто не осудит, - рассуждал Егор. – Ну, когда уж уснет этот Вася…. Или, может, хрен с ним? Пусть докладывает кому хочет. Кто сможет подтвердить? Даже, если ему поверят, не должны же в тюрьму посадить. В худшем случае разжалуют в рядовые и выгонят из армии. Так, я и сам дальше служить не собираюсь. Карьера военного не по мне. Война закончилась, армия теперь справится без меня. Поэтому, чем я рискую? Капитанской звездочкой, которую могли бы присвоить, останься я в армии? Хрен с ней. Хрен с ним, с Васей. Хрен с ними, особистами. За ночь с такой женщиной можно рискнуть. И будь, что будет. Хотя…. Знаю я нашу систему. Если контрразведчики отметят этот факт в личном деле, то всю оставшуюся жизнь буду ходить в ненадежных. Этот пятно уже не отмоешь. А кто знает, как на гражданке жизнь сложится? Там ведь тоже карьеру нужно будет строить, семьей обзаводиться. Дадут ли мне, неблагонадежному, такую возможность? Стоит ли рисковать будущим? – Егор боролся с противоречивыми чувствами. – Все-таки, быть рядом с колодцем, умирать от жажды и не напиться…? Я себе сам потом не прощу. Какой я мужик после этого? Все. Поднимаюсь и иду к ней. Плевать мне на Васю и контрразведчиков. Плевать мне на замполита, партию и партбилет…. Хотя, с партбилетом я переборщил. Партбилет трогать нельзя, а плевать на него, тем более. Я с ним в стольких боях побывал, столько раз смотрел смерти в глаза…. – Но тут же внутренний голос возразил, - Так прежде, чем наказать, все равно сначала партбилет заберут. Эх».
       - Товарищ старший лейтенант, вы спите? – полушепотом спросил ординарец.
       - Пока нет. Чего тебе? Почему сам не спишь? - с раздражением, но тоже шепотом, отозвался Егор. – Ты, что, меня караулишь?
       - Что вы. Просто эта немка из головы не выходит. Вот же создал Бог такую красивую и желанную. И ведь совсем рядом лежит… такая доступная. Я вот думаю, что, если вы к ней не идете, так может я….
       - Да я не иду, потому что жду, когда ты заснешь, - уже громче и грубее признался Егор.
       Признавшись Василию, он уже не мог оставаться в постели и собрался вставать, но неожиданно в голове возник другой вопрос: «Брать ли с собой пистолет или не брать? Личное оружие всегда должно быть при мне, мало ли чего может случиться, но как это истолкует баронесса? Как принуждение? Ведь она уже высказалась на этот счет». Подумав с минуту, решил, что нужно взять. Жизнь дороже всего, даже желания насладиться женщиной. Доставая пистолет из-под подушки, Егор услышал слабый, едва различимый скрип открывающейся двери их спальни.
       «Ого! Неужели идет убивать нас спящих?»  – мелькнула шальная мысль, и он направил пистолет на дверь, готовый выстрелить.
       Дверь приоткрылась и в её проеме показалась светлая женская фигура. Слабый лунный свет, проникавший в комнату, делал её силуэт призрачным. В руках у Инги Егор ничего не увидел.
       - Гер офицер, - позвала она полушепотом, - Вы спите?
       - Что вам нужно, фрау Инга? – тоже тихо отозвался Егор.
       Баронесса вошла, на цыпочках приблизилась к кровати и села на её край. Одной рукой она легко коснулась щеки Егора, провела ею к подбородку и опустила ему на грудь. Она делала это молча, но и без слов было понятно, что она полна нежности и возбуждения. Аромат легких духов дополнял очарование и создавал ауру притяжения. Егор обхватил её за талию и притянул к себе. Под тонкой тканью шелкового пеньюара он ощутил теплое трепетное тело баронессы. Но в момент, когда его уста были готовы впиться в неё страстным поцелуем, за окном раздался грохот канонады, гром выстрелов и многоголосое «ура».
       От неожиданности он встрепенулся и вскочил на ноги. Что-то произошло и это что-то звало его на улицу к месту события. В окне можно было видеть только толпу и вспышки выстрелов. Он быстро надел сапоги, схватил портупею с кобурой и бросился на выход. Следом топал сапогами ординарец. Спускаясь вниз, они прыгали через несколько ступенек, рискуя споткнуться и свернуть шею. Зато через минуту оказываются на улице, где огромная масса людей кричит, радуется и стреляет в ночное небо.
       - Эй, что случилось? – Егор схватил за рукав, кричащего что-то бойца.
       - Победа! Мать твою, хрен моржовый, - поворачивается пожилой солдат, пуская в воздух длинную очередь из своего автомата. – Неужто, трудно догадаться? Радуйся!
       Егор и Вася включились в общую фантасмагорию радости: крича «ура», бросая вверх пилотки и стреляя. Они заразились всеобщим сумасшествием, прыгали и обнимались с другими одно-полчанами. Это торжество продолжалось до тех пор пока, не появился замполит полка майор Горностаев. Он что-то кричал и махал руками, пытаясь привлечь внимание и утихомирить толпу, но ему это плохо удавалось. Заметив это, Егор стал помогать ему урезонить толпу и постепенно голос замполита стал слышен для всех.
       - Что вы здесь устроили? Что вы празднуете? Нет еще никакой Победы. Да капитуляция Берлина немецким командованием объявлена, но враг еще не сложил оружия и по-прежнему опасен. Я считаю, что этот слух пустили провокаторы, чтобы ослабить боевой  настрой наших войск, притупить нашу бдительность и, воспользовавшись этой расслабленностью, ударить нам в спину. Призываю всех разойтись по подразделениям и приготовиться к бою. Командирам подразделений проверить личный состав, усилить караульную службу и доложить о готовности.
       Ужасный поворот судьбы. Вся радость Победы словно рухнула с небес и разбилась о землю. Кому же было нужно так бессовестно играть на чувствах солдат и офицеров? Неужели, действительно, провокаторам? Стали разбираться, откуда эта информация пришла. Оказалось, что проходившая по улице группа пьяных солдат стала источником этого слуха.
       Так или иначе, была команда разойтись по подразделениям и квартирам, поэтому Егор и его ординарец вернулись в квартиру баронессы. Она их встретила в прихожей и поинтересовалась причиной стрельбы. Егор был вынужден сказать ей, что солдаты проводили репетицию празднования Победы, празднования окончания войны.
       - Репетиция Победы, это хорошо, - кивала головой фрау Инга и, взяв Егора за руку, потянула за собой в свою спальню.
       Василий, конечно, видел эту сцену и явно завидовал своему командиру. «Эх, жаль, что я не офицер», - подумал он. Егор же, следуя за баронессой, подумал: «Пусть только доложит контрразведчикам, что я насиловал немку, привлеку его за ложный донос».
       Ночь со второго на третье мая подошла к концу, а Егор не сомкнул глаз. Инга была неутомима. Она призналась ему, что за полгода после того, как муж, уехал после отпуска на фронт, она не имела близости с мужчиной и истосковалась по интимной близости и пылкой страсти. Она даже призналась и в том, что желала изнасилования теми тремя солдатами, которых Егор выгнал из квартиры, поэтому он должен был заменить ей этих троих.
       Только когда первые солнечные лучи проникли в окно, оба вымотанные страстью провалились в сон. Василий заглянув в их спальню обнаружил их в объятиях друг друга, но будить не осмелился, а пошел за завтраком к походной кухне, продолжая завидовать комсоргу белой завистью, но, не собираясь доносить на него.
       Проснувшись и умывшись, Егор переживал в себе эту ночь, вспоминая подробности и восторгаясь этой прекрасной женщиной. Даже мелькнула мысль, что он готов увезти её с собой в Советский Союз, как жену. Но он понимал, что это невозможно, и ему останутся только блаженные воспоминания об их близости. О том, чтобы остаться в Германии ради неё мысли даже не возникало. Он надеялся хотя бы на то, что у них будет ещё несколько таких же ночей, пока ему не придется уезжать на Родину, но судьба вновь разрушила мечты.

(полную версию романа можно прочитать в книге)