Свет

Глаза этого человека были наполнены бесконечным доверием и состраданием: его взор, казалось, источал некий незримый, но ощутимый — ощутимый одним лишь сердцем свет, - и свет этот отражался в его несмелой улыбке, в его мягких жестах, в его тихом голосе и смехе. Эрика невозможно было назвать красивым мужчиной: напротив, черты его лица были несколько грубы, а под левым глазом, словно клеймо, «красовался» длинный уродливый шрам. Угольно-чёрные волосы всегда были грязными и растрёпанными, одевался он крайне непримечательно — так, что издалека вполне могло показаться, будто Эрик был обыкновенным уличным бродягой, ищущим очередного прохожего, который мог бы оказаться достаточно великодушным для того, чтобы подать бездомному милостыню, но этот внутренний свет — этот сияющий, чистый взгляд — затмевал его непримечательную внешность. Кого интересует, во что вы одеты, если ваше сердце наполнено добром?
Впрочем, в светлых очах Эрика время от времени мелькала лёгкая искра безумия, отчего создавалось впечатление о том, будто мужчина был одержим чем-то. Люди говорили, что это вдохновение — Эрик был прекрасным художником — и добродушно смеялись. В родном городе его знали все, и каждый был рад видеть его, когда он возвращался из своих, как Эрик сам называл их, «странствий»: очень часто он пропадал, а затем возвращался через несколько недель или месяцев. Когда соседи спрашивали Эрика, где же он побывал на этот раз и чего повидал, он уклонялся от точного ответа, однако выглядел при этом абсолютно счастливым.
- Должно быть, отыскал себе невесту, - мечтательно улыбался один его знакомый старик, вспоминая времена своей далёкой молодости.
- Ясное дело. Такой замечательный парень, и до сих пор один — в его-то годы! - вторила его пожилая супруга.
Но однажды Эрик не вернулся домой. Прошёл месяц, два и даже год, однако Эрик больше не появлялся в своём родном городе. Его друзья и знакомые забеспокоились не на шутку, но сосед-старик твердил всем, что Эрик просто женился, и именно поэтому не возвращается назад: нет нужды, не желает оставлять молодую жену. Вскоре люди прекратили беспокоиться о нём — о своём верном друге и товарище, о прекрасном художнике с чистым сердцем и светлым взглядом.
***
- Что бы ни случилось, я никогда не причиню Вам никакого зла, - Эрик держал за руку юную рыжеволосую девушку, глядя ей в глаза, - Что бы ни случилось, я буду защищать Вас и Вашу жизнь, я...
- Ваше обещание мне ценно, - она холодно прервала его, не позволив договорить. Впрочем, в следующий же миг дева смягчила свой тон, сдержанно улыбнувшись и переведя тему беседы в иное направление, - Я подумала, что Вы, быть может, пожелаете отужинать сегодня у меня дома — прошу Вас, не отказывайте мне.
Лицо Эрика украсила лучезарная улыбка: он крепко обнял возлюбленную, пообещав явиться к ней вечером. Девушка попрощалась с ним, торопливо направившись к своему дому: казалось, она спешила покинуть его, и Эрик не понимал, по какой причине.
Моранна была красива — она обладала той красотой, которой не обладал Эрик, однако в этой красоте не было какой-то особенной искры или же света. Её взгляд не выражал чувств, её голос был сдержан и безэмоционален; но Эрик любил её. Любил потому, что она считала его особенным, потому, что скрашивала его одиночество, потому, что обещала принадлежать ему вечно, и потому, что однажды сказала, будто он — замечательная личность, какой она никогда не встречала среди других людей. Он верил. Это согревало его душу.
После ужина они вновь беседовали: Моранна клялась ему в вечной любви, а Эрик молча слушал и улыбался, не веря своему счастью. Вскоре, однако, его стало клонить в сон, и девушка принесла ему тёплое одеяло, заботливо укрыв возлюбленного.
Едва лишь стоило Эрику сомкнуть очи, как Моранна резко вскочила на ноги и принялась в смятении рыться в старом платяном шкафу, что стоял в нескольких метрах от софы, пока не извлекла оттуда длинный, острый кинжал. Пламя горящего камина отражалось в её наполненных ненавистью и презрением глазах: крепко сжав рукоятку клинка, девушка медленно приблизилась к спящему и занесла руку для удара. В следующее мгновение кинжал вонзился прямо в сердце мужчины, но Моранна не желала останавливаться, нанося удары снова и снова...
Когда она покинула свою хижину, снаружи её уже ожидали люди — соседи, друзья, знакомые и стража. В бессилии Моранна упала на колени, выронив из рук окровавленный кинжал. Её руки, её прекрасное лицо, её светлый наряд — всё это было в крови, и в пустом взгляде девушки не читалось ни капли сожаления.
***
Глаза этого человека были наполнены бесконечным доверием и состраданием: его взор, казалось, источал некий незримый, ощутимый одним лишь сердцем свет. Эрика невозможно было назвать красивым мужчиной: черты его лица были несколько грубы, а под левым глазом «красовался» длинный, уродливый шрам, оставленный тупым ножом — единственным предметом защиты, которым обладала бедная женщина, что Эрик безжалостно сжёг заживо шесть или семь лет назад. У него было великое множество шрамов: некоторые из них он получил в драках и битвах, некоторые имели более своеобразную историю. В те недели и месяцы, когда Эрик отсутствовал в родном городе, он направлялся за море к своему «братству» - банде одержимых убийством сектантов, лидером которой он и являлся. Они разоряли мирные поселения, они сжигали несчастных заживо, они восславляли пламя и смерть... но однажды он встретил Моранну. Моранна знала, кто он; Моранна знала, как нужно льстить чудовищу, чтобы обмануть его доверие и уничтожить. Моранна знала, что он одержим дьяволом, и обманчивая невинность в его лживом взгляде не способна была смутить её.
***
- Ты всё сделала правильно, дитя, - пожилой мужчина погладил девушку по плечу, поставив перед ней таз с чистой водой, - Подумай только, сколько несчастных он испепелил заживо, сколько невинных душ погубил...
Моранна молча кивнула и взглянула на своё отражение в воде.
Никогда прежде в её глазах не было столько света.