Каждому своё

Сначала в нашем доме появилась Француза на грациозных ножках, как на высоких каблуках. Привезли ее в старом холщовом мешке из детдомовского подсобного хозяйства и определили на временное место жительства в старый фанерный ящик. Пока бегали за соломой, она из ящика вышла (как, до сих пор остается загадкой, ведь ее временный дом даже не был опрокинут) и отправилась в чулан осваивать новые пространства. Увидев ее, стоящую совершенно спокойно среди чуланного беспорядка, я  обмерла: как же водворить ее обратно? Опасения оказались напрасными, и через минуту беглянка уже сидела на месте.
Остаток дня мы то и дело бегали смотреть, ест ли она, пьет ли? Но наша Франя скучала, отвергала пойло и скоро забилась в солому, брошенную в углу конюшни. У меня невольно сжималось сердце при виде нежно-розовой спинки, которая сиротливо виднелась из соломы и словно упрекала меня в чем-то.
«Видно, тоскует по детдомовскому общежитию», - решили мы и поехали в райцентр покупать еще одного. На базаре увидели объявление: «Продается поросенок, длина 1 метр, возраст 1 месяц». Сторговались, и скоро еще один воспитанник бился в мешке и оглушительно визжал, пока ехали домой.
- Вы же городские, че с ними, с двоими – то, делать станете? – встретила нас соседка, и в словах ее звучало ничем не прикрытое сомнение.
- В деревнях и мы живали, - в тон ей отвечали мы, - давно уж, правда, но справимся! – самонадеянности нам было не занимать. В душе-то у меня, правда, сидело сомнение относительно «справимся», но на попятную идти уже было поздно: два так два!
Свой характер приезжий из райцентра показал сразу, и за несколько поступков своих тут же был прозван коротко, звучно и ясно: Басмач.
Совершенно полярными были их имена, такими же оказались и повадки. Басмач принял бразды правления, и скоро Франя уже не смела ему перечить. Сначала он выпьет пойло, потом ее подпустит, сначала он найдет место в соломе, а потом уж она пристроится: похрюкает-похрюкает – и согласится на вторую роль.
«Не было хлопот – купила баба порося», - вспоминала я всякий раз, когда Басмач подбивал Французу на какое-нибудь рискованное предприятие: однажды в огород выбежали, и не успела я глазом моргнуть или охнуть, как все грядки были истоптаны. А устроенные для них в ограде солнечные ванны закончились побегом в подворотню на проезжую часть улицы. Кто предводительствовал? Ну, конечно, Басмач! Она за ним как верный Санчо Панса носится, куда надо и куда не надо.
Райская жизнь в деревне сопровождалась поросячьим повизгиванием, сражениями в крапивных зарослях (потому что паренную в русской печи крапиву резвые питомцы просто обожали), нашими тихими радостями при виде лоснящихся мордочек и розовых ушек. Обоюдное удовольствие получали стороны, когда Басмач прямо-таки млел от почесывания за ушами: и падал, и вытягивался, и катался по соломе!
Как сейчас вижу: бежит наш Басмач по заулку, хвостик его тугой радостно трепещет, за ним Франя – это они купаться бегут на речку…
Увы, всякому повествованию приходит конец, и мне хочется остановить в памяти именно этот момент: пусть они бегут по зеленой конотопке по заулку к речке…