Мое детство в процессе написания

Мне 54 года, вырос сиротой. Дедушек не знал, знал только одну бабушку, а уж про прадедушек и про прабабушек вообще ничего не знаю, а хотелось бы знать про всех моих предков. Вот если бы они все оставили свои истории в письменном виде... Но таковых письменных свидетельств нет.
Решил оставить своим потомкам рассказы о себе. Пусть читают и знают своего отца, деда, прадеда (будущие правнуки и правнучки).

Родился я в с. Ясашная Ташла Тереньгульского района Ульяновской области. Там я прожил 5 лет до 1968 года.
Отец работал водителем тягача в леспромхозе, возил бревна. А мама, наверно, работала продавщицей. Я помню, что когда бывал в лесу, то смотрел снизу вверх на деревья, и они мне казались очень большими. Никак не мог понять, как папа мог возить такие большие деревья, бревна.
Рассказывали, что в этом лесу было много волков. Однажды зимой ехал милиционер на санях и на него напали волки.
Он отстреливался из пистолета. Рассказывали, что волки съели лошадь, убитых волков и самого милиционера, остались только ножки в сапогах несъеденными.
В нашей деревне до 1968 года не было электричества.
Электричество начали проводить тогда, когда мы уже собрались переезжать из деревни. Закапывали столбы, тянули провода, и везде валялись изоляторы для проводов. Они были такими красивыми, и я подолгу их разглядывал и удивлялся их виду. Одни были керамические, покрытые коричневой эмалью, а другие стеклянные зелёного цвета. Я не знал, что это изоляторы, они мне казались драгоценными камнями, и подолгу играл с ними. 
Соседями справа была пожилая семья, а напротив жили Астахины.
Астахины живут до сих пор в этом доме. Я часто приходил к ним играть. Однажды у них дома я увидел только что родившегося теленка. У него были мягкие и скользкие копыта, ножки его разъезжались, и он постоянно падал.
А еще я помню, что люди в деревне ходили по ночам с факелами. Видел в окно как кто-то приходил к Астахиным с факелом и стучался в ворота.
Я часто спал на печке. Слева был проем на кухню, откуда падал свет от керосиновой лампы. Возможно, мне приснился сон. Я увидел маленьких человечков, которые шли по потолку. Это были дети с собакой. Мне казалось, что я видел их наяву. Спустя несколько лет, живя в другой деревне, лежа на печке, я пытался вновь увидеть этих человечков на потолке. Но почему-то они больше не появлялись.
Помню, как с мамой мы искали потерявшуюся корову, ходили по болотистой местности, по пути я игрался с лягушками. Пока я забавлялся с ними, мама уже нашла корову.
Помню, как играл с шестеренкой какого-то механизма, вставлял в нее палку и катал ее, воображая, что еду на машине.
Помню, как зимой из снега строили русскую печку. Девочки готовили еду, а мальчики на ней сушили свои варежки.
Недалеко от нашего дома был овраг. В то время мне он казался таким глубоким, но спустя много лет, когда я посетил свою родную деревню, я обнаружил, что он был не глубоким.
В этом овраге постоянно застревали машины, их вытаскивали трактором.
Мой брат рассказывал, что и трактора застревали, и тогда их приходилось вытаскивать отцовским тягачом. Очень похоже на неправду. Дети всегда гордились своими отцами.
Наверно мы ходили мыться в общую сельскую баню. Однажды, когда мы подходили к бане, мы увидели ров с горячей водой (по-видимому, прорвало трубу). И мне мама сказала, чтобы я не подходил близко ко рву, сказала, что недавно какая-то тетя туда провалилась и сварилась. Если это было неправдой, то тогда нет предела родительскому вранью с целью воспитания детей.
В Ташле я ходил в детский сад. Помню, мама пыталась на меня одеть колготки, я брыкался, стоя на кровати, отказывался их одевать, говорил, что они девчачьи.
В детском саду однажды всех детей вывели на прогулку, а меня оставили с одной девочкой (возможно для уборки - не помню). Мы с ней играли и я сломал ее куклу (ножки и ручки выскочили из пластмассового туловища).
Воспитательница меня наказала - поставила в угол. Стоя в углу, я вспоминал песню:
... и написал в УГОЛКЕ "Пусть всегда будет солнце, пусть всегда будет..."

Переезд в Ульяновск.
В 1968 году мы переехали в Ульяновск. Стали жить в частном секторе на Мостовой.
У нас было полдома, и туалет на улице. Дорога на улице была песчаной, мой брат с друзьями все время катался на велосипеде по ней. Улица мне очень нравилась. Напротив нашего дома был клуб, где крутили фильмы.
Мы часто ходили в кино бесплатно, ходили даже на вечерние сеансы. Стучали в дверь, и когда билетерша открывала ее, мы проскакивали между ее ног и сразу у входа залезали под стол, покрытый красной тканью почти до пола. Там был не один стол, а целый ряд столов, и под этими столами мы проползали до сцены. А под сценкой была дверька, открыв которую, мы проникали под сценой за экран. И сидя за экраном, мы смотрели фильмы в зеркальном отражении. Поймать нас не могли, потому что проникали в клуб во время сеанса. И никто нас из-за темноты не пытался ловить.
Брат Коля в тот год пошел в школу, а я ему постоянно мешал делать уроки.
Часто ходили в гости к Михайловым. Мы играли и рассказывали друг другу анекдоты про какие-то какашки.
Однажды утром меня разбудил папа и сказал, что выпал первый снег. Я так сильно обрадовался этому событию. Спросил у папы разрешение пойти в гости к Михайловым. Я всегда спрашивал у папы разрешение, даже тогда, когда нужно было идти в туалет.
Прибежал на радостях от первого снега к Михайловым, и на пороге, торопясь, стал скидывать валенки и наступил на носик чайника. Кто-то туда поставил чайник со вскипевшей водой остывать. Чайник опрокинулся, и кипяток вылился мне на правую ступню. Было очень больно, на мне были шерстяные носки, и шерстяной носок удерживал температуру кипятка, и я пытался скинуть носок с ноги, но он был мокрый и не поддавался снятию. Вообщем, я сильно ошпарил ногу.
На следующее утро меня отнесли в больницу, дядя Вася нес меня на плечах.
В больничной палате я лежал один. Пролежал несколько месяцев. Когда нога заживала, она очень сильно чесалась. Приходилось чесать через повязку, и повязка часто сползала,  медсестра очень сильно ругала меня и заново перевязывала. При перевязке обдиралась кожа, было больно, медсестра говорила: "Вот видишь как больно, тебе лучше не чесать".
В палате мне было очень скучно, а на улице были слышны детские голоса. Чтобы посмотреть на них, мне приходилось на коленках подползать к окну и выглядывать.
Как-то раз, меня переносили в другой корпус. Медсестра запеленала меня в одеяло как младенца и понесла по улице мимо играющих детей. Мне было очень стыдно перед детьми, что меня несут как младенца.
Из больницы меня выписали весной.
Мама меня приносила (я еще не мог сам ходить) в клуб смотреть фильмы. Я там впервые увидел такие фильмы - "Вий", "Фантомас", а другие не помню.
Мама мне читала книги, запомнилось стихотворение про метель. Метель почему-то говорила: "Фью-ить, фью-ить".
Еще помню про "Краденое солнце", где крокодил проглотил солнце, а медведь заставил крокодила выплюнуть солнце.
Я часто выглядывал на улицу, чтобы проверить, не проглотил ли крокодил наше солнце.
Летом мы часто ходили на реку Свияга, дядя Вася пытался научить меня плавать, но мне было очень страшно, и я отказывался плавать.
На пути к Свияге было очень много ручейков и в них плавали головастики, я думал, что это были дети рыбок. Я с ними игрался. Спустя годы я понял, что это были дети лягушек.
Помню, у дороги стоял столб, и на нем была табличка - "Не влезай – убьет!", был также нарисован череп. Мне было непонятно, кто должен убить, если залезешь на него?
Иногда с родителями вечерами ходили в гости. Нужно было подниматься в гору. В некоторых домах были не лампочки Ильича, а лампы дневного света, и этот свет меня очень удивлял.
Недалеко от дома стоял старый разрушенный православный храм, и мы там гоняли голубей. В наше время он восстановлен и как оказалось, что этот храм был построен в 1651 году.

Козни брата.
Однажды я приготовил себе чай, положил сахар, а чай оказался не сладким. Положил еще сахар, и он опять - не сладкий, положил еще - и он опять не сладкий.
За мной наблюдал брат, ковыряясь в носу. Дал мне какой-то маленький комочек и сказал: "Вот это - слаще сахара, положи его в чай и помешай". Я сделал так, как он сказал и очень сильно удивился - чай стал очень-очень сладким.
Потом только я понял, что он дал мне свою козюльку.