Алтай. Постниковы Тетрадь 5 Пленные австрийцы

(Ранее: Алтай.Постниковы Часть 16 1919 год)

На старости я сызнова живу, Минувшее проходит предо мною...
А.С.Пушкин. «Борис Годунов»

1919 год В Ключах с Борисовыми

Приехав в начале апреля из Томска, я немного пожила у мамы, повидалась со всеми своими ключевскими друзьями. Делать у мамы было нечего, скучно. Сначала я ходила к Борисовым каждый день, а потом и совсем перебазировалась к ним, а к маме ходила только попроведать ее.
У Борисовых весело, шумно, людно, а главное, интересно. Особенно привлекает меня Вера и ... книжный шкаф до отказа набитый книгами, да еще какими! Кроме того, у Борисовых и дел полно: коровы, куры, лошадь. Всех их надо напоить, накормить, а я к этим делам привычна и люблю эту работу. Да и для посылок всяких я гожусь: ношусь как ветер. С тетей Еленой у меня прежние добрые талицкие отношения. Зоя ко мне благосклонна, да и нуждается она в моем обществе. Почему? Скажу позднее.
А с Верой у нас начинается большая многолетняя дружба. Что-то в Вере есть общее со Смирновой Ниной, которую мы в Мысах все так любили. Обе они, и Вера и Нина. - старшие в семье и обе ангелы- хранители своих семей. Мне пятнадцатый год. До сих пор моими кумирами были литературные герои, а моя душа жаждала встречи с живым идеалом. И вот я восхищаюсь и обожаю Веру. Все в ней кажется прекрасным: и лицо, и фигура, и одежда и мысли.
Красавицей Веру не назовешь, но она хорошо сложена. Фигура ее стройна. Одухотворенное лицо. Высокий лоб, прекрасный смугловатый цвет лица с персиковым румянцем, блестящие черные широко поставленные глаза и роскошные чёрные тяжелые с блеском волосы, подстриженные под польку. Только немного портил ее лицо широковатый курносый нос. Одевалась Вера просто, со вкусом. Все сидело на ее красивой фигуре, как на картинке.
С утра подтянутая, одетая в юбочку и тщательно выглаженную кофточку в белом рабочем фартучке, она просто восхищала меня. Прошел год, как Вера вернулась с фронта. И в ней еще свежи впечатления от той жизни. Я слушательница неустанная и благодарная. И вот мы работаем с ней вместе в огороде или во дворе и разговариваем. Я жадно слушаю ее рассказы о фронте, о войне.
Как Вера попала на фронт? Когда Временное правительство образовало женский добровольческий батальон, Вера изъявила желание пойти на фронт. Как тетя ни возражала, Вера настояла на своём. Сбор был в Москве. Почему Вера пошла на фронт, я у неё не спрашивала. Думаю, что рутина и скука жизни имели тут значение. Вряд ли тут были убеждения.
С восторгом Вера рассказывала мне о Москве. Когда мы с Зоей играли (балалайка и гитара) небольшой лирический этюд, Вера, слушая его, говорила, что эта музыка вызывает в её памяти ту Москву, пронизанную осенним солнцем, прозрачным воздухом.
Много женщин и девушек съехалось в батальон. Вера рассказала интересный случай. Когда они проходили медицинский осмотр, у одной женщины обнаружили проказу. Вера видела это и говорит, что ничего страшного, только на груди у женщины было пятно, похожее на пятно у испорченного яблока.
Служить попала Вера не в строевую роту, а в госпиталь. И так в полевом госпитале провела она время военной службы до роспуска. Будучи в госпитале, она познакомилась с двумя офицерами и рядовыми, организованными в политическую группу. От них она узнала про политические партии и, в частности, услышала о большевиках и о Ленине. Вкратце она мне пояснила, что Ленин хочет, чтоб всем, кто трудится, было хорошо и чтоб не было ни богатых, ни бедных, чтоб все были равны.
«Так ведь это то, что думала я в Епархиальном, когда на мне были драные туфли и мне было стыдно. Я ведь сама себе говорила, почему есть богатые и бедные? Как хорошо было бы, если бы все были равны». Так вспоминала я, слушая Верины рассказы. Хотя все это прошло поверхностно в моем сознании и только где-то в глубине моей души смутно запомнилось имя Ленин.
Больше всего в рассказах Веры о фронте меня занимали приключенческие эпизоды. Запомнился мне рассказ, как их госпиталь целиком попал в плен к немцам. И, оказывается, немцы не зверствовали. Госпиталь жил своей жизнью вместе со своими врачами, сестрами, санитарами и ранеными. И так же в одно прекрасное утро в целости и сохранности был оставлен отступавшими немцами. Госпиталь был в плену около месяца.
А познакомилась Вера с офицерами (одного из них звали Степаном) при следующих обстоятельствах. Как-то вечером она с подругой шла мимо землянки, где жили эти два офицера. Низкое, почти над землей окошечко. Там светит огонек и видно сидящих группу военных. Озорство напало на девчат. Вера нагнулась и прокричала в окошечко:
Глупым - счастье от бездумья,
Умным - горе от ума.
А дня через два Веру встретил Степан и спросил: «Это Вы декламировали нам прошлым вечером?». Вера засмеялась и сказала: «Извините, это на нас дурь напала». Так началось, а потом закрепилось это знакомство. Знакомство было непродолжительным, но и за тот небольшой срок Вера узнала от этих людей многое: об общей обстановке, о партиях, о борьбе между ними. Судя по характеристике большевиков и Ленина, Вера предполагала, что это и была большевистская ячейка.
С Зоей мы почти каждый день музицируем. И я, и она соскучились по игре и музыке. Тетя наслаждается нашей игрой. Когда приходит мама, мы обязательно поем: ведь у нас почти хор - 5 человек. Без музыки и пения, как у Смирновых, так и у Борисовых не проходило и дня. Это так украшало жизнь. Недавно я прочитала в дневнике дедушки, что он с мамой, тогда еще молодой девушкой, ездил к Борисовым в Черный Ануй. И они там целый вечер наслаждались хоровым семейным пением. Правда, репертуар у них был: псалмы и из лепты (религиозного содержания). Но дед потом всю ночь, взволнованный, не спал, вспоминая, как в его семье все они с детьми пели, и тетя Оля украшала семейный хор своим чудным голосом. «Но все миновало!» - горестно заканчивает он.
А с Верой у нас неплохой дуэт. Мы все вместе работаем и поем. Прежде всего тетины любимые «У зари у зореньки много ясных звезд», «Порою утренней с кладью тяжелою», «Меж высоких хлебов затерялось», «Пыльной дорогой телега несется.» И папину коронную песню, которую (как вспоминает тетя Елена) он бесподобно пел под гитару. Также «В глубокой теснине Дарьяла» и мою теперь любимую «Стоит часовня в лесу одна». Петь эту песню научила меня Вера.
Зоя домашними делами не занимается, у нее школа. Тетя Елена (как я теперь) больше все на кухне. Ребятишки целыми днями играют на улице только во дворе, за ворота мы их не пускаем.
Наступает май - пора огородных работ. Борисовым хозяйка под посадку отвела почти половину своего огромного огорода. Мы с Верой вскопали участок и под тетиным руководством сделали гряды строго по ранжиру. Получилась красивая плантация. Здесь я поучилась у тети, как делать правильно и красиво посадки. Вообще тетя Елена учила делать все не только хорошо, но и красиво. Помню, как-то она поручила мне развесить во дворе белье. Ну, я развешивала его так, как оно мне попадалось под руку. Тетя поглядела и забраковала мою работу. «Нинушка, запомни: всякая работа кроме всего должна быть красива. Так интереснее будет работать». Белье я должна была расправить. Простыни повесить подряд, так же и наволочки, полотенца и все остальное. Сделала я по тетиному указанию. Посмотрела - вижу действительно так красиво. Это наставление мне крепко запомнилось. И я потом старалась всякую работу делать тщательно и красиво.
У Борисовых я научилась гладить белье и потом складывать его в красивые стопочки. Да, многим мелким житейским делам научилась я у них.
Тетя Елена была опытная и мудрая женщина. Конец мая. У Борисовых двор - чудный благоухающий сад. Вся ограда в основном засажена черемухами, и они в цвету. Представляете эту картину? За деревьями красиво смотрится двухэтажный с застекленной верандой на втором этаже дом. Но внутри этого дома запустение. Хозяйка этого дома, да и всего поместья (ведь борисовский-то флигель тоже ее владение) согбенная старуха лет 80-ти. С ней живет сноха, жена младшего сына, который уже 4-ый год находится в плену в Германии. Женщина молодая. Высокая, красивая, умница. У нее две девочки - Аниска 10 лет и Даша 8 лет. Вот и все обитатели этого большого дома. Живут они на первом этаже. Все у них там кажется мрачным. И колорит этот создает старуха, похожая на Бабу-Ягу.
Борисовы видят жизнь этой семьи и сочувствуют Палагее Антоновне (снохе). Мужчин нет, и вся работа и в поле и по двору на ее плечах. Правда, был у старухи еще и внук от второго сына. Парня звали Василием. Я его немного помнила - высокий белокурый кудрявый парень. Так вот беда! Наша расчудесная Зоя со своими чарами невольно сотворила недоброе дело. В общем, Васька Симакин влюбился в Зою. Чем же ему, простому парню, покорить учительницу? И вот он решил: «Пойду добровольцем в армию, выслужу себе офицерский чин и женюсь на Зоечке». Так и сгинул этот парень неизвестно где и как.
У тети подоконники в кухне заставлены ящиками с цветочной рассадой. Тетя - увлеченная садовница: каждый кустик в ящике она знает, каждым листочком любуется и приобщает и меня к этому. «Посмотри, Нинушка, это вот салпиглосис», - показывает она мне росточек. Я особенно запоминаю это название цветка: в нем что-то греческое. Но потом, когда я увидела расцветший цветок, он мне не понравился - слишком прост и невзрачен. Это выращивание рассады и знакомство с названиями цветов было моей первой школой цветоводства.
Потом мы с тетей Еленой у входа в дом разбили цветник. По ее указанию я копала, удобряла землю и делала клумбы. Потом мы высадили рассаду. И я с великим интересом и радостью поливала и рыхлила растения. Сколько чистейшей радости и восторга вызывал каждый расцветающий цветок. Я запоминала названия этих цветов. Как я благодарна моей незабвенной учительнице тете Елене за то, что она привила мне эту благородную страсть к цветам. Как эта страсть украшала мне жизнь! И вы, мои дорогие дети, свидетели тому, сколько радости и удовлетворения приносило мне занятие цветоводством.
Вера, чтобы подкрепить бюджет семьи, занялась сельским хозяйством. Она сговорилась с кооперативным сторожем, передала ему в ведение коня Чалку. Сторож должен был посеять для Борисовых пшеницу, овес и немного льна. За эти его труды мы должны были помочь ему в уборке его урожая: вязать снопы, рвать и стлать лен, а также помочь в покос.
Итак, нас ждут сельхоз. работы. Вспоминая работу у Чирковых, я с удовольствием даю согласие на эти работы.
А пока мы живем налегке. Каждый занимается своими делами. Зоя закончила занятия. Ей скучно, и она по своему обыкновению занялась флиртом. Тетя очень недовольна этим еще и потому, что своим объектом Зойка выбрала женатого и к тому же весьма неприятного субъекта. Молодой мужик с претензиями на приказчицкую «образованность». Тетя, конечно, беспокоится за Зоину репутацию. И если Зоя куда идет, тетя обязательно посылает меня с ней. Парня этого зовут Овчаров, имя его я забыла. Мне он ужасно несимпатичен, но я выполняю тетину волю и таскаюсь за Зоей. Интеллигентного общества в Ключах нет.
Борисовы мало еще с кем знакомы, поэтому живем замкнуто. Веселее всех, наверно, мне. Я счастлива быть в обществе Веры. В беседах с ней круг моих познаний и интересов сильно расширился. Любимица Сергея, старшего брата, она много от него узнала об общественной жизни. Наверно, с его слов она рассказала мне о народовольцах, о казни Желябова, Перовской и др. Затем от нее первой я услышала о декабристах, об их борьбе и трагической судьбе. Со слов Веры я выучила «Послание» Пушкина «Во глубине сибирских руд» и ответ декабристов «Струн вещих пламенные звуки...» Ну, а о текущих событиях мы как-то не говорили. Популярен был Керенский, но мы к нему были равнодушны. Слышно было, что в Бийске чехи, бийские барышни с ними веселятся, но нас это не касалось и не интересовало. В деревне было тихо и как будто все мирно. Бурные революционные события идут мимо Ключей. Только у тети Елены одна на сердце тайная печаль: ничего она не знает о Сергее, и младший сын Борис остался с отцом и, по слухам, ушел добровольцем в армию, в какую - неизвестно. И у мамы тоже печаль: я-то приехала, а Костя так и не вернулся из Томска, ушел в армию на войну, куда он, как и многие мальчишки, давно рвался.
В селе у нас человек 15 пленных австрийцев. Все они живут работниками в основном в семьях фронтовиков. Почти напротив Симахиных живут старик - отец с дочерью. По деревенским понятиям дочь уже перестарок (22 года). Девушка большая модница, главным образом красится. Нарумяненные щеки и губы, подведенные брови и на лбу из-под платка выпущены кудерьки. В хозяйстве у них работает австриец. Конечно, деревня злословит по этому поводу. В один прекрасный день уже слышно, как парни поют под гармошку частушку:
Земляничка ягодка
В сыром бору родилася.
Русская солдаточка
 В австрийского влюбилася.
В одно из воскресений мы с Зоей сидели на крыльце и играли на балалайке и гитаре. Вдруг слышим стук в наши ворота. Меня послали узнать, кто стучится. Открываю калитку – вижу, стоят три австрийца, и один из них с большим акцентом говорит мне: «Извините, барышня! Слышим у вас музыку, разрешите зайти послушать». «Сейчас спрошу», - сказала я им и побежала к тете. «Там три австрийца просят разрешения зайти послушать музыку.» «Поди пригласи», - ответила тетя. Я вернулась и пригласила гостей в дом. Австрийцы зашли, поздоровались и чинно сели на стулья. Один из них, Леопольд, сравнительно сносно мог объясняться. Рассказали о себе, у кого живут в работниках. Все трое они на родине жили в городе, а Леопольд жил в Вене, был часовых дел мастером. Пока мы с Зоей играли для них, тетя вскипятила самовар и пригласила гостей к столу.
Так побывали у нас австрийцы. Они говорили: «Мы увидели на окнах красивые цветы и услышали музыку - решили, что тут живут образованные люди, и нам захотелось зайти». Двух австрийцев мы больше не видали, а Леопольд стал нашим частым посетителем. Мне казалось, что он был неравнодушен к Вере. Дружественно и трогательно мы простились с ним, когда австрийцев отпускали из плена и возвращали на родину.
После визита австрийцев у нас с Верой состоялся разговор: «Вера», - сказала я, - «а хорошо ли мы делаем, что принимаем австрийцев? Ведь это наши враги: мы должны их ненавидеть». Хотя в душе у меня не было ни капли ненависти. Но ведь принцип! Как же нарушать принципы? Но Вера успокоила меня. «Эти австрийцы уже не враги. Это - пленные, значит, просто несчастные люди. И мы должны проявлять великодушие. А потом, ты ведь видела, что это хорошие парни. Вот у нашей хозяйки живет в работниках чех Ян. Разве он плохой человек? Послушать его — знаешь, как он против войны и несправедливости. Вот тебе и враг!». Так Вера помаленьку да полегоньку меняла у меня устоявшиеся понятия.
Начало июня месяца. Вера собралась ехать по делам в город. Конечно, и я с ней поехала. От ключей до Бийска 25-30 верст. Мы выехали из дома во второй половине дня. Дорога шла все время вдоль реки Бии. Бийск расположен на правом берегу реки Бии, а на левом берегу часть этого города почему-то называлась Амуром. Ключи расположены на левом берегу, так что подъезд к городу от нас был с левой стороны. Пыхтя и покрикивая, маленький катерок таскал через Бию паром. Уже солнце клонилось к западу, когда мы подъехали к переправе. На высоком берегу около спуска к парому стояла длинная вереница тележных упряжек. Это, в основном, крестьяне везли свои продукты на базар. Больше часа пришлось ждать своей очереди на паром. Но я не пожалела, что пришлось ждать. Вообще сама поездка в город уже создавала особое настроение, ожидание новизны и необычного, а тут еще перед глазами развернулась такая великолепная панорама. С высокого берега, как на ладони, виден весь Бийск, расположившийся в низине у высокого взгорья. Дома, и вперемежку с ними колокольни церквей. Вон за паромной переправой чуть вверх по Бие со своими круглыми куполами широко и квадратно расположился Успенский собор. Еще выше вдоль реки на высоком месте нарядный Троицкий собор со своими островерхими, устремленными ввысь куполами, господствует над серою грудою домов. Выделяются светлые каменные здания богачей и присутственных мест. Город шумит. На реке покрикивает и пыхтит паромный катер, снуют лодки. С запада город окаймляет стена темного соснового бора. И этот лес, и город, и река озаряются светом уже заходящего солнца. А из городского сада, что расположен вблизи базара на главной Большой улице, несутся, и особенно слышны по реке чарующие звуки старинных вальсов. Это началось гуляние и танцы под духовой оркестр в городском саду. Сижу я в тележке, смотрю на город, на зубчатую стену леса, на заходящее солнце, слушаю волнующую душу музыку, и на сердце так сладко и в то же время печально. Наверно, такие чувства вызывает истинная красота.
Наконец-то мы переправились через Бию и поехали к тете Фине на Казачью улицу. На другой день перед обедом мы узнали сенсационную новость, облетевшую весь город. Оказывается, во время вечернего гуляния в городском саду одна учительница застрелила офицера - чеха и тут же застрелилась сама. К своему ужасу, мы узнали, что это была наша знакомая из соседнего села Усятского (где живет дядя Веня) учительница Катя Тамаркина. Мы, молодежь, не были с ней близки, но тетя Елена и мама хорошо знали родителей этой девушки. Отец ее был священником, но он умер и мать жила с двумя дочерьми Екатериной и Марией в Усятске, где эти девушки учительствовали. Говорили, что событие это имело романтическую подоплеку.
Схоронили Катю на Бийском кладбище на горе. Как это удалось родным - не знаю. Ведь самоубийц раньше не разрешали хоронить на кладбище, а только за пределами кладбища. Позднее, года через два, я как-то пошла на гору, чтоб посидеть там и полюбоваться на Алтайские горы, синеющие вдали. Потом зашла на кладбище посмотреть на памятники. (Тогда там было много красивых памятников). И оказалась у могилы К.Тамаркиной. Простой белый крест и на нем черными мелкими, но четкими буквами написано стихотворение Надсона:
Спи спокойно, моя дорогая!
Только в смерти желанный покой.
Только в смерти ресница густая
Не блеснёт безнадёжной слезой.


Только там не коснется сомненье
Милой русой головки твоей,
Только там ни тревог, ни волнений,
Ни раздумья тревожных ночей...
Кто написал на кресте это стихотворение? Сестра ли Мария или брат, а может быть друг - неизвестно.
Из Саввушки от Агнии получено письмо, она просит Веру и Зою привезти к ней ее ребятишек: Женю, Олега и Годьку (Игоря). Село Саввушка находится в предгорье около г. Змеиногорска. Там Агнюша живет вместе со своим мужем Михаилом Павловичем Красовым. Оба они учительствуют. Кроме того, у них там есть большая пасека. Зоя с Верой собираются в дорогу. Едут они охотно: для них эта поездка - развлечение. Меня оставляют в помощь тете Елене. Я этим доверием очень горда. Пробыли они в этой поездке около 3-х недель. А я провела без них чудные незабываемые дни. Во второй половине июня Вера, Зоя и ребятишки уехали.
Мы остались с тетей Еленой вдвоем. Дни стояли чудесные. Лето 1919 года в наших краях было замечательное. Ночью гремят грозы, а день сияющий. Я доила коров 2) и поэтому вставала рано, часов в 6 утра. Благоухающее утро, на траве и деревьях сверкают капли ночного дождя. Воздух свеж и прозрачен. Скот в деревне ходил свободно, не за пастухом. Выгоняли его обычно в лес или на луг. Подоив коров, я гнала их через деревню пастись на опушке бора. В лесу еще лучше. Поют птицы. Обычно я пробегала по краю бора и набирала полный фартук молоденьких свежих, как лакированных, маслят и обязательно рвала букет цветов. Эти ежедневные ранние прогулки давали заряд бодрости и необыкновенное чувство радости жизни.
Справив домашнюю работу и работу по хозяйству, мы с тетей жили налегке - отдыхали. Тетя в основном готовила еду (а много ли надо на двоих), работала в огороде - полола, рыхлила, прореживала растения. Иногда в этом помогала ей и я. Я, процедив молоко и убрав его на погреб, шла на реку по воду. Кадки воды нам хватало на два дня. В комнатах убирать приходилось мало - сорить некому. Вот и было у нас свободное для отдыха время. Вечером, правда, мы обязательно поливали цветы, если не предвиделся дождь, а дождь частенько лил ночами.
Сразу же по приезде я у Борисовых в первую очередь занялась книжным шкафом. И, конечно, мое внимание привлекла новая книга, очень толстая - «Война и мир» Л.Н. Толстого. Все четыре части были в одной книге. Оказывается, когда Вера вернулась домой с фронта, Сережа прислал ей эту книгу в подарок. И вот я прекрасно провожу это время: наслаждаюсь необыкновенным летом, прекрасной погодой, любуюсь природой, бором, рекой, деревней, с чувством ответственности и удовольствия выполняю работу, порученную мне моим другом Верой и... читаю запоем «Войну и мир».
Не могу передать, какое впечатление произвела на меня эта книга. Это был неистощимый клад для моей души, которым я пользовалась всю мою жизнь. Конечно, многие длинноты и рассуждения Толстого в это первое чтение я пропускала. Но и того фактического материала, тех великолепных образов и жизненных ситуаций, да еще так по-толстовски описанных, было предостаточно для обдумывания и размышлений. И самыми счастливыми были эти ночные часы (когда ляжешь, но не спишь) размышлений. Моя душа вбирала, впитывала все, что казалось мне достойным для подражания этим людям. Ах, как я хотела бы быть такой же как Наташа, чтоб все меня любили, чтоб мое присутствие приносило радость, вызывало интерес. Но нет, горевала я, видно, это дается от природы, и никогда во мне не будет этого Наташиного очарования! По прочтении всего романа под влиянием Толстого я без подсказки пришла к мысли о самоусовершенствовании. Считаю, что со времени дружбы с Верой и по прочтении романа «Война и мир» мой ум и душа стали неустанно работать. Теперь я не только размышляла о любви, как это было раньше. Теперь я помимо этого размышляла о том, каким надо быть и как надо жить и поступать в жизни. Как очевидно, мне свойственно от природы много радостей -  я пережила их вместе с Соней и другими персонажами романа. И их горе и слезы были тоже моими. Как Мыюта, мне дорого и близко имение Ростовых Отрадное.
Вот почему я и пишу, что в эти три недели я провела чудные незабываемые дни. Я была в это время в волшебном мире, и каком! В волшебном толстовском мире.
Так мы с тетей Еленой поживаем чинно мирно. В однообразие нашей жизни внесли оживление два события. Вскоре после отъезда Веры и Зои с ребятами приехал из Чемала, очевидно, попроведать семью дядя Степан. Прогостил он у нас дня 3. О чем уж они беседовали с тетей Еленой, я не слышала, занята была во дворе или читала где-нибудь под деревом в саду-огороде, но один разговор запомнился мне. Мы, трое, завтракали утром. Тетя Елена пекла пирожки и подавала их на стол, а дядя сидел за столом за стаканом чая. Я тоже пила чай. И вот тетя печет пироги, подает их нам на стол, а сама что-то гневно выговаривает дяде. «Костерит» его, как обычно говорила она. Дядя поулыбывается на ее слова, помалкивает и усердно ест пироги. Поглядела я на него и мне стало смешно: вспомнилась фраза из басни Крылова «А Васька слушает да ест». На самом же деле все это было не смешно, а драматично. Ведь это было их последнее свидание, их прощание навек. И как жили они всю жизнь не в согласии, так и расстались в неприязни.
Воскресенье. Еще в субботу с вечера небо обложило тучами. Просыпаюсь утром - дождь льет как из ведра. Справившись по хозяйству, мы с тетей отдыхаем, читаем каждый свое. Уже перед обедом вдруг слышим резкий стук в окно. «Нинушка, посмотри, кто там стучит», - говорит мне тетя. Я вскакиваю с пола, где, растянувшись на дорожке, читаю «Войну и мир». И смотрю в окно. Там, вижу, стоит под зонтиком какая-то дама и машет мне рукой. Сообщаю об этом тете. «Беги, посмотри, кто это там». Накинув на голову пальтишко, бегу к воротам и открываю калитку. Дождь льет не переставая. Дама стоит у калитки и говорит мне: «Разрешите заехать к вам, только я не одна, а с дочкой». «Вот хорошо-то», - подумала я, - «может быть, эта дочка подружкой мне будет». И, не спрашивая тетю, я раскрыла ворота, и в ограду ямщик завел пару лошадей. В тележке сидела дочка этой дамы тоже под зонтом. Но, увы, этой дочке было не 15 - 16 лет, а как мы потом узнали ... 40 лет. Это были бийчане Карелины. «Дочка» была врач и приехала со своей матерью в Ключи на отдых. Знакомых у них здесь не было. Перед въездом в село их прихватил сильный ливень, и они поехали вдоль улицы, смотря на окна к кому бы заехать. А у тети Елены в это время цвели на подоконниках роскошные глоксиньи. Тюлевые шторы и эти цветы подсказали приезжим, что здесь живут интеллигентные люди, и Карелиха постучалась к нам.
Гостеприимная тетя тепло приняла городских гостей. Они обсушились, обогрелись, напились чаю. Ямщик отдохнул, накормил лошадей, получил расчет и под вечер укатил в город. Карелины ночевали у нас, а утром на другой день сняли под квартиру весь верхний пустовавший этаж с застекленной верандой у нашей старухи - хозяйки. Все лето прожили они в Ключах, и крестьяне дивовались на докторшу, которая в очень открытом и коротком платье (стыд-то какой!) часами лежала на песчаном бережке реки Курьи и загорала. Даже нам, «интеллигентным», такое было в диковинку. Молоко они стали брать у нас. Теперь по утрам, подоив коров, я относила им кринку молока. Когда приехали Вера с Зоей, наши поддерживали с Карелиными знакомство, но для меня эти люди не представляли интереса. Много позже, уже при советской власти, Карелину-дочь арестовали и посадили в тюрьму. По этому поводу люди разное болтали. Одни говорили, что она скрывала у себя любовника - белогвардейского офицера. Другие говорили, что у нее была подпольная белогвардейская квартира. Был у Карелиных собственный двухэтажный дом недалеко от Ольгинского сада. Отец Карелиной тоже был врач, но в живых его уже давно не было.
Все лето до конца августа эти дамы отдыхали в Ключах. Подружились они с молодой хозяйкой Палагеей Антоновной. И она потом бывала у них в городе. Борисовы же остались с ними просто знакомыми, дружбы не было.
Но вот возвратились из Саввушки Вера с Зоей. Съездили они туда неплохо. Тогда ведь с поездами было трудно. Но сестры устроились в вагоне, в котором ехали чехи. Чехи были культурны и любезны с дамами, тем более едущими с детьми. Вот Зое уж тут, наверно, было раздолье пококетничать!

(Продолжение следует)