Слов роса живая За всех ли можно молиться?

источники:
http://www.pravoslavie.ru/88137.html

из беседы с игуменом Нектарием (Морозовым)

    У преподобного Силуана Афонского есть такие слова: «Молиться за людей – что кровь проливать». И это не только в том смысле, что молящийся чувствует боль другого человека как свою собственную, сопереживает, сострадает ему.

   Молящийся должен быть готов к тому, чтобы взять на себя какую-то часть того груза, который несет другой человек, понести его тяготу, разделить его скорбь: таков закон духовного восприятия, о котором говорит преподобный Марк Подвижник. Он объясняет, что восприятие это бывает двояким – невольным и вольным. Когда мы осуждаем человека, когда причиняем ему зло, то Господь попускает нам принять на себя какую-то часть его искушений и неприятностей. Когда же, напротив, любим человека и молимся о нем, то Бог, усматривая в нас готовность к самопожертвованию ради ближнего, дает нам спострадать с ним. Причем готовность эта, нашедшая свое выражение в молитвенном труде, иногда остается не до конца осознанной нами, и все, с чем сталкиваемся мы в итоге, вследствие молитвы, оказывается для нас совершенно неожиданным.

   А надо – ожидать. Во-первых, потому что ожидаемое переносится гораздо легче. Во-вторых, потому что именно осознание такой реальности заставляет более трезво относиться к себе самому, правильнее понимать свою меру.

   Неслучайно, отвечая на вопрос одного из своих учеников, преподобный Варсонофий Великий говорит, что будет достаточно, если тот, пообещав помолиться о ком-то, скажет однажды: «Господи, помилуй такого-то!» и воздохнет о нем от сердца. А большее, убеждает он этого инока, ему не по силам. Этот же совет можно, наверное, принять на свой счет и практически каждому из нас – и нам по силам немногое. Если говорить о чуть большем, то уместно поминать человека с той или иной степенью регулярности на своей обычной утренней или вечерней молитве – так же кратко, в ряду других людей, о которых мы молимся постоянно.

   Но это, безусловно, в большей степени касается ситуаций, когда о молитве просит нас не очень хорошо знакомый нам человек. Другое дело, когда мы говорим о ком-то по-настоящему близком, о том, кого мы любим, с кем нас связывают узы дружбы, особенно если этот дорогой для нас человек попал в беду или тяжело заболел. Тут необходим труд совсем другого порядка: и просто усердная молитва, и акафисты, и каноны, и Евангелие с Псалтирью, и поминовение за богослужением.

   А искушения, которые придется потерпеть… что ж, мужественное перенесение их делает нашу молитву сильней
Ну и, конечно, то же самое можно сказать и о молитве за тех наших близких, которые погибают, не в силах совладать со своими страстями, которые не могут справиться с алкогольной или наркотической зависимостью, проигрывают где-то последние деньги, живут греховно, распутно. Здесь можно и нужно либо вымолить их, «вытащить» на себе, либо, как выражался один подвижник, хотя бы стертые поклонами колени Господу показать. А искушения, которые придется при этом потерпеть… что ж, они должны быть – мужественное перенесение их делает нашу молитву гораздо сильней, наше мужество доказывает, что мы, и правда, любим, а молитва, споспешествуемая любовью, творит чудеса.

   За оккультистов и сатанистов молитва опасна: она может быть не угодна Богу
Впрочем, бывают случаи, когда даже от молитвы за близких приходится отказаться, когда следует, смирившись, с печалью, но отступить. Это случаи, разумеется, особого рода: если наши близкие всерьез увлеклись оккультизмом, если они занимаются экстрасенсорикой или колдовством, не говоря уже о прямом, сознательном служении темной силе, то молитва за них становится по-настоящему опасной. И более того, зачастую она перестает быть богоугодной. Даже такой великий праведник и молитвенник, как афонский старец Ефрем Катунакский, ученик старца Иосифа Исихаста, подвизавшийся на Святой горе в XX столетии, признавался, что не мог молиться о своем брате-оккультисте, пока тот был жив, поскольку чувствовал каждый раз, что Господь его молитвы не приемлет, «наказывает» его за нее. Он только тогда возобновил молитвы о брате, когда тот отошел в мир иной и уже не мог творить тех беззаконий, которыми была наполнена его жизнь прежде. Что уж тут о нас говорить…

   Конечно, рассуждая о молитве за ближних, я отдаю себе отчет в том, что готовых, раз и навсегда определенных «рецептов» в отношении ее быть не может: жизнь – живая, и любые правила очень часто требуют определенной корректировки. Какой? Это мы понимаем, если и сами, как жизнь, живые: сердце подсказывает, а здравый смысл, рассуждение позволяют в его правоте убедиться.

***
   Хотелось бы напомнить, что не только апостол любви — Иоанн Богослов говорит: «Есть грех к смерти: не о том говорю, чтобы он молился»(1 Ин. 5,16), но и «Догматика» преп. Иустина (Поповича), например, говорит о тех, за кого бессмысленно и даже вредно молиться. Хотелось бы привести примеры, когда подобная молитва заканчивалась трагически.

Архимандрит Лазарь (Абашидзе)
 "О тайных недугах души”

   "Вот случай, который произошел совсем недавно, его рассказал один инок.
 Эта трагическая история произошла с его родным братом; с которым они оба не так давно пришли к вере, начали посещать храм, стали вместе совершать паломничества по святым местам, бывать. в монастырях.
   Братья занялись и чтением святых отцов, и Иисусовой молитвой. Ho, видимо, брат инока в этих упражнениях ушел от правильного духовного пути и впал в самомнение, от которого и случилось следующее. Однажды, когда он был один в доме и занимался молитвой, явился, пред ним отвратительный бес и стал мешать молитве; брат, не устрашился, но смело вступил с бесом беседу. Он стал увещевать беса покаяться, стал говорить ему о неизреченном милосердии Божьем; что даже его Бог может помиловать, если он, бес, покается. И что-то еще говорил бесу подобное. Бёс выслушивал как будто бы внимательно, потом серьёзно задумался и наконец принял вид кающегося, стал молится; стенать; стал преклоняться пред иконой, в общем, всем видом выражал глубокое сокрушение; раскаяние в содеянном зле и высказывал себя жаждущим скорейшего помилования.
Брат заворожено следил за его действиями. (видимо, внутренне ликуя): И вот действительно через некоторое время на беса как бы сходит какое-то светлое облако; как бы свет; как бы благодать и он на глазах торжествующего юноши превращается в светлого ангела. И вот. этот ангел начинает горячо благодарить брата, кланяться ему в ноги; называет его спасителем – благодаря его слову он спасен, он опять святой ангел, и, наконец, должен отблагодарить брата: бывший бес предлагает быть его всегдашним верным хранителем, войти в него и всегда его охранять и помогать своей возрожденной ангельской силой. Брат в неописуемом восторге, сам вне себя от счастья, соглашается. Ангел входит, и… –, брат начинает бесноваться, кричать, ругаться страшными словами, крушить иконы; выбрасывать их в окно, вытворять другие ужасные вещи. Теперь
он находится в психиатрической больнице. Иногда он живёт дома с родными; но когда болезнь усиливается, его приходится: возить в лечебницу, так как поступки его тогда отвратительны. Но иногда ему бывает получше; он немного может молиться.
 Брат eгo, инок, по многим монастырям разослал просьбу молиться о его несчастном брате”.

***
Архимандрит Рафаил (Карелин) "На пути из времени в вечность”.


  "Я был свидетелем того, как нарушение церковных правил, запрещающих поминовение усопших еретиков и самоубийц, приносило людям тяжелые искушения, а иногда и трагическую смерть.
   В Сочи жила монахиня, которая отличалась кротким нравом, немногословием, любовью к молитве. Она часто приезжала в Гудаута и Сухуми. Матушка умела шить и всегда старалась что-нибудь сделать для храма. Духовным отцом ее был архимандрит Константин (Кварая). Но у этой монахини была одна тайна, которую она скрывала от всех, даже от духовного отца. Только немногие из ее родственников знали об этом.
Ее отец, которого она очень любила, по неизвестным причинам покончил жизнь самоубийством — его нашли висящим в петле в собственном доме. Монахиня совершила заочное погребение, не сказав, какой смертью умер ее отец. Кроме того, она решила читать по нему Псалтирь. Прошло много лет. Как будто ничего не предвещало несчастья. Но вдруг до нас доходит страшная весть: ее нашли повешенной на веревке в своем доме. Рядом на столе лежал ее нательный крест, который она сняла с себя. Экспертиза установила самоубийство. Было определено, что она сделала две попытки. Во время первой веревка оборвалась, Господь сохранил ее, но она сняла с себя крест и повесилась снова. Какое страшное диавольское искушение, граничащее с одержимостью, должна была испытать эта монахиня, чтобы наложить на себя руки и после того, как веревка оборвалась, не раскаяться перед Господом, а исполнить волю диавола до конца!

   Особенно горевал о ней ее духовный отец архимандрит Константин. Он говорил: «Если бы я знал, что ее отец самоубийца, то именем Божиим запретил бы ей молиться о нем, но она скрыла это от меня». Непокорность воле Божией привела ее к непослушанию Церкви, и тогда исполнились слова псалмопевца: Молитва его да будет в грех(Пс 108.7). Я никогда не слышал, чтобы эта монахиня при жизни осуждала кого-либо, но она в душе своей осудила Церковь как немилостивую к самоубийцам и, решив спасти отца пу¬тем обмана, сама кончила жизнь тем же роковым грехом.”

   ” Около Сухуми жила юродивая схимница по имени Досифея, которая пользовалась славой прозорливицы среди народа. Одна монахиня рассказывала мне, что в молодости была послушницей у этой схимницы-пустынницы и видела ее великие подвиги. Она спала очень мало и молилась ночи напролет. Вечером она говорила послушнице: «В храме зажгли паникадило, пошли на службу». Та отвечала: «Матушка, какой в пустыне храм?». Схимница говорила: «В Божий храм, посмотри на небо, Ангелы зажгли лампады, вставай на молитву». А после положенных молитв эта схимница говорила слова, которые послушница плохо понимала: «Господи, помилуй тех, за кого никто не молится»,- и долго повторяла эту молитву, перебирая четки. Когда к ней приходили люди, она при них порицала священников и епископов. Это воспринималось как право юродивой — обличать, невзирая на лица и сан.
Но с этой схимницей случилось страшное несчастье. Одну женщину, возвращавшуюся от схимонахини Досифеи в Сухуми, встретили разбойники; они стали требовать у нее деньги. Не подумав, она сказала: «Я была у монахини Досифеи и отдала деньги ей». Те спросили, много ли было денег. Она ответила: «Нет, люди собрали пожертвования, и я купила продукты, а денег осталось очень мало». Разбойники сказали: «Веди нас к ней». Женщина отказывалась, но они стали бить ее и угрожали повесить на дереве на собственных волосах. Та повела их к пустыннице, а по дороге плакала и говорила: «Матушка, прости меня». Когда разбойники вошли во дворик к схимнице, то женщина бросилась бежать в Сухуми рассказать о происшедшем. Разбойники взяли у Досифеи все, что было, перевернули всю келию, пытаясь найти у нее деньги, но нашли очень немного, и поэтому от злости стали бить схимницу. Затем решили изнасиловать ее. После этого подвергли ее истязаниям. На другой день пришли из Сухуми люди, унесли схимонахиню на руках в город. Она была совершенно безумна и ничего не понимала. Через несколько дней она умерла...”

   Почему Господь попустил такую смерть этой подвижницы? Я думаю, по двум причинам.
Первое: она обличала тех, у кого должна была брать благословение даже на подвиг юродства. Юродивые, которые обличали несправедливых судей и князей и даже самих царей, не дерзали всенародно поносить и унижать архиереев и священников, по крайней мере, ни одного такого случая в их житиях мы не могли найти. Если надо было исправить священнослужителя, то говорили ему наедине, большей частью притчей.
Второе: она молилась: «Господи, помилуй тех, за кого никто не молится». А Церковь молится за всех православных христиан и, кроме того, об обращении в христианство неверующих и заблудших. Кто же такие те, за кого никто не молится? Из усопших это те, кто остался за вратами Церкви, а также самоубийцы — за них не молится Церковь и запрещает молиться, чтобы не обольщать живых ложной надеждой. Еще из молитвы земной и Небесной Церкви исключен сатана и падшие ангелы — за них никто не молится. Юродивые стоят над миром с его обычаями и суетой, но не над Церковью и иерархией, иначе их ждет крах”



Божьего благословения читающему,