Подсолнухи

 

– И на фига нам вообще брать этих художников! – в сердцах жаловалась, очевидно, самой себе научный сотрудник Тамила Витольдовна, высокая энергичная крашеная блондинка, перенося с коллегами из вестибюля музея в хранилище наскоро запакованные произведения местных мастеров, которые вчера поздно вечером впопыхах выгрузили из маршрутки после посещения большой Слобожанской ярмарки. – Всё равно никто ничего не купил, как и в прошлом году. Так ещё этот скульптор нажрался – а мне выговор от Перчаник и её наказ на следующий год Кобуза с собой не возить.
– Правильно! – с сочувствием поддержала её необъятная, словно Монсеррат Кабалье, хранитель фондов Ульяна Ростиславовна, помогая переносить экспонаты. – Раньше, говорят, при Советах тоже ежегодные выставки достижений народного хозяйства проводили, так никто ничего и не продавал…

– А Скаликов ездил с вами? – тихо спросил, высчитывая что-то в своём блокноте, директор музея Святослав Иоаннович, высокий грузный седоволосый мужчина лет пятидесяти, благодаря простуде увернувшийся от обременительной поездки.
– Не… не ездил. Быстро откликнулась Тамила Витольдовна – Места в маршрутке не оказалось – кроме артисток из Дома Культуры ещё и сынок Нонны Леопольдовны с невесткой ярмарку изволил посетить. На фига ж им ещё Скаликов? Она ему конкретно два раза объяснила, что никто там ничего покупать не будет – показали работы, отметились для галочки и по домам. Хотя, между прочим, раз пять спрашивали, сколько стоят его вологодские кружева …
– А батик из художественной школы кого-нибудь интересовал? – не поднимая головы от своего блокнота, продолжал уточнять детали поездки директор.
– Интересовал… – продолжала возмущённо стрекотать Тамила Витольдовна. – И вышивку Верасовой тоже имелись желающие приобрести, но она сама просила не продавать ни за какие бабки. И доски расписные тоже разобрали бы, но, Шишмарёва сама такую цену несусветную заломила, что никто и не дёрнулся.
– А чего там Игорёк натворил? – захлопнул, наконец, свой блокнот и зябко поёжился в своём сером вязаном свитере Святослав Иоаннович.
– А чего натворил… Сначала семьсот граммов «Столетова» оприходовал  с каким-то знакомым из Харькова. Потом армейский дружок подкатил – с ним поллитровку «Медова» уговорили.... Надо было и мне чуть больше с ними выпить – и им бы меньше головняка, и самой не пришлось бы  вчера таблетки глотать – вроде и солнце, а сквозняков – мама дорогая…
– Ну,  и…? Ближе к телу, – нетерпеливо заёрзал директор.
– А чего ближе? Потом начал вышивать: то он остаётся, то все свои работы бросает, потом, наконец, уселся, поехали – так у него ещё в кармане фляжка с НЗ оказалась. Он туда-сюда  по маршрутке дефилирует,  всем предлагает выпить за свой» успех», икает, просит выйти покурить, короче, туши свет…
И правильно Нонна Леопольдовна ему замечание сделала,
– А он?
– А он просто попросил водителя остановиться и вышел в чистом поле километров за двенадцать до города…
– И остался?
– Остался… Кто ж его уговаривать будет? Подумаешь,… гений непонятый!
 

…. А в это время непонятый гений, широкоскулый коротко остриженный недоучившийся скульптор Игорь Кобуз нахохлился грустной вороной на низком заборчике в другом конце города с полупустой бутылкой светлого пива, погружённый в размышления о далеко не радужном будущем. Рядом с ним задумчиво катал между ладонями свою бутылку его приятель Витёк, словно надеясь добыть из неё вожделенный огонь, чтобы прикурить, ибо зажигалку где-то благополучно «посеял», а все прохожие, словно сговорившись, только что бросили курить.
– Нет, я не художник. Я просто с похмелья! – громко объяснил Игорь проходящей мимо подозрительно на него взирающей благообразной старушке и несколько раз хлопнул себя по щекам.
– А шо-о-о, ты разве не художник? – слегка заплетающимся языком уточнил Витёк, отхлебнув из бутылки воскрешающей душу жидкости.
– Я – скульптор. Я – мастер пластических форм! – гордо провозгласил Игорь и тоже приложился к бутылке. – Ну и что, если это скульптура малых форм… ну и пусть это просто квашен…тьфу, крашеный гипс, а не бронза… Главное – идея, главное – мысль! Перед его глазами возникла одна из первых работ: изящная русалка на продолговатой тарелке с брутально порубленным, как у дешёвой селёдки, хвостом. Над печальной русалкой гордо высился солидный штоф с бабочкой и надкушенной гранью. Композиция называлась  «Тоска зелёная» – именно с неё начинался цикл «Жемчужная охота».  Вот, словно из тумана памяти выплывают и подвыпивший морячок, имитирующий игру на гитаре, и гордый барабанщик со связанными за спиной руками, и утоляющий жажду прямо из бочки запорожец, и летящий с вилкой вместо весла верхом на бутылке демон…Фу-ты, ну ты – ведь не чёртики же зелёные, а тоска…
– Ты уже отошёл, Игорь? Завтра ж на дежурство… – устало пыталась достучаться до его отключившегося на минуту сознания неизвестно откуда взявшаяся невысокая худенькая женщина, почти подросток. Она присела рядом с ним на заборчик и заботливо поправила печальному гению подвернувшийся воротник потёртой кожаной куртки
– Уже, любимая, уже… Вот сейчас допью и мы пойдём, а завтра на дежурство…Дай, кстати, огонька, а то мы с Витьком свои кресала уже где-то похоронили. Ты представляешь, Ирчонок, ни одной работы! Ни одной работы не купили!
 – Шо-о-о? Всё так плохо? – очередной раз участливо осведомился Витёк.
– Не расстраивайся, Игорь. Перевернётся и на нашей улице машина со сникерсами. Ну, не было вчера достойных покупателей.  У тебя же есть хорошие снимки работ – Сашка уже выставил их в Интернете – скоро найдётся куча клиентов. А вот чудить в автобусе вчера не стоило… Мне вечером Тамила  звонила, что завотделом культуры была очень недовольна твоим поведением и больше тебя брать не будут…
– А пошли они все на х…! – торжественно, как заклинание, произнёс непонятый гений и, щёлкнув зажигалкой, с наслаждением затянулся, а потом, картинно повернувшись, нежно поцеловал верную подругу.
– Шо-о-о? точно, всё так плохо? – продолжал настойчиво вникать в создавшуюся ситуацию Витёк, тупо разглядывая затёртую до дыр пивную бутылку.
– ХАрАшо! Всё будет хАрАшо! Всё будет хАрАшо – я это знаю… – бодро заголосил Игорь дурным голосом смердючкины мантры, но вдруг резко оборвал свои псевдовокальные упражнения, приметив, как из подрулившей к стоянке «девятки», словно пара из ларца, одинаковы с лица, бодро выскочили два жизнерадостных молодых человека в новых костюмах и юркнули в гостеприимно распахнувшиеся двери супермаркета. Буквально спустя пару минут они выскочили наружу, обременённые пакетами всяческой снеди, каждый из которых победно увенчивала бутылка коньяка. Следом за ними вышла полная улыбчивая женщина, которая, очевидно, совершив обряд столь убедительных покупок, ожидала появления родной грубой мужской силы внутри помещения. Неожиданно один из молодых людей уже возле авто обернулся, и, узнав сидящих на заборе печальных зрителей, поставил вещи в салон машины и быстро подошёл к сидящему с полуоткрытым ртом Игорю.
– Как успехи на ярмарке? Продал что-нибудь? – обратился вначале к Игорю его бывший приятель ещё по училищу Сергей, довольно искусный резчик  по дереву. Адекватно истолковав отрицательные покачивания головой и, ничуть не смутившись, продолжил: – А мы с Толиком продали! Представляешь? Всё продали! Абсолютно всё! И шкатулки, и нарды… А шахматы, ну, помнишь, где фигуры в украинском стиле, преподнесли в подарок губернатору…
¬– Шо-о-о? В подарок? – протянул огорошенный Витёк.
– В подарок от городской администрации. В прошлом году такие же президенту презентовали. Они ж у нас сначала, как положено, за десять тысяч купили, а потом подарили… Выходит, плюс рекламу сделали. В результате разгребли у нас даже то, о чём и не мечтали.
– Серёга! Цигель-цигель ай-лю-лю! – после короткого сигнала окликнул товарища Толик из машины.
– Ща-а-а! Секунду! – махнув рукой партнёру, продолжал захлёбываться успехом вчерашнего дня Сергей. – Но самого главного ты не знаешь! На нас вышли иностранцы! Мне предложили поработать в Канаде, а Толику в Германии! Просекаешь? Я тебе давно говорил: завязывай ты с этим гипсом да своими фантомами – переходи на дерево, и вещи твори попроще поутилитарнее – это же всегда в цене! Ну, пока, если что – звони! Будьте счастливы! Всех благ, Ирчонок! Мы поехали…
– Не могу я с деревом работать, словно оправдываясь перед кем-то, забормотал Игорь, провожая взглядом удалявшегося коллегу, не замечая, как Ирчонок медленно поднялась и, низко опустив голову, медленно побрела в другую сторону. – Я слишком тороплюсь и поэтому часто руки режу…Кровь… А что гипс! Ну, не бронза – хрупкий, но ведь китайский фарфор тоже хрупкий, а как ценится. А вон чувак вообще из бумаги фигуры строит,  и люди покупают прямо с выставок  в Англии за бешеные бабки – по телику показывали…
– Шо-о-о, действительно, всё так х…во? – не забывал периодически вникать в суть бытия окончательно захмелевший Витёк.
– Да нет, бывает и хуже, но… реже, – механически отмахнулся банальной фразой Игорёк и отчётливо вспомнил вчерашний вечер, а также свой идиотский протест, которым просто проиллюстрировал старый прикол назло кондуктору: взял билет и пошёл пешком…


В поле было сыро, холодно и неуютно. Ветер остервенело растаскивал по небу обрывки серых замызганных облаков. Справа шуршало, скрежетало и шамкало почерневшими головками бескрайнее поле неубранных подсолнухов, а слева жуткими черепами светились гигантские ягоды арбузов. Вся жизнь, насыщенная до предела оригинальными идеями, легко переливающимися в яркие пластические образы, потеряла для Игоря всякий смысл. Он брёл по пустынной дороге, которой не было видно конца, а вокруг расстилались неубранные плоды человеческой жизнедеятельности. Ему явственно показалось, что слева от дороги продолговатым тёмно-серым бугром растянулся огромный кот с бутылкой под головой – вылитый «Релакс». А справа, на краю огромной, словно джакузи, ванны вальяжно потягивается обнажённая красавица «СтИрка». Здесь же весь цикл «Женьшеньщина»… Вот, потрясая своими звонкими формами тянется к небу безголовая и безрукая Луговская Венера, а по другую сторону параллельно с ним катится на санках обнажённая из композиции «БАбслей». И самое страшное – на арбузном поле без всяких переходов появилось кладбище, где на каждой могиле вместо креста стояла его малая скульптура! Кошмар! Вот его «Влюблённая Лета», а вот «Поцелуй Смерти»… Позвольте, но ведь у него скульптура малых форм, а здесь статуи в человеческий рост! На ближайшей могиле огромный уродливый «Птенец свободы» из цикла «Куклы колдуна». «Это абзац», – подумал Игорь и среди леденящего ветра почувствовал дуновение костра… Фантомы его работ как-то поблёкли, скукожились и растаяли посреди арбузного поля, на краю которого, всего в десяти шагах от него, возле шалаша, весело потрескивал костёр. Возле костра возились с котелком два крепких парня, а к нему неторопливо приближался старший, невысокий седобородый старик. Старик взял его за руку и, ни о чём не спрашивая,   подвёл к костру, затем протянул только что наполненную ароматным травяным чаем алюминиевую кружку. Игорь сделал два глотка и почувствовал, как животворное тепло растеклось по всему организму и наполнило всё его существо жаждой жизни. Слёзы ручьём хлынули из глаз, и на душе стало намного легче.
– Как звать, сынок, – негромко спросил старик.
– Игорь…
– Чем занимаешься?
– Пытаюсь творить…
– Успешно пытаешься?
– Пока нет… Больно… Не понимают…
– А сам то ты себя понимаешь?
– Иногда…
– А ты сотвори то, что сейчас увидишь – сразу сам себя поймёшь, и другие поймут, а потом оценят…Иди за мной – тут рядом.
И старик быстро для своего возраста двинулся через дорогу на соседнее поле. Поставив недопитую кружку прямо на землю рядом с костром, Игорь неохотно побрёл следом за ним. Шли долго. Игорю казалось, что все подсолнухи цеплялись за его одежду, стелились под ноги, пребольно хлестали, а то и жестоко ударяли по рукам и по лицу. Удивительнее всего было то, что старик впереди передвигался легко и непринуждённо. Казалось, он не шёл, а просачивался между тёмными сухими стволами.
Старик остановился почти посередине поля. Игорь тоже замер, как вкопанный. Среди почерневших собратьев гордо высился огромный зелёный, совсем ещё молодой подсолнух. Казалось, среди всеобщего омертвения от него исходил свет, как от его небесного двойника. Это было чудо возрождения среди заката года… Возможно это растение не смогло реализовать свои энергетические ресурсы вовремя, КАК ВСЕ, но не пропало, не захирело, 
Это были не вызывающе-жёлтые прямо кричащие вангоговские подсолнухи, от которых хотелось ускакать, унестись и нырнуть в травяную зелень. Это был не увядший поблёкший  подсолнух рядом с дохлой уродливой раковиной с натюрморта харьковского художник Лезниченко. Это был животворный символ жизни, удачи, благополучия , успеха, что само по себе понятно и без всякого Фэн-шуя…
Старик с улыбкой смотрел на Игоря и ничего не пытался объяснить. Всё было ясно без слов… Вдали застрекотал скутер.
– Сейчас внук будет возвращаться в город – он может тебя захватить с собой, – бросил, поворачиваясь, Игорю его спаситель и  так же быстро тронулся обратно к костру. Возвращался к костру Игорь на удивление легко. Теперь ему казалось, что подсолнухи с каким-то уважением расступались перед ним…


Вместе с воспоминанием о вчерашней встрече неожиданно в            голову пришла идея нового цикла с горьковским названием «Дети солнца». Первым номером должна стать парная скульптура, изображающая в меру атлетически сложённого юношу, держащего огромный, словно щит подсолнух, в который, кокетливо прихорашиваясь, смотрится грациозная девушка. Под ногами пары извиваются какие-то вьющиеся сорняки вперемешку с какой-то чудовищно толстой паутиной и колючей проволокой.
– Ну, шо-о-о? За успех! – вопросительно-предупредительно прохрипел Витёк, протягивая Игорю одну из запотевших бутылок с пивом.
– За успех! За творческий успех! – подхватил повеселевший Игорь. –Ведь нравится же людям мои фантомы, ёперный балет! Начнут же они когда-нибудь покупать….
В это время из кармана его куртки вызывающе закурлыкал мобильный телефон. Игорь поднёс трубку к уху – и его покрасневшие слезящиеся   глаза резко расширились, непочатая бутылка с пивом выскользнула из руки и, жалобно хлопнув, растеклась пеной по асфальту. Витёк растерянно оглянулся, соображая, кто бы мог так здорово напугать или удивить его друга и понимающе усмехнулся, узрев в конце аллеи парящую со счастливой улыбкой Ирчонка. Однако он ещё больше бы удивился, если бы мог слышать из трубки вдохновляющий душу мастера деловой мужской баритон с чуть заметным иностранным акцентом:
– Вы Игорь? Очень приятно. Моё имя Виктор Надеждин. Я из Киева и представляю недавно открывшуюся галерею нетрадиционного искусства «Арт-шанс». Нас заинтересовали некоторые ваши работы, выставленные на сайте вашего городского музея. Честно говоря, впечатляет… Хотелось взглянуть на последние ваши работы вживую…

6 октября 2009г.