Настаиваю на тепле

    О книге Максима Грановского "Ветер"

  Вороне Бог послал кусочек сыра, а мне книгу Максима Борисовича Грановского «Ветер» (Санкт-Петербург 2014 г.) Книга довольно объёмная, может быть, даже излишне объёмная, для стихотворного сборника: в ней 228 страниц и 166 стихотворных произведений. На обложке нейтрального серо-бежевого цвета изображён фантастический пейзаж с пирамидальными горами и циклопической полуаркой на  фоне звёздного неба.
  Стихи, в отличие от прозы, как правило, читать и воспринимать довольно трудно. Если прибегнуть к пищевым сравнениям, то проза – это суп, каша, котлеты и тому подобное, а стихи, поэзия – пирожное на десерт. Съесть много пирожных за один раз нелегко. Чтение стихов, в особенности, современных стихов со сложной образностью, лишь отчасти – развлечение, а в большой степени – умственная работа. Стоит ли напрягаться, вглядываясь в хитросплетения словесных кружев? Более двадцати лет назад Виктор Леонидович Топоров, ныне покойный, писал, что в наше время стихи, в основном, читают только те, кто сам их сочиняет, и занятие стихосложением стало таким же узкогрупповым увлечением как, например, коллекционирование марок. Это, безусловно, правильное утверждение, но за прошедшие двадцать с лишним лет, благодаря широкому вхождению в народ Интернета, можно, открыв сайт Стихи Ру, легко обнаружить свыше 700000 (сими сот тысяч) разного качества виршеплётов, а, следовательно, потенциальных читателей (хотя бы из ревности) чужих стихов, это не так уж мало и слегка обнадёживает. (Интересно было бы узнать, есть ли такие же сайты на других языках?)
  Итак, я решила познакомиться с творчеством Максима Грановского «авангардного, неплохого поэта», как он сам себя охарактеризовал.
  Бывает порой, берёшь книгу стихов, листаешь, листаешь лениво, в глазах буквы, как мелкие букашки мельтешат, и всё мимо, мимо сознания летит. И вдруг – стоп! Сигнал в мозг, когда видишь что-нибудь подобное:
               Актёрствуя, пришла из суеты,
               Вся в сеточке коричневой вуали,
               Та ящерица, что уже давно
               За мной стекляннооко наблюдала,
               Немое, беззащитное кино
               Необозримо маленького рая.
               Но улизнула. Что ей до меня? (с. 54)
    И ты внезапно становишься зрителем этого «немого кино», и чёрные мурашки букв волшебным образом складываются в картинку, тебя уже «зацепило», и ты начинаешь видеть сны наяву, слышать музыку стиха,


любоваться миражами поэзии, понимаешь, что роман автора со словами небанален, что приключения Лирического Героя (далее ЛГ) увлекательны, что книга стоит внимания, и начинаешь читать всё с начала уже совсем иначе.
  Книга «Ветер» состоит, после небольшого предисловия Ирэны Сергеевой, из шести разделов: «Что-то не так», «Знаки Земли», «Русская речь», «Западня», «Нехватка главного стиха», «Знамя Востока». Прочтя заголовки разделов, можно не только понять, что темы стихов весьма разнообразны, но и пофантазировать о внутренней драматургии книги: тревожное начало предполагает некий конфликт с реальностью, ЛГ пытается преодолеть его, ищет ответы, разгадывая знаки Земли, обращаясь за помощью к русской речи, но всё же ощущает себя в западне, мучается нехваткой главного стиха, наконец, обретает успокоение и надежду в медитативной философии Востока. Это можно назвать взглядом сверху.
  Но старательно и подробно читаю всё, хотя первое стихотворение, открывающее сборник, звучит не очень дружелюбно: «Акулой сумрачной и скользкой,/ Я рефлексирую на дне». При внимательном чтении нетрудно обнаружить влияние на творчество Максима Борисовича русских  поэтов символистов начала двадцатого века. Напомню, что в представлениях символистов, основанных на, распространённой в то время, идеалистической философии, видимая нами реальность – лишь слабое, искажённое отражение мира высшего, идеального, непостижимого и  недоступного человеческому восприятию. Символисты стремились заглянуть за грань познаваемого, почувствовать, угадать по неким «знакам» то, чего не видят другие, и постараться отразить это в своём творчестве, придать ему метафизическую глубину. Вот довольно известные строки из стихотворения философа и поэта Владимира Соловьёва:
                Милый друг, иль ты не видишь,
                Что всё видимое нами –
                Только отблеск, только тени
                От незримого очами?*
А вот пример из раннего творчества Александра Блока:
                Небесное умом не измеримо,
                Лазурное  сокрыто от умов.
                Лишь иногда приносят серафимы
                Священный сон избранникам миров.*
Из книги Максима Грановского:
                Да разве же не может быть,
                Что жизнь, которую любить
                Даровано, - лишь на стекло
                Налипший образ, миф, число?
                <………………………………>



                Кто знает, за окошком там,
                Быть может, вовсе не каштан,
                А тайный непонятный знак,
                Миров непостижимый шаг? (с.72)
Слова «знак», «знаки» довольно часто встречаются в книге. В ней можно найти несколько вполне себе символистских стихов, например, «Белый и Брюсов», «Символы». Но книга Грановского интересна выходом из узкого коридорчика символизма на простор других направлений. В то же время, наличие такого опыта у автора даёт стихам книги интересную глубину и дополнительную многозначность. Замечу, что способность поэтов видеть то, чего не видят другие или видеть иначе и, может быть, даже некое, им присущее, визионерство (не путать с шизофренией) свойственны всем значительным поэтам, и символизм тут ни при чём. Известно, что научить поэтически видеть мир невозможно, но можно научиться выражать своё поэтическое сознание в словах, и у Грановского это неплохо получается, пишет он уверенно, искренно и страстно.
  Уже в первой части книги можно обнаружить большое разнообразие тем. Одна из наиболее заметных – ностальгия, воспоминания о невозвратном прошлом, детстве, юности. Эта тема пронзительно звучит, например, в стихе «Возвращение». ЛГ возвращается в город детства и никого не находит: «Где мой мир? Где все те, с кем я рос?/ В паутине души засыхает вопрос.» Такие же чувства есть в стихах «На смерть Т. И.», «История барка «Товарищ» и некоторых из других разделов.
  Стихов, традиционно называемых «любовной лирикой», в книге немного. Грановский пишет об этом нежно и целомудренно:
                Во тьме ночных хитросплетений
                Твоя ладонь мою нашла.
                И удивлённое касанье
                Теплом прошло по сентябрю.
                Сквозь еле слышное шептанье
                Мне вдруг почудилось – люблю! (с. 21)
 Запоминается бытовая зарисовка «На птичьем рынке», выписанная, в лучших традициях реализма, сочно, ярко, свежо и своеобразно:
                Не задохнёшься от тоски:
                Где рыбы, там и хомяки!
                Скалярии вовсю глазеют
                На обезьян и ротозеев. (с. 41)
  Есть в этом разделе стихи о приключениях ЛГ в нетрезвом виде: «Конкуренция», «В застенках отдела охраны» «Будь благословенным, потухший в метро», «По следам забоя». В последнем нет ни слова о «забое», а есть о запое. ( Но мы читали Александра Блока и знаем, что у поэта запой не то, что у прочих.) Это произведение начинается так: «Мы шли по шпалам в Приозёрск./ Что значило – в Дамаск» (с. 34). Тут я позволю себе сделать отступление. Выражение «Путь в Дамаск» достаточно многозначно и  рождает сразу букет ассоциаций. Возможно, не все знают его первоначальное значение. Из книги «Деяния святых апостолов» известно, что с воинствующим фарисеем Савлом, который шёл в Дамаск с нехорошими намерениями относительно тамошних христиан, случилось необычайное происшествие, он услышал неведомый голос с неба, так поразивший его, что он после этого крестился, превратился чудесным образом в апостола Павла, стал активно  проповедывать христианство и христианскую любовь, говорил, что любые знания и деяния не оживлённые любовью– мертвы. А в более широком значении выражение «Путь в Дамаск» означает некий резкий и непредсказуемый поворот судьбы. Среди русских литераторов Серебряного Века это выражение стало трактоваться несколько иначе после одноимённого рассказа Фёдора Сологуба, в котором повествуется о некрасивой девушке, которая по совету врача озаботилась поисками любовника. У Валерия Брюсова в стихотворении «В Дамаск есть такие строки:
                Губы мои приближаются
                К твоим губам,
                Таинства снова свершаются
                И мир как храм.
                < …………………………>
                Водоворотом мы схвачены
                Последних ласк.
                Вот он, от века назначенный,
                Наш путь в Дамаск!*
А в современной реальности, в связи с трагическими событиями в Сирии, выражение «Путь в Дамаск» прибрело ещё один, уже не религиозный и не поэтический, а политический смысл. В том же в стихе упоминается «брат Онфим». Благодаря Интернету  я выяснила, что Онфим – имя новгородского мальчика тринадцатого века, исписанные рукой которого берестяные грамоты были найдены при археологических раскопках.               
  Наиболее понравившееся стихотворение из этого раздела приведу полностью:
                Сказали, что возможна стужа,
                Что иней поглощает души,
                Что старой ведьмой на метле
                Циклон несётся в феврале.
                Настаиваю – на тепле!
                Хочу весной бродить по уши
                В грязи, и прыгать через лужи,
                Играть словами, как Пеле               
                Мячом. Бывать навеселе,
                Настаиваю на тепле!
               
                Я воплощаю своенравно
                Теорию сермяжной правды –
                Ничто не вечно на земле.
                Окоченевший сыч в дупле,
                Настаиваю на тепле
                Настойку слова из кореньев,
                Из запятых, местоимений,
                Летальной мухой на стекле
                Ползу в заиндевелом зле.
                Настаиваю на тепле! (с. 43)
Этот стих привлекает жизнелюбием, энергией, неожиданными образами.
  Обещанная в начале раздела, рефлексия необычно, в виде сказочной метафоры, отражена в стихе «Если вдаль зовёт дорога»: ЛГ превращается в фантастического всадника, скачущего на поединок, как оказывается, с самим собой.
   Душевный разлад, стремление вырваться из «паутины обстоятельств» сохранить «хрустальную бабочку» души отражён в стихе, завершающем раздел:
                Когда решается судьба,
                Когда всклокоченные тени
                Всепоедающих сомнений
                Выходят драться за себя,… (с. 48)
  Раздел «Знаки Земли» более однороден по темам, в основном, это взгляд горожанина на природу. Это не стихи «деревенщика» или «дачника», а именно горожанина, для которого поездка за город – праздник. А для поэта ещё и чтение «тайнописи земли», постижение её тайных зашифрованных посланий. Так описание природы становится отражением процесса творчества, например, в стихе «Во дворе»:
                Мне показалось, что плывёт
                Прозрачное стихотворенье.
                Страницей выгнут небосвод.
                Снег – буквы, звёзды – ударенья.
                И в невесомости висит,
                Вращаясь, найденное слово. (с. 50)
То же можно сказать о стихах «Снег», «Раковина», «Кассиопея», «Флора и фауна», где «Комары и водомерки / Буквами легли».               
  Автор по-детски удивляется самым простым явлениям природы своеобразно их интерпретирует и даже совершает открытия, например, в стихе «Кленовый лист»:
                Загорелся! Проступают
                Жилы веточек внутри,
                Словно кровь существ играет
                Допотопнейшей поры. (с56)
В стихотворении «Ветер», давшем название сборнику, ветер – воплощение свободы, безграничной, но слепой:
                В зной и холод, днём и ночью,
                Ветер дует, где захочет,
                Осязает наши лица.
                Как ослепшему влюбиться?
                Пыль накручивая, мчится,
                Недовоплощённый в птицу! (с. 62)
  В стихе «Себя распластав на полу» автор пишет о чуде детства. А в стихотворении «Знак любви» появляется тема избранности поэта:
                Тогда я отмечу, что кто-то,
                Надёжнейший, на сквозняках,
                На самых крутых поворотах,
                Всё держит меня на руках.
               
                Желает сказать мне о главном,
                О том, кто я есть и зачем,
                Широкие царские бармы
                Шьёт время для детских плечей.
  Есть в этом разделе и красивая пейзажная лирика. Например, в стихе без названия на странице 65 автор сумел показать зримо изменения видимого мира во время заката солнца:         
                Не описать случайный вечер,
                Упавший под ноги мои!
                Горят за горизонтом свечи,
                Плывут последние огни…
                <…………………………>
                Я растворяюсь, исчезаю,
                Увидев красные дома,
                Что как мороженое тают
                Во взгляде гибнущего дня…         
 Заканчивается этот раздел благодарностью Богу за все земные чудеса.
  Тема раздела «Русская речь» – это радость и гордость от обладания таким богатством, как русский язык, такой Родиной, как Россия, радость от жизни на родной земле. (На этом пути есть опасность переборщить с пафосом, но пафос иногда нужен, тем более, что многие современные авторы всячески стараются его избегать. Грановский, по моему мнению, не переборщил.) Стихотворение «На главном языке» полно удивления, восхищения и благоговения перед чудом дара речи:
                На самом непонятном языке,
                Лишённом тленья, суеты и злости,
                Которым ветер плачет на погосте.
                И в грамоте эпох на лепестке,
                Слова на самом высшем языке. (с. 82)
  В этом разделе особенно ярко передано чувство  причастности ко всей истории страны, родство и эстафета поколений, например в стихе «Я тело прислонил к земле» на странице 80:               
                Я чувствую, что я один
                Из тысяч, бывших здесь, и ныне
                Я понимаю, что я – сын,
                Звено в цепи, песок в пустыне…
А на странице 85 передано чувство не только сына Родины, но и хозяина (царя) на своей земле:
                Я еду царём среди сотни царей,
                По супердержаве растущих церквей,
                По Родине ветра с пробором во ржи,
                По первому сверхгосударству души.      
Русская сказка в стихах традиционно волшебна, но трагична, «веков жернова» - беспощадны:
                По лохмотьям на замершем теле болот,
                Через грязный кисель, поглотивший восход,
                Оскорблённая женщина с тонкой свечой
                Русской жизни идёт за ночною парчой.
                <…………………………………………>
                Скоро сеча начнётся и каждый второй,
                Или брат, или друг, над землёй и водой,
                Полетит между жёлтых соцветий зарниц,
                Но уже не сорокой, а птицею птиц… (с. 87)
Заканчивается раздел светлым и фантастическим «Лучником».
  Если вслушаться в название четвёртой части книги «Западня», можно обнаружить его двусмысленность: это и ловушка и нечто западное. Тем не менее стихи этой части книги посвящены, в основном, городу Санкт-Петербургу. По некоторым стихам книги можно догадаться, что автор, очевидно, родился, провёл детство и юность, не в Северной Столице, а в других, более южных местах. Поэтому холодный Санкт-Петербург, с западноевропейской архитектурой центральных районов, представляется ему иногда западнёй. Его видение города своеобразно, он может назвать его и «трясиной» и «болотом». Но трясина, как известно, засасывает, становится родной, а Петербург – город, который настоящему поэту невозможно не полюбить. И вот уже автор, чувствует его волшебность и пишет о нём с нежностью:
                Цветок мой на треть состоит из дождей,
                В июле из матовой кожи ночей,
                Из крови канала, из нерва реки,
                Из плоти непереносимой тоски.
                <…………………………………>
                Ещё в нём содержится то вещество,
                Которым извечно вершат колдовство…(с.103)
Уже появляется сладкое слово «слякоть» и рифмуется с «плакать» с. 108.
А в другом стихе настроение меняется на безоблачно-оптимистичное, тоски нет и в помине, появляется слово «счастье»:
                Отмечая, что сам я сияю,
                Словно рупь юбилейный в руке,
                Я монетку на счастье бросаю
                И себе, и Фонтанке реке.

                И с особенной верой и жаждой
                Получается заново жить.
                Всё корабликом лёгким, бумажным
                По реке незнакомой скользить. (с. 113)
Красивы и фантастичны стихи «Наводнение» и «Свободное племя».
  Необычным в этом разделе выглядит стихотворение «Огурцы», оно удивляет прежде всего тем, что в нём нет ни слова про огурцы. Это бытовая сценка, в которой описывается разоблачение малолетнего трамвайного воришки-карманника. При этом ЛГ явно не на стороне пассажиров трамвая:
                И люди друг другу полощут мозги.
                Звериная правда в глазах.
                А у парнишки они – васильки,
                Как в древности на образах.
                <……………………………>
                Радуется свора.
                Задержали вора! (с. 111)
Это одно из тех стихов, которые  говорят о мастерстве автора, о способности быть разнообразным, уметь с небес спускаться на землю, одинаково хорошо писать о высоком, даже мистическом и о низком повседневном. Интересно, в этом произведении проявляется аристократизм ЛГ. Я имею в виду аристократизм не по происхождению, а по мировосприятию. (Я говорю аристократизм, аристократ потому, что слово интеллигентность, интеллигент слишком дискредитировано всей историей последнего времени а, особенно, продажными креаклами наших дней) Аристократизм – это предпочтение духовных ценностей материальным. Аристократ – образованный человек, с нравственным законом внутри, отдающий приоритет духовным ценностям и сам их создающий. В стихе «Огурцы» вполне аристократичный взгляд на происшествие: кошелёк – это мелко, пошло, а глаза как на иконе – возвышенно. Ситуация знакомая: «поэт и толпа». Поэт традиционно возвышается над толпой.
  Пятая часть книги называется «Нехватка главного стиха». В этой части вновь  можно обнаружить ностальгические воспоминания, грусть о невозвратном детстве, сказочного «Древнего витязя в сияющем шлеме», стих «In vino veritas», но появляется и новая тема, строки о том, что происходит страной и людьми сейчас, гражданская лирика. Думается, у неравнодушного читателя катарсис наступит, например, по прочтенни стихотворения «До металлического звона» или «Казнь», где в описании казни Пугачёва начинает вдруг пронзительно-современно звучать тема трагичности русской судьбы:
                … От разворота колеса.
                И долго это колесо
                Тереться будет о песок.
                Из душ, голов, ступней и рук
                Потомственных господ и слуг.
                Ведь каждый нехотя умылся
                Кровинушкой цареубийства,
                За все Ивановы грехи,
                За европейство от сохи…(с.136)
Неординарен стих «Квартал №2» о кладбище безымянных могил. В стихе «Диссидент» слышится разочарование в определённом типе людей, пресловутых бойцов «за нашу и вашу». Поиски утешения в храме у иконы отражены в стихе «Твой взгляд суровый и печальный».
  Наверное, наиболее гражданственное и патриотичное стихотворение в книге - «Дом Павлова». Автор вспоминает подвиг сержанта Павлова во время Сталинградской Битвы и проецирует его в наступившее капиталистическое настоящее. «Он оборону держит за всех нас за самым главным распоследним домом». ЛГ, вспоминая прошлое, задумывается о том, как спасти страну сейчас, когда враг неочевиден, когда битва ведётся так называемой «мягкой силой, и противник может выглядеть даже привлекательно:               
                Так раздувай Немцов скорей пожар,
                За это право, право человека
                Употреблять продукт, за светлый дар
                Блудить и жрать до окончанья века!

                И пусть с тобою Кондолиза Прайс,
                Накрашенная Хилари, блин, Клинтон.
                Ты русских не возьмёшь, а твой лабаз
                Подёрнется в прицеле лабиринтом! (с. 169)
Это стихотворение яркое, энергичное, но перечисление в стихах имён политиков жёстко  привязывает его к определённому времени, что напоминает газету.
  В этот раздел вошли три поэмы «Объекты игры», «23 сентября» и «Фигуристка». Первой из них предпослана в качестве  эпиграфа пророческая надпись на стене стене царя Валтасара «Мене, Текел, Перес», о волшебном появлении которой повествуется в Ветхом Завете. В поэме иносказательно, в виде сказки повествуется о жизни нашей страны во время президентства Бориса Ельцина. Пожалуй, цитатой из этой поэмы можно определить основное послание, страсть, пафос всей книги:
                Терплю духовные мытарства,
                А не страдаю по рублю,
                И презираю государство,
                Но сильно Родину люблю. (с.180)
(Думаю, третья строчка обусловлена состоянием государства в конкретный момент написания этих строк, и не является неколебимой.)
 Во второй поэме рассказано о встрече со старым другом, актёром и об актёрской судьбе. В поэме «Фигуристка» - гордость за победы наших спортсменов.
  Заключительный раздел «Знамя Востока» открывается стихом «Дар», который хочется петь. В нём снова появляется тема избранности поэта:             
                Мне право странное дано –
                Нести себя как флаг,
                И пить старинное вино
                Из потускневших фляг.
                <………………………>
                Но серебром к ногам упасть
                Идущего за мной!
                Дар свой отдать ему во власть.
                Он подберёт весной. (с. 193)
Привлекает яркое, динамичное стихотворение «Монгол Шуудан», навеянное красочными картинками на марках:
                В красных одеждах, в бескрайних степях,
                В густых азиатских рассветах,
                Несутся монголы на белых конях
                В блистающих шёлковых лентах…(с. 217)
В этом разделе есть уважительное удивление перед культурой, религией, философией Востока, есть стихи о кришнаизме, об  отказе от насилия, об изображении Будды: «В этом Восток, что нет повода плакать./ В принципе, нет даже зла»; есть притча, сказка и басня. Но это, скорее, стихи туриста, поверхностный взгляд, привлечённый экзотикой, стихи далёкие от нашей жизни, поэтому не особо впечатляют.
  Заканчивается раздел мечтательно-фантастическими стихами: «В моём государстве сверкает земля» и «Гиперборея».
Гиперборея – страна вечного счастья, упомянутая ещё в древнегреческой мифологии, расположенная, по легенде, где-то далеко на севере, в долине среди ледяных гор:
                Там птицы чудесные песни поют,
                Там шепчут дубравы.
                Слова, воплощаемой в дело мечты,
                Премудрые фразы
                Текут и текут, как весною ручьи
                Во сны и рассказы…(с 221)
Но подобные утопии, слишком оторванные от реальности, отдают откровенной маниловщиной и, по причине своей несбыточности, не утешают. Но, отдаю должное автору, написано красиво и вдохновенно.
  Итак, я прочла книгу, проследила за чувствами, переживаниями и приключениями ЛГ (возможно, самого автора) реальными и вымышленными, за выступлениями его в самых разных ролях, от мальчика из южного города до былинного витязя. Ещё скажу несколько слов о метафорах. Почему так радуют необычные метафоры? Почему я пришла в восторг, когда, например, прочла у Маяковского: «а сквозь меня на лунном сельде скакала крашеная буква»*? На этот вопрос у меня ответа нет, как нет простого ответа на вопрос: почему мы вообще любим поэзию, стихи, зеркало ли они души, лаборатория речи, или попытка гармонизировать мир, показать его красоту? Это очень обширная тема для специальных исследований, а я хочу только сказать, что  в книге Грановского «Ветер», много интересных метафор и привести несколько ярких и запомнившихся:
                В этой деревне звёзды
                Висят, словно бы рыбаки
                Тысячей кинули   блёсны
                В воды огромной реки. (с. 67)
                И ляжет в Атлантиду мозга
                Венцом оград,
                Медузами заплывший космос –
                Мой Летний сад…(с.93)      
                Из тугого мешка с облаками,
                Кинул месяц копейку звезды…(с. 143)
Есть в книге стихи – развёрнутые метафоры, например, стих «В моих глазах ты девочка на шаре»:
                …Хочу идти с тобою по орбитам
                Как скарабей, ведя перед собой
                Свою любовь, бежавшую от быта,
                Вращая и вращая шарик свой. (с. 33)
Развёрнутые метафоры можно обнаружить также в стихах: «Флора и фауна», «Метаморфоза», «Паук, соткавший паутину», и других.
   Удивляет, что кроме автора текстов и предисловия в книге не найти ни одной фамилии людей, работавших для её создания: ни редактора, ни художника (книга изящно украшена небольшими картинками-заставками), ни верстальщика. Случайно я узнала, что вёрсткой и оформлением занимались Максим Швец и Марина Ясыченко. Благодарю их за качественную работу. Книгу приятно взять в руки и полистать.
    Но, конечно, идеала достичь невозможно. Имеются в книге и недочёты. Подозреваю отсутствие профессионального редактора. Поэтому кое-где встречаются ударения в словах не совпадающие со стихотворным размером, нелогично расставленные знаки препинания, банальные рифмы: человек – век, любовь – вновь – кровь. В книгу помещены в небольшом количестве такие формы, как одностишия, двустишия, трёхстишия, четверостишия. Не все из них кажутся удачными и необходимыми в книге, например, одностишия: «Мохнат махараджа», «Небо – это не бабло», «Бабы вам – не баобабы», как и четверостишие  «Юбилей», смысл которого тёмен для непосвящённых. Впрочем, эти незначительные недостатки не могут испортить впечатления от основной массы отличных текстов.
  Я, конечно, в своём небольшом сочинении не смогла осветить всё содержание книги, разобрать каждое стихотворение отдельно. Она ждёт новых заинтересованных и увлечённых читателей, чтобы раскрыть им свои тайны.   
  Стихи Максима Грановского привлекают поэзией высоких чувств и мыслей,
широким охватом тем от бытовых зарисовок до метафорически зашифрованных видений, яркими образами, энергией жизнелюбия и патриотизмом. Нужно отметить также его мастерское владение техникой версификации, хороший вкус и обширную эрудицию. Творческий метод автора, опирающийся на достижения поэтов прошлого, можно назвать романтическим реализмом.

Примечания:
• «СТИХОТВОРЕНИЯ Владимира Соловьёва» С.-Петербург 1900
• Александр Блок «Собрание сочинений т. Первый» Москва-Ленинград 1960
• Валерий Брюсов «Urdi et orbi» Стихи 1900-1903 г. К-во «Скорпион»
• «Владимир Маяковский «Собрание сочинений т. Первый» Москва 1955
      

Декабрь 2016 год   Светлана Хромичева