Снежинка

 .                Убегал от страха, а догнал свою любовь.
                « И все-таки она вертится».
                Дж. Бруно.
   Эта, воистину судьбоносная для меня история, произошла, в ставшие уже далекими, я бы сказал классические, семидесятые. И главным действующим лицом, разумеется, являюсь я и, но об этом позже.
  В те годы, я – это молодой человек, а проще сказать мальчик, как меня тогда называли тетушки,бабушки и дяди в общественном транспорте. В действительности
 так оно и было, ведь и в пятнадцать, и в шестнадцать лет, мы все же еще дети. И хотя, в те времена, взрослеть мы не спешили, однако лет  c четыр-надцати, почему-то, непременно хотелось побыстрее вырасти, стать независимым и, наконец, всесторонне познать: что же это такое – девушка, женщина, любовь. Конечно, у каждого из нас, мальчишек, к пятнадцати годам уже был свой определенный багаж влюбленности, куда входили детсадовские симпатии, первые школьные, вторые и третьи любови.
Все они по понятным причинам вспыхивали в свое время и благополучно угасали; и только единицы дружили едва ли не с ясельного периода по десятый класс. Но лично у меня, уже второй год, был на удивление бесчувственный период в жизни, что и вызывало изредка приступы некоторой  хандры.
   Был канун старого-нового года, суббота. Я, десятикласник, в меланхоличном одиночестве, блуждаю по вечернему, сибирскому городу Томску. Отгремели новогодние куранты, люди успешно отпраздновали вступление в новый  197.. год; с экранов черно-белых телевизоров, как и положено, отрапортовано об успехах в построении  социализма; трудовая пятилетка полным ходом форсирует пространство и время. Все массовые новогодние мероприятия уже закончились, да и школьные каникулы прошли, но праздничное настроение все еще витает в воздухе. Эта чудесная атмосфера очень хорошо передана в любимых народом фильмах, таких как «Ирония судьбы» и «Зигзаг удачи», а ведь действительно так оно и было….
 Иду я мимо светящихся витрин магазинов, разрисованных снеговиками и дедами морозами, ловлю ресницами крупные снежинки, невесомо падающие из глубины небес, мелькают прохожие…Многие из них сегодня по второму разу встретят новый год и проводят старый; их лица сияют в предвкушении продолжения праздника. Из   окон на первом этаже доносится детская песенка: «Маленькой елочке холодно зимой, из лесу елочку взяли мы домой…», машинально я тоже начинаю напевать добрый мотивчик. Вдруг, навстречу мне, из темной подворотни, выбегает мужчина в костюме деда мороза и устремляется вдоль по улице. Следом за ним появляется снегурочка с полупустым красным мешком для подарков, она кричит деду морозу: «Коля, куда ты? Погоди!» – на что Коля в сердцах, отплевываясь от густой, накладной бороды отвечает: « К елкам-палкам, в лес густой, буду снова холостой!».  «Ты не правильно все понял!» - визжит в ответ снегурочка, но дед мороз продолжает бегство и снегурка ойкая, устремляется за ним. Но это еще не все, появляется пьяненький снеговик в костюме мужчины или наоборот, нетрезвый мужчина в костюме снеговика, понять трудно так, как костюм его весьма своеобразный. Так вот этот снеговик орет на всю улицу: «Николай! Так не-не-неправильно! А она правильно говорит, а ты не правильно  понял! Понял?!». «Когда разберитесь, что правильно, а что неправильно, меня позовете!» -- отвечает Коля и скрывается за углом; снеговик, пыхтя, путаясь в костюме, пускается в погоню. «Не иначе любовь…» - думаю я и продолжаю свой путь.       
   Выхожу на площадь. С одной ее стороны стоит огромная ель, украшенная мигающими цветными лампочками, с другой памятник В.И.Ленину»; сам «Ильич», как и положено, в компании живых, голубых елей. Но эти - суровые, без украшений, словно стражи порядка в серых мундирах. Со стороны новогодней ели доносится детский смех, шум-гам. Там большая деревянная горка, картонные теремки, качели. Ребятня веселится, а сними и взрослые. Вновь слышна песенка про елочку и как ей холодно зимой. Я прохожу мимо памятника Ленину и замечаю трех ребятишек, лет пяти-шести, а недалеко в сторонке стоят три мамаши с санками. Детишки, взявшись за руки, бродят между голубых елей и   выразительно поют: «В лесу родилась елочка, в лесу она росла, зимой и летом стройная  зеленая была…». Вот они подходят к памятнику вождю мирового пролетариата, останавливаются и замолкают. Задрав головы, смотрят на монумент, а потом один из детишек говорит: «И дедушке Ленину споем», -- остальные согласно кивают головами, и ребятня начинает петь заново. Этот эпизод вызывает у меня улыбку, но на душе грустно и одиноко. Я пересекаю площадь и иду к трамвайной остановке. Возле ели, светящейся разноцветными огнями, стоят пеньки различной формы, вокруг них бегают дети, а один малыш, самый маленький, еще младше тех, идеологически подкованных, что пели песенку «Ильичу», переползает с пенька на пенек и бормочет: «Пойду в лесок и на пенек я сяду попой… ам блинок!», и так на каждом. От этой смешной фразы становится чуточку веселее, решаю заехать к другу и провести у него остаток вечера.
  Трамвай трогается от остановки. Я смотрю на залитую золотым светом уличных фонарей, площадь, сквозь оттаявшее пятнышко на оконном стекле. Народ гуляет, завтра воскресенье. Вагон стучит колесами, пассажиров мало, кондукторша клюет носом на своем сиденье. Внезапно раздается пьяненький голосок – это мелкий мужичонка очнулся на одном из передних сидений и запел, и тоже про елочку, которой по-прежнему холодно. Через остановку он выходит, без посторонней помощи, и воодушевленно продолжает петь на улице. Тут мне приходит на ум, что тема елочки, леса и их производных, в этот вечер, назойливо теребит мой слух. Я вспоминаю последовательно все события последнего часа и насчитываю,
что всего семь раз елочка и лес, зазывали меня в свои  сети…. Знаковое число. Однако пока я предавался размышлениям, то не заметил, как проехал свою остановку, в вагоне осталось всего два человека, я и кондуктор. А вот и конечная остановка, южная окраина города. Прямо отсюда начинается лес, это одно из излюбленных мест горожан для зимнего отдыха: множество лыжных трас, горки, рядом река Томь, скованная панцирем льда.
  Мысль моя еще не до конца оформилась, но я уже вышел из трамвая и направился в сторону березовой рощи, своего рода лесной прихожей. По пути я понимаю, что мне необходимо добить свое одиночество, оказавшись с ним один на один, в глухом лесу. Время еще детское, всего восемь часов и я успею к десяти вернуться домой. Поброжу в глуши, в тиши, и назад.
  Иду. Снег весело скрипит под ногами, мороз не сильный, не больше пятнадцати градусов. Ополовиненная Луна играет в прятки с облаками, несущимися по звездному небу; березы, призрачными, стройными тенями, мелькают нескончаемыми рядами; шум города становится все тише, его огни теряются за лесным частоколом. Вот белоствольные красавицы миновали, это значит, что я прошел с километр, появились стройняшки сосны. Иду по утоптанной дорожке, рядом еле виднеется лыжная полоса. Завтра масса народа заполнит пространство леса, облепит горки. К птичьему гаму добавится людской говор, детские крики, задор и смех, лай домашних питомцев,обязательных спутников лесных прогулок.  Кто-то сломает лыжу,  погнет санки, кто-то умудрится отморозить щеки, но в целом все будут довольны. Но это будет завтра, а сейчас я здесь один, пройду еще немного и поверну назад. Впереди замечаю грубо сколоченную скамейку под соснами, подхожу к ней, смахиваю снег, сажусь.
Вспоминаю стишок про блинок. Да перекусить было бы не плохо; зачерпываю горсть снега и пробую на вкус. Вспоминается далекое детство, как меня ругала мама, когда я ел снег … Тишина, только где-то  вдалеке идет скорый поезд. Луна по-прежнему льет неровный свет, силуэты деревьев то резко проявляются, то пропадают. В голову лезут дурацкие мысли об одиночестве, невезухе…. Упиваюсь своей тоской, сентименталю. Вдруг поднимаю взор к небу, вижу в разрывах туч озорные звезды и кричу: «Дед мороз! Если ты есть! Пошли мне ее … эту любовь!». Мой вопль отдается звонким коротким эхом, я замираю, а через несколько секунд, как дурочек закатываюсь со смеху. Становится легче, даже появляется уверенность, в чем-то. Сижу дальше, прислушиваюсь, приглядываюсь. Ни чего, ни кого. Кроме деревьев, меня никто не слышал, но почему тогда возникает странное чувство, что на меня смотрят? Шарю глазами по темноте в тревожной надежде, на что, не знаю. Видимо само одиночество смотрит на меня из темноты. Становится жутковато, чувствую себя неуютно. Еще секунда и на меня, сверху, обрушивается удар. Подскакиваю от испуга и бросаюсь, через сугробы, обратно в город. Уже выскочив на утоптанную дорожку, понимаю, что приютил  на голову пласт снега с сосны…. Но ведь кто-то его стронул, или что-то...?
Кровь стучит в висках, бегу дальше не оглядываясь, уже видна березовая роща, мелькает свет фонарей. Вдруг прямо передо мной, метрах в двадцати, ствол одной из берез расщепляется на две части и меньшая часть начинает удаляться.  Выброс адреналина дает о себе знать и сердце гулко стучит в грудную клетку…. Сбавив ход, я понимаю, что впереди ойкая и ахая бежит человек, это женщина, точнее девушка. Чуть отстав, тем не менее, бегу за ней. Она тоже чем-то напугана; я оглядываюсь по сторонам, но кроме смутных силуэтов берез ничего не вижу…. Тут до меня доходит, что испугалась она меня. Но вот рощица редеет и мы, один за другим, выскакиваем к дороге и… несемся дальше. На остановку подходит трамвай. Уже недалеко от остановки я догоняю девушку, она поскальзывается и начинает падать, я ее подхватываю, не даю  упасть, но шлепаюсь сам.
Она неуверенно бежит дальше, к трамваю, но останавливается и оборачивается ко мне…. В свете фонарей, в белом пальто и пушистой белой шапке,  она похожа на сказочную снегурочку. «Бегите, бегите, - говорю я, подымаясь, - трамвай держите, я все равно Вас догоню».  Через несколько секунд мы, раскраснев-шиеся,  сидим в теплом вагоне, бросаем, друг на друга, смущенные взгляды и улыбаемся во все тридцать два зуба…
  Вот так, убегая от страха, я догнал свою любовь.

P.S. В березовую рощу, Снежана приходила по той же причине, что и я.  Значит, Дед Мороз, все-таки, существует…