Жизнь

               

                1

    Александр Семенович Копайгородский был родом с бедной многодетной семьи, и поэтому каждый год уезжал в Крым на заработки. Так делали многие безземельные крестьяне той поры. Там он и встретился со своей будущей женой, Евдокией Степановной Кравченко. Каково же было удивление молодых людей, когда они, познакомившись поближе, узнали, что родились, выросли и жили в деревнях, расположенных всего лишь по обе стороны сельскохозяйственных угодий одного помещика. У них даже было несколько человек общих знакомых, и по праздникам они ходили в одну и ту же церковь, но их жизненные пути, по странному стечению обстоятельств, нигде не пересекались. 
    Дуся, как и ее будущий муж, тоже приезжала на полуостров на временные работы, где трудилась поварихой на крупных помещичьих хозяйствах. В дальнюю дорогу тогда решались отправляться многие молодые девушки. Становиться путешественницами их заставляла нужда. «Надо же: забраться за тысячу километров от дома, чтоб встретить и влюбиться там в свою землячку! - не раз потом искренне удивлялся Саша. – Не иначе, как судьба людей пишется не на земле, а на небесах».
    Жизнь молодоженов была не сладкой. Вскоре, после их женитьбы, в огромной Российской империи начались смутные времена. Одна за другой прошли две революции, затем последовали немецкая оккупация и жестокая кровопролитная гражданская война, закончившаяся возникновением нового, невиданного до тех пор, государства с необычным названием – Союз Советских Социалистических Республик. Раньше люди знали только империи, королевства и царства, а тут, вдруг, появляется какой-то союз, каких-то социалистических (слово такое загадочное) стран!
    В этом круговороте, крайне суровых для граждан страны, событий семье Копайгородских удалось выжить. Но всех ближайших родственников они лишились. Кто-то умер своей естественной смертью, кто-то погиб, а кто-то куда-то уехал. В то время страну покидали многие люди в поисках лучшей доли. И еще, - Александр и Евдокия остались без дома. Он рассыпался от попадания в него, не известно чьего, снаряда. В смутное время буйствовало много противоборствующих сил, сражавшихся «за светлое будущее народа», и все они снарядов не жалели. Поэтому несколько лет молодые люди теснились в небольшой землянке, выкопанной возле руин сгоревшего жилья. Там было тепло, но сыро, особенно весной и осенью.
    Лихолетье оставило по себе не только одни плохие воспоминания в Копайгородских, а и одарило их тремя гектарами, бывшей помещичьей, земли. Александр много работал и на, доставшихся ему после революций, угодьях, и на строительстве собственного дома. Приходилось тяжело, но муж и жена не роптали – они трудились на себя, и считали, взвалившиеся на них, трудности временным явлением. И, действительно, жизнь понемногу налаживалась, и это порождало в молодоженов радужные мысли. Часто, уставшие, сидя вдвоем на краю поля в тени, одиноко растущего, дерева, они любовались морем колосков. И такое блаженство наполняло их тела, что не хотелось шевелиться, и появлялось непреоборимее желание смотреть и смотреть на чудесные волны верхушек растений. Это была приятная, сладкая утомленность, совсем не похожая на ту, которую они испытывали на чужих плантациях в Крыму. В такие тихие минуты хотелось строить планы на будущее и немного помечтать о чем-нибудь хорошем. «Оказывается, чтоб чувствовать себя полноценным человеком на земле, - думал тогда Александр, - нужно всего-то небольшое свое хозяйство и любящую тебя женщину».
    Мало кто поверит, но хлеборобы «знали в лицо» многие стебли пшеницы, растущие у дороги. Одни с них были чуть выше ростом «своих соседей», другие - более согнуты, третьи – кустились. И все они, кивками головок, каждый день радостно встречали своих хозяев. А когда случайный прохожий, от безделья, ломал или вырывал с корнями, «знакомые», влюбленному в свое поле Копайгородскому, растения, он тяжело вздыхал и тихо произносил:
    - Еще одно зернышко не дозрело до своего потомства.   
    Только не долго Саша и Дуся радовались маленьким и большим успехам на собственной ниве. Страна, с, пугающей крестьян, решительностью взялась за коллективизацию. Александр не стал противиться  большевистским реформам в деревне, как это делали некоторые его односельчане. И не потому, что был сторонником новых веяний в сельском хозяйстве. Просто новый землевладелец хорошо усвоил неотвратимость процессов, творимых коммунистами. Государство вообще и советское - в частности, он мысленно представлял себе в виде огромного зада, висящего у всех над головой. От него исходят одни только неприятные запахи, от которых негде спрятаться, и некому на них пожаловаться. И каждого, кто не хвалит, и не целует каждый божий день этого безжалостного монстра, в которого нет ни души, ни сердца, он беспощадно уничтожает своим ядовитым зловонием. И не просто уничтожает, а еще и заставляет других, подвластных ему людей, бурно восхвалять свое преступление.
    Когда разразился голод тридцать третьего года, непонятно почему развязанный руководством государства (а точнее сказать, придуманным, и воплощенным в жизнь одним человеком – «вождем всего трудового народа»)  на некоторых территориях страны, в Копайгородских было трое детей: старший сын Ваня, его братик Сережа и сестричка Лиза. Что интересно: мальчики, как и их отец в детстве, росли очень послушными и спокойными детьми, а девочка оказалась чертенком в юбке. Она могла вырвать с рук братьев их еду, взобраться на самое высокое дерево в деревне, залезть в чужой огород, подраться с соседскими мальчишками и намеренно причинить какой-нибудь вред, рядом стоящему человеку, хоть дома, хоть на улице. При этом шкодница делала невинные глаза и вид послушного ребенка, всецело внимающего словам взрослых дядь и теть, и готовая тут же выполнить любое их указание. 
    - И в кого она только такая уродилась? – не раз пожимал плечами Александр. – И мать ее - женщина спокойная и не вредная, и все дедушки и бабушки были тихими людьми. И сглазить ребенка вроде некому – соседи вокруг доброжелательный народ, а ведем и ворожей в округе нет.
    Голод не должен был коснуться семьи Копайгородских. В них хранилась в одной из комнат огромная бочка с зерном. Но однажды ночью, когда Саша был на работе, (он числился сторожем на ферме), в дом, разобрав соломенную крышу, влезли воры, и забрали все продовольственные запасы, какие там только были. Дуся в прорезь двери спальной комнаты видела злодеев. И главаря их узнала: это был Федька Беликов, мужчина с дальнего конца деревни. Но шума она не поднимала, и попыток помешать недобрым людям грабить свое добро, не предпринимала. Женщина боялась как за свою, так и за детские жизни. Жулики точно бы не пощадили свидетелей их преступления. А сообщить мужу о «хозяйствовании» в их доме чужих людей она не могла.
    В семье Копайгородских существовало предание, что много лет спустя Александр отомстил Федору за все то горе, что он причинил ему. Как будто, однажды, Беликов провалился в прорубь местного озера и единственным свидетелем этого события оказался Саша. И вместо того, чтоб спасти односельчанина, взывавшего о помощи, он ударил палкой по его рукам, судорожно хватавшим лед сверху воды. При этом он словно бы сказал: «Вот тебе за смерть моих сыновей!».
    Только, это, скорей всего, семейная легенда. Обладая огромным ростом и недюжинной силой, Александр Копайгородский был верующим, не злопамятным, добрым и очень спокойным по натуре человеком. Федька Беликов, в самом деле, утонул зимой в проруби местного озера. Его бездыханное тело обнаружили местные мальчишки, когда катались там на льду. Но, тогда, по-видимому, над ним состоялся праведный суд небес, а не месть односельчанина. А вообще-то…кто его знает? Бывает, что и верующие, спокойные люди теряют над собой контроль.
    Младший сын, Сережа, умер на руках родителей. Его организм не справился с постоянным недоеданием, и молча, без просьб и жалоб, угас, как пламя лампы с окончанием горючего материала. Таких смертей в то время было много, и счету им никто не вел.
    Где и как погиб старший сын, Ваня? – родители не знали. Однажды он пошел в районный центр за какой-то покупкой, и домой не вернулся. Александр и Евдокия долго потом его искали. Они дважды внимательно осмотрели всю дорогу следования их сына в город, и трупа мальчика не нашли. В поисках Вани принимала участие и Лиза. Для нее старший брат служил образцом силы, доброты и мужества. Она была очень привязана к нему, и не могла внутренне смириться с его исчезновением.
    Милиция, на все обращения к ней Копайгородских, только руками разводила. Всякие страшные мысли лезли в головы родителей, пропавшего юноши. И, однажды Дусе приснился со:. как будто ее первенец появился в дверях дома, но внутрь не зашел. Все тело его было в глубоких ранах, и с них  сочилась кровь.
    - Мама, - произнес он до боли знакомым голосом, - меня убили и съели в лесопосадке незнакомые люди. Только не плачь сама, и скажи папе, чтоб тоже не горевал. Мне сейчас хорошо. Я попал в рай, и нахожусь в окружении великомучеников и праведников. Тут всегда звучит музыка, и поют птицы. Никто ни с кем не ругается, и никто никого не обижает.
    С этими словами сын растворился в воздухе. Дуся рассказала мужу о своем сне, и они сразу же вдвоем отправились в единственную в их местности лесопосадку, занимавшую пространство между их Порохнивкой, и соседней деревней. Ужас поселился в душах отца, и матери при мысли, что их мальчика мог кто-то скушать. В тридцать третьем году в Украине наблюдались случаи каннибализма. После непродолжительных поисков Копайгородские нашли остатки большого костра, но никаких костей поблизости не обнаружили. И в Саши, и в Дуси долго потом теплилась надежда, что они когда-нибудь еще увидят своего сыночка живым и невредимым. Но с каждым годом надежда эта становилась все призрачней и призрачней. И мать, без вести пропавшего сына, начала временами причитать в разговорах с соседками , что душа в нее особенно сильно болит за Ваню. Ведь она даже не знает – похоронено ли его тело, или - нет? Косточки его прикрыты землей, или псы таскают их в оврагах? К Сереже она хоть может сходить на кладбище, и поплакать там. А брата его никто никогда не проведает и не пожалеет.
    После тяжелых тридцатых годов жизнь снова начала налаживаться, но тут разразилась война с немцами. Радио каждый день сообщало, что после упорных кровопролитных боев Советская армия оставляла очередной населенный пункт. И, наконец, завоевателей увидели и Копайгородские. Вообще-то «истинные арийцы» не должны были появиться в деревне. Порохнивка  стояла далеко от Киевской трассы, по которой они шли на восток. Но, местные партизаны взорвали один из мостов на главной в районе дороге, и поток вооруженных людей и машин, поднимая пыль столбом, хлынул мимо дома Саши и Дуси. Колхозники с окон своих домов молча наблюдали за мощной техникой и молодыми крепкими парнями, весело шагавших по их земле. Нерадостные мысли одолевали большинство из них. Кто-то думал: «Разве можно такую силищу уничтожить? Врала наша пропаганда, что Красная армия непобедима ». Кто-то размышлял: «Как теперь жизнь сложится под гнетом чужой администрации? Наверно - лучшей она уже не станет». А кто-то и радовался, что власти «коммуняк» пришел конец. Саша воспринимал войну как небесную кару за человеческие грехи. 
    Когда передовые части завоевателей ушли, в деревне остался только немецкий лазарет с врачами и несколькими вооруженными солдатами. Расположился он в бывшей школе, что была, через дорогу от дома Копайгородских. А на запад время от времени медленно двигались длинные колоны наших военнопленных. Женщины выходили на дорогу и с надеждой всматривались в изнеможенные лица бывших солдат: а, вдруг, среди них окажется их муж или кто-то с родственников. Но ни одной из жительниц Порохнивки не посчастливилось увидеть среди тысяч, утомленных долгой дорогой, мужчин знакомые лица. И это еще больше порождало тревогу в их сердцах за судьбы своих близких людей, ушедших на фронт.
    Тогда еще народ не знал, что товарищ Сталин презирает военнопленных. Глава государства считал, что его солдаты, находясь в окружении, должны умирать на поле боя, а не сдаваться на милость врага. И отказался заключать с другими странами договоры, позволяющие международным общественным организациям помогать питанием и одеждой людям, лишенным победителями, свободы. Поэтому молодых ребят, устало бредущих в толпе бесславно отвоевавшихся воинов, ждало многомесячное тяжелое – на грани выживания, существование в немецких лагерях. 
    С приходом немцев, колхоз, только в несколько видоизмененной форме, продолжал работать. Оккупанты назначили старостой одного из местных жителей, и теперь он был властью в деревне. Бывший гражданин страны Советов помогал немцам отправлять в Германию на работу молодых людей. Когда, через два года завоеватели бежали, люди хотели устроить над старостой самосуд. Но его от смерти спасли, вовремя приехавшие с районного центра, милиционеры. Потом велось недолгое предварительное следствие по выяснению совершенных им преступлений, после которого состоялся Народный суд. Он  приговорил пособника оккупантов к десяти годам каторжных работ. Судьи сохранили бывшему старосте жизнь только потому, что он не принимал участия в расстрелах соотечественников.
    Чтоб хоть как-то прожить во время оккупации, Саша брался за всякую работу. Он научился ремонтировать обувь, шить одежду, ткать на примитивном станке грубое полотно, принимался лечить скот. Приходилось ему, по просьбе односельчанок, и чинить крыши, и строить печи, и чистить дымоходы. За все это соседки  рассчитывались с ним продуктами. Александр, что было большой редкостью на то время, не пил, и за свою работу самогон не брал.

                2

    Лиза росла самолюбивым, заносчивым ребенком. Мать, как могла, старалась перевоспитывать свою кровиночку, но делала это слишком мягко: уговорами, просьбами, наставлениями и нравоучениями, что мало сказывалось на изменении характера девочки. Отец только посмеивался, наблюдая за сумасбродными поступками дочери. Он считал, что, выйдя замуж, Лиза обязательно остепенится, потому что семейная жизнь делает всех людей другими, совершенно не такими, как они были до женитьбы. Транжиры становятся бережливыми и экономными хозяевами, ленивцы превращаются в тружеников, а строптивцы перевоспитываются в послушных и ручных домашних существ. Даже пословица по этому поводу существует: «Женится – переменится». Возникла она не на голом месте.
    Училась Лиза плохо, учителя постоянно жаловались родителям на неудовлетворительную как дисциплину, так и успеваемость их дочери. Дуся, после таких жалоб преподавателей школы, обычно, придя домой, начинала, как можно ласковей, упрашивать свое непослушное чадо:
    - Доченька, снова твоя классная руководительница обижалась на тебя, что ты балуешься на уроках, дерешься с мальчишками, и приходишь на уроки с невыученными домашними заданиями. Ты же девочка, и должна вести себя всегда и везде хорошо. Дай слово, что больше такое не повторится.
    «Хорошо, мама, такое больше не повторится» - охотно давала обещание дочь, и тут же забывала о нем. А потом, если на дворе было холодно, лезла на печь греться. А если стояла жаркая летняя погода, то шла к озеру загорать. Родители дочь жалели, и работой не загружали.
    После окончания школы, Лиза начала трудиться в колхозном полеводческом звене. Другого для нее занятия в деревне, на то время, не оказалось, а ехать куда-то в город в поисках иной судьбы, она не рискнула. Да, паспорта девушка, как и все крестьяне, не имела, и где-нибудь устроиться на работу, за пределами  Порохнивки, не могла. А завербоваться на шахты Донбасса или на одну из многочисленных строек в стране в нее возможность такая имелась. Но она не захотела ею воспользоваться. Девушке нравилось совершать проступки, а не рискованные поступки.
    Труд на общественном поле был для юной колхозницы не легким. Она уставала на работе, и дома вообще ничего не делала. Вечерами иногда ходила в клуб на танцы, но парня, который бы ей нравился - не было. И обычно долго она там никогда не задерживалась. Вела холостячка размеренное, не амбициозное, без далеко идущих целей существование.
    Приход завоевателей мало, что изменил в жизни Лизы. А на работу в Германию ее не забрали потому, что ее отец не отказывался делать старосте различные услуги по хозяйству.
    Немцы, жившие в здании школы, имели привычку ходить по деревне и забирать в крестьян продукты. Поэтому бывшие колхозники старались все, что могли, спрятать подальше от глаз «реквизиторов». Для своей коровы Александр вырыл в полный рост яму, и накрыл ее сверху ветками деревьев и соломой. Но животное не осознало всю серьезность своего положения и время от времени мычало. Один из воинов «непобедимого рейха» учуял жалобные звуки «затворницы» и повадился к Копайгородским за «данью». Он приносил с собой пустую литровую флягу и требовал наполнять ее до самых краев. Кроме этого, не выходя с дома, выпивал еще и полную кружку понравившегося ему пищевого продукта. Правда, нужно отметить, что при этом он никогда не забывал похвалить «гут корову», в которой очень вкусное «млеко».   
    Лиза всегда с презрением и ненавистью наблюдала за худосочным иностранцем, бесцеремонно поглощавшим вечерний надой семейной кормилицы. И, однажды, в ее голове созрел план «страшной» мести нахальному завоевателю. Она, однажды, поманила его за собой в летнюю кухню, и там закрыла снаружи на защелку, а сама удрала со двора. Когда немец понял, что над ним зло пошутили, он пришел в неистовство, начал громко что-то орать на своем языке и крушить все, что ему попадало под руку. Со страшным звоном летели стекла с маленьких окон, а за ними, не менее шумно, выскакивали во двор черепки битой посуды
    На шум прибежали Александр и Евдокия. Они выпустили затворника наружу, и, упав перед ним на колени, начали просить прощения. Но успокоить разъяренного солдата удалось не скоро. Дусе пришлось отдать ему и все сливки, взбитые недавно, и кусок сала, которое принес сосед мужу за ремонт обуви.
    Вечером того дня отец, впервые в своей жизни, разговаривал с бестолковой дочерью на повышенных тонах:
    - Ты когда-нибудь поумнеешь? Что ты добилась своим поступком? Посуду, по твоей милости, немец перебил. Мать масло и сало отдала, чтоб ублажить его. И теперь мы будем  целую неделю сухую картошку с собачьего блюдца кушать. Других у нас не осталось. И моли Бога, чтоб обиженный вояка не пришел к нам с друзьями безобразничать в отместку за причиненное ему оскорбление его солдатской чести, или чтоб не надумал забрать, все оставшиеся у нас, продукты.
    - Я хотела проучить фашиста. Пусть не зарится на чужое добро. – гневно сверкнув глазами, ответила дочь.
    - А ты не подумала, что он мог застрелить и тебя, и нас вместе с тобой. И все из-за одного необдуманного, глупого твоего поступка? – и подняв руки к потолку, продолжил. - Вы смотрите - мстительница появилась в наших краях! Красная армия может уже прекращать свои военные действия и демобилизоваться, а всех маршалов отправлять на покой, потому что Лиза Копайгородская с Порохники всех врагов закроит в сараи, и там они сдохнут от голодной смерти.
    - Доченька, не делай больше так, - встряла в разговор и мать, которая до этого сидела молча в сторонке, и только покачивала головой в знак согласия со словами мужа, - умоляю тебя - дай нам возможность умереть своей смертью. Да и за тебя мы с отцом переживаем. Что стоит немцу – убить тебя? А ты такая молодая, тебе еще жить и жить. Не губи ни себя, ни нас.
    Дочь промолчала, но по ней не было видно, что она раскаивается в своем поступке. Ее глаза сверкали гневом.
    Любитель дарового молока еще несколько раз наведывался к Копайгородским. Лиза в это время пряталась от него на чердаке. А потом, пострадавшего за жадность, немца где-то не стало. Наверно начальство доверило ему более ответственное боевое задание в другом месте, а его сослуживцы удовлетворялись служебными пайками, и не ходили по домам в поисках дополнительного питания. И крестьяне почувствовали облегчение. Жизнь продолжалась. В деревне начала работать церковь, которую до этого колхоз использовал под склад удобрений.
    Храм в Порохнивке был построен давным-давно, благодаря бурной деятельности одного подвижника веры. Этот человек отдал на богоугодное дело все свое добро, а после двадцать лет скитался по стране, и уговаривал людей пожертвовать, кто, сколько может, на возведение «святого места для общения с Небесами». Церковь, построенная усилиями самоотверженного человека правила службу до тридцатых годов, а потом Советская власть арестовала попа, и Божий храм осиротел. Со временем, колхоз приспособил его под склад. Бескомпромиссность борьбы коммунистов с религией поражала Сашу. Ведь жизнь людей от этого не становилась лучше.
    Откуда священник снова появился на «своей трудовой вахте», после того, как немцы прогнали коммунистов? – люди не знали. Ходили слухи, что батюшка удрал с мест своего заключения, а потом с далекой Сибири пешком пришел в родные края, чтоб проповедовать Святое Писание землякам. Но как он пересек линию фронта? – никто объяснить не мог. В Порохнивке наладилось тихое, мирное сосуществование захватчиков и, покоренного им, населения.
    Копайгородские, приспособились к новой жизни при чужой власти. А  болезнь жены показала им, что  в некоторых случаях, чужаки даже могут посодействовать в беде. В Дуси образовался нарыв на руке. Он очень болел, и не было куда обратиться за помощью. Женщина страдала бессонницей из-за него, а днями часто ходила по огороду возле дома и нежно, словно ребенка, колыхала руку, стараясь таким образом уменьшить свои страдания. В один с таких тягостных дней, с бывшей школы вышел немец, и громко позвал ее: «Ком сюда матка!». «Все, - мысленно распрощалась с жизнью Евдокия, - сейчас меня будут убивать в отместку за глупую выходку моей дочери». Но убегать от «убийцы» не стала. Боль от нарыва сделала смерть ей не страшной.
    Немец завел Дусю во внутрь здания, там осмотрел больную руку, намазал ее какой-то мазью, и наложил повязку. В течение получаса страдания женщины прекратились. И в последующие дни, когда она видела «своего лекаря», низко ему кланялась и говорила  «спасибо». А дома высказывала дочери и мужу свое удивление:
    - Кто б мог подумать! Оказывается, и среди фашистов попадаются хорошие люди. Дай им бог здоровья и долгой жизни.
    Обычно после таких слов Лиза фыркала и возмущалась: «Нашла, кому здоровья желать – нашим врагам!».
    Немцы начали покидать Украину через два года после своего появления на ее землях. Отступление завоевателей сопровождалось тяжелыми боями. Население Порохнивки в это время, от греха подальше, пряталось в днепровских плавнях. А когда громкая канонада выстрелов и взрывов поутихла, и люди вернулись в деревню, то на месте многих домов они увидели только пепелища. Остались без жилья и Саша с Дусей. Пришлось, как и много лет назад, снова несколько лет жить в землянке, выкопанной в огороде. 
    Война откатывалась все дальше и дальше на запад. И радио теперь регулярно сообщало об очередных населенных пунктах, которые, после упорных кровопролитных боев, освобождались от захватчиков. Подобные сообщения вселяла в души людей надежду на скорое окончание войны и налаживание нормальной жизни.
    Однажды через деревню вели (гнали – выражаясь языком крестьян), унылые ряды голодных военнопленных. Один с них, вдруг, заметил под ногами грязную морковку. Он тут же ее подхватил с земли, и начал жадно грызть. Казалось, что даже если конвоир начнет стрелять, этот человек все равно не выбросит в придорожную пыль свою немытую «добычу». Он очень-очень хотел кушать.
    - Горе побежденным. – промолвил Александр, покачивая головой. – Вожди творят историю. Они создают стратегию далеко идущих планов по захвату чужих территорий. Колдуют над тактикой разгрома врага, которых сами для себя выбирают, а простые люди давятся горькими плодами их «великих замыслов в масштабах всего земного шара» и «чуткого, гениального руководства».
    Сразу, после войны, жизнь в деревне была тяжелой. Страна лежала в развалинах, и Сталин решил за счет сельского хозяйства поднять промышленность, и отстроить города. Правительство наложило на колхозников множество налогов. Кто имел кур, тот должен был сдавать государству яйца, собственник свиньи – шкуру животного, за каждое плодовое дерево полагался взнос во всенародный бюджет два рубля, и так далее. Это притом, что денег за свою работу крестьяне не получали. За выполненную дневную норму выработки в артели им лишь начисляли «трудодни». Правда, каждое воскресение руководство колхозов предоставляло своим труженикам грузовой транспорт для  всех желающих  повезти свои продукты на базар ближайшего областного или районного центра, и продать там по рыночным ценам.
    Приобретали свой товар крестьяне с нескольких источников. В конце года, после подведения итогов работы сельскохозяйственных артелей, на, начисленные в течение года, трудодни колхозникам выдавалось определенное количество зерна. Кроме этого, каждый сельский житель владел шестьюдесятью сотками приусадебного участка. Также повсеместно имелись земли, отведенные под общие выгоны для скота, поэтому корову или козу мог держать каждый, кто хотел. И в большинстве семей наблюдался излишек молока. Были в деревнях умельцы, изготавливающие различные изделия с лозы, глины и дерева. Существовали и другие источники заработка денег. Так, например, молодые женщины шли в город на заработки.
    В то время  во всех крупных населенных пунктах доминирующее положение занимал частный сектор. Возле каждого дома имелось восемь соток огорода. Но не все горожане пылали страстью – рыться на собственной земле. И они весной нанимали крестьянок, чтоб те копались у них за окном. За трудовой день наемные труженицы получали пять рублей, не считая питания. Молодым селянкам нужно было месяцами батрачить на горожан, чтоб собрать денег на какую-нибудь обновку.
    Обогатиться продажами на рынке собственной сельскохозяйственной продукции нельзя. И поэтому крестьянский быт в послевоенный период отличался крайней убогостью. Мебели, как таковой, в домах не было. Люди обходились, доставшимися в наследство, сундуками и различными, грубо сколоченными, шкафчиками.  Многие жители деревень ходили в штанах и рубахах с домотканого полотна. Телогрейка служила им основной верхней одеждой на все случаи жизни. Выезжая за пределы родной деревни, или во время похода в церковь, все женщины носили одинаковые, безвкусно пошитые, пиджаки. То ли одно с предприятий легкой промышленности специально изготавливало их для сельской местности, то ли они стоили очень дешево? – трудно однозначно ответить на эти вопросы. Но, наверно, все-таки первый вариант более правдоподобный, потому что горожанки в таких «лапсердаках» не щеголяли.
    Обувь крестьян отличалась разнообразием. Кто-то носил чуни (склеенные с автомобильных шин глубокие емкости). Чтоб ноги в таких, с позволения сказать, изделиях для нижних конечностей не мерзли, на них наматывали тряпки или одевали латанные-перелатанные валенки. Кто-то носил солдатские ботинки. Кто-то – резиновые сапоги. Были в ходу и калоши, и лапти с лыка. Так люди спасались зимой от морозов. А летом (с ранней весны до поздней осени) они ходили босиком. Нужно сказать, что первые годы после войны, и многие горожане (особенно дети) в теплую погоду года обходились без обуви.      
    Руководство страны, конечно же, знало о бедственном положении сельского населения. И чтоб оно не разбежалось по просторам необъятной страны, его не паспортизировали. Не имея на руках документа, удостоверяющего личность, крестьянин не мог навсегда или на длительное время покинуть свою (не всегда горячо любимую), деревню.
    И людям приходилось как-то приспосабливаться к жизни. Творог и масло они делали сами. В собственных печах выпекали хлеб и хлебобулочные изделия. Лапшу нарезали с теста. Крахмал получали с картошки. Ее они терли на мелкой терке, потом, полученную массу заливали водой, отжимали ее руками, и в осадок выпадал нужный продукт. Вместо водки варили самогон. Для этого брали сахарную свеклу, парили ее в печи, потом выдавливали с нее сок. И он служил сырьем для производства вонючего спиртного напитка, после которого, между прочим, утром не болела голова. От чрезмерного потребления «буряковки» похмелье было не таким тяжелым, как от магазинной водки. Когда родители приступали к изготовлению собственного спиртного напитка, они обязательно сообщали малолетним детям: «сегодня будем варить компот». Такая дезинформация подрастающего поколения  проводилась для того, чтоб несмышленые малыши не «похвастались» перед соседями об истинном занятии своих пап или дедушек. За самогоноварение тогда грозил большой срок тюремного заключения.    Приспособились крестьяне с зерна производить и крупы на специальных ступах. Самодельная «крупорушка» состояла с бревна на конце, которого выдалбливалось углубление. Сверху, по средине, ложился круглый поперечный брус, а на него - толстая доска с шипом напротив углубления в бревне. Если человек становился на доску, и попеременным перемещением своего тела заставлял ее качаться на поперечине, тогда шип то погружался в выемку в бревне, то выходил с нее. И когда в выемку засыпалось зерно, -  шип дробил его в крупу. На таких «мини заводах» любили работать дети. Тогда они представляли себя на качелях, о которых могли только мечтать. Сельская детвора не была избалована развлечениями – в деревнях не строили парков «культуры и отдыха» с различными аттракционами. Даже Лиза с удовольствием трудилась на «производстве круп».
    Идейные враги Сталина за границей писали, что «вождь всемирного пролетариата» возродил в своей стране, давно ушедшее в прошлое, крепостное право, потому что жизнь советских колхозников мало чем отличается от жалкого прозябания крестьян под властью помещиков сто лет тому назад. Правда, граждане Советского Союза об этом не знали. Их за границу не пускали, иностранных газет они не читали, а «лживые» радиопередачи с капиталистических просторов беспощадно глушились специальным оборудованием. Уровень технического развития страны тогда позволял это делать.   
    Александр и Евдокия не переживали, что они, как и их далекие предки, закрепленные за землей не свободные граждане. Супруги уже втянулись в ту жизнь, которую, как они считали, им дал Бог. На их веку  было столько всего плохого, что отсутствие паспорта уже не воспринималось Копайгородскими как трагедия. Но Лиза возненавидела колхоз всеми фибрами своей души, словно заключенный тюрьму. И ненависть эта не покидала ее до самой смерти. 

                3

    После ухода немцев, и войск Красной армии, преследовавших неприятеля, в деревне на кратковременный постой расположилась одна из тыловых частей победителей. Какое боевое задание она выполняла? – Лиза не знала. Да, и знать не хотела. Все внимание ее было сосредоточено лишь на одном молоденьком офицере этого воинского подразделения, Грише Дубровине.
    Завязывать романтические отношения со своими односельчанами до войны девушка не стремилась. Неприязненное отношение к колхозу, каким-то образом в ее сознании распространялось и на колхозников. Подобное чувство возникло у нее самопроизвольно, а не под  влияния родителей, или в результате долгих размышлений в процессе прочтения множества книг. Для далеких от политики отца и матери все люди были одинаковыми: и сельские жители, и горожане, и рабочие, и ученые. Они только различали среди них – хороших и плохих. И никаких книг, кроме учебников, Лиза в своих руках никогда не держала. И мысли о свободе личности просветители далекого прошлого и настоящего времени навеять ей не могли. 
    В клуб, на танцы, строптивица ходила, но там обычно долго не задерживалась. Поведение  сельских ребят во время вечерних развлечений ей не нравилось. Иногда они очень грубо к ней приставали, и девушке приходилось обороняться от их, не слишком нежных, «излияний в любви». Силу в руках Лиза унаследовала от отца, и она не раз ей помогала отбиваться от настойчивых приставаний нетерпеливых в своих желаниях местных соблазнителей. По ее мнению - «селяне» были и глупыми, и неделикатными в обращении с женщинами созданиями.
    Мечтала она быть женой только городского, и желательно образованного, парня. Но, реального плана, воплощения своей мечты в жизнь, не имела. И не могла иметь, потому что жила как бог на душу положит, и все ее поступки не отличались целеустремленностью и целенаправленностью и не поддавались пониманию постороннему наблюдателю. На работе, например, которую ненавидела всеми фибрами души, она числилась хорошим, исполнительным тружеником, а дома бездельничала. Совсем не интересуясь политикой (не знала – когда в стране произошла Октябрьская революция и кто такой Троцкий), и, веря в Бога, состояла в комсомоле. В церковь с матерью и отцом не ходила, хоть соблюдала все религиозные праздники. Мечтала быть горожанкой, но с родной деревни всегда отлучалась неохотно и только в крайних случаях. Ни на заработки с подругами, ни на рынок с продуктами  в город не ездила.
    В Гришу Дубровина Лиза влюбилась с первого взгляда. Высокий, стройный, разговорчивый и с приятными манерами поведения – он словно сошел со страниц русских сказок, которые ей читала мать в далеком детстве. Все вечера и ночи до утра влюбленная колхозница проводила теперь с новым знакомым.
    - Ты привела бы своего ухажера домой, и показала его нам. – не раз говорили дочери отец с матерью.
    - Он непременно, только соберется с духом, придет к вам, чтоб попросить моей руки. – отвечала, смеясь, счастливая Лиза. – А сейчас Гриша еще стесняется показываться будущей теще. Он у меня очень застенчивый ухажер. Постарайтесь его понять – парень еще никому-никому, кроме меня, не признавался в любви. Вы б видели – как он краснел при этом.
    В украинских селах жизнь всех людей, до мельчайших подробностей, словно под огромным микроскопом, – у всех на виду. Там только то является секретом, что известно лишь одному человеку. И это при условии, что он во сне не разговаривает, и в пьяном виде умеет держать язык за зубами, что не всем дано. Поэтому, когда в Гриши появилась еще одна любовница в соседней деревне, об этом первой узнала Евдокия. И она, не теряя времени, сразу же обратилась с предостережением к своему уже взрослому, но все еще капризному ребенку:
    - Доченька, не очень доверяй своему офицеру. Люди говорят, что парень он непостоянный. У него ты не одна. И еще не известно – холостяк ли он вообще? Ты его паспорт хоть видела? Может у него и семья где-то есть?
    - Какой паспорт? Какие еще такие люди говорили? – вспылила девушка. – Я сейчас пойду к тому лжецу, морочившему тебе голову, и все глаза ему выцарапаю. Гриша любит только одну меня, и больше никого. А в другие деревни он выезжает по заданию командования. Дубровин - офицер, человек военный, и должен выполнять приказы вышестоящего начальства. Наши люди – ненавистные твари! Они завидуют нам, и поэтому хотят поссорить меня с любимым человеком. Нет у него ни жены, ни детей на родине. Это Гриша мне лично сам говорил. А такой человек, как он, врать не может. И я ему верю, в отличие от наших соседок.
    - Ты бы побеседовал с Лизой, - после разговора с дочерью, обратилась Дуся к мужу, - ведь обманет вояка нашу девочку. И будем мы с тобой, на посмешище всей деревни, нянчить байстрюка (так жители Порохнивки неодобрительно называли детей матерей-одиночек). Кто потом возьмет замуж женщину с ребенком?
    - Сейчас что бы, кто не говорил Лизе – она никого не послушает. Пришло ей время любить, и здраво мыслить она скоро уже не сможет. А появится внук или внучка, ради бога, - пусть бегает по двору, и радует нас своим щебетаньем. Выкормим. С голоду не умрет. Не страшно, что в ребенка отец окажется обманщиком. Зато нам на склоне лет забава будет. А соседям скажем, что муж Лизы героически погиб при задержании немецкого шпиона в белорусских лесах.
    - А почему именно, в белорусских лесах?
    - Там много непроходимых болот, и вражеским разведчикам есть, где спрятаться от наших чекистов.
    - Ага! Наших баб вокруг пальца не обведешь!
     - Не переживай. Сейчас никого не удивишь тем, что в ребенка нет одного с родителей. Теперь целое поколение полусырот растет. Война жестоко обошлась с мужиками – мало их выжило в страшной мясорубке, созданной политиками, помешанных на собственной славе и глобальных проблемах. Из-за них многие женщины и их дети остались один на один со своими проблемами.
    - Я тебе говорю о том, что нашего ребенка обманывают, а ты мне голову морочишь какими-то белорусскими лесами с болотами, мясорубками и глобальными проблемами. Совесть у тебя есть? Нам нужно девочку спасать!
    - Как? Приказать офицеру, чтоб он не встречался с Лизой? - я не могу. Нет у меня  генеральского звания. И заставить его быть верным до конца дней своих нашей дочери – тоже не в моих силах. Все в руках божьих.
    - И поэтому ты не хочешь поговорить с ребенком?
    - Нет, Не только поэтому. Я боюсь, что после моей беседы с ней, она может вообще уйти с дома. Ты же хорошо знаешь – какой своенравный человек наше дитя. Дуся, любовь у нее, и с этим нужно смириться.      
    - Кобель по кобелиному рассуждает! – обиделась Евдокия, и больше не выказывала мужу свое беспокойство о судьбе дочери.
    «Кобелем» Дуся называла супруга всегда, когда сердилась на него. И она считала, что он заслужил такое к себе обращение. Еще в молодости Александр однажды задержался в районном центре, и заночевал в женщины, с которой познакомился в столовой. Перед этим он много выпил водки с друзьями. В душе жены этот единственный проступок любимого человека, за все время их совместной жизни, пустил глубокие корни, и нет-нет и напоминал о себе ноющей болью.
    А Лизу беспокойство родителей о ее судьбе мало волновали. Она всецело отдалась любовным утехам, без оглядки на укоризненные взгляды старших, на пересуды соседок, на предостережения матери и здравый рассудок. И когда воинскую часть лейтенанта Дубровина передислоцировали в другой район, она пять километров сопровождала пешком его к железнодорожной станции, где должна была состояться посадка солдат в товарные вагоны, приспособленные для перевозки людей. На прощание бравый офицер крепко прижал  девушку к своей широкой груди, страстно поцеловал в губы, и, правдиво-правдиво глядя в ее широко открытые, глаза, поклялся «никогда не забывать свое единственное, ненаглядное, милое солнышко». И, пообещав регулярно писать письма, уехал.
    После отъезда Гриши, Елизавета ни единой весточки от него не получила. Парень словно в воду канул. Каждый день сельский почтальон, тетя Паша, только руками разводила, встречаясь с тоскливым взглядом девушки. Однажды Лиза отважилась написать послание-запрос на имя командира части, где служил Дубровин. В нем она просила сообщить ей: жив ли ее Гриша? Но через месяц нераспечатанный конверт корреспондентки, обеспокоенной судьбой любимого человека, возвратился назад с пометкой: «Адресат выбыл».
    А восемь месяцев спустя, после расставания с Дубровиным, Елизавета родила девочку. Ей дали имя – Надежда. Отчество, со слов матери, записали – Григорьевна, а фамилию – Копайгородская.
    Вскоре закончилась, длившаяся многие годы, кровавая  война. Отгремели победные салюты. Начали появляться в Порохнивке, уцелевшие в жестоких сражениях мужчины. Правда, кто-то без руки, кто-то без ноги, но все при орденах и медалях. А отец Нади не приехал. Умом, обманутая мужчиной, женщина понимала, что свою первую и, как ей казалось, последнюю любовь она больше никогда не увидит. Но с упрямым сердцем ничего поделать не могла - и продолжала ждать своего единственного Гришеньку всю оставшуюся жизнь, отвергая ухаживания других мужчин.   
         
                4

    Надя начала помнить себя с того дня, когда она, ее подружка Люба и соседский мальчик Петя лепили домики в куче песка, возле сарая. Потом появилась мама, и позвала ее: «иди  кушать, я кашу манную с молоком сварила». Отрываться от интересных песочных сооружений не хотелось – они нуждались в некоторой доработке. Кроме того, к ним еще нужно было провести дорогу для машины, роль которой выполнял спичечный коробок. И девочка ответила:
    - Я кушать не хочу.
    Мать подошла, больно ударила ее веточкой вишни, и прикрикнула: «А  ну, марш домой! Маленькая еще - мной командовать! Я сказала тебе идти кушать, значит, бросай все игры, и иди домой!». Девочка встала на ноги, и начала громко плакать. Неизвестно откуда, возник дедушка. Он взял внучку на руки и, по-дружески улыбаясь, начал успокаивать песочного строителя ласковыми словами. Мама принялась громко возмущаться, размахивать руками перед его лицом и топать ногами. Между взрослыми людьми завязалась перебранка, закончившаяся тем, что дедушка занес девочку в дом, и усадил за стол.
    Свою малышку Лиза держала в строгости. Наденька и любила, и боялась своего, самого близкого ей человека. Да, мать, по возможности, старалась купить девочке в магазине что-нибудь вкусненькое, одевала ее в красивые платьица, вязала на голове огромные банты. Но, в то же время могла побить ребенка за малейшее, как ей казалось, непослушание. Если, например, Лиза мыла голову девочке, то вода в тазике часто была наполовину с кровью, хлеставшей с разбитого носика. Матери все время казалось, что ее непослушное дитя неправильно держит головку, и раз за разом била ее рукой по лицу. После того, как волосы девочки были чистыми, и завязан бант, Лиза обычно прижимала дочь к себе, и, со слезами на глазах, приговаривала:
    - Вот если б ты меня слушалась, ничего б такого не было.
    А чего - «если б такого не было», и что оно - «такое» - маленький человечек так и не понимал. Лиза любила Наденьку, и без нее не представляла себе свою дальнейшую жизнь. Но, сама не зная: почему? – ее, нередко, охватывало непонятное чувство досады по отношению к своей кровиночке. Тяжело сказать: чем это было вызвано? Скорей всего обида на Гришу каким-то образом переносилась и на его дочь. Все это происходило на подсознательном уровне, и объяснению не поддавалось.
    Ребенок одновременно и любил, и боялся своей родительницы. Страх и нежность перемешивались и сливались в ее детском сердце во что-то единое при виде матери. И с годами это чувство не становилось более простым и понятным.   
    Дедушка всегда старался ограждать внучку от вспышек гнева матери. Бабушка тоже не давала девочку в обиду, но она не долго прожила. Одно время после войны, по указанию правительства, колхоз выращивал табак. И первичную обработку зрелых растений, после их срезания, в принудительном порядке, выполняли колхозники на дому. Большие охапки зловредного растения, каждую осень, возчики, без всякого предварительного предупреждения, доставляли на подводах всем людям во дворы. А они уже обрывали листья и резали стебли
    Евдокия Степановна тяжело переносила запах сырья для махорки: она от него задыхалась. Почему? Никто не знает. Местный фельдшер не мог ни  поставить диагноз, ни назначить лечение. А ехать женщине в городскую поликлинику на исследование не было смысла: там сельских жителей не принимали. Как считал Александр, его жену загнал в гроб табак. А так ли это на самом деле? – никто уже не узнает. 
    Все самые светлые воспоминания детства Нади связаны с дедушкой. Зимой он катал ее на деревянных, самодельных санках, а летом забирал с собой в плавни. В то время вдоль всего Днепра простирались огромные луга (плавни). Весной их заливали паводковые воды. Река тогда быстро выходила с берегов. Однажды две девочки-старшеклассницы пошли любоваться «буйством природы». Сначала они шли по прошлогодней траве, а потом взобрались на небольшой пригорок. В какой-то момент одна из подружек оглянулась, и увидела, что далеко вокруг них блестела вода. Возвращаясь назад, школьницы промочили ноги в холодной «ванной», и месяц после прогулки пролежали в постели с воспалением легких. 
    После того, как река снова входила в свои берега, и в плавнях подсыхал грунт, там целое лето выпасался скот всех окрестных сел. Когда туда перегоняли коров, казалось, стадам конца края не будет. И пыль неделями стояла над животными, следующими на летние пастбища.
    Копайгородский, на берегах Днепра стерег колхозных коров. Он там жил, варил себе кушать, а Надя крутилась рядом. Если деду нужно было куда-то идти, он брал за спину, прочную, заранее подготовленную, палку, и крепко удерживал ее там двумя руками. На нее проворно взбиралась внучка, обхватывала ладошками старика за шею, и так они путешествовали, довольные друг другом.
    Иногда девочка делала самостоятельные «познавательные походы в мир». Но далеко не уходила. Во время  одной из таких прогулок, на берегу ближайшего озера она наткнулась на что-то узкое, длинное и ужасное, и очень испугавшись страшной вещи, принялась громко орать. Александр Семенович бросился спасать внучку. И когда он увидел находку девочки, сначала рассмеялся, а потом начал объяснять ребенку, что это «внешняя одежда» ужа, которую змея, линяя, оставила на траве. И бояться ее не нужно.
    Гуляя с внучкой по лугу, дед рассказывал ей о птичках пролетающих мимо них, о названиях трав под ногами, и какая от них может быть польза. Научил девочку плавать, ловить рыбу на удочку, разжигать костер, варить уху и правильно предсказывать погоду на следующий день. Александр Семенович хотел, чтоб еще и внук был в его семье, но Дубровин от Лизы уехал, а других мужчин она к себе не подпускала.
    В семь лет Надя пошла в школу. Как самую маленькую ученицу в классе, ее посадили на первой парте с соседом Петей, с которым она еще совсем недавно лепила замки с песка. Мальчик и девочка дружили, но по детской наивности сообщали классной руководительнице все, что знали друг о друге. Сознание того, что такое поведение называется ябедничеством – к ним пришло только с возрастом. Как-то Петя встал посреди урока, и сообщил классной руководительнице о том, что Надя вчера лежала голая у себя во дворе и кушала яблоко. Действительно, когда дедушки и матери не было дома, девочка решила загореть везде и всюду. А чтоб никто не заметил ее за таким занятием, любительница солнечных ванн спряталась за сарай. Но, Петька, оказывается, и туда заглянул. «Ну, и что, - не осталась в долгу соседка по парте, - а он мне сказал, что вы Рудая Феська».
    Рыжая Татьяна Ивановна, в мгновение ока ставшая красной, несколько минут не знала, как ей отреагировать на слова своих учеников. Но все же смогла взять себя в руки, и спокойным назидательным тоном принялась поучать Петю, что, во-первых, людям вообще, а тем более – старшим по возрасту, по меньшей мере, не красиво давать прозвища. Во-вторых, внешние данные, кого бы то ни было, не должны становиться предметом насмешек со стороны культурного человека. А, в третьих, подглядывать за людьми, где бы они ни были, нельзя.
    Петя не мог смириться со своим «поражением», и вскоре сообщил всему классу, что Надя стерла в своей тетрадке тройку по математике, чтоб ее не увидела мама. Теперь учительница пристыдила девочку за ее плохой поступок. Но через неделю настало время торжествовать уже ей: она рассказала всем как Петина коза, роясь в сене, надела на рога пачку сигарет, спрятанную мальчиком от родителей. Это сообщение нашло отражение в виде карикатуры в школьной стенной газете.
    Начинающий курильщик, месяц спустя, в отместку за свое «громкое» разоблачение,  сообщил одноклассникам о таком поступке Нади, за который ее выгнали с пионеров.
    В Советском Союзе, после трех лет учебы, всех учеников торжественно принимали в пионеры (добровольную детскую коммунистическую организацию), и надевали на них красные галстуки перед строем одноклассников. Пополнение детской организации имени Ленина в каждой школе, по заданию своего начальства, производили учителя младших классов. Они создавали и видимость ее работы: собирали собрания и торжественные линейки. Больше юных ленинцев занять было нечем. Но пионерами стремились стать все школьники. Каждый с них не хотел быть хуже других.
    Как-то Александр Семенович собрался пойти в храм, чтоб заказать молитву за упокой своей умершей супруги. За ним увязалась и Надя. Прогулка деда и внучки в соседнее село не осталась незамеченной вездесущим Петей. И на второй день он сообщил всему классу, в присутствии Татьяны Ивановны, что его соседка ходила в церковь молиться Богу. Классной руководительнице ничего другого не оставалось сделать, как построить перед зданием школы всех пионеров, и, произнеся небольшую назидательную речь, снять с Нади красный галстук.
    Советский Союз официально считался атеистической страной. Законом вера в сверхъестественные силы не преследовалась, но ежедневно с назойливым постоянством, по радио, в газетах, в кинофильмах, во время публичных выступлений высокопоставленных лиц на многолюдных митингах и собраниях - она высмеивалась как мещанский предрассудок и мракобесие. А для интеллигентов и людей, занимающих будь какие должности в партийных или хозяйственных структурах - считалось недопустимым примиренческое отношение к религии. Повсеместно закрывались, а потом и вообще сносились церкви, синагоги и мечети. Многие люди в душе сомневались, что жизнь на земле могла возникнуть без вмешательства разумных  всемогущих сил, только говорить об этом вслух они или боялись, или стеснялись. И лишь немногие смельчаки могли заявить во всеуслышанье: «Я верю в Иисуса Христа».
    Церковь в Порохнивке разделила горькую участь многих храмов Советского Союза. Сначала она сильно пострадала во время войны. Потом в ней упражнялись в стрельбе Гриша Дубровин с друзьями. Пулями со своих пистолетов они сильно повредили росписи на стенах. Особенно досталось образу Божьей Матери – она осталась совсем без глаз. Когда последние части Красной армии покинули деревню, председатели колхоза и сельсовета, посовещавшись между собой, решили снести полуразвалившееся здание, которое даже под склад зерна нельзя было использовать. Ремонтировать его не позволили б ни областная, ни республиканская власть. Попа не было. Он исчез не известно куда еще до освобождения Порохнивки от немцев. Не захотел служитель Бога вторично попадать в руки советского правосудия, после своего побега с Сибири. Но в соседней деревне православный храм еще сохранился. Александр ходил туда молиться, и на беду своей внучке, однажды взял ее с собой.
    Процесс изъятия в Нади красного галстука, проведенный перед всем классом, вызвал в нее истерический плач. И девочку никто не мог успокоить. Директор школы, присутствующий при «показательной экзекуции», побоялся, что с ребенком может случиться нервное расстройство. Ему стало его жалко. Он немедленно отвел девочку в сторону, и пообещал вернуть на следующий же день ей главный атрибут детской организации - пусть только успокоится. Свое слово руководитель сельского учебного заведения сдержал, хоть при этом рисковал и карьерой, и рабочим местом. 
    Увидев, сколько душевной боли он доставил школьной подруге своим необдуманным поступком, Петя осознал, что не все, случившееся с ним и его друзьями на улице и дома, нужно рассказывать взрослым. В некоторых случаях лучше промолчать, потому что тети и дяди, иногда, поступают жестоко с детьми. В тот день, провожая Надю домой, мальчик пообещал, что больше никогда-никогда никому ничего не будет говорить в школе плохого о ней. Девочка простила Петю, и в свою очередь тоже дала ему слово – молчать обо всех его плохих поступках на улице, в школе и дома. 
    Иногда учителя, по команде своего начальства, организовывали общественно-полезную деятельность пионеров. В больших городах дети собирали металлолом, макулатуру или организованно выезжали в пригородный лес за желудями. В селах такие работы не практиковались. Ни железяк, ни бумаги в крестьянских дворах не было. Но в Порохнивке, школьные воспитатели не сидели сложа руки. И, не известно по чьей инициативе, они, однажды, каждому ученику дали задание - склепать по деревянному щиту.   
    Дело в том, что колхозы, первое время после войны, зимой проводили снегозадержание на полях. Для этого на всех земельных угодьях устанавливались разного рода заграждения,  препятствовавшие ветрам - сдувать снег в овраги, и таким образом сохранить влагу на возвышенности.
    Со временем в засушливых районах страны появились защитные лесополосы, отличная оросительная система и нужда в снегозадержании отпала. А тогда, когда Надя была еще пионеркой, она получила задание – принести в школу щит, нужный для общей пользы. И пока Александр Семенович ломал голову, над тем - что же такое сделать внучке, чтоб ее похвалили учителя? - мать пошла на близлежащее поле, и принесла оттуда дочери уже готовое изделие   
    Лиза не стеснялась тянуть с колхоза все, что только могла.
    - Я не ворую, а беру свое. – говорила она всегда Наде, когда дочка высказывала опасение, что мать будут судить за воровство. – Ты слышала, как по радио поют: «Все вокруг колхозное, все вокруг мое»? Хорошо и правильно поют.
    Тогда была модная песня с такими словами. Она чуть ли не каждый день звучала по радио в исполнении известных всей стране артистов и хоров. Но со временем ее все забыли. Иначе и быть не может – каждая эпоха подсовывает людям свои темы для воспевания. А когда люди радовались, что все вокруг общее, вместе с ними радовалась и  Копайгородская. 
    Основная масса сельских жителей была солидарна с Лизой. И все женщины, в конце рабочего дня, везли в своих сумках овощи или фрукты, за которыми они ухаживали на грядках, не взирая на то, что такие же самые дары природы росли на их приусадебных участках. Единственным человеком в деревне, никогда не обворовывавшим коллективное хозяйство - был старый коммунист Федор Николаев.
    Федя искренне верил в торжество идей коммунизма, и ничего не брал с общего поля сам, и не позволял этого делать другим. Он часто встречал машины, доставлявших людей с работы домой, и заставлял женщин выкладывать их «приработок» на траву. Колхозницы громко, на чем свет стоит, бранились и, не стесняясь в выражениях, сыпали на голову Николаева самые изощренные проклятия, какие они успели усвоить за время многочисленных ссор. Только это никак ни отражалось на усердии добровольного «ревизора». Потом, отнятую у сельских тружениц, «добычу» честный член партии отвозил на склад. Удивительно, но люди не держали зла на своего слишком уж добросовестного односельчанина, и никто ни разу его не побил. Все они рассуждали приблизительно так: «Ну, есть в нашей деревне такой странный человек, - его же не переделаешь. Главное, что он начальству никогда ни на кого не жалуется».
    Семья стойкого марксиста жила бедно. Младшие дети (а их у Федора и его жены было шестеро), донашивали одежду старших братьев и сестер. Но все Николаевы получили высшее образование, и считались хорошими специалистами в сферах своей деятельности. Честность, привитая детям с колыбели, сделала их уважаемыми людьми в обществе, когда они выросли.
    Иногда сельских школьников привлекали на некоторые работы в колхозе. Мальчишки и девчонки охотно выезжали в степь на работу. Там можно было, или просто пообщаться между собой в неформальной обстановке, или побаловаться при полном отсутствии контроля, как со стороны учителей, так и со стороны родителей. Лиза Надю в такие поездки не отпускала. Она ненавидела колхоз, и не хотела, чтоб дочь ее даже близко
приближалась к нему.
    - Во дворе дел невпроворот, а тебя черти несут неизвестно куда! – говорила всегда в таких случаях мать. – Нечего свое время тратить на всякие общественные мероприятия. Там без тебя дураков хватает. Пусть начхальники трудятся.
    Действительно, дома было чем девочке заниматься, и она без дела не сидела. Надя и корове траву рвала, и огород полола, и навоз носила, и массу других работ выполняла. Она даже редко могла себе позволить – сходить скупаться на местное озеро. А ей так хотелось побыть в детском коллективе за пределами школы. И она страшно завидовала своим одноклассникам, трудившимся на общественном поле.   
    Копайгородская училась хорошо. Петя постоянно списывал в нее домашние задания и диктанты учителей в классе. Но, Лиза все равно выражала свое недовольство редкими четверками Нади. Бывали случаи, когда она хватала добросовестную ученицу за волосы, била ее головой о стол, и кричала: «Ты можешь лучше учиться! Не нужно лениться!». Если при таком «воспитательном часе» присутствовал Александр, он заступался за внучку, и напоминал дочери:
    - А ну, вспомни, как сама занималась! Пятерками ты редко радовала меня с мамой. Зато двоек и троек в твоих тетрадках было превеликое множество. А писать без ошибок так и не научилась. Твои письма нужно показывать юмористам, не знающим, что им придумать смешное.
    - Я прекрасно помню, как сама училась! – огрызалась Лиза. – И поэтому хочу, чтоб дочь была умней меня, чтоб не крутила в деревне хвосты быкам, а выучилась и жила в городе, как все нормальные люди.
    - А в деревне разве не нормальные люди живут?
    - Нет. Тут мучаются отвергнутые государством существа, в которых нет даже документов, удостоверяющих их личность. Трактор паспорт имеет, а колхозник – нет. Значит, он хуже какой-то железяки!   
    - Прикуси язык, и не говори всяких глупостей. Умница нашлась! В тюрьме захотелось побывать? Так  попадешь туда обязательно  – если не изменишься. Хорошо жить можно везде. Главное, чтоб в доме был мир и покой, и люди понимали друг друга. А будет это в городе или в деревне – все равно.
    Александр Семенович считал необдуманные высказывания дочери в адрес государства ребяческой бравадой, от которой, как от всякой детской шалости, ничего хорошего ждать не приходится. 
    -  Понимание в семье не делает людей счастливыми. А я не хочу, чтоб моя дочь всю свою сознательную жизнь просидела в коровьем навозе. И не пугай меня тюрьмой – там одевают и кормят бесплатно.
    - Не всегда бесплатный хлеб вкусный.
    Когда Надя училась уже в восьмом классе, мать отдала ее в детский дом для детей- сирот. Она надеялась, что дочь через два года учебы там получит паспорт и будет свободным человеком. Девочка побоялась возразить матери, а Александр Семенович не смог помешать планам Лизы – лишить ребенка домашнего уюта ради призрачной вольной жизни. Единственное, что мог сделать дед для внучки - это часто, не в пример матери, посещать ее на новом месте жительства. Он, в силу своих возможностей, старался поддержать полусироту и морально, и материально.
    С тех пор, как внучка уехала с деревни (а точнее сказать – увезла ее мать), Александр Семенович начал чувствовать себя в доме неуютно. Даже поговорить не было с кем. Дочь книг и газет не читала, общественными проблемами не интересовалась, деревенская жизнь ей была безразлична, в домашнюю работу не вникала, кушать не варила – о чем же с ней разговаривать?
    А с некоторых пор Лиза вообще, словно с цепи сорвалась – начала встречаться со многими мужчинами. И что самое неприятное – среди них были как холостяки, так и семейные люди. Уже несколько раз приходили во двор обозленные жены неверных мужей, чтоб поругаться с совратительницей их благоверных и проклясть ее вместе с ребенком. Иногда Александру казалось, что Лиза, испугавшись приближения старости, решила прочувствовать все, упущенные в молодости, любовные утехи с представителями сильного пола. В выходные дни она варила самогон, а все вечера проводила неизвестно где, и не известно с кем. Местный зоотехник, слывший большим шутником, известную поговорку: "В сорок пять - баба ягодка опять" перефразировал, в более доступное для понимания односельчан, выражение: "В сорок пять - Лиза бестия опять". И оно очень понравилось жителям Порохнивки. На увещевания отца – остепениться, Лиза не реагировала, а хорошенько отдубасить, пустившуюся во все тяжкие, женщину у него не подымалась рука. Дочь – все-таки.
    И тогда Александр Семенович решил жениться вторично. Недалеко от Копайгородских жила вдова в семье своего сына. Невестка буквально издевалась над безобидной женщиной, за которую не хотел вступиться великовозрастный ребенок. Ее-то вдовец и надумал привести в дом. Но перед этим он решил поделиться своими планами с дочерью. Александр Семенович даже представить себе не мог, – какой скандал она ему закатит.  Добрых три часа, не стесняясь в выражениях, Лиза бегала с криками по кухне, била посуду, бросалась на отца с кулаками, обещая отравить его крысиным ядом, а будущую мачеху зарубить топором. Под конец своего слишком громкого и бурного протеста против отца, надумавшего жениться, она заявила ему:
    - В нашем доме я, и только я буду хозяйкой. Слишком дорогой ценой он мне достался! Я его выстрадала душой и телом.
    - Какой душой? Каким телом? Опомнись! Побойся бога, Лиза! Дом не ты, а я строил собственными руками. – возмутился Александр. – Ты гвоздя мне гнутого ни разу не подала, копейки своей в него не вложила.
    - Дом ты не сам, а с матерью строил. А я в это время в сырой землянке гнила. Поэтому наше жилье – мое жилье. И я никому не позволю, чтоб в нем, кроме меня, еще кто-то другой вонял.
    - Лиза, женщина, с которой я хочу сойтись, не плохой человек и большая труженица. Ты ее хорошо знаешь. Она не будет претендовать на часть нашего жилья. Это я тебе гарантирую.
    - Я лучше тебя знаю баб. Все они хороши, пока в их руках нет никакой власти. А только в распрекрасных дам появляется возможность покомандовать кем-то, они тут же превращаются у злобных волчиц. И вообще, тебе пора бы уже остепениться. Мало того, что ты постоянно изменял матери с другими женщинами, так ты еще и на старости лет никак не угомонишься.
    - Перестань говорить глупости. Твоей матери я никогда, ни с кем не изменял. Однажды только, напившись с друзьями, переночевал в доме незнакомой женщины – и все. Конечно, сознаюсь, поступок мой хорошим назвать нельзя. Только интимной близости с хозяйкой временного ночлега у меня не было. И я с ней, после того злосчастного дня, больше никогда не встречался.
    - Кто тебе поверит! Где что-то когда-то было однажды, там оно будет и дважды, и трижды, и много-много раз еще. Просто, вы мужики умеете красиво врать. Или, как теперь говорят – лапшу на уши вешать. Но я уже стреляный воробей, и не поверю ни одному твоему слову.
    - Замолчи, иначе я тебя, ей-богу, поколочу.
    Лиза начала прыгать по комнате, махать руками перед лицом отца, и радостно громко выкрикивать:
    - Ага! За живое взяло? Допекло? Допекло? Допекло?
    Александр изменился в лице, и начал приближаться к дочери, сжимая пальцы в кулаки. Лиза выскочила во двор, и принялась громко орать: «Убивают! Убивают!». Но так, как отец не последовал за ней, она скоро успокоилась, оглянулась вокруг, поправила кофточку на груди и отправилась к соседке жаловаться на Александра Семеновича, и рассказать ей, что он «совсем с ума сошел, и возомнил себя женихом. В его-то годы!».
    К новой жизни в детском доме Надя привыкала долго. Там в основном были сироты с городов. Все они разговаривали между собой по-русски. В то время жители больших населенных пунктов востока и юга Украины общалось между собой в основном на русском языке. И чистая украинская «мова» новенькой вызывал в детей смех. Робкая недавняя жительница деревни часто терялась в непривычных для себя обстановке. Особенно неуютно дочь колхозницы чувствовала себя возле доски, во время ответов на вопросы учителей, когда чуть ли не каждое, сказанное ею, слово вызывало хихиканье других учеников. Такие насмешки сбивали с толку и путали мысли девочки. И успеваемость бывшей сельской хорошистки резко упала. По многим предметам у нее были сплошные тройки.
    В детдоме, в который Копайгородская первоначально жила, кормили хорошо. Там она впервые в жизни попробовала апельсины и мандарины. Потому что директрисой того дома для сирот работала совестливая женщина, сама выросшая без отца и матери. Она жалела своих подопечных детей, и ежедневно контролировала поступление продуктов на кухню. Но, некоторое время спустя, государство решило укрупнять сиротские приюты. И уже в новом, значительно большем, детском доме не оказалось руководителя, болеющего душой, за маленьких граждан страны, обделенных вниманием и родителей, и судьбы. Там процветало воровство обслуживающего персонала, и дети, что вполне естественно, никогда не наедались. Поэтому Надя всегда просила дедушку и маму – привезти ей что-нибудь покушать.
    Советская система среднего образования помимо преподавания гуманитарных наук, пыталась дать школьникам и какую-нибудь рабочую профессию. Группа, в которую попала Надя, изучала токарное дело. Почему одну из девочек, да еще и не большого роста, решили сделать рабочим-станочником, осталось тайной. Ведь в детдоме была группа швей. Скорей всего, в данном случае проявилось элементарное наплевательское отношение к своей работе некоторых воспитателей, которым было все равно – кто чему научится?
    По окончанию одиннадцати классов, руководство детского дома направил Надю трудиться токарем на один с механических заводов. Там ей дали, самый маленький, какой только был на предприятии, станок, и доверили наиболее простую работу – нарезать резьбы на болтах.
    Новоявленная представительница рабочего класса все время, сколько работала на заводе, боялась своего «кормильца». Ей постоянно казалось, что какая-нибудь  крутящаяся деталь с «грозно рокочущего железного монстра» вот-вот оторвется, и покалечит ей руку. Или, того хуже, пробьет насквозь голову, или попадет в глаз, и сделает ее кривой.  Боязнь за свою внешность, которая может пострадать на рабочем месте, со временем не уменьшалась, а только усиливалось. И начало каждого трудового дня было для молодого специалиста пыткой. Просыпаясь каждое утро в общежитии, она с ужасом думала о том, что ей нужно идти на работу, и целый день смотреть на грозно крутящийся шпиндель.
    В один из вечеров, после, полного страхов, рабочего дня Надя получила от матери письмо. Она писала, что очень скучила за своей «ненаглядной доченькой», что жить без нее не может, что просит «свою маленькую, нежную ласточку» бросить «чертов город» и приехать домой на постоянное место жительства, чтоб «осветить своим присутствием мрачные углы ее молчаливого, угрюмого дома».
    Надя с радостью уволилась с работы, и поехала в Порохнивку, за которой очень соскучилась. Дорогой девушка строила, далеко идущие, планы своей дальнейшей жизни с матерью и дедом: днем будет работать, а вечерами отдыхать в саду или на озере. Это такое блаженство, которое не сравнимо с унылым пребыванием в тесном и шумном городском общежитии.
    Первым, на околице родной деревни, несостоявшаяся горожанка увидела  Петю. Сосед и возмужал, и похорошел. Молодые люди обрадовались друг другу, и не заметили, как в разговорах провели не менее часа. Потом парень пригласил девушку прийти вечером в клуб на танцы. Надя с восторгом приняла приглашение школьного друга. Его она никогда не забывала, и рада была предстоящему свиданию. И еще – девушка хотела увидеть на танцах своих давних подруг, и узнать от них все сельские новости, которых, за время ее отсутствия, наверно, накопилось не мало. 
    Мать встретила дочь поцелуями и радостными восклицаниями со слезами на глазах. Казалось - женщина очень соскучилась за близким ей человеком, и захотела, чтоб он жил рядом с ней. И, тем не менее, мужчинам, регулярно ее навещавшим, она не запрещала приходить. Надю это и смущало, и раздражало, и злило, но она не знала – как вести себя дальше с матерью и ее гостями. Ругаться с ними дочь стеснялась. И все потому, что она  еще боялась матери, хоть и была уже взрослой девушкой.
    По приезду домой, Надя поступила работать на местный кирпичный завод, а встречи с Петей приняли регулярный характер. Они, скорей всего, закончились бы свадьбой, если бы в планы жениха и невесты не вмешался непредвиденный случай. Однажды, Надя отправилась на свидание не по дороге, как обычно это делала, а напрямик, через соседские огороды. На условленном месте рядом с Петей она заметила свою бывшую одноклассницу, Свету Заречную. Не зная – зачем? – Надя, затаившись, начала прислушиваться к разговору, мирно беседующей, парочки.
- Что-то долго Нади нет. – заметил Петр. – Где-то задержалась. Я бы пошел к ней домой, но боюсь, что мы можем разойтись в темноте.
    - Зачем ты с ней встречаешься? В гулящей матери и дочь должна быть такой же развратной и похотливой. Тебя это не пугает? Не даром люди говорят, что яблоко от яблони далеко не падает.
    - Я брошу ее, как только найду себе девушку с более пристойной семьи. Давай будем встречаться с тобой.
    - У меня уже есть жених.
    Что дальше говорили Петя и Света? – Надя уже не слышала. Она куда-то шла, с кем-то здоровалась, в кого-то что-то спрашивала, кому-то что-то отвечала, но то были неосознанные действия, оставившие в памяти отдельные картинки странного калейдоскопа, не складывавшиеся во что-то единое целое. Потом, эти не связанные между собой отрывки событий, много лет подряд то возникали в ее голове, то исчезали, чтоб оствать в душе после себя неприятный след, который хотелось как можно скорей навсегда забыть. 
    В такую, неконтролируемую разумом, минуту Надя встретила Максима Минченкова. Парень начал говорить о своей любви к ней, и пригласил к себе домой. Во дворе он начал целовать девушку, и …первая ее брачная ночь прошла на сене за сараем. Под утро Надя спросила Максима:    
    - И кто я тебе теперь?
    - Жена. С сегодняшнего дня будем жить вместе.
    - Пошли, скажем моей матери и деду о нашей свадьбе под открытым небом. Они уже наверно переживают, что меня целую ночь не было дома. Ведь это впервые со мной случилось такое происшествие.
    Когда Надя представила Минченкова матери как своего мужа, Лиза передумала ругать дочь, и первым делом спросила ее:
    - А жить где будешь?
    - У меня – ответил за Надю Максим.
    - Хотите жить вместе, - живите, – встрял в разговор Александр Семенович, - но оформите свои отношения официально. Да и какую-никакую нужно бы сделать по этому поводу вечеринку, и друзей, и соседей на нее позвать. Давай, сынок, сейчас мы все вместе пойдем к твоей матери, и там решим проблемы вашей дальнейшей, будем надеяться,          долгой и счастливой жизни.
    Муж Екатерины Минченковой погиб во время войны, и жила вдова одна с сыном в небольшом глинобитном домике. Это даже был не домик, а времянка, слепленная отцом Максима с глины и соломы, чтоб там пережить (перемучиться) время, пока будет построено просторное жилье. Но он не успел воплотить свои планы в жизнь. Помешала война и преждевременная его гибель.
    Максиму Надя нравилась давно, и он не раз пытался ухаживать за ней, но девушка любила Петра, и с другими ухажерами встречаться не желала. Только душевная драма, полная растерянность и решительность парня подтолкнули Надю в объятия своего будущего гражданского мужа.
    - Здравствуй, сваха! – торжественно произнесла Лиза, и бросилась целовать Екатерину, как только гости переступили порог жилья Минченковых.
    - С каких это пор я стала твоей свахой? – удивилась мать Максима, стараясь увернуться от объятий соседки.
    - С сегодняшнего утра. Наши дети решили пожениться, и давай порадуемся за них. А так же пожелаем нам - скорей увидеть внуков. 
    - А жить где они будут?
    - У тебя. Жена должна быть постоянно с мужем, и только у мужа. Так в Библии написано.
    Нужно отметить, что Лиза никогда Святого Писания в руках не держала
    - Библия не знала, что мой дом меньше твоего. Пусть наши дети перебираются к тебе строить свою семейную жизнь. У меня им будет тесно. – безапелляционно заверила гостей мать Максима. 
    - Катька, - взмутилась Лиза, - ты сына гонишь от себя?
    - Нет! – огрызнулась будущая сваха. – Это ты свою дочь с дома гонишь. То в детдом ее отправляешь, то ко мне ее спихиваешь.
    Лиза осталась недовольной репликой Минченковой, и уже приготовилась сказать ей: «Ну, ты и стерва, Катька!», как в разговор вмешался Александр Семенович:
    - Тихо, тихо, дамы, умерьте свой пыл. Сейчас разговор идет только о временном проживании молодоженов. А потом они смогут бесплатно взять в колхозе участок под постройку собственного дома. Мы, как сможем, им поможем - возвести свое жилье. Но, первое время, Катя, пусть они у тебя поживут. Тебе же, одинокой женщине, помощница в хозяйстве не помешает. Надя с Максимом сейчас распишутся, а осенью, на праздник Покровы, сыграем им свадьбу.
    Александр Семенович боялся, что зять не уживется с тещей, и не хотел, чтоб молодая семья проживала в него. 
    - У меня денег нет на всякие там гуляния. –  проворчала Екатерина. – Мне не до танцулек сейчас. Тут бы концы с концами каждый день свести. Тебе, Лизка, хорошо – ты с отцом живешь, а я одна век коротаю.
    И хозяйка дома всем своим видом показала гостям, что сейчас расплачется.
    Минченковой будущая невестка не понравилась сразу: маленькая, невзрачная с бедной семьи и в детском доме уже успела побывать. А там ничему хорошему не учат! Да и дурная слава идет по селу о ее матери. Не о такой паре для своего единственного сына мечтала мать. И в директора магазина дочь на выданье, и заведующая детским садиком девочка хорошая, и дальняя родственница-холостячка недавно с Одессы гостила, тоже женщина не плохая, хоть и немного старше сына. Ну, кого угодно мог бы себе выбрать в жены Максим, только не Копайгородскую.
    Александр Семенович не унимался:
    - На свадьбу больших расходов не нужно. Продукты бесплатно растут на твоих и моих огородах. Самогона я наделаю столько, что хватит всем гостям и выпить, и похмелиться. И Федьку-баяниста, вечер поиграть на нашем всеобщем торжестве, я тоже уговорю. До Покровы у нас еще три месяца времени впереди и невесте на белое платье мы с Лизой денег как-нибудь соберем.
    Молодые люди, во время долгого разговора родителей, пытались что-то сказать и от своего имени, но их никто не хотел слушать. 
    - Ладно, - согласилась мать Алексея без восторженных ноток в голосе, – пусть до весны дети поживут у меня, а потом посмотрим – что делать дальше? Время все разложит по своим полочкам.
    - Все верно! – обрадовался удачному окончанию разговора Александр Семенович. – Главное, чтоб дети любили друг друга. 
    Молодая жена, с первых дней своей семейной жизни, энергично взялась за налаживание уюта в доме: после работы и в выходные дни она что-то мазала, убирала, стирала, шила и варила. Максим первое время активно помогал Наде в ее стараниях, но вскоре его перестали радовать скучные заботы главы семьи. Молодой муж начал все чаще задерживаться на работе, уходить с друзьями на рыбалку, приходить домой пьяным. И, в ответ на упреки жены, быстро от первоначальных извинений и оправданий перешел к грубым окрикам и брани. Время, чтоб официально оформить свой брак, парень так и «не нашел».
    Екатерина, невзирая на то, что всю работу взвалила на Надю, не могла пересилить в себе неприязни к ней и все время искала повод в грубой форме выказать свое недовольство невесткой, которая, по ее мнению «все делала неправильно». А во время ссор молодоженов между собой, всегда становилась на сторону сына.
    Однажды, Максим пришел домой вообще, еле держась на ногах. А на замечание Нади: «Разве можно так делать?», ударил ее. Не известно - чем бы закончилась очередная семейная ссора, если б в нее не вмешалась свекровь.
    - Дай, дай ей хорошенько, сынок, - закричала она, - где это видано, чтоб баба мужика учила – как ему жить! Если б я насмелилась в свое время мужу хоть в чем-нибудь перечить, он убил бы меня. И поэтому я знала, что на него нельзя повышать голос. Каждый сверчок знай свой шесток. А женушка твоя этому еще не научена. Ишь, взяла моду - на мужа кричать!
    И Максим дал волю своим кулакам и ногам.
    Надя прибежала к матери вся в крови. Войдя в дом, она упала на пол и начала стонать. Александр Семенович побежал к председателю сельсовета, и попросил его помочь отвезти внучку в районную больницу. Там ему, после осмотра Нади, сказали, что угрозы жизни пациентки нет. Никаких переломов не обнаружено, недельку ее подлечат и выпишут, но в нее случился выкидыш.
    На следующий день, снова пьяный, Максим пришел к теще - забрать беглянку домой. Александр Семенович вытолкал парня на улицу, и приказал, чтоб он больше не попадался ему на глаза. С таким поворотом событий нетрезвый муж, от которого сбежала жена, смириться не мог. И первой, попавшейся под руку, палкой начал бить окна дома своей тещи. Александр Семенович немедленно выскочил к скандалисту, заломил ему правую руку за спину, затащил во двор, связал веревкой, и послал на почту Лизу, чтоб она по телефону вызвала участкового милиционера. За хулиганом приехал наряд милиции с районного центра, и забрал его с собой.
    Соседи сразу же рассказали Екатерине, что «ее сын арестован, и сейчас находится в тюрьме. Перед этим сват Сашка связал Максиму веревкой руки и ноги, а сваха Лизка била ему, уже лежачему, зад носками ботинка, отчего тот крутился как уж». Женщина немедленно прибежала к Копайгородским, и, прямо с порога дома, во весь голос принялась орать на Александра:
    - Ты за что же, изверг, моего Максимушку связал и в милицию сдал? За внучку мстишь? Так она сама виновата во всем:  не нужно набрасываться с кулаками на мужа. Это какой же мужик даст себя в обиду бабе. Ты когда-нибудь позволял своей Дуньке кричать на себя или читать ей нравоучение, когда пьяный приходил домой? Хотела б я тогда посмотреть на тебя.
    - Домой я пьяный не приходил, и женщин никогда не бил. Меня мать воспитывала не так, как ты своего сына.
    - Не ври. Вся деревня слышала когда-то, как твоя ненаглядная дочурка орала на всю
Порохнивку – «Убивают! Убивают!». И еще нужно разобраться - по какой причине твоя жена умерла? Вряд ли ее смерть наступила от того, что она со стеблями табака работала, как ты утверждаешь. Все мужики в деревне курят, а бабы их живы и здоровы, только твоя Дуська копыта откинула от махорки. Как это понять?
    - Сейчас ты у меня копыта откинешь! – прошептал, весь побледневший, Александр Семенович, и направился в сторону, не в меру говорливой, соседки.
    Екатерина тут же выскочила во двор, но через минуту ее голова появилась в проеме двери. Она внимательно посмотрела на хозяина дома, и спросила неожиданно тихо:
    - Вы уже успокоились сват?
    - Твой ненаглядный Максимушка, - встряла в разговор Лиза, - всегда поступал по-свински не только по отношению к Наде, но и по отношению ко мне. Ни разу мамой не назвал. Каждый раз ко мне приходит, на моем стуле за мой стол садится, мой борщ моей ложкой жрет, в мой туалет ходит, с моей дочерью спит, и тетей меня величает. Где это  видано, чтоб так зятья поступали? Племянничек чертов. Сибирь за ним плачет. Жена не корова, что ее каждый день бить можно.
    - В моего сына одна только мама – это я. И всяких проституток на эту должность ему не
нужно. Он обойдется без сопливых.   
    - Это я проститутка? Это я сопливая? Да я с тобой на одном гектаре рядом не сяду! – взвыла Лиза, и двумя руками вцепилась в волосы Екатерины. – Я тебя сейчас переведу с должности «мамы» на должность «сопливой покойницы».
    Александру с трудом удалось разнять женщин. И только когда они немного успокоились, заговорил с воинственной гостьей:
    - Твой сын, будучи сильно пьяным, побил нам окна. Если не веришь, пойди сама посмотри – вместо стекол подушки торчат. Перед этим он очень грубо повел себя с Надей, и она потеряла ребенка. А это мог быть и твой, и наш внук. Теперь Максим перед Богом ответит, за убийство младенца. Сейчас девочка лежит в больнице. Врачи зафиксировали на ее теле многочисленные ссадины. За это его будет судить уже суд земной. Ты, вместо того, чтоб поехать сейчас в районный отдел милиции, и узнать – чем можно помочь сыну? – пришла ругаться с нами. И запомни: я не знаю – как дальше поступит Надя? Женщин иногда понять тяжело. Может она еще помирится с мужем. Но ты и твое великовозрастное чадо для меня, с сегодняшнего дня, люди чужие. И знать я вас больше не желаю. И ни с какими просьбами ко мне никогда не обращайтесь.
    На следующий день Екатерина ездила в район, где ей объяснили, что судьба ее сына всецело зависит от Копайгородских. Если они простят скандалиста – его судить не будут. В противном случае парню, как злостному хулигану, придется несколько лет провести за колючей проволокой.
    Поведение Минченковой по отношению к «обидчикам ее мальчика» резко изменилось. Она побывала в больнице у Нади. Стояла перед невесткой на коленях, извинялась «за причиненные ей ранее обиды», и горько плакала. Просила прощение за сына и в Александра, и в Лизы. Совала деньги в руки не состоявшемуся свату за разбитые стекла в его окнах. И таки добилась своего – Копайгородские простили Максима. Внучка уговорила Александра Семеновича не наказывать ее буйного супруга. «Я сама во всем виновата. – сказала она. –  Видела, что не нужна человеку, и не ушла от него, а пыталась, глупая, расположить к себе своим добрым отношением к нему. А, как известно, насильно мил не будешь. В этом я убедилась на своем горьком опыте. Он приходил, извинялся за все то плохое, что сделал мне. Я простила его. Не будем портить парню жизнь. По-моему, Максим изменился в лучшую сторону».
    - Он же по-зверски тебя избил, – возразил Александр Семенович, - а такое прощать нельзя.
    - Жизнь его накажет.
    - Зачем же тогда власть нужна?
    - Дедушка, давай простим его. – взмолилась Надя. – У нас с ним не всегда все плохо было.
    - И ты согласна - с ним снова жить?
    - Нет, конечно. Для меня он умер навсегда.
    - И правильно. Бог с ним, заберу свое заявление с милиции. Но если он тебя хоть пальцем еще когда-нибудь тронет – скажешь мне. Я найду тогда способ – как на него воздействовать. 
    И обидчик жены был прощен.
    После больницы Надя пришла жить домой, к матери. Бывший супруг несколько раз встречал ее по дороге с работы домой, и просил вернуться к нему. Но девушка всегда отвечала, одно и то же: пока он не построит собственный дом, где «не будет советников – как ее бить» – ни о какой совместной жизни и разговора быть не может. 
    - Я готов перебраться в твой дом.
    - Не получится. Моя мама так сильно любит тебя, как твоя – меня. И наша совместная жизнь будет протекать в обстановке вечных ссор, плавно перерастающих в ожесточенные драки с тяжелыми последствиями. Мы уже это с тобой проходили. И назвать наш опыт по созданию крепкой советской семьи удачным – язык не поворачивается. Ты хочешь его повторения? Я – нет.
    - И я не хочу.
    - Очень хорошо. Тогда строй собственный дом, и зови меня туда единственной хозяйкой. А наши мамы пусть приходит к нам в гости по большим праздникам. Только делать они это будут в разное время, чтоб и нам, и им спокойней жилось.
    Петя, после того, как Надя не пришла на свидание и начала жить с Максимом, перестал с ней здороваться, и, при встречах делал вид, что не замечает своей бывшей невесты. Но, однажды, не выдержал и сам заговорил с Надей:
    - Давай помиримся.
    - Я с тобой не ссорилась.
    - Ссориться – не ссорилась, а только молча взяла, и ушла к другому мужчине.
    - А ты не помнишь, что говорил Свете Заречной возле клуба? Если не помнишь – могу освежить твою память: «Я ее брошу, как только найду другую, более скромную, девушку, в которой не гулящая мать».
    - Да, я тогда пошутил.
    - Твоя шутка мне боком вылезла. Она стоила нескольких лет жизни, и оставила на всю жизнь рану на сердце.               
    - Ну, все – прости меня, дурака.
    - За что тебя прощать? За то, что ты хочешь встречаться с девочкой лучше, чем я? Так в этом нет ничего предосудительного. Ищи и дальше свой женский идеал. А когда найдешь – я порадуюсь за тебя. И, если позовешь на свадьбу, приду выпить за здоровье молодых полный фужер шампанского, или стопку самогона, и крикнуть - «горько».   
    - Мой женский идеал – это ты.
    - Не фантазируй. Идеалы не обгаживают на каждом углу, с первым попавшимся человеком.
    - Надя, я люблю тебя.
    - А я тебя уже - нет. Перегорело в душе все мое чувство к тебе. И потом, если мы даже и начнем встречаться как раньше, то все равно Максим, незримой назойливой тенью, будет всегда присутствовать между нами. От нее мы уже никуда не денемся. Она, как бы мы ни старались, не позволит нам быть вместе без горького осадка внутри нас и невысказанной обиды. Упустили мы с тобой, Петя, свою птицу счастья. И с таким поворотом событий нам нужно смириться, хоть как это и не горько сознавать. Друзьями мы можем еще оставаться, но – не более того.
    Распрощавшись с мечтой о семейной жизни, Надя целые вечера проводила дома. Лиза все это время косо посматривала на дочь, и как-то не выдержала и устроила ей грандиозный скандал:
    - Ты чего приехала сюда? В других матерей дети как дети: где-то в городе устраиваются и нормально живут. И только у меня бестолковая дочь. За что мне такое наказание? О горе мне, несчастной!
    - Ты же сама просила, чтоб я приехала к тебе. В письме меня ласточкой и другими ласковыми словами называла.
    Надя всегда общалась с матерью только на «вы». Это был результат тех очень сложных чувств, которые выработались в нее с детских лет к самому близкому ей человеку. Но когда на этот раз она вступала в перепалку с родительницей, то, не заметно для себя, перешла с ней на «ты». 
    - Я тебя просила - приезжать ко мне? Ха, ха, насмешила! Не ври – не было такого. А ну, марш к чертовой матери, на все четыре стороны, чтоб ноги твоей не было в Порохнивке. Уезжай, и больше не появляйся в моем доме. Тут твоего нет ничего. Дармоедок мне не нужно!
    - Как тебе не стыдно? Какая же я дармоедка? Кто работает на кирпичном заводе, и заработную плату приносит домой?
    - А кто вчера помидоры на огороде рвал.
    - Если уж тебе и помидоров жалко, то я завтра же уеду, и меня к себе больше не зови -  ноги моей в Порохнивке не будет.
    - Х-хе, напугала кобылу большой буханкой хлеба! Больно ты мне нужна, дурочка с переулочка.
    На второй день Надя уволилась с кирпичного завода, и в тот же вечер, собрав самые необходимые вещи в сумку, уехала в областной центр. Переночевав ночь на вокзале, она с самого утра пошла искать работу. На одном из заводов девушке предложили несколько месяцев поработать подсобницей в механическом цеху, пока освободится один с токарных станков. Среди токарей было много пенсионеров, и кто-то с них в любой момент мог уйти на заслуженный отдых.
    Работа подсобницы на новом предприятии, больше походила на труд уборщицы. Одна из самых основных ее обязанностей заключалась в том, чтоб железным крючком выгребать с поддонов работающих станков стружку, и загружать ее в большие контейнеры, стоящие снаружи здания завода. Под взглядами молодых ребят таскать через территорию всего цеха железные емкости, - девушке казалось унизительной работой. И станка она боялась, который ей со дня на день обещали дать.
    Надя уже хотела увольняться, как начальник отдела кадров предложил ей немного поработать штамповщицей. Новая работа девушке понравилась, хоть и была шумной. Заработная плата позволила ей хорошо питаться, а со временем и купить некоторые обновки. Она начала присматриваться к одежде городских девушек, и старалась одеваться не хуже, чем они. Сделала в парикмахерской модную прическу. Появились и ухажеры, приглашавшие в кино и на танцы
    Домой Надя писем не писала. А вот с бывшей одноклассницей, Любой Немцовой она переписывалась регулярно. Подружка сообщала ей все сельские новости. Так Надя узнала, что Петя женился, и скоро станет папой. Что Минченков приводил в дом очередную жену, но она, не прожив с ним и трех месяцев, удрала. Но перед этим громко поскандалила с Екатериной, и, во время ссоры с ней, порвала ей платье. А когда Максим хотел заступиться за мать – поцарапала ногтями ему лицо.
    Отвечая на письмо Любы, Надя писала, что Максим нравится ей, что она жила бы с ним, невзирая на его пристрастие к выпивкам. «Его можно уговорить – не пить, - уверяла подругу бывшая гражданская жена Минченкова, - если б только не было рядом с ним его матери. Из-за нее в парня никогда не будет ни любящей женщины, ни личного счастья. Она во всем ему потакает, и этим портит своего единственного сына, который, в принципе, и не плохой человек».         
    Однажды, Люба сообщила подруге, что Александр Семенович сильно болен. Надя уже начала думать о своей поездке в деревню, как от матери пришло письмо, в котором она писала, что «жить не может без своей ненаглядной доченьки». Что ей «кусок хлеба в горло не лезет» когда она думает о «дорогой сердцу ласточке неведомо, где скитающейся». И слезно просила приехать домой на постоянное место жительства «свою кровиночку».
    Надя уволилась с работы, и поехала к матери. О своем обещании, что «ее ноги больше не будет в Порохнивке», она забыла. Лиза встретила дочь со слезами радости на глазах. Дедушки дома не было. В это время он лежал в больнице. Когда, на второй день, Надя поехала проведать Александра Семеновича, она увидела своего дедулю в очень плохом состоянии. По всему лицу его пошли какие-то пятна. «Это наверно предвестники смерти», - подумала внучка. Ей хватило сил не разрыдаться в больничной палате, а за ее пределами она себя уже не сдерживала, и долго и безутешно плакала, забившись в укромном месте. Ближе человека, чем Александр Семенович – у нее не было. Мать она тоже любила, но от нее никогда не исходило столько внимания, душевного тепла и доброжелательности, как от дедушки.
    Приехав домой, Надя сообщила матери, что Александр Семенович в плачевном состоянии, и пусть она срочно едет проведать его, если хочет увидеть отца еще живым. «У меня сегодня много работы, - отмахнулась от слов дочери Лиза, - послезавтра съезжу к нему. Ничего с ним за такой короткий срок не станется. На кровати лежать – не бревна таскать. Можно и подождать. Врачи за два дня умереть ему не дадут, а колорадский жук, за это время, мою картошку может скушать, и ее нужно срочно спасать. Да и других дел у меня много».
    Утром следующего дня к Лизе забежал сын председателя сельсовета, и сообщил: «звонили по телефону с больницы, и сказали, что Александр Копайгородский умер». Лиза дочистила картошку в суп, подмела дом, надела чистую кофточку, посмотрела на себя в зеркало, поправила прическу, вышла во двор и начала, во всю мощь своих легких, причитать: «На кого ж ты меня оставил, мой любимый, дорогой папочка! Свет без тебя померк, солнышко ты мое ненаглядное! Теперь я осталась одна-одинешенька сиротинушка на белом свете, и никто меня больше не пожалеет! Лучше б ты меня хоронил, а не я тебя! Боже, как мне тяжело сознавать, что тебя уже нет на белом свете! Какая я несчастная!». Вскоре на крики женщины сбежались люди со всего села, и начали ее утешать. Появился и председатель колхоза. Он дал распоряжение своим подчиненным – помочь с похоронами родственникам, всеми уважаемого, пенсионера.
    На кладбище Надя не пошла. Как только четверо мужчин взяли гроб с телом покойника, чтоб вынести его с дома, ей стало плохо, и она потеряла сознание. Люба Немцова оставалась с подругой все время, пока похоронная процессия следовала к последнему пристанищу ее деда.
    После предания земле Александра Семеновича и поминального обеда, дочь помогла матери рассортировать свою посуду от чужой. В ожидании того, что помянуть покойника придет много народа, Лизе пришлось одалживать ложки, тарелки и кастрюли в соседей. Но свою кухонную утварь она знала плохо, потому что еду, дома обычно варил кто-то другой. Сначала этим занималась мать. Поварихой Евдокия Степановна была отличной, и ее часто приглашали соседи на свои большие торжества в качестве шеф-повара. А после ее смерти – хозяином кухни стал отец. Жизнь в плавнях заставила Александра Семеновича овладеть искусством приготовления пищи. Надя выросла возле дедушки с бабушкой, и многому у них научилась. Ей представляло большое удовольствие - радовать своих близких и знакомых  чем-нибудь вкусненьким, и всегда, когда была дома, подменяла мать у плиты.
    За всю свою жизнь Лиза научилась хорошо варить только куриные яйца и одно жидкое блюдо под названием - «затирка», состоящее с воды, картошки и небольших кусочков теста. А за борщ, рассольник или более сложные блюда женщина даже не бралась. С мяса курей и свиней она готовила только бульоны.
    Надя снова пошла, работать на местный кирпичный завод. Несколько раз к ней домой приходил Максим. Он пытался уговорить бывшую супругу вернуться к нему, обещая при этом измениться в лучшую сторону:
    - Возвращайся, не пожалеешь. Клянусь – сегодня же брошу пить, и больше пальцем  тебя не трону.
    - Возьми в колхозе землю, и начни строиться. Тогда и поговорим. – снова настаивала на своем Надя.
    - А ты не передумаешь?
    - Нет, не передумаю.
    - Тогда завтра же займусь нашим домом.
    Время шло, а Максим ничего не делал, для воплощения в жизнь своего, добровольного взятого на себя, обязательства. Но при встрече с Надей снова затевал разговор о своем намерении на ней жениться. И при этом клятвенно обещал немедленно начать строить жилье только для них двоих.
    Рассказывая как-то Любе о своих встречах с бывшим мужем, Надя искренне удивлялась:
    - Мне почему-то кажется, - как только Максим видит меня, ему хочется быть со мной рядом до конца дней своих. И он готов исполнить любое мое желание. Но только стоит мне куда-то ненадолго отлучится, как мой муженек сразу же забывает о своих чувствах.  И я ему уже не нужна до следующей встречи, во время которой он снова воспламеняется ко мне огромной любовью.
    - Скорей всего, ты права, – рассмеялась подруга, - когда тебя не было в деревне, он со многими другими девушками встречался, и всем им клялся в любви. Такой уж он непостоянный человек. И другим уже, наверно, никогда не будет. Дай бог, чтоб я ошибалась.
    - Дай-то бог, дай-то бог.
     И, тем не менее, Надя была не против - выйти замуж за Максима, но только при одном непременном условии, от которого она ни за что не хотела отказываться: жить они должны только вдвоем. Парень такое пожелание, высказанное ему «капризной» невестой, считал не обязательным для исполнения, и не торопился его проводить в жизнь. «Ну, Надька! Ну, дама с причудами! Такая же по ослиному упрямая, как и ее мать! Заладила одно и то же: строй свой дом, строй свой дом! А зачем? У меня уже есть свое, пусть и не большое, жилье. Почему я должен, по чьей-то глупой прихоти, еще что-то сооружать?» - всякий раз думал он, шагая домой, после встречи с Надей.
    Постепенно молодые люди начали терять интерес друг к другу. При случайных встречах они еще могли минуту-другую побеседовать, на, интересную для обоих, тему, но на этом их взаимное общение и заканчивалось.
    С Петром, после очередного приезда в деревню, Надя виделась один только раз, хоть и жили они не далеко друг от друга. Она шла в магазин за спичками, а он шагал ей навстречу с женой. Бывший жених неожиданно потупил взгляд и молча прошел мимо. Надя женским сердцем чувствовала, что еще не безразлична мужчине, внимательно рассматривающего землю под своими ногами при встрече с ней. Но это ее совсем не радовало. Он давно стал ей совсем чужим человеком. И даже вспоминать о нем не хотелось.
    Знаков внимания к себе со стороны других мужчин в деревне Надя не замечала. Не замечала их и Лиза. И настроение женщины с каждым днем становилось все хуже и хуже. Однажды, она не выдержала, и заявила дочери:
    - И какого черта ты приехала в нашу, богом забытую, Порохнивку? Что ты здесь потеряла? Дети других матерей куда-то едут, где-то устраивают свою жизнь, а ты сидишь как болячка на моей шее. Сколько это может еще продолжаться? Марш с моего дома к чертовой матери – тут твоего нет ничего.
    На второй день дочь уволилась с кирпичного завода, и, с неприятным осадком в душе от ссоры с матерью, уехала на этот раз в областной центр соседней области. Там она устроилась работать на хлебозавод, а вечерами начала готовиться для поступления в индустриальный техникум. Но две ее попытки - стать ученицей среднего специального учебного заведения, не увенчались успехом. Знания, полученные в школе и детдоме, были, к тому времени, ею основательно забыты.
    С писем Любы Надя узнала, что у Петра родился второй ребенок. Что Максим по-прежнему ведет холостяцкий образ жизни, и начал пить еще больше. Однажды, даже долго в бессознательном состоянии валялся на улице, пока сосед не сжалился над ним, и не затащил полностью неподвижное тело в его дом. Что мать Нади перестала общаться с женихами, но к ней все равно «не зарастает народная тропа», потому что она начала гнать самогон на продажу. 
    «Изгнанница» скучала по дому. Личная жизнь у нее не складывалась, а городская суматоха, выросшего в деревне, человека угнетала. Среди огромных домов и постоянной людской толчеи не чувствовалось душевной теплоты окружающей среды. И когда пришло письмо от матери, в котором она писала, что «жить не может без своей ненаглядной доченьки». Что «вода ей не вода, еда ей не еда без нее, дорогой сердцу, ласточки». И слезно просила приехать жить в, ставший пустым без «родной кровиночки», дом, где «даже не с кем поговорить. Раньше хоть с дедушкой можно было словом перекинуться, а сейчас вокруг одна, пугающая пустота». Девушка, и минуты не размышляя, уволилась с работы и поехала в родную деревню. Мать ее встретила, как всегда, со слезами радости на глазах, и долго не выпускала со своих объятий.
    Надя снова устроилась работать на кирпичный завод, а вечерами, в меру своих возможностей, хозяйничала по двору и дому. Общие заботы сблизили женщин. Как-то за ужином Лиза заговорила с дочерью об ее отце:
    - Ты не могла бы съездить в Харьков? Я на дорогу денег дам.
    - Зачем?
    - Кума говорила, что видела там твоего папу. Я думаю, что в милиции  дадут дочери  адрес отца.
    После этих слов женщина на минуту задумалась, машинально помешивая ложкой, несуществующий, суп в тарелке, и остановив свой невидящий взгляд на дальнем углу комнаты. Потом начала вспоминать:
    - Гриша чудесно пел. А еще красивей улыбался при этом. Я не встречала больше людей, умеющих так по-детски как он наивно-доверчиво смеяться. Глаза его при этом светились нежностью, и делась добрыми-предобрыми. И когда он обнимал меня, я была тогда самым счастливым человеком не белом свете.
    - Никуда я не поеду. В отца сейчас, наверно, своя семья уже есть. Ну, найду я его, и что ему скажу? Папочка, я твоя дочь, давай вместе споем и поулыбаемся. Так я петь не могу. И ни село, ни упало – улыбаться, делая при этом добрые-предобрые глаза, у меня тоже не получится.
    - Какая ты все-таки жестокая.
    - От ангела во плоти слышу! Если я даже и найду своего отца, то в Порохнивку, в гости его пригласить никак нельзя. Люди ему о тебе тут такое расскажут, что он сразу же развернется, и уедет назад в свой Харьков. Или еще дальше убежит, чтоб мы его больше не разыскали.   
    - Во плоти, во плоти! – обиделась Лиза. – Нахваталась в городе всяких заумных словечек! И что же обо мне люди ему расскажут?
    - Что ты самогонщица, и что не одну семью разрушила своими заигрываниями с чужими мужчинами.
    - Врут люди. Все семьи в деревне целы и невредимы. Чужих мужей я ни в кого не забирала, и в сарае на кучу не складывала. Если не веришь – пойди и посмотри. Там, кроме сена для козы, ничего больше нет.
    - Не знаю – врут люди, или не врут люди, только вчера Мария, которая живет напротив почты, не поздоровалась со мной. Когда я спросила ее – почему она перестала замечать соседей? То в ответ услышала такие тяжкие проклятия и в твой, и в мой адрес за своего ненаглядного Колю, который не единожды, захаживал к тебе, что мне сделалось страшно  за нас обеих.
    - То было давно. Я уже и забыла – когда Николай наведывался к нам. Да и мужик он так себе – ни рыба, ни мясо. Одно расстройство было от его захождений ко мне. Жеребец здоровый, ждешь от него бурного и тесного общения, а он только мнется, трется, а к решительным действиям не приступает. Напрасно Мария тревожится - я не собираюсь сманивать ее мужа к себе. Мне такой мямля не нужен. Если падать с коня, то с вороного и резвого, а не с заезженной рыжей клячи.
    - Вот и скажи ей об этом сама.
    - Мне нечего больше делать, как ходить по деревне, и разъяснять глупым бабам, что их благоверные и ногтя на мизинце Дубровина не стоят.   
    Лиза, после разговора с Надей об ее отце, неделю молчала, а потом подсела к дочери, и принялась уговаривать ее куда-нибудь уехать с дома:
    - Тебе скоро тридцать лет. В твоих подруг уже дети взрослые, а ты все никак себе пару не найдешь. В нашей деревне к тебе никто не сватается. Деточка, уезжай, пожалуйста, отсюда как можно подальше, а то останешься на старости лет такой же одинокой и несчастной, как я.
    - Мама, почему вы все время гоните меня от себя. Я хочу жить в Порохнивке, а не скитаться по пыльным  улицам больших городов. Тут тихо, спокойно нет бестолковой суеты и постоянной беготни. Появится у меня муж – хорошо. Буду с ним жить, как говорится, в горе и в радости. А не появится – рожу ребенка без него. Я уже девочка взрослая, и знаю – как это делается. И буду со своим сыном или дочерью потихоньку век свой коротать.
    - Дитя мое, ржавый муж лучше золотых детей.
    - Мама, у меня уже был ржавый муж. И «счастьем» совместной жизни с ним сыта по горло.
    Последние слова дочери вывели Лизу из терпения, и она, вскочив на ноги, забегала по комнате:
     - Дура беспросветная! Мало я тебя в детстве била! Ты когда-нибудь поумнеешь? Где ты взялась на мою бедную голову? Что ты прицепилась ко мне как репьях на свалке к портянке нищего бродяги? Лучше б я тебя еще в детстве в куче навоза утопила, чем терпеть сейчас каждый день рядом с собой! Езжай к чертовой матери отсюда, иначе – прокляну. Тут твоего нет ничего, и проваливай с моего дома на все четыре стороны, чтоб я тебя больше не видела и не слышала. Так мне спокойней жить станет. Не буду хоть на твою постную рожу каждый день смотреть. Боже, как ты мне надоела своим присутствием в моем доме!
    Надя уволилась с завода. О ее планах - уехать куда-то с деревни, узнала Люба Немцова. Она сказала, что видела в районном центре, на здании железнодорожного вокзала, объявление, в котором сообщалось о наборе рабочих Киевским заводом искусственного
волокна.
    - Давай поедем вдвоем в Киев. Даже если нас там не возьмут на работу, то хоть столицу Украины посмотрим. Я давно мечтаю прогуляться по Крещатику, покататься на лестнице в метро и на фуникулере, побродить в пещерах Лавры, вырытых монахами в горах  две тысячи лет тому назад. А еще я хочу увидеть Андреевский собор. Мне когда-то бабушка говорила, что эта церковь сказочной красоты. И другой такой больше нигде в мире нет. Ты в Киеве раньше была?
    - Нет. Так далеко от дома я еще не забиралась.
    - Ну, что – рискнем? Вдвоем не так страшно. Будет что потом, на старости лет, внукам рассказывать.
    - А, ладно! – махнула рукой Надя. – В столицу – так в столицу! Не все же время только по областным центрам скитаться.
    В отделе кадров завода искусственного волокна подруг отправили на всесторонний медицинский осмотр. Этого требовали нормы охраны труда на химических предприятиях. Надя была признана полностью здоровой, и ее приняли на работу. А в Немцовой рентгеновский снимок показал обширное затемнение на легких. Врачи посоветовали девушке ехать домой, и обязательно стать на учет в туберкулезном диспансере, потому что ей предстояло долгое лечение 
    С писем, которые потом писала подруга, Надя узнала, что Люба и не думала поправлять свое здоровье. Более того, она пошла, работать на кирпичный завод, где предварительный медицинский осмотр рабочих не требовался. И, между прочим, сообщила, что часто видит Петю. «Он грузы, не таскает, так как числится каким-то начальником, и поэтому сильно-сильно важничает. Ты даже не представляешь себе – как он выучился сейчас свысока поглядывать на простых рабочих».
    Новая работа в Нади оказалась не тяжелой. Единственное, что немного пугало Копайгородскую, завод считался с вредными условиями труда. И, наверно, со временем это может как-то  отразиться на ее здоровье. Заработная плата, по сравнению с той, которую она получала на всех предыдущих предприятиях, была значительно большей. Она позволяла девушке снимать угол в частном секторе, на окраине города. Вдали от спальных районов с многоэтажными застройками и жилье было дешевле, и воздух чище, и растительности больше, что не могло не нравиться бывшей сельской жительнице. Хозяйка дома, где поселилась Копайгородская, баба Груня, была одинокой, молчаливой женщиной, и ничто не мешало квартирантке спокойно отдыхать вечерами, после работы, на скамейке под ветвистым орехом. Или в компании неразговорчивой старухи просматривать телевизионные передачи.

                5

    Первое, что отложилось в памяти маленького Володи Горбача с далекого детства, это - счастливо улыбающиеся, папа с мамой. Они вместе сидят на кровати, что-то кушают, и беззаботно-радостно переговариваются друг с другом. Далее в сознании мальчика не сохранилось ничего с того, что происходило вокруг него. А очередное видение с прошлого связано только с матерью: она, чем-то сильно озабоченная, гонит куда-то корову. И с того дня Володя никогда не видел ее весело смеющейся.
    В жизни всегда есть место праздникам. Без них – никак нельзя. Случались они и в Горбачей. Возможно, отмечали они свои торжественные дни не с таким большим размахом, как это делали некоторые соседи, но они были. Тогда вся семья, а иногда и гости, собирались за праздничным столом. И в такие, радостные для семьи, минуты, когда вокруг звучали шутки, и раздавался всеобщий смех, взгляд прекрасных карих глаз хозяйки дома  делался лишь несколько мягче. И не более того.
    Хорошо малышу запомнился голодный сорок седьмой год, и длинные очереди людей за хлебом, которые выдавались по карточкам. Боже, каким он тогда был вкусным! И как хотелось скушать его еще немножко, еще чуть-чуть. Но так, к счастью, было не долго. Вскоре жизнь людей начала налаживаться: хлеба можно было кушать вволю, и продукты с каждым годом дешевели.
    Отец мальчика погиб на десятый день войны. Вторично мать вышла замуж через год после дня Победы. Отчим (дядя Вася - как его называл пасынок) выглядел маленьким, щупленьким, невзрачным человечком. Будучи уже взрослым, Володя иногда мрачно шутил: из-за высоких сослуживцев, пули не могли достать моего неродного папу, и поэтом я не остался сиротой. А детям, родители которых отличались большим ростом, не повезло.
    Красивая стройная Ирина Горбач была на голову выше своего второго мужа. Созданию такой семейной пары в немалой степени способствовала жестокая война. По ее злой воле женщины женихами тогда не перебирали.
    Но не только последствия войны заставило жить вместе Ирину с Васей. А что еще? Так и осталось тайной. Были у нее поклонники – статные, солидные мужчины, многие моложе ее, но она равнодушно относилась к их ухаживаниям. Создавалось такое впечатление, что женщина почему-то поставила крест на своем личном счастье, и ей было совершенно безразлично – с каким мужчиной влачить свое дальнейшее существование.
    Дядя Вася отличался тихим покладистым характером: никогда ни в чем не перечил супруге, и соседи были уверены, что он просто побаивается ее. Целыми днями приемный муж Ирины что-то мастерил во дворе. Его никто никогда не видел в праздничной одежде. За это сосед через дорогу даже дал ему прозвище  – «отверженный». Оно прижилось за отчимом Володи настолько, что настоящей фамилии его никто не знал. И если кто-то говорил, например: «Вася Отверженный может помочь в данном вопросе», все знали – о ком идет речь.            
    Первые годы после войны окраины Киева представляли собой частные застройки среди оврагов, пустырей, озер, холмов и запущенных рощ, где водились лисицы, белки, ежики, зайцы, ящерицы и жабы. Волков не было, но, вместо них темными ночами, в малолюдных местах, одиноких прохожих пугали филины своими таинственными криками. На улицах отсутствовало твердое покрытие, поэтому трава буйно росла под окнами и заборами домов. И многие горожане держали коров, коз кролей и другую живность. Корм для нее имелся прямо под ногами.
    Была корова и в Горбачей. Володя с восьми лет гонял ее пастись в ближайшую рощу. А двумя годами позже «пастух» ходил на базар продавать молоко. Местный рынок представлял тогда собой несколько рядов, грубо сколоченных, деревянных столов на открытой местности одного из пустырей. Рыночных сборов с торгашей никто не собирал, и качество товара не контролировал.
    Кроме этого, в обязанности мальчика входило – покупать, керосин в керосинной лавке, где приходилось часами выстаивать в очереди. В то время окраины Киева были на девяносто процентов не электрифицированными, и люди освещали вечерами свое жилье, большими настольными керосиновыми лампами. В свете их пламени женщины перебирали гречневую крупу для супа, старухи штопали носки, и вязали рукавицы, старики читали газеты, а ученики готовили домашние уроки. Компьютеров и телевизоров тогда не было, а утюги нагревались древесным углем.   
    Когда мальчику исполнилось девять лет, родители «подарили» ему сестричку. С ее рождением Володя почувствовал себя не то, что лишним в семье, а начал ощущать нехватки материнского внимания к себе. Теперь (так ему казалось), она всеми своими помыслами была рядом с Людочкой - своей дочерью. Раздражало мальчика и то, что ему  приходилось часто присматривать за девочкой, когда родители куда-нибудь отлучалась по своим делам. Отойти от малышки нельзя было ни на шаг, чтоб с ней, не дай бог, не случилось беды: девочка постоянно куда-то ползла, и нужно было смотреть, чтоб или на нее ничего не упало, или она сама куда-то не провалилась. А ему хотелось погулять с ровесниками на улице.
    Иногда в Володи возникала навязчивая мысль -  удрать с дома. И он несколько раз свое, неизвестно почему зарождавшееся в детской головке, желание пытался воплотить в жизнь. Но, продрожав от холода ночь в каком-нибудь овраге, или в кювете одной из многочисленных загородных дорог, и проголодавшись, беглец возвращался домой. Тогда мальчик мысленно презирал сам себя за то, что не может отважиться на более решительный шаг в своей жизни, например, вырыть пещеру в одном из лесочков, оборудовать в ней склад ворованных продуктов и там жить. Или сделать что-то еще, более существенное. Мать обычно встречала его «со странствий» печальным взглядом, спрашивая при этом:
    - Перебесился?
    - Да.- Понурив голову, немногословно отвечал «путешественник». В такие минуты ему стыдно было смотреть ей в глаза
    - Покушай. Суп на столе. Когда будешь греть его – обязательно перекипяти, чтоб не скис. Потом нарвешь корове травы.
    Вечерами, в дни побегов, Ира садилась возле кровати сына, и тихим ласковым голосом говорила, что любит его не меньше дочери. Что Людочка, во-первых, девочка, во-вторых, маленькая еще, и ей нужно уделять немного больше внимания, чем ему, уже взрослому мальчику. Что пройдут годы, он вырастит, и у него на всем белом свете не будет ближе человека, чем его сестра. Однажды она призналась мальчику, что выросла в детском доме, и всю жизнь мачтала найти хоть кого-то с близких родственников."Одиночество очень тяжелое испытание для человека, - сказала тогда она, - поверь моему жизненному опыту".
    Володя обычно молча слушал мать, а сам в это время думал: «Людка растет вредным, жадным и капризным существом. Почему этого никто, кроме меня, не замечает? И зачем все врут, что родители любят меня не меньше, чем сестру? Мать и отчим сразу же исполняют любой каприз девчонки, а ему не хотят купить фотоаппарат, о котором он мечтает многие годы».
    Монолог матери обычно заканчивался тем, что она гладила сына по головке, и говорила: «Ну, спи. И больше так не делай. Куда б ты сейчас не пошел, а лучше, чем дома – тебе нигде не будет. И даже, когда вырастишь, и куда-то уедешь, все равно будешь думать о доме».    
    Отчим вообще никогда не интересовался жизнью пасынка. За проступки его не ругал и не наказывал. Уроки не проверял, в дневник ни разу не заглядывал, на родительские собрания не ходил. Учился Володя плохо. Мать сына за оценки тоже не ругала, а только иногда удивлялась:
    - Сынок, ты так много читаешь, а в дневнике одни тройки. Если тебе совсем не интересно сидеть на уроках, то хоть постарайся по нескольких лет не оставаться в одном и том же классе. Ведь так можно доучиться до того, что, по окончанию школы, ты пополнишь стройные ряды пенсионеров.
    - Мама обещаю, что десять классов я одолею за десять лет. И ни одним годом больше не буду мучить ни тебя, ни учителей.
    В советских школах, начиная с четвертого класса, в конце каждого учебного года проводились экзамены. И ученик, по какому либо предмету получивший на них двойку, все летние каникулы продолжал учебу с, приставленным к нему, учителем. А осенью повторно проходил проверочный опрос. Если и на этот раз его знания не удовлетворяли  преподавателей, «тупого» школьника не переводили в старший класс. И второгодник   повторно штудировал с ребятами, моложе себя, весь тот учебный материал, который он уже проходил год тому назад. Считалось, что так он обязательно чему-то научится.
    Теоретически какой-нибудь нерадивый ученик мог «осваивать» учебную программу одного класса много лет подряд. Только в педагогической практике таких случаев не было известно. Обычно преподаватели считали, что лучше поставить, неуспевающим в учебе мальчикам или девочкам тройку, чем несколько лет и зим подряд пытаться «вдолбить» в их головы какие-то конкретные знание, которое в их дальнейшей жизни могут им и не пригодиться. Сын свое обещание выполнил: десять классов он одолел за десять лет, хоть переэкзаменовки в него случались часто, чем очень расстраивал мать. Она не могла не видеть любознательность своего ребенка. И плохие оценки в дневнике ей казались не соответствующими его способностям.
    Действительно, Володя много читал, только делал он это в ущерб учебы. Во время занятий «круглый троечник» имел привычку класть интересную книгу на колени, и полностью погружаться в мир фантазий и древних преданий глубокой старины. Художественную литературу он брал в библиотеке, а когда ему удавалось выпросить у матери несколько рублей, то покупал ее в магазинах.
    Любовь к чтению у Горбача возникла с самого детства и продолжалась до глубокой старости. В начальных классах он увлекался сказками, а когда чуть подрос, принялся за чтение романов и фантастики. В более зрелом возрасте неутомимого читателя начали интересовать исторические повести. А, будучи уже пожилым человеком, принялся собирать мемуары исторических личностей, труды известных историков и летописи, переведенные на современный русский язык. Стихи Володя не любил, за исключением нескольких поэм Лермонтова. Он чувствовал в них какую-то затаенную тоску, одинокого в мире человека, которую простыми словами передать нельзя.    
    Когда в старших классах на уроках труда начали преподавать шоферское дело, мальчик весь без остатка окунулся в мир карбюраторов, моторов, сцепления, карданов и скоростей. В годы его учебы, выпускникам школ выдавали справку, в которых указывалось, что ее владелец прошел полный курс обучения водителей автомобилей. С этим документом вчерашние ученики могли пойти в государственную автомобильную инспекцию, там сдать экзамен по практическому вождению транспорта, и получить водительские права. Володя не стал упускать возможность воплотить свою мечту в жизнь, - стать шофером сразу же по окончанию учебы в школе. Первый месяц, после получения документа, дающего право на вождение грузового транспорта, он разворачивал, и целовал его, но только так, чтоб никто этого не видел.
    Работу Горбач искал связанную с командировками. Неуютно ему было дома. Проезжая многие города Украины шофер обязательно посещал вещевые рынки, где продавалась поношенная одежда и всякое другое старье. На них иногда можно было купить очень редкую книгу. И со временем у страстного книголюба собралась сравнительно хорошая библиотека.
    Все книжные магазины в Советском Союзе были государственными предприятиями, и продавали литературу, лишь прошедшую строгую цензуру, и поэтому богатым ассортиментом своего товара  покупателей не баловали. Интересные книжки иногда появлялись на прилавках букинистических магазинов, но очень редко. Там имелись постоянные клиенты, которые забирали все раритеты до их попадания на всеобщее обозрение. А в свободной продаже на рынке можно было приобрести уникальную  литературу. 
    Наблюдая размеренную, пресную – без эмоций, душевных волнений и со дня на день, до мельчайших подробностей повторяющуюся, жизнь родителей, Владимир дал себе слово – никогда не жениться. Разогретое чтением книг, воображение молодого человека не могло мириться с таким скучным существованием, как оно протекало в его матери и отчима. Поэтому в школе в него не было девочек, с которыми он встречался бы после уроков. В его мальчишеских фантазиях, не в пример остальным сверстникам, им не отводилось много места.
    Первое серьезное испытание своего обещания – всегда оставаться холостяком, он выдержал успешно. На работе парень попал в поле зрения, намного его старше, табельщицы Гали Марченко. Муж ее рано умер от воспаления легких, детей не было, жила она одна, и роман с несемейным парнем служил для молодой вдовы приятным времяпрепровождением. Ей удалось разбередить в юном сотруднике пылкого мужчину, и он вскоре перебрался к ней жить.
    Мать внешне спокойно отнеслась к такому поступку сына. Она считала, что он сам в состоянии  разобраться в своих чувствах, хоть внутренне и не приветствовала неопределенности его отношений с женщиной, с которой сожительствовал.   
    Совместное сосуществование молодых людей длилось в течение полугода. И продолжалось бы неизвестно сколько, если б в Марченко не появился ухажер с серьезными намерениями. Познакомилась она с ним, чисто случайно, в городском транспорте. Нельзя сказать, что вдова без памяти влюбилась в своего нового знакомого, но он звал ее замуж. Галя, как всякая женщина, мечтавшая о семейном уюте, решила порвать все отношения с юным любовником, если тот не решится расписаться с ней. И поэтому она спросила его:
    - Ты на мне женишься?
    - Нет, Галя, извини, пожалуйста, признаюсь тебе честно: семейная жизнь меня пугает. И я никогда ни на ком не женюсь.
    - Тогда тебе придется покинуть мою квартиру. Мне повстречался мужчина, который, в отличие от тебя, не страшится семейных обязанностей. Пойми меня правильно: я не хочу  быть чьей-то любовницей, я хочу быть чьей-то женой. Любовник может прийти, может не прийти. А у меня нет желания - вечера коротать одной. 
    - И когда мне уйти?
    - Желательно – прямо сейчас. Зачем нам превращать расставание в событие, каким его показывают в многосерийных индийских фильмах: с песнями, с танцами, с обливанием слез, и с произношением длинных речей?
    Когда изгнанник собрал в сумку все свои немногочисленные пожитки, Галя его спросила на прощание:
    - Может, наберешься смелости, и останешься?
    - Нет. Не могу.
    - Тогда, прощай, трусишка. – невесело улыбаясь, произнесла женщина, и в последний раз поцеловала, уже бывшего, постояльца.
    Расставаясь с Марченко, Володя даже не предполагал, что очень скоро наступит на горло своему намерению – быть вечно свободным человеком. Для этого ему нужно было всего-навсего увидеть Риту, студентку первого курса института легкой промышленности. Ее родители купили дом по соседству с Горбачами. Парень влюбился в девушку с первого взгляда. И начал заглядывать к ней в гости каждую свободную минуту. Рита соседа не прогоняла, но держала его на почтительном расстоянии от себя. Когда Володя заговорил с ней о женитьбе, она не сказала ему «нет», но и «да» тоже не прозвучало с ее уст:
    - Не будем торопить события. – ответила она. - Поступи учиться в какой-нибудь институт. Тогда тебя в этом году не возьмут в армию. За три года, которые ты будешь сидеть в казарме, многое может измениться. Зачем нам испытывать друг друга на верность? Мы же с тобой ни герои любовного романа, а простые смертные.
    Володя немедленно подал документы в университет, на математический факультет. При избрании высшего учебного заведения для своей дальнейшей учебы, он исходил из того, что помнил со школьной программы несколько алгебраических уравнений, и геометрических теорем. Первый письменный экзамен по математике абитуриент Горбач написал на «тройку». А на устном экзамене по тому же предмету получил «двойку». Он даже унизился до того, что просил в экзаменатора повысить всего на один-единственный балл оценку своих знаний, но… наткнулся только на презрительный взгляд бородатого мужчины, которого умолял не лишать его надежды – стать студентом.
    Когда призывник Горбач ехал в поезде в, предназначенную ему военкоматом, воинскую часть, он мысленно ругал свою  мать. Если б она не нашла себе замухрышку, дядю Васю, он сидел бы сейчас не на лавке вагона, везущего его в неизвестность, а возле Риты. Сыновей одиноких вдов в то время в армию не брали. И девушка точно бы тогда вышла за него замуж.
    - Ну,  любила бы мать своего второго мужа, не так обидно было бы. А то  ведь не нужен он ей совсем. – размышлял под ритмичный стук колес вагона Володя. - Она ни разу с ним, ни в театр, ни в кино, ни в гости не сходила. А с каким равнодушным спокойствием замужняя женщина, однажды, рассказывала куме о своем муже: «Представляешь, поругалась я с Васей, а он пригрозил мне, что уйдет к другой бабе, если буду кричать на него. Кто б мог подумать, что в моего охламона проклюнется характер?». Так о любимом человеке не говорят.
    Воинская служба не сильно угнетала рядового Горбача. Он часто бывал в разъездах и строевая подготовка, несение караульной службы, наряды на кухню и другие «прелести» солдатской жизни ему не досаждали. Изредка наблюдая, как его сверстники на плацу, в поте лица, учились красиво ходить, вытягивая при этом на, нужную по строевому уставу, высоту носок кирзового сапога он несказанно радовался, что в это время сидит в уютной кабине машины, небрежно раскинув руки и ноги.
    В ежедневных поездках Володю постоянно кто-то сопровождал: то ли сержанты-сверхсрочники, то ли офицеры- снабженцы. Очень редко рядом с ним в кабине находился командир роты - старший лейтенант Матиешин. Это случалось только тогда, когда офицеру нужно было что-то привезти домой. Во время одной из таких поездок, командир роты спросил своего подчиненного:
    - В качестве поощрения за примерную службу, что бы вы больше хотели: присвоения себе очередного высокого воинского звания – ефрейтор, или краткосрочного отпуска домой?
    Горбач рассмеялся:
    - Мне звание – рядовой, больше нравится, чем любое другое. Вы только не обижайтесь товарищ старший лейтенант, но службу в армии я порой воспринимаю как детскую игру, а не как серьезное занятие взрослых мужчин.
    - Почему? – и опешил, и сразу возмутился Матиешин. – Вы меня удивляете, рядовой Горбач: разве можно такое серьезное и ответственное дело, как воинская служба, сравнивать с детской забавой? Я вас все время считал серьезным человеком, а вы такие сейчас глупости говорите.
    - Вечное хождение строем с песнями, отдавание чести на каждом повороте, шагистика – все это как-то мало похоже на серьезные занятия взрослых людей. А боевой подготовки, как таковой, в нашей части и нет. Я за все время своей солдатской службы всего дважды присутствовал на стрельбах. И то, один раз пулял в чужую мишень, за что и получил двойку.
    - В армию призывают людей не пулять, как вы соизволили выразиться, с утра до вечера по своим и чужим мишеням, а чтоб научить их беспрекословному подчинению приказам вышестоящего начальника.
    - И чтоб подчиненные все делали, не рассуждая?
    - Именно – так! Это основа основ всех армий мира: и советской, и немецкой, и японской, и американской, и андертальской времен каменного века. Без слепого послушания военнослужащих – много не повоюешь. Во время войны солдат, ради общего дела, на смерть посылают. И если они, вместо того, чтоб ни минуты не рассуждая идти под пули, начнут думать о своем спасении, то ни о каком победном завершении любой военной операции и разговора быть не может.
    - По-видимому, истинно военные люди – это особый народ? Я, наверно, не смог бы посылать под пули своих подчиненных.
    - Если вы в душе не военный человек, и не прониклись важностью стоящего перед вами задания – вам, конечно, это будет сделать тяжело. И такая неразумная жалость, во время военных действий, только приведет к неоправданному увеличению потерь живой силы. Иногда, ради спасения дивизии приходится жертвовать ротой. А ради спасения армии не исключена и жертва целой дивизией. Воевать – это вам не в бирюльки играть. Не с каждого, первого попавшегося на улице, гражданина получится генерал. Такие люди лепятся с непростого теста.   
    - Извините, товарищ старший лейтенант, я, наверно, в воинской службе ничего не смыслю. Но если у вас, невзирая на это, не пропало намерение поощрить рядового Горбача за его усердие в работе, то отпустите меня, пожалуйста, домой на нескольких дней, проведать свою маму. Я буду вам за это очень благодарен.
    - Проведать родителей – это святое. А очередное воинское звание вам присваивать нельзя. Слишком вы уж гражданский человек.      
    Так, после двух лет службы, Володе был предоставлен краткосрочный отпуск в родные края сроком на десять суток. Только радостное настроение рядовому Горбачу  испортила на его родине  мимолетная встреча с Ритой и ее мужем. Молодые люди были всецело заняты собой, и не заметили, застывшего на тротуаре от глубочайшей печали, соседа, мимо которого они проследовали. 
    Придя, домой, отпускник долго стоял перед зеркалом, и внимательно всматривался в собственное изображение. А потом сам себе признался: «Все верно. Мужик в девки – не мне чета. И, наверно, образованный». Потом, немного подумав, с горечью в голосе добавил: «Хотел всю жизнь прожить один? – теперь тебе и карты в руки. Радуйся, что детская мечта твоя исполнилась». 
    Демобилизовавшись, Володя решил не ехать домой, и несколько лет бесцельно слонялся по разным городам огромной страны. Но тоска за родными местами таки победила, и скиталец вернулся в Киев.
    Когда школьником он узнавал с повестей и романов, что некоторых их героев одолевает ностальгия, мальчик считал это художественной выдумкой писателей. Ну, по крайней мере, думал он, ничего подобного с ним происходить не может. Как это грустить по своей грязной улице, по пустырю, где он пас корову, по своему частному дому, в котором вечно прокапывала крыша, и всегда что-то ломалось, по туалету во дворе? Грустить можно не по обыденным, а по необычным каким-то вещам, а их в него как раз и не было. Ан нет, тянуло его с каждым днем все больше и больше хоть одним глазом посмотреть на места своего детства. Ему даже начал постоянно сон какой-то странный снится. Словно его корова скрылась в одном из оврагов, и он никак не может ее там найти. Деваться ей, вроде, негде, а вот взяла – и исчезла. И он, во время поиска животного, все время переживает: «Что я скажу матери с отчимом?»  И, однажды, не выдержав тоски по родным местам, бродяга поехал домой. 
    А там события словно ждали его приезда, и не успел он отдохнуть, как следует, от странствий, как они начали бурно развиваться. Сначала Люда вышла замуж. За время отсутствие брата она выучилась на парикмахера и за несколько лет стала хорошим специалистом. Ее услугами пользовались известные люди в городе. Через одну из своих пациенток, она познакомилась с будущим мужем – сыном какого-то чиновника, парнем чопорным и малоразговорчивым.
    Прошло немного времени, и умерла мать. Она только-только успела документально разделить дом и огород между детьми, и, вдруг, неожиданно для всех, скоропостижно скончалась. Похоронили ее на городском кладбище, возле ее родителей. Перед тем, как кладбищенские рабочие заколотили гвоздями крышку гроба, Володя долго вглядывался в уже посеревшее, когда-то прекрасное, лицо матери, и мысленно обращался к ней с вопросом: «Почему ты не любила сына от любимого мужа, и любила дочь от второго, нелюбимого мужа? Приди ко мне ночью, и открой свою тайну». Но она ни разу не приснилась сыну.   
    А через месяц после смерти Ирины Горбач, последовал за ней в мир иной и ее муж. Дядя Вася очень тосковал по «своей хозяюшке», запил, и сердце старика не выдержало огромных доз алкоголя. Не представлял он себе свою жизнь без Иринушки. Похоронили его на вновь открывшемся кладбище, потому что возле захоронения жены свободного места уже не было. За могилой дяди Васи никто не ухаживал, и вскоре все забыли ее местонахождения. 
    С мужем сестры, Игорем Власюком, у Володи дружеских отношений не сложилось. Чувствовалось, что человеку совсем не интересно общаться с братом супруги. Володя несколько раз приглашал Игоря выпить с ним по сто грамм после работы, но тот отказывался от чистосердечных приглашений, ссылаясь на «больную печень». Не получались в мужчин и беседы на отвлеченные темы. Новый житель в доме Горбачей старался больше отмалчиваться, когда Володя пытался завязать с ним разговор. Так и жили рядом два человека: не конфликтовали, но и близкими друзьями не были. При встрече они  здоровались, и даже иногда, поглядывая на небо, констатировали, что «погода сегодня хорошая», но после этого расходились каждый по своим делам, не придумав – о чем говорить дальше?
    Люда тоже не стремилась налаживать добрососедских отношений с братом. Ругаться с ним не ругалась, но всем своим видом показывала ему, что она - другого поля ягода. С ней Володе даже разговаривать было трудно: в ее русской речи часто проскальзывали разные иностранные слова, значения которых он не знал.
    Когда к Власюкам приходили гости, они брата жены в свою компанию не звали. Володя не обижался. Ведь когда в него, после работы собирались друзья «на рюмку чая», он сестру с мужем тоже не приглашал разделить с ним застолье. Одна только мысль, что два  человека будут все время молча сидеть в его компании, отбивало всякое желание звать их в гости.
    После армии Горбач снова нашел фирму, где практиковались частые командировки, и продолжал колесить ближними и дальними дорогами страны. Он привык питаться в столовых, спать в кабине машине в неудобной позе, встречаться со случайными женщинами, пить водку с друзьями в конце рабочего дня, рыться в личной библиотеке, в свободные от работы и выпивок, минуты. Казалось бы: ничего не мешает жить человеку в собственное удовольствие. Но с некоторых пор он начал думать иначе. Ему захотелось иметь семью, чтоб можно было вечером с кем-то поговорить, и чтоб кто-то побеспокоился об уюте в доме. Почему в него возникло такое желание? – он и сам не знал. Но твердо решил подыскать себе жену, совсем не вспоминая о том, что когда-то намеревался  жить один до конца дней своих. Над давней юношеской клятвой он только посмеивался. Она ему  казалась теперь по-детски наивной.
    После непродолжительных поисков будущей супруги, внимание потенциального жениха привлекла Надя, квартирантка бабы Груни, проживавшей недалеко от дома семьи Горбачей. Она показалась Владимиру спокойной, скромной и рассудительной женщиной.  Выбрав, однажды, свободный день, он заглянул в гости к старухе, чтоб основательно выведать в нее все, - что ей известно о квартирантке? Но в Нади был отгул за выход на работу в ночное время, и она оказалась дома. И гость решил начать ухаживать за ней без предварительной разведки (без рекогносцировки – как сказал бы старший лейтенант Матиешин):
    - Здравствуйте, меня звать Володя. Я несколько раз видел вас на автобусной остановке, и хотел бы познакомиться с хорошенькой соседкой поближе, если вы, конечно, не возражаете.
    - Надя. - несколько смутившись, отрекомендовалась женщина. Так сразу с ней еще никто не пытался наладить близких отношений. – А где же вы живете, что я вас раньше никогда не видела?
    - И не могли видеть. Я наблюдал за вами с кабины своего автомобиля. А она находится высоко над тротуаром, и всегда закрыта стеклом
    - Вы шофер?
    - Да. Вас можно пригласить в кино?
    - Поедем туда на машине?
    - Нет. Пойдем пешком. Сегодня в моем транспорте колеса спустили, и я не успел их еще накачать.   
    - Можно, - согласилась Надя, - давно я в кино не ходила. А какую хоть картину смотреть будем?
    - Какая разница? Нам, главное, познакомиться поближе.
    По дороге в ближайший кинотеатр, молодые люди быстро нашли общий язык, и не заметили, как перешли на «ты».
    Кинофильм, который предстояло смотреть, только что познакомившейся паре, оказался неинтересным. Зрителей было мало. А один с них спал, и своим храпом настраивал всех остальных на желание – уйти поскорей домой. Будить его почему-то никто не пытался. Промучившись десять минут за наблюдением скучных, надуманных страстей экранных героев, и устав от громких рулад неизвестного любителя спать в общественных местах, Володя шепнул Наде на ухо:
    - Бог с ним, с этим кино. Не трудно догадаться – чем оно закончится. Зачем себя мучить наблюдением за неинтересными историями? Пошли, лучше, распишемся.
    - Ты же меня совсем мало знаешь? – смеясь, заметила квартирантка бабы Груни. – А, вдруг, завтра пожалеешь о сегодняшнем предложении? Как тогда будешь оправдываться передо мной?
    - Не пожалею. Я уже много о тебе знаю. - возразил решительный ухажер, - Наружность приятная, труженица, макияжем не злоупотребляешь, интересная собеседница, обладаешь чувством юмора, родом с деревни, а, значит, умеешь варить кушать, не боишься трудностей, и не будешь пугаться жизни в частном доме. И вообще - ты мне понравилась с первого взгляда.
    - И ты мне тоже сразу приглянулся. – призналась Надя. При этом мысленно возразила Володе: «Вырасти в деревне – не значит уметь готовить. Стряпня моей мамы может резко изменить твое мнение о кулинарных способностях некоторых сельских жителей». Но высказывать свое замечание вслух она не стала.
    Молодые люди с легким сердцем покинули кинотеатр, и отправились во дворец бракосочетания. Оба были счастливы. Взявшись за руки, они даже не заметили, как прошли пешком полгорода, и оказались возле огромного светлого здания, предназначенного только для обслуживания тех граждан, кто решился на совместную жизнь. Там у них заявление о желании – сочетаться браком приняли, и назначили день свадьбы. Тогда на раздумья и на подготовку к торжеству - образования новой семьи, женихам и невестам отводилось время не менее двух месяцев. Бывали случаи, когда, столь непродолжительный испытательный срок для проверки истинности чувств, молодые люди не выдерживали. Но у Володи и Надей такого не произошло.
   
                6

    После подачи заявления, жених и невеста встречались каждый день. Еще совсем недавно незнакомые люди, за короткое время успели сблизиться настолько, что уже не представляли себе свою дальнейшую жизнь друг без друга. За неделю до свадьбы невеста предложила жениху поехать к ней в деревню, чтоб познакомиться с будущей тещей. Жених против такой поездки не возражал.
    Ни на автобусной остановке возле Порохнивки, ни на всем дальнейшем пути своего следования, приезжим не встретился ни один местный житель. Увидев в центре деревни продуктовый магазин, Володя вспомнил, что в него папиросы на исходе, и решил  пополнить запасы табака. Но только он с Надей направился к сельской лавке, как сквозь стекло двери увидел, что женщина вешает табличку «Обед». Не сумевшие отовариться путешественники развернулись, чтоб уйти ни с чем, но сделать этого им не дала продавщица. Она, увидев Надю с незнакомым мужчиной, мигом выскочила на улицу, и начала настойчиво зазывать покупателей к себе. При этом женщина не сводила глаз со спутника своей односельчанки. Ей очень хотелось рассмотреть нового Надькиного ухажера, чтоб сравнить его с Максимом.
    - У вас же обеденный перерыв. – удивился Володя. – Вы, наверно, и домой, в своих делах, торопитесь.
    - Ничего, ничего, успею еще покушать. Заходите, заходите, мне торговая прибыль важнее распорядка дня.
    Приглашение было настолько настойчивым и доброжелательным, что покупатели кроме сигарет купили еще и коробку конфет, и бутылку сладкого вина.
    Когда Надя с Володей вышли с магазина, продавщица долго смотрела им вслед, и размышляла:
    - Ростом новый знакомый Копайгородской не выше Максима, и в плечах не шире будет, и наружностью нельзя сказать, что выдался более привлекательным. Но это не столь важно – мужчина должен смотреться чуть красивей колхозного барана. Главное достоинство каждого супруга кроется не в его внешних данных. При совместной жизни нет ничего важнее - характера человека. А вот походка в гостя бабы Лизы солидная, и одет он приличней, чем ее бывший зять. Сразу видно, что городской мужчина. Может, повезет девке, и новый муж не будет ее избивать как Минченков. Дай, боже, ей бабьего счастья, которое далеко-далеко не каждой женщине выпадает.
    Лизе жених дочери понравился сразу: он назвал ее мамой. И не только поэтому: простой, не кичится, что городской. Выбрав удобный момент, когда мать и дочь были вдвоем во дворе, Лиза спросила:
    - Почему ты меня заранее не предупредила, что со своим ухажером приедешь? Я бы двор подмела и на окнах занавески поменяла, а то в него может сложиться плохое мнение о своей будущей теще.
    - Мама, почему вы решили, что сразу же после знакомства с Володей, я начала думать: «А будет ли подметен ваш двор, когда мы с ним приедем в гости?». Может, у меня были другие заботы?
    - Отдай своего Володю мне.
    - Ни за что! – возмутилась Надя. – Это первый мужчина в моей жизни, которому я всецело доверяю!
    - Да, успокойся, дорогая! Шуток не понимаешь, что ли? Мужик не картошка, чтоб его можно было кому-то с рук в руки передать. Я соседей позвала. Нужно показать гостю, что мы ему рады. 
    - И когда вы только успели?
    - Ради хорошего дела не грех и подсуетиться. Сейчас они придут, и мы устроим дома небольшой праздник. Пусть все в Порохнивке знают, что дочерью Лизы даже столичные парни интересуются. Пусть некоторые бывшие женихи теперь себе локти кусают от злости, что такой красавицей пренебрегали. Пусть завидуют нам все наши местные холостячки и их надменные родственники.
    - Я не хочу, чтоб мне кто-то завидовал.
    - Не ври. Хоть убей - не поверю!
    - Почему?
    - Потому что всем нравится, когда им завидуют друзья, соседи и просто незнакомые люди.
    На «смотрины» жениха Копайгородская пригласила двух соседок с мужьями.
    - Звать больше людей не нужно: много самогона выпьют. – решила она. – Двух баб вполне достаточно, чтоб вся деревня знала новость.   
    На второй день Надя предложила Володе прогуляться берегами искусственного моря, где когда-то расстилались плавни. И парень с радостью согласился побывать в новых для себя местах.
    - Вот видишь залив? – показывала она рукой на неширокое водное пространство, вдающееся в сушу. – Там когда-то протекла небольшая речушка. Через нее был мост, по которому шла дорога на Киев. Сейчас она под водой. А там дальше было озеро. Дедушка ловил в нем огромных щук. Чуть левее был его шалаш. А вокруг трава росла высокая-высокая, выше моего роста. Нет уже всего этого. А жаль. Неужели, действительно, нужно было всю необозримую красоту душистых лугов заливать водой? Тут столько много коров паслось, что молоком, которое доярки надаивали от них, можно было всех жителей города Киева напоить.
    - Экономисты посчитали, что искусственные моря приносят больше пользы стране, чем  земля, которую они заливают.
    - Эти экономисты или бессердечные люди, или они не видели той красоты, которую государство спрятало под воду по их инициативе. Мне часто снятся плавни и дедушка. Мы с ним как будто идем куда-то среди высокой травы. Греет солнышко, поют птички, и так хорошо-хорошо на душе. А когда просыпаюсь в пустой комнате, не поверишь, плакать хочется. 
    - А мне нравится здешние места. От огромного водного пространства просто дух захватывает. 
    - Ты раньше тут не был. 
    Купаться уже было холодно, и, побродив немного берегом огромного водоема, созданного человеческой фантазией, любители природы уже другой дорогой пошли домой. По пути  в деревню, Надя предложила Володе зайти на кирпичный завод. Она хотела показать жениху место своей прежней работы, и пригласить Любу Немцову на свадьбу. Жених не стал противиться желанию невесты. Ему интересно было посмотреть – как выжигается кирпич? Как мягкая глина превращается в твердый строительный материал?
    Но длительной «экскурсии» не получилось. «Экскурсантов», как «посторонних лиц на предприятии», в грубой форме прогнал Петр. Это, не взирая на то, что Люба и другие работницы, окружившие веселой толпой гостей, уговаривала начальника унять свой пыл, неуместный в данном случае. Ведь жители деревни всегда беспрепятственно заходили на территорию завода. Они или раньше там работали, и приходили решать какие-то свои проблемы, или наведывались к знакомым и родственникам по личным делам. Но, просьбы подчиненных только еще больше раздражали их начальника, и довели его до состояния нервного возбуждения. Жениху с невестой пришлось уйти, так и не увидев прежнего места работы Нади.   
    - Ты, видать, сильно где-то когда-то перешла дорогу мужику, который не позволил нам побывать в местах твоей трудовой славы. – заметил Володя
    - Хм! – хмыкнула Надя. – Удивительней всего то, что он, однажды, поступил нехорошо, по отношению ко мне. И я должна затаить обиду в душе на него, а не он на меня. Но, я его простила – бог с ним. А почему он бесится? – понять не могу. Мы же пришли не ругаться с ним. А если он принял наше посещение завода за какой-то подвох с моей стороны, то мог бы сделать вид, что просто не заметил меня. Сегодняшний его поступок никак нельзя назвать умным. По крайней мере, я б на его месте так бы не сделала.
    - И чем же это он тебе так досадил, что ты его простила, а он никак прийти в себя не может от твоего прощения?
    - Дело и прошлое, и неприятное. Не хочу о нем вспоминать. – ответила Надя, а про себя подумала: «Не хватало сейчас еще и Максима встретить по дороге, и выслушать его заявления о том, как он меня любил, любит, и будет любить в дальнейшем. Или того хуже, начнет вспоминать некоторые моменты своей со мной совместной жизни. Тогда Володя точно оставит меня одну в деревне, а сам убежит домой».
    Но, к большой радости Нади, Минченков в это время стоял возле магазина, и выглядывал односельчан, которые согласятся одолжить ему, до получки, пятьдесят копеек. Всего лишь такой незначительной суммы не хватало парню для покупки бутылки вина. А продавщица давно уже перестала давать ему товар в долг.
    Когда жених и невеста ехали в автобусе в Киев, Володя мечтательно произнес:
    - Красивые у вас места. Может – ну ее к черту нашу столицу с ее суматохой, трамваями и троллейбусами, большими домами и асфальтом? Может - давай поселимся в деревне? Разведем кроликов, и будем жить поживать и добра наживать.
    - А что, если ты не найдешь общий язык с моей матерью?
    - Я, по своей натуре, человек не вредный.
    -  Давай, лучше, поживем немного в городе. А потом будет видно – что нам делать дальше?
    За день до свадьбы Лиза подъехала к дому жениха на грузовой машине, доверху загруженной продуктами. Она привезла картошку и другие овощи, и фрукты, банки с помидорами и огурцами, два десятка курей вместе с кормом для них и, самое главное, десять литров самогона. Она расцеловалась с Володей, величественным жестом правой руки указала на машину, и торжественно произнесла:
    - Принимай зятек дары с Порохнивки.
    На свадьбе были соседи и друзья Володи, а также Надины подруги по работе. Пришла поздравить Володю с женитьбой и Рита, только, почему-то, одна без мужа. Она выпила бокал шампанского, и ушла домой. Но перед уходом выбрала удобную минуту, чтоб  поговорить со своим бывшим ухажером:
    - Я думала – ты себе более симпатичную пару найдешь.
    - Что поделаешь, если такие красивые девушки как ты игнорируют таких не видных  мужчин, как я. – развел руками Володя. - Поэтому каждый муж достойный своей жены. Таков закон природы.
    - Ну, все равно мог  бы и не на первой, попавшейся на глаза, бабе жениться.
    - Надя не первая, попавшаяся на глаза баба, а моложе меня на шесть лет девушка. Она мне понравилась с первого взгляда своей простотой и непосредственностью. Моя будущая жена может и не красавица, но в ней море обаяния, и чувствуется добрая душа. Такой человек никогда не схитрит, не обманет, и всегда, в тяжелую минуту, подставит свое плечо. 
    - Тогда желаю тебе счастья, и долгой совместной жизни с твоей избранницей, готовой в трудный для тебя момент в жизни, поддержать тебя.
    - Спасибо.
    Люди за праздничными столами много ели, пили, пели, кричали «горько». До самой поздней ночи играл баянист. Выбрав удобную минуту, невеста шепнула матери:
    - Я не могу избавиться от мысли, что дедушка с небес каким-то образом организовал мне этот праздник. Сегодня день Пресвятой Покровы, играет баянист – все так, как он хотел сделать когда-то для меня с Максимом. Только тогда, задуманное им, торжество не совершилось по вине жениха и его злой матери, а сегодня у дедули все получилось. Как я ему благодарна, что он не забывает обо мне! Наверно, по его просьбе, нам ангелы сейчас помогают.
    - Твой дедушка всегда думал только о себе одном, и больше ни о ком. – возразила Лиза. – Он в молодости изменял бабушке налево и направо. Из-за него она раньше времени и умерла. А на старости лет совсем сдурел: хотел привести в наш дом свою очередную любовницу. Ты даже себе не представляешь – сколько нервов мне стоило, чтоб отстоять свое единственное право на жилье.
    - Я никогда не видела, чтоб он встречался с женщинами в деревне.
    - Мне лучше знать своего отца. Был бабник, каких еще поискать нужно. Если б не мой твердый характер – не было б у меня дома сейчас.
    Надя не поверила ни единому слову матери, но все равно они оставили в ее душе нехороший осадок.
    - Чего нельзя отнять от моей горячо любимой мамы, она умеет испортить настроение человеку даже в самую радостную минуту в его жизни. – сделала для себя вывод Надя, после разговора с Лизой.

                7
.
    Когда Ира Горбач поделила дом между детьми, то кухня с газовой плитой отошла к дочери. До тех пор, пока Володя был холостяком, Люда позволяла ему готовить пищу на, ставшей уже ее, плите. Но после женитьбы брата, она дала ему неделю срока, чтоб он оборудовал у себя собственный уголок для приготовления пищи. Сестра новобрачного сразу невзлюбила его жену-провинциалку. Все ее подруги были женщины городские. А тут, вдруг, появилась какая-то колхозница, с которой и поговорить не о чем. В дальнейшем Надя и Люда здоровались при встрече, но на этом их взаимное общение и заканчивалось.
    - Потерпи всего один только год небольшие неудобства, - попросил брат сестру, - за это время я сделаю пристройку к своей части дома, проведу туда газ и перестану пользоваться твоей кухней.
    - Нет, - возразила Люда, - затеянная тобой стройка растянется надолго. Ни кирпича, ни досок ты так просто не купишь. А каждый день безропотно годами переносить блуждания чужого человека  среди моих ложек, вилок и кастрюль я не намерена.
    В одном была права Люда: со строительными материалами в советской торговле было туго. Как впрочем, и со многими другими вещами, очень нужными людям в повседневной жизни. Но позволить брату и его супруге некоторое время пользоваться ее газовой плитой – она могла бы. Пришлось Володе в одной из комнат срочно сооружать печку, а трубу для дыма выводить в окно.
    Первой соседкой, с кем жена Горбача завела знакомство на улице  – была Рита. Женщины приходили друг к другу за всякими бытовыми мелочами, и могли иногда подолгу о чем-то беседовать. Володя скептически относился к их дружбе. Он заметил, что Рита несколько свысока поглядывает на свою новую подругу, и понимал, что когда это почувствует его супруга, то перестанет с гордячкой общаться. И рано или поздно, такой разрыв связей между двумя женщинами обязательно произойдет.
    В начале лета Надя родила девочку. Отец ребенка никогда не думал, что может восторгаться маленькими детьми. А теперь ему нравились в его дочурки все: ее ножки, ручки и очень умное личико. Он помогал жене менять пеленки, кормить и купать ребенка, и мог часами играться с ней.   
    Конец сентября оказался неожиданно холодным, и родителям новорожденной девочки приходилось каждый день топить печь. Однажды в субботу утром к Володе пришла сестра, чтоб взять в него лопату. Дом оказался заперт. Это насторожило Люду. Обычно в такое время брат что-то делал на своем земельном участке. Она сначала постучалась в дверь, потом в окно – никто не отзывался. Люда взяла запасной ключ, который в нее всегда имелся на всякий случай, и когда вошла в спальню к брату, то увидела там три бездыханных тела. Женщина сразу же догадалась, что все они отравились угарным газом, исходящим от печки. Она быстро открыла все окна и двери, и побежала вызывать скорую помощь.
    Врачи Надю и Володю привели в чувство, а их ребенка им спасти не удалось. Когда девочку хоронили, ин мать, ни отец не могли оторвать от нее своего взгляда, и слезы, помимо их воли, катились и катились с их глаз, оставляя соленый след на губах. Покойница лежала в гробу словно живая, даже румянец был на щечках. И в сердце Володи навсегда поселилась неприязнь к сестре. Он умом понимал, что она спасла и ему, и Нади жизнь, но душа не могла простить ей смерти дочери. Позволила б она некоторое время пользоваться своей газовой плитой, и не было бы печки – источника гибели маленького, такого любимого им, существа.
    Дом Горбачей, словно невидимый туман, обволокла грусть. Вечерами муж и жена молча сидели у телевизора и ни о чем не говорили. Нужно было время, чтоб родители, потерявшие ребенка, пришли в себя. В один с таких траурных дней, Надя сказала, что хочет на некоторое время съездить к матери. Муж не возражал. Володя понимал, что женщине нужно как-то развеять тоску. Он мог с горя напиться до беспамятства, а женщина такого позволить себе не могла.
    В Порохнивке Надя узнала, что два дня назад похоронили Любу Немцову. Лиза не сообщала дочери о ее смерти. Не хотела, как она потом говорила, добивать Надю неприятностями. Люба долго болела, она и на свадьбу к лучшей подруге не приезжала, но серьезно лечиться почему-то не хотела.
    В первый же день своего приезда, Надя взяла в матери пол-литровую бутылку с самогоном, ломоть хлеба, кусочек сала, кулечек с конфетами и пошла на сельское кладбище. Там нашла место последнего пристанища подруги, выложила на могильный горбик конфеты, выпила стопку крепкого маминого напитка,  рассказала Любе – какая в нее случилась трагедия, и, поплакав немного, отправилась домой. В центре села ей встретился Максим.
    - Здравствуй, - первой заговорила с бывшим гражданским мужем Надя, - еще не женился?
    - Нет. Не встречается мне больше другая Надя.
    - Тебе не другая Надя, а другие мозги нужны. Может, тогда бы ты остепенился и взялся за ум. А женщин вокруг много хороших. На мне одной свет клином не сошелся.
    - Может быть. Не хочешь зайти, посмотреть – как я живу сейчас?
    - Нет. Одна только мысль, что я снова увижу твою, горячо любимую, маму - бросает меня в дрожь.      
    - Ее нет сегодня дома. Она на три дня уехала к своей сестре в Одессу. Захотела настоящее соленое море посмотреть. Наше пресное водохранилище ее уже не устраивает. Масштабы для нее не те. 
    - Предлагаешь мне - прогуляться по местам нашей юности?
    - Можно и так сказать.
    - Пошли, помянем мою подругу.
    Возвращаясь, утром следующего дня, домой, Надя мысленно разговаривала сама с собой:
    - Конечно, как мужчина - Горбачу далеко до Минченкова. Но как муж Максим  – никакой. Одно слово - мамкин сынок! И этим все сказано. А Володя оберегает меня от своих родственников и старается по хозяйству помочь. Заработную плату не пропивает, а приносит домой, и доверяет мне тратить ее по собственному моему усмотрению? Рядом с ним я чувствует себя хозяйкой в доме. Вот если б Володя был такой в постели, как Максим, да чуть-чуть больше меня любил, да хоть немножко ревновал к другим мужчинам, и если б жива была моя девочка, мой ангелочек, - я была бы самой счастливой женщиной на всей Земле.
    Размышляя так Надя даже не замечала, что слезы капают с ее глаз. Хорошо хоть никто ей тогда не повстречался по дороге, и не стал донимать вопросами: «Почему она плачет?»
    Дома мать набросилась на дочь с вопросами:
    - Ты где пропадала? Ты где все это время была? Я ночью глаз не сомкнула: то в окна тебя выглядываю, то по двору бегаю, то на улицу выхожу встречать. Уже хотела по деревне мотаться – тебя искать.
    - Гуляла по берегу водохранилища.
    - Знаю я эти берега водохранилищ. Ты замужняя женщина. Кто-нибудь с «добрых» соседей сообщит мужу о твоих ночных похождениях, и что ты ему скажешь в свое оправдание? Ничего! Тогда он просто разведется с тобой, и на этом твоя семейная жизнь закончится. Тебе хочется быть такой же одинокой, как я? Если – да, тогда ты на верном пути. Ходи и дальше ночами любоваться, как «ревет и стонет Днепр широкий».
    - Мама успокойся. Больше ночных приключений не будет. Со мной произошло временное затмение разума. Да, я знаю, что плохо сделала, только не кричи, пожалуйста, на меня, мне и без твоих наставлений тошно.
    - Затмиться может то, что есть в наличии. А сейчас ты поступаешь так, словно голова твоя набита опилками, а мозгов у тебя нет, и никогда не было – проворчала Лиза, и пошла спать.
    В Киев Надя приехала вместе с матерью. Теща снова привезла зятю полную машину продуктов и две трехлитровые банки самогона. 
    Сразу же после женитьбы, Володя взялся за пристройку к дому, чтоб можно было сделать с нее кухню, и провести туда газ. Строительный материал приходилось добывать буквально по крупицам. Он ездил на свалки, на различные стройки, где пропускной контроль не отличался строгостью, ковырялся в развалинах одноэтажных домов, идущих под снос. В то время в городе развернулось массовое жилищное строительство.  Застраивались высотными домами все пустыри, и многие территории частного сектора. Горбач молил Бога, чтоб и его дом снесли. Но городская власть, по непонятным для него причинам, район, где он жил, упорно обходила стороной, не желая использовать его под возведение небоскребов.
    Когда к двум комнатам, которые достались в наследство от родителей, Володя пристроил кухню с коридором, то встал вопрос – как провести туда газ? Проще всего было присоединиться к уже существующей трубе-стояку, оказавшейся на территории сестры, после раздела матерью своего имущества. Но Люда не разрешила ею воспользоваться. Она заявила, что вновь проложенные трубы создадут затруднения в дальнейшем - при расширении ею своей жилплощади. Пришлось  заказывать дорогостоящий проект новой линии газоснабжения. Это был еще один из досадных моментов жизни брата и сестры, который удалял близких родственников все дальше и дальше друг от друга.
    Помимо пристройки к дому Володя сделал кирпичный сарай с загородкой для курей и погреб. Посадил несколько плодовых деревьев и кущей смородины. Остальную территорию земельного участка Надя засеяла цветами. И теперь с самой ранней весны до первых морозов на огороде Горбачей что-то цвело. Еще до полного исчезновения снега с земли появлялись, и начинали радовать людей своими изумительными белыми «фонариками» подснежники. Их, и некоторые другие растения, выкопала в лесу, и «поселила» в саду новая хозяйка дома. Потом цвели крокусы, фиалки, тюльпаны, ирисы, садовые ромашки, розы, пионы, георгины, лилии и многие-многие другие цветы, названия которым Володя не знал.   
    Летом Надя родила мальчика. Теща, бывшая в то время в Киеве, попросила, чтоб его назвали Ваней.
    - А почему – Ваней? – в один голос спросили муж и жена.
    - Это красивое наше, украинское, имя.   
    - Вообще-то, Ваня – еврейское имя. – заметил Володя.
    - Перестань насмехаться надо мной. Я хоть и сельская баба, а знаю, что евреев с таким именем не бывает. Я ни о чем никогда тебя не просила, а сейчас, умоляю - сделай мне одолжение, и назови мальчика - Ваней. Мне монашка в монастыре, в котором я вчера была,  сказала, что ребенок родился в день памяти Великомученика Иоанна Нового. И если сына назвать его именем, он будет под постоянным покровительством святого угодника.
    - А что! – немного подумав, произнес Володя. – Иван Владимирович – звучит торжественно. Так и быть - назовем мальчика Ваней. Я человек не религиозный, но ради сына готов перестраховаться: пусть в него будет по жизни ангел-хранитель – Великомученик Иоанн Новый. 
    - Ваня, так – Ваня! – не стала спорить с матерью и мужем Надя. Ей еще с детства нравилось это имя. В сказках, которые ей часто когда-то перед сном читал дедушка, главным героем всегда был Иван-царевич.
    Лиза не призналась ни дочери, ни зятю, что она очень любила своего старшего брата, и память о нем осталась в нее на всю оставшуюся жизнь. И теперь, когда родился внук, она подумала, что если ему дать такое же имя, какое было в, скушанного неизвестными, голодными людьми мальчика, во время голодовки тридцать третьего года, то он сможет снова смотреть на мир глазами новорожденного ребенка.
    На этот раз отец не устраивал пышного обеда друзьям на работе после появления на свет сына, как это он сделал в день рождения дочери. С некоторых пор Володя стал немного суеверным человеком. Он почему-то вбил себе в голову мысль, что его бурная радость по поводу первого своего отцовства вызвала черную зависть какого-то нехорошего человека, и она стало причиной смерти девочки. Умозаключение, конечно, неожиданное и довольно странное, но не глупее, и не умнее других человеческих предрассудков. А их великое множество у нас.   
    Теперь Володя и Надя были частыми гостями в Порохнивке. Они приезжали садить и копать картошку. Привозили теще сына, в основном летом, чтоб он отдохнул от города. Лиза любила внука, она буквально не отходила от него ни на шаг.
    Как-то Ваня гостил в деревне целый месяц. И когда Надя приехала за ребенком, и хотела взять его к себе с рук матери, он с гневным возгласом: «Гэть!» оттолкнул ее от себя своими маленькими ручонками. За четыре недели малыш так привык к бабушке, что прогонял прочь родную мать. Надя от обиды расплакалась, и в дальнейшем старалась надолго не отпускать от себя своего Ванечку.
    В какой-то момент, Наде захотелось родить еще одного ребенка. «Пусть у мальчика будет сестричка» - думала она. И  выбрав удобный момент, когда Володя пребывал в чрезвычайно хорошем настроении, приласкалась к нему, и попросила:
    - Давай, родим еще одного малыша. Я чувствую – у нас на это раз получится девочка. Мы ей будем красивые платьица покупать, огромные бантики на головке вязать. И нашему Ванечке станет веселей в доме. У всех детей есть братики или сестрички, а в нашего мальчика нет никого. Ему играть не с кем. А с нами ему скоро станет скучно, и он начнет искать себе друзей на улице.
    - Если ты так уверена, что вторым ребенком будет дочь, - рассмеялся муж, - тогда не будем, дорогая, время тратить даром, и немедленно приступим к приведению в исполнение нашей мечты.
    Предчувствие Надю не подвело: после Вани она, действительно, родила девочку. Случилось это в день празднования очередной годовщины Октябрьской революции. Город сверкал в ярком убранстве. Везде реяли красные знамена и висели портреты руководителей государства. По радио постоянно звучала бравурная музыка и, провозглашались лозунги, извещающие о том, что труд в Советском Союзе – дело чести, дело славы, дело доблести и геройства. Во всех горожан было приподнятое настроение. Везде проходили массовые народные гуляния.
    - Давай назовем свою дочь Октябриной, в честь того праздника, когда она появилась на свет. – предложил Володя Наде.
    Счастливая мать новорожденной девочки запротестовала:
    - Если мы ребенка назовем  Октябриной, тогда одноклассники в школе будут дразнить ее Ноябриной, Декабриной, Февралиной или названиями других месяцев. И как-то не чувствуется внутреннего тепла в таком имени. Я хотела назвать ее, в честь своей лучшей подруги, Любой, Любочкой, Любашей – ласточкой нашей. Правда – красиво и очень-очень ласково звучит?
    - Ладно, - махнул рукой Володя, - пусть наша девочка будет Любой. Исключим с ее дальнейшей жизни вопросы сверстников: «А почему это у тебя такое имя? А не лучше ли было тебя назвать Ноябриной? – ведь ты родились в ноябре».
    С появлением второго ребенка, Надя иногда боялась брать ребенка в дорогу, и тогда Володя, приезжал, помогать теще, хозяйничать на приусадебном участке без нее. В один с таких приездов, во время ужина, после двух стопок самогона, в зятя развязался язык, и он начал фантазировать.
    - Мне нравится у вас. Вы не будете возражать, если мы переберемся всей семьей сюда жить? Шоферы везде нужны, и с работой у меня проблем не возникнет. Надя тоже где-то как-то устроится. А вы будете с внуками дома нянчиться. Я как-то разговаривал с женой на эту тему, и она согласна со мной.
    - И не думай об этом! – бурно отреагировала на слова зятя Лиза. – Дом мой, и только мой. Ни Нади, ни твоего тут ничего нет, и никогда не будет! На чужой каравай рот не разевай.
    Володя удивился, как ему показалось, - странной, реакции тещи на его слова. Он молча вышел во двор, и долго курил. В глазах женщины было столько ненависти, когда она кричала: «Дом мой. Твоего тут ничего нет, и никогда не будет!», что Володя просто растерялся, и не знал как вести себя дальше, в создавшейся ситуации. Не ругаться же ему, в самом деле, с человеком, который не хочет жить рядом с ним. Но с другой стороны, - об этом можно сказать спокойно, не впадая в истерику. 
    Когда Володя вошел в дом, теща уже спала, или делала вид, что спит. А на второй день, она, словно вчера ничего не случилось, позвала его кушать и налила стопку своего крепкого напитка. Завтрак прошел при полной тишине. Мужчина и женщина старательно искали в уме темы для общего разговора, да так и не смогли их найти. Они даже о погоде не поговорили.
    Дома муж рассказал супруге о своей неприятной беседе с ее матерью, во время пребывания в деревне.
    - Как это – в нее нет ничего нашего? – возмутилась Надя. – А ковер? А телевизор? А кухонный шкаф? А сколько платков и разных кофточек я ей привозила? Мы даром ее картошку не едим.
    В советское время все непродовольственные магазины продавали товары в рассрочку. Поэтому, у Горбачей была возможность покупать некоторые дорогие вещи не только себе, а и теще. Правда, потом чуть ли не половина их заработной платы уходило на ежемесячные платежи. Но долги тогда были в основной массы населения, и это считалось в порядке вещей. 
    - Почему она не хочет, чтоб мы жили с ней? – поинтересовался Володя в супруги. – Ей было б только лучше с нами. 
    - Быть единственной хозяйкой в усадьбе - это смысл всей ее жизни. Моя мать скорей умрет, чем согласится терпеть кого-нибудь рядом с собой. Она по своему мировоззрению, если такое слово применимо в данном случае, индивидуалистка. Слово – коллектив для нее, словно красная тряпка для быка. Даже мой дедушка не смог привести к себе в дом вторую жену, после смерти бабушки.
    - Зачем же кричать на меня? Сказала бы спокойно, что дом для нее – это бункер, в котором она прячется ото всех. И я бы понял старуху.
    - Она не кричала. Так все женщины нашей деревни высказывают свое мнение по важному для них вопросу.
    - Весело живут люди в Порохнивке.
    - Может не весело, но шумно.
    - В этом я уже убедился. Каждый раз, когда я приезжаю в деревню, твоя мать обязательно меня инструктирует – к каким соседям можно ходить по воду, а к каким -  нельзя, потому что она с ними поругалась.
    - Ты же видел, что в моей мамы своего колодца нет. И иногда ей приходится ходить с ведрами за водой далеко от дома, потому что с ближними соседями, в нее время от времени, возникают напряженные отношения. Ей нужно как-то помочь – вырыть во дворе свой источник воды, чтоб не носить ее издалека.
    - Черта с два! Пусть, лучше научится она со всеми мирно жить. – мысленно выругался Володя, но спорить с женой не стал.
    Разъяснив мужу, поведение своей матери, сама Надя долго не могла успокоиться, и целый вечер, перед сном, мысленно ругалась с ней:
    - Помещица чертова! Не хочешь с нами жить – и не нужно. Мы в твоем доме не нуждаемся. Нам бы только в нем первое время перекантоваться. А потом мы взяли бы в колхозе землю, и построили бы собственные хоромы. Так многие люди делают сейчас. Ты думаешь, что городская жизнь лучше сельской? Ничего подобного! То раньше так было. А в настоящее время все горожане себе дачи строят, чтоб каждое лето удрать подальше от столицы с ее распрекрасными улицами.   
    Когда родители определяли Ваню в ясли, - проблем никаких не было. А Любе в государственных воспитательных учреждениях для самых маленьких граждан страны уже места не оказалось. То ли за несколько лет резко возросло население Киева, то ли повысилась рождаемость, то ли произошло еще какое-то, непонятное простому человеку, событие, но ребенка ни в одних ближайших яслях не брали.   
    Городские власти проблему знали, и срочно развернули строительство зданий под, нужные населению, детские учреждения, но с запланированными сроками строительства, по-видимому, не справлялись. Тогда они потребовали от родителей, дети которых нуждались в присмотре, – отработать на стройках в вечернее время, заранее установленное им, количество часов.
    И Володе пришлось в декабре месяце, после работы, в одном из зданий будущих  яслей разносить железные бочки с горящими углями в помещения со свежей штукатуркой. По всей видимости, мэр города хотел достойно отчитаться перед вышестоящей властью о проделанной работе за год, и поэтому рабочие в мороз работали с раствором. А чтоб он не замерз на стенках и, весной, растаяв, не осыпался, его обогревали мангалами, для которых наскоро приспособили большие металлические емкости.
    Работал Володя вечерами не более двух часов каждый день, и отлынивать от работы не собирался: раз надо, значит – надо. Но, однажды его предупредили на производстве, что ему предстоит краткосрочная командировка, и он спросил прораба, еще совсем молоденького парня:
    - Сколько вам заплатить, чтоб вы меня несколько дней отмечали, как добросовестного труженика, а я не появлялся тут?
    - Как вам ни стыдно? – возмутился начальник стройки. – Для ваших же детей страна старается, а вы помочь ей не хотите. Совести у вас нет. С такими людьми, как вы, мы коммунизм не построим.
    О том, что в их социалистической стране, в недалеком будущем будет построен коммунизм, люди узнали на сорок четвертом году существования Советского Союза. Тогда глава государства собрал съезд правящей партии, и в торжественной обстановке объявил сроки, с точностью до одного года, когда в стране восторжествует «бесклассовое общество, в котором будет осуществлен принцип «от каждого – по способностям, каждому по потребностям»». Ему поверила не только основная масса советских граждан, а и многие умные люди дальнего и ближнего зарубежья. И эта вера в скорый приход «светлого будущего» не испарилась даже тогда, когда партийное руководство отправило политического фантазера в отставку. Время показало, что коммунизм, как и рай на земле, построить нельзя. Но, нет, и не будет никогда такой силы на белом свете, которая  сможет заставить людей не воспринимать выдумку за реальность.
    - Извините. – попросил прощения опозорившийся взяткодатель. – Я осознал всю низость своего поступка, и больше никаких подобных предложений с моей стороны не последует.   
    Закончив свою повинную речь, Володя с тоской подумал: «Придется на производстве отказываться от загородной поездки, и выслушивать по этому поводу много нехороших слов в свой адрес от начальства».
    - Так-то лучше. – не поднимая глаз от стола, с недовольными нотками в голосе произнес прораб.
    Прошло два дня, и теперь уже к Горбачу подошел сильно пьяный руководитель стройки, и, заплетающимся языком, предложил:
    - Принеси две бутылки водки, и я проставлю в табеле все дни твоих будущих якобы выходов на работу.
     Володя немедленно помчался в ближайший продуктовый магазин за спецзаказом. Покупка которого, позволяла ему спокойно ехать в командировку. По дороге в гастроном «реабилитированный взяткодатель» размышлял:
    - Водка – «величайшее» изобретение человеческого разума. Перед его чарами ничто не устоит - ни любовь к родине, ни чувство долга, ни честь, ни совесть. Не сосчитать – сколько гениев, генералов, честных тружеников, прекрасных семьянинов, священников и просто хороших людей безжалостно похоронила в своих пучинах эта сорокоградусная жидкость.  Перед ней все равны: и короли, и бомжи. И даже мечта о скором приходе коммунизма не устояла перед прозрачным сосудом грез.
    В начале января Люба уже числилась в яслях. Там же, только в другой группе, находилась и дочь Риты. Ее муж мангалы после работы не носил. Вместо него это делал один из его подчиненных за отгулы на работе. Соседи, иногда, забирали детей в одно и то же время, и вместе шли домой. Во время одной с таких прогулок, Рита пожаловалась Володе:
    - Представляешь, - моя Светочка, моя нежная пушинка, поломала кровать! Ты можешь в это поверить? И воспитательница теперь требует – починить ее. А я не знаю – как это сделать?
    - На кроватке лопнула передняя дощечка? – рассмеялся Володя.
    - Да. Откуда ты знаешь?
    - В моей Любочки такая же беда. Кроватки для яслей кто-то додумался делать с узеньких полосок, изготовленных с прессованных опилок. Вот они и не выдерживают нагрузок, вызванных детскими шалостями.   
    - И что ты намерен предпринять?
    - Завтра на работе согну с куска листового металла уголок, и скреплю им, с помощью болтов, поломанную дощечку. После этого на детских кроватках смогут даже няни со своими ухажерами прыгать.
    - О! Если это так не сложно сделать, то согни сразу два уголка, и почини кроватку еще и моей дочери.
    - Можно.
    На следующий день, по дороге домой, Рита в резкой форме высказывала Володе свое возмущение беспомощностью мужа.
    - Нет. В очередном своем рождении выйду замуж только за рабочего. Представляешь, - мой муженек дома гвоздя не может забить в стенку. Приходится самой брать молоток в руки. А когда я ему сказала, что ребенок поломал кроватку в яслях, он начал мне доказывать, что нам нужно обратиться за помощью в одно с конструкторских бюро. Там специалисты-изобретатели нарисуют чертеж. По нем слесари сделают детали, с помощью которых можно будет устранить поломку. А ты две кроватки починил за полчаса! Без всяких чертежей! И во дворе своем все красиво делаешь! А у меня сарай скоро развалится,  крыша на голову упадет, и завалит меня как пепел вулкана Везувия жительницу Помпеи. Невольно начнешь завидовать твоей супруге.
    - Разве можно из-за какого-то гвоздя в стенке держать обиду на мужа. Он обязательно каким-то другим хорошим качеством обладает. Не бывает человека, не умеющего вообще ничего делать.
    - Что может быть хорошего в муже, когда всю его работу по дому делает баба? И когда от злости ей кричать хочется?
    - Умерь свой пыл баба, забивающая гвозди в стенку. Если твой муж может содержать семью без молотка, так зачем он ему нужен? Остынь немного, а то так и до развода не далеко.
    - А ты не хочешь разводиться с Надей?
    - Пока, - нет. У нас много с ней общих проблем, и общей боли. Делить их, после расторжения нашего брака будет и тяжело, и утомительно.
    - Ты с ней никогда не ругаешься?
    - Бывает, что иногда поскандалим. Но тогда у меня появляется желание убить ее, а не избавиться от нее.
    - Я не думала, что ты такой кровожадный.
    - Дело не в моей кровожадности.
    - А в чем?
    - В женской способности иногда доводить мужика до такого состояния, когда он перестает владеть собой.
    - И ты даже можешь ударить представительницу слабого пола, существо, которое способен обидеть все, кому не лень?
    - Нет, конечно. Я лишь стараюсь, на время возникших между нами недоразумений,  уйти с дома.
    - Мне интересно: как вы находите общий язык в семье? Ты начитанный человек. Тебя интересуют многие проблемы нашего прошлого, настоящего и будущего, а Надя никогда и  газеты в руках не держала. Она, мне почему-то так кажется, наверно, считает, что не Земля вокруг Солнца крутится, а Солнце - вокруг Земли, и что люди вскоре полетят на Луну за нефтью и каменным углем.   
    - Рита, я не профессор, а простой шофер. Это всяким там докторам разных наук нужны умные собеседники, сторонники, последователи или грамотные оппоненты для их дальнейшего совершенствования. А мне они зачем? Я читаю книги только из простого любопытства, а не для того, чтоб с кем-то спорить, обмениваться мнениями, обсуждать насущные проблемы, или писать кандидатскую диссертацию. А дома мы с Надей говорим о ценах на рынке. О том, как нам лучше одеть зимой детей. О том, что нужно купить новый холодильник, потому что старый уже работает плохо, и скоро начнут портиться в нем продукты. О том, как пойти в отпуск вдвоем, чтоб можно было всей семьей, если не на Черное море, так в деревню к теще съездить.
    - Оказывается, Горбач, ты заурядный обыватель, а не оригинально мыслящий человек с широким кругозором.
    Собеседник Риты почесал указательным пальцем правой руки затылок, и смущенно ответил:
    - Да, очень жаль, что ты разочаровалась во мне. А так хотелось выглядеть в твоих глазах особенным, необыкновенным человеком. Только, как бы я не старался, а уже другим не стану.
    Володя не врал, он органически не переносил семейных ссор. Как выражался ученый муж Риты: «сосед не обладал культурой выслушивания несправедливых обвинений в свой адрес со стороны представительниц прекрасного пола». Возможно, виной всему была его работа. Целый день, находясь один за рулем, он никогда не слышал возражений в свой адрес. Возможно, на его характере сказывалось и то, что ни мать, ни отчим никогда не кричали на ребенка. Возможно, он начитался книг, и несколько возвышенно понимал отношения между людьми.
    Но, как бы там ни было, лишь только Надя, во время разговора, повышала на него голос, как он сразу же умолкал, и делался мрачнее тучи. А стоило ей начать ругаться, как супруг терял самообладание, и совершал массу глупостей, Самое безобидное, что он предпринимал в таком состоянии – это напивался, и ложился спать. А самое худшее – уходил на два-три дня с дома. Тогда «беглец» временно «квартировал» где угодно: и в кабине машины, и в друзей-холостяков, и в ближайшем овраге, если позволяла погода, А, однажды, целые сутки пропьянствовал с незнакомой женщиной в развалинах старого дома. Он, как ни пытался потом вычеркнуть с памяти это происшествие, но оно все равно, время от времени, настойчиво напоминало о себе, неожиданно втискиваясь в его мысли, роившиеся в голове совершенно по другому поводу. 
    Все случилось после одной из сор. Володя тогда выскочил с дома, и отправился в магазин. Запасшись бутылкой водки и закуской, расстроенный супруг отправился искать укромное место - где можно посидеть в одиночестве. Его внимание привлекли развалины одного строения. Его он видел раньше, но никогда не заходил туда, занятый более значимыми проблемами. А сейчас в нем проснулся инстинкт человека, постоянно ищущего строительный материал для своих пристроек: а, вдруг, там можно чем-то поживиться? Такую свою реакцию на бесхозное добро его отчим, дядя Вася, называл «синдромом нищеты». Подобная болезнь была присуща тогда многим частным застройщикам. И объяснялась она всеобщим дефицитом товаров.
    Володя зашел в грязный коридор без потолка, и осмотрел его стены. Они были оббиты  сухой штукатурки, и никакого интереса для него не представляли. Потом он увидел заложенный старым картоном, вход в одну из комнат. Отставив в сторону незамысловатое препятствие на своем пути, Горбач шагнул вовнутрь какого-то бывшего помещения, и осмотрелся вокруг. Там непрошенный гость нежилого дома увидел молодую женщину, лежащую под старым рваным одеялом на полуразвалившемся диване. Она спокойным, равнодушным взглядом рассматривала незнакомца.
    - Разрешите войти? – спросил искатель укромного места и ничейных строительных материалов.
    Незнакомка подвелась, села на постель, и приветливо ответила:
    - Пожалуйста, только вам сесть будет негде.
    - А рядом с вами расположиться нельзя?
    - Попробуйте, если не брезгуете.
    С этими словами обитательница развалин немного подвинулась. Володя опустился на диван, вытащил с целлофанового кулька водку с закуской, и поинтересовался в незнакомки:
    - Составите мне компанию? Спиртное с горла стеклянной посуды умеете пить, или еще не научились?
    - Зачем – с горла? У меня одноразовые стаканчики есть.
    Обитательница развалин перегнулась через диван и подняла с земли две серые емкости для питья. Володя наполнил их водкой, произнес тост: «За знакомство», и выпил. Незнакомка не стала делать ужимок и тоже пригубила свой стакан. Потом женщина и мужчина молча ели хлеб с колбасой, равнодушно уставившись взглядом в землю. Первым нарушил тишину гость:
    - Меня звать Володя.
    - Меня – София.
    - Вы киевлянка?
    - Нет. Я приехала издалека. От мужа удрала.
    - Сильно бился.
    - Сильно – не то слово. Он издевался надо мной. Ему предоставляло большое удовольствие смотреть, как я извиваюсь от боли во время истязаний. Тогда этот, всегда угрюмый тип, радостно смеялся.
    - Чем это вы так ему не угодили?
    - Я, как раз, угождала ему во всем. Патологическая ревность и наркотики сделали с него самодура.
    - И долго вы обитаете в этих развалинах?
    - Нет. Всего – два дня. Перед этим мне было – где жить. Я числилась уборщицей в одной конторе. Там и ночевала под лестницей, в коморке для ведер, щеток и метел. Но ее почему-то закрыли, а меня прогнали на улицу, даже не выплатив последней заработной платы. Вот так я здесь и оказалась. Это временное мое пристанище. Сейчас ищу работу. В Киеве иногороднему человеку  тяжело ее найти. Завтра с утра на базар пойду. Там, говорят, часто или грузчики, или продавцы овощами нужны. Если и торгаши не помогут в трудоустройстве, поеду на какую-нибудь стройку. Их в стране великое множество, и везде есть общежития.
    Женщина немного помолчала, а потом спросила:
    - А вы, почему дома не пьете? Там все-таки больше удобств для такого дела.
    - С женой поругался. А точнее сказать – она со мной поскандалила.
    - У вас, мужчин, всегда, везде и во всем жены виноваты. Дочери Евы, как говорил мой благоверный, накликали на человечество все беды. Вроде так в Библии записано. И поэтому мы, женщины, обречены - от рождения до смерти искупать свой извечный грех покорным ублажением всех прихотей представителей сильного пола, сотворенных по образу и подобию Божьему. 
    - Ваш муж большой знаток Святого Писания?
    - Когда нанюхается наркотиков, он становится знатоком всего: и истории, и географии, и законов, и карточной игры, и религии, и деятельности нечистой силы в потустороннем мире.
    - Вам не позавидуешь. У вас дети есть?
    - Нет. Муж не захотел их иметь. Все говорил: «Давай, сначала, для себя поживем». Вот и существуем мы теперь каждый для себя. Он в своем теплом доме, а я в развалинах заброшенного строения.
    Лицо рассказчицы исказила кривая улыбка. Мужчина снова наполнил стаканы. После повторного их опорожнения временные обитатели старого заброшенного жилья начали разговаривать как давно знакомые люди.
    - Ехала бы ты домой, развелась бы с мужем, и жила бы поживала и горя не знала в родных местах, – высказался Володя, - зачем тебе скитаться по чужим городам в поисках не известно чего.
    - Не получится. Я жительница маленького городка, где семья супруга большую власть имеет. Тебе, столичному парню может показаться дикостью, только, у меня на родине, отца моего мужа слушаются все, и милиция в том числе. Он председатель горсовета. И развода мне не видать как собственных ушей без зеркала. Мой свекор хочет, чтоб я перевоспитывала его великовозрастного мальчика. Чтоб пьяного подбирала на улице, затаскивала в дом, и там за ним ухаживала.
    - Неужели всю жизнь будешь скитаться?
    - Нет, конечно. Я надеюсь, что мой муж сам со мной разведется, и заведет себе другой объект для издевательств. И тогда моя жизнь войдет в свое нормальное русло. По достоверным последним сведениям – мне не долго осталось ждать, такого сейчас желанного, холостяцкого существование 
    -  И кто же тебя такими новостями снабжает?
    - Тут на базаре одна моя землячка торгует.
    Проснулся Горбач рано утром. Софья сидела рядом, обхватив колени руками. «Голова болит?» - спросил он ее.
    - Немного.
    Володя запустил руку в карман, и все деньги, что там были, выложил скомканной кучкой на диван.
    - Возьми. Похмелишься.
    - А ты?
    - Мне нужно идти на работу.
    - Вечером придешь сюда?
    - Нет. Пойду домой. Там дети меня ждут. Перебесился - и хватит.   
    Больше их жизненные пути никогда не пересекались.
    Тот, кто осчастливил человечество пословицей: «Милые бранятся – только тешатся», не был знаком с Горбачем. Иначе бы он пустил гулять по свету какую-нибудь другую, не менее умную, народную мудрость. Таких забав, как брань, Володя органически не воспринимал. Надя, скоро поняла, что с мужем лучше не ругаться, потому что только хуже будет. И каждый раз, когда ее начинала разбирать злость по какому либо поводу, она закрывалась одна на кухне, и тогда ни в чем себе не отказывала: ни в истерических криках, ни в топанье ногами, ни в битье посуды. Привычка Нади – разговаривать самой с собой не укрылась от матери:
    - Доченька, что с тобой? Не пугай меня, пожалуйста! У тебя, случайно, нет температуры? – забеспокоилась Лиза, когда впервые услышала громкие монологи своей девочки, и приложила руку к ее лбу.
    - Мама, я здорова. Просто Володя не может терпеть ссор. Когда я начинаю ругаться с ним, он убегает из дому, и сутками не известно где скитается. Вот и приходится иногда одной общаться со стенами и потолком.
    - Боже, с каким извергом ты живешь! – ужаснулась Лиза. – А с виду вроде нормальный человек. И ты скажи: как умеют эти коварные мужчины прятаться под личиной хороших парней!
    - Мама, без недостатков людей не бывает. Во всем остальном он хороший муж: на меня рук не поднимает, детей любит, по хозяйству помогает, получку домой приносит, и никогда не спрашивает: куда и как я ее трачу?   
    Дети Горбачей заметно отличались между собой своими характерами. Мальчик рос менее общительным, и более замкнут в себе ребенком, чем его сестричка. На улице и в школе сверстники могли обидеть его скорей, чем Любу. Несколько раз отцу приходилось ходить с сыном к родителям его обидчиков, и там выяснять причины детских недоразумений. Стеклил Горбач-отец и окна в классах, где учился Ваня, потому что учителя ошибочно всю вину за битые стекла возлагали на сына. Отец знал, что его ребенок не способен на «такие подвиги», что более дерзкие мальчишки подставляли его. Он просил учителей внимательней разбираться в том, что творится в школе на переменах между уроками, но последствия чужих шалостей устранял беспрекословно, чтоб воспитатели имели меньше претензий к Горбачу младшему.
    Люба, не в пример брату, отличалась бойким характером. Как-то семья в полном составе пошла на один из утренников, которые время от времени устраивали тогда городские власти перед большими праздниками. Мужчина, ведущий представление, предлагал выходить на сцену всем малышам, кто может что-то спеть, сплясать или
рассказать стишок. За это он одаривал смельчаков небольшими подарками. Люба, без малейшей тени смущения, пошла декламировать стих, который недавно выучила с отцом. А потом со стола, где лежали призы малолетним артистам, самовольно взяла себе один с них, который ей понравился больше других, и пошла к родителям, чем вызвала бурные аплодисменты всех зрителей.         
    Володя и Надя уделяли много времени своим детям. Не считая вечеров проведенных с ними вместе, чуть ли не каждый выходной день в теплую погоду они отправлялась в ближайший лесопарк. Семья брала с собой маленький, складной мангал. Малышам нравилось собирать сосновые шишки для шашлыков. Ходили Горбачи и в лес за ягодами, и купаться на Днепр. Зимой папа, мама и дети катались на санках. Когда семья летом отправлялась проведывать бабушку, то добиралась она к ней не душным автобусом, а  пароходом, проплывая при этом два искусственным водохранилищам. Такое путешествие длилось дольше, но доставляло детям больше радости.
    Первые годы совместного проживания молодожены не роскошествовали. Много денег забирала стройка. Но постепенно жизнь наладилась, и, с некоторого времени, они могли позволить себе даже поездки на Черное море.
    У Горбачей была возможность жить еще лучше, но они оказались не деловыми людьми. Надя уволилась с завода штучного волокна и устроилась продавщицей магазина промышленных товаров. Теперь у нее появилась возможность покупать «дефицитные» вещи. «Дефицитом» тогда люди «величали» товар, который, минуя прилавок, попадал в руки спекулянтов. Перечень таких продуктов, произведенных как на фабриках, так и в  колхозах был очень широкий, и с каждым годом все увеличивался. Надя предлагала мужу, заняться перепродажей, пользующихся спросом в населения, и отсутствующих в розничной продаже вещей, но он отказался:
    - Дорогая моя супруга, ни с меня, ни с тебя спекулянта не получится. Мы выросли в рабочих семьях и не приучены обманывать людей. Зачем браться за дело, которое нам и не по душе, и в котором мы ничего не смыслим? Так и ты, и я только людей насмешим, и сами себе навредим.      
    Тем, что было не по душе Володе, не брезговали заниматься начальники Нади. И их обширные спекулятивные операции, однажды, попали в поле зрения государственных контрольных органов. Следователи взяли под подозрение всех работников магазина, и Надежду в том числе. Поэтому, в один прекрасный вечер, в дом к Володе пожаловали двое мужчин. Они показали бумагу, позволяющую им делать опись имущества Горбачей. Внимательно осмотрев комнаты и кухню, работники следственных органов вписали в свои документы телевизор и холодильник, и на этом закончили свою работу.
    - А Стулья вы переписывать не будете? – удивился Володя.
    - Ты хочешь, чтоб мы и стулья переписали? – в свою очередь пришел в изумление один с непрошенных гостей.
    - Нет, конечно. Но я раньше думал, что при описании имущества фиксируется все, вплоть до зубной щетки.
    - Если мы изымем и твою зубную щетку, тебе не буде что совать себе в зад. – «пошутили» сыщики, и ушли.
    Предварительное следствие по факту нарушения правил советской торговли судом не закончилось. Все те работники магазина, которые занимались спекуляцией – откупились от следователей взятками, а Надя была признана невиновной.
    В «дефицитные» некоторые товары стали превращаться в Советском Союзе уже после смерти Сталина. Володя даже мог назвать и первый пищевой продукт, и год, когда люди начали покупать его не в магазинах, а в знакомых лиц, причастных к торговле: в канун сорок шестой годовщины Октябрьской революции с прилавков гастрономов исчезли консервы крабов. Вскоре за ними последовали: тресковая печень, шпроты, сгущенное молоко и многое-многое другое. Пищевая промышленность полностью удовлетворяла потребности населения в продуктах питания. Просто – спекулянтам удалось стать посредниками между производством и потребителем. И страна, находящаяся в начале длинного и непростого пути к своей бесславной гибели, уже не могла ничего с ними поделать. За пищевыми продуктами последовали и промышленные товары, начиная от модных туфель, и заканчивая мебелью.
    Спекулянты были, есть и будут всегда. Это люди, которые, пользуясь временными недопоставками товаров в розничную торговлю, взвинчивают на них цены с целью наживы. Затруднения с подвозом продукции в населенные пункты могут возникнуть в результате стихийного бедствия (наводнения, обширного пожара, снегопада, землетрясения), военных действий, забастовок, революций и других непредвиденных обстоятельств, которые трудно предугадать. Обычно перебои в торговле – это временное явление.
    Все природные и общественные катаклизмы обязательно, рано или поздно, заканчиваются. А в Советском Союзе возникла обширная, постоянно функционирующая прослойка торговых работников, незаконно взявшая под свой контроль целые отрасли народного хозяйства. Она, с выгодой для себя, диктовала цены на все товары, пользующиеся спросом в населения. Страшней всего было то, что услугами спекулянтов пользовались и представители правящих кругов.
    - Советская торговля контролируется государством, а не производителями и покупателями, и поэтому спекуляция в Советском Союзе не поддается искоренению. – часто говорил Володя жене и близким друзьям. – Все страны, когда-либо существовавшие в истории человечества, за какие бы хорошие дела не брались, не в состоянии закончить их с тем положительным результатом, который был первоначально ими задуман. Чиновники обязательно испоганят, или вообще доведут до абсурда, все благие намерения руководства страны в процессе их реализации. Самые хорошие  законы, в исполнении бюрократов, превращаются (когда им выгодно) в источники грубейшего беззакония. Поэтому все обширные мероприятия по борьбе со спекуляцией, которые проводятся сейчас нашими правоохранительными органами, – закончатся грандиозным пшиком.
    Знания, полученные после прочтения многих исторических книг, и его жизненный опыт, заставляли  Горбача критически относиться ко всем без исключения государственным мероприятиям. И, к большому сожалению, многие его негативные ожидания от деятельности руководства страны оправдывались. Спекуляция в Советском Союзе с каждым годом только расширялась. А в последние годы его существования даже вино и водка стали «дефицитом». Каждый день за спиртными напитками в магазинах выстраивались огромнейшие очереди покупателей. И, естественно, на этом наживались спекулянты.            
    С некоторых пор Лиза принялась зимовать в Нади. Ей было уже трудно каждый день топить печку. Но она даже не подозревала, что одним только своим присутствием в доме зятя вызывал дискомфорт в его повседневной жизни. Володя признался Наде, что терпит тещу только потому, что она ее мать. Надменность Лизы его раздражала. Кушать гостья не варила, посуду не мыла, уборкой в доме не занималась. Ей нравилось только смотреть телевизор и давать дочери указания: «сделай мне чай», «свари сегодня супчик с фрикадельками», «подай, пожалуйста, соль – ты недосолила борщ», или еще что-нибудь  в том же духе.
    - Твоя бабка точно с каким-то графом или лордом согрешила, если такое капризное дитя в нее родилось. В Крыму недостатка в представителях привилегированного класса не существовало, а природа располагала к любовным приключениям. – заметил, однажды супруге Володя. – Вот в какой-то момент женщине захотелось необычных приключений, и она и не устояла перед ухаживаниями богатого ловеласа.
    - Евдокия Степановна была порядочной женщиной, и перестань говорить о ней всякие гадости. А с моей мамой постарайся не конфликтовать. – взмолилась Надя. – Она в душе хороший человек, и всегда готова нам прийти на помощь в трудную минуту.
    И такая трудная минута вскоре настала: взорвалась Чернобыльская атомная электростанция. Сам взрыв никакого вреда киевлянам не принес. Но радиоактивной пылью, появившейся в результате его, воздушные потоки обильно усыпали дома и улицы города. И все жители столицы Украины бросились вывозить своих детей подальше от очага зловредного излучения. А в кого была возможность, тот и сам постарался уехать вместе с ними. Люди массово брали отпуска за свой счет, а иногда и просто увольнялись с работы.
    На второй день после техногенной катастрофы мирового масштаба Володя ехал домой по Харьковской трассе. Он обратил внимание на то, что каждая вторая встречная машина имела киевские номера. Горбача этот факт насторожил. И он сделал для себя однозначный вывод: хоть никаких заявлений со стороны правительства, о нависшей над людьми угрозы их здоровью, нет, - она реально существует. Иначе бы киевляне массово не покидали город. Вечером Надя, послушавшись мужа, отвезла Ваню и Любу в Порохнивку, подальше от возможных неприятностей. Лиза не возражала, чтоб оба внука некоторое время пожили в нее, хоть в это время в нее начинались весенние работы на огороде.
     Ранее считалось, что все атомные электростанции абсолютно безопасные. Что при строительстве «маленьких искусственных солнц» инженеры продумали мельчайшие детали их безопасной эксплуатации. А тут, вдруг, - взрыв! И власть то ли растерялась, то ли сразу не полностью осознала масштабы бедствия, то ли сделала неуклюжую попытку – умолчать, возникшую в стране, проблему, и не разъяснило населению - как ему нужно поступать в создавшейся ситуации? Более того, нескольких дней спустя, она организовала в городе международный велопробег. Поэтому, люди сами решали – как им спасаться, от  невидимого убийцы, вырвавшегося на свободу.
    Когда руководители страны отошли от шока, они разработали действенную программу борьбы с последствиями страшной аварии. Было срочно сооружено накрытие над аварийным реактором. Были отселены в другое место люди целого города, проживание в котором ученые посчитали нежелательным. А так же были проведены многие другие, очень важные, организационные действия, ограждавших жителей, наиболее пострадавших  районов, от вредного воздействия, ставшей неуправляемой, радиации.
    Но, произведя много нужных в то время мероприятий, государство не наладило строгого контроля списка людей, занимавшихся ликвидацией последствий взрыва непосредственно на месте, где он произошел. Это была крайне опасная и вредная работа, стоявшая многим спасателям жизни. Поэтому им и их родственникам, вполне заслуженно, руководство страны назначило многие льготы. Из-за упущения должностных лиц, в стране развернулась бессовестная спекуляция удостоверениями ликвидаторов самой страшной  катастрофы двадцатого века. Дети, жены, тещи разных чиновников, вдруг, были зачислены в «спасатели родины», и начали незаслуженно пользоваться благами, предназначенными для самоотверженных граждан, бросившихся спасать соотечественников от, неожиданно свалившейся на них, смертельной опасности.
    Купил, за тысячу рублей себе удостоверение «участника устранения последствий аварии на Чернобыльской АЭС» и муж Люды. После этого он начал получать от государства ежемесячную денежную помощь, стал в меньших размерах оплачивать коммунальные услуги, и получил право - пользоваться услугами хорошо оборудованной поликлиники, специально выделенной городской властью для обслуживания спасателей, подвергшихся действию повышенных доз радиации.
    Когда Володя узнал от Риты о «выгодной покупке» Власюка, он долго поражался безудержной силе чувства жадности, присущей некоторым соотечественникам, которая не боится ни людской молвы, ни земного, ни Божьего суда! Игорь не испытывал страха, что тайное может стать явным, и его авантюра тогда обернется ему и моральным осуждением, и материальными потерями, и лишением свободы.
    Володя давно знал, что муж сестры жадный тип. Однажды к нему подошел сосед, проживавший за два дома от Горбачей, и попросил  ведро песку. И Игорь потребовал в него « за свое добро», десять рублей. Это притом, что с этим человеком он каждый день здоровался, и неоднократно просил в него сигареты. Люди, в районе, где жил Володя, даже в самые тяжелые времена своей жизни никогда не брали друг у друга денег за мелкие услуги и бесплатно делились строительными материалами и продуктами. Песок соседу дал Володя бесплатно, чем вызвал на лице Игоря презрительную ухмылку.
    Свои отношения с людьми, он строил только исходя из собственных интересов. Игорь не делил их ни на своих, ни на чужих, ни на друзей, ни на врагов, ни на соседей, ни на родственников, а только на таких, от которых может быть польза ему, или – нет. Его родной племянник поступил учиться в университет, и, с целью экономии средств на проживание, поселился в дяди. Но, через три месяца удрал от него. Хлеб родного брата его матери оказался сильно горьким для студента. Дядя так загружал работой своего племянника, что в него не оставалось времени на учебу.
    Скупость «рачительного» собственника еще можно было как-то объяснить. То, что у него просил сосед, и то, что кушал его родственник – было его собственностью, и стоило денег. Но чтоб на горе людей искать выгоду – этого Володя понять не мог. «Наверно, с таких людей и получаются политические деятели высокого полета!» - думал он. И был близок к истине. Со временем Власюк стал советником одного из Президентов Украины.   
    В связи с ранее не планируемой поездкой в деревню, и другими непредвиденными расходами, в доме Горбачей несколько дней не было денег на покупку самых необходимых продуктов питания, и Надя обратилась к мужу с просьбой:
    - Напомни Рите – пусть долг отдаст. Нам не за что даже хлеба купить. Да и молоко кончается, и подсолнечное масло на исходе.
    - Зачем ты ей одалживала деньги?
    - Соседка все-таки. Сказала, что ей срочно нужны сто рублей, и что через два дня она  обязательно их отдаст. Как не поверить человеку? А уже три месяца прошло, и должница молчит. Может - забыла?
    Володя отправился к забывчивой должнице за деньгами, но она заявила, что долг может отдать только через три недели. Пришлось ему самому просить двадцать рублей до получки в знакомого парня. Месяц спустя, когда Володя снова напомнил соседке о долге, она заверила его, что деньги обязательно отдаст, только чуть позже.
    - Давай сделаем так, - предложили Горбач забывчивой соседке, - завтра я смогу заработать за, неучтенные на работе, перевозки некоторую сумму, и сто рублей с приработка отдам жене. При этом я ей скажу, что это ты возвратила ей свой долг. А когда  разбогатеешь – рассчитаешься со мной, а не с ней. При таком развитии событий, по-моему, все должны быть довольны.
    Рита рассмеялась:
    - Оказывается, у тебя есть свои личные деньги, которые ты, во-первых, зарабатываешь нечестным путем, и, во-вторых, прячешь их от Нади. А это, стало быть, означает, что ты ее боишься. Ай-яй-яй, мужчина называется. Не переживай – отдам я ей вашу жалкую сотню.
    - Дело не в страхе. Просто я считаю: если живешь вместе с человеком, то нужно делать все от тебя зависящее, чтоб его не огорчать. Имея на руках мою заработную плату, жена строит какие-то планы, и просить в нее деньги на сигареты или на другие покупки – это вносить неразбериху в ее расчеты. Поэтому некоторую сумму я всегда оставляю себе, и трачу ее на непредвиденные расходы без ущерба для семейного бюджета. Действительно, мои карманные деньги – это плата людей за случайные перевозки или грузов, или пассажиров. Но я не считаю, что они не честно заработанные.
    На Советских предприятиях, после войны, процветало мелкое хищение. На колбасных фабриках люди брали колбасу, на механических заводах – болты и гайки, на стройках – доски и цемент, в автотранспортных конторах водители совершали, по просьбе частных лиц, не учтенные на производстве поездки. Общественное мнение подобное незаконное присвоение народного добра не считало кражей. И людей, что-то берущих, в небольшом количестве с предприятий домой, называло не ворами, а «несунами».
    Конечно, мелкое воровство официально не приветствовалось, но наказание за него законом не предусматривалось слишком суровым. На всех уровнях хозяйствования это явление ни для кого не было секретом, и воспринималось везде как издержки производства. Когда одному с руководителей государства представители правоохранительных органов доложили, что вред от «несунов» в народном хозяйстве достиг больших размеров, он ответил: «Все, что люди воруют, остается в государстве, и оно бедней от этого не становится ». Поэтому нет ничего удивительного, в том, что и Володя считал деньги, которые ему иногда платили люди за услуги, не предусмотренные производственным заданием, честным дополнительным заработком. 
    - Жена – хозяйка в твоем доме? – не унималась Рита.
    - Конечно. А как же иначе?
    - Значит, ей нужно отдавать все наличные деньги.
    - Чтоб потом их снова брать на собственные нужды? 
    - В семье следует делать все сообща.
    - Я подумаю над твоими словами. – сказал Володя, и подумал: «Что-то с Ритой непонятное творится. Какая-то она стала замысловатая. Видите ли, ей не все равно: отдаю я жене все деньги, или – нет? Честно я их заработал, или – нет? Ей что за печаль, – какие отношения у меня складываются с женой?»
    Спустя полгода Надя снова завела разговор с Володей о долге соседки:
    - Поговори с Ритой – пусть отдаст деньги.
    - Говорил. Она обещала с тобой рассчитаться при первом же удобном случае.
    - А появится ли вообще в нее этот «удобный случай»?
    - Не знаю. Будем надеяться на ее порядочность.
    - Чем больше я общаюсь с Ритой, тем меньше начинаю верить в ее порядочность. Человек должен держать свое слово.
    - Слово ее. Она может держать его при себе, может отпустить гулять на все четыре стороны, а может забрать назад.   
    - Перестань казаться остроумным.
    Спокойную жизнь Володи не только супруга за долг соседки, а и теща портила. Она не часто, зато регулярно пыталась «подправить» жизнь дочери, и зятя. Обычно Володя пропускал мимо ушей все ее замечания. Но одно из них заставило его не то, что задуматься, а как-то посмотреть на себя со стороны:
    - Вы с Надей уделяете дочери больше внимания, чем сыну.
    - К детям я отношусь одинаково! – подумал тогда Володя.
    Но, с тех пор начал замечать, что сын больше тянется к матери, а дочь к нему. Так Ваня попросил мать (а не отца), чтоб она пошла с ним на стадион, где он хотел записаться в секцию борьбы, а то он стесняется пойти туда один. И таких примеров было много.
    Люба со своими просьбами чаще обращалась к отцу. А когда он приходил домой, и садился ужинать, дочь взбиралась ему на колени, и вылавливала с тарелки все, что ей там нравилось. Мальчик так никогда не делал.
    - Странно! – иногда размышлял Володя. – И я, и жена одинаково любим детей, а у них какая-то незримая предпочтительная тяга только к одному из родителей. Почему это так получается?
    На свой вопрос у Горбача-папы ответа не было, хоть он долго потом ломал голову над ним.
     По окончанию восьми классов Ваня продолжил учебу в профессионально-техническом училище. Это был его личный выбор. Отец и мать настаивали, чтоб он получил среднее образование в школе, но мальчик уже мечтал о какой-нибудь рабочей профессии. Ему хотелось поскорее стать взрослым человеком, чтоб избавиться от оскорблений некоторых старшеклассников.
    Будущий слесарь считался прилежным учеником профтехучилища. Но у него не было увлечения, которому ему хотелось бы посвящать все свое свободное время. Его внимание попеременно привлекали и борьба, и бокс, и плавание, и рисование, и радиотехника, и выращивание цветов вместе с мамой, но все эти занятия быстро надоедали. И, что больше всего удивляло Володю, - его сын совсем не интересовался чтением книг. Для мальчика в младших классах не было страшней наказание за шалости, чем слова отца: «Ты себя плохо ведешь, а ну, садись, и читай сказки». Тогда он плакал такими горькими слезами, что отцу даже становилось жалко малыша. 
    Виной всему этому, по мнению отца, было бабушкино влияние. Дети каждое лето проводили в Порохнивке. А Лиза свою главную задачу, как воспитательница внуков, видела в том, чтоб постоянно загружать детей работой. Они, по ее твердому убеждению, не должны были иметь, ни одной минуты свободного времени, чтоб плохие мысли «не успевали забраться им в головы». Поэтому, с внука (как, впрочем, и с его мамы), вырос хороший исполнитель чужих указаний. А иметь свою мечту в жизни – он, к сожалению, не научился.
    Люба в меньшей степени подвергалась воздействию на психику со стороны Порохнивского педагога и поэтому (так думал Володя), у нее было свое любимое занятие: она увлекалась рисованием.               
    После профтехучилища Горбач младший работал слесарем на одном из заводов, а год спустя, был призван в Армию. Родители переживали, чтоб сына не направили служить в Афганистан. Перед этим руководство Советского государства почему-то решило, что если этой азиатской, сравнительно отсталой, стране помочь своими войсками, то она станет на социалистический путь развития экономики. Но в Афганистане была очень сложная обстановка, сформированная как внутренними хозяйственными, религиозными и другими, чисто национальными, факторами, так и внешним влиянием, недружелюбных Советскому Союзу, стран. Солдаты Красная армия каждый год массово гибли на чужой стороне, а войне конца края не было. Не испытывали афганцы желания строить коммунизм в своей бедной стране, и – точка. Им их жалкое прозябание больше нравилось, чем перспектива – в недалеком будущем жить за принципом: «от каждого - по его способностям, каждому - по его потребностям».   
    Ване повезло – его отправили служить в Азербайджан, в подразделение, войск противовоздушной обороны, находящееся на Апшеронском полуострове. Родители регулярно слали мальчику посылки с продуктами, чтоб, в меру своих возможностей, облегчить солдату воинскую службу. Только так продолжалось не долго. Сын в одном из писем сообщил, что в армии их кормят отлично, а хорошо было бы, если б родители выслали ему курево. Свою просьбу он изложил следующим образом:
    - Мой непосредственный начальник любит киевские сигареты. Я хочу подарить ему их целую посылку, чтоб он меньше посылал меня в наряды.
    - Надо мальчику помочь. – Заявила Надя, прочитав письмо сына, и сразу же побежала в магазин за сигаретами «Прима».
    - Ну, сорванец, - сделал для себя вывод с «послания» Вани отец, - курить уже научился, и теперь обманывает и папу, и маму.
    Но делиться своими догадками с женой муж не стал. «Не буду ее расстраивать, – подумал он, - зачем лишний раз портить ей настроение? Все равно сын уже не перестанет травить дымом свой организм».
    Володя считал, что сам сделал большую глупость, когда первый раз в детстве затянулся с мальчишками дымом от окурка папиросы, найденного в придорожной пыли. И поэтому он всячески отговаривал сына не повторять его ошибки, и не приучать свой организм к вредной привычке. Да разве дети когда-нибудь слушаются советов родителей. Сожалеть, конечно, Ваня будет потом о своем пристрастии – получать удовольствие от табачного дыма, но сейчас он этого еще не понимает.
    На втором году службы сына Надя загорелась желанием  - навестить его. Ей постоянно снился один и тот же сон: весь измученный и исхудавший ее мальчик жалуется, что очень страдает на чужбине, и нуждается в материнской помощи. Она даже, в тайне ото всех, ходила к гадалке, чтоб та «сказала ей всю правду о солдате Горбаче». Карты, которые разложила на столе «загадочная» женщина, способная общаться с потусторонними силами, еще больше усилили тревогу материнского сердца. И она не уставала надоедать Володе:
    - Ваня каждую ночь ко мне во сне приходит, и просит моей помощи. Не иначе как с ним что-то случилось. Я сильно по нему скучаю. Нужно обязательно поехать его проведать, иначе с ума сойду.
    - Он находится в теплой казарме за охраняемым, вооруженными людьми, забором. Туда бандиты забраться, чтоб обидеть его, не могут, да и воровать у него нечего. Дважды на день командиры проверяют – на месте ли он, и не заболел ли чем-то случайно? Что с ним может еще произойти?
    - Ну, почему ты такой бессердечный отец? Тебе все равно – сытый сын или голодный, живой он или мертвый.
    И Володя, в конце концов, сдался:
    - Хорошо, будь по-твоему! Полетим к Ване втроем – я, ты и Люба. Высадим в столице Азербайджана десант по моральной поддержке нашего солдата.
    Перелет самолетом с Киева в Баку занял всего несколько часов. В аэропорту Горбачей встретил старший лейтенант с Ваниной части. Он на служебной машине отвез родителей своего подчиненного в военный городок, и поселил там, в одном из домов. По дороге на Апшерон Надя разговорившись с офицером, узнала, что его родители живут в Киеве, и пригласила его в гости:
    - Обязательно навестите нас, когда будете проведывать своих родственников в нашем городе.
    - Непременно приезжайте, будем вам рады. – поддержал жену Володя.
    После того, как гости военного городка получили ключи от своего временного жилья, старший лейтенант сообщил им, что Ваня, сейчас находится в Бакинской больнице. Там он лечится от простуды. И сразу же рассказал – как туда добраться.
    В автобусе, по дороге в Баку, Надя от волнения не находила себе места. Она раз за разом обращалась к мужу:
    - Чувствовало мое сердце, что с Ваней беда случилась. Дай боже, чтоб с ним было все хорошо.   
    Володя молчал, не зная, как успокоить жену. Хорошо хоть поездка заняла не много времени. Родители увидели своего воина целым и невредимым. Мать обняла его, и долго не выпускала из своих объятий. Отец крепко пожал парню руку, и, похлопав его по плечу, отметил: «Ты возмужал. Воинская служба пошла тебе на пользу». С дальнейших разговоров «моральные десантники» узнали, что сына скоро выпишут с больницы, и что он уже не просто солдат, а сержант.
    - Теперь, по воинскому званию, ты старше отца, - отметил Володя. – я даже до ефрейтора не дослужился. Все правильно – дети должны быть умнее родителей. Иначе на Земле не будет прогресса.
    Надя была счастливая, что сын жив и здоров, а сержант он или какое-то другое звание имеет – ей было все равно.
    Пробыли Горбачи в Баку три дня, и домой поехали поездом. Путешествие получилось интересным. Особенно захватывающимся оказался второй день. Тогда они долго смотрели на заснеженные Кавказские горы, и поражались их величием. А ночью, Володя, наконец-то, выспался. На Апшероне не давали спать шакалы. Их вой сильно напоминал плач маленьких детей, и с непривычки уснуть под такое завывание животных было очень тяжело.
    Старший лейтенант не забыл, что Надя приглашала его в гости, и когда в очередной раз  приехал навестить мать, зашел и к Горбачам. За праздничным столом, хозяйка дома предложила офицеру сделку: она дарит ему «дефицитный» ковер, а он направляет ходатайство воинской части в Политехнический институт, о приеме ее сына на учебу, после демобилизации.   
    Ваниному командиру двусторонний договор пришелся по душе. И он стал обладателем вещи, о которой долго мечтала его супруга. А Горбач младший получил упрощенный способ - стать студентом после возвращения домой.
    Надя была на седьмом небе от счастья. Но не долго. В то время все учащиеся высших учебных заведений Советского Союза первый месяц начала усваивания знаний проводили на сельскохозяйственных работах в колхозах и совхозах. Так Ваня оказался на виноградных плантациях Херсонской области. Там он познакомился с Таней Гаврилюк, студенткой-первокурсницей того же Политехнического института, но другого факультета. Знакомство молодых людей в течение короткого времени переросло в страстную сердечную привязанность.
    Ваня с Таней стали неразлучной парой, забыли, что им нужно «грызть гранит наук»  и пропускали занятия. В Киеве много красивых уютных мест, где молодым парам приятно прогуливаться. А перед новым годом студент-прогульщик заявил своим родителям, что он решили жениться. Когда Надя спросила сына: «А как же занятия в институте?», Ваня пришел в негодование: «Почему я должен мучаться там, куда ты меня всунула с помощью взятки? Я же не вещь какая-то».
    - А в каком институте ты хочешь учиться? – встрял в разговор матери с сыном Володя. – У тебя же есть возможность перейти туда без дополнительной сдачи вступительных экзаменов.
    - Это мы решим с Таней после женитьбы.
    - Ну, если ты намерен такой важный для себя, вопрос решать с другими людьми, можно сразу сказать: учиться ты нигде не будешь.
    - Почему? – удивился сын.   
     - Потому что дело, которым человек намерен заниматься всю свою сознательную жизнь, не нуждается в чьем-либо благословении или напутствии. Это его, только его - и ничье больше. Я, например, хочу быть шофером и обсуждать свое желание, с кем бы то ни было, не собираюсь. И советов спрашивать чьих-либо – тоже не намерен. Они мне не нужны. А у тебя какие планы на будущее?
    - Я еще весь в поисках себя.
    - Смотри – не заблудись. Не легкое это дело – блуждать среди белого дня вокруг себя. Так и потеряться не долго. Может, для начала, хоть с направлением определись – куда идти? Говорят, если кто-то идет все время по одной линии движения, в него может когда-нибудь даже и попутный ветер появиться.
    - Сейчас в моей жизни одно направление – жениться на любимой девушке. А все остальные проблемы буду решать по мере их возникновения.
    - А вы уже поставили в известность ее родителей - по поводу ваших, далеко идущих, планов?
    - Нет еще.
    - Обязательно поговорите с ними, чтоб мы знали с мамой, что нам дальше делать? Ведь их реакция на, неожиданный для них, брак дочери, может быть самой разной: как положительной, так и отрицательной. Нельзя исключать и скандалов.
    - Это почему же, вдруг! – удивился Ваня – Мы любим друг друга!
    - Жизнь – штука непредсказуемая, друг мой! В ней столько разных необычных событий случается, что предвидеть их все - просто невозможно.
    Когда Таня сообщила своему отцу, Виктору Терентьевичу Гаврилюку, о намерении выйти замуж, и на время прервать учебу в институте, он только руками всплеснул:
    - Ты хоть знаешь - во сколько мне обошлось твое поступление в высшее учебное заведение? Суммы этой нам  хватило бы - всей семьей в Сочи месяц на пляже валяться, и обедать и ужинать в лучших ресторанах всесоюзного курорта. 
    - Ну, и что? Теперь у меня не должно быть личной жизни только потому, что ты немного потратился?
    Виктор Терентьевич работал главным инженером на одном из больших предприятий города. Он считал свою дочь очень способным ребенком, и сделал все от него зависящее, чтоб она училась на факультете вычислительной техники, и стала, со временем,
специалистом перспективной отрасли народного хозяйства. И вот - она хочет выйти замуж, бросить учебу, и похоронить тем самым свое будущее на кухне - среди тазиков, кастрюль, пеленок и распашонок! Временное прерывание учебы семейной женщиной ничем другим не заканчивается. Муж и дети полностью узурпируют все их свободное время. Этот путь уже прошли многие ее сверстницы, и конечная станция его всем хорошо известна. Слова дочери сильно расстроили отца, и он долго не мог прийти в себя от нервного возбуждения.
    - Кто хоть родители твоего жениха? – поинтересовался Виктор Терентьевич в Тани, когда немного успокоился.
    - Отец шофер, а мать продавщица магазина.
    - А сын дворника за тобой не пытался ухаживать? Или может твоего расположения добивается еще и какой-то ассенизатор, и каждый день подвозит тебя на служебной машине домой?
    Гаврилюк, как многие советские чиновники, и руководители больших предприятий, считал себя элитой общества. И будущий зять ему виделся совсем ни выходцем с народа, «слугой» которого он провозглашался в средствах массовой информации. Поэтому, когда дочь, в ответ на его реплику, начала, захлебываясь от восхищения, рассказывать отцу, – какой Ваня толковый парень, что ему в армии даже сержантское звание присвоили, Виктор Терентьевич картинно всплеснул руками, и прервал ее восторженную речь ехидным замечанием:
    - Ах! Он, оказывается, сержант. Надо же! Еще немного - и твой ухажер стал бы генералом. Нет. Извини -  никаких женитьб, дорогая. Выучишься, поумнеешь, тогда выберешь себе достойного жениха, а не сына торговки.
    - Мне все равно – кто его мама и папа? Мне Ваня нужен.
    - И как мы будем представлять нашим родственникам и друзьям его родителей? Ты об этом подумала?
    - Я не хочу думать о наших родственниках и друзьях, я хочу выйти замуж за Ваню. Я его люблю.
    - Только через мой труп.
    Мать Тани в разговор дочери с отцом не встревала. Это было забитое, безропотнее существо в доме, с мнением которого никто никогда не считался. Женщина давно смирилась с ролью – «второстепенного» члена семьи, и своих суждений по поводу высказываний или поступков мужа старалась не высказывать, чтоб не выслушивать потом грубых советов: «не совать носа в чужое просо».
    Таня свой разговор с отцом передала жениху не дословно, в более мягкой форме, и без резких высказываний родителя в его адрес. А потом, полным оптимизма, голосом заверила его.
    - Папа меня любит, и не будет противиться нашей женитьбе.
    Девушка была уверена, что отец не может не желать ей добра. Ведь он всегда и во всем шел ей навстречу. А его ехидное высказывание по поводу того, что мать Вани работает простой продавщицей магазина, она объясняла плохим настроением папули, которое скоро пройдет.
    - Счастливый жених сразу же сообщил отцу, что родители Тани дали свое согласие на ее брак с ним.
    Услышав радостное сообщение сына, Володя попросили его:
    - Пусть твоя невеста, не откладывая в долгий ящик, поговорит со своими близкими родными, о том, чтоб я и мама встретились с ними. Будем совместно решать – как нам лучше вашу свадьбу организовать?
    Весь разговор Тани с родителями заключался в одной фразе, сказанной мимоходом девушкой отцу:
    - Завтра вечером родители Вани придут знакомиться с тобой и мамой.
    Виктор Терентьевич сразу хотел сказать дочери, что родителей ее ухажера он и на порог дома не пустит, но потом подумал: «Вообще-то, пусть приходят. Так, наверно лучше будет. Скажу я этим оборванцам, чтоб они не лезли со своим сыном в мою семью, и сразу прекратятся, никому не нужные, встречи молодых людей. Пройдет месяц-другой, и Таня забудет Ваню».   
    Гостей Гаврилюки встретили нарочито прохладно. В квартиру впустили, за стол усадили, но ничем не угостили. Когда Володя вздумал представиться своим будущим сватьям, хозяин квартиры его остановил небрежным взмахом руки: «Я премного о вас наслышан, и знаю – кто вы такие, и чем вы занимаетесь». Потом он потребовал, чтоб «дети вышли в другую комнату, пока взрослые поговорят». И когда Таня и Ваня ушли, Виктор Терентьевич, по давно выработанной на предприятии привычке, взял полностью инициативу в свои руки:
    - Я предлагаю наших детей насильно тащить в их счастливое будущее. Они еще малы, глупы, и не понимают, что из-за простой влюбленности могут бесповоротно испортить себе жизнь.  Никаких свадеб! – пусть учатся. Им рано жениться. Это мое личное мнение, и я думаю, что вы поддержите меня.   
    - А вы не боитесь, что ваша дочь может психологически сломаться?- возразил Володя. – Наше нежелание – разрешить ей выйти замуж, может оказаться для молоденькой девчонки тяжелым нервным потрясением.
    - Нет. Она у нас умная и сильная духом личность. Первое время может немного поплачет, а потом спасибо еще скажет. То же самое, будем надеяться, произойдет и с вашим сыном.
    - Честно скажу, - на такой поворот событий я не рассчитывал. – ответил Володя. – Мне казалось, что мы поженим наших детей. Но по вашему решительному виду вижу, что дальнейшие разговоры на эту тему вести бесполезно.
    - Вот именно! Люблю иметь дело с умными людьми! – самодовольно заявил Виктор Терентьевич и обратился к жене:
    - Катя, позови детей. Мы объявим им сейчас свой, болезненный для них в данную минуту, но благотворный по своей сути в дальнейшем, приговор. Заставим их, так сказать проглотить горькую пилюлю, которая их обязательно вылечит от болезни под названием: «мнимая влюбленность».
    Когда Таня с Ваней вошли в комнату, первым с ними заговорил Володя:
    - Ребята, вам наверно придется сначала закончить учебу в институте, и только потом, если не передумаете, мы поговорим о вашей свадьбе. 
    - Все верно! – поддержал гостя хозяин квартиры.- Станьте сначала на ноги, научитесь здраво мыслить и давать правильную оценку своим поступкам. Тогда и сходитесь, если к тому времени не найдете себе других спутников жизни. А сейчас у вас еще ветер в голове. Всему свое время. А в данную минуту вам нужно думать только об учебе, и больше ни о чем.
    Таня хотела что-то возразить отцу, но Виктор Терентьевич грубо оборвал ее:
    - Все. Я сказал – никаких свадеб! И на этом ставим жирную точку. Не позволю я тебе свои юные, самые прекрасные, самые продуктивные, самые дерзновенные годы транжирить по пустякам. Молодость на то людям и дается, чтоб они могли хоть что-то достигнуть в своей жизни. 
    Гости поднялись и ушли даже забыв попрощаться. Хозяева дома не заметили этого, и молча проводили их до дверей, не сказав на прощание, общепринятую в таких случаях фразу: «Приходите еще».
    По дороге домой Володя подбадривал сына:
    - Не отчаивайся. Если вы с Таней любите, друг друга, то обязательно найдете выход из создавшегося положения. А мы с мамой вам поможем – чем сможем.
    - Конечно, конечно, поможем. Иначе и быть не может. Рассчитывайте во всем на нас. – поддержала мужа Надя.   
    Пока Ваня служил в армии, Горбачи затеяли новую стройку. До этого их жилье состояло с двух отдельных спальных помещений, коридора и кухни. В одной из комнат спали дети, во второй – родители. Володя понимал, что так долго продолжаться не может. Повзрослевшим уже, мальчику и девочке непременно понадобятся свои отдельные пространства для их дальнейшего полноценного существования.   
    Муж и жена вдвоем нарисовали план дальнейшей стройки, и приступили к воплощению его в жизнь. Они сами сделали фундамент будущего строения. На свалках Володя насобирал строительных отходов, в одном с оврагов накопал песка, и уже вместе с супругой делал раствор, и заливал его в траншею. А потом они активно помогали строителям класть кирпич и возводить крышу.
    Надю радовали работы на стройке, но начали раздражать участившиеся приходы Риты. К тому времени ее покинул муж, и она взяла за правило просить Володю – устранять различного рода поломки в своем дворе и в доме. При этом просительница так ласково поглядывала на него, что Надю всю коробило от ненависти к соседке. Однажды она не выдержала, пришла к ней домой и, без всяких дипломатических выкрутасов решительно заявила:
    - Подруга, перестань решать свои проблемы руками моего мужа. Во-первых, у него дома своей работы предостаточно, а, во-вторых, мне это не нравится.
    - Ты ревнуешь его ко мне? – рассмеялась Рита.
    - Да, ревную. С Володей разводиться я не хочу. И мне, и моим детям он еще нужен. Ищи себе другого ухажера.
    - Успокойся, твой Горбач не в моем вкусе. Он сватался ко мне еще до знакомства с тобой, и если бы я только пожелала, то давно вышла бы за него замуж.
    - Я тебя предупредила. Если не хочешь скандалов, - оставь моего Горбача в покое. И сто рублей, которые ты у меня одалживала, отдай. Ты думаешь, что я забыла о твоем долге? Не дождешься.
    - Ха-ха-ха, жадная, необразованная деревенщина с далекого захолустья. Глупая баба, недостойная быть женой своего умного, толкового мужа, ты считаешь, что мне нужны твои жалкие деньги?
    - Я не знаю, что тебе нужно, а мне не хочется, чтоб ты ходила к нам. Я хоть и деревенщина с далекого захолустья, но живу с мужем, а от тебя, умной и образованной
принцессы, твой благоверный удрал.
    Это был сильный удар по самолюбию соперницы на словесном ринге. Рита болезненно переживала уход мужа к другой женщине. Неожиданный для нее поступок мужчины, которому она всецело доверяла, до глубины души обидел ее. Но, об этом никто не должен был знать.
    - Дура, я сама выгнала своего неверного супруга с дома. Он не оправдал моего доверия! Одиночества я, в отличие от тебя, не боюсь. Мне стоит только пальцем пошевелить, и сто таких, как мой бывший благоверный, мужчин будут валяться в моих ногах, и умолять о благосклонности к ним. Но мне это не нужно! – громко заявила соседка, и, с гордо поднятой головой, удалилась прочь.
    После неприятного разговора с Надей Рита не только прекратила свои посещения  Горбачей, но и «перестала замечать» соседку на улице. А, когда она видела Надю и Володю вместе, то могла громко, чтоб все вокруг слышали, крикнуть: 
    - Здравствуй, Володя.
    - Здравствуй Рита. – обычно отвечал Горбач.   
    Подобные приветствия коробили мужчину, и оставляли в душе нехороший осадок от встреч с, любимой когда-то, девушкой. Чувство неприязни к ней усиливалось еще и тем, что она, с некоторых пор, начала обсуждать с другими соседями все, что делала Надя на своем земельном участке. Теперь все, рядом живущие люди знали, что жена Володи «весной ведро картошки закапывает, осенью столько же выкапывает, и радуется, что ни единого клубня не было за все лето утеряно». Подобного образа действий нормальной женщины он и не ожидал, и не мог понять.
    Надю обижала реакция мужа на странные приветствия соседки.
    - Вместо того чтоб сказать - я иду с женой, и если хочешь поздороваться, то здоровайся с обоими. – мысленно возмущалась она. – Он же, игнорируя меня, отвечает ей: «Здравствуй, Рита». Так делать нельзя!
    Ко времени демобилизации сына, в новой пристройке к дому уже имелись стены, крыша, потолок и электрическая проводка. А нужно было еще сделать штукатурку, полы и провести газ. Исходя с финансовых возможностей Горбачей, там было работы еще минимум на целый год.
    Невзирая на неприятный разговор с отцом невесты, учиться в институте Ваня все равно не захотел. Он устроился работать слесарем, на одном из заводов, и, однажды спросил отца:
    - Папа, ты не станешь возражать, если мы с Таней переберемся в новую пристройку на постоянное жительство?
    - Она же еще не законченная.
    - Мы вместе с Таней вечерами доведем ее до, такого состояния: когда и нам там будет уютно жить, и друзья смогут прийти в гости.
    - А Таня учебу не бросала?
    - Временно прервала ее до полного налаживания семейной жизни. Сейчас она работает в одной из швейных мастерских.
    - Это плохо, что вы оба бросили учебу.
    - Мы свое еще наверстаем.
    - Сынок, годы имеют отвратительное свойство – сначала они убаюкивают нас чудными надеждами. А потом, вдруг, в один прекрасный момент ехидно восклицают: «Все - ты больше ничего не успеешь сделать в жизни, а все мечты свои забудь, и не выставляй их на показ людям, чтоб не быть смешным».
    - Папа, я тебя спрашиваю о пристройке, а ты мне мораль читаешь, и сказку о времени рассказываешь.
    - Да-да, перебирайтесь в пристройку, и там живите, сколько посчитаете нужным. Только распишитесь, пожалуйста.
    - Мы уже расписались.
    - Без свадьбы?
    - Нам свадьба не нужна.
    - Предупредили бы хотя бы меня и мать о таком серьезном шаге в своей жизни. Посидели бы в семейном кругу, и в торжественной обстановке отметили бы столь важное для всех нас событие. Подобная конспирация совсем ни к чему. Вы же ни партизаны в глубоком вражеском тылу.
    - Мы думали, что вы будете против нашей женитьбы, и боялись каких-либо провокаций со стороны Виктора Терентьевича.
    - Что сделано – то сделано! – тяжело вздохнул Володя. – После боя кулаками не машут. Конечно, заселяйте «конспираторы» недостроенное помещение. Будем как-то вместе придавать ему привлекательный вид.
    После того как молодожены начали обживать пристройку, в Нади прибавилось забот, но женщина этому была только рада. Она делала уборку в жилых помещениях сына после очередных строительных работ. Старалась «малышам» сварить что-то вкусненькое. А, отправляясь на рынок, или в магазин, обязательно спрашивала «детей», или не нужно и им что-то купить?
    В один с выходных дней к Горбачам нагрянул Виктор Терентьевич в поисках своей дочери.
    - Таня у вас живет? – спросил гость Володю, лишь только увидел его.
    - Здравствуйте. – поздоровался хозяин дома. – Как ваше здоровья? Какими ветрами вас занесло к нам?
    - Здравствуй! Не заговаривай мне зубы своими ветрами, не известно, откуда дующими! Моя дочь у вас живет?
    - Да.
    - Где она?
    - Я проведу вас к Тане только в том случае, если вы пообещаете – не ругаться с ней. Мне скандалы не нужны. Так что, попрошу вас успокоиться перед тем, как увидеться с обитателями моего дома.
    - Не тебе указывать – как отцу разговаривать с собственной дочерью! – возмутился
Виктор Терентьевич.
    - Ваша дочь – жена моего сына. И если вы пришли сюда дебоширить – я вызову милицию, и пусть она разбирается с вами.
    -Таня жена твоего сына?- растерялся от неожиданности гость, и несколько мгновений пребывал в глубоком раздумье.
    - Да. Она официально расписалась с ним.
    - Почему же дочь не поставила в известность ни меня, ни свою мать?
    - Наверно потому, что вы были против ее замужества.
    - Хорошо, веди, показывай – где она? Обещаю – шуметь не буду.
    Тут в разговор встряла Надя:
    - Дети с утра поехали в город по своим делам, и обещали возвратиться только после обеда.
    - Тогда покажите – где хоть обитают, эти, как вы соизволили выразиться, дети, а на самом деле - глупцы?
    - Мы же договаривались, что никаких ссор не будет. И ругани, а тем более, оскорблений - тоже.
    - Все, все, все, больше ни единого кривого слова от меня не последует. Буду тихий и благопристойным как поп в церкви.
    Когда Володя и его гость зашли в пристройку, отец Тани был поражен условиями проживания своей дочери:
    - И тут она каждый день спит?
    - Да, здесь она каждый день и спит, и кушает, и отдыхает. А туалет и летний душ находятся в конце огорода.
    - Туалет на улице? – ни то взвыл, ни то застонал гость.
    - Ничего лучшего предоставить вашей дочери и своему сыну я не мог. Чем богаты – тем и рады. – развел руками хозяин дома.
    - Надо же: бросить учебу, нормальные условия жизни и пойти гнить в недостроенной дыре с каким-то оборванцем. – вслух подумал Виктор Терентьевич. И тут же спохватившись, что сказал лишнего, начал оправдываться перед Володей.
    - Извините. Я не намерен оскорблять ни вас, ни вашего сына. К вам лично у меня никаких претензий нет. Просто я хотел сказать, что в Тани, наверно, помутился разум. Ведь в нее были предложения руки и сердца от более обеспеченных женихов, чем Ваня. Но вашей вины в том нет, что она пришла  жить к вам.
    - Ладно, не будем накалять атмосферу. Взаимные обвинения и выяснение отношений - не в интересах наших детей. Пошли, посидим немного в дружественной обстановке, и подумаем – как нам дальше жить?
    Таня и Ваня застали своих родителей уже немного пьяненькими. К большой радости молодоженов, папы не стали осыпать их упреками, а поделились своими планами по организации свадьбы и улучшению жилищных условий.
    Гаврилюки и Горбачи общими усилиями справили (отгрохали – выражаясь языком Лизы), свадьбу «не хуже, чем в людей». А после торжества молодожены начали жить в отдельной государственной двухкомнатной квартире, ранее принадлежавшей, матери Виктора Терентьевича. Ее сын забрал к себе.
    Теперь Таня уже не работала в швейной мастерской. Отец заставил ее учиться на дизайнера. Брать Ваню к себе на работу он почему-то не захотел. Когда в очень редких случаях семьи Гаврилюков и Горбачей собирались вместе, Володя с болью в сердце наблюдал пренебрежительное отношение свата к сыну, и подобострастие Ванюши перед ним. А Надя вообще, после возвращения из гостей, садилась сама на кухне, и долго плакала. Она не могла не видеть, что Виктор Терентьевич и все его родственники не любят ее сына. 
    Люба училась хорошо. Ее всегда хвалили учителя на родительских собраниях. После школы девушка окончила техникум, и работала бухгалтером на одной из фабрик города. Вскоре она стала гражданской женой одного из помощников руководителя предприятия. Но, в браке долго не пробыла – муж погиб в автокатастрофе. На скользкой, после дождя, дороге он не справился с управлением машины, и влетел в опору одного из городских мостов. На счастье для Любы, она в тот день не ехала с мужем, а задержалась дома.
    Ни права на жилищную площадь мужа, ни на его разбитую легковую машину вдова не имела, и с тех пор одна жила с родителями. Отношения, которые складывались между матерью и дочерью, душевными нельзя было назвать. Они не ругались, но и не были подругами в том смысле, что не делились женскими секретами друг с другом. Этому мешало наверно то, что мысли Нади, почему-то, всегда были заняты больше Ваней, чем дочерью. Она могла, во время ужина за общим столом, подумать вслух:
    - Как там наш Ванечка на новом месте жительства? Не обижает ли его сват? Не голодает ли он?
    Тогда муж и дочь в один голос начинали ее успокаивать:
    - За продуктами к нам не приезжает – значит, длительного недоедания в него нет. И голодная смерть ему и его жене не грозит. 
    Нередко, когда Люба покупала себе что-то или с верхней одежды, или с обуви, мать обычно спрашивала:
    - А в магазине только женские товары имелись? Похожих свитеров или туфель на мужчин там нет?
    Если покупкой была занавеска на окно, или полка на кухню, или какие-то другие предметы повседневного обихода, то следовало замечание:
    - Красивая. Нужно бы и Ване купить.
    Иногда планируя на следующий день работу, Володя говорил супруге:
    - Наверно, завтра понадобится помощь сына. Нужно будет позвонить ему – чтоб приехал к нам.
    И всегда слышал от нее:
    - А это не опасно? Может, я тебе смогу помочь?
    Дни рождения Вани Надя отмечала с большой торжественностью, чем дочери. Это не могла не замечать Люба. Она как-то призналась отцу:
    - У меня другой раз складывается впечатление, что брат - родной сын нашей матери, а меня она взяла с детского дома.
    - Тебе так кажется. Мать вас обоих одинаково любит. – ответил отец, но сам не поверил своим словам.
    У Володи, наоборот, душа больше болела за дочь: Ваня – мужик, он в состоянии за себя постоять, а женщину каждый может обидеть. В него есть семья, а у Любы ее нет. Когда в доме возникали ссоры между женщинами, отец всегда становился на сторону дочери, чем несказанно злил Надю. И она всегда в таких случаях раздраженно бормотала:
    - Парочка: Володя и Любарочка.      
    Когда жизнь в Горбачей, можно сказать налаживалась, начался распад социалистической империи на отдельные буржуазные государства.
    - Снова лицам с большими амбициями, жаждущим богатства и славы, и представителям правящих кругов неймется. Они в очередной раз сделали коренной переворот в государстве, а простые люди от этого будут только страдать! Так Володя воспринял, происходящие в стране события.
    Горбач начитался исторических книг, и сделал однозначный для себя вывод: всегда и всюду восстания и революции творит небольшая часть обеспеченных слоев общества. Она же и создает, и разрушает огромные, большие и малые государства, когда ей это выгодно. Не было в истории человечества  массовых вооруженных выступлений рабов, крестьян или рабочих. Спартак не был рабом, Пугачев не был крестьянином, Ленин и Троцкий не были рабочими. Все главные гробовщики Советского Союза состояли в коммунистической партии, и занимали высокие должности в социалистическом государстве. Разного рода катаклизмы в обществе возникают по вине людей с достатком, которым хочется  больше власти и больше денег. Но добиваются они своей цели не сами, а зовут нищих людей на баррикады, обещая им рай на земле. И те, загипнотизированные  красивыми словами, берут винтовки, ножи или палки в руки, и бегут умирать за свое «счастливое будущее». Когда революции или разного рода восстания заканчиваются победой –  организаторы бунтов присваивают себе все блага, добытые в кровавых схватках, а народу показывают фигу.
    Верны, или не верны умозаключения Горбача? – пусть спорят философы. Только, как бы там ни было, Украина отделилась от Советского Союза, и, отказавшись от своего социалистического прошлого, преобразовалась в капиталистическую страну.      
    Но какая-то доля истины в рассуждениях Володи все-таки, наверно, была. Потому что, став гражданами новой Украины, люди бросились, по мере своих возможностей, не развивать, а грабить ее. И исчезли с карты страны предприятия, на которых работали Володя, Надя, Ваня, Люба, и многие-многие другие украинцы. Имущество, созданное целым поколением трудового народа, было безжалостно растаскано.
    Обогатилось от такого «прибыльного гешефта» только руководство, канувших в Лету народнохозяйственных объектов и наглые жулики. Правда, Володе удалось присвоить себе большой металлический стеллаж. Его он установил в коридоре, и Надя начала хранить на его полках пустые кастрюли. Да еще два листа шифера. Их, ставший ненужным своей фирме, шофер приспособил в курятнике для прикрытия от дождя и снега петухов и несушек.
    Население стремительно нищало. Деньги бывшего Союза исчезли из обращения. А с ними и все сбережения, хранившиеся на личных счетах вкладчиков «Сберегательных касс», которые зачем-то перекрестили в «Сберегательные банки». Для солидности – что ли? И не только эти сбережения «испарились». В стране до того, как она развалилась на пятнадцать независимых территорий, существовала, очень распространенная среди населения, акция государственной страховой компании: она страховала жизнь детей. Родители, принимавшие в этом мероприятии участие, перечисляли страховикам каждый месяц двадцать рублей. А когда их мальчики и девочки достигали совершеннолетия, они получали на руки тысячу рублей – значительную на то время сумму. Так вот – эти деньги населению тоже не достались.
    Вместо исчезнувших рублей с изображением Московского Кремля или портретов Ленина Украина выпустила свои купоны, которые очень быстро обесценивались. Скоро все без исключения граждане нового государства превратились в миллионеров. Тогда пачка самых дешевых сигарет стоила двадцать тысяч купонов, а обыкновенная кастрюля шестьсот тысяч «карбованцев».   
    В первый, самый трудный для нового государства, период времени его правительство принялось отправлять людей на пенсию за полтора года раньше, установленного законом, срока. Зачем это было сделано? – никто не знает. Так Володя стал пенсионерами еще до достижения им пенсионного возраста.
    Наде не повезло, и виной тому была Рита. Она, однажды появилась в кабинете  директору магазина, где работала соседка, и заявила ему:
    - Как вы можете терпеть на работе Горбач? Это такая хитрая воровка, каких еще нужно хорошо поискать. Она налево и направо торгует товарами вашего магазина. Если не верите мне, пойдите и полюбуйтесь – какие хоромы она отгрохала за, добытые нечестным путем, деньги.
    - Она, наверно увела у вас мужа, что вы решили ей мстить? – сделал свое предположение руководитель торговой точки.
    - Как вам не стыдно так говорить? Посмотрите на меня внимательно: разве я похожа на женщину, у которой нет мужа? И разве Горбач, эта маленькая, невзрачная замухрышка похожа на соперницу, способную отбить его у меня? Нонсенс! Просто душа у меня болит, глядя на проделки вашей продавщицы, и не хочется, чтоб хорошие люди страдали из-за какой-то проходимки. Подумайте хорошенько – у вас недостачи в магазине случаются, или – нет?
    - Случаются, и часто.
    - Ну, вот – делайте выводы.
    И директор магазина задумался над словами незнакомки. Действительно, в магазине постоянно были недостачи. Если раньше он считал их естественными издержками торговых операций, то теперь, после посещения его «бдительной» гражданкой с улицы, его «осенило»: всему виной Надя, и только Надя. Он вызвал в кабинет, потерявшую его доверие, продавщицу, и заявил ей:
    - Я вынужден уволить вас по сокращению штатов.
    - Подождите, пожалуйста, месяц. – взмолилась Надя. – Тогда мне будет полтора года до пенсии, и я спокойно уйду на заслуженный отдых.
    - Никак нельзя. У нас перерасход фонда заработной платы, и поэтому мы вынуждены вас уволить.
    И Наде пришлось ставать на учет на бирже труда. Год и шесть месяцев женщина получала пособие по безработице. Оно было меньше заработной платы. Чтоб компенсировать, неожиданно возникшую, потерю в деньгах, бывшая продавщица устроилась работать уборщицей на небольшой фирме, но в штате сотрудников там не числилась. На многих предприятиях тогда люди трудились, не оформляясь официально на работу. Деньги за свой труд они получали не через кассу, а в конвертах из рук своего начальства. Так бизнесмены избегали тогда одной из форм налогообложения. А чтоб на бирже труда Наде до пенсии «не нашли» работу она часть пособия по безработице отдавала женщине-инспектору, в которой стояла на учете.      
    Всеобщее закрытие государственных предприятий и возникновение частных фирм, банков и торговой сети вызвало резкое размежевание, еще совсем недавно, однородной массы населения на отдельные его прослойки: более богатые, и более бедные. Возникла так же организованная преступность, заставляющая, частных предпринимателей, платить ей «дань».
    В городе появились ночные клубы, офисы и разного рода учреждения только для богатых граждан. Это вызывало в огромной части населения ощущения своей второсортности. Подобное чувство не могло не овладеть и Володей. Особенно его раздражало то, что в Киеве исчезли все коммунальные, общедоступные бани. При Советской власти их было великое множество. Каждую субботу Горбач брал один рубль в карман, и шел париться. Этих денег ему хватало, чтоб помыться в свое удовольствие, попить пива и почитать газетку. А в капиталистической Украине, чтоб понежиться в какой-нибудь частной парной, которые начали кое-где появляться, требовалось выложить больше половины пенсии. И каждый раз, когда Володя зимой купался дома в тазике, его одолевала тоска по прошлым временам.
    Словно по мановению волшебной палочки – в стране развили бурную деятельность разного рода обманщики: экстрасенсы, народные целители, астрологи, предсказатели судеб, гадалки, нумерологи и другие «знатоки» потусторонних сил. Володя только пожимал плечами: «Поразительно: как быстро мозгами бывших атеистов овладело  мракобесие! Уму не постижимо!».
    Многие бывшие труженики занялись торговлей. Люди толпами ехали за границу в поисках товара (в основном в Турцию или Польшу), чтоб потом его выгодно перепродать на родине. Шла спекуляция и вещами внутреннего производства. Мелкие фирмы, появившиеся на развалинах крупных заводов, изготавливали небольшими партиями самую разную продукцию, и люди развозили ее – кто куда мог.
    Одно из таких новоявленных частных предприятий штамповало пластмассовые, дешевые судки. Ваня  покупал эти коробочки оптом, а потом целыми днями занимался розничной их перепродажей. Зарабатывал «спекулянт» немного. Его семья, состоявшая с трех человек (к тому времени Таня родила мальчика), бедствовала. Отец и мать мало чем могли ему помочь. А Виктор Терентьевич, имевший успешную фирму, обслуживающую таможню, принципиально не хотел этого делать. Он считал, что с падением Советской власти настали времена, когда только ленивый не может жить хорошо. Даже рождение внука, названного в честь деда – Витей, не размягчило его сердца. По мнению успешного бизнесмена, тяжелое материальное положение дочери обязательно заставит ее пересмотреть свое отношение к бездельнику Горбачу.
    Володя начал ездить электричками и поездами (с четырьмя бидонами) в южные области Украины. Там покупал в знакомых лиц подсолнечное масло, привозил домой, разливал в пол-литровые, литровые и двухлитровые бутылки, и продавал на рынке с выгодой для себя. Пока путешественник находился в дороге, жена рыскала по городским мусорным контейнерам в поисках, нужной мужу, тары. Это была пластмассовые бутылки из-под минеральной воды.
    Надя первое время очень стеснялась своего нового занятия, и старалась приближаться к контейнерам с отбросами только тогда, когда там поблизости никого не было. Но потом втянулась в «работу», и перестала замечать косые (как ей казалось) взгляды случайных прохожих в свою сторону. Кроме того, она начала вместе с пустой пластмассовой тарой собирать и стеклянные бутылки. Тогда их охотно принимали на многих приемных пунктах.
    После работы  и изнурительных ежедневных  хождений по городу женщина садилась возле дома на лавочке, смотрела на цветы, и размышляла:
    - И это мне нужно было ехать с деревни в столицу, чтоб тут каждый день обнюхивать туалет одной из фирм, и все мусорные бачки на улицах? Мать всю жизнь гнала меня от колхозного навоза, и загнала в дерьмо большого города.
    Люба окончила курсы истопников котельных с газовым оборудованием, и теперь сутки через трое ходила на дежурство. И там же, коротая ночи, занялась вязанием. Из-под ее спиц выходили очень красивые изделия: шапочки, свитера, шарфы, рукавицы. Их, выходными днями, она сдавала оптом перекупщикам на вещевых рынках, которые, словно грибы после теплого летнего дождя заполонили многие городские улицы и площади. Граждане свободной страны выживали – кто как мог.
    Люда с мужем наладили прием от населения металлолома. Но их земельный участок оказался несколько тесноват для, начатого, бизнеса, и сестра обратилась к брату с просьбой, чтоб он или подарил, или продал ей небольшую часть своих «угодий». Володя не захотел  постоянно видеть под окнами дома различные железяки вместо деревьев и цветов, и делиться землей отказался.
    Люда затаила обиду в душе на брата, и только ждала удобного случая, чтоб отомстить ему за его нежелание - пойти ей навстречу. Перед самым Новым годом, женщина посчитала, что час возмездия настал, и попросила мужа перекрыть «обидчику» воду, воспользовавшись тем, что общий колодезь с затворными кранами находился на ее территории.
    Володя пожаловался на самоуправство сестры участковому милиционеру. Но тот посоветовал ему обращаться в суд. Страж порядка не желал заниматься выяснениями отношений родственников, не закончившихся дракой, телесными повреждениями или, на худой случай, смертью.
    Оставшейся без централизованного водоснабжения, семье Горбачей пришлось целую зиму таскать санками полные бутыли от ближайшего родника, расположенного за пять километров от дома. И только с наступлением тепла, они смогли проложить трубы для воды, отдельно от Люды.
    Рита свою дочь отправила учиться в Германию. Немного средств на такое, нужное ребенку дело, выделил и бывший муж. Правда, чтоб не встречаться с первой женой, он попросил дочь приехать к нему за деньгами на новое место своего проживания.
    Девочка уродилась в мать, и отличалась необыкновенной красотой. В чужой стране недостатка в богатых поклонниках в нее не было. Один с них проживание иностранной студентки в своей стране сделал счастливым и обеспеченным. Слух об этом дошел до родных мест и получил там свою интерпретацию: «А дочь Ритки, оказывается, за границей работает высокооплачиваемой проституткой».
    Плохая молва о ее дочери мало беспокоили Володину соседку. В нее только поменялись подруги, с которыми она проводила свободное время. Больше всего Рита сдружилась с Людой.
    В Игоря Власюка бизнес развивался удачно. В него было в городе несколько точек по сбору вторичного сырья, и автомобильная мойка, приносившая хороший доход. На месте части дома, доставшегося в наследство его жене от матери, он построил трехэтажный особняк с балконом, выходящим в сторону огорода Володи. Власюки и Рита любили  сидеть на выступающей в чужой сад площадке, и пить чай.
    Однажды осенью Горбачи собрали опавшие листья, сухие ветки растений, и решили их сжечь. Это не понравилось Власюкам и ее гостье: дым мешал друзьям наслаждаться окружающей средой. Они вызвали полицию, и пожаловались на противоправные действия
«поджигателей мусора». Приехавшие представители правопорядка приказали борцам за чистоту на своем огороде потушить огонь, и предупредили, что в случае непослушания, они будут оштрафованы на тысячу гривен.
    - На каком основании? – удивился Володя.
    - На основании распоряжения городского совета.
    Пришлось Горбачу подчиниться указанию патрульной команды, и залить водой горящую кучу сухих растений. Но, перед тем как загасить костер, Володя указал полицейским рукой на, видневшийся в пятидесяти метрах от них, владения богатого соседа, Сысоева. Над его приусадебным участком дым стоял столбом, и ветер разносил его в разные стороны.
    - Пойдите, скажите пусть и там не дымят.
    - Нас туда не пустят. – ответил руководитель группы полицейских.
    - Значит, распоряжения пишутся только для бедных пенсионеров?
    - Распоряжения пишутся для всех, но жалоба поступила только на вас. И мы должны на нее реагировать. Если вы сейчас пожалуетесь нам на своего соседа, мы подъедем к нему, и скажем, что лично вам не нравится дым от его костра. И прикажем ему потушить его.
    - Вы хотите, чтоб он мне потом начал мстить?
    - Все случаи мести, если такие произойдут, будет рассматриваться следственными органами страны. Так на кого вы хотите пожаловаться?
    - Ни на кого.
    - Тогда молча заливайте свой костер.
    На месте роскошного трехэтажного дома Сысоева и декоративного сада вокруг него стояла когда-то хижина местного пьяницы, и рядом с ней находился небольшой пустырь. Новый сосед купил почти за бесценок жилье в выпивохи, а пустырь присоединил к нему очень интересным способом. Дело в том, что при Советской власти, ничейный участок земли обрабатывала одна многодетная семья. А когда  в Украину нагрянул капитализм, женщина, каждый год садившая картошку на пустыре, пошла в горсовет, чтоб его узаконить, как свою собственность. Там посетительницу внимательно выслушали, предложили помощь в грамотном составлении заявление от ее имени, и дали подписать пустой лист бумаги, на котором обещали изложить ее просьбу. Как же удивилась многодетная мать, когда «ее поле» начал обгораживать высоченным забором новый застройщик. Женщина помчалась к знакомому чиновнику с жалобой на жадного соседа. Но тот показал ей ее заявление, в котором было написано, что она отказывалась от всех прав на ничейное пустующее место.
    - Но я такого не писала! – возмутилась гражданка, пришедшая добиваться справедливости.
    - Подпись ваша?
    - Моя.
    - Тогда идите с богом на все четыре стороны, и не морочьте нам голову, а не то – милицию вызовем. Некоторые такие посетители как вы, сами не помнят, что пишут, а потом еще имеют наглость – приходить и отрывать от важных дел занятых людей. Как вам только не стыдно! Если вам нечем дома заняться, попробуйте завести себе котика или собачку.
    Так в Сысоева, с помощью работников городского совета, образовалось сравнительно большой участок земли. Этот человек жил своей, непонятной его соседям, жизнью. В него была  личная охрана. К нему иногда съезжались друзья на таких сверкающих иностранных машинах, которые редко увидишь на улицах. Возле его красивых железных ворот работники автоинспекции установили знаки дорожного движения, запрещающие транспорту двигаться со скоростью свыше тридцати километров. Это притом, что возле местной школы таких ограничений не существовало. Он мог в городе поставить свою машину на трамвайных путях, и пойти по своим делам. Тогда, естественно, образовывался огромный затор вагонов с пассажирами. После возвращения к своему стальному коню, Сысоев обязательно смотрел – сколько трамваев выстроилось в очередь? Пересчитав их все, он сам себе говорил: «Сегодня их собралось меньше», или «Сегодня побит мой предыдущий рекорд», садился в автомобиль, и уезжал. К себе во двор полицию он не пускал.
    В Нади был свой повод для негодования, после приезда милиции:
    - Я каждую весну копаю землю, и сажу цветы. А Ритка, мало того, что нюхает их бесплатно, так я еще и должна создавать ей комфортные условия для этого. Есть правда на белом свете?       
    Ване никак не удавалось найти работу, а все его попытки расширить масштабы своей торговли не приносили успеха. И когда в доме Горбача младшего с деньгами совсем стало туго, он обратился за помощью к родителям. Выслушав печальную историю нищенской жизни сына, Надя попросила мужа:
    - Возьми его к себе в компаньоны. Нужно же мальчика как-то спасать. Не умирать же ему с голоду.
    - Можно. – согласился Володя, и начал излагать сыну свое видение дальнейшей совместной работы.
    В эту минуту к Горбачам зашел сосед, Степан Солоухин. Он искал помощников, чтоб затащить оборудование в пекарню его родственника.          
    - Расчета деньгами за труд не будет, - предупредил гость, - а угощение, после работы, намечается лучше ресторанного.
    Володя сразу думал отказаться от предложения соседа: «таскать железо за харчи». К тому же ему хотелось отдохнуть после недавней поездки в Днепропетровск. Но, подумав, что так он упускает шанс - поговорить с хозяином предприятия по выпечке хлеба о поставках ему подсолнечного масла, и вместе с Ваней последовал за Солоухиным.
    Перемещение оборудования с улицы на, предназначенное им, рабочее место заняло четыре часа времени. По окончанию работы состоялся роскошный «торжественный обед». Во время дружеской беседы с собственником пекарни, возникшей во время еды, Володя вызвался поставлять ему подсолнечное масло, для технологического процесса, задуманного им производства. Но его предложение не было принято. Оказывается, будущий предприниматель уже побеспокоился о поставках сырья для дальнейшей своей работы. Такой поворот событий не очень огорчил Горбача старшего, потому что хозяин пекарни решил взять на работу его сына. Ему понравилось, рабочая хватка молодого парня, и то, что он, во время застолья, в отличие от Володи, совсем не потреблял спиртных напитков. Трудоустройству сына обрадовалась и Надя.
    В пекарне, в виде прибавки к заработной плате, Ване разрешалось каждый рабочий день брать домой два батона. И, уже без разрешения работодателя, он приспособился уносить с собой немного сахара. Всем пекарям, так же, разрешалось приобретать по оптовым ценам несколько килограммов муки. И парень считал, что жизнь его наладилась. Надя была на седьмом небе от счастья за сына.
    Работал Горбач младший каждую вторую неделю, по десять часов в сутки. А в свободное от вахты время начал плести сначала рыболовные сети всевозможных разновидностей, а потом и гамаки. Этому искусству его научил один из сотрудников нового места работы. Свои изделия он продавал или на вещевых рынках, или за городом на окружной дороге. Там проезжало много иногородних машин, и поэтому торговля шла бойче, чем на городских базарах.
    Вскоре в семействе Вани произошло пополнение: родилась дочь. Ей дали имя матери Тани, Катя.
    Как внука, так и внучку с роддома забирали Ваня с Виктором Терентьевичем. Они же и организовывали их крещение. На эти торжества родственников отца детей не приглашали. Им только, некоторое время спустя, как бы, между прочим, сын сообщал по телефону, что они уже дедушка и бабушка. После таких уведомлений Надя и Володя, купив игрушки, какие, по их мнению, могут обрадовать детей, ехали увидеть внуков. Но долго в гостях не задерживались. Гости не могли не заметить, что невестка не рада им, а Ваня, с их появлением, оказывался в затруднительном положении. Он стремился и жене угодить, а для этого нужно было, как можно быстрей выпроводить с квартиры нежелательных для нее гостей, и родителям показать свою сыновнюю любовь, а для этого нужно было, как можно дольше общаться с ними.
    Таня, с некоторых пор перестала сначала боготворить, а потом и страстно любить своего мужа. Этому способствовало несколько факторов. Во-первых, с годами поблекли яркие краски первых лет общения. Во-вторых, давали себя знать постоянные высказывания отца о том, что Ваня не их круга человек. В-третьих, супруг очень разочаровал ее своей беспомощностью, во время экономической неразберихи в стране. Тогда многие мужчины, как, например, ее отец, сколачивали достаточно хороший капитал, позволяющие вести пристойный образ жизни, а ее благоверный в это время приносил домой копейки после продажи своих пластмассовых коробочек. В-четвертых, она уже сама начала хорошо зарабатывать на оформлении рекламных плакатов и этикеток на товары. И такой, не маловажный факт семейной жизни, не мог не ронять в ее глазах мужа-неудачника.  А пренебрежительное отношение к супругу, не могло не сказаться и на ее общении с его родителями.
    И вообще, новое время радикально изменило представление людей о внутренней и внешней красоте представителей сильной половины человечества. Нового знакомого Тани, Николая, к тому же товарища по работе, можно было считать эталоном настоящего мужика. Смелый, решительный, физически развитый, с далеко идущими планами в жизни и ценителем тонкого юмора – он не мог ей не понравиться. Когда отношения с Николаем переросли рамки дружеских отношений, Таня подала заявление на развод, и с головой окунулась в омут новых страстей. Ее уже не радовала работа мужа в пекарне. Ну, есть дома каждый день хлеб – и что? Ей уже хотелось чего-то большего.            
     Узнав, о желании невестки - расстаться с Ваней, Горбачи срочно поехали мирить «своих детей». Но разговор с женой сына у них не получился. Таня молча выслушивала все доводы родителей (уже бывшего, как она считала) супруга – почему ей не нужно разрушать семью, и спокойно отвечала одно и то же: «Я люблю другого человека». И миротворцам, к своему большому сожалению, пришлось признать свое поражение. По дороге домой Володя все время молчал, а Надя, раз за разом, вытирала платочком слезы на глазах.
    После распада семьи Горбача младшего, Виктор Терентьевич с Таней пришли к неожиданному решению: чтоб не требовать с Вани алиментов на детей, пусть он «забирает сына», а дочь «они оставят себе». Гаврилюки умели делать в жизни решительные поступки.
    Когда Ваня привел в дом внука, и сказал, что теперь он будет с ним тут жить – у Володи с Надей, на некоторое время, пропал дар речи. Они долго переглядывались между собой, и недоуменно пожимали плечами. Им было не понятно – как это можно сестричку разлучать с братиком? Как это можно - меркантильные интересы ставить выше любви к своему ребенку, да еще к такому маленькому? 
    После возвращения Вани в, ранее обжитую, пристройку Витя почти все время находился с дедушкой и бабушкой. С ним часто игралась его тетя Люба. Она много времени проводила с племянником. А отец, оборудовав один из сараев под мастерскую, все свободное время плел сети. Володя и Надя окружили внука душевной теплотой и заботой: старались, чтоб в него были игрушки и баловали вкусненькими гостинцами, водили гулять. Но все равно мальчик скучал по матери. И, однажды, ночью, когда все в доме уснули, вылез через окно во двор, и пошел ее искать.    
    Рабочие, ремонтировавшие в темную часть суток дорожное покрытие одной из городских улиц, обратили внимание на, деловито шагавшего по тротуару, малыша.
    - Каме грядешь? – рассмеялся бригадир ремонтников, и сразу же повторил свой вопрос мальчику на русском языке. – Куда следуешь, странник?
    - Я не странник. Я Витя.
    - И куда ты идешь, Витя?
    - К маме. – нисколько не смутившись от «глупого» вопроса, ответил поздний пешеход незнакомцу
    - А где она живет?
    - В высоком доме дедушки Вити.
    - А на какой улице находится высокий дом дедушки Вити?
    - Дом дедушки Вити не на улице находится, а рядом с другими высокими домами. Их там много.
    - А как туда идти – ты знаешь?
    - Знаю. Через широкую речку по красивому мосту. 
    - Давай я позвоню в милицию, и она отвезет тебя к матери. – предложил путешественнику свою услугу дотошный дядя.
    - Давай! – не стал отказываться от помощи мальчик. Он долго уже блуждал по городу и сильно устал.
    Милиция быстро доставила «бродягу» к намеченной цели, потому что он знал фамилию деда Вити. Таня сразу позвонила бывшему мужу, и сообщила, что сын в нее. А на второй день она привезла его к Ване. Перед этим мать в грубой форме прочитала мальчику нравоучение, что своевольничать нельзя. И если старшие сказали, что ему необходимо жить в отца, значит – так и нужно делать. А мама сама, когда в нее появится время, будет его навещать.
    Поступок невестки до слез расстроил Надю:
    - Неужели в нее полностью отсутствуют материнские чувства к своему ребенку? – размышляла бабушка внука-путешественника. – Ваня уже взрослый мужчина, а все равно душа болит, когда его долго нет дома. А это же крошка. Ему материнская ласка нужна как воздух, как вода, как еда и все остальное. Воистину люди с ума сошли из-за денег. Бедный-бедный мальчик.
    Витя проникся требованием матери – жить в отца. И в дальнейшем побегов больше не совершал. Только еще долго спрашивал бабушку:
    - А почему мама не приходит?
    - Она сейчас очень занята. – отвечала Надя, и старалась как можно быстрее отвернуться от внука, чтоб он не видел слез в ее глазах.
    Близкие отношения Тани и Коли не закончились браком. Оказалось, что парень употребляет наркотики. Если первое время его зависимость от «бодрящих» препаратов не бросалась в глаза, и Тане даже нравилось видеть своего ухажера всегда в приподнятом настроении, то с каждым днем поведение его становилось все невыносимей и невыносимей. Виктор Терентьевич первым заметил беду, грозившей ее дочери: из-за мужа наркомана, и она могла начать принимать дурман. И он настоял на разрыве отношений «своей девочки» с «пропащим человеком».
    - То тебе Ваня не нравится, то тебе Коля не нравится, а я должна жить одна. – высказала дочь свой протест отцу, на его вмешательства в ее личную жизнь.
    - Ваня совсем не тот мужчина, который тебе нужен. Ты сама имела возможность в этом убедиться, тряпка он, а не мужчина. – возразил Виктор Терентьевич. – Но это не значит, что ты должна жить с типом, зависимым от кокаина, или от какой-то другой, не менее отвратительной гадости. Если человек по своей глупости провалился в ледяную полынью, то это не значит, что, выбравшись с нее, ему нужно сразу же бездумно бросаться в первый, попавшийся на глаза, костер. Ты молодая, красивая и самостоятельная женщина. Так и пару ищи себе, достойную тебя, а не кого попало. Не разменивайся на всяких бесхребетных, слабовольных личностей, наподобие бездельника Вани, или наркомана Коли.
    После развода с Таней, Ваня тоже не долго был одиноким. Как-то он встретил на рынке свою бывшую одноклассницу, Яну. Муж с ней развелся, и теперь она жила одна. Детей в нее не было. Сказывался, неудачно сделанный в молодости, аборт. Между прочим, причину своего ухода к другой женщине мужчина объяснил именно тем, что в любовницы росли два чудесных ребенка. При этом он совершенно забыл о том, что неудачное для своего здоровья, преждевременное прекращение беременности жена когда-то сделала по его настоянию.
    В школьные годы Ваня и Яна свиданий друг другу не назначали, но между ними существовали дружеские отношения. Давнее чувство - взаимной симпатии двух молодых людей, дало о себе знать много лет спустя. Ваня привел Яну домой, познакомил ее с родителями, а сыну сказал: «Это твоя новая мама».
    Вторая жена сына нравилась Наде больше, чем Таня. Она покорила свекровь своей простотой в общении с людьми. Казалось – в этой женщины не может быть врагов. Она даже с Людой и ее мужем находила общий язык. Витя перебрался жить к папе, быстро привязался к Яне, называл ее мамой, и теперь не часто ходил в гости к бабушке и дедушке.
    Надя и радовалась, что внук не ощущает себя сиротой в доме отца, и не могла избавиться от некоторого огорчения, что мальчик так быстро прикипел душой к другой женщине.
    Лизе с каждым годом все труднее становилось хозяйничать самой дома. И, однажды с ней случилась беда. Да, зять с дочерью регулярно приезжали сажать и копать картошку, а все остальные работы на огороде и дома ей никто не помогал делать. Так, например, кукурузу  она складировала на чердаке всегда одна. И каждую осень корзину с початками Лиза таскала под крышу дома без происшествий. А в том году, о котором пойдет речь, она неудачно стала на одну из ступенек лестницы, упала на пол и сломала бедро. Ей стоило огромных усилий и времени, чтоб выползти во двор, и начать кричать: «Помогите». В эту минуту женщина впервые в своей жизни пожалела, что с ней никого нет рядом.
    Только час спустя соседка услышала крики Копайгородской и вызвала скорую помощь. Больную отвезли в районную больницу.
    Как только Надя узнала о несчастье, случившемся с матерью, она немедленно поехала к ней. Увидев в больнице притихшую и резко постаревшую женщину, дочь забыла все прежние обиды, и жалость к самому близкому ей человеку щемящей болью пронизало ее всю.
    - Как вас угораздило с лестницы упасть, и так сильно покалечиться?  – спросила она мать, голосом полным сочувствия.
    - Годы уже не те. От старости начали ноги дрожать. Раньше не было в деревне такого высокого дерева, на которое я бы не взбиралась. А теперь вот на трех перекладинах не удержалась. И что хуже всего, пришлось долго лежать на земле, пока соседка, случайно, не зашла ко мне.
    - Ну, да! Вы же думали, что всегда будете молоды. А Володя и я хотели жить вместе с вами. Но вы же большая собственница! Помещица – можно сказать! Вечно боялись, что ваш дом достанется кому-то другому. Что вы нам сказали, когда мы с мужем только заикнулись о желании перебраться жить в Порохнивку? «Ничего вашего тут нет». Вот и живите теперь одна в своих хоромах с поломанным бедром.
    - Дитятко мое, неужели ты меня к себе не заберешь, и оставишь одну умирать с голоду в деревне?
    - Вот вы как заговорили сейчас: «дитятко мое»! А забыли, как раньше орали на всю Порохнивку: «Вон отсюда к чертовой матери!».
    - Я же хотела, чтоб ты свою судьбу устроила. Чтоб жизнь твоя была немного лучше, чем у меня. Чтоб ты не сидела в тюрьме под названием – колхоз. Чтоб ты вечно не ковырялась в навозе.
    - Спасибо. Благодаря вам, я осчастливилась, и вместо сельского дерьма нюхаю столичное, еще более вонючее. Тут я бегала в уборную, огороженный стеблями кукурузы, а в Киеве шествую в туалет, возведенный с досок. Но от этого мой зад не перестает мерзнуть зимой, и продуваться ветрами в ненастье.
    - Спасибо и тебе, дочка. Ты нашла очень удачную минуту, чтоб укусить меня. Кусай, кусай – может тебе легче станет. А мне осталось только одно - молча лежать и слушаю твои упреки, потому что больше ни на что я уже не способна. Ругай, ругай меня бедную и несчастную. Сочувствия в тебя я не заслужила.
    - Чего-чего, а умения огрызаться у вас нельзя отнять. Конечно, заберу я вас домой к себе. Не умирать же вам с холоду и голоду в своей, никому уже не нужной, собственности. 
    Надя наняла грузовик, и поехала в Порохнивку, чтоб забрать мать вместе с ее личными вещами и урожаем с огорода. Перед погрузкой вещей на машину, дочь вручила матери огромный  замок:
    - Возьмите, «нэнька», закроете ото всех свои апартаменты. И ключи от своего рая спрячьте у себя на груди, и никому-никому не отдавайте их, а то, не дай бог, там поселится кто-то чужой.
    - Ну, ты и злая.
    - Хоть сейчас помолчите, и не теребите душу своими «добрыми словами». Или такое поведение вам не под силу?
    - Молчу, доченька. Молчу, ласточка моя. Молчу солнышко мое.
    Грузить пожитки Надя попросила соседей. И пока они укладывали мешки с вещами и овощами в кузов машины, она пошла в магазин, чтоб организовать ребятам угощение в конце работы. По дороге в сельскую торговую точку ей повстречалась Екатерина Минченкова. Старуха стала посреди дороге перед своей бывшей невесткой, и, взяв руки в боки, злобно произнесла:
    - Что, бросили ангелы твою мать о землю. Так тебе и надо. Теперь ты будешь до конца дней своих с ней возиться. Это они сделали в отместку за смерть моего Максима.
    - Максим умер! – искренне удивилась Надя.
    - А ты не знала?
    - Нет, не знала.
    - Умер, сынок, и все из-за тебя, стерва.
    - Я-то причем? 
    - Переживал он, что вы разошлись. День и ночь только и думал о тебе. Места себе нигде не находил, все мечтал, что ты бросишь мужа, возвратишься в Порохнивку, и вы снова наладите совместную жизнь. Пить начал. Вот и умер.
    - По-моему пить он начал еще с детского садика. И вы это хорошо знаете. И бил он меня ногами, когда жил со мной, не потому, что день и ночь думал обо мне, а потому, что так развлекался сам, и развлекал вас.
    - Подумаешь – недотрога! Ударил один раз. Бил, значит – любил. Ноги б ему мыла, и юшку пила.
    - В своей смерти Максим сам виноват. И нечего меня в чем-либо винить. В рот водку, я ему не заливала.
    Надя отодвинула Екатерину Минченкову в сторону, и пошла дальше. Бывшую свекровь обидело спокойное реагирование невестки на известие о смерти ее сына. Она несколько минут стояла в растерянности, а потом во всю мощь своих легких крикнула «своей обидчице»  вслед:
    - Будь ты проклята!
    Надя пошла, не оглядываясь, хоть ее так и подмывало обернуться и высказать бывшей свекрови в лицо все свои давние обиды. Но она удержалась – все-таки в женщины умер сын, и сейчас ей трудно здраво мыслить.
    Поселили Горбачи Лизу в своей комнате, потому что первое время за ней нужен был постоянный уход: то подать воды, то поправить постель, то вынести из-под нее горшок. Понемногу рана на ноге больной зажила, и она могла передвигаться по дому, опираясь на палочку. Но Наде по хозяйству мать не помогала. Она обычно сидела перед телевизором, и высказывала ей свои просьбы и пожелания. Если рядом не было дочери, Лиза «командовала» Володей. Из-за этого однажды случился скандал. Теща попросила зятя «сделать» ей чай с лимоном, а тот ответил:
    - Мама, вы уже в состоянии ходить, и можете не только сами себе чай сделать, но и суп всем сварить, и тарелки помыть, и пол подмести, и свои трусы постирать, чтоб меньше работы было вашей дочери.
    - А ты принеси мне чай. Я так хочу.
    Володя молча подошел к теще со спины, приподнял ее со стула, и потащил на кухню. Лиза вырвалась с рук зятя, упала на пол, и начала громко кричать: «Убивают! Убивают!». При этом старуха махала палочкой, стараясь ударить своего «обидчика» по ногам. Володя сплюнул и вышел с дома.
    Как только Лиза осталась в комнате одна, она встала с пола, села на стул, поправила кофточку на груди, и самодовольно хмыкнула:
    - Хм, я фашистов ни во что не ставила, а тут буду какого-то зятьишки  бояться? Не дождешься, дорогой! Не на такую напал! Прислуживал ты мне, прислуживаешь, и будешь дальше прислуживать. Мало я тебе продуктов возила? А детей кто тебе вырастил? Теперь отрабатывай свой долг, сукин сын. 
    Вечером того дня Надя спросила мужа:
    - Ты зачем мою маму бросал на пол сегодня?
    - Это она тебе так сказала?
    - Да.
    - Твою маму сегодня я никуда не бросал. Она сама с метлы на пол упала, на которую неудачно взгромоздилась.
    - С какой, такой метлы?
    - С той, на которой она ночами за Днепр на Лысую гору, на шабаши, с такими же
ведьмами, как сама,  летает.
    - Я тебя серьезно спрашиваю?
    - Если – серьезно, твоя мать пыталась мной распоряжаться. Скажи ей, чтоб больше этого не делала. Она не у себя дома, где моего ничего нет.
    - Перестань скандалить с больной, беззащитной женщиной. Тут большого геройства не нужно.
    - Извини. Сорвался. Больше такое не повторится. Действительно, я повел себя с твоей мамой не хорошо.
    После случившееся размолвки, Лиза если и обращалась с какой-то просьбой к зятю, то только при крайней необходимости.
    К большой радости Нади, мать охотно согласилась, по мере своих возможностей, помогать внуку в его бизнесе. Она довольно быстро научилась вязать и собирать сетки. В какой-то момент обстоятельства заставили Ваню перестать печь хлеб и заняться только изготовлением  гамаков. В результате рейдерского захвата пекарни, в ней поменялся хозяин, и всем бывшим работникам ее пришлось уволиться.
    Неизвестное раньше явление в жизни страны, - «рейдерские захваты», появилось с первых дней существования новой Украины. Суть его заключалась в том, что группа людей (это могли быть или просто бандиты, или конкуренты, пользующиеся защитой представителей власти), отбирала предприятия в их собственников. Подобное незаконное действие происходило или безвозмездно, или захватчики чужого добра проявляли «благородство» и выплачивали пострадавшим бизнесменам некоторую сумму денег. Такой «благородный жест» делался с той целью, чтоб грабеж имел видимость купли-продажи, а не хищения чужого имущества. Люди, потерявшие свои предприятия, вернуть его обратно, практически, не могли. Все судебная система страны была насквозь коррумпирована. Хозяин пекарни, где раньше работал Ваня, даже и не пытался судиться со своими обидчиками. Он начал молча искать другое место для своего предприятия.
    Что интересно, рейдерским захватам иногда подвергались и предприятия иностранных собственников. Тогда подданные другой страны годами оббивали пороги всех судебных инстанций, обращались за помощью к своим правительствам, и таки добивались возвращения, незаконно отнятой у них собственности. Но расширять свое производство  они уже не рисковали и отговаривали соотечественников вкладывать деньги в новое производство на территории Украины.
    При таких условиях ведения хозяйства, экономика не могла быстро развиваться. Она и не развивалась. Годами рост производства в Украине составлял ноль процентов при массовой безработице. Многие люди спасались от нищеты только тем, что выезжали на работу в другие страны. В основном, в Россию или Польшу. «Утечка мозгов» и квалифицированной рабочей силы приобрела катастрофические размеры. И когда-то промышленно развитая страна постепенно превращалась в поставщика сельскохозяйственной продукции в развитые государства.            
    Принимали участие в работе Вани и Володя, и Надя, и Люба. Более того, Горбач младший имел еще и двоих наемных рабочих, которым платил заработную плату. Жизнь в него начала налаживаться. Часть своей продукции он сдавал в магазины, часть Яна продавала на рынке, а часть покупали оптовые покупатели и реализовывали ее в других городах. Теперь Ваня редко занимался вязанием сеток. Он или что-то считал, или куда-то звонил, или ездил за сырьем в Чернигов, где еще работал завод искусственного волокна, или вместе с супругой стоял на рынке.
    Успешный бизнес Вани продолжался несколько лет. Это было время некоторой стабилизации экономики страны. Тогда правительству удалось остановить спад производства, и  ввести в оборот твердую валюту – гривну. Одна гривна приравнивалась к ста тысячам старых купонов. Но, к сожалению, для новоявленного бизнесмена, внешние условия для предпринимательской деятельности скоро начала меняться в худшую сторону. В стране прошли массовые волнения населения, и покупательная способность людей резко снизилась. Появились конкуренты. В Украину хлынул поток дешевой китайской продукции. И ко всем перечисленным бедам - от Вани ушла жена.
    Бывший муж Яны, прожив несколько лет с другой женщиной, пришел к выводу, что поступил опрометчиво, когда развелся с первой женой. Неожиданностью для него стало то, что характер в новой спутницы жизни был далеко не ангельским. А с чужими детьми, как он ни старался, общего языка найти так и не смог. Они почему-то имели наглость – постоянно шалить, хамить и не слушаться отчима. Каждый день мужчины становился новым испытанием для его нервной системы. И он бросился умолять свою Яночку начать с ним жизнь «с чистого листа». Женщина первое время даже слушать не хотела «предателя», каждый день встречавшего ее на улице, но в какой-то момент снизошла к его просьбе – поговорить с ним:
    - А тебя не смущает, что я сплю с другим мужчиной?
    - Дорогая, только моя, моя и ничья другая вина в том, что у тебя сейчас другой мужчина. У меня нет ни малейшего права смущаться или не смущаться, обижаться или не обижаться на тебя, выдвигать или не выдвигать претензии в твой адрес по этому поводу! За что боролся – на то напоролся. Я, и только я толкнул тебя в объятия другого человека. Прости меня, придурка, за мой глупый поступок.
    - А как же дети женщины, с которой ты живешь?
    - Я хочу их забыть поскорей, как страшный сон. У них дурная кровь папы алкоголика. Это растут будущие жулики, бандиты и головорезы, которых ни я, ни мать, ни школа перевоспитать уже не смогут. Я их боюсь как заяц волков, и хочу, как можно быстрей, от них удрать куда подальше, и никогда больше не видеть этих зверенышей. Пусть их воспитывают тюремные надзиратели.
    - Хорошо. Сейчас ты уверяешь, что хочешь жить со мной. А завтра снова влюбишься в какую-нибудь молоденькую фифочку с очень послушными детьми, и помашешь мне ручкой на прощанье. И что прикажешь делать тогда дважды брошенной женщине? Ваня уже вторично не примет меня к себе.
    - Никогда, ни за что, ни при каких обстоятельствах такое больше не повторится! Я люблю только одну тебя, и больше никого. Это я понял, когда испытал весь ужас постоянного общения  с другой женщиной. То была не жизнь, а сплошное мучение. Наученный горьким опытом, я теперь даже врагам своим не пожелаю – постоянно, со дня на день, с минуты на минуту, находиться с нелюбимым человеком. Черти в аду, наверно, так грешников паруют, чтоб вечно потом наслаждаться их несчастным видом. Клянусь - больше подобных ошибок с моей стороны не повторится. Умоляю: ну, пожалей меня, пожалуйста! Я жить не могу без тебя. Я постоянно скучал по тебе. И вот даже, сейчас, разговаривая с тобой, я уже скучаю по тебе. Хочешь? – на колени стану перед тобой! Хочешь? – землю кушать буду! Хочешь? – сейчас начну ползти по асфальту проезжей части дороги и громко кричать: «Прости меня».
    - Ни на колени ставать, ни ползти по асфальту не нужно, - остановила женщина бывшего супруга, приготовившегося немедленно выполнять свои обещания, - а землю  кушать не безопасно для твоего здоровья – на нее высморкался только что какой-то бомж. Но я подумаю о твоих словах.
    Думала Яна долго. С одной стороны – она уже привыкла и к Вани, и к его сыну. А с другой стороны – своего прежнего мужа она еще любила. И, в конце концов, женщина таки решилась снова сойтись с ним. Тяжело сказать, что стало основным мотивом к ее дальнейшим действиям – или еще не угасшие чувства к первому мужчине в ее жизни, или сознание того, что бизнес Вани выглядел не очень солидным занятием? Возможно, не последнюю роль, в данном случае, сыграло и неумение Горбача младшего красиво говорить женщинам о своих чувствах. Он мог часами рассказывать жене - что нужно человеку, чтоб ощутить себя личностью в обществе, и совсем не догадывался похвалить ее суп, сваренный утром. Перед своим уходом Яна постирала и погладила все белье в доме, вымыла полы и стекла на окнах,  приготовила «своим мужчинам» ужин, посидела, поплакала, тяжело вздохнула и ушла. Мужа в эту минуту дома не было.
    После ухода второй жены, Ваня еще продолжал крутить свои сетки, но в меньших масштабах. Двоих свих наемных рабочих уволил, и сам ходил на рынок с гамаками. Вечерами, как раньше, он уже не работал, а молча смотрел телевизор, или с Виктором делал уроки.      
    В один с таких вечеров к Горбачам зашел Степан Солоухин. Он сообщил, что его родственник снова открыл свою пекарню, но уже на другом конце города. И если Ваня желает, пусть подъедет к нему и поговорит об устройстве на работу. 
    Новое предприятие по выпечке хлеба находилось далеко от дома. Но, взвесив все «за» и «против», Ваня таки решился повторно стать пекарем. Только на этот раз ему пришлось начинать свои первые рабочие дни не со склада муки, а с хождений по продуктовым магазинам и киоскам, в поисках торговых точек, согласных реализовать хлебобулочные изделия нового предприятия.
    Блуждая по городу в поисках, нужных его пекарне, продавцов готовой продукции, Ваня неожиданно столкнулся с Таней. Бывшие супруги поздоровались, как старые знакомые, и начали расспрашивать друг друга об их житье-бытье.
    - Вот хожу, ищу магазины и киоски, которые согласятся сбывать хлеб нашей новой пекарни. – сознался Ваня.
    - А рыболовные сетки ты уже не плетешь?
    - Плету, но немного, для дополнительного заработка.
    - А я подработками не занимаюсь. Много ли нужно денег одинокой женщине? Запросы у меня не большие.
    Ваня пропустил мимо ушей слова Тани о ее одиночестве. Теперь, она для него была просто знакомой женщиной. С ней можно было поговорить о плохой погоде в прошлом году, о ценах на рынке и поругать правительство за отсутствие в магазинах  гречневой крупы, но не более того. Сейчас он переживал развод с Яной, и ему была безразлична судьба человека, случайно встретившейся в городе. Да, они, кажется, когда-то любили друг друга, только… это было так давно.
    Распрощавшись с Таней, Ваня потом долго мысленно возмущался по поводу ее некоторых высказываний, не замечая, что при этом бурно размахивал руками, и время от времени выкрикивая бранные слова:
    - Видите ли – она одинокая женщина и подработками не занимается. А не спросила, корова: «Как там мой сыночек? Какая в него успеваемость в школе? Не болеет ли он? Что любит кушать и чем занимается в свободное время?». Не высказала пожелания отвезти его летом на море отдохнуть. А сама, наверно, с каким-нибудь своим очередным любовником, обязательно поедет туда загорать. Мать – называется! Кукушка, а не женщина!
    Негодуя по поводу того, что бывшая жена плохая мать, он почему-то не вспомнил, что ничего не спросил ее о своей дочери. А виделся с ней «хороший папа» всего несколько раз, до того как Виктор Терентьевич отдал ее в какое-то закрытое учебное заведение. По окончанию его, дед намеревался отправить внучку учиться за границу. Высшие учебные заведения Украины не внушали ему уважения. А главное, он боялся, что малышка может повторить судьбу своей матери. А ему этого ой как не хотелось.
    После разрыва отношений с Николаем, Таня, действительно, жила одна. Знакомые мужчины не спешили налаживать с ней семейных отношений. Временами она чувствовала себя лишней на земле, и на этом фоне любовь к детям почему-то угасла, а не стала  отдушиной для всех ее проблем. Сын жил с бывшим мужем, и Таня его, можно сказать, совсем не видела. А дочь все время была возле дедушки, которого она принимала за отца. И с ней Таня тоже практически не общалась. Такое отношение молодой мамы к детям сложно объяснить. Возможно, коренная перестройка в обществе, и резкие изменения в понимании и оценке материальных и духовных ценностей подействовали на нее. Может, молодая женщина растерялась в сложных жизненных ситуациях. Может, свою роль сыграло то, что воспитанием ее занимался только один отец, а мать была полностью подавлена его авторитетом главы семьи. Может, еще что-то сказалось на характере женщины, но душевного тепла к своим детям она не испытывала.
    Как только Ваня снова пополнил армию холостяков, Витя перебрался жить к дедушке и бабушке. Отец кушать не варил, кормил его одними бутербродами, которые вскоре сыну страшно надоели. К тому же, Ваня проводил много времени в пекарне, а после работы нередко с друзьями искал развлечение в питейных заведениях. Мальчик часто оставался дома один, и ему было там скучно.
    Володя и Надя старались не обижать внука. К их большой радости, и  Виктор Терентьевич начал, с некоторых пор, интересоваться его жизнью. Сват, хоть и не часто, но регулярно звонил Наде, и расспрашивал о мальчике. А также высылал по почте деньги на различные покупки, начиная от одежды и заканчивая компьютером. По-видимому, он чувствовал в чем-то свою вину перед ребенком, и старался ее загладить. Чего не собиралась делать мать. 
    Неожиданно для Володи, теща подружилась с правнуком. Она вечерами играла с ним в шашки, рассказывая при этом разные истории со своей жизни. На то время это был единственный человек, способный безропотно ее слушать. А когда ни зятя, ни дочери не было дома, прабабка с правнуком «резались» в карты.
    После того, как бедро Лизы срослось, на пальцах левой ноги появилась незаживающая рана. Врач, осмотревший больную старуху, сказал, что без хирургического вмешательства не обойтись. Пришлось везти ее в больницу.
    За нескольких дней пребывания там она успела перессориться со всем медицинским персоналом, который ухаживал за ней. Пациентке не нравилась еда, отсутствие постоянного  внимания, жесткая постель и многое другое. Нужно отметить, что пища в государственном медицинском учреждении и не могла быть хорошей. Бедная страна и средств мало выделяла на содержание больных, и их, к тому же, еще и бессовестно расхищали. В Украине воровство процветало во всех без исключения сферах народного хозяйства, и медицина не была исключением с правила. Нечестные на руку люди меньше всего интересуются здоровьем своих жертв. 
    Обслуживание пациентов государственных больниц тоже нельзя было назвать отличным и все по той же причине – отсутствием полноценного финансирования. Заработную плату санитарки получали небольшую, и поэтому в больничных палатах их всегда не хватало. А те, что были на рабочих местах, не всегда добросовестно исполняли свои обязанности. Клиенты лечебных заведений, в основной своей массе, понимали – в какой стране находятся, и, попадая на жесткие больничные койки, стойко переносили все тяготы и лишения лечебного процесса. А Елизавета Копайгородская возмущалась. Она хотела в столичной больнице особого к себе внимания, но добилась только того, что от нее постарались, как можно быстрей, избавиться. Скандалистке быстренько отрезали несколько пальцев и отправили домой.
    Прошло не очень много времени, а незаживающая на ноге рана, с несуществующих уже пальцев, перешла на ступню. А все потому, что Лиза, оказывается, болела сахарным диабетом. Ее снова отвезли в больницу, где хирурги отрезали ногу по колено. А через год врачи оттяпали и тот обрубок, что остался после двух предыдущих операций. Теперь теща редко вставала с постели, часто ругалась с дочерью, за ее невнимание к ней, и за нежелание позвать Ваню, чтоб увидеть его.
    Внук, действительно, проживая по соседству, совсем перестал навещать Лизу. Он потерял к ней интерес после того, как бизнес его пошел на спад, и потребность в помощи дополнительного работника полностью отпала. Такое поведение Вани не приветствовали ни отец, ни мать. Володя, хоть и не испытывал сердечной привязанности к теще, но, тем не менее, постоянно напоминал сыну:
    - Ты бы проведал бабушку. Для этого тебе нет необходимости ни в Москву, ни во Владивосток ехать, ни за билетами в кассе стоять. А нужно всего-навсего лишних несколько шагов сделать.
    - И о чем я буду с ней разговаривать?
    - Да, ни о чем. Посиди, послушай жалобы старого человека на весь белый свет, и ей от этого легче станет.
    - Буду я время тратить на глупые сентенции какой-то старухи. У меня что, других, более интересных занятий нет?
    - Она ни какая-то старуха, а родная твоя бабушка, которая, можно сказать, в тебя всю свою душу, а не какие-то сентенции, вложила. Люба каждый день за ней ухаживает, а все равно она ее любит меньше, чем тебя. Вспомни – сколько в детстве бабушка с тобой нянчилась. Ты с рук ее не слазил.
    - Ей интересно было со мной маленьким возиться – вот она и возилась. Так бабушка  тогда развлекалась в свое  удовольствие и весело проводила время. А мне не интересно с ней общаться. Почему я должен себя морально насиловать в то время, когда у меня есть более увлекательные занятия?
    - Логика, конечно, железная, но сделай одолжение старому человеку. Ему-то и жить осталось немного.
    Делать одолжение старому человеку внук не собирался. Он был всецело поглощен общением с Валентиной - своей новой спутницей жизни. Познакомился Ваня с ней в одном из супермаркетов, во время покупки продуктов домой. Она помогла ему отличить ячную крупу от пшеничной. Роман между молодыми людьми развивались бурно: через месяц после первой встречи, увлеченный новой знакомой, молодой человек предложил предмету своей страсти - перебраться к нему на постоянное место жительства.
    Валя не была киевлянкой. Приехав с другой области в столицу, она, после окончания техникума, работала в торговле. Была замужем, но муж, после непродолжительного совместного проживания, грубо выставил ее, вместе с дочерью, на улицу. Женщина не растерялась в большом городе: сняла комнату в одном с жилых массивов, обзавелась шкафчиком для белья, и состоятельным, хоть и семейным, любовником. И то, и другое облегчало жизнь матери-одиночке. Повстречав Ваню, она подумала: «Посмотрим - а, вдруг, у меня с ним что-то получится! По крайней мере, не буду за съемную квартиру деньги платить», и не стала возражать против предложения нового знакомого – стать его гражданской женой.
    Первое время проблем в семье не было. Молодые люди жили мирно, и, как считала Надя, в любви и согласии. Свекровь очень хорошо относилась к очередной супруге сына: помогала по хозяйству, присматривала за ее девочкой, делилась, по мере необходимости, продуктами, советовала, как ей лучше поступить в новых для нее обстоятельствах. Рассказала невестке, - где находятся ближайшие магазины, как лучше к ним добираться, и в каких с них самые низкие цены на товары.
    И Валя начала строить планы на будущее. Она решила, что, к уже имеющемуся жилью, нужно пристроить еще несколько комнат, вполне резонно при этом, рассуждая так: «сейчас девочке девять лет, но не успеешь оглянуться, как она станет взрослой, и в двух комнатах будет тесно жить четырем человекам». Только, имея горький опыт первого гражданского брака, Валя не хотела начинать стройку без печати в паспорте, удостоверяющей ее право на, совместно приобретенное, имущество. И она сделала  Ване предложение, которое мгновенно похоронило идиллию совместной с ним жизни:
    - Давай распишемся, я хочу побыть в платье невесты.
    - Тебе сейчас плохо со мной?
    - Нет. Но что тебе мешает официально зарегистрировать, уже существующие, отношения? Это только укрепит наше доверие друг к другу.
    - Я однажды уже расписывался, и больше не хочу рисковать своей свободой. Мне печать в паспорте ни к чему.
    - Следовательно, я тебе не жена? Тогда – кто же?
    - Сожительница.
    - В таком случае – мы должны расстаться.
    - Расстаться – так расстаться.
    Валя была уверена, что Ваня любит ее, и что, услышав слова: «Мы должны расстаться», выполнит ее просьбу, и торжественно поведет во дворец бракосочетания. Поэтому равнодушно-грубый ответ человека, с которым хотелось наладить свое дальнейшее существование, привел женщину в состояние полной растерянности. Ведь Валя была твердо уверена, что все ее скитания с ребенком по съемным квартирам наконец-то закончились, и она теперь сможет жить без постоянных унижений перед сдатчиками комнат. А тут, вдруг, неожиданный удар сразу и по надеждам на спокойную жизнь, и по самолюбию. Невольно завоешь от обиды. 
    - Да что это за проклятие такое тяготеет надо мной? Уже второй мужик прогоняет меня! – мысленно выругалась она, и, взяв себя в руки, спокойным голосом заверила Ваню: «Хорошо, как только я найду себе квартиру, так и оставлю тебя в покое. Не хочу быть сожительницей».
    Через две недели Валя сообщила любовнику, побоявшемуся стать мужем, что нашла себе новое жилье. Ваня нанял грузовую машину, и помог своей сожительнице погрузить ее шкафчик для белья и свертки с одеждой. За погрузкой вещей Володя наблюдал, стоя у окна. Он, сам не зная – почему? – стыдился выйти с дома, и боялся встретиться взглядами с женщиной, которую выгонял с дома его сын. Надя сделала вид, что очень занята на кухне приготовлением пищи, и тоже не вышла попрощаться с невесткой и ее дочерью, с которыми у нее были хорошие отношения. Когда Валя уехала, в доме Горбачей наступила длительная тишина. Муж и жена не знали, что сказать друг другу. И Ваню ругать за его разрыв отношений с гражданской женой они не могли, и похвалить сына за его поступок тоже не поворачивался язык.
    В очередной раз, оказавшись одиноким мужчиной, Ваня вечерами начал засиживаться за компьютером, умным (но не всегда разумно используемым) изобретением человечества, получившим, к тому времени, широкое распространение, среди населения. Прошло немного времени, и он сам, не замечая того, целиком отдался играм, заложенным в черном ящике с экраном. Ваня как-то пытался восторженно рассказать отцу суть танковых баталий, в которых участвовал каждый вечер, сидя у «автоматического устройства, действующего по программе, заданной наперед». Но Горбач старший не проникся увлечением сына:
    - Не слишком ли ты взрослый для игр?
    - Игры всегда были неотъемлемой частью жизни людей всех возрастов. – возразил Ваня. – Карты, футбол, рулетки, танцы, хороводы, песни, народные гуляния и многое другое – все это является смыслом нашего бытия, и целью жизни каждого, отдельно взятого, человека. Согласно Библии, Бог создал Адама не как труженика, а как праздное существо, нюхающее в Раю цветочки. Другими словами, игра – это то, что делает нас разумными существами, и выделяет с мира животных.
    - Вообще-то, принято считать, что целью жизни каждого, отдельно взятого, человека заключается в том, чтоб построить дом, посадить дерево и вырастить ребенка.
    - Ты дом построил, дерево посадил, меня и Любу вырастил и можешь теперь со спокойной совестью умирать. Зачем тебе дальше жить, если придерживаться логики обывательской философии? Внуков, исходя с процитированной тобой пословицы, тебе растить уже не нужно, это теперь моя забота. Видишь: не такое уж оно и разумное общепринятое мнение.
    - Значит, по-твоему, я должен сейчас какой-нибудь игрой заняться?
    - Вот именно.
    - А что тогда такое – работа?
    - Прискорбная необходимость, которую с настойчивой беспощадностью насильно навязывает нам жестокая реальность. Скоро производством материальных благ будут заниматься лишь роботы, и они избавят нас от, ненужного нам занятия, – трудиться. Тогда настанет век человека настоящего, который сможет полностью отдаться играм, и жить настоящей жизнью.
    - Но, работая, люди что-то толковое изобретают.
    - Только тогда, когда они свою трудовую деятельность воспринимает как игру. Тружеников много, а изобретателей – единицы. Это о чем-то тебе говорит?
    - И о чем это должно говорить?
    - О том, что основная масса людей, каждое утро, словно на каторгу, идет на свои предприятия, и с радостью убегает вечером домой, чтоб заняться игрой с детьми, друзьями и любимыми существами. И лишь творческие люди, как представители лучшей части человечества, воспринимают свою работу, словно забаву, и поэтому создают что-то новое, прекрасное. А все остальные работяги только тянут лямку, как лошадь телегу, ради куска хлеба, или охапки сена. Для них труд - средство для существования, а не для полноценной жизни.
    - А что для тебя – семья?
    - Своего рода, коллектив, собравшийся для приятного времяпрепровождения. И так думаю не только я один, а и большая часть населения всей планеты. Люди женятся, потому что им это интересно. Их увлекает более тесное общение с противоположным полом, служащее для нового развлечения. А когда игра в семье превращается в отбывание повинности – муж и жена разводятся. Что тут непонятного?
    - А война?
    - Тоже игра. Ты же, наверно, читал, как Сталин и Жуков в ящике с песком разрабатывали планы своих будущих побед. А возьми любое учение – это развлечение людей в погонах на свежем воздухе, и больше ничего.
    - Война – это не ящик с песком, и не развлечение на свежем воздухе. Там массово гибнут люди!
    - Гибнут простые солдаты, фигурирующие в военных сводках, как живая сила. А для генералов и фюреров с вождями – это игра. Поэтому общество будущего не должно иметь начальников над собой. Они, порой не знают меру в играх.
    - С тобой не соскучишься.
    - Да, я многое познал в жизни за последнее время.
    Увлечение Вани компьютером не приветствовали ни отец, ни мать. Они не могли понять: как может взрослый человек все свое свободное время сидеть у экрана, где постоянно слышны выстрелы? А с некоторых пор сын получил возможность слушать стрельбу круглые сутки напролет: кто-то (скорей всего – конкурент) сжег пекарню, в которой работал Ваня. И он, в очередной раз, остался без работы. Зарегистрироваться на бирже труда бывший пекарь забывал, как, впрочем, и умываться, и спать, и кушать.
    Виктору стало жить скучно в доме отца. Он закончил десять классов, и теперь не знал: чем ему заняться? Бабушка и дедушка заставляли его или искать работу, или учиться дальше. Юноше надоели их «приставания», и он посчитал, что ему лучше - перебраться жить к матери.
    Таня, занятая своими личными проблемами мало уделяла внимания детям. И у Вити было много свободного времени, которое юноша «убивал», скитаясь по городу с такими же, оставшимися без родительского присмотра, ровесниками. Во время одного из бесцельных «шатаний», «убийца времени» зашел с приятелем в незапертый подъезд пятиэтажного дома помочиться. Там друзья увидели чужой велосипед, и забрали его себе. На их несчастье хозяин двухколесного транспорта сразу же заметил пропажу своего имущества, и вызвал полицию. Жулики были схвачены недалеко от места преступления. Началось следствие, и ребята могли несколько своих молодых лет провести за колючей проволокой.
    Виктор Терентьевич срочно нанял адвоката, и тот за большие деньги так поработал со следователями и владельцем велосипеда, что суд мог вынести юным бездельникам условный приговор.
    Единственное, что мешало Вите и его родственникам вздохнуть с облегчением – суд никак не мог собраться для принятия своего решения. В то время правительство Украины затеяло реформу судебной системы, и не знало – как ее закончить. Судьи имели много дел для рассмотрения, и разбирали их годами. К тому же стражи законности в первую очередь брались за громкие, «солидные» преступления, которые сулили им и «солидные» взятки. Шли месяцы за месяцами, а мелких воров чужого имущества никто не собирался, в законном порядке, заклеймить позором. Виктор Терентьевич и его внук, в конце концов, решили, что в государства много больших и сложных проблем, и оно вообще забыло об их существовании. 
    В Советском Союзе все юноши, достигшие девятнадцати лет, проходили воинскую службу. А в свободной Украине в армию попадали только те ребята призывного возраста, которых находили работники военкомата, и вручали им повестки. Этот, очень несовершенный способ формирования вооруженных сил государства, позволял многим молодым людям избегать службы в вооруженных силах. Витя тоже ухитрился увильнуть от почетной обязанности – быть защитником родины. И работу он так искал, чтоб не найти ее. Вот и жил парень на иждивении матери, которая мало интересовалась его судьбой. Но деньги на «карманные расходы» выдавала сыну регулярно.    
    После того, как Витя перебрался жить к матери, Ваня совершенно перестал о нем беспокоиться. Более того, он сам нигде не работал, и тоже жил на иждивении своих родителей. А когда отец пытался говорить Ване, что нужно, в конце концов, где-то работать, чтоб хоть на старости лет не остаться без пенсии, то он постоянно переводил разговор на такие странные темы, от которых у Володи голова шла кругом. Одна из них, особенно ему запомнилась своей удаленностью от здравого смысла:
    - Если мы выражения: «Семеро одного не ждут» и «Обещанного три года ждут» примем за аксиомы, то терема на основе их будет звучать так: «Человек, обещавший прийти в гости, появится не один».
    В процессе своего «философского мудрствования», сын внимательно поглядывал на отца, и остался довольным, произведенным на него впечатлением. Еще бы – лицо предка застыло в глубоком недоумении.
    - И где мы можем применить эту теорему?
    - Практически – нигде. Но какое, логически изящное, умозаключение!
    - И сколько это дней и ночей нужно неотлучно провести у компьютера, чтоб до такого додуматься?
    - Много, папа, много.
    - Ну, твой небесный покровитель, Великомученик Иоанн Новый, наверно, большим философом был, во время своей земной жизни.
    - Да, я чувствую, что космос каким-то образом влияет на мое мировоззрение. Иногда, что-то, словно вспышка с неба, озаряет мои мозги новой идеей, которой раньше я никогда не был озабочен.
    - Вспышки – вспышками, а работать нужно. Озаботься, пожалуйста, этой проблемой, хоть она и навеяна тебе мной, а не космосом.
    - С этого же понедельника пойду искать работу. – обещал Ваня, и сразу же забывал о своем обещании до следующего разговора с отцом.
    - Сделай одолжение. Тебе пора уже взрослеть.
    - По-моему, я уже взрослый человек.
    - Взрослым человек становится тогда, когда он начинает жить не одним единственным днем, а задумывается о последствиях каждого своего поступка. Ты же не тревожишься – чем закончится твое увлечение компьютерными играми, чем закончится твое нежелание найти работу, чем закончится твое равнодушное отношение к судьбе детей и чем может завершиться твоя жизнь?
    - Скучный ты, папа, человек.
    - Вполне возможно. Но работу постарайся найти себе как можно скорей, чтоб нам не ругаться с тобой.      
    Мать жалела сына: подкармливала его, и оплачивала коммунальные платежи. Володя постоянно сердился на жену:
    - Зачем ты это делаешь?
    - Жалко ведь ребенка. Так он умереть может. Неужели тебе жаль собственному сыну кусок хлеба дать.
    - Дело не в куске хлеба. Сейчас мы, слава богу, не голодаем. Вся беда в том, что ты делаешь плохую услугу Ване, когда носишь ему кастрюли с картошкой и бутылки с молоком. Пусть поголодает немного, и тогда подумает о своей «прискорбной необходимости» – трудиться. Он же совсем обленился. Зимой дорожки вокруг дома я, старик, чищу от снега, а он молодой, здоровый мужик не соизволит даже с дома выйти. А летом кто сливы и вишни с деревьев обрывает? Я. А кто мусор убирает? Тоже – я. Разве это правильно?
    Постоянные напоминания отца сыну о том, что нельзя взрослому мужчине сидеть на шее пенсионеров и сестры, в конце концов, увенчались успехом. Ваня устроился на одну из торговых баз работать сторожем. Днем он сидел на проходной, а ночью закрывался изнутри в пустом здании. В случае нападения на охраняемый объект грабителей, охранник должен был вызывать милицию. Начальству базы нравилось, что их новый работник всегда трезв, а тот был доволен, что мог ночью играть на компьютере, и при этом числиться на рабочем месте. И рабочий стаж ему шел, и отец перестал надоедать своими нравоучениями.
    Володя не был азартным человеком: в карты на деньги никогда не играл, ни с кем, ни на что не спорил и ничем особо не увлекался. Все компьютерные игры он, любопытства ради, просмотрел. Некоторые с них ему понравились, некоторые – нет, но ни одну с них не считал такой, которой можно посвящать все свое свободное время. У Горбача старшего с самого детства выработалась, многим не свойственная, черта характера – во всем сомневаться и все жизненные ситуации пропускать через осмысливание. Это касалось не только азартных игр, но и слов приятелей, и правительственных заявлений, и религии.
    Однажды, на автобусной остановке он встретил Риту. Она начала взахлеб расхваливать братство верующих людей, в котором «имела честь состоять».
    - Представляешь, я сейчас внутренне переродилась, и стала совсем другим человеком. Теперь я словно на крыльях летаю. Весь мир для меня изменился в лучшую сторону. Я поняла – как много грешила в жизни, и теперь хочу извиниться перед всеми, кому вольно или невольно причинила боль. Прости меня, если можешь, за все то зло, что я сотворила твоей супруге. Мне невыносимо стыдно сейчас за свой нехороший поступок.
    Сразу Володя хотел ответить: «Ты зло моей супруге сотворила – вот перед ней и извиняйся», но на мгновение представил себе - как две женщины будут с криками, слезами, угрозами и проклятиями выяснять между собой отношения, и не стал этого говорить. А заверил покаявшуюся грешницу: «Спи спокойно, я тебя простил». А за что он простил соседку? – выяснять не стал. Ему это было не интересно. Главное, чтоб человек больше не стремился делать соседям пакости.
    - Приходи на наше богослужение, - предложила Рита, - и оно сделает твою жизнь счастливой, осмысленной и целенаправленной.
    - Не хочу  Я атеист, и не верю в сверхъестественные силы. Я не видел в жизни ничего такого, что могло бы заставить меня изменить свое мировоззрение.
    - И даже Библия?
    - Библию писали люди. И Святое Писание они вольно, или невольно заполнили предрассудками своего времени. Сейчас им поклоняться – себя не уважать.
    - И ты можешь назвать такие предрассудки?
    - Ну, например, Библия призывает сексуальные меньшинства карать жестокой смертью, а сейчас узаконены однополые браки. 
    - Но Святая книга проповедует вечные истины. И с этим ты не будешь спорить. Десять ее заповедей всегда призывали, и будут призывать людей быть лучше и чище, со времен Моисея и до второго пришествия Иисуса Христа на Землю.
    - Постараюсь заставить тебя думать иначе. Возьмем Десятую заповедь. Там говорится: «не желай жены ближнего твоего, ни раба его». Ну, во-первых, рабов сейчас нет. Во-вторых, если я влюбился в жену ближнего своего – как мне не желать ее?
    - Ты влюбился в чью-то жену?
    - Давай на минуту представим себе такой вариант. Что ты, как верующий человек, посоветуешь мне делать, в создавшейся ситуации.
    - Я не вправе давать советы в таких случаях. Хорошо, давай подойдем к нашему спору с другой стороны: ты веришь, что на земле возникла жизнь?
    - Да. Она вокруг меня, и я сам живое существо.
    - Почему же ты не веришь, что жизнь может возникнуть в космосе, и она способна руководить нами?
    - Мои знания не позволяют мне полностью исключить такую возможность. Только почему Всемирному Разуму, если он существует, обижаться на меня за мое невежество? Другое дело – его могут возмущать мои жестокие поступки по отношению к другим людям. Но я стараюсь никому не делать зла с чисто практических соображений – мне так проще жить. Зачем Небу нужны мои молитвы? В поклонениях людей Богу нуждаются только попы и разного рода проходимцы. Им нужны земные дары верующих. Они с этого живут. И неплохо живут.      
    - Как мне тебя жаль! Ты словно незрячий человек блуждаешь в мире полном ярких красок – воскликнула Рита, и замкнулась в себе.
    Советский Союз был государством всеобщего безбожия. Но перед самым своим уходом в небытие, когда власть начала терять былое влияние над гражданами, в стране начали появляться «посланцы небес», организующие вокруг себя религиозные общины. Одно время очень популярной среди широких слоев населения была женщина объявившая себя «Девой Марией, живым воплощением Христа». Как это? Вера не нуждается в разумном объяснении чудес, и люди массово поверили проходимке.
    Жители самостоятельной Украины не стали менее суеверными после распада Советского Союза. И новые «апостолы» не заставили себя долго ждать. Один нищий нигериец, Сандей Аделадже, умел красиво говорить. Он объявил себя пастором братства «Посольство Божье», и начал от имени Всевышнего успешно «просвещать» массы. Настолько успешно, что в курортной зоне столицы построил себе четырехэтажный особняк. «Братья» и «сестры» под влиянием проповедей нового посланца небес отдавали ему все свои сбережения. А некоторые даже продавали жилье, чтоб, вырученные от
продажи домов, деньги подарить «духовному отцу».
    По-видимому, африканец обладал некоторой силой гипноза, потому что среди его прихожан числились мэры столицы, премьер-министры и Президенты. Умело организованными проповедями «живого апостола» была очарована и Рита. Она тоже «словно летая на крыльях веры» уже хотела пожертвовать своим жильем во имя «высокой цели – служению Богу». Умная женщина, с высшим образованием таки б совершила не самый разумный в своей жизни поступок, если б вовремя не вмешалась в ее планы дочь, не привыкшая мыслить, в отличие т матери, возвышенными понятиями.   
    После окончания учебы в Германии, Светлана приехала домой и работала то в Министерстве иностранных дел, то в команде одного из Президентов. У нее была своя, богато обставленная квартира в центре столицы. Она и мать приглашала - перебраться к ней жить. Но Рита не переносила шума машин большого города, и не хотела бросать свой домик на тихой окраине.
    - В Киев можно приезжать на экскурсию, но постоянно в нем находиться утомительно. – говорила она соседям.
    В один из приездов к матери, дочь заметила на столе папку с документами.
    - Что это ты задумала делать? – поинтересовалась Светлана.
    - Хочу продать свой дом для благого дела.
    - Какое еще такое благое дело в тебя появилось?
    - Нужды «Посольства Божьего».
    - Что-о-о? – возмутилась дочь. – И ты тоже попалась на удочку жулика с далекой Африки?
    - Не смей так говорить!
    - Я еще мягко выразилась. Твой проповедник не Апостол Посольства Божьего, а черномазый черт посольства дьявола.
    - Ты еще пожалеешь о своих словах.
    Светлана переубеждать мать не стала, а сгребла все документы со стола в сумку, и увезла их с собой.
    Через некоторое время против Аделадже собралось много, компрометирующих его материалов. Мало того, что он бессовестно обирал людей, так еще и многих своих прихожанок склонял стать его любовницами. По-видимому «посланник Божий» искренне считал, что так он духовно возвеличивает представительниц прекрасного пола, и посвящает их в неземные тайны.
    Против лжепророка было возбуждено уголовное дело. Оно, конечно, в насквозь коррумпированной стране, не могло закончиться обвинительным приговором продажного суда. В Украине, за редким исключением, богатых людей за их преступления в тюрьму не сажали. Местная фемида любила деньги. А в Апостола «Посольства Божьего» было много и «презренного» металла, и, всеми уважаемых, долларов, и вульгарных гривен. Но стало достоянием гласности много нехороших дел африканского «божества» в столице казацкого края. Так на вопрос следователя:
   - Вы говорили слушателям своих проповедей, чтоб они отдавали вам все свои сбережения, и деньги за проданные квартиры?
    Он, совершенно спокойно ответил:
    - Да говорил. Но я их не заставлял меня слушаться.
    Рита была морально раздавлена признаниями руководителя религиозной общины в своих, далеко не богоугодных поступках. Она как-то резко постарела и сгорбилась. Редкие улыбки на, когда-то красивом, ее лице выглядели теперь жалкой гримасой. Многие поступки ее стали малообъяснимы. Однажды она пришла к Люде и пожаловалась, что Надя забила тряпками ее канализацию.
    Системы труб для отвода жидких нечистот с усадеб частного сектора города Киева тогда практически не было. Из-за постоянных политических и экономических потрясений в стране, столичная казна не имела денег для их прокладки. Многие люди начали сбрасывать содержимое своих туалетов и выгребных ям в ливневые водостоки. Конечно, так делать нельзя, потому что фекалии и помои, напрямик попадали в Днепр и загрязняли его. От этого питьевая вода в кранах домов столицы отличалась низким качеством. В ней присутствовали сверх допустимых норм органические вещества, имелись в небольших количествах моющие средства и некоторые другие химические соединения, вредные для здоровья людей.
    По этой же причине многие пляжи вокруг Киева считались непригодными для купания: реки и озера там содержали болезнетворные бактерии. И все потому, что некоторые горожане не  проникались чувством ответственности за свои, пагубные для окружающей среды, поступки. Бывший муж Риты и Игорь Власюк были именно такими людьми. Володя посовестился «воевать с экологией», и свой туалет чистил на огород. Поэтому Надя не имела ни малейшей возможности вредить соседке, так как в нее не было доступа к потайной трубе. И Люда доходчиво объяснила подруге, что жена ее брата не могла, при всем своем желании, засорить ей канализацию.
    Сестра Володи даже не подозревала, что очередной жертвой больной фантазии Риты станет сама. Как-то Люда услышала, что кто-то, нецензурно ругаясь, чем-то тяжелым испытывает на прочность ее забор. Выглянув в окно, она увидела, соседку, которая с громкими криками: «Отдай, негодница, все мои детские фотографии, где я снята на берегу Черного моря!», бьет топором калитку. Полицейские, после их вызова, приехали быстро, но скандалистку, на «месте своей преступной деятельности» уже не застали. Они составили акт, в котором  указали, что одна гражданка нанесла ущерб имуществу второй гражданке на сумму две тысячи триста семнадцать гривен. И разъяснили, что, составленный ими, документ предназначен для подачи в суд.
    До судового разбирательства дело не дошло. Света компенсировала соседке материальные убытки, причиненные ее матерью. А чтоб больше таких историй не повторялось, она наняла ей служанку, физически развитую девушку, которая всегда и всюду сопровождала женщину с помутившимся разумом. Класть в больницу на излечение свою мать дочь не захотела, а организовала ей лечение на дому. Скорей всего Светлана не хотела выглядеть в глазах сотрудников плохой дочерью. А может, она руководствовалась какими-то другими, только ей одно известными, мотивами.      
    После непродолжительного ареста, Аделадже перестал пользоваться прежним успехом в населения. Но, как говорится – свято место пусто не бывает. В стране появился «Христианский центр духовного возрождения». Придумал его и успешно внедрил в жизнь, ранее судимый за воровство, тоже иностранец, молдаванин Владимир Мунтян.
    В Украине в то время не было ни своих толковых руководителей государства. Ни собственных, низких в нравственном отношении, людей, не стеснявшихся разговаривать с Богом на «ты». Ни доморощенных экономических аферистов «с большой буквы». В стране два прохвоста обобрали украинцев на миллиарды гривен. И один с них был русский, а второй – американец. Они обещали всем, кто вложит в их банк гривну, через год получит на руки -  десять. И народ массово понес свои сбережения «на рост». Но, естественно, их обманули. Вырастить за год с одной гривны – десять, нельзя.
    Какое-то самоуничижение происходило с украинцами тогда. Правительство приглашало специалистов со всего мира – помогать ему. Литовка руководила экономикой, грузинская учительница проводила реформу полиции, польскому певцу поручили наладить работу железной дорогой и так далее, и тому подобное.. 
    Еще, будучи школьником, Володя вычитал в летописи - «Повесть временных лет», что в древней Руси не было «правды» и «встал род на род, и был между ними розбрат». Тогда решили люди пойти за море к варягам, и попросить их прийти к ним, и править ими. Иностранцы не заставили себя долго упрашивать, и осчастливили Русь своим появлением.  Прошло две тысячи лет, и история повторилась.
    В граждан новой страны хорошо получались только бунты без вождей и ясного плана действий. Одна революция сменяла другую, и условия для существования простого народа становилась все тяжелей и тяжелей.
    К государственным препятствиям к хорошей жизни, в семье Горбачей прибавилась еще и болезнь Лизы. Незаживающая рана распространилась и на другую ее ногу. И все снова пошло по известному уже сценарию: женщину отвозили в больницу и там отрезали сначала пальцы, потом ногу по колено, а в конце всего лечения оставили ее совсем без нижних конечностей.         
    Теперь Лиза лежала неподвижно на кровати, а Надя кормила ее с ложечки, ворочала с боку на бок, чтоб не было пролежней, подсовывала судно для испражнений. Больная совсем не хотела шевелиться, иногда выплевывала, непонравившуюся ей пищу, сползала с подушки и громко высказывала постоянные обиды, что за ней плохо ухаживают. Между женщинами часто возникали ссоры. Нелепые выходки матери злили дочь, и она нередко впадала в истерику. Крики больной и домашней «санитарки» были слышны на улице. Это давало повод сестре Володи рассказывать соседям, что ее брат с женой издеваются над калекой, желая скорейшей ее смерти. Некоторые с них перестали здороваться с «извергами».
    Слухи о постоянном издевательстве соседки над своей больной матерью дошли до Риты. И однажды, во время прогулки со служанкой, она увидела Володю, и набросилась на него с упреками:
    - Как ты можешь позволять своей жене мучить старого человека? Неужели крики ее, тебя не тревожат.
    - Болезнь моей тещи сопровождается сильными болями, и поэтому она постоянно кричит. Вины Нади  в этом нет никакой. Она за матерью смотрит как раз хорошо: и лечит, и кормит, и моет ее.
    - Зачем ты врешь. Надя в тебя злой человек. Она даже не красится, как все женщины, и не делает модной прически.    
    - Это я попросил жену – не пользоваться косметикой. Мне нравится естественный цвет ее кожи.
    - А тогда, когда ты сватался ко мне, я была накрашенной.
    - Если б ты стала моей женой, я и тебя отговорил бы от пользования помадой и румянами.
    - Ни за что! Я никогда бы не позволила ни одному мужчине командовать мной. Мой муж всегда слушался меня, и только меня. А окажись ты на его месте, тебя ждала бы такая же участь.
    Спутница Риты взяла свою подопечную под руку, и сказала ей: «Нам пора домой». При этом она посмотрела в сторону Горбача, и пояснила ему: «Извините, у нас настало время лечебных процедур».
    Володя несколько минут смотрел вслед двум женщинам, и размышлял:
    - И глупая, и лживая, и порой злая баба, а все равно некоторое теплое чувство у меня к ней все же остается. И почему так? Наверно в мозгах моих имеется какой-то, уже неискоренимый дефект.
    Сделав такое умозаключение, Горбач отправился домой, где его ждали жена и вечно всем недовольная теща. Удивительней всего то, что больной нравилось крайне возбужденное состояние дочери. Одна из бывших сотрудниц по работе, которой Надя пожаловалась на несносный характер матери, заверила ее, что есть люди, условно названные «вампирами». Они подкармливаются энергией тех людей, которых выводят из себя. Поэтому ругаться с больными нельзя, потому что они, забирая себе душевные силы, лечащих их людей, обрекают их на раннюю смерть, а сами живут долго. Надя, вооруженная знаниями о коварстве «кровопийц» пыталась сдерживать себя при общении с матерью, но в нее это, все равно, плохо получалось.      
    Володя сделал больной над кроватью деревянную перемычку  в виде турника, чтоб она могла с помощью рук поднимать свое тело, удобней ложиться и садиться. Но теща полностью игнорировала «изобретение» зятя, и постоянно требовала, чтоб он сам укладывал ее на подушку, с которой она раз за разом сползала.
    Почувствовав, что скоро умрет, Лиза попросила Володю: «Похорони меня в Киеве. И я за это на том света буду просить ангелов, чтоб они помогали тебе всегда и во всем ». Но зять промолчал. Он не хотел давать пустое обещание. А теще мысленно возразил: «У тебя
только черти – друзья. И от них ничего хорошего не дождешься».
    Умерла Лиза без мучений. Когда дочь заметила, что мать перестала громко стонать и ругаться, она вызвала скорую помощь. Врачи констатировали смерть пациентки, и поставили в известность об этом милицию и одно с похоронных бюро. Представители организации, специализирующиеся на захоронении умерших граждан, сразу же по телефону озвучили перечень услуг, которые они могут предоставить родственникам усопшей. А чуть погодя приехали два милиционера, и  намекнули, что было бы не плохо оплатить им бензин, израсходованный во время их поездки к умершей старухе. Когда Люба ткнула им сто гривен, они официально зафиксировали, что смерть женщины не была насильственной.
    Повезли хоронить Лизу в деревню. Сопровождали ее гроб Надя, Люба и Ваня. Володя остался в городе. После того, как теща когда-то в грубой форме заявила ему, что в ее доме ему места нет, он невзлюбил ездить в Порохнивку.   
    Перед тем, как доставить покойницу на кладбище, дочь повезла ее попрощаться с домом. Усадьба, которой два поколения семьи Копайгородских отдавали все свои средства и силы находилось в ужасном состоянии. На месте бывших сараев лежали только кучи глины. С жилого помещения «деловые люди» вынесли все, начиная с окон и дверей вместе с лутками и заканчивая печью. Двор полностью зарос побегами акации, сквозь которые тяжело было пробраться.
    - Смотрите, мама на добро, где нет ничего моего, и только все ваше. – не сдерживая слез, обратилась Надя к трупу с последними словами. – Вы тут не далеко будете лежать, и сможете часто наведываться к своим угодьям. Любуйтесь ими, восхищайтесь и радуйтесь, что никто не позарился на них.
    Похоронили Лизу возле отца с матерью.
    Надя, улучила момент во время похорон, и навестила могилу Любы и Максима. Возле последнего пристанища первого мужа она немного простояла в раздумье:
    - Как жаль, что все так плохо сложилось в нашей жизни. – обратилась женщина в траурной одежде к небольшому горбику на кладбище. – Если б ты любил меня больше, чем свою мать, если б меня никто не гнал с дома, если б…
    Дальше Надя говорить не смогла, махнула рукой, и пошла прочь.
    Ваня надеялся увидеть в Порохнивке добротный дом бабушки, и, после ее смерти, намеревался сделать там загородную дачу, где можно было бы проводить отпуск с четвертой по счету супругой. Но, увиденные развалины поломали все его планы. Снова отстраивать развалины – было и дорого, и долго.
    С Ниной, своей очередной спутницей жизни Ваня познакомился по Интернету. С некоторых пор такой способ знакомств молодых людей стал очень распространенным в стране. Долго общаясь с помощью экранов своих компьютеров, Ваня и Нина почувствовали родство душ, и вскоре женщина с родного Кривого Рога приехала в Киев для личного знакомства. Она уже была когда-то замужем, но дети выросли и имели свои семьи, муж умер, и ей не хотелось вечера проводить в одиночестве. Два человека, влюбленные в компьютерные игры быстро нашли общий язык. Они договорились, что Нина, после того, как уладит все свои домашние дела, приедет жить в Киев. Тут она себе и работу подыщет.
    Надя, терпимо относившаяся к трем предыдущим женам сына, невзлюбила новую невестку с первого взгляда. И неприязнь к ней с каждым днем только увеличивалась. Она не могла понять: как это женщина все свое свободное время сидит у ящика, «по которому рассказывают сказки». В доме уборка проводилась только время от времени. Стыдно сказать, по углам комнат висела паутина. Газовая плита вся заплыла пятнами жира. Занавески на окнах потеряли свой первоначальный, приятный розовый цвет и приобрели вид тряпок с помойки. А кухня вообще выглядела как помещение после взрыва гранаты. Несколько лет назад Ваня затеял там ремонт. Но энергии его хватило только на то, чтоб ободрать стены и разобрать деревянные полы. Доски он хотел заменить керамической плиткой. И на этом все остановилось. Когда мать ему говорила:
    - Заканчивай, наконец, свой ремонт. Мы поможем – чем сможем. Людям стыдно к тебе заходить.
    Он спокойно отвечал:
    - Пусть не заходят. Я никого насильно к себе в гости не тяну.   
    Надя постоянно просила мужа, чтоб он помог Ване «довести до ума» его квартиру. Но Володя каждый раз отвечал ей:
    - Помочь можно только тому человеку, который хоть что-то делает. А бездельники в 
содействии не нуждаются. Они в состоянии и сами ничего не делать. Помогать таким людям – слишком утомительно.
    - Ты так равнодушно говоришь, словно речь идет ни о Ване - твоем сыне, а о совсем-совсем  чужом человеке.
    - По-твоему, я должен прийти к нему домой, и попросить в него разрешение – делать ему ремонт?
    - А почему – нет?
    - Да потому, что, во-первых, меня должны просить о помощи. А, во- вторых, я уже в возрасте, и мой ремонт затянется надолго.
    - Я прошу тебя о помощи. Тебе этого мало? А то, что твоя работа затянется надолго – ничего страшного в этом нет! Я так думаю, Ване торопиться некуда, и он потерпит немного дополнительные неудобства в доме.
    В какой-то момент, под воздействием Надиных просьб, Володя таки решился взяться за «доведения кухни сына до ума», которая к тому времени выглядела как складское помещение обанкротившегося, много лет назад, магазина. Он, для начала, купил песок и известь, чтоб поштукатурить ободранные стены, и принялся с досок сколачивать ящик для раствора. Но тут в планы отца вмешался Ваня:
    - Папа, что ты тут надумал делать?
    - Хочу привести твою кухню в порядок. Другими словами – в такое состояние, когда там не страшно будет картошку жарить. Для начала – поштукатурю ее. Потом посмотрим, что буду делать с полом.
    - И сколько времени займет обновление стен и полов в моем пищеблоке?
    - Думаю - за лето справиться.
    - И это целых три месяц я и Нина будем спотыкаться о твой ящик с раствором, и ломать себе ноги?
    - Ты уже много лет спотыкаешься о горбы и ямы на полу, и ничего с твоими ногами не случилось. По крайней мере, я не видел, чтоб ты на костылях ходил. Потерпишь еще немного.
    - Я уже знаю наизусть все неровности на кухне, и они мне не мешают беспрепятственно перемещаться по ней. А ты вознамерился - целых сто дней, это в лучшем случае, не давать нам с Ниной покоя в доме?   
    - А что ты хотел? – мне уже за семьдесят лет. – Сейчас все мои работы часто прерываются на длительные перекуры.
    - Отец, я вот только освобожусь от срочных дел, и сам сделаю в себя ремонт. А за песок и известь спасибо. Деньги за них я отдам тебе, как только они у меня появляться. Заработную плату мне на базе выдают регулярно.
    Когда Надя узнала, что сын отказался от помощи отца, она только руками всплеснула и полного отчаяния голосом воскликнула:
    - Все: я умру и не увижу сына в человеческих условиях проживания.
    - Постарайся прожить дольше, чтоб дождаться перемен к лучшему.
    - Ой, не доживу я до этого счастливого времени.   
    - Не впадай в панику. Будем надеяться, что Ваня таки возьмется за ум – как-никак взрослый уже человек.
    - С этой криворожицей?
    Так Надя называла очередную невестку. И потому что она была родом с Кривого Рога, и потому что в это слово можно было вложить всю ненависть к ней.
    Перед тем, как начать жить вместе, молодые люди договорились, что Нина будет за свои деньги покупать продукты, а Ваня - производить коммунальные платежи и все покупки в дом. И Надя начала замечать что невестка плохо кормит сына. Каждый раз, наведываясь к нему, она видела, что Ваня и криворожица питались одной картошкой. Свекровь начала следить за невесткой, и, однажды, увидела как та по дороге с магазина домой жадно ест колбасу.
    - Все понятно! – сделала для себя вывод добровольная наблюдательница. – Женушка ест все, что ей захочется, и поэтому она такая толстая. А муженька она посадила на сухую картошку, и довела его до полного истощения. Бедный мальчик скоро с ног будет падать от недоедания. А его жена в это время начнет расширять для себя дверной проем, потому что, существующий сейчас, станет для нее слишком узким.
    Выбрав момент, когда Ваня был дома один, она пришла к нему, и начала ругать Нину, что та его плохо кормит. При этом мать открыла холодильник, и показала сыну пустые полки. Ваня молча взял «многоречивую гостю» за плечи, вывел ее во двор, и закрыл за ней двери на внутренний засов.
    Вся в слезах Надя пришла домой, и начала жаловаться мужу на хамское поведение сына:
    - Представляешь, он, ни за что, ни про что, грубо вытолкал меня со своего дома. ,Поговори с ним как отец с сыном.
    - О чем?
    - Да о том, черт возьми, что я его мать, и со мной так поступать нельзя. И что я заслуживаю к себе большего уважения, чем он мне его уделяет.
    - Ты хочешь, чтоб я с ним поругался раз и навсегда?
    - Ругаться не нужно, но сказать ему хоть что-то ты можешь?
    - Могу. И скажу. Но он мне не поверит. Не ходи ты к нему. Пусть живет – как хочет. Ваня уже взрослый человек, и свой ум ты ему уже не вставишь. Перестань перевоспитывать уже сформировавшуюся личность. Поздно спохватилась.
    - Как ты любишь умными словами бросаться! А тебе не приходило в голову, что наша сформированная личность вечно голодная? На нем только кожа и кости. Он когда-нибудь по дороге на работу упадет и умрет. 
    - Значит, ему нравится его теперешняя жизнь.
    - Что ты такое говоришь? Как может нравиться полуголодное существование? Тебе нравилось бы – каждый день недоедать? Хотя правильно люди говорят: сытый голодного не поймет.
    - Нашего сына никто не заставляет жить с криворожицей. Ради бога, пусть разведется с ней. Его не нужно учить – как это делать? У нашего мальчика богатейший опыт по расставанию с женщинами, которых он сначала страстно любил, а потом они ему разонравились. Значит, Нина ему еще не надоела.      
    Надя дальше спорить с мужем не стала, но сделала, неутешительный для себя, вывод: «Володя не любит сына». А Ваню, хоть он и повелся с ней грубо, Надя, решила, по возможности, подкармливать. При первой же встрече с сыном, после ссоры с ним, она предложила ему:
    - Когда Нины нет дома, приходи к нам кушать. Откуда она будет знать: ел ты или – нет? Тарелка супа для тебя у нас всегда найдется. 
    - Мама, я не голодаю.
    - Посмотри на себя в зеркало. Люди, которые постоянно не голодают, такими не бывают. Бомжи на помойках выглядят лучше. Я не знаю – зачем? – но она тебя специально голодом морит.
    - Мама, не выдумывай.
    - Я сама видела, как она колбасу ела. А тебе эта прохвостка с периферии предлагала хоть когда-нибудь кусочек свежего мяса скушать?
    - А ты не с периферии в Киев приехала? Кривой Рог, по-моему, не большее захолустье, чем Порохнивка.
    - Я, в первую очередь, твоя мать. 
    - А Нина, в первую очередь, моя подруга жизни.
    - Она тебя обманывает.
    - Мама, тебе никогда не нравились мои жены. Все они из-за тебя ушли от меня. Но разлучить нас с Ниной у тебя уже не получится.
    После таких слов первые несколько минут у Нади торчал комок в горле. Во рту пересохло, и она не могла языком пошевелить. Он стал словно деревянным. Подобной лжи от сына она не ожидала.
    - Да как ты можешь такую глупость говорить? – наконец ей удалось выдавить с груди слова обиды. – Я всем твоим женам никогда плохого слова не сказала. Делилась продуктами. По хозяйству помогала, как могла.
    - Вот поэтому они все и удрали от меня, что ты им помогала, как могла.
    Когда сын ушел, со своими обидами на Надю набросилась дочь, которая присутствовала при ее разговоре  с братом:
    - Ну, да, я тружусь как ослик каждый день, таская продукты с магазинов, чтоб папа и мама голодными не были, так они, вместо благодарности, хотят, чтоб я еще и брата, обманутого женой, кормила. 
    Люба, действительно в то время много помогала родителям. Пенсия в них была маленькая. Цены на продукты и коммунальные услуги вышли за все разумные рамки. Дочери приходилось часть своей заработной платы тратить на пропитание и лекарства. В отца было высокое давление, а в матери – воспаление слизистой оболочки мочевого пузыря. Поэтому родители боялась отойти от дома на большое расстояние, и часто все покупки делала Люба.
    Надя не стала спорить с дочерью. Умом она понимала, что гнев ее справедливый, но, кто б только знал: как в нее болела душа за сына. Мало того, что криворожица кормила ее сына хуже, чем в дерене люди кормят свиней, так она еще и начала присваивать себе лучшие Ванины вещи, и совсем их не берегла. И что обиднее всего, когда Надя, однажды, заметила сыну:
    - Свитер, который сейчас Нинка ежедневно таскает на работу, я тебе подарила на твой день рождения. Он стоит много денег и совсем не предназначен для повседневного ношения.
    Ваня, только снисходительно улыбнулся, и в развязной форме ответил ей:
    - Подарила, и забудь. Теперь это моя вещь. И все, что я с ней делаю сейчас – уже не
твое дело.
    И вообще, сын взял за привычку брать без спроса у родителей их домашние вещи, и возвращать на место часто забывал. Как-то Надя долго искала кухонный нож, и не найдя его спросила Ваню:
    - Ты нож не брал?
    - Взял, но он поломался, и я купил себе новый.
    - Ну, дай попользоваться им, пока я приобрету себе другой.
    И таких примеров было много.
    Теперь Надя часто плакала на кухне, когда была там одна. Она не хотела показывать своих слез ни мужу, ни дочери – все равно они бы ее не поняли. И уже по старой, давно установившейся привычке говорила сама с собой:
    - Загипнотизировала, стерва, и отобрала у моего сына сначала мозги, а потом и его самого. У-у-у, ненавижу проходимку. Если б могла – задавила б собственными руками. И где она только взялась на мою голову.
    Нельзя сказать, что Нина не пыталась найти общий язык со свекровью. Она называла ее мамой и старалась не затевать ссоры. Но это еще больше раздражало Надю, и давало очередной повод возмущаться:
    - Какое подлое существо! В глаза – мамочка, мамочка, а сына сухой картошкой кормит. При этом покупает себе самые хорошие продукты, уверяя всех, что в нее больные почки, и ей нужна особенная диета! Как будто диета – это поедание колбасы втихомолку от мужа. А я замечала ее за таким занятием. Но сыну нельзя ничего сказать. Мало того, что он не верит мне, так еще и все наши разговоры пересказывает своей криворожице. Разве можно так во всем подчиняться жене, которая тебя обманывает.
    Нина, действительно держала мужа на голодном пайке. Большую часть своей заработной платы она высылала взрослому сыну в Кривой Рог. Он копил деньги на машину. Как-то Виктор решил лето пожить в отца, но сбежал от него через неделю. И все потому, что был каждый день голодным. Ходить кушать к бабушке и дедушке внук постеснялся. Он видел, что старики дорожили каждой копейкой, стараясь «дотянуть» от пенсии до пенсии.
    Между сестрой и женой брата, с первого дня их знакомства, установился холодок недоброжелательства и недопонимания друг друга. Люба никогда бы не стала посвящать все свое свободное время просиживанию у компьютера, полностью устраняясь от домашних забот. И она считала ниже своего достоинства – налаживать взаимное общение с мужчинами через Интернет, как это произошло в Нины с Ваней.
    Может, из-за своего независимого  характера в Любы и близких подруг не было. В детстве, она дружила с дочерью Риты. Но когда Светлана выросла, и не стала скрывать своего намерения – с помощью богатых мужчин наладить свою обеспеченную жизнь, Люба порвала с ней всяческие отношения.   
    Володя не мог не видеть, что дочь тяготится одиночеством, и что гордость не позволяет ей самой искать себе жениха. Глядя на мрачные полотна художницы, он чувствовал, что она изображала на них пустоту, в которой находилась. На ее картинах куда-то улетали птицы, стояли задумчивые женщины на усыпанных желтыми листьями дорожках, сквозь густой туман выглядывали, словно пьяные, дома. И не было ни единого художественного произведения, исполненного в светлых тонах.
    Часто размышляя о судьбе Любы, он почему-то каждый раз вспоминал и свою мать, и Софию, и Риту. И всегда, в такие минуты, его одолевали невеселые мысли, переходящие в тоску:
    - Не должны женщины быть одинокими существами. Это противоестественно. Если в государстве есть, опечаленные одиночеством представительницы цвета человечества, значит в треугольнике: государство – мужчины – женщины существует какой-то изъян, от которого обществу нужно избавляться.
   Только понять: в чем он выражается, этот изъян, и как от него можно избавиться? – он не знал. И это еще больше его угнетало. Однажды,он даже зашел в ближайшую церковь и, подойдя к иконе Божьей Матери, долго просил ее послать его дочери спутника жизни. Но, наверно, просьбы атеистов на Небесах не берутся во внимание.   
    Невеселые размышления о судьбе дочери постоянно сменяли полные отчаяния чувство собственной бедности. Уже более двух десятков лет Украина была самостоятельным государством, а жизнь лучше не становилась. Володя часто смотрел по телевизору  выступления политиков и отечественных экономистов, и не слышал от них уверенности в завтрашнем дне. Это не могло не раздражать. А один какой-то государственный деятель высказался даже так:
    - Когда Моисей вывел с египетского плена евреев, он сорок лет водил их по пустыне, чтоб вымерли все его соплеменники, выросшие в рабстве. А как только подросло молодое поколение свободных израильтян, оно пришло на свою землю, и счастливо зажило. В Украине тоже нужно подождать появления поколения свободного от советского мировоззрения. Тогда наша страна станет самой богатой в мире.
    - Все ясно, - сделал для себя вывод Володя со слов телевизионного философа, - я и Надя должны умереть, и только тогда население Украины заживет счастливо. Оказывается – я нищий потому, что думаю понятиями прошлого века, А Ваня живет бедно потому, что я еще не умер.
     Постоянная бедность производила разрушающее действие на мозги. Теперь Володя понимал людей, которые кончали жизнь самоубийством. Он сам был не раз на грани желания – броситься под поезд, и только постоянная привычка насмехаться над собой останавливала его в такие минуты.
    - Да, погоди, еще сдохнешь! - говорил он себе. – В смерти имеются какие-то планы по поводу тебя. Зачем их нарушать своей самодеятельностью? Не лучше ли последнюю десятку пропить?
    С некоторых пор Володя чувствовал себя все хуже и хуже. Дошло до того, что, однажды, в троллейбусе, в него помутилось в голове. Когда он очнулся, то уже сидел на одном из сидений.
    - Наверно, на короткое время у меня случилась потеря сознания, и кто-то из пассажиров уступил мне свое место. – догадался Горбач. – Самое плохое в этой ситуации то, что я ничего не помню, и то, что подобное отключение памяти может повториться, но закончиться печально.
    Неприятный случай в городском транспорте заставил Володю задуматься о неминуемой смерти, и о том – как будут жить дальше, без него, его жена и дети? Немного «побеседовав сам с собой», он решил составить завещание, в котором указать, что все его имущество, после ухода в мир иной, должно достаться дочери.
    - Это самый незащищенный человек в нашей семье. – подумал, собравшийся умирать, мужчина. – Только я сдохну, как Ваня с криворожицей сразу же начнут с ней судиться за каждый квадратный метр моего жилья. На жену нельзя переписывать имущество, потому что она сразу же отдаст его сыну, и оставит Любу ни с чем. Пусть хозяйкой в доме будет дочь. Она мать не обидит.
    Выбрав удобный для себя день, Горбач, взяв паспорт и документы на жилье, отправился к нотариусу. Только он вышел с дома, как встретил Риту без своей, постоянно ее сопровождающей, прислугой.
    - Куры в тебя есть? – поинтересовалась она.
    - Две штуки бегает по двору. – не зная сам почему? – начал объяснять Володя. – Надя весной хотела цыплят купить на птичьем рынке, но передумала. Они слишком дорогие в этом году.
    - У меня тыквы есть. Может, заберешь их? Если у тебя нет времени, я сама могу занести свое добро тебе домой.
    - Спасибо, некому их кушать.
    Расставшись с соседкой, Володя долго размышлял:
    - И чего это Рита решила меня тыквами осчастливить? Странная, однако, женщина. И как бы к такому подарку Надя отнеслась? Наверно бы выбросила его на помойку.
     Вскоре мысли Горбача зашли в смысловой тупик, с которого не смогли выбраться, и  переключились на другие темы.
    Предложению Риты Володя удивился бы еще больше, если б знал, что два дня назад она написала в прокуратуру жалобу на соседку, которая «ночью залезла в окно и украла в нее две тыквы». На самом деле, «воровки» в то время в городе не было. Больное воображение бывшей почитательницы Апостола «Посольства Божьего», рисовало женщине окружающий мир, как скопище жуликов, мечтающих похитить ее урожай с приусадебного участка.   
    В нотариуса Горбач пробыл не долго. Стоял теплый ласковый день ранней осени. Володе захотелось пройтись городом. Когда-то он часто ездил улицами Киева и хорошо их знал. Но с некоторых пор, после пенсии, редко выходил с дома. Во-первых, потому, что вел нищенское существование, а, во-вторых, боли в спине и в ногах отбивали всякое желание прогуливаться знакомыми местами.
    Крещатик мало изменился за время его добровольного затворничества. Единственное, что бросалось в глаза, - над главной улицей столицы уже не возвышалась величественная скульптура Ленина. Он слышал по телевизору о развернувшейся в Украине кампании «декоммунизации». Она предполагала уничтожение всего, что напоминало людям о периоде Советской власти в стране: памятников и мемориальных досок, установленных в честь известных деятелей того времени, переименование названия улиц и населенных пунктов. Теперь он видел результат мероприятий по борьбе с «тоталитарным режимом».
    Отношение к Ленину в Горбача было не однозначным, и с возрастом менялось. В детстве он его боготворил. А на старости лет считал человеком, принявшего за непререкаемую истину учение Маркса, и, обладая невероятной энергией, воплотил ее в жизнь. Но, новый способ существования людей не выдержала испытания временем. Иначе и быть не могло (так считал Володя), потому что не может быть теорий способных преобразовать общество, как не может быть вечного двигателя. Люди не понимая этого, напрасно пытаются на всем протяжении своего существования выдумывать все новые и новые учения, способные сделать наш мир лучше, чем он есть на самом деле. Еще в древнем Египте один фараон хотел создать новую веру. И после него такие попытки повторялись не раз, и все они терпели фиаско. Да, человеческое общество должно меняться в лучшую сторону. Оно и меняется. Но, только не благодаря философским теориям, революциям и восстаниям, а согласно своим законам, которые мы еще не познали.   
    «Интересно, - подумал он, - а бетонную фигуру, поставленную в честь комсомольцам тридцатых годов, снесли, или – нет?». И Володя поехал удовлетворять свое любопытство. Творец, увековечивавший подвиг молодых людей не очень далекого нашего прошлого взял за основу повесть советского писателя Николая Островского «Как закалялась сталь». В ней рассказывалось о том, как полураздетые киевские комсомольцы в тяжелых условиях холодной дождливой осени заготавливали дрова для города. А чтоб бесперебойно доставлять топливо горожанам, они соорудили еще и узкоколейку.
    Памятник геройскому подвигу молодежи первых лет существования Советского Союза представлял собой молодого парня в буденовке с железнодорожным молотком в руках, приготовившегося забить очередной костыль в шпалу. Его-то и не пощадила городская власть.
    - И чем это не угодил нашему народу символ самоотверженного труда людей, уже не существующего государства? – Удивлялся Володя. – И зачем предавать забвению прекрасные слова писателя, прославляющие этот труд? Разве не величественно звучит его высказывание, что жизнь нужно прожить так, чтоб не было стыдно и больно за бесцельно проведенные годы? Такое изречение не мешало бы знать и современному подрастающему поколению. Да и мне оно может служить напоминанием о том, что не все я правильно делал на своем веку. Говорят, что души людей не умирают, а переселяются в тела новорожденных детей. Если это правда, я в новой своей оболочке обязательно поступлю учиться в университет, только не на математический, а на исторический факультет. Тут, главное, попасть в оболочку, которая захочет учиться. И тогда я посвящу себя проблеме: «Почему все революции заканчиваются вооруженными конфликтами?». Великая Французская и Великая Октябрьская революции объявляли себя противниками всяческих военных противостояний, а закончились они великими войнами. Маленькая последняя Украинская революция привела к сравнительно небольшой, прозванной всеми почему-то «гибридной», войне на востоке страны. Но, вяло текущие, сейчас военные действия уносят жизни молодых парней, делают людей несчастными, уничтожают материальные ценности и мешают экономике развиваться в полную свою мощность. Почему победоносные революции заставляют людей браться за винтовки? Неужели, только стреляя друг в друга, мы в состоянии решить насущные проблемы? Неужели наша многовековая история не может подсказать нам пути мирного сосуществования?   
    К декоммунизации Володя относился не как активный член общества, а как посторонний наблюдатель, чье внимание привлекли непонятные действия соотечественников. Да, люди имеют право сносить одних идолов с пьедесталов и возводить на их место других. Хоть одна из Библейских заповедей и гласит: «Не сделай себе кумира». Но, интересно, почему они именно так поступают? Ведь жизнь от решительной борьбы с немыми и беспомощными ценностями прошлых времен лучше не становится. И так можно навсегда лишиться культурного наследия целого исторического периода. Все верно – политическая, экономическая и культурная жизнь Советского Союза многим не нравилась. Но, она то была! И наше далекое поколение захочет узнать: «А чем восхищались наши предки?»
    Горбач давно уже ощущал себя инородным телом в стране, где, его окружали далекие по духу личности, живущие по непонятным ему законам. Какие-то коммерсанты, депутаты, министры, олигархи и еще черт знает кто - тут хозяева, а он рядом с ними – пришей кобыле хвост. Они пишут для себя законы, купаются в роскоши, хвалят сами себя за свой патриотизм, а он своим нищенским существованием портит им картину – их всеобщего благополучия. 
    После похода к нотариусу Горбач не долго прожил. В один из холодных, промозглых осенних дней он почувствовал себя плохо, и слег в постель. На диване все тело его начало дрожать, словно от холода. Жена, чтоб согреть мужа, набросила на него несколько одеял и две телогрейки. Потом побежала на кухню и вскипятила молоко с медом. Когда, казалось бы, Володя согрелся, он, вдруг, начал задыхаться и после нескольких судорожных движений ртом утих.
    Ни Любы, ни сына, ни его жены не было дома. Надя одна сидела возле неподвижного тела мужа, и мрачные мысли одолевали ее:
    - Умер Володя, а вместе с ним, можно сказать, и моя жизнь закончилась. И что я видела за много лет своего существования на земле? – лишь постоянную нужду. Вечно строилась сама, терпела различные перестройки в государстве, тяжело работала, и в результате всего этого имею нищенскую пенсию. Любви и уважения, близких мне людей, не знала. Матери  была не нужна. Парень, с которым выросла и мечтала всю жизнь прожить вместе – предал. Первый муж променял меня на мать. Второй был рядом, но не со мной. Даже ругаться брезговал. И сдох раньше меня. Все его мысли занимала только Ритка. Постеснялся даже моих сто рублей в нее забрать. Дети, в которых вкладывала всю свою душу – сторонятся матери. Единственное, что осталось делать до конца дней своих – это считать копейки на хлеб, да выслушивать упреки со стороны сына и дочери, что живу долго. Был бы у меня дом в Порохнике, уехала б туда навсегда. Так нет его уже – одни развалины остались. За что мне все это. Не иначе, как кто-то проклял меня. Умирать не страшно. Страшно, что Ваню, после моей смерти никто досыта не накормит. Плакать хочется.