Глава 10

У стола секретаря, расположенного возле входа, юношу ждала Татьяна. Она растерянно посмотрела на Максима и, кивнув в сторону кабинета Яна, сообщила:

— Я просто сказала ему, что вы хотите его видеть. Он, кажется, рассердился, но остался.

Парень поблагодарил ее за помощь и направился в кабинет своего рекламщика, скорее всего, уже бывшего. Перед дверью он опять помедлил, собираясь с силами, но переборол страх и вошел внутрь.

Ян сидел на диване, уставившись в пространство перед собой. Лицо его не выражало никаких эмоций, но когда он увидел вошедшего юношу, губы мужчины растянулись в странной, неестественной ухмылке.

— Здравствуй, — все тем же мягким, певучим голосом он поприветствовал Максима. — Не побоялся прийти, значит?

— Я тебя не боюсь, — убедительно, как ему казалось, соврал парень. — И тем более, это мой офис, а тебя я увольняю.

— Я сам ухожу, — оскалился Ян. — Но с тобой мы еще, конечно же, не закончили.

— Что ты имеешь в виду? — севшим голосом спросил Максим и, стараясь не показывать ни капли своих чувств, опустился на диван рядом с мужчиной, снимая пальто и вешая его на спинку.

— Ну, как — у тебя есть вопросы, у меня есть ответы. Да и насчет полиции стоит прояснить, ты же меня сдал все-таки…

Договаривая последнюю фразу, Ян повернулся к юноше лицом, заставляя того смотреть ему в глаза, как подобает в обычных ситуациях вежливым людям. Максим принял этот немой вызов, но не смог удержать свой взгляд на глазах Яна дольше пары секунд.

— Ян, я же не мог… — парня прервал звук захлопнувшейся входной двери и удивленно-радостный возглас секретаря «Здравствуйте! Ой, это вы к нам?». Бывшие друзья переглянулись, и, на время оставив объяснения, вышли в коридор узнать, в чем дело. Рядом с Татьяной стоял пожилой лысый мужчина, в пальто телесного цвета. Он с интересом разглядывал Максима, а когда тот подошел к нему на достаточное расстояние, вытянул вперед руку для приветствия со словами:

— Максим Владимирович, а вот и вы! Я пришел с вами поговорить о продажах, сами знаете, у вас сейчас такой взлет, что, думаю, было бы выгодно нам поработать какое-то время вместе…

Юноша был немного шокирован всем происходящим, но по уже выработанной привычке крепко пожал руку. Лицо этого человека было ему знакомо, и, кажется, он был известен среди успешных предпринимателей. Но сейчас Максим не мог думать о работе, ведь на этот раз он пришел в офис совсем за другим, и все так резко и сразу навалилось на него, что парень совсем запутался и сумел только коротко кивнуть на слова бизнесмена.

— Вот и отлично! — с удовлетворением подытожил собеседник. — Тогда пройдемте в ваш кабинет.

Краем глаза Максим увидел, как Ян возвращается в свой бывший кабинет и приходит в коридор уже с сумкой и в верхней одежде. Понимая, что надо что-то ответить пришедшему предпринимателю, юноша не мог отвести взгляд от Яна, который сейчас стоял напряженно у стенки и будто бы ждал, когда Максим спровадит этого надоедливого человека.

— Вы не представились, — с трудом ответил парень. — Извините, я не запомнил вашего имени, если мы раньше были знакомы…

Все так же умудряясь смотреть и на собеседника, и на Яна, Максим заметил, что последний достал из сумки бумажку и, взяв со стола секретаря ручку, что-то записал на ней.

— Сергей Васильевич, — с улыбкой представился мужчина. — Мы не были знакомы с вами, но я хорошо знаю вашего отца. Так мы пойдем в кабинет и поговорим насчет того чтобы работать вместе?

— Да, конечно, только дайте мне пять минут… — заверил его юноша и на миг потерял Яна из поля зрения. В следующий миг он почувствовал чью-то руку в заднем кармане своих брюк, всего на секунду, а затем увидел, как Ян выходит из-за его спины и резко направляется на выход, случайно или намеренно хлопая дверью.

— Подожди! — воскликнул Максим и подбежал к двери, через стекло наблюдая, как он садится в тойоту и включает фары. Спустя мгновение Ян уже уехал, и под удивленные взгляды секретаря и коллеги парень вернулся на прежнее место. Ему нестерпимо хотелось посмотреть, что за записка лежит в его кармане, и Максим понимал, что ни о какой работе сейчас говорить не сможет.

— Извините, Сергей Владимирович… Сергей Васильевич. Мы можем назначить встречу в другое время?

— Не знаю… — протянул мужчина. — Хотя, впрочем, сможем. Если вы тогда не будете заняты, я же все понимаю. Позвоните мне, телефон можете спросить у вашего замечательного секретаря, она уже записала.

Татьяна, до этого момента молча наблюдавшая за происходящим, закивала, довольная адресованным ей комплиментом. Еще раз извинившись и дождавшись, пока предприниматель уйдет, Максим забежал в кабинет рекламщика, забрал свое пальто и, одевшись, подошел еще раз к столу секретаря и достал записку. Мелким почерком на ней был написан номер дома, квартиры и название улицы. Адрес? Но тогда чей адрес, Яна?

— Завтра я позвоню ему, — пообещал юноша Татьяне, явно настроившейся видеть Сергея Васильевича в их офисе почаще, и задал давно интересующий его вопрос. — Скажите, насколько увеличился процент продаж?

— По сравнению с предыдущим месяцем… Сейчас посмотрю… Почти в три раза. Трудно поверить, правда?

«Да уж, — подумал Максим. — Поверить трудно, если исключить возможность вмешательства одного нечеловека, которому я, возможно, продал душу».

Теперь, кажется, все складывалось — Ян получает от него что-то эфемерное, а Максим получает увеличение продаж в три раза. Юноша иронично усмехнулся и, сказав Татьяне, что придет завтра и что заместитель, если он вообще приходил хоть на час, уже может быть свободным, вышел из офиса на крыльцо с твердым намерением прямо сейчас выяснить, что за адрес Ян ему подсунул. Улица, указанная в записке, была совсем недалеко, да и номер дома казался знакомым, так что Максим решил не тратиться на такси, пройтись самому, тем более, что он догадывался, что, скорее всего, придет к дому Яна, куда они вместе уже однажды ходили, пока гуляли по городу. Тогда парень так и не зашел к нему домой. Что ж, зато он помнил, как дойти…

Вечерний декабрьский воздух не казался Максиму в этот раз холодным, и он будто не мерз, хотя в остальные дни предпочел бы остаться дома в такую погоду или хотя бы доехать на машине. Единственным чувством, которое юноша ощущал сейчас, была дикая усталость, ведь целый день он фактически пробегал от одного до другого, от другого до третьего. Спустя четверть часа он дошел до дома, адрес которого был в записке, и узнал его — так и есть, то была пятиэтажка, где живет Ян. Не ощутив даже страха, который должен был бы возникнуть, поскольку сейчас Максим собирался идти в гости к убийце и, что еще страшнее, демону или кому-то вроде него, парень поднялся по лестнице на четвертый этаж и позвонил в квартиру номер двадцать девять.

Ян открыл ему после некоторой паузы и пригласил войти. Юноша, не зная, что говорить и как себя вести, просто вошел, снял обувь и верхнюю одежду и дождался, пока Ян закроет дверь и скажет ему хоть что-нибудь.

— Проходи в зал, на кухне не очень убрано, — спокойно произнес мужчина, вешая его пальто в шкаф. — Если хочешь, можешь руки помыть — ванная прямо по коридору.

— Нет, ты издеваешься? — не выдержал Максим, собирая в себе остатки здравого смысла. — Можешь хотя бы уточнить, что не собираешься меня убивать?

— Не могу, — таким же спокойным тоном ответил Ян и направился на кухню, оставив парня в полном замешательстве. Еще было не поздно убежать, но почему-то он был уверен, что сегодня — по крайней мере, сегодня, — ему ничего не грозит. Поэтому Максим прошел в зал и сел на мягкий коричневый диван. Квартира Яна была абсолютно обычной, и, оглядев внимательно довольно просторный, но не богато обставленный зал, юноша засомневался, что именно здесь живет тот, кому он, по несчастью, продал душу. Из размышлений Максима выдернул свист закипевшего чайника на кухонной плите, а минутой позже в зал вошел Ян и протянул ему чашку чая с красным оттенком.

— Каркаде, — добавил мужчина, поглядев на немного напрягшегося юношу. — Не бойся, это просто чай, причем полезный.

— Я знаю, что такое каркаде, — едко ответил Максим. — Просто после того, что ты сделал и делаешь, трудно в чем-то не засомневаться.

— А что я сделал?

— Хм, с чего бы начать… — притворно задумался парень. — Ах да, например, убил человека.

Ян поморщился, словно эта тема ему была неприятна и надоела. Отпив немного чая, он с раздражением сказал:

— Ко мне тут недавно полицейские приходили по твоему закладу. Не волнуйся, я их не убил — они меня не нашли, к счастью, квартирой ошиблись. Ну как, я одолжил кое у кого квартиру на это время. Но теперь, благодаря тебе, я в розыске, и объявление с моим лицом красуется у входной двери полицейского участка, а еще на множестве телеграфных столбов нашего города. Спасибо тебе огромное, Максим.

 — А что я должен был сделать? — закипая, повысил голос юноша. — Покрывать тебя? Да я вообще ничего о тебе не знал тогда, а теперь, когда вспомнил, не понимаю, нахера я тебе ну…

— Что ты вспомнил? — перебил его мужчина, пристально вглядываясь в лицо Максима. Самому же ему, казалось, осознание, что парень что-то вспомнил, доставило огромное удовольствие.

— Вспомнил, что ты, оказывается, не человек, и что я по неосторожности продал тебе душу, — с удивительной легкостью сказал свою догадку Максим. Раньше он думал, что признаться, что он так думает, будет трудно и страшно, но сейчас все его чувства словно куда-то исчезли, и осталось только простое осознание того, что он говорит и делает.

По лицу Яна можно было сказать, что только что он испытал настоящее удовольствие, как кот, наевшийся сметаны.

— А… — промедлил он, прежде чем признать. — Ну да, ты прав.

«И все? — подумал с удивлением юноша. — Всего-то, действительно, ничего. Только за этим я к нему и шел — чтобы он признался. Но теперь он признался, и я понял, что я не сумасшедший, и теперь что? Что дальше?»

Последний вопрос он озвучил вслух, и Ян, хищно улыбаясь, пояснил:

— А дальше… Дальше ничего нет. К сожалению, я увидел в тебе то же, что и во всех, — желание жить хорошо и правильно. Грош цена твоей душе тогда, Максим. Но не думаю, что ты поймешь, поэтому скажу просто — нам придется договориться о сроке твоей оставшейся жизни.

— Что? — охрипшим от внезапно пробудившегося ужаса голосом переспросил юноша.

Мужчина отпил еще чаю, в то время как чашка Максима оставалась нетронутой.

— Да, если ты хочешь прожить еще немного — скажем, дня три, чтобы попрощаться и все дела, то скажи об этом мне, потому что если тебе это не нужно, я бы хотел все сделать прямо сейчас.

Говорил он это настолько обыденно, что юноша сначала даже подумал, что все страшные слова, произнесенные Яном, ему просто слышатся.

— Почему ты… — с трудом сказал Максим почти неподвижными губами. — Почему ты так изменился? Ты был добрым, когда пришел ко мне в комнату в детстве.

Он знал, что это далеко не самое первое, что сейчас должно его волновать, и что он, наверное, говорит полный бред, но спросить хотелось нестерпимо. Еще он понимал другое — если сейчас он что-нибудь не скажет или не сделает, то вполне может потерять сознание, потому что голова противно тяжелела и кружилась, а руки и ноги становились ватными.

Яна этот вопрос как будто покоробил, что-то внутри него, казалось, сжималось.

— Что ж, если ты хочешь знать — это твое право… — на мгновение мужчина отвел глаза в сторону и резко выдохнул, но потом продолжил таким же невозмутимым тоном. — Как помнишь, ты сам дал мне имя. И я всегда был тем, кого тебе не хватало, — у меня были и есть те качества души, которых нет у тебя. Например, в детстве ты был очень пугливым мальчиком и нуждался в ком-то, кто будет храбрым настолько, что сможет тебя защитить. Родители были слишком заняты, чтобы обращать внимание на твои детские глупости вроде демонов и карликов, а вот я тебе верил. До определенного времени я считал это вполне равноценным обменом… Но когда ты вырос, ты изменился — и я изменился вместе с тобой. Тебе нужна была загадка, ты начинал уставать от офиса — и я вернулся к тебе, разнообразил твою жизнь. Тебе нужно было избавиться от Виктора, но не хватало решительности — так решительности хватило у меня. И, опять же, я всегда тебе верил, даже когда ты не верил мне. Признаюсь, с самого начала я хотел именно твою душу, но мальчишкой ты был удивительным, и мне было жалко лишать тебя жизни, а теперь не жалко — ты изменился, и я изменился. Я ответил на твой вопрос?

Окончив монолог, мужчина облокотился на спинку дивана и уставился в пространство перед ним, избегая встречаться взглядом с Максимом, что казалось необычным для него. Некоторое время между ними висело напряженное, а точнее, усталое молчание — Ян молчал, задумавшись о чем-то своем, нечеловеческом, а Максим просто старался остаться в сознании и не упасть так позорно в обморок.

— Помнишь, на лугу я спросил про бабочку? — продолжил Ян. — Я спросил, чтобы узнать, жалко ли тебе ее. Тебе было жалко, но не настолько, чтобы не ловить ее, не держать эту красоту в своих пальцах. Ты знал, что бабочка умрет, и не смог отказать себе в том, чтобы поймать еще одну. Мне понравилось это противоречие в тебе, и я увидел, что ты больше не пугливый мальчик, которому нужно включать свет ночью. Но после убийства Виктора ты стал мягче, будто тебе не все равно, бабочка или человек. По мне, так разницы нет, но вы все думаете иначе.

— Ян… — еле выдавил парень, медленно пододвигая к себе чашку чая — пальцы совершенно не слушались. — Ты не прав.

— Не прав! — раздраженно воскликнул мужчина. — Даже если не прав, конец один — кому-то придется занять место бедной бабочки. Так что…

Максим не удержал чашку в руках, и она покатилась по дивану, облив его красным чаем, и полетела на пол. За секунду до падения, Ян поймал ее за ручку и поставил на пол, окидывая недовольным взглядом большое пятно на диване.

— Извиняться не буду, — слабым, но немного ожившим голосом предупредил юноша.

— Понимаю, — кивнул мужчина. — Так ты хочешь, чтобы я дал тебе еще время?

— А я правда продал тебе душу?

— Не знаю, как это назвать, но можешь думать и так. Но как бы ты не думал, я всегда буду считать, что помог тебе. Неважно, кто прав, Максим, но у тебя есть данность — мне нужно, чтобы ты перестал жить.

Парень молчал, не желая больше слышать ни слова от Яна, но тот продолжил:

— Я могу дать тебе время, или ты предпочитаешь сейчас?

— Неделю, — вдруг решительно сказал Максим.

— Дать тебе неделю?

— Да.

— Много… — усмехнувшись, протянул Ян. — Будешь торговаться?

— Конечно, — ответил юноша, ощущая, что эмоции опять отступили, оставляя после себя только холодный расчет. Раньше с ним такого внезапного опустошения не случалось, а в последнее время это стало повторяться все чаще.

— Что ж, хорошо, — согласился мужчина. — Пускай будет неделя, но почему именно неделя-то? Почему не больше? Многие хотели жить месяцы, многие вообще сопротивлялись всякой попытке отобрать у них жизнь, в чем я их немного понимаю, но…

— Неделя, потому что этого достаточно, — перебил его Максим. — Достаточно, чтобы попрощаться и недостаточно, чтобы испортить новый год своей смертью. Пускай это случится не в следующем году, а в этом.

Ян пожал плечами и, сказав что-то вроде «хозяин-барин», что при всей ситуации звучало довольно комично, принялся оттирать покрасневшей тряпкой пятно от дивана. Парень наблюдал за ним и молчал. Когда Ян вышел из зала, чтобы вернуть чашки на кухню и долго не возвращался, а из кухни доносился шум воды, Максим, незаметно для себя, лег на диван и заснул, прикрыв лицо от света лампы руками.

***

Проснувшись, он ощутил на себе теплый плед, вспоминая, что сам им точно не укрывался. Свет в комнате сменился на дневной, более мягкий, и юноша с удивлением, а потом с глубоким разочарованием обнаружил, что находится не в своей квартире. Вспомнив, что произошло вчера, он резко подскочил с дивана и выбежал в коридор, ища свое пальто, где находился мобильник. Обнаружив в нем семь пропущенных от мамы, пять от Оли, три от папы и один от Светланы Олеговны, юноша ужаснулся и бросился искать Яна по всей квартире. Максим нашел его на кухне сидящим за столом — мужчина пил кофе и делал себе бутерброд с малиновым вареньем. Заметив парня, он жестом пригласил его за стол, но тот замер на месте.

— Что? — спросил у него Ян.

— Сейчас час дня, меня всю ночь дома не было, — с укором в голосе, смешанным со страхом, сказал Максим.

— И какая разница? — пожал плечами мужчина. — Ты все равно расстанешься с ними через неделю, так привыкай.

— Ты мудак, — бросил ему парень и вышел в коридор, собираясь одеваться. Ян решил его проводить и последовал за ним. Внезапно Максим кое-что вспомнил и обернулся к нему, спрашивая:

— Что с моим водителем?

— А, с ним, — будто припоминая что-то, ответил Ян. — Я тоже убил его, прости. У меня есть его куртка, если хочешь, могу отдать…

— Господи, — севшим голосом пробормотал Максим, быстро накидывая пальто и обуваясь. — Я хочу, чтобы ты нахрен сдох… Отвали от меня, я сам дойду.

Ян, улыбаясь его злости, прикрыл за юношей дверь. Максим, преодолев три лестничных пролета, выбежал на улицу. Несмотря на беспокойство за родителей и Олю, парень решил идти не спеша, по дороге обдумывая, стоит ли говорить им хоть что-нибудь и, если стоит, то что именно. В голове при мысли о том, как объяснить происходящее с ним близким людям, образовалась совершенная пустота, и, казалось, какая-то часть мозга сама заблокировала возможность думать о своей смерти.

Хотя Максим понимал, что как раз об этом и стоит подумать. Почему он сразу принял свою смерть, как говорится, без боя? Почему он не воспротивился Яну, все время только соглашаясь с ним? Разумеется, еще можно было все исправить, заставить-таки Яна сесть в тюрьму, пройти кучу лечебных курсов в попытке выкинуть из головы убеждение, что Ян не человек, уничтожить все связанное с ним, уехать из страны… Но это было бессмысленым — к сожалению, Максим был абсолютно уверен и знал точно, что от Яна ему не скрыться нигде и никогда. Пусть этот демон или кто там еще не был прав в своих суждениях и был полным безумцем, в чем тоже убедился юноша, в первый раз поговорив с ним открыто, без лжи и странных оговорок, но он имел силу, с которой Максим, да и никакой другой человек, не может справиться. Сейчас для описания их отношений можно использовать только простой, примитивный закон, усвоенный на уровне инстинктов, — сильный побеждает слабого. Мерзко, а ощущать себя слабым отвратительнее вдвойне.

Когда до подъезда оставалось только повернуть за угол и сделать несколько шагов, Максим замедлился, опять задумавшись, как оправдать свое отсутствие ночью. В голову все так же ничего не шло. Скорее всего, мама уже позвонила в полицию, ведь он ей так ничего и не сказал путного, когда уходил в офис вчера…

«Я не буду говорить правду, — решил юноша наконец, подходя к подъездной двери и набирая код. — Скажу, что был в клубе, пьяный, забыл позвонить. Пускай она лучше на меня наорет, и отец разочаруется. Это лучше, чем отправиться в больницу для невменяемых на всю оставшуюся мне неделю».

Дверь ему открыла мама, торопясь, очень надеясь увидеть за ней своего сына. Глаза ее были красными от слез, лицо опухло — скорее всего, эту ночь она не спала. Мама, увидев Максима, молча пропустила в квартиру и, также не сказав ни слова, ушла на кухню, откуда доносились голоса отца и Светланы.

«Даже папа из-за меня приехал на день раньше, чем должен был…» — в отчаянии подумал парень, понимая, что сейчас ему будет очень и очень плохо, особенно после того, как он скажет свое липовое оправдание. Пообещав себе не говорить им правды и сдержать все эмоции, которые рвались наружу, — разумеется, ему хотелось получить хоть какую-то поддержку, хотелось, чтобы его пожалели, а вместо этого будут ругать, — пообещав себе сдержать внутри все эти эмоции, Максим вошел на кухню и увидел сидящих за столом родителей и Светлану. Также юноша заметил Олю у окна, стоявшую ко всем спиной. Плечи ее слегка подрагивали, и при мысли, что Оля плачет, у Максима внутри что-то сжалось. Больше всего ему не хотелось расстраивать ее, подругу, которая знала часть правды. Однако мгновение спустя на место резко появившейся жалости и горечи опять ступил холод и непонятное оцепенение, так часто за последнее время находившее на парня.

— И где ты шлялся? — жестко произнес папа, что было необычно для него. Отец Максима не был строгим, он мог вести себя и говорить довольно жестко на работе, что весьма полезно в бизнесе, но с семьей всегда был мягок и никогда не кричал. Сейчас же лицо его выражало злость, какую юноша очень редко мог наблюдать у своего отца. Светлана, не дожидаясь ответа Максима, добавила:

— Ваши родители мне позвонили, сказали, что вас нет и что вы, может быть, ушли искать Яна. Вам ведь известно, что он у нас в розыске. Может, если мы его ищем, вы не будете его искать?

— Я не искал его, — отмахнулся от следователя юноша. — Вы можете идти.

Глупо и некрасиво так говорить с человеком, который, возможно, провел здесь всю ночь, пытаясь как-то успокоить родителей и Олю, но Максим в последнее время совсем себя не узнавал — иногда ему становилось до такой степени все безразлично, он чувствовал себя настолько опустошенным от эмоций, что без разницы было, кому и что говорить, плевать на чувства других, на их просьбы…

Светлана, пожав плечами в ответ на грубость Максима, сняла со спинки стула свое пальто, попрощалась с родителями юноши и вышла в коридор. Спустя пару секунд до кухни донесся звук хлопнувшей двери.

— Ну так что? — тихо, но резко спросила мама, подходя к парню вплотную. В ответ Максим решился соврать то, что уже придумал, когда собирался заходить в подъезд. После его слов на кухне несколько секунд царила полная тишина, а затем юноша услышал звук крепкой пощечины и с некоторым удивлением ощутил, что его левая щека горит. Мама стояла все так же близко от него и потирала ладонь, а глаза ее опять наполнялись слезами. Максим чувствовал себя ужасным человеком, хотя умом понимал, что он скорее жертва кое-кого более ужасного. Отец отвернулся от него к окну, матерясь. Оля все так же ни разу не взглянула на Максима, хотя плечи ее и спина, кажется, больше не дрожали. Почувствовав, что не сможет здесь находиться ни секунды дольше и не сможет больше сказать уже ничего в свое оправдание — теперь родителям остается только ругать его и удивляться, что вообще такое происходит с их примерным сыном, — Максим в последний раз окинул взглядом трех самых дорогих ему людей и медленно поднялся по лестнице в свою комнату.

Захлопнув дверь, он прислонился к ней спиной и опустился на пол. Некоторое время юноша просто сидел на полу, опираясь о дверь, и дышал на вдох-выдох. Наконец он подошел к окну и задвинул шторы так, чтобы попадало как можно меньше света — несмотря на то, что сейчас день, Максиму хотелось темноты и какого-то мрака — чтобы в комнате стало так же, как и на душе. Молясь всем, кому можно, чтобы никто не постучался и не захотел поговорить на тему пьянства, клубов и «да что с тобой вообще такое?!», он лег на кровать прямо в одежде и просто попытался расслабиться и хоть на немного отвлечься. Но даже когда Максим прикрыл глаза, вместо темноты виделось, как Ян что-то говорит ему, как разливается каркаде на диван и как дым от сигарет наполняет салон тойоты…

В полудреме юноша вспомнил, как Ян рассказывал ему про противоречия, пока он пытался не потерять сознание, и вспомнил, что Яну они нравятся, да и сам он состоит, на взгляд парня, из одних только противоречий. Интересно, если бы душа Максима тоже была из сплошных противоречий, какие, например, Ян заметил в нем, когда тот был мальчиком, то оставил бы этот демон юношу в покое или, наоборот, пожелал бы его душу еще сильнее?

Не в силах найти ответ и на этот вопрос — логика Яна представлялась парню огромной, полной хаоса черной дырой — Максим обессиленно закрыл глаза и зло выдохнул. Жизнь его была искалечена, и, если честно, умереть хотелось уже сейчас.