122 Желанная и капризная

                Потому оставит человек отца своего 
                и мать свою, и прилепится к жене
                своей и будут одна плоть.
                Бытие, 2, 24, 1


     Вокруг безымянной звезды спектрального класса G2 в навигационном секторе КХ-24h вращалась одна-единственная планета, тёплый комочек в бесконечной Вселенной.
     “Дэниэл Бун” сел. Харпер отправил разведывательные зонды в облёт планеты на небольшой высоте, а сам принялся готовиться к выходу. Через восемнадцать часов информационно-вычислительный комплекс корабля выдал подробную географическую карту и пачку таблиц всевозможных данных. Умеренный климат, кислородная атмосфера. Богатая и разнообразная растительность, довольно развитый животный мир. Неожиданностей Харпер не предвидел.
     Он спрыгнул на поверхность планеты и удивился. Чужая земля как будто чуть осела, распрямилась, а затем слегка подбросила вверх. Страховочный шнур ослаб и снова натянулся, готовый втянуть разведчика в шлюз.
     Харпер приподнялся на носках, опустился, сделал шаг, другой, третий. Почва, покрытая мягкой травой, пружинила под ногами. 
     На контрольной панели левого рукава комбинезона ровно светились семь зелёных огоньков.
     Метров через тридцать Харпер отстегнул страховочный шнур и тот с еле слышным свистом улетел в шлюз.
     Харпер отдалялся от космолёта и посматривал на контрольную панель.
     Чёткие инструкции и правила, писаные и неписаные, регулировали поведение космолётчиков при высадках на небесные тела. Харпер Смит, как и все опытные разведчики, развил в себе способность автоматически выполнять требования сухих и жёстких параграфов, в чём, собственно, и заключалась основа профессионализма пилота-космонавта любого профиля.
     Щегольством считалось умение безнаказанно нарушать инструкции. Оно давалось огромным трудом и долгими годами, проведёнными в Космосе.
     Харпер считался умелым парнем. В первые же сутки он пренебрёг запретами нескольких пунктов, например, прыгнул на незнакомое место и совершенно безосновательно раньше времени освободился от страховочного шнура. Если бы ему сказали, что главные проступки ещё впереди, он бы рассердился.
     Не разрешалось обнажать тело в течение семидесяти двух часов после высадки, пока не будут готовы результаты микробиологических анализов и информационный комплекс не выдаст положительное заключение.
     Харпер откинул шлем.
     Свежий, холодный воздух вошёл в лёгкие Харпера. Атмосфера космических кораблей по химическому составу совпадала с естественной атмосферой Земли, но всё равно она была ненастоящей и в ней отсутствовали тонкие природные примеси, свойственные планетарным атмосферам. У разведчика закружилась голова от аромата трав и ещё какого-то забытого запаха.
     Харпер шёл и чувствовал себя всё увереннее и веселее.
     Пять месяцев затворничества в ограниченном пространстве космолёта требовали выхода накопившихся сил.
     Харпер развёл руки в стороны, набрал полную грудь воздуха и закричал.
     Ветер разнёс звонкий голос по планете.
     Харпер продвигался вперед, с удовольствием вглядываясь в расстилающийся перед ним пейзаж.
     Разведчик так увлёкся, что, нечаянно оглянувшись, увидел “Дэниэла Буна” тонкой вертикальной чёрточкой. Харпер посмотрел на часы. Прошло сорок минут.
     Он ещё раз крикнул и ещё раз голос Харпера разнёсся по планете, проникая в самые затаённые уголки.
     Идти назад оказалось значительно труднее. Почва под ногами не пружинила и не подталкивала вверх. Напротив, ноги вязли в траве, и каждый шаг давался с трудом.
     Добравшись до корабля, Харпер заметно утомился.
     Погода испортилась, накрапывал дождь. Поднялся ветер.
     Лифт тяжело втянулся в шлюзовую камеру. Шлюз захлопнулся.
     Два дня продолжалась гроза; молнии рвали небо и били в корпус “Дэниэла Буна”.
     Зонды тем временем летали вокруг планеты. Вычислительный центр обрабатывал поступающую информацию. Харпер перебирал таблицы, водил пальцами по графикам и всё больше и больше располагался к новому небесному телу. Он относился к космическим объектам как к живым существам; доставляемые же теперь сведения подкрепляли подобное мнение и создавали впечатление некоей одухотворённости у одинокой планеты. И Харперу почему-то нравилось, что данный объект вызывает у него искреннюю симпатию.
     Когда разведчик решил, что наступает затишье, он оделся, открыл шлюз и остановился в дверях. Сквозь прогалину в свинцовых тучах робко выглянуло здешнее светило.
     Шлем Харпер оставил на платформе лифта.
     Распогодилось. Чем дальше Харпер отходил от “Дэниэла Буна”, тем ярче сияло чужое солнце. Последние капли дождя блистали на травинках, словно слезы на ресницах.
     Харпер не задумываясь зашагал по равнине. Как и в прошлый раз казалось, что планета, заставляя грунт поддаваться, а потом распрямляя, облегчает путь и увлекает пришельца в свои просторы.
     Успокаивающе горели зелёные огоньки датчиков контрольной панели.
     Чуть взлетая, Харпер шёл и чувствовал лёгкость в движениях и силу мышц, уставших от однообразных упражнений на тренажёре.
     Набежали неуловимые облака и обрызгали Харпера слепым дождём. Вдали, где синела полоска будто бы леса, встала радуга.
     Снова Харпер ощутил небывалый душевный подъём и прилив сил. Он напряг разведённые руки и закричал.
     Долго не смолкало громкое, раскатистое эхо.
     Разведчик прыгал по влажной траве и кричал.
     Он забыл о работе.
     Как мальчишка, бегал Харпер по равнине, падал на податливую траву, катался по ней.
     Он смеялся и всё вокруг, казалось, смеялось вместе с ним.
     Одежда стесняла Харпера. Расстегивая ворот комбинезона, он скользнул взглядом по часам и удивился. Незаметно прошло четыре часа.
     Пилот проголодался, но снаряжение осталось в клети лифта.
     Едва Харпер повернул назад, как настроение окружающего стало меняться. Тёмные тучи плотно заволакивали небо, трава цеплялась за обувь. Ветер сердито хлестал Храпера по лицу. Второй огонёк контрольной панели тревожно мигал красным, предвещая резкое падение температуры. Харпер буквально вполз в лифт.
     Начался ураган. Сквозь многослойную оболочку корабля до слуха пилота доносились отзвуки ударов ветра об обшивку “Дэниэла Буна”. Приборы отмечали сильнейшие возмущения в собственном электромагнитном поле планеты.
     За четыре дня Харпер переделал множество дел. Подготовив черновик отчёта о посадке на новую планету, он отозвал разведывательные зонды, оставив один на всякий случай.
     В перерывах пилот выходил на обзорную палубу, распахивал ставни на смотровых окнах и, глядя на бушующую стихию, размышлял о странностях климата в районе посадки.
     Он мог лететь, инструкции не требовали детальной рекогносцировки. Главное было ясно: планета богата, удобна для жизни, пригодна для освоения.
     На пятый день ураган пошёл на убыль.
     Лифт неторопливо опускался. Ветер слабел на глазах. Харпер двинулся по лугу. Разошлись облака, ветер затих.
     “Сегодня я дам тебе имя”, – подумал Харпер.
     Он повернулся к “Дэниэлу Буну”. Похолодало, небо потемнело. Все огоньки контрольной панели предупреждающе засветили жёлтым. Харпер отбежал от космолёта – и небо очистилось от туч. Так повторилось несколько раз.
     – С тобой не соскучишься, – подвёл итог Харпер.
     Пилот переоделся в лёгкий биозащитный костюм. Он взял с собой самое необходимое и уверенно, не тревожась, направился к лесу.
     Лес был просторен и чист. Широкие ручьи с песчаным дном текли меж холмов, поросшими стройными деревьями.
     На поляне в глубине леса Харпер бросился на траву, заложил руки за голову и стал смотреть в небо.
     С неба катились лучи солнца; с незаметных облаков пролился на Харпера наивный дождь.
     Он сел на валун над ручьём.
     Размеренное и монотонное течение времени в полёте, тесный и скучный космолёт – игрушка холодных звёздных волн, и уютная, напоенная теплом планета – резкий контраст на минуту смутил душу бездомного бродяги. Харпер Смит привык к мёртвому, безжалостному пространству и странным, нереальным показалось ему само существование живой природы, среди которой он сейчас находился, – такой хрупкой, насыщенной добротой, дышащей надеждой и ожиданием чудес.
     Харпер с грустью думал о приближающемся расставании с непредсказуемым миром необычного небесного тела.
     Он взглянул на своё отражение в воде.
     Бежал ручей в безмятежной тишине, серебрились листья на деревьях.      
     Харпер ощущал безотчётную радость.
     Будь Харпер поэтом, он бы сумел определить свое состояние словами, но он был всего лишь разведчиком, молчаливым и нелюдимым служащим Галактического Разведывательного Управления. Сильно развитая интуиция подсказывала ему всего лишь об отсутствии сиюминутной опасности. Вместе с тем Харпер подсознательно предчувствовал что-то необычное, никогда не испытываемое раньше.
     Он скинул ботинки, закатал брюки и опустил ноги в ручей.
     Вода доверчиво прильнула к телу разведчика, словно ожгла; волна тепла закружила голову.
     “Господи, – в который раз подумал Харпер, – что ж такое?”
     Он терял контроль над собой.
     Харпер лёг на густую, росную траву. Травинки легко покалывали щёки.
     Потемнело в глазах, забилась планета в объятиях Харпера, ударил гром в ясном небе, торжествующие звуки заполонили мир.
     Харпер провалился в забытьё.
     Когда он проснулся, солнце попрежнему стояло высоко.
     Пели неведомые птицы, цветы усеивали поляну и холмы, ветви деревьев ломились под тяжестью зрелых плодов.
     Харпер потянулся. С губ сорвался громкий крик. Ветер ласково обнял Харпера и унёс знакомый голос вдаль.
     Вокруг лежала благоухающая планета, безымянный космический объект.
     Харпер положил руку ладонью вниз на траву. Травинки переплелись с пальцами.
     “Как же тебя зовут?” – спросил Харпер.
     “Как меня зовут?” – удивился ветер. – “Разве это имеет значение?” –  зашелестела листва. – “Ты здесь”, – улыбнулось чужое солнце. – “Мы ждали тебя”, – шепнули поля и моря.
     А травинки крепко держали Харпера.
     – Мне пора, – вздохнул он.    
     Пушистый зверёк забрался на плечо к Харперу и с тревогой заглянул ему в глаза.
     Небо хмурилось.
     – Мне же нужно, – с отчаянием сказал Харпер. – Мне надо столько сделать, у меня работа.
     Цветы завяли. Зверюшки разбежались.
     Сидя на обзорной палубе Харпер смотрел в темноту. Третьи сутки беспрерывно гремела страшная буря, мощно и яростно атаковавшая космолёт.
     Харперу вспомнились упоительные часы на лесной поляне.
     Жестокий удар ветра чуть не опрокинул корабль.
     Сверкнула злая молния, на мгновение озарила палубу и сумрачное лицо Харпера.
     И он, наконец, понял.
     Разведчик сбросил верёвочную лестницу – ураган разбил наружный лифт – и, ворча, полез вниз.
     Поодаль смирно сидели пушистые зверьки, так похожие на земных белок.
     Харпер протянул к ним руки. Они забрались к нему на плечи.
     Корпус “Дэниэла Буна” скрылся за горизонтом.
     Много дней Харпер не приходил к кораблю.
     Он валялся на траве, прыгал и кричал, обнимал и целовал свою одинокую планету.
     Раздавался гром в ясном небе, слепой дождь сиял в лучах солнца.
     Странный медовый месяц стоял в окрестностях безымянной звезды!
     Харпер звал её – “Она”.
     Забытый разведывательный зонд летал вокруг планеты. Равнодушные автоматы бесстрастно заложили в память и необъяснимое поведение Харпера.
     – Не сердись, – сказал Харпер. – Меня действительно ждут. Я скоро прилечу. К тебе.
     Харпер готовился к отлёту. Две недели ушло на искажение отчётности в бортовом информационно-вычислительном комплексе.
     Харпер встал на колени, опёрся на ладони и приник губами к сохшей траве.
     – Я вернусь! – искренне вырвалось у Харпера. – Я вернусь.
     – Клянусь.
     Снова небо нахмурилось. Густая полоса леса вдали стала прозрачной. Медленно падали крупные капли дождя. Грустно было вокруг.
     На прощание ветер обвил Харпера своими шелковистыми, холодными струями.
     “Дэниэл Бун” взлетел и исчез в туманной дымке.
    
     Увы! Он не вернулся.
     Другие дороги и миры увели Харпера Смита. Он не забыл о Ней, но, слушая рассказы разведчиков о жестокой планете в секторе KX-24h, погубившей столько кораблей и столько жизней, так никогда и не догадался, что говорят они о его невероятной суженой, верно ждущей своего любимого в тёмном и мрачном царстве Космоса.