Осколки реальности

Я никогда особенно не задумывался вопросом смысла жизни, или чем-то вроде того. Жил себе и жил, как все, учился исправно, затем на работу устроился. И все, как по накатанной, жаловаться не на что - успешный, уверенный в себе человек. Потом как подкосило, ни в чем, абсолютно ни в чем больше не вижу смысла. Работа мне кажется бессмысленной тратой времени, все глобальные и серьезные проблемы человечества простым ребячеством. Для чего мы живем, для чего я живу? Зачем мне каждый день ходить на работу и ничего, по сути, не делать. Ощущаю себя просто винтиком в системе, словно кто-то заранее предопределил мне эту роль. Вся наша жизнь сплошной конвейер, беспощадный и убийственно быстрый. В таком темпе жизнь пролетает, как один день,… а кто виноват? Винить некого, разве что того, на чье отражение я смотрю каждое утро, умываясь.

...................

И вот однажды мне пришло письмо о том, что мой дед умер, оставив мне наследство, я аж подскочил. Но скорее от мысли о наследстве, нежели от скорби по кончине деда. Я не видел его лет 8 точно, с тех пор, как закончил университет. Он жил один в старой трехкомнатной квартире, и никому не хотел ее отдавать. Вот уже двадцать лет родители ждали, когда же он, наконец, уйдет в мир иной, чтобы прихапать себе квартиру. Ему, на момент смерти стукнуло уже 95, он был довольно бодр, для своих лет, все делал сам, ни в ком не нуждался. После смерти бабушки, он стал немного чёрствым, но всегда говорил родителям, что отдаст эту квартиру только мне. Когда я был мелким, я всегда вставал на его сторону, когда они с ним спорили, требуя продать эту рухлядь. Хоть и не понимал совсем в чем суть вопроса, просто не нравилось мне, что на деда голос повышают. Он мне конфет потом давал, наверно, поэтому я был за него. С квартирой была еще одна, так сказать,  «штука», он сдавал комнату кому-то. Сколько себя помню, она всегда была наглухо закрыта. Еще с детства, с тех времен, когда я был 8 летним пацаном, и пытался в нее прокрасться. Меня всегда ловил, либо сам дед, либо мама. И в завещании значилось, что я являюсь полноправным владельцем квартиры, однако не могу продавать ее, без разрешения некоего господина Вознесенского. Бред какой-то, кто это еще такой? И с чего бы деду отдавать ему половину прав на квартиру? Понятно, что он не мог отдать ее родителям, зная, что они давно хотят продать его обиталище. Чего-чего, а этого он сделать не позволит, даже после смерти. Вот и придумал, похоже, какую-то хитрую схему. Однако кто этот человек? Впервые о нем слышу. Возможно, что его вообще даже не существует. Мне-то даже лучше, я пока что не собираюсь продавать бесплатно свалившееся мне на голову жилье. Поэтому все эти хитросплетения не важны. Я решил, что, чем тратить деньги на аренду, буду жить в дедовской квартире. Вполне себе такой вариант. Квартира располагалась в другом конце города. И сначала я забежал к нотариусу, к юристам, уладил все формальности, только потом направился на место. Вещи брать пока не стал, мне еще предстояла встреча с родителями.

...................

Открыв дверь дедовской квартиры я сразу услышал горячий спор, в зале была напряженная обстановка. Я зашел и увидел следующую картину: в центре комнаты стояла мама, она активно жестикулировала и всем своим видом выражала недовольство, папа стоял рядом в качестве поддержки. Брат естественно тоже неподалеку. На диване сидели еще дяди, тети, все кому не лень. Зал был просторным, когда там не находилось столько людей, в комнате умещался диван, два кресла и еще старая советская «стенка». Ну, такой шкаф, с множеством полок, который ставится вдоль стены. В него запихивались книги, какие-то тарелки, чашки. А в середине красовался телевизор, большой цветной Фунай.
- Да кто вы такой? Что вы о себе возомнили? Вы не имеете никаких прав на эту квартиру! – не унималась мама.
-Мы подадим на вас в суд…, жалобу… - чуть менее эмоционально вторил ей отец.
Переведя взгляд на диван я увидел там сидящего мужчину, с бородой и сигарой в зубах. Свернутый плащ лежит на подлокотнике кресла, нога вальяжно перекинута через ногу. На носу у него были очки, круглые такие. Он ничего не отвечал на нападки, просто смотрел и улыбался, показывая всем своим видом, что ему плевать на все слова, ничего вы ему не сможете сделать.
- Ну вот, теперь можно и поговорить, когда все в сборе – сказал он, увидев меня.
Надо сказать, что родственники были так поглощены своими криками, что даже не заметили, как я вошел.
- Ааа, Кирюша, пришел таки – опомнилась мама
- Еще бы, квартира же моя, чего бы мне не придти?
- Ну, не только ваша, молодой человек… - вставил свое слово незнакомец.
- А это мы еще посмотрим и разберемся – вновь начала заводится мама
- Так, давайте успокоимся, и не будем вести себя, как на базаре. Часть квартиры принадлежит господину Вознесенскому. Это, надо полагать, вы – обратился я к незнакомому мужчине. На что он утвердительно кивнул – Так вот, квартиру я продавать не собираюсь, поэтому не вижу повода для дискуссий.
- Вот и прекрасно, а то мне уже наскучило наблюдать этот маскарад. О, извините, если обидел, но я уже и так опаздываю, поэтому оставлю вас. И, да, молодец Кирюша, вовремя пришел, все расставил на места. Теперь я могу идти. Еще встретимся…
С этими словами он нацепил на голову слегка потёртую шляпу и выпорхнул из квартиры. Не дав ни мне, ни окружающим времени, чтобы опомниться.
- Куда?...- встрепенулся было брат, выбежав следом.
- Вот ведь зараза! – буркнула мама
Брат вернулся спустя минуту.
- Он исчез… - добавил он вернувшись.
 – А ты тоже хорош! Тебе-то зачем сдалась эта рухлядь? - мама перекинулась на меня
- Эм, ну например, чтобы жить. А то, знаешь ли, начинающему лизайнеру снимать комнату и нормально жить трудновато.  Хотя, что я тебе рассказываю.
- А я тебе говорила, учиться надо было, работу искать дельную, деньги зарабатывать, а не это вот, чем ты там занимаешься.
- Извините уж, что не оправдываю ваших надежд, уже как-то поздно об этом говорить. Тем более, я же уже говорил, что мне нравится моя работа, чтобы вы там не говорили…
- Ой ладно….! Всегда одно и тоже, иди ешь…
Не знаю, когда именно я стал относиться к родителям так, как сейчас. Нет, я их люблю иначе, и быть не может, но в последнее время они все чаще меня раздражают. Этим своим стремлением к деньгам и вечным желанием привить это мне. Словно это главное в жизни, с высоты их жизненного опыта, наверно, виднее. Но мне так отнюдь не кажется. Как-то это мелочно, что ли.

...................

Наконец к вечеру, после того, как мы все дружно отметили мое новоселье. Раз уж не получилось заполучить квартиру, всем нужно порадоваться, что у меня теперь свое жилье. В общем, вытолкнул я последнего пьяного родственника за порог и понял, что это теперь мой дом. И как же хорошо, когда есть свое место, где ты можешь побыть один, хоть чуть-чуть. Я с удовольствием плюхнулся на кровать в единственной доступной мне спальне. Пролежав без движения с полчаса, я пошел умываться - принял душ и отметил для себя, что все исправно работает. После всех уборочных процедур, приводящих жилплощадь в привычный вид, я пошел разбирать дедовские вещи. Нашел целую коробку, из-под телевизора, того самого, что стоит в зале. В ней была куча всего: фотографии, медали, конверты и т. д. Мое внимание привлек конверт, лежащий на самом верху и подписанный «Моему дорогому Кириллу», дедовским почерком.

        Дорогой внук. Я решил написать тебе это письмо заранее, т.к. не уверен, что потом смогу найти время, и возможность. Не знаю с чего начать, наверно, начну с объяснения. Объяснения, почему именно тебе я оставил квартиру, с таким же успехом я мог оставить ее кому угодно, все равно ее бы не смогли продать. Так же расскажу про Виссариона Воскресенского. Обо всем по порядку. Во-первых, я оставил тебе на попечение свою каморку, потому что всегда хотел это сделать. Знаю, в последние лет десять у нас не складывались отношения, но тебя я в этом не виню, винить то и не кого. Так уж получилось, время нынче такое – пакостное, у всех какие-то проблемы. Очень надеюсь, что тебе квартира пригодится и придется по душе. Не хотелось бы, что бы родной внук по съемным квартирам мыкался. Не думаю, что родители тебе смогут, что-то выделить. Ванька все себе заберет, он такой, ему палец в рот не клади. А отца с матерью не кори, они любят тебя очень сильно. Знаю, потому что своих детей и внуков я тоже люблю, какими бы они не были. Потом поймешь, когда свои дети появятся. Оставляю тебе жилье с чистой совестью, живи да радуйся. Не грусти ни о чем, не благородное это занятие. Скажу одну вещь, которую усвоил за годы жизни – никогда не бойся ничего делать, доверяй инстинктам (сердцу, если угодно). Если хочешь – делай, если любишь – скажи, и отдавай свою любовь безвозмездно. А там, как получится. Не думай слишком много, жизнь не для того дана, чтобы ты забивал голову сомнениями и планами. Она, конечно, бывает той еще задницей, но думать тут не стоит, тут действовать надо. Уж не знаю, что ты поймешь из записей старого маразматика, надеюсь хоть, что-то. Может, хоть улыбнешься.
       Во-вторых, про Виссариона. Рассказывать слишком много, скажу только, что встретил я его очень давно, очень, очень. Ты даже не поверишь насколько давно. Он знал еще моего деда, с тех пор я его видел один раз, когда он пришел и просил переписать часть квартиры на него, когда мы только въехали. Хочешь, верь, хочешь, нет внучок, дело твое. Можешь принять это за старческую шизофрению, но вспомни об этом, когда придет время.
Твой любящий Дед Радион.

Сказать, что я был польщен его словами и одновременно сконфужен, наверно ничего не сказать. Меня удивило и в некотором смысле шокировало содержание письма, чему из написанного верить? Старик, похоже, совсем сдал в последнее время. Чтобы этот дядька знал моего пра-прадеда? Да ему лет сорок не больше, такого не бывает, это уж точно. Но спасибо Деду в любом случае, за квартиру, за наставление. Честно сказать, в последнее время был на грани срыва. Постоянно чувствовал себя лишним в этом мире, до меня ни кому не было дела, как мне казалось. Но сейчас я думаю, что на самом деле просто слишком много думал обо всем. И теперь, как-то отпустило. Первым делом я позвал друзей на новоселье.

...................

Никогда не думал, что это скажу, но слова деда в какой-то степени оказались пророческими. Я не вспоминал о них много, очень много лет. Моя жизнь пронеслась, как сумасшедшая карусель. Именно этого я и боялся, именно это я и получил, но жалеть мне не о чем. Ведь я проскакал ее вместе с теми, кого любил.
- Деда, где ты прячешь конфеты? – спросила малютка Яна. Маленькая голубоглазая девочка стояла в платьице и потирала глазки. Ее ясные глаза сияли свежестью и радостью.
- Всегда при себе, чтобы ты их все не слопала – ответил я, доставая из кармана карамельку.
Ура, конфетка, спасибо! – прокричала она, убегая с улюлюканьем.
Теперь я уже сам дед, но в отличие от моего деда у меня каждые выходные в квартире праздник. Дети бегают, кричат и веселятся. Теперь уже мне приходится отлавливать внуков и внучек, чтобы они не лезли в закрытую комнату. За 60 лет, что я прожил в дедовской квартире, с того самого момента, как въехал, я ни разу не открывал ее. Честно сказать, я понятия не имею, что там может быть.
  Однажды, посреди ночи в воскресенье, когда все разошлись, в дверь постучали. С другой стороны, в ту самую дверь. На старости лет мне такой чертовщины не надо, подумал я, но любопытство было сильнее. Я подошел, и как ни в чем не бывало, спросил: «Кто там?», ответа не последовало. Постояв несколько секунд, я развернулся, и пошел было обратно, но стук возобновился с новой силой. Я снова подошел с тем же вопросом, опять тишина. В этот момент позвонили во входную дверь, и мне пришлось спешить уже туда. Глянув в глазок, я отшатнулся. Там перед дверью стоял не кто иной, как Виссарион Вознесенский.
- Кирилл Васильевич открывайте, я знаю, что вы там. Здесь холодно и сыро, не заставляйте гостя ждать.
-Д…да…да, сейчас – сказал я, вытирая со лба пот и открывая дверь.
Он быстрым шагом вошел в квартиру и решительно направился к двери, в которую продолжали стучать. Вставив в замочную скважину маленький ключик, он повернул его, наверно раз 5, или 6, то в одну сторону, потом в другую. Я еще подумал, что это за замок то такой. Только прозвучал последний щелчок, как тут же дверь распахнулась и что-то с силой его туда втянуло. Дверь захлопнулась. Подойти я не решался, так и стоял в проеме, между прихожей и залом. Все время переводя взгляд со стрелки циферблата часов на дверь. Прошло ровно 15 минут, когда послышался шорох за порогом. Эти минуты показались мне очень и очень долгими. Наконец он вышел, отряхнулся, прикрыл дверь и повернулся ко мне.
- Никаких вопросов Кирилл Васильевич, никаких вопросов – сказал он и сел на диван – Теперь по существу, с квартирой надо, что-то делать. Вы можете переписать ее на одного из своих детей, или внуков, как сами хотите. Все права я вам предам, а они могут ее продать или разменять, в общем, делать, все, что душе угодно.

Я не мог выдавить слова, потому что передо мной сидел тот же самый человек, что и 60 лет назад, он ни капельки не изменился. Да, теперь у него длинные волосы, темные очки, не пальто, а современная куртка с какой-то светящейся рекламой. Но в остальном все тот же самый человек.
- Вы прожили отличную жизнь, я искренне рад за вас. Не то, что некоторые. Вечность самая скверная штука, должен вам сказать – он продолжал говорить – Поэтому, я вам завидую… ну да ладно. С этим все. Бумаги я оставляю на столе и покидаю вас. Думаю, мы больше не увидимся. До свиданья.
Он вышел, и больше я его не видел, собственно говоря, слава богу - двух раз мне было достаточно. Кстати, после его ухода, комната открылась сама собой. Но там было пусто: голые стены без обоев, вместо ламп торчащие провода. И только посередине комнаты стоял старый круглый стол, на котором лежал конверт с документами...