Жуков, солдат маршала Жукова

Преддверие 9 мая. Мы, ученики девятого класса кировской средней школы два дня в неделю четверг и пятницу работаем в механическом цеху 8 й ГЭС, слесарями. Работаем мы с сентября, ко всему в цеху привыкли, остыли  даже по отношению к халявному автомату с газированной водой, от которого не отходили первые два месяца работы, устанавливая рекорды по количеству выпитой газировки. К нам привыкли тоже и уже давно считают за своих.
 Восьмое мая – день рабочий, но все в цеху выглядят празднично. Больше половины рабочих цеха  - фронтовики. Мы видим, ощущаем, что война для них событие какой-то исключительной важности и значимости. Цепляемся ко всем по очереди, расскажи да расскажи про войну. Отреагировал один стропальщик Филиппов, и то как-то странно. Молча, задрал вверх рабочую куртку. Мы затихли, рассматривая страшное синеватое углубление в боку.
- Осколок. Больше месяца в госпитале. Думал, не выживу, – сказал он. Опустил куртку и пошел по своим делам. Все же отмахиваются от нас, и рассказывать ничего не желают, но почти  каждый отправляет к токарю Жукову. Говорят, что Жуков – самый главный в цеху герой войны, майор, танкист, у него 4 ордена, и он брал Берлин.
 Мне  все это непонятно. Ну ладно отец  не рассказывает. Был в плену, ну что здесь интересного расскажешь? А эти – закончили войну победителями, и от них тоже ничего не добиться. К Жукову подходить нам страшновато, уж очень он не такой как все. Не курит, не балагурит, мало с кем общается. Молча, приходит на работу, работает у своего станка и также молча, уходит.
Наконец, собирается нас команда человек пять, и, подбадривая друг друга, идем.  Человек  на вид он очень простецкий, невысокого роста, плотного телосложения, покатые плечи, лицо абсолютно круглое с мягкими русскими чертами. И всегда на этом лице присутствует какая-то грусть.
Мы подходим, некоторое время стоим в нерешительности, один из нас решается:
- Дядя Леша, расскажите, про войну?
Жуков останавливает станок, с полуулыбкой смотрит на нас и говорит:
- Ребята, вы задали вопрос, на который невозможно ответь. Представьте себе, задаете вы вопрос 70-ти летнему старику, мол, расскажи про свою жизнь. Ведь он растеряется.
Воевал я ребята танкистом, средняя жизнь танкиста на фронте полгода. Дальше, или погиб, или не годен к строевой. Я воевал два года и только на фронте прожил целых четыре жизни. Рад бы, но на ваш вопрос ответить не могу. Спросите что-то конкретное.
Мы обрадовались. Вот он фронтовик, который готов нам что-то рассказать и тут же задали следующий вопрос:
- Дядя Леша, а на войне было страшно?
- Конечно, было, и не раз, – ответил Жуков, продолжая доброжелательно смотреть на нас.
- Дядя Леша, а расскажите про самый страшный случай на войне?
Тут Жуков несколько помрачнел и на некоторое время задумался. С полминуты мы молчали, наконец, он начал рассказывать:
- Было это в Пруссии. Командовал я тогда танком. Вызывает нас командир полка и объясняет задачу. Мол, окружили наши войска группировку власовцев.  Это самые страшные враги Советской страны. Немцев Гитлер обманул, и они воюют с нами по недоразумению, а власовцы сознательные наши враги, ненавидящие Советскую власть и нас. Поэтому приказ мой такой, в плен никого не брать, уничтожить всех. И чтобы я ни слышал, ни одного выстрела, давить  гусеницами.
Жуков замолчал.
- Так что же здесь страшного? - спросил кто-то из нас.
- Страшно все. Все страшно ребята. Страшно было отмывать машину от человеческой крови, страшно было вынимать человеческие руки и ноги из траков… Страшно ребята, что люди иногда хуже зверей…. Если мне снится что-то страшное, то снится это.
Он снова замолчал, задумавшись, вдруг встрепенулся:
- Ребята не берите никогда чужого. Я не могу этого объяснить, но за это будет обязательно наказание и наказание страшное. Я же вам сказал, что прожил на фронте четыре жизни и наблюдал странную закономерность – гибли те, кто брал чужое. Кто не брал, выживали. Ведь мы, танкисты – первые мародеры. Мы первые входили в города. А европейские города богатые, вы даже не представляете, какие богатые…. Старики всегда предупреждают новобранцев, но мало кому удается устоять от соблазнов. Думаю, что я выжил только потому, что сразу поверил старикам и устоял…. Привез я из Германии только одну вещь, красивый перламутровый аккордеон….   Ведь я немного играю…. И достался он мне случайно, да и то после объявления Победы.
Мы вежливо поблагодарили и пошли. Странно, но рассказ в тот момент не произвел на меня особого впечатления, но в душу запал.
 Видно у человека в сознании и подсознании много разных уровней и вся информация, накопленная в жизни, совершенно неосознанно распределяется по этим уровням. Приходит время и всплывает какой-то уровень, и расшифровывается информация, хранящаяся в нем.
 В тот момент впечатление на нас производила только пафосная информация, где четко видно было разделение на черное и белое, на своих и чужих. То, что мир очень непросто устроен, то, что в мире много относительного и люди не контрастны по отношению друг другу, а где-то вообще  в полутонах, нам тогда это было, конечно, неведомо.
Многое из того времени ушло в дымку небытия, а этот рассказ Жукова с годами все больше и больше проявляется.