Ч. II. Глава 3. Прошлое никак не забывается

      «Это был самый первый сбор нашей группы», — записал Майкл первую строку и остановился. Психолог в больнице посоветовал ему каждый день делать по несколько записей в личном дневнике, таким образом выплёскивая накопившиеся мысли наружу. Но так его могла услышать только бумага, которой, как и всем, было по чёрту, что происходило с парнем.

      Садясь на автобус, он бы не подумал, что этот автобус был в один конец. Вот он сел и одновременно он встал на первую ступень из сотни, ведущую куда-то за облака, где его ждало неизведанное, но великое. Он не мог отмотать время обратно, чтобы слезть, не заплатить за проезд, тогда бы его выгнали, но Майкл не сделал это.

      Большую часть пути музыкант не разговаривал со своими спутниками, но он их слушал и следил за жестами, которые не разбирал. Когда было скучно, Янг вглядывался в лица людей и гадал — кто же эти люди? Вот, например, тот темнокожий мужчина в вязаной шапке с козырьком? Что в чёрном пакете, что стоял у него под ногами? Продукты для любимой семьи или же пиво и чипсы для предстоящей посиделки за просмотром старого футбольного матча? Едет ли он с работы или весь день пролежал на диване? Женат ли? Майкл не знал ни одного правильного ответа на те вопросы, что задавал сам себе, однако это не помешало ему собрать общую картину людского общества.

      — Не люблю людей, — пробурчал Майкл так, чтобы его никто не услышал, одновременно прижимая шарф ко рту.

      Зак не был бы собой, если бы не опоздал. Он был гениальным математиком, а рассчитывать время не умел. Пока время медленно ползло, словно пристреленная собака, троица заказала себе по пиву (в случае Майкла оно было безалкогольным) и американскому сандвичу.

      — Почему «Тёмная материя», Хью? — наконец спросил Майкл, решив, что пора открыть занавес на это дело.

      — Не знаю, — пожал тот плечами и откусил большой кусок от бутерброда. — Я с детства обожаю космос и эти астрономические термины. Ты только послушай: тёмная материя. Что первым возникает в твоей накуренной голове, когда ты слышишь слово «тёмный»?

      — Ну, тёмный цвет. Или тёмная ночь.

      — А «материя»?

      — Что-то материальное, к чему я могу прикоснуться.

      — Вот! — голос Хьюберта был похож на человека, открывшего новый закон в физике. — Все, как по шаблону, отвечают так, как ты. Но никому не приходило в голову, что ту тёмную материю, о которой я говорю, нельзя прощупать и точно сказать, что она из себя представляет. Это пространство между космическими объектами? Но ведь звёзды светятся, иначе бы мы попусту их не увидели. И она пропускает свет, раз, опять же, мы видим звёзды. Эта материя не твёрдая, раз через неё пролетают наши ракеты. Она не находится где-то там, в далёком космосе, стоит нам вылететь с орбиты Земли, мы будем окружены ею. Это не просто то место, куда не достаёт свет звёзд, это материя!

      — Сильно, — Майкл кивнул и запрокинул стакан с безалкогольным напитком над собой, в надежде, что в нём окажется последняя капля лимонада.

      Если бы не Зак, что пришёл сразу же после сказанных Майклом слов, Дэвидсон точно бы устроил тому взбучку, что он его не слушает.

      — Прощу прощения, — сказал он, присаживаясь рядом с единственным знакомым ему человеком — Майклом. — Такие пробки в городе, невозможно, — он оглядел присутствующих, и, прежде чем поприветствовать их, заказал виски.

      — Годы идут, а ты не меняешься, — наиграно вздохнул Майкл, стуча пальцем по стакану.

      — Ох, ещё раз прошу прощения за мою невежливость. Я — Зак Флетчер, — он протянул каждому из незнакомых ему людей руку и пожал ладони будущих друзей.

      — Меня зовут Хьюберт, а это мой троюродный брат — Льюис МакДафф, но друзья зовут его «Атлантик», — сказал за обоих Хью. Майкл заметил, что голос друга стал больнее мягким и тихим, чем тот, каким он говорил минуту назад.

      Майкл ожидал, что старый университетский друг придёт в излюбленном тёмно-синем деловом костюме, но тот был в обыкновенной толстовке с большим капюшоном, поверх которой была надета распахнутая куртка. Его вьющиеся тёмно-каштановые волосы отросли, и Майклу было непривычно видеть его таким, ведь раньше он стриг волосы почти на лысо.

      — Почему ты говоришь за него?

      — Он немой, а я понимаю язык жестов и буду переводить всё, что он говорит.

      — Он слышит? — Этот вопрос Зак задал скорее самому Атлантику, чем Хью, но тот мог лишь кивнуть.

      — Так… зачем ты меня сюда позвал? — он обратился к Майклу. — У тебя, вроде как, было какое-то предложение для меня.

      — Это у нас для тебя предложение, — сказал Хью. Похоже, в тот вечер он решил заделаться переговорщиком. — Мы хотим создать группу, но нам не хватает клавишника. Майкл предложил твою кандидатуру.

      — Ну, если подумать… — протянул Зак, теребя в пальцах салфетку. — В принципе, я только за. Но проблема в том, что я не имею понятия, где мне искать свободное время для репетиций. У меня выпускной курс, куча тестов. Я не хочу как Майкл бросать учёбу.

      — Ой, да ладно! — возмутился Янг. — Разве это всё мне нужно? Эти руки созданы не для математики, а для музыки!

      — Зато твой мозг создан для неё, — Зак не постеснялся постучать костяшками пальцев по голове старого друга. — Ты был одним из лучших на потоке, от тебя ждали больших открытий. Помнишь мистера Уиллиса? Он так расстроился, когда узнал, что ты забрал документы. У него были неплохие планы на тебя.

      — Всё равно из этого ничего бы не получилось, — продолжал настаивать Майкл.

      В разговор вклинился Атлантик, который следил за их разговором с интересом и пониманием.

      — Льюис говорит, что он когда-то тоже был таким же, как Майк. Он не знал, куда поступать, ведь на островах у него не было больших возможностей, как здесь. Он поступил на первый курс на агронома, но, в конце концов, понял, что это не его дело, потому и бросил. Он занялся сочинением стихов… Погоди, ты не говорил мне, что пишешь стихи.

      Атлантик лишь улыбнулся на это и рассеянно пожал плечами, будто это было обычным делом. Майкл всё больше удивлялся, что он — человек, не имеющий возможности говорить, окажется таким же талантливым, как и он сам.

      — Так это же прекрасно! — обрадовался Зак. — Теперь нам не нужно решать вопрос о том, кто будет писать слова нашей музыке. Считайте, что группа уже есть.

      «Тогда я наконец почувствовал, что в жизни появился смысл. Если всё получится, то я, наверное, никогда больше не притронусь к дневнику». Майкл поставил последнюю на сегодня точку.

      Он чувствовал, будто пачка сигарет стала нагреваться в его кармане и шептала, чтобы Янг выкурил сигарету. Но разумная сторона парня — маленькая, ничтожная — говорила взять их, но выбросить в окно, чтобы никогда больше не видеть.

      — Это будет последняя, — сказал Майкл сам себе, вытащил из кармана зажигалку с сигаретами. Минуту он думал стоило ли делать это, стоило ли укорачивать жизнь ещё на несколько минут.

      Он закурил, предварительно открыв окно, и впустил холодный вечерний воздух в комнату. Дым уходил на улицу и исчезал там же, но часть всё равно щипала глаза; Майкл ненавидел это, ведь тогда они начинали слезиться и со стороны было похоже, что музыкант плачет. Хотя он сам был не против поплакать, ибо ему сложно было держать все эмоции в себе.

      — Плохая привычка, Майкл, — прозвучал знакомый мужской голос за спиной, и Янг-младший тут же обернулся. Кого-кого, но его тогда он хотел видеть меньше всего.

      — Плохая привычка? Это мне говорит человек, бросивший сына на произвол судьбы? — язвительно ответил Майкл, сделав новую затяжку.