Ч. II. Глава 4. И эти люди мои родители?

      Когда-то солидный и видный мужчина теперь выглядел как типичный американец, живущий от зарплаты до зарплаты. Чёрный деловой костюм сменился на тёмно-синюю рубашку-поло и широкие джинсы, скрывающие полноту ног. У корней волос уже пробивалась седина, а горящие в молодости огнём глаза потухли.

      — Хью впустил тебя? — с раздражением в голосе спросил Майкл и сделал новую затяжку.

      — Он неплохой парень, — заметил мужчина, стараясь не смотреть сыну в глаза. — Тебе повезло с другом.

      — Но не с отцом.

      — Перестань, Майкл. Я пришёл сюда не для того, чтобы ругаться с тобой, а чтобы поговорить. Последний раз я видел тебя в больнице, но тогда ты был без сознания и у меня не было возможности сказать тебе что-либо. И я боялся, что, если я скажу тебе о Марго, ты можешь… не принять это.

      — Это ты перестань лгать! — Нервы юноши грозили не выдержать. — Ты бросил меня тогда, ты не боялся за мою жизнь и не думал, как я приму это. Ты прекрасно знал, что идти мне было некуда. Ладно, если бы ты оставил мне дом, но ты же продал его! Если бы я не встретил Хью, я бы остался бомжевать на холодных улицах Ливерпуля. От тебя не было ни слуху ни духу, будто ты под землю провалился. А тут, когда всё наконец стало налаживаться, ты решил объявиться и снова всё испортить?

      Майкл чувствовал, как горят уши от злости, как пульсируют вены на шее и бешено бьётся сердце. Он сжал кулаки так, что длинные ногти на правой руке впивались в кожу, но тогда ему было по чёрту. Тогда его голова была заполнена лишь гневом на отца, он так и хотел впечатать того в стену, несмотря на разность в телосложении.

      — Уходи отсюда, уходи из моего дома и никогда не появляйся в этом городе, — прошипел Майкл; и так испугался собственного голоса, что был готов сам уехать как можно дальше.

      Отец больше не стал отпираться. Он лишь бросил последний взгляд на сына и постарался запомнить его, потому что боялся, что старость может забрать образ единственного родного ему человека. Мужчина понимал, почему Янг-младший так возненавидел его, и также, что он никогда не простит отца.

      — Прощай, сын, — произнёс он полные горечи слова дрожащим голосом и закрыл за собой дверь.

      Пока ярость угасала, на её место становилась здравомыслие.

      — Может, не нужно было так орать? — нечаянно спросил Майкл сам у себя вслух, но опомнился. Этот человек выбросил его на улицу, как бесполезный мусор, он заслужил это.

      Янг присел на край кровати, ссутулился, не отрывая пустого взгляда от какой-то «интересной» щели в полу, и замер в таком положении на некоторое время. Голова была пуста, ни одна мысль не гуляла в ней, и юноша потерял счёт времени. В такие нередкие моменты ему казалось, будто его душа временно выходила из его тела, жаловалась миру на Майкла, но возвращалась в него только потому, что была вынуждена.

      Он выпал из транса только когда почувствовал, как рядом с ним прогнулся матрас, и кто-то обхватил его тонкой заботливой рукой за плечи. Он моментально бросил взгляд на человека, от части желая, чтобы это был отец, но это была его мать. Глаза женщины были красные из-за лопнувших в них капилляр. Тело всё того же мертвецкого оттенка, каким было и в прошлый момент их встречи. Но цвет радужки — всё тот же глубокий синий и живой.

      — Я так по тебе скучал, мама, — признался Майкл и дотронулся до её ледяной руки. Он не хотел больше никогда не разжимать ладонь.

      — Я тоже, — Марго мягко улыбнулась сыну. — Тебе не следовало так кричать на отца, он ведь правда пришёл просить у тебя прощения. Он любит тебя всем сердцем, я чувствую это, — женщина сжала кулак на своей груди.

      — Но… он бросил меня, я не могу простить его.

      — Но чем лучше я? Я тоже оставила вас, чем я отличаюсь от него?

      — Ты… ты… — Вопрос заставил музыканта задуматься, он не мог ответить на него. — Ты хотя бы давала знать о себе в отличие от него.

      — Но я не вернулась, а он — да. Тебе следует простить его, и ты увидишь, что сделал это не зря. И соглашайся на группу, ты талантливый мальчик, ты увидишь свет, как Битлы, я вижу это.

      — Почему ты так уверена?

      — Потому что ты — мой сын. Я уверена, что всё, что ты делаешь, обязательно пойдёт лишь на пользу. Я верю в тебя, — глаза Марго, как и Майкла, заполнились слезами.

      — Я люблю тебя, — сорвалось с уст юноши, и он позволил слезам выйти наружу. Боль словно связала все внутренности музыканта в крепкий узел. Он хотел только плакать, чувствовал себя абсолютно никчёмным, бесполезным, ненужным и покинутым. Он бы всё отдал, лишь бы то, что обнимало его было из плоти и крови, как когда-то.

      Мать взяла сына за левую руку — ту, на которой и был тот шрам. Она печально вздохнула, проведя по нему холодными мёртвыми руками.

      — Скоро мы все будем вместе, не торопи события, — пообещала Марго, вытирая свободной ладонью слёзы с лица сына. Он накрыл её ладонь своей, не желая, чтобы она покидала его. Но вопреки всем его желаниям, призрак перед ним стал бледнеть, исчезать.

      — Не уходи, прошу тебя, только не сейчас, не снова, мама, — молил ребёнок. Он неотрывно смотрел в её угасающие лазурные глаза и, как отец, старался в последний момент запомнить их, боясь больше никогда не увидеть. — Не уходи, я люблю тебя.

      Майкл снова остался один, боялся, что это будет навсегда. Он ещё чувствовал родную, но холодную ладонь матери на своей щеке, её присутствие рядом с собой. Слёзы жгли кожу.

      Сердце болезненно ныло, и это только больше наталкивало Майкла на ужасные мысли.

      «Скоро мы все будем вместе, не торопи события», — вспомнил он и отогнал эти мысли прочь.

      Юноша закинул ноги на кровать и лёг, прижав колени к груди, как маленький ребёнок. Так он чувствовал себя безопаснее, надеялся, что все забудут его и никогда больше не вспомнят о нём. В какой-то мере, он действительно хотел это.