***

 Как? Я думаю, что этот вопрос никогда меня не покинет. Как это случилось? Как это воспринимать? Как с этим поступить? Как это забыть? Как это запомнить? И эти "как" бесконечны: их голоса вертятся у меня в голове с увеличивающейся в геометрической прогрессии скоростью, смешиваясь в пронзительный крик, напоминающий карканье ворон.

"Как это случилось?"
 Этот вопрос приходит постоянно, но, скорее, по привычке, нежели с его прямым назначением узнать ответ. Все больше вместе с ним приходит она, тень результата мыслительных процессов за диалогом с собой, - дама, единственной фразой которой остается "Не твое ли это было желание?". С ней бесполезно беседовать: она не принимает никакие аргументы против своего мнения, она всегда судит предвзято, она никогда не допустит других вариантов, даже к рассмотрению. Я не имею права не согласиться с ней, ведь, если пораскинуть мозгами, ответ очевиден: "Да, ты права". И так всегда. Как можно построить конструктивный диалог между человеком, который заведомо прав, и человеком, который защищает то, что сам считает ложью. Кто-то здесь явно лукавит...

"Как это воспринимать?"
 Да так, как изначально задумано. Тут мы разобрались, что случилось то самое "это" просто потому, что оно уже заранее было заложено в плане. Оно уже допускалось или даже было запланировано в данном сценарии. Очевидным становится факт, что восклицать, показывая своими расширенными глазами актерские навыки в премьере спектакля "удивление", уже не к чему. Что же остается? Пожалуй, тут я обращусь к другому вымышленному персонажу, с которым у нас уже очень давно сложились доверительные отношения. Он появляется бесшумно, своей мягкой поступью пересекая все пространство, которое есть между нами. Он ходит в до блеска начищенных туфлях и идеально выглаженном костюме. Здороваясь, он всегда снимает шляпу. Он любезен и воспитан настолько, что иногда меня тошнит от этого лоска, так густо напомаженного смесью лести и эгоизма. И вот он здесь. Он не говорит ничего. Он молчит. Молчит и смотрит. Уголки его губ изредка дергаются в секундной ухмылке: "Да, я слушаю тебя, я понимаю, что это очень важно". Бывает, что он протягивает свой платок, ежели ненароком замечает попытки сдержать слезу. Бывает, что позволит почувствовать его участие, положив руку на плечо. Но никогда не стоит ожидать от него утешений, объятий, даже того, что он снимет свои белоснежные перчатки; увидеть его руки мне никогда еще не доводилось. И тут может возникнуть вопрос: "Почему же именно с ним сложились доверительные отношения?". Честно говоря, ответить на этот вопрос сложно, но в то же время и легко. За всем этим тошнотворным образом, лоснящимся тщеславием и желанием выглядеть идеальным, очень хорошо прячется гибкий, пытливый ум, которому не чужды искренность и участие, который знает, что такое чувства, и умело оперирует всеми их оттенками получше любого сердцееда, возомнившего о себе невесть что. В свою очередь, мне удалось научиться различать все оттенки его ухмылок, его взгляда, прикосновений к плечу и жестов подачи платка. Я чувствую его реакцию, слышу его мысли без слов: он для меня лучший друг, которому не нужен голос, которому не нужно быть слишком близко, который понимает, что я люблю, чего я хочу. Он знает обо мне слишком много, но только он это может знать. Я знаю о нем ровно в два раза меньше, но оставшиеся знания - самые ценные знания о том, о чем он молчит. И мы молчим вместе. И он прекрасно понимает, что весь его образ меня раздражает, что он заставляет меня испытывать отвращение к его внешней оболочке, но от этого его внутренний мир становится еще прекраснее и ценнее. Здесь не нужно ничего спрашивать. Как только я возвращаюсь к вопросу о восприятии, он молча кладет мне руку на плечо, слегка наклоняет голову влево, кладет вторую руку на свое сердце и, подняв брови, ехидно улыбается. Да, я понимаю, спасибо...

"Как с этим поступить?"
 К сожалению, помощи в ответе на этот вопрос мне никто никогда не оказывает, потому что я каждый раз прогоняю своего помощника. Он слишком навязчив. Он слишком болтлив. Он слишком откровенен. Он слишком порочен. Он слишком эгоистичен. Он слишком умен. Он слишком глуп. Он слишком силен. И он слишком я. Беседовать с ним невозможно: каждый наш диалог заканчивается ссорой. Как он может такое предлагать? Как ему вообще это в голову пришло? Как? Как? Как?! Легко. Ведь он просто говорит правду. Он просто не умалчивает, он говорит так, как есть, как мне это видится, как мне это чувствуется, но как я никогда не скажу. Так, как я никогда не смогу признать. И каждый раз это приводит к коллапсу. Каждый раз это приводит к деструкции всего того, что мне довелось построить, что мне довелось закрепить у себя в голове. Он - разрушитель. Он - созидатель. Созидатель хаоса моего эго, созидатель тех прекрасных образов, которые я никогда не смогу принять. Он - созидатель моего внутреннего мира без моего участия. Именно по этим причинам он каждый раз получает отказ об участии в дискуссии "что же с этим делать". По этой причине решение приходит само: оно вытекает последствиями многих анализов окружающей обстановки и никогда последствиями внутреннего голоса. Именно поэтому он никогда не получит разрешение приблизиться: слишком велик риск потери себя в своем мире.

"Как это забыть?" или "Как это запомнить?"
 Забыть нельзя. Запомнить придется.