Неявный лабиринт, глава 4

Неожиданности (глава 4).

В Лабиринте, забравшем у меня прошлое и подкидывавшем обрывки чужих жизней, что погорячее, появился мой собственный угол, где можно было перевести дух, не ожидая сюрпризов. По крайней мере, в это было приятно верить, а причин не верить у меня не было. Сидя на своем единственном стуле, за своим столом, я отмечал это знаменательное событие чаем с бутербродами.

В комнате обнаружился ещё один предмет, сливавшийся со стеной и потому не замеченный ранее. В углу стояли громадные в рост человека песочные часы, струйка песка же была едва различима. Навскидку в нижнем сосуде оказалась одна десятая всего песка, но я мог и ошибаться.

— Надо понимать, это и есть время, в которое нужно уложиться.

Дожевывая самостоятельно отрезанный бутерброд, я вспомнил подкармливавшую меня девушку. Надо заметить подкармливала она меня не только едой, она появлялась на моем пути всегда ненадолго, но могла несколькими фразами заставить маниакальное безумие ситуации казаться милой эксцентричностью. Внезапно я понял, что не могу вспомнить её лица, то есть я несомненно узнал бы её при новой встрече, но вот представить не мог. Я попробовал вспомнить лица других людей, которых видел в последнее время, никаких сложностей это не вызвало. Так кто же она такая? Как о ней вообще думать, если у неё даже имени нет?

— Ну и ладно, возьму и сам придумаю. — Гробовая тишина так и подталкивала рассуждать в слух. — Например…, например, Хиара. Даже Хиарра. Да, звучит не плохо, и даже идет. Кто же ты, Хиарра?

Она могла быть просто олицетворением того, что Лабиринт должен был мне сообщить, имя было лишним и отсутствовало, как и что-либо лишнее в моих апартаментах, могла быть реальным человеком попросту работающим гидом, а могла блуждать здесь, как и я. Последний вариант почему-то нравился мне больше других, но был не очень похож на правду.

— Встает вопрос, откуда она всё знает? — дойдя до стены, я развернулся на каблуках и, продолжив движение в обратном направлении, ответил сам себе. — Просто пришла раньше. — Разворот. — Если она в таком же положении, то какой смысл в этих загадках и намеках? Почему не выложить всё, что знает?

Пищи для размышлений по-прежнему не хватало. Было бы не плохо придумать имя для себя, но ничего, чтобы мне нравилось на ум не приходило, да и не очень оно нужно было, все равно я о себе в третьем лице не говорю и не думаю. Я не только не чувствовал утомления, мне было даже интересно, что будет дальше. Наспех убрав крошки и сполоснув кружку, я вышел из комнаты.

Коридор, в который я вышел, имел всё те же необработанные каменные стены, под ногами же был настил из рифленого метала. По обе стороны от меня коридор заворачивал вокруг моей комнаты, я пошел направо. Пройдя несколько шагов после поворота, я оказался в коридоре пошире, справа виднелся ещё один такой же выход, несложно было догадаться, что там бы я оказался, повернув от двери налево, и все-таки я подошел убедиться.

Дальше по большому коридору тень сгущалась как-то особенно быстро, я прикрыл глаза, а когда открыл они начали светиться. Свет был достаточно ярким, но и тень была какой-то невероятно плотной, пришлось буквально напрячься, чтобы разогнать её. Лучше б не разгонял. Моему взору предстала дверь, которую я уже видел раньше, взгляд остановился на резной ручке из черного дерева, она пугала и манила. Непроизвольно кусая губы, я сделал несколько шагов и дотронулся до неё. Пальцы буквально обожгло холодом, и я отдернул руку.

«Я есть страх, я не могу изменить свою суть, — голос зазвучал прямо у меня в голове, — но я не враг тебе. Ты догадываешься, что я могу предложить. Тебе не нужно это, пока. Найди меня, когда будешь готов!»

Я развернулся и быстро зашагал в противоположную сторону. Мысли упорно возвращались к отпечатавшемуся в памяти прикосновению, сколь неприятным бы не было ощущение, хотелось пережить его вновь.

Другой конец коридора тоже заканчивался дверью, я совершенно точно ощущал, что эта реальность за ней заканчивается и начинается другая, но это не мешало самой двери быть совершенно обычно, ведущей отсюда туда. Спеша отвлечься, я открыл дверь и вышел.

 

Ещё один шаг и языки пламени расступились передо мной. Других источников света в храме не было, тень, начинающаяся от моих ног, растянулась на всю противоположную стену и даже захватывала часть крыши. Несмотря на непропорциональность, силуэт был каким-то не таким, только возможности управлять движениями тела у меня не было, и осмотреть себя не получалось. Присмотревшись к дверному проему, я понял, что он заложен кирпичом. Огонь угас и зал погрузился во тьму. Вспышки молнии хватило чтобы заметить решетки на высоких окнах.

Донеслись запоздалые раскаты грома, а когда стихли, я невольно стал более внимателен к звукам. Ровный шум дождя, дополнял разносившийся эхом под каменным сводом звук капель. Я поднял глаза и с трудом разглядел клочок темного неба, почти сливавшийся с крышей. Несколько взмахов крыльев и я, схватившись руками за край пролома, выбирался на крышу. Новая молния осветила мои руки, могло показаться, но тень на стене наводила на ту же мысль, похоже, мне довелось оказаться в женском теле. Ещё и с крыльями, охренеть, как здорово.

Я поднялась на гребень и пошла по нему в сторону входа в храм. На краю крыши стояла статуя какого-то чудовища, явно преисполненного ненависти к окружающему миру, практического применения такому количеству зубов и шипованных щупалец я представить не смог. Несколько секунд я разглядывала его, качая головой, потом усмехнулась и отвернулась. Видимо, хозяйка тела тоже сочла такую форму существования абсурдной.

Глянув куда-то вдаль, я прыгнула вперед, уже в падении расправила крылья. Одного взмаха хватило, чтобы прекратить снижаться, а после пятого скорость полета стала больше, чем мне когда-либо доводилось видеть. Земля быстро удалялась, а вскоре и вовсе стала единым темным серо-зеленым полем.

Ночь — мое время. Инстинкт, которому нельзя не подчиниться, душа и тело рвались вперед сквозь тьму, охота началась. Мне не нужно выслеживать добычу, я просто чую цель. Черные крылья без устали резали тучи ночного неба. На моём пути сверкали молнии, раскаты грома оглушали. Но всё это не важно, на охоте я неуязвима.

Кажется, мне вновь удалось настроиться на мысли собственника тела. Интересно, на кого я охочусь?

Грозовой фронт остался позади, небо посветлело, а вместе с ним посветлела и земля, теперь можно было отличить лесные массивы от поросших травой полей изрезанных бурыми линиями дорог. Спустя ещё какое-то время всё снова слилось, но теперь земля стала голубовато-белой, видимо, в этих краях зима уже вступила в силу. Я уверен, что прошло совсем немного времени, поразительно, с какой скоростью нужно было передвигаться. С другой стороны, я, кажется, был каким-то демоном, так что удивляться не стоило.

Далеко внизу я разглядела мерцающую точку, туда я и направлялась. Мерцающая точка оказалась догорающим костром, у костра клевали носом три человека.  Меня они, конечно, не заметили.

Похоже, это был разбойничий лагерь, я ощущала добычу сразу в нескольких палатках, но сильней всего манило в маленькую на краю лагеря. По пути туда я наткнулась ещё на двоих неспящих. Я не бросалась за укрытие, нет, дочери тьмы могут раствориться в ночи на ровном месте. Я бесшумно проскользнула палатку.

Внутри оказалось просторней, чем казалось снаружи: помимо мехового ложа здесь умещался резной письменный стол, за столом сидел мужчина, слишком аккуратно одетый для разбойника.

— Я пришла к тебе… — прошептала я, склонившись к его уху.

Он вздрогнул от неожиданности, повернулся и долго пристально на меня смотрел. Мужчина оказался моим старым знакомым главарем разбойников, которым, видимо, после смерти Анса так и не случилось нарваться на Джона.

— Я знал, что ты придешь однажды, — медленно проговорил он, — Ты — лучшее, что могло меня ждать.

У меня появилась смутная догадка, относительно дальнейшего развития событий, и очень мне не понравилась. Вот если бы я был атаманом разбойников, тогда другое дело.

— Знаешь, кто я? — я села на стол рядом с ним.

— Ты — суккуб, подарок судьбы грешнику, за то, что он когда-то он поступал достойно. — С этими словами он встал со стула, в его глазах я увидела своё отражение.

— Знаешь и не попытаешься спастись? — Я медленно провела ладонью по его груди, там, где рубаха была не застегнута.

— Говорят, тому, кто устоит перед суккубом, судьба подарит шанс начать все сначала, — он взял в руку прядь моих волос и, плавно отводя руку позволил им скатится обратно на плечо, — но я не создан для другой жизни, а смерти желанней нет и быть не может. Остались кое-какие дела, но это пустяки, сами как-нибудь разберутся.

Он склонил голову, я ощущала его горячее дыхание, слышала, как он жадно вдыхает запах моих волос. Нет в мире палача, более страстного, чем суккуб. А я, чёрт возьми, был вынужден в той или иной степени слышать её мысли. Догадка оказалась верна, нужно было что-то делать, только вот взять управление ситуацией в свои руки решительно не удавалось, да и сосредоточиться было сложно — нельзя не разделять эмоций той, кусок чьей жизни переживаешь. Нет! Мы так не договаривались!

— Многие не хотят уходить, не оставив потомка, неужто и это тебя не волнует?

— И что я ему дам, кем смогу вырастить и смогу ли вообще? Нет, не в этой жизни.

Хорошо, управлять непосредственно руками и ногами я не могу. Но может быть можно как-то повлиять на мысли суккубы, рас уж она влияет на мои. Я отметил, что это не было похоже на сексуальное возбуждение, скорей на чувство голода, обострившееся при виде чего-то вкусного, хотя может оно таким и должно быть, у баб же всё не как у людей. Ну, может же у неё вдруг голова заболеть, или как там ещё отнекиваются, когда любовник в последний момент внезапно перестал возбуждать? Если последнее сказанное было правдой, выбор оставался не за мной, да вот только разбойник свой выбор уже сделал. Ну, конечно!

Я откинулась на стол, обхватила подопечного ногами, крепко прижав руки к бокам, тут же снова притянула к себе за плечи.

— Возможность выбора и есть подарок судьбы! — зашептала я на ухо разбойнику, — А я — та, кто этот выбор преподносит и осложняет.

Я прижалась губами к его шее. Мои клыки разрывали кожу, а за ней и другие ткани. Мы упали на пол, но я не ослабила хватки, он никак не мог вырваться. Я глотала кровь в такт с его пульсом. Атаман быстро слабел и вскоре перестал сопротивляться, поток крови иссякал.

— Что за? ... — раздался возглас прямо над ухом. Я мгновенно встала. — Твою мать.

У входа стояли двое мужчин с открытыми ртами. Я бросила последний взгляд на свою жертву, на лице не отразилась боль, в глазах читалось удивление и какая-то детская обида. Я подняла глаза на живых.

— Папа занят, мальчики. — Я облизнула кровь с губ. — Вас стучаться не учили?

— Ах ты тварь! — с этими словами один из разбойников выхватил меча и шагнул ко мне. Я без размаха выбросила руку вперед, ногти легко разрезали плоть, уже внутри я перевернула кисть ладонью к верху, сжала пальцы и выдернула руку назад. Не выпуская меча, бандит упал на меховую подстилку.

Второй нежданный гость начал пятиться, быстро теряя цвет в лице.

— Это был твой друг? — С деланно заботливой интонацией произнесла я, потом подняла руку, всё ещё сжимавшую кровавый комок, к лицу собеседника. — Хочешь оставить на память?

— Н-нет, пожалуйста! — прошептал несчастный, поднимая дрожащие руки к груди. Я встряхнула рукой, бросая предмет ему в руки, и он поймал. Вдруг вырванное сердце дернулось, это было последней каплей, супостат закатил глаза и повалился рядом с товарищем. Перешагнув через тела, я вышла наружу.

И почти нос к носу столкнулась с главой королевской разведки.

— Уже всё что ли? Так быстро? — сходу спросила Сканта. Получается, само присутствие демона, для неё сюрпризом не было. — Я же видела, как ты прилетела! Только что же! — Во время этих слов она уже обошла меня и заходила в палатку, но вдруг замерла, и, обернувшись, сбросила ещё одну фразу, смысл которой дошел до меня не сразу. — Тебя хоть в ком-нибудь нет?!

По лагерю уже никто не бродил, всегда любила смотреть на огонь и сейчас решила не отказывать себе в этом. Из далека казалось, что у костра тоже никого нет, но подойдя ближе я разглядела одного человека по другую сторону. Мужчина стоял в наклон спиной ко мне, и, кажется что-то двигал.

— Вот так, — кряхтел мужик, — Погрейся! Только руки я тебе развязывать не буду.

После встречи со Скантой я успел пообещать себе больше ничему не удивляться, но увидев через плечо лицо пленницы тут же его нарушил. Почему-то я успел решить, что эта девушка наблюдает за моими злоключениями, иногда дает подсказки и подкармливает, а больше просто подтрунивает надо мной, но сама в неприятности не попадает.

Увидев мой «макияж», Хиарра охнула, дернулась назад, и, попытавшись взмахнуть связанными руками, упала с бревна на спину. Мужчина, явно в возрасте, неуклюже разогнулся и обернулся ко мне.

— Елки-палки! — пробормотал он.

За подбородок я приподняла лицо пожилого разбойника и, загляну в глаза, прошептала «с-спи-и-и». Мужик послушно заснул, придерживая за подмышки, я уложила его так, чтобы он не замерз и не подгорел.

Хиарра к этому времени успела перевернуться на живот и пыталась встать.

— Давай могу, — предложила я, перешагивая бревно. Девушка сначала пыталась откатиться, но потом, осознав бесполезность этого занятия, успокоилась и позволила поставить себя на ноги. Я подняла её руки, натянула веревки на ладони и разрезала их ногтем большого пальца.

— Спасибо, — нерешительно выговорила Хиарра. Я не ответила, и она, вернувшись к костру, принялась растирать запястья, попутно согревая руки над огнем.

Так мы стояли ещё несколько минут, я смотрела на огонь, освобожденная пленница, едва не залезая в костер, пыталась согреться. Ещё несколько раз она бросала на меня быстрые взгляды, но так и не решилась заговорить. Мне очень хотелось заговорить с ней, но суккуба не позволяла командовать собой.

— Дальше справишься сама, — сказала я и, развернувшись, зашагала в темноту. Шагов через пять через плечо добавила: — Не задерживайся тут.

Положение, в котором я застал Хиарру, вызывало большие сомнения, что она справится. Оставлять её здесь одну совершенно не хотелось. Не знаю, что именно я хотел сделать, просто сконцентрировался на мысли, что нужно остаться и помочь. Как ни странно, получилось. Я остановился и повернулся обратно к костру. Сзади раздался звук, напоминающий тот, что издает тяжелая ткань, колыхаемая ветром. Оглянувшись, я проводил взглядом растворяющуюся ночном небе крылатую тень, потом поднял руки и, осмотрев кисти, сделал вывод, что я — снова я.

— Так это был ты? — Хиарра вопросительно подняла бровь.

— Да, — подтвердил я, и тут же перешел к главному вопросу. — Слушай, Хи… То есть ты, слушай. Нам надо как-то отсюда уходить. Я не представляю где мы, и не большой специалист по побегам и последующему выживанию в зимнем в лесу. Но тут есть одна дама, которая возможно согласится нам помочь, если мы её сможем найти, конечно. Поэтому стоит поторопиться.

— Может проще пока уйти ко мне домой?

— А ты живешь поблизости? — удивился я.

— Да нет же! — она мотнула головой. — И не уверена, что получится. Дай руку и закрой глаза.

Я послушался, только закрытые глаза, почему-то оказались опять открыты. Правда, все равно видно ничего не было, нас окружал очень плотный туман, таинственная девушка потянула меня за руку, и мы пошли. Сделав пять шагов, я увидел витую калитку, моя спутница открыла её, и мы вошли вовнутрь.

 

Туман рассеялся, но воздух оставался влажным и весьма прохладным. Мы оказались в маленьком саду, по правую руку росла яблоня, бросавшаяся в глаза громадными, явно созревшими плодами, вдоль запора росли ещё какие-то кусты. Девушка отпустила мою руку, сделала ещё шаг и остановилась, уперев руки в бока.

— Вот, здесь я вроде как живу. — сообщила она.

— Ты не уверена?

— Я заходила сюда всего несколько раз, а собственно заселение выражалось в том, что я здесь проснулась, обнаружила, что имею некоторую власть над этим местом и прочитала короткую записку, анонимную и само собой без печати. И вообще, разве можно быть в чем-то уверенной в этом Лабиринте?

— А написано-то что было? — уточнил я, хоть и догадывался.

— Дословно помню только последнюю фразу: «В лабиринте опасно, ищи выход!» Ещё было сказано, что дорогу сюда знаю только я, и что мне должно здесь понравиться, и, кстати, здесь действительно очень уютно. — Хиарра нахмурилась. — Это важно?

— Не знаю, — я пожал плечами, — тоже недавно «заселился», тоже нашел анонимную записку, но содержание отличалось. Исходя из опыта наших встреч, предполагал, что ты знаешь, как тут всё устроено, что ты — постоянная обитательница Лабиринта.

— Ну-ну, ещё персоналом назови. — Вздохнув, собеседница вошла в дом.

Дом, надо сказать у неё был поприличней моей пещеры. Имелась отдельная прихожая, разувшись в которой, мы направились гостиную. Ближайшую часть просторной гостиной занимали два дивана и журнальный столик, а пол был застелен пушистым ковром, дальше следовала обеденная зона, и наконец за углом обнаружилась кухня.

— Конечно, я понимаю, почему у тебя сложилось такое впечатление. Вынуждена тебя разочаровать, я знаю ровно столько, сколько рассказала тебе. Ты ведь уже бывал в ситуациях, когда можешь только направлять того, в ком оказался, но как именно он эти действия выполнит не решаешь? Так вот, когда я говорила что-то с видом знатока, все происходило наоборот нечто извне посылало мне мысли, которые нужно было озвучить, а я их только формулировала. — Она сделала паузу, давая мне понять сказанное, и подытожила. — Так что мы находимся по большому счету в одном положении.

— Если верить запискам, то только в общих чертах, мне, например, положено уложиться в отведенное время.

— Может быть и так, что разница только в восприятии, и возникает из-за различия характеров. Не знаю, как у тебя, а мое жилище подбиралось явно на мой вкус. Даже то, что правило игры нам сообщают через меня, само по себе не принципиально, так ведь? — Я кивнул. — Но в то же время, это повод предположить, что я более самостоятельна, чем ты. Вот так.

— Может мне просто нравится слушать, — начал оправдываться я.

— Ага, готова поспорить, ты даже не позаботился о том, как тебе обращаться?!

— Так ведь обращаются не ко мне, а к тем, в кого меня посадили.

— То есть я угадала! На самом деле, я решила позаботиться о тебе, давай назовем тебя Ригхас.

— Ригхас? — повторил я. — Странное какое-то слово, но сойдет. А вот тебе, я подумал, подойдёт имя Хиарра.

— А с чего это ты решил, что у меня нет имени? — гуляющая по Лабиринту картинно скрестила руки на груди. — Я же не ты, я сразу, как поняла, что прежнего не помню, решила новое взять, очень много разных вспомнила, и ещё столько же придумала. Правда, пока ко мне тоже никто не обращается, только поэтому ещё не решила, какое именно оставить, мне же должно нравиться моё имя. Погоди, ты получается думал, как меня назвать, или это был экспромт, чтобы в долгу не оставаться?

— Какая разница, главное, что тебе идет! — Я, передразнивая, ухмыльнулся на одну щеку.

— Хорошо, я подумаю, — равнодушно ответила она и скрылась за кухонной перегородкой.

— Конечно, Хиарра, я же не настаиваю. Только не думай слишком долго, а то мне будет сложно переучиваться! — бросил я вдогонку, ответа не последовало. Неявный Лабиринт явно указывал, что нам стоит искать выход вместе, что ж его можно было поблагодарить хотя бы за приятную компанию.

Через несколько минут Хиарра вернулась с небольшим подносом, на нем стояли две кружки кофе и плетеная подложка с печеньем.

— Слушай, а как ты возвращаешься в это место? Мне, как уже сказал, тоже выделили жилплощадь, но я пока не пробовал туда вернуться, повода не было, так что и тут тебе придется меня наставлять.

— Как? — собеседница задумалась. — В общем-то ты сам все видел, просто волевым усилием отправляешься сюда и идешь. Не знаю, как объяснить подробней, вот как ты сгибаешь палец, — она продемонстрировала описанный жест. — Не знаю, получится ли так попасть в другие места, не могу же я пошевелить твоим пальцем.

— Если это так просто, то почему ты была там, где я тебя нашел, а не ушла раньше?

— Я была связана. — Видимо, это должно было быть исчерпывающим объяснением.

— Хорошо, а как ты в таком случае попалась, если я правильно все представил, то тебя не так просто задержать.

— Действительно, даже с тем, что я сейчас могу, поймать меня будет не просто, но все же мне нужно время чтобы уйти, а его у меня не было. — Хиарра опустила взгляд на кружку. — Всё произошло слишком внезапно, я даже не сразу поняла, что я — снова я, а меня уже вязали. Пожалуй, это была самая неприятная из пережитых историй, и теперь, я нисколько не сомневаюсь, что в Лабиринте опасно.

 

Я была просто наблюдателем от первого лица. Может, и могла бы как-то отклонить ход событий, но повода не представилось.

Началось всё с того, что подруги позвали меня на пикник с незнакомой компанией. Мы закупили мяса для шашлыка, спиртного, и так далее, сели на электричку и поехали в какой-то лес.

Мне позвонила мама, и я отсела от своей шумной компании. Поговорив решила посидеть ещё несколько минут в тишине, напротив меня сидел молодой человек с бутылкой пива, я обратила внимание, на необычную татуировку: витые колечки вокруг пальцев. Он сидел, прислонив голову к стеклу, и лениво попивал пиво. У него зазвонил телефон, что говорили с той стороны трубки, я, конечно, не услышала, да и сам он ничего конкретного не сказал вроде, но я запомнила.

— Да, — поднял он трубку.

— Аня? — скучающее лицо мгновенно ожило, и в глазах что-то блеснуло. — Конечно, узнал, хоть и не надеялся снова услышать твой голос.

— Да так, потихоньку. — Посмотрев на бутылку в руке, он быстро убрал её под сиденье, как будто собеседник наблюдал за ним. — Лучше расскажи, что у тебя нового.

— Молодец… Здорово… — отвечая, он улыбался.

Старичок, сидевший с другой стороны сиденья, встал и стал за болтающуюся ручку стаскивать с полки рюкзак, когда рюкзак, наконец, свалился с полки, он выбил телефон из руки. С телефона отлетели крышка и аккумулятор. Парень собрал его так быстро, как будто надеялся, что разговор не прервется, но телефон почему-то не включался. Парень уронил голову на грудь, казалось, он хотел заплакать, но не мог.

Я предложила ему свой, но он не запомнил номер.

Вскоре меня позвали выходить. Пока мы пробирались через болото несколько ребят

спорили, о том, что можно было доехать до следующей станции, там дескать подальше идти, зато дорога нормальная.

Когда мы дошли до места, один из парней уже успел напиться и начал ко мне приставать, у хозяйки тела пьяные подкаты оптимизма не вызывали, поэтому я не беспокоилась и спокойно наблюдала. Хам, однако, не успокаивался, и когда слова у него кончились, а это произошло достаточно быстро, он решил применить силу. Другие парни не обращали на это внимания, подруги тоже как-то вяло высказали возмущение и всё. Я уже начинала волноваться, но всё разрешилось несколько иначе.

— Дружище, попридержи коней! — раздался голос рядом.

— Слышь, дружище, иди куда шел! Или тебе помочь? — огрызнулся мой кавалер.

— Конечно же, я пойду в самое ближайшее время, но давай для начала ты отпустишь девушку. — Я узнала его, это он сидел напротив в электричке.

Спустя ещё несколько подобных фраз, ублюдок наконец отпустил меня, и пошел к вещам. Я подумала, что этим всё закончилось, незнакомец, видимо, подумал также и пошел прочь. Но увы всё только начиналось, перепивший парень, вероятно, решил, что задета его гордость, и удалился только для того, чтобы подыскать инструмент для мести. Найдя что-то, он бросился вдогонку, я крикнула «Осторожно!», незнакомец успел обернуться, но руки были заняты, и сделать он уже ничего не смог. Раздался короткий крик, я медленно пошла туда, ко мне присоединились две подруги.

Когда мы приблизились лежащее на земле тело уже не двигалось, в боку торчала рукоять кухонного ножа. Не сговариваясь, мы бросились бежать.

— Твою мать, ты что сделал? — донеслось сзади, — Они же все расскажут, остановите их!

Увы, та, кем я была оказалась неважной бегуньей, вскоре меня сильно дернули за волосы, и я упала. Сил бежать уже явно не было, вставая я подняла глаза на остановившего меня и замерла. Это был не тот, кто нападал на меня ранее, стоявший передо мной был совершенно трезв, и сейчас он наставил на меня дуло пистолета. Загляну ему в глаза я поняла, что меня не будут убеждать не рассказывать о произошедшем, меня просто не станет спустя мгновение.

Закрыв глаза, я успела подумать, что очень несправедливо вот так внезапно оказаться в совершенно безвыходной ситуации. Раздался щелчок и больше ничего не произошло, я все ещё была жива.

— Везучая, — сказал хриплый голос, — значит пойдешь с нами.

Я открыла глаза, на меня по-прежнему смотрело дуло пистолета, но пистолет был не тот, это был какой-то старинный образец, который похоже иногда давал осечки. Всё вокруг также стало совершенно другим, другие люди в совершенно другой одежде, на земле лежа тонкий слой снега. Может быть, пойми я сразу, что это значит, могла бы и скрыться, но увы.

 

— Впрочем, все хорошо, что хорошо кончается, разбойники связали меня и привели в свой лагерь. Что было дальше ты знаешь, — Хиарра закончила рассказ.

— Да неприятная история, и как-то очень глупо она закончилась, — подытожил я. — Или наоборот закономерно.

— Не вижу никакой закономерности.

— Потому что ты не знаешь, что этот товарищ с нарисованными кольцами на пальцах сделал раньше.

— Ты его знаешь? — заинтересовалась Хиарра.

— Немного, в общем слушай.

Она внимательно выслушала рассказ о ментальных разборках нашего общего знакомого с непонятно кем.

— Думаешь, он это нечто или некто подстроило все, чтобы от него избавиться? Как-то сложно и ненадежно, по-моему. — Хиарра решила плавно перейти к делам насущным. — Когда это происходило, у тебя не было ощущения, будто наблюдаешь то, что произошло когда-то давно. То есть ты априори не мог ни на что повлиять?

— Да, что-то такое было, — я медленно кивнул. Вообще-то я не настолько хорошо помнил свои ощущения такой давности, но догадывался, к чему она клонит, и мне не хотелось, чтобы Хиарра винила себя за бездействие. — Если так, то получается, что в одних случаях мы должны что-то увидеть, в других наоборот что-то сделать?

— Допустим, но как это связано с нашими собственными интересами? У нас ведь одна цель — найти выход. Только что он из себя представляет? Как его искать?

— Мне кажется, нам постепенно подкидывают пищу для размышлений, но пока её недостаточно. Кстати, я встретил одного старика, который что-то слышал о Лабиринте, догадывается, как он работает, и надеется с моей помощью узнать больше. Ничего, что могло бы иметь практическую пользу он, правда, не сказал, но в дальнейшем может оказаться полезным. Таким образом остается только посмотреть, что будет дальше, и делать то, что необходимо для выживания.

— Резонно, — подтвердила Хиара. — Кроме того нужно ничего не пропустить, и обмениваться тем, что узнали.

— Как мне тебя найти? Это вообще возможно сделать по собственному желанию? Может нам лучше держаться вместе?

— И как ты надеешься этот процесс контролировать? — она очень пристально посмотрела на меня, потом словно вспомнила что-то, опустила взгляд в кружку и быстро закончила, — Да ты прав, нужно попробовать.

Хиарра очень быстро допила свой кофе, отняла у меня недопитую кружку и удалилась. Донесся звук льющейся воды, она ополаскивала кружки.

— Не знаю, как тебе, а мне нужно отдохнуть, второй спальни здесь нет, но, думаю, после приключений того сурового дядьки тебя вполне устроит этот диванчик. Спокойной ночи. — Произнесено все было невероятно быстро, и также быстро она исчезла.

Очевидно, случилось что-то ещё. Я только обрадовался, что не буду одинок, изучая Лабиринт, но спутница почему-то засомневалась, можно ли мне доверять, приставать с расспросами не стоило, это только усугубило бы положение. И вставал вопрос, что с этим делать. Можно было дождаться пока она выспится и попытаться успокоить её подозрительность, соответственно укрепить её в случае неудачи, увы, я слишком плохо понимал, что происходит, и слишком мало знал саму Хиарру, чтобы решать, что и как говорить. Можно было бы просто уйти, а потом гадать, как она это интерпретирует.

— Ригхас, — я не слышал, как она вернулась в гостиную и вздрогнул. — Слушай, я знаю, что врать не умею, так что, … — она замялась, — Короче, я не думаю, что нам стоит пытаться что-то делать вместе, ничего личного, просто у меня появилось одно очень нехорошее подозрение. Сейчас тебе нужно уйти, уверена, мы ещё встретимся, и тогда я смогу сказать больше.

— Как скажешь, — я встал и поспешил к выходу. Уже у калитки я остановился и оглянулся, девушка стояла на пороге дома закусив губу. — Тогда до встречи, и удачи тебе.

— Хиарра! — она улыбнулась, — Ты можешь меня так называть. Удачи, Ригхас!

Стоило мне сделать шаг за калитку, как меня окутал плотный туман.

 

День был жарким, но от многодневного недосыпа немного знобило. Я докурил и зашел внутрь, окинул взглядом помещение, двое друзей предусмотрительно заняли для меня место своими ранцами. Поздоровавшись с друзьями, я сел, вытащил тетрадки и ноутбук, вспомнил, что так и не купил ручку взамен кончившейся вчера, полгода ей бессменно писал, но она кончилась именно в ту ночь, когда к утру надо было написать чёртову гору всего.

Через полчаса происходящее, внезапно вышло за грань обыденного. Стало очень тихо, и свет немного потускнел. Оторвав взгляд от тетрадей, я обнаружил весьма нетривиальную картину: всё застыло без малейших движений, даже подброшенный кем-то мячик висел в нескольких сантиметрах над рукой. Антон, сидевший рядом, с таким же удивлением крутили головой по сторонам.

— Что происходит? — спросила он.

Я пожал плечами, показывая, что исчерпывающего объяснения дать не могу.

Свет перед нfми начал преломляться как над раскаленным металлом. Пятно ещё помутнело, приняло форму прямоугольника, замерцало на секунду и стало совершенно черным. Оттуда вышагнул странно одетый человек, удивленно посмотрел на Антона.

— Опять что-то не сработало, — вместо приветствия пробормотал он, сделал шаг к мне. —Вы ничего не помните?

— А что я должен помнить? — ошарашенно проговорил я.

— Тогда я должен сообщить вам ключ частичного восстановления памяти, посмотрите мне в глаза. — Я сделал, как он сказал и встретил пристальный взгляд. Это явно был не лучший момент для вопросов, вдруг мне стало очень неприятно, я хотел отвернуться, но почему-то не смог.

— Случилось какое-то из критических событий? — вдруг деловым голом спросил я, фраза была полнейшей неожиданностью для меня самого.

— Вас ожидают на срочном совете, — ответил человек.

— Случилось какое-то из критических событий? — так же спокойно, только немного быстрее повторил я.

— Ничего из предусмотренного, но совет требует вашего присутствия, вам придется последовать за мной.

— А ты случаем не забыл, с кем разговариваешь, шестёрка? — ухмыльнулся я. Нет, я по-прежнему совершенно не понимал, что происходит, но хамить такому собеседнику было приятно. — Я никуда не пойду, я уже объяснял совету куда, зачем и насколько ухожу, это, вообще говоря, не просто отпуск. Передай, если там действительно что-то срочное, пускай сами приходят. Теперь закрой мою память и заблокируй моему товарищу мысли о произошедшем сейчас. Ну и проваливай.

— Вы не оставляете мне выбора, мне приказано применить силу в этом случае, — голос незнакомца становился тише с каждым словом, последние слова едва можно было разобрать, похоже, он был должен это сказать, но очень боялся. Отведя глаза, появившийся из ниоткуда человек стал рыться в кармане, нашел какой-то предмет и с силой бросил на пол.

Реальность распалась на бессмысленные блики, ощущение опоры под ногами исчезло. Потом был резкий толчок в ступни и падение на пол. Мир перед глазами постепенно прояснялся, мы поднялись на ноги, друг чертыхнулся, потирая ушибленный локоть, притащивший нас сюда стоял сзади, переминаясь с ноги на ногу, глаза ещё не привыкли к слабому освещению, стен и потолка не было видно.

— А это ещё кто? — прозвучал голос из темноты.

— На него не подействовала остановка, видимо, он был слишком близко, когда я использовал…

— Свободен! — не дал голос договорить посыльному, тот быстро развернулся и ушел.

Глаза привыкли к полумраку, мы находились в большом круглом зале, по периметру стояло несколько рядов кресел, заняты были места только в первом ряду и то не все. Люди расселись равномерно по кругу, почти не сидели парами и не допускали промежутков больше трех мест.

— Не бойся, всё будет хорошо, я тебе потом всё объясню, — шепнул я Антону, поднял взгляд на единственного стоящего из совета, видимо того, кто говорил раньше. — Ну и?

— Я извиняюсь за ваш прерванный отпуск и действия посланника, но ситуация не терпит. Вы знаете, что сейчас происходит в Микке?

— Жители этого мира слишком долго откладывали на потом различные неприятные вопросы. Теперь там идут войны, — по-прежнему спокойно, ответил я.

— Весь мир поглощен ими, каждый день гибнут тысячи людей, мы должны вмешаться. — Сказал кто-то сзади, не вставая.

— Это естественно. Когда накапливается такая масса проблем, безболезненно их решить невозможно. Теоретически можно было бы потянуть ещё немного, сделать так, чтобы обитатели этого мира ещё несколько лет обходились бы без масштабных конфликтов, но хирели бы в пороках: никакой дружбы, никакого доверия, пошлость, страх и озлобленность, рост преступности и так далее. А так у мира будет шанс на перерождение. Если мы попробуем взять там всё под прямой контроль, ничем хорошим это тоже не кончится.

Справа вскочили двое и по очереди выкрикнули:

— Это наша родина!

— Мы не позволим погибнуть нашему дому!

— Какие громкие слова! — я наконец повысил голос. — Только что-то мне подсказывает, дело не в патриотизме, вероятно, у вас там какие-то планы были, а теперь не выгорает.

Снова заговорил, тот, кто стоял с самого начала:

— Одно другому не мешает, у многих из нас есть свои затеи и чувства в разных мирах. Мы просим пересмотреть этот вопрос.

— «Мы» — это кто? И кстати где остальные? Совет был собран настолько срочно, что они не смогли? Или они не должны здесь находиться?

— Пожалуйста, не уходите от темы! — настаивал, видимо, старший в этом собрании.

— Я всё давно сказал. Вселенную создавали не для того, чтобы она вам нравилась. С этим надо смириться, все вы пережили смерть родителей, почти все смерть друзей и родных, некоторые теряли всю семью, — я развел руками, и с ухмылкой добавил, — и планировать надо лучше.

— Мы требуем пересмотреть этот вопрос!

— Вы ничего не можете от меня требовать, вам больше нечего сказать по делу?

— Твое равнодушие перешло все границы, — голос зазвучал громче и жестче, человек сделал три шага вперед. — Ты больше не нужен совету, отныне ты — не Хранитель, мы сами решим, что будет с нашим Кольцом миров.

— Хорошо сказано. Не думал, что вы настолько глупы, чтобы на такое решиться. Для справки Хранитель — это не должность, а один из видов существ, таких как я. У меня вообще-то тоже были некоторые чувства и планы, в мире, где я жил последние годы, так что я вас, пожалуй, покину.

— Мы совсем не глупы, мы не позволим тебе уйти и начать готовить нам ответ, сейчас ты умрешь.

Все присутствующие встали, глаза их начали светиться, некоторые вытащили устройства неясного назначения, остальные просто жестикулировали. С пола по всему залу начали подниматься мерцающие линии.

— Да у вас, я смотрю, совсем крыша съехала, вы представляете, на что идете?

— К тебе применено, только частичное восстановление, сейчас ты бессилен, мы достаточно изучили твою природу, чтобы уничтожить тебя раз… — говоривший был явно горд собой.

— Репетировал? — Перебил я. Сказанное постепенно доходило до меня, веселая улыбка ушла с лица, уступив место выражению испуга. Наконец себя вновь начал осознавать себя я, прямо совсем «я», тот который часом раньше пил кофе с Хиаррой, а два часа назад летел по ночному небу на перепончатых крыльях. Больше всего меня волновал вопрос, чьё это беспокойство, хозяина тела, не представлявшего, что происходит, или того, кто в нем проснулся.

Линии сплелись в единую сеть и загорелись ярче, людей по кругу стало почти не видно за ними.

— Твоё последнее желание? — заговорщик улыбнулся. — Я ничего не обещаю, но мы его рассмотрим.

Я глянул на постепенно сжимающуюся сеть, перевел взгляд на Антона, медленно моргнул, поднял глаза, всё тем же голосом без намека на эмоции сказал:

— Верните его домой, он — обычный человек и вам не навредит. — Осмыслив сказанное, я сразу поник.

— Боюсь, не такой уж и обычный, на него не подействовала остановка, да и ты не стал бы за обычных людей просить, уж я тебя знаю.

— Не знаешь.

— Отказано! — Человек поднял вытянутую руку к нам.

Антон инстинктивно отступила на пару шагов, у меня начала кружиться голова, и в глазах стало мутнеть. С явным опозданием я вспомнил, о том, что сам лишь гость в этой судьбе. Конечно, я не знал, что будет со мной, если умрет хозяин тела, но проверять не хотелось нисколько. Только что тут можно сделать, разве что попробовать быстро покинуть его? Краем сознания отметил, что у меня начали подкашиваться ноги, в этот раз я успел спохватиться и перенести вес.

— Не надо! — заорал я вполне по-человечески, бросился к другу, схватил за плечи, пытался толи закрыть, толи куда-то оттащить. Моргнув, я почувствовал, каплю скатившуюся по щеке.

Чудовищная сила расслабляла, успокаивала, я лишь в какой-то момент лениво удивился, что умираю так спокойно. Сеть уже была совсем близко, проплывая мимо, линии обжигали. Я из последних сил взглянул на товарища, он, стоя на коленях, закрывал голову руками, я что-то крикнул, но даже сам не услышал. Взгляд бессмысленно скользил вдоль огненных линий и, вдруг, оказался устремлен вверх, точно в середину сети, туда, куда сходились все нити. Я уронил голову на грудь и вроде упал, веки сами собой закрылись, сознание уже почти померкло. Не успел.

Я словно проснулся, сознание снова прояснилось, легко встал на ноги и быстро огляделся. Сеть вокруг нас расширялась, линии натягивались, рвались и исчезали. Антон отряхивался, опять ругаясь под нос. Внезапно переменилось что-то внутри, меня перестало волновать что-либо, я был совершенно спокоен. Едва ли раньше я мог хотя бы вообразить такое спокойствие, даже ледяным его назвать было сложно, ведь чтобы появился лед, что-то должно замерзнуть, но эмоции, в которых я только что буквально купался, просто исчезли.

— Неужели вы действительно думали, что я позволю убить себя или своих друзей? — У звука не было единого источника, он шел отовсюду, хоть я и открывал рот, этот голос было невозможно не услышать или не понять, слова попадали в голову ещё до того, как прозвучали. — Думали, что я полностью доверяю совету, что единственный ключ от моей памяти у вас? Да, господа, я становлюсь собой, когда тем, кто мне дорог угрожает смертельная опасность, ну а вы… Вы знали, на что шли.

Я понял, что хозяина тела просто не стало, может теперь пришла его очередь уснуть, может его личность растворилась в сознании Хранителя, а может он полностью прекратил свое существование. Мыслей того, кто сейчас управлял телом я почти не слышал, вроде и видел теми же глазами, и слышал теми же ушами, но в целом наблюдал словно от третьего лица. Хранитель быстро оглядел всех присутствующих, заглянул каждому в глаза. Он поднял руки и хлопнул в ладоши. Никаких визуальных эффектов не последовало, только люди вокруг нас начали как-то съёживаться, потом они стали рассыпаться. Через несколько секунд в зале остались только мы трое и круг из кучек светло серого пепла.

— Ну, вот и всё, а ты даже испугаться не успел, — голос снова стал обычным человеческим, и даже радостным. Выражение лица стало соответствующим, но теперь это была маска, под которой либо не было ничего, либо наоборот скрывалась система чувств, слишком сложных и тонких чтобы я хоть как-то мог их воспринимать.

— И что теперь будет? — спросил Антон.

— Теперь мы пойдем домой, — улыбнулся я. — Отвечу на твой следующий вопрос: мы не вспомним ничего из этого, мы будем ровно теми же, кем и были.

— Обычными людьми, которые никогда не поверят в такое? — уточнил товарищ.

— Насчет второго «да», только без «никогда». — ухмыльнувшись, я немного потянул с продолжением.  — А вот обычным человеком тебя назвать сложно.

— Не понял?

— Ну, в вашем языке нет слова, которым можно назвать нас. Нет, боги — это немного другое. Наше сознание куда сложнее, чем у людей, это не значит, что мы принципиально лучше, мы именно сложнее, я, даже если очень захочу, не смогу рассмотреть и понять тебя, хотя за несколько мгновений прочел всех этих горе-заговорщиков, да что там, я могу их заново создать, и никто не отличит. Так что можешь забыть, о том, что кто-то тебя понимает, это только кажется.

— Значит, я когда-нибудь тоже буду Хранителем? — заинтересовался он. — Буду с каменным лицом казнить предателей сотнями?

— Маловероятно, ты слишком инфантилен для этого, хотя кто знает. Кроме того, далеко не все осознают себя, «невылупившиеся птенцы» старятся и умираю, как самые обычные люди.

У рядов кресел начали появляться люди, некоторые со спецэффектами, некоторые просто из ниоткуда. Никто не произнёс ни слова, все ждали, что скажет Хранитель. Его голос снова зазвучал отовсюду:

— Ну, ребята, надо сказать, вы немного опоздали. Думаю, вы догадываетесь, что здесь случилось. Вам, наверное, интересно остались ли среди вас другие заговорщики, я проглядел мысли этих мудаков, так вот из этой компании не осталось никого, а что касается других, — он сделал долгую паузу, — думайте сами, так ведь интересней. Что до подробностей сегодняшнего, их вам расскажет парень вон за тем креслом.

Из-за кресла появилось бледное лицо, того, кто привел нас сюда. Хранитель продолжил:

— Теперь я с вами прощаюсь, если что, вы знаете, где меня найти, если ничего, увидимся лет через пятьдесят-семьдесят. Норн, ты за старшего. Бывайте, господа.

Я повернулся к ошарашенному другу и тихо проговорил:

— Пойдем домой.

Нас окутал густой туман, мы зашагали куда-то, хотя не факт, что имело место реальное движение.

— Значит, не все становятся «такими»? — заволновался Антон. — Неужели у вас… нас не принято приглядывать за потомством?

— Просто мы размножаемся не так, как ты это представляешь. Я не знаю, когда именно мы перестаем быть людьми, может быть сразу с зачатия, может быть с рождения, а может быть, уже в сознательной жизни какое-то стечение обстоятельств делает нас такими. Я не могу просмотреть мир, на присутствие юных, и даже найдя, не всегда в силах направить. Мы иногда создаем миры, иногда искажаем своим присутствием, и, если очень повезет, встречаем в них тех, кто потом пойдет с нами рядом.

— А каковы мои шансы «вырасти»? — не унимался он.

— Ты уже начал расти, то есть процентов девяносто пять.

— А какое-нибудь обучение у нас есть?

— По отдельным вопросам проконсультироваться можно, а в целом ты всё поймешь сам.

— А ты для этого просто проживаешь человеческие жизни и, так сказать, берешь с собой? — догадался товарищ.

— Нет, это для меня своего рода отпуск, я ищу ярких впечатлений.

— Что может заинтересовать Хранителя в нашей жизни?

— Ты неправильно понял: смысл этих поисков не сами события, а переживания с ними связанные, проще показать, чем объяснять.

И он показал, я опять перестал осознавать себя.


«Смысл».

Сегодня у Девочки не было никаких дел. Она давно выспалась, но вставать не спешила, сегодня можно было позволить себе понежиться под одеялом подольше. Она то почти просыпалась, то снова проваливалась в сладкую предрассветную дрему. В какой-то момент луч солнца пробился в щель между занавесок, упал точно на её ресницы и окончательно разбудил её. Девочка не спеша встала, умылась, почистила зубы, оделась во что-то легкое, не стала краситься, она собиралась просто прогуляться по городку.

Девочка вышла на улицу и уверено зашагала под гору. Она сегодня вышла отнюдь не рано, но остальные обитатели городка были, видимо, ещё большими засонями, и на улицах было пусто. За поворотом улицы обнаружился киоск мороженого, Девочка купила какое-то эскимо с непроизносимым названием и отправилась в парк.

В парке тоже было пусто, можно было спокойно осмотреть фигуры, вырезанные из кустов, не опасаясь безумных детишек, играющих в салки с особым фанатизмом и не уворачиваясь от разъяренных маленьких собачек, привязанных поводком к своим необъятным хозяйкам. В центре парка была какая-то кафешка со столиками на улице, само кафе было закрыто, но подтаявшая мороженка начала сваливаться с палочки, и есть её на ходу стало неудобно. За одним из столиков сидел второй в городе не спящий человек, с каким-то неестественным интересом уткнувшийся в свой ноутбук.

Подойдя ближе, Девочка узнала его, поздоровалась. Мальчик изобразил удивление при виде её, но Девочка сразу поняла, что он ждал здесь именно её, и его нисколько не интересует содержимое компьютера, который предательски ушел в спящий режим как раз в этот момент. Девочка доела мороженое, они наспех обменялись свежими сплетнями про общих знакомых, и отправились гулять дальше вместе.

Прогулка в гору быстро напомнила Девочке, что она не позавтракала, оказалось, они оба не взяли с собой кошельков, но в карманах была какая-то мелочь, а на выходе из парка приютилась безымянная хот-догня. Девочка купила хот-дог, Мальчик взял хачапури, пояснив, что это единственное, что стоит покупать в непроверенных ларьках. С первым же откушенным куском Девочка поняла, что Мальчик был прав, даже этот маленький кусочек хотелось немедленно выплюнуть. Ей пришлось съесть хачапури, впрочем, Мальчик легко пережил эту утрату — он позавтракал дома.

Через несколько минут они вышли на площадку над отвесным обрывом. Здесь был разноцветный фонтан, они побросали туда последние деньги, купить на них было уже ничего нельзя. Девочка подошла к краю площадки, где отсутствовал парапет, раскрыла крылья и смело шагнула в пропасть, она сделала несколько кругов над площадкой, поднимаясь всё выше и выше. Мальчик в нерешительности стоял на том месте, с которого она взлетела, Девочка зависла пред ним и спросила:

— Ты что не умеешь летать?

— Когда-то давно умел, — грустно ответил он, — но уже совсем забыл, как это делается.

— Да брось! Это невозможно забыть, так же как нельзя разучиться ездить на велосипеде!

С последними словами Девочка взяла Мальчика за руки и резко потянула на себя, не оставив ему выбора. Первые взмахи крыльев выглядели весьма неуклюже, но он, конечно, не рухнул камнем вниз.

Они полетели навстречу рассвету, облака сегодня утром были густые, и приходилось держаться за руки, чтобы не потерять друг друга или наоборот не столкнуться. Кружить в облаках, конечно, здорово, но куда интереснее летать ближе к земле: касаться острых скал кончиками пальцев, падать вниз, выворачивая перед самой землей.

Пикируя вдоль высокого водопада, Девочка подлетела спиной к Мальчику и сложила крылья, он обхватил её за плечи и талию, слегка повернул крылья, раскручивая их в падении, резко вышел из штопора уже в облаке брызг у подножия водопада. Подниматься вверх не спешили. Вода была прозрачная-прозрачная, можно было разглядеть каждый камушек на дне озера. Девочка протянула руку и коснулась ладонью поверхности воды, не поднимая брызг, а лишь оставляя легкую рябь за собой.

— Начинает припекать, — сказала она. — Может, искупаемся?

Не ответив, Мальчик тоже сложил крылья, и они с плеском вошли в воду. Вода, каким-то образом, была одновременно теплая и ледяная: замерзнуть просто невозможно, а освежиться в жаркий день — пожалуйста. Некоторое время они просто плескались, ныряли за камушками, демонстрируя друг другу необычной формы и пуская блинчики плоскими. Мальчик заметил что-то на дне и надолго ушел под воду, вынырнув, долго не мог отдышаться, успокоив дыхание, протянул Девочке ракушку.

Они вышли на берег, Девочка открыла ракушку, внутри обнаружилась жемчужина. Она была не белая, необычный для жемчуга цвет был в точности как её глаза. Через несколько минут Мальчику удалось выгнуть украшение с абстрактным узором на шее Девочки так, чтобы жемчужина держалась в нем.

День был жарким, летать становилось утомительно. Некоторые умники, вообще считают, что человек не мог бы летать, даже имея крылья, а уж под полуденным солнцем...  Запыхавшись, они присели на спину пролетавшего мимо дракона. Дракон повернул голову, с вялым интересом посмотрел на них и отвернулся. Девочка расправила крылья на всю ширину, не взлетая, а просто скользя по ветру. Дракон летел быстро, внизу проносились реки и леса, скалы и маленькие деревушки.

В отличие от Девочки и Мальчика дракон видимо летел по делам и не менял направления. Вскоре они поняли, что пора с ним расстаться, иначе им пришлось бы очень долго возвращаться домой. В небе не осталось не облачка, и летать на солнцепеке не хотелось. Они приземлились у широкого входа в пещеру, из пещеры веяло прохладой и тайнами средней древности.

Постояв с минуту, они вошли под каменный свод, солнце слегка заглядывало в пещеру и сталактиты на потолке переливались всеми цветами радуги. За поворотом пещера была завалена кучами всякого хлама: ящики, бочки, мешки — кто-то хранил награбленное. Табличка на одной из бочек гласила: «Вино красное сухое», ниже следовала ещё какая-то надпись витиеватым и совершенно нечитаемым шрифтом, наверное, это было название. Немного покопавшись, Мальчик обнаружил два бокала, сполоснул водой из родника, наполнил вином и протянул один Девочке.

- За сегодня! — провозгласила Девочка.

Вино было легким, почти не пьянило, зато чудесно освежало. Впрочем, они его так и не допили…

От входа послышались тяжелые шаги, Девочка обернулась первой, её зрачки расширились.

- Так, так, так, - прорычал здоровенный тролль, - сегодня обед сам пришел ко мне в гости.

Не сговариваясь, Девочка и Мальчик бросились к небольшому углублению в стене пещеры. Мальчик на бегу выхватил их кучи хлама ржавую алебарду. Сказать по правде, он весьма смутно представлял, как она может ему помочь против тролля, загородившего всю пещеру. Тролль, ухмыляясь, пошел к ним, Девочка закричала. Самый большой сталактит закачался и оторвался от свода пещеры, с глухим стуком врезался в макушку тролля. Тролль смешно повращал глазами и с грохотом рухнул навзничь. Теперь зашевелились все сталактит на потолке и через мгновение начали падать один за другим. Звон наполнил пещеру, осколки летели повсюду. Девочка съёжилась и закрыла лицо руками, Мальчик остался стоять прямо, только так он мог полностью закрывать Девочку. Осколки были легкие, да и летели не так быстро, как казалось, лишь один рассек Мальчику скулу, и то неглубоко. Через несколько секунд всё закончилось, отряхнувшись, они вышли на поляну, из-за горизонта выглядывал красный полукруг солнца.

На поляне росло множество цветов, Девочка решила сплести себе венок из красных и голубых. Когда она закончила Мальчик, дополнил его одни большим белым цветком так, чтобы тот свисал у неё над виском.

Из-под корней раскидистого дуба выбивался звонкий ручей. Мальчик промыл царапину, Девочка просто умылась. Они опустились на землю под деревом и смотрели на звезды. Одна звезда начала медленно двигаться по небу оставляя голубоватый след. Они загадали желания, по секрету скажу, что без ограничения общности их желания совпадали.

Пришла пора возвращаться домой. На прощанье Девочка поцеловала Мальчика в щёку, он попытался поймать ответным поцелуем её губы, но она увернулась, и он лишь слегка коснулся губами кончика её носа. Девочка быстро зашагала прочь, напоследок обернувшись, улыбнулась и помахала рукой, взмахнула крыльями и скрылась в ночи.

— Лети мой ангел! — прошептал Мальчик ей вслед.

Мальчик ещё долго сидел под деревом, глядя на звезды, вновь и вновь вспоминая каждый миг прошедшего дня. Из пещеры, пошатываясь, вышел тролль, бояться было, нечего тролли никогда не едят ночью, быть может, им религия запрещает, и заготовок не делают.

— Что-то ты прямо светишься. — прогрохотал он.

— Ты же сам всё понимаешь?! — ответил Мальчик.

— Понимаю... Ты, вот что, подожди минутку.

Тролль скрылся в пещере, оттуда послышался треск ломающихся ящиков, через пару минут, он вышел с бутылкой коньяка. Тролль и Мальчик молча выпили сто и девятьсот грамм соответственно. Ну, наоборот.

 

Девочка вернулась домой, помылась, легла в кровать, поплотней укуталась в одеяло и сладко заснула.

______________

Видение пропало, мы снова шли через туман. Антон наконец замолчал, вероятно, пытался растянуть сладкий вкус увиденного. Через несколько минут мы оказались там, где всё началось, этот мир оставался неподвижным, я усадил друга на его место, сунул ему в правую руку карандаш, тремя пальцами левой руки заложил разные страницы учебника. Друг внимательно наблюдал за этими действиями, потом начал поднимать голову чтобы что-то спросить, и вдруг тоже замер.

Оказывается, мне нужно было побывать ещё кое-где, я развернулся прикрыл глаза и отправился туда. Нет, я не рисовал перед мысленным взором картину, ведь мне нужно было попасть в конкретное место, а не в данное. Я вспомнил объяснения Хиарры по поводу перемещения домой, и решил, что она ещё довольно понятно выразилась, сам бы я и этого не сказал.

Комната, где я оказался, была библиотекой или кабинетом, три стены были заставлены стеллажами с книгами, вместо четвертой было одно большое окно, выходившее на солнечный пляж. Напротив окна стоял большой письменный стол, я обошел его и достал из верхнего ящика сложенный в несколько раз лист бумаги. Быстро развернув, я обнаружил, что держу его за один из нижних углов, но переворачивать не стал. В центре листа расположилась какая-то схема, а по углам несколько таблиц. Надо думать, Хранителю хватило четырех секунд, чтобы увидеть все, что требовалось, потому что по их прошествии лист был свернут и убран обратно в ящик.

Между стеллажей справа от стола обнаружилась небольшая дверь, через которую я вышел в другую комнату. Здесь не было практически ничего, стены были совершенно черные, настолько, что даже углов не было видно, то, что углы вообще имелись можно было сказать по форме пола и потолка, которые в свою очередь были совершенно былые. Двери, через которую я вроде как вошел, тоже не было. Никаких действий, которые я мог бы заметить не совершалось, но Хранитель, видимо, удовлетворился результатом, и через какое-то время опять решил перенестись в застывший мир.

Прежде чем принять исходное положение, я забрал зависший в воздухе мячик и садясь положил к себе на колени. Ещё мгновения и меня снова окутали понятные человеческие мысли. С презрением взглянув на экран компьютера, отображавший ненавистную статью, смысл которой упорно ускользал от моего понимания, я опустил лицо на скрещенные руки и буквально на полминуты прикрыл тяжелые после бессонной ночи веки.

 

Не знаю, был ли внешний раздражитель, но проснулся я главным образом от испуга, а испугался собственно того, что сплю. Проспал я, конечно, значительно больше, чем пол минуты. За прошедшее время все присутствовавшие покинули помещение, крыша разрушилась, и сквозь листву деревьев проглядывало солнце, под ногами росла редкая трава. О том, что я нахожусь в том же здании говорило лишь расположение дверных и оконных проемов.

— Хорошо вздремнул, — вслух прокомментировал я.

Проанализировав свои ощущения, я понял, что не переживаю отрывок чьей-то судьбы, а являюсь самим собой. Похоже, мне давали понять, что увиденное произошло давным-давно, то есть Хиарра была права, по крайней мере некоторые из событий, которые мы видим, — истории из прошлого, и не зависят от нас.

Вспомнив девушку, я вспомнил и её наставления. Из пережитого нужно было извлечь все возможные уроки, теоретические, чтобы лучше понять, как устроена задача, и практические, чтобы выживать в её условиях.

Что ж, можно было попробовать куда-то перенестись, я попытался воспроизвести действие, которое совершал Хранитель. Почему-то я решил, что отправиться в то же самое место будет проще. Это и правда было похоже, на попытку пошевелить пальцем, которого раньше не ощущал, и что естественно, он нуждался в банальной тренировке, а пока получалось еле-еле. Тем не менее усилия увенчались успехом. Правда, вместо того, чтобы попасть в кабинет Хранителя, я оказался на песке перед ним. После нескольких секунд безрезультатных попыток увидеть в стекле что-то кроме отражения себя и пляжа, я решил, что не очень оно мне надо и отвернулся к морю.

— Привет, ты кто? — окликнул меня голос из-за спины. Стекло исчезло, и я без труда мог разглядеть человека за столом. Мужчина выглядел достаточно молодо, русые волосы аккуратно подстрижены, лицо и подбородок гладко выбриты, на нем была надета черная футболка без каких-либо рисунков.

Вопрос был вполне естественный, но прозвучал неожиданно. Даже в обычной жизни на него не всегда просто ответить, ведь маловероятно, что спросивший явно не хотел выслушать краткий пересказ твоей, биографии, а тут ещё и биография подвела.

— Я просто тренируюсь перемещаться из одного места в другое, — надо думать, человек видел, как я появился из ниоткуда, так что придумывать откуда я мог прийти смыслы не имело. — Меня зовут Ригхас.

— Это я заметил. Надо сказать, весьма удивительно и тем более приятно встретить тебя именно здесь. Видишь ли, это место остается неизменным уже сотни лет, но ты первый, кто пришел сюда без моей помощи. Так это получилось у тебя случайно, Ригхас, или ты знал, куда направляешься, а если знал, то откуда? Кстати, когда придумываешь себе новое имя, стоит потренироваться его произносить перед зеркалом. Ах да, ко мне можно обращаться Лайлтис. — Он расплылся в улыбке и добавил. — Похоже не стоило блистать проницательностью, если не знаешь с чего начать можешь ответить на вопрос.

— Хорошо, попробую объяснить. Действительно, я хотел попасть именно сюда. Не вдаваясь в подробности, у меня было видение, в котором я сюда приходил, и очнувшись я решил попробовать его повторить.

— Уже интересно, а что ещё было в этом видении? Ты встречался со мной или меня здесь не было? Ты смог войти за стекло?

— Да, сразу оказался внутри, и, кажется, я был хозяином этого места. — Я понимал, что настоящий хозяин сейчас сидит за столом, и от этого мне стало не удобно.

— Это ещё более интересно, я создал это место, других хозяев у него не было, нет, и не предвидится.

— Тогда возможно я был…, — я замялся, решая, как лучше обращаться, — тобой.

Лайлтис опустил лицо к столу, подперев подбородок рукой, что-то решил и продолжил.

— Весело. Скажи, Ригхас, может быть, ты заблудился в Неявном Лабиринте?

— Именно так. Правда, заблудился — это не совсем подходящее слово, чтобы заблудиться нужно искать дорогу куда-либо, даже не так, должно быть хотя бы смутное представление цели пути, а у меня такого нет.

— Разве ты не ищешь выход? — Хозяин дома указал открытой рукой куда-то в бок, я уже начал обшаривать взглядом книжные полки, когда перед ними возникло кресло.

— Теоретически ищу, — согласился я, усаживаясь. — Но на практике, по большей части смотрю, то что мне преподносится, а когда происходящее меня совсем не устраивает, пытаюсь что-то изменить.

— И правильно делаешь! Во-первых, здесь хорошо, открывается масса возможностей, во-вторых, не известно, существует ли выход в принципе, в-третьих, думаю, ты понимаешь, чем заплатил за вход, поэтому, если выход все-таки есть, то подозреваю придется отдать за него то же самое, только в многократно большем размере. Мне поиски выхода не принесли ничего, кроме расстройства, достаточно долго я занимался ими не покладая рук. Знаю, что ты хочешь спросить, в здешних условиях не всегда легко уследить за ходом времени, могу сказать только примерно: порядка трех тысяч лет.

— Думаю, многие согласились бы и не такое, чтобы прожить так долго. Хотя отсутствие выхода все портит

— Это, мой друг, ни что иное, как жадность. Вероятно, недавно ты спокойно жил в каком-то мире, в каком-то городе, большую часть времени работал, спал, шел на работу и с работы и так далее, быть может у тебя была гипотетическая возможность куда-нибудь переехать ничего толком не поменяв, а может и её не было. Средняя продолжительность жизни твоих соотечественников наводила на мысль, что примерно треть жизни уже позади, и за оставшиеся годы ты вряд ли успеешь попробовать хотя бы десятую того, что попробовать хочется. Сейчас ты наверняка побывал в нескольких различных шкурах, пошатался по нескольким мирам, не встретив никаких серьёзных преград, узнал, что имеешь шансы прожить значительно дольше, чем собирался, но вдруг кто-то сказал, что тебя как-то ограничивают, и тебе уже не нравится. Да, это одно из самых сильных чувств, тупая жадность. Кстати, что ты видел, когда был мной? Мне пора начинать смущаться?

— Здесь, практически ничего, а вообще… — Я вкратце пересказал случившееся, собеседник внимательно слушал, иногда кивал. Про себя же я подумал, что понятия не имею, с кем разговариваю, и не стоит рассказывать о себе всё подряд. —Чем всё кончилось? Антон смог «вырасти»?

— Нет, я и тогда на это не особо рассчитывал. Просто людям стоит иногда говорить, что они особенные, это помогает им ощутить осмысленность своего существования и просто приятно. Конечно, я стер все события из его памяти, но кое-что неосознаваемое осталось.

Неожиданный поворот, теоретически я понимал, что сказанное не обязано быть правдой, но мне в это очень хотелось верить. Хотелось верить даже не потому, что хорошо звучало, а просто потому, что и так до сих пор в целом я ни хрена не понимал, а теперь получалось, что даже то немногое, что мне известно нужно ставить под сомнение.

— А как же все остальное, что ты ему рассказывал? Это тоже неправда?

— Честно? Не знаю. Я никогда не встречал этих могущественных существ, о которых говорил. Очень много слышал, но ни разу не встречал. Проклятый Лабиринт, он буквально издевается надо мной. Первый раз, когда услышал слова Хранитель и Охотник в таком контексте, я вообще не придал им значения, но буквально через пару дней то же самое мне рассказали в совершенно другом мире, с принципиально другой культурой. Вскоре я не сомневался в их существовании, мне ужасно захотелось встретиться хотя бы с одним из них, столько вопросов нужно было задать. Но не тут-то было, поначалу я думал, что мне просто не везет, лишь много позже я осознал, что у меня не осталось ни судьбы, ни удачи, есть только Неявный Лабиринт. Сотни раз я слышал о них, сотни раз пытался передать просьбу найти меня, нет числа людям, которые искали для меня хоть какие-нибудь следы. Порой мне удавалось достаточно хорошо узнать того, кого ищу, случалось опоздать меньше, чем на минуту.

— А Кольцо миров? Это и есть цель его существования, свести тебя кем-то из них?

— Изначально, да, — Хранитель кивнул, — только не надо думать, что я паразитировал на них. Я очень многое делал для этих миров, не сказать, чтобы результаты всегда соответствовали ожиданиям, но все же перемены в большинстве были к лучшему. Как уже говорил, со временем я понял, что мне не позволят ни с кем встретиться. Причина запрета мне кажется вполне очевидной, мне могли бы помочь выйти из Лабиринта, нарушив его работу.

— А как же те, кто «вырос» под твоим присмотром, механизм ограничивает и их?

— Все куда проще: их нет. — Лайлтис развел руками. — Думаешь, Совет Кольца миров был мне нужен, как способ управления? Да ни разу, это как раз одни из тех, на кого, я возлагал надежды, но единственное, что они смогли сделать — убедить меня в ограниченности человеческих возможностей. Иногда мне даже казалось, что именно встреча со мной не позволила им пойти дальше.

— Или наоборот, тебе подсовывали исключительных бездарей, — попытался пошутить я. — Закономерно возникает ещё один вопрос…

Я остановился только чтобы набрать воздуха, но Лайлтис не дослушал.

— Конечно, мы не одни в Лабиринте. Мне довелось встретить не один десяток наших братьев по несчастью, но сейчас связь поддерживаю только с одним. Что случилось с остальными, не знаю. Может быть они просто обитают в другом месте, может нашли выход, а может нашли покой. Кстати сказать, некоторые из них явно встречали высших существ, но почти никакой пользы из этих встреч не извлекли, и меня свести с кем-нибудь опять же не смогли.

— В твоем описании, как-то все слишком печально, а ведь сам говорил, что получил, больше, чем мог представить. Жадничаешь?

— Жадничаю, как без этого. Вообще-то я уже получил невероятно много впечатлений и продолжаю получать. Если показалось, что я жалуюсь, то это только показалось. Я рассказал это с другой, куда более корыстной целью. — Он внезапно замолчал, явно ожидая от меня какого-то ответа.

— Какой-же? — Почти автоматически спросил я, но собеседник молчал. — Хорошо, давай я попробую догадаться. Ты немного застрял в саморазвитии и надеешься, что мне будет показано нечто, что тебе не показали, и это поможет сдвинуться с мертвой точки? Я прав?

— В целом да, только точка не такая уж и мертвая, и вообще не думаю, что ты преподнесешь мне откровение. Однако подозреваю, что пути у всех разные, поэтому меня устроит взглянуть краем глаза на твой, это должно быть по меньшей мере интересно. Так что будь внимательней, не проскочи поворот, он не всегда похож на развилку, иногда нужно свернуть с дороги в самые дебри!

— А без поэзии, что-нибудь по делу посоветуешь?

— Я могу давать разнообразные дельные советы несколько дней, не замолкая, но я не знаю, что понадобится тебе завтра. То, что считал действительно важным, я уже сказал. Если будут вопросы, ты знаешь, где меня искать.

Нужно быть полным кретином, чтобы, встретив человека, прожившего несколько тысяч лет, не задать столько же вопросов, но на ум пришли только два:

— Уже есть, прежде всего, можно ли как-то по собственному желанию вселяться в людей? И соответственно выселяться?

— Если ты осознаешь себя, то уйти проще простого, происходит примерно также, как ты попал сюда. Вселиться сложнее, у меня стало получаться только через несколько десятков лет, поэтому, если внешние силы помогли тебе с этим, не торопись убегать. И ещё, что касается вселения в других людей, просто перемещения, и собственно внешних сил, есть люди и места, закрытые для посещения. Думаю, есть и третий вопрос.  Так вот, я никогда не пробовал умирать, а тех, кто попробовал, больше никогда не видел, но, строго говоря, это ничего не значит.

— Действительно, это меня тоже интересовало. И ты напомнил мне ещё кое-что. После того, как уничтожил тех бунтовщиков, я, то есть ты, рассказывал Антону, что прочел мысли всех советников, это правда? Такое вообще возможно?

— Возможно, почему нет, только про всех я приврал, всех мне было лень. Рас уж ты спросил, то нельзя не упомянуть о ещё одном подарке Неявного Лабиринта, наши мысли читать нельзя, или можно, но сложно, и я не умею. Конечно, это не защищает от обычной проницательности.

— Что ж, спасибо, я узнал много нового. Постараюсь подготовить побольше вопросов к следующей встрече.

— Тогда увидимся, — Хранитель кивнул на прощанье.

Я встал с кресла, вышел из кабинета на несколько шагов и отправился домой, второй раз было намного проще.

 

Глаза быстро привыкали к полумраку, я прикрыл за собой дверь и стараясь не смотреть на окутанную тенью дверь напротив входной пошел в комнату.

Надо сказать, нестабильность ситуации начинала меня утомлять. Да, я уже отдаленно представлял, чем занимаюсь, но при этом я понятия не имел, что может произойти в следующую секунду, я постоянно сталкивался с людьми, и не только с людьми, от которых опять же можно было ожидать в прямом смысле всего, чего угодно. Людям надо отдать должное, чем угодно они не злоупотребляли.

Короче говоря, я хотел не на долго отстраниться от этого всего, создать хотя бы иллюзию человеческой жизни. Поскольку ничего отдаленно напоминающего обязанности у меня не было, оставалось изображать тунеядца. Что делает любой уважающий себя бездельник, вернувшись домой? Правильно, идет перекусить. Этим я и занялся, поставил чайник, заглянул в холодильник, ничего не взял, просто примерился, только потом разулся и бросил куртку на кровать.

Положение песка в часах на глаз не изменилось, тем не менее они напомнили, что совсем расслабляться не стоит. Процедуры направленные на повышение чувства реальности отменять я не хотел, просто решил не растягивать, например, можно было сходить в душ, пока чайник кипятится. Уже в полотенце я вернулся к плите и убавил огонь.

 

После встречи с Лайлтисом мне наконец-то появилось, над чем думать. Дело в том, что до этого у меня голове пересыпался набор отдельных наблюдений, теперь же стали вырисоваться связи хотя бы между базовыми вещами. С другой стороны, большая часть того, что он говорил — необоснованные предположения. Вместе с тем, я не знал, насколько могу ему доверять, он сам сказал, что имеет определенный интерес в отношении меня, но возникал вопрос: не помешают ли он мне воспользоваться выходом, когда я его найду. Если Хранитель не соврал о своем возрасте, то разгадать его игру могло оказаться совершенно непосильной задачей. Оставалось принимать сказанное на веру, но быть готовым пересмотреть любые размышления, при возникновении противоречий. Наконец, не стоило рассказывать без необходимости о людях и событиях, например, ему совсем не нужно знать о Хиарре, не нужно ему знать и о Крихоне. Не знаю почему, но эти два загадочных кадра вызывали у меня куда больше доверия. Впрочем, им при встрече рассказывать всё тоже не обязательно.

Странник Крихон, после разговора с Лайлтисом представал в совсем ином свете. Если он не был связан правилами Лабиринта, то наверняка поддерживал связь с кем-то ещё, и просто мог обладать кучей полезных знаний и навыков. С другой стороны, я мог его больше никогда не встретить, его точно не стоило пытаться знакомить с Хранителем, по словам последнего система была явно против.

С Хиаррой мы, вроде, договорились обмениваться всей полученной информацией. Но она тут же показала, мне что у неё есть причины мне не доверять, возможно, те же причины имели вес и для взаимности. Рассказать ей всё, что узнал, без указания источников, значило, явно, показать, что мне есть что скрывать. С другой стороны, всегда все можно было свалить на догадки, шестое чувство и сплетни деревенских колдунов. Все же я решил её пока не искать.

Дожевав бутерброды и допив чай, я вышел в коридор, свернул дважды направо, потом налево. За мгновение до того, как я, шагнув за порог «обычной двери», отдал себя на милость Лабиринта, кончики пальцев правой руки словно пронзили несколько ледяных иголок.