Неявный лабиринт, глава 9

Конец (глава 9).

Тела не было видно в густой траве, Хиарра осматривала чистое небо, окружавшее островок со всех сторон, в том числе снизу. Градусов на двадцать ниже того места, где должна была проходить линия горизонта, светило неяркое солнце, окрашивая свою часть небосвода в красный цвет, дальше яркость терялась, сначала цвет становился серо-розовым, потом голубым и наконец темнел до полной черноты с редкими точками звезд.

Мы прошли через калитку, хозяйка наконец заметила труп. Соломон полулежал на подогнутых коленях, зарывшись лицом в траву и неестественно вывернув руки.

— Можешь положить его на спину? — указала она мне, не доходя пары шагов.

Я послушался, перевернул труп, расправил ноги, сложил руки на груди, закрыл оставшийся целым глаз и отошел. Тело начало опускаться в землю, потом грунт стал заползать на него сверху. В довершение на земляном холмике появился зеленый росток и также за пару минут превратился в полутораметровую березу. Над этим местом Хиарра имела власть без всяких цикличных извержений магической энергии. Наверное, нужно было что-то сказать, но я так и не решился.

— Чёрт его знает, где и чем закончатся наши пути, — нарушила молчание девушка уже на пути к дому. — Ригхас, если ты хочешь мне доверять, то, пожалуйста, доверяй целиком. Я не прошу тебя исповедоваться мне обо всех своих действиях, но не надо за меня решать, что мне стоит знать, а что нет. Я должна знать обо всём, что меня касается. Не надо меня беречь от какой-либо страшной правды, я взрослая и не слабее тебя. Не надо думать, что мне может не понравиться, я тоже не хочу тебя терять и всегда постараюсь понять. Договорились?

— Да, договорились, — грустно согласился я.

— Не делай такое лицо, всё будет хорошо. — Она быстро встала на цыпочки и коснулась губами моих губ, потом отвернулась и пошла в дом.

— Хиарра, подожди. Ты безусловно права, и я должен тебе сразу рассказать ещё кое-что. С одной стороны, это касается только меня, с другой, если я не расскажу об этом, то потом могу не удержаться и умолчать о чём-нибудь ещё. Так вот, Соломон не единственный человек, который погиб от моей руки за последнее время.

Она несколько секунда ждала продолжения, но я не знал, что говорить.

— Много?

— Да, довольно много.

— Они угрожали тебе?

— Не все. Скажем так, одни угрожали, другие их в разной мере поддерживали.

— Может всё-таки расскажешь всё последовательно?

— Да, пожалуй, лучше так.

Я стал рассказывать о том, что произошло после того, как мы расстались в баре. Мы вошли в дом и сели в гостиной. За время рассказа Хиарра несколько раз наливала чай. Ближе к концу мне начало казаться, что она хочет что-то добавить, но она воздерживалась от комментариев, пока я не закончил. Потом она встала, прошлась туда-обратно по комнате и только после этого заговорила:

— Что тут скажешь. Я не могу назвать решение сломать печать без дальнейших попыток договориться с местными однозначно правильным. Но не знаю, как поступила бы сама на твоём месте. К тому же не известно, что произошло бы в Лекрейме, задержись ты в Землях Ужаса ещё на несколько дней. — Она села на диван рядом со мной и положила на стол свернутую бумажку. — Смотри, что я только что нашла.

Я развернул записку и прочитал: «Прими поздравления! Ты сделала всё необходимое и теперь можешь выйти из Лабиринта, если хочешь».

— Как думаешь, что это значит?

— В смысле? — удивился я.

— Смотри, в моём доме есть дверь. Я могу выйти из него, когда захочу, потом могу снова войти. Ты можешь по каким-то причинам быть категорически против того, чтобы я это делала, возможно я соглашусь с твоими аргументами или просто решу сделать тебе приятно и послушаться, но сама техническая возможность никуда не денется. В брошенном доме покойной Бабы-наливайки тоже есть дверь, никому нет дела, буду ли я туда заходить, но дверь заперта. В баре, где всё началось в комнате за стойкой есть служебный выход. Всё началось с того, что я вошла через эту дверь, чтобы немного поработать в этом заведении. Перед тем, как мы разделились, я надеялась выйти именно через ту дверь, но она оказалась заперта. Так вот вопрос, теперь она открыта или выход всё-таки где-то в другом месте? Что значит слово «можешь»?

— Не знаю, но как ты понимаешь это легко проверить. И в этот раз нас так просто не остановят. Но меня, честно говоря, сейчас занимает другой вопрос.

— Разумеется, идём. Только дай мне всё-таки переодеться.

 

Дойдя до середины комнаты, Хиарра с нарастающим ужасом в глаза ещё раз осмотрела помещение, потом подняла взгляд на свисающую в патроне без абажура тусклую лампочку.

— У тебя здесь довольно мило, — выдавила она.

— Чувствуй себя как дома!

На столе, как я и ожидал, лежала записка. «Прими поздравления! Ты справился со всем необходимым, если удовлетворён, выходи из Лабиринта». — было в ней.

— Вот вроде то же самое, но не то же самое. Есть соображения, что имеется в виду?

— Никаких. Предлагаю не спешить в бар, а сначала показать записки Крихону, тем более они нас ждут. И кстати, мы можем предложить ему посетить бар вместе с нами.

— Хорошо, веди.

 

Дверь была, как обычно, приоткрыта, и мы услышали разговор прежде, чем вошли.

— В общем они поссорились, помирили и немного раз…это, разломали крепость. Но в целом всё хорошо, ритуал прерван, купол снят, никто не пострадал. — говорил майор Ламбер.

— А крепость-то сильно разэта? — уточнила Сканта.

— Восстановлению подлежит, но долго и дорого. Заходите, хватит подслушивать.

В креслах напротив стола сидели Джон и Крихон, хозяйки кабинета не было видно.

— Здравствуй, Ригхас. Здравствуй, Хиарра. Поскольку заочно мы знакомы, обойдемся без представлений. Рада вас видеть. — Голос доносился из-за книжных полок.

— Здравствуйте. Честно говоря, при мне вас называли только Её Превосходительство, и вообще я не совсем понимаю, где нахожусь.

— Прошу прощения, — девочка наконец вышла к нам — Выходит, элементарные нормы поведения придумали не просто так. Меня зовут Сканта. Я являюсь главой Королевской разведки, в которой служит, например, Джон. Вы находитесь в моём кабинете в Гаркаските.

— Очень приятно… — медленно проговорила моя спутница.

— Что-то не так? — тут же заинтересовалась Сканта.

— Ваше Превосходительство, — я решил ответить за девушку. — Хиарра действительно была в некоторой мере знакома с вами. Она, как и я, находится во власти Неявного Лабиринта, и видела фрагмент вашей жизни.

— Чем дальше, тем интереснее. И что вы видели?

— Я видела, как вы познакомились с полковником Машрумом и уничтожили большой бледный гриб.

— Во время уничтожения того гриба я скорее под ногами путалась. Если никто не против, давайте обойдемся без моего превосходительства, и лучше вообще на «ты». Вы, надеюсь, тоже не оскорбитесь от такого обращения? И вообще, зря я что ли за собой слежу?

— А это разве не грибы? — уточнил Крихон.

— А ты уже всё знаешь, да? Нет, грибы мне в этом помогали только первые лет сорок, потом мне их помощь для защиты своей жизни стала не нужна, и я от неё отказалась. Собиралась подрастить тело где-то до двадцатипятилетнего состояния, но оказалось, что из-за одного дела ещё года три мне лучше не меняться. Потом возникли другие дела. В общем руки так и не дошли, да и привыкла уже.

— А ещё благодаря Хиарре мы нашли и истребили гриба-лазутчика, — сообщил Джон.

— Это очень хорошо, — согласилась глава королевской разведки. — Правда, теперь получается, что вы мне ничего не должны.

— А были должны? — Хиарра переводила взгляд со Сканты на меня и обратно.

— А ты думаешь все, кому угодно, могут выгнать гарнизон из крепости на недельку и превратить её в руины? — пояснил я.

— Там не совсем руины, — парировала Хиарра.

— И на том спасибо, — продолжила Сканта. — Так вот, какие у вас двоих дальнейшие планы?

— Выйти отсюда, — хором ответили мы с Хиаррой.

— Эти планы у вас вроде всегда были, но находятся в подвешенном состоянии. Или появилась некая конкретика? — поинтересовался Странник.

— И да, и нет. Буквально только что мы получили ещё одну пару записок. Формулировки отличались, но суть в обеих такая, что мы можем выходить из Лабиринта. Правда, как конкретно мы можем это сделать, не написали. Предполагаем, что всё-таки там же, где вошли.

— Ладно, а по времени вы как-то ограничены? — продолжила расспрашивать Сканта.

— Я вроде нет, у Ригхаса было что-то про время.

— Да, у меня есть здоровенные песочные часы. Но песок пересыпается довольно медленно. С нашего предыдущего разговора, например, на глаз я разницы вообще не увидел. А всего там осталась примерно треть.

— Что случилось, Сканта? — прямо спросил Крихон.

Она окинула нас взглядом, видимо, решая, что нам можно говорить.

— Война у нас случалась, причем на два фронта. И молодой король-придурок. Конечно, при моих возможностях можно было подготовиться ко всему этому и лучше. Но увы, до относительно недавнего времени я занималась совсем другими вещами и не лезла в политику. Кроме внешней военной угрозы для государства всегда есть угроза внутренняя. Это люди, которые уже наделены некоторой властью и пытаются её удержать и усилить. Причём делают это любыми способами, так как иначе не только утратят средства для поддержания своего образа жизни, но также будут вынуждены ответить за всё, за что своевременно их к ответу призвать не удалось. Эта проблема не нова, в любом государстве она присутствует перманентно. Но благодаря некоторым гениальным решениям нашего монарха у меня в последние годы были ощутимо связаны руки, и вся эта сволочь сильно распустилась. В последние месяцы начало твориться такое, что скрывать довольно сложно, но никто и не пытается. Казалось бы, формализуй то, что все знают, и выноси приговоры, облегчающие и отягчающие обстоятельства в военное время можно и вовсе не учитывать, тем более, что есть масса героев, которым, как не крути, положена высшая мера. Вместо этого, всех кто должен следить за порядком отправляют на фронт. И вот несколько дней назад приходит приказ, от которого сомнения в профессиональных навыках его величества начинают превращаться в сомнения в здоровье. Итак, этот гений предлагает эвакуировать из города всех приличных людей под каким-нибудь вымышленным предлогом, а потом устроить тотальную зачистку силами лесного народа, которые мне удастся мобилизовать. И зачем я ему вообще про них рассказывала?

— Надо думать на лбу у горожан всё-таки не написано, насколько они приличные? — уточнил я.

— Информации много, и если не обращать внимания на мелкие нарушения, то поделить в принципе можно. В смысле, этих под нож, всех остальных временно за ворота. Вот только приличные люди не хотят бросать свои дома, и их сложно в этом винить. Властям уже вообще никто не верит, в самом деле, сложившейся ситуации нужно быть законченным идиотом, чтобы довериться кому-то кроме лично проверенных людей. Наконец, даже если удастся чудесным образом в срок переработать имеющиеся сведения и вернуть лояльность большей части населения, то остается вопрос, как отделять одних от других. По плану короля достаточно было бы пустить слушок, что намечается дележка крупного пирога. Но вот проблема, те кто хотел бы в ней участвовать — не круглые идиоты, и имеют собственные источники информации. А теперь угадайте, что приказал король, когда я попыталась ему это втолковать?

— Всех убить? — предположил Джон. Судя по интонации, он не сомневался, что угадал.

Сканта кивнула.

— Это же предательство! — заговорил Крихон. — Серьёзно, если говорить о рабстве, когда закон — это право силы, то обязательств нет ни у кого и не перед кем, и освободившихся рабов можно только поздравить. Во всех остальных случаях обязательства есть не только у вассала перед сюзереном, но и у сюзерена перед вассалом, соответственно понятие предательства также применимо и к сюзерену. Совершенно очевидно, то, что ты описала, это именно оно. Соответственно любые обязательства второй стороны аннулируются.

— То, что этот приказ не будем выполнять ни я, ни мои люди, даже не обсуждается. Вопрос в том, что именно делать. Я готовилась к разным вариантам развития событий, но во всех случаях предполагала себя, свои решения и подконтрольных мне людей частью чего-то большего. А теперь выходит, что рассчитывать в полной мере можно только на себя. Разумеется, есть масса людей с разными возможностями, с которыми можно и нужно сотрудничать, но не более того. Но установление отношений само по себе тоже требует траты времени. Не вдаваясь в подробности, нужно сделать много дел, малыми силами.

— А мы-то что можем сделать? — спросила Хиарра.

— Разумеется, о том, чтобы просить тебя физически устранить кого-то и речи быть не может. Да и для ведения каких-либо переговоров нужно достаточно глубоко понимать ситуацию в целом, а с нуля это тоже займет уйму времени. Скажи, я правильно понимаю, что Лабиринт дал тебе возможность почти мгновенно перемещаться из одного места в другое?

— Да.

— И перенести кого-нибудь с собой ты тоже сможешь?

— Да, вполне. А что Ригхаса это не касается?

— К Ригхасу у меня другая просьба. Хотя, если он откажется или наоборот быстро справится, то и от его помощи того же рода я не откажусь. Теперь о том, что я могу предложить в взамен. Если выход действительно в том же баре, откуда для вас всё началось, то и там вас могут поджидать новые неприятности, я же, соответственно, могу обеспечить некоторую поддержку. Если же выйти там вам не удастся, то прогнозировать, что вам может понадобиться уже почти невозможно. Но на мою помощь в пределах разумного вы сможете рассчитывать.

— А где именно ей может понадобиться побывать? — заволновался я.

Хиарра бросила на меня быстрый взгляд, оставив сомнениях, нравится ей такая забота или наоборот.

— Ей будет обеспечена безопасность не меньше, чем в мирное время. Чего, к сожалению, не могу сказать о тебе.

— Что требуется от меня?

— Твой знакомый Лайлтис. В заклинании, которое готовила Хиарра, Крихон разобраться к сожалению, до конца не смог. Но то, что цель ритуала — конец света, по его словам, более чем вероятно. Что касается других посягательств на использование магического всплеска в Лекрейме, то опять же, чем больше я вспоминаю подробностей, тем больше уверяюсь в том, что за этим стоит один и тот же человек. Далее, гриба-лазутчика тоже должен был кто-то послать, и этому кому-то тоже была нужна крепость и не было дела до судьбы обитателей мира. Наконец, некоторые локальные события последнего времени имеют схожие корни, взять, например, того мага, который с тобой на борту навещал лорда Леффи. Может это был совершенно отдельный план, может он просто старался сделать так, чтобы здесь всем стало не до Лекрейма. И ещё, с твоих слов я знаю, что этот Лайлтис для своих экспериментов объединил множество различных миров под организацией, называемой Совет Кольца миров. Крихону тоже доводилось сталкиваться с Кольцом миров, расскажи, пожалуйста, Ригхасу то же, что рассказывал мне перед тем, как отправиться в Лекрейм.

— Довольно давно на моём пути уже встречалось Кольцо миров, конечно, нельзя исключать, что это просто совпадение названий, однако его тоже создал некто называвший себя Хранителем. А потом этот Хранитель просто исчез, бросив всю выстроенную систему, как надоевшую игрушку. После этого Совет Кольца миров, управлявший им, благополучно задушил все входящие в Кольцо миры.

— Думаю, это действительно одно и то же Кольцо. Причем я его тоже видел, хоть и чужими глазами, помнишь, рассказывал про сумасшедшего ангела-хранителя. В общем не спорю, Лайлтис — изрядная сволочь, кроме перечисленного у меня есть к нему и личные претензии. Но что я могу с этим сделать? Наставить его на путь истинный?

— Последний Путь ещё у тебя? — снова заговорила Сканта.

— Нет! — тут же замотал головой я. — У меня, но я не согласен. Могу вернуть, если надо.

— Не надо, — отрезала Сканта. — Во-первых, только ты и Хиарра знаете, где его найти. Во-вторых, если я правильно представляю себе его возможности, то в открытом бою на его территории шансов у любого из нас будет мало. Остается надеяться только на неожиданность. Есть план «Б»: если тебе не представится случая нанести удар, можно предложить ему познакомиться со свободным от Неясного Лабиринта «высшим существом», он этого давно хотел. Честно говоря, сначала я думала, не информируя тебя о конечных целях, просто передать это предложение. Но учитывая непредсказуемость Лабиринта, такие манипуляции могут оказаться себе дороже. Прежде чем продолжать отнекиваться, подумай ещё раз. Речь не о справедливом наказании, а о том, что он ещё может натворить. Если нужно собраться с мыслями, можешь выйти на балкон.

Я последовал совету и вышел в указанную дверь. Балкон, как оказалось, сплошным кольцом обвивал высоченную башню, отсюда даже рассмотреть людей внизу было практически невозможно. Соотнося увиденное с воспоминаниями о коридорах, по которым можно было прийти в кабинет Её Превосходительства, можно было смело заявлять, что с пространством тут что-то не так. Могло статься, что город внизу вовсе не Гаркаскит. Пока я делал круг, на балконе появилась Хиарра.

— Не представляю, как можно отдать приказ перебить целый город. Осадить, захватить ещё как-то можно осмыслить, но вырезать всех до единого, даже если это вражеский народ… не знаю. А тут свой собственный. Может в этом тоже замешан наш брат по несчастью?

— Всё может быть, — согласился я. — Что думаешь о предложении Сканты?

— Транспортом поработать? Почему-бы и нет. А ты что решил?

— Я уже сказал «нет».

— Но всё-таки сомневаешься?

— Самую малость.

— Я тоже не знаю, что тебе посоветовать. Убийство есть убийство. Но есть ситуации, когда оно объективно оправдано. Возможно, эта — одна из них. Может быть нас с тобой это уже не коснется, но сказать, что это совсем не наше дело тоже нельзя. Страшно подумать, что я должна была сделать по его указанию. Сама бы я, конечно, отказалась, потому что… — она немного замялась, — отказалась бы и всё.

— Потому что ты — не убийца, а у меня такой отговорки нет, — закончил я за неё.

— Я этого не говорила.

— Да, ладно. В любом случае это просто формулировки того, что мы оба и так знаем. Спасибо тебе, уже за то, что не оставляешь меня одного с этими мыслями.

Пару минут мы стояли молча, разглядывая город внизу. Потом Хиарра взяла меня за руку, так мы постояли ещё немного.

— Время в разных мирах идёт по-разному. Как мне тебя потом найти?

— Какое-то время я буду выполнять поручения Сканты. Потом, если что-то изменится оставлю для тебя записку в своём домике, ну и сама там буду появляться, как можно чаще. Возвращаемся?

— Ещё минутку. — Я притянул её за талию и поцеловал, она не возражала. Несколько секунд я чувствовал себя совершенно счастливым и пытался насытится счастьем впрок. Но как только поцелуй закончился, а девушка убрала руки с моей шеи и отстранилась, понял, что этого очень мало, и, о ужас, в нашей ситуации нельзя было быть уверенным, что это не последний раз.

— В общем-то мы готовы, — сообщил я, возвращаясь в кабинет.

— А почему бы нам с Ригхасом не пойти вместе, это ведь ненадолго? — вдруг спросила Хиарра.

— Плохая мысль, — не раздумывая, ответила Сканта. — Дожив до своего возраста и сохранив хотя бы часть рассудка, Лайлтис неизбежно стал очень проницательным. Пытаться разыграть перед ним какой-то сложный спектакль — не вариант. Импровизируя на двоих, вы, скорее всего, начнете себя вести очень глупо, переглядываться и тому подобное. Да и манипулировать вами проще, когда вы вместе.

— Тогда я пошел, пока не передумал.

— Постой, — продолжала Сканта. — Как ты уже понял, график у нас в ближайшие дни будет напряженный. Меня здесь можно и не застать. В этом случае, отправляйся домой к Джону, там представишься по имени, и тебя проводят куда надо. Пока не знаю, куда именно.

Мы обменялись пожеланиями удачи, я вышел в коридор и отправился на солнечный пляж.

 

— Здравствуй, Ригхас. Поздравь меня, я выиграл. — Лайлтис заговорил прежде, чем я понял, что уже на месте.

— Здравствуй. Что выиграл?

— Ничего, просто я жду не только тебя, и думал, кто появится первым. И вот, угадал. Что нового?

— Увидел ещё пару историй и побывал собственной персоной в Землях Страха.

— Это где такие?

— Это такой отдельный мир, правда теперь там уже ничего интересного нет. Но, наверное, есть другие такие миры. Я встретил некое существо, которое прилипает к сознанию и заставляет войти в дверь-портал, ведущую в его мир, который я и называю Землями Страха. Там проходит какой-то безумный социальный эксперимент, большинство участников заняты полуосмысленным выживание и истреблением друг друга, а тех, кто окажется поспособнее, выпускают наружу, чтобы они служили этому существу и распространяли его. Мне, правда, удалось избавиться от него полностью.

— Рад за тебя. Знаю, что это такое. К счастью, когда сам встречался с этой дрянью, уже был достаточно подготовлен. Иди сюда, мне надо тебе кое-что показать.

Я приблизился. Лайлтис встал из-за стола, подошел к шкафу, открыл дверцу и начал что-то искать на нижней полке. Искомое, видимо, было где-то глубоко, поэтому он сначала опустился на колени, потом стал выставлять на пол рядом какие-то коробки. Через полминуты он уже залез в шкаф по плечи, я понял, что лучшего случая для исполнения, задуманного не представится. Кинжал послушно появился на свет, рукоять привычно легла в ладонь, тремя пальцами я перевернул оружие для удара.

В следующее мгновение Лайлтис исчез, я ощутил несколько быстрых толчков и обнаружил себя усаженным в кресло, которого раньше вообще не было в комнате. Кинжала в руке не было.

— Ригхас, из тебя продуманный киллер, как их говна пуля. — Хозяин дома уже снова сидел на своём месте. — Ты дрожишь, как осиновый лист. Уже когда ты здоровался, было понятно, какой рукой ты собираешься нанести удар. Единственное, что мне не понятно, за что?

— Много за что! — огрызнулся я.

— Надеюсь ты осознаешь, что только что сделал? — Лайлтис казался совершенно спокойным. — Ты покусился на мою жизнь. А значит у меня есть моральное право сделать с тобой всё, что угодно, вплоть до того же самого.

— А раньше тебе мешало его отсутствие?

— Представь себе, да. Справедливость для меня не пустой звук. Конечно, в мире нет абсолютных приоритетов, для любых, сколь угодно немыслимых средств, можно придумать ситуацию и цель, которые их объективно оправдают. Я живу очень давно, неприкосновенных идеалов у меня осталось маловато. А ты, надо понимать, решил меня догнать в кратчайшие сроки. Прежде, чем ты продолжишь обвинять меня во всех смертных грехах, должен пояснить ещё некоторые вещи. Во-первых, несмотря ни на что, я тебе не враг, я не собираюсь тебя убивать или причинять какой-либо вред, и чтобы я передумал, тебе понадобится выкинуть что-то из ряда вон. Во-вторых, очень скоро мы распрощаемся и больше никогда не увидимся, по крайней мере я на это очень надеюсь. В-третьих, я в состоянии выведать у тебя всё, что мне покажется необходимым, а скажу только то, что сочту нужным. И ещё я пока не знаю, верну ли тебе кинжал. Ну так как, мы сможем просто спокойно побеседовать?

— Да, — я кивнул.

— Хорошо. Вопрос первый. В чём я обвиняюсь?

— Ты неоднократно пытался устроить конец света в мире, где находится Лекрейм.

— Чиво?! — Лайлтис даже привстал. Уж не знаю, играл он или наоборот позволил себе расслабиться. — Тут, конечно, возникает сразу несколько вопросов. Ты сам додумался или тебе кто-то помог? Как и когда я успел сделать это неоднократно? Наконец, нафига мне это?

— Я знаком с несколькими людьми в этом мире. От них я узнал, что крепость расположена в месте, где периодически происходят колоссальные всплески магической энергии, и этими всплесками постоянно кто-то хочет воспользоваться.

— Было бы странно, если бы никто не пытался. Продолжай.

— Во всех случаях прерванные ритуалы были похожи на попытку устроить апокалипсис. Плюс, благодаря Неявному Лабиринту я знаю, что в этот мир кто-то направил порченного гриба-лазутчика. Гриб-лазутчик породил большой бледный гриб, а тот в свою очередь организовал открытие портала, из которого появилась стая гигантский насекомых, которые сожрали кучу народу и тоже ломились в Лекрейм. А ещё довольно осведомленные люди говорят, что некоторыми локальными интригами в этом мире тоже стоит кто-то извне.

— Так, давай сразу уточним. Ритуал, который должна была провести Хиарра, тоже относится к прерванным и похожим на вызов конца света?

— Да.

— Ладно. Теперь, Ригхас, скажи мне вот что, ты сам в последнее время много грибов ел? Вообще умеешь отличать поганки от съедобных? Какой к чертовой бабушке гриб-лазутчик? Что за бред ты несешь?

— Это было не моё видение, я знаю это со слов Хиарры, но у меня нет причин ей не верить. Так вот, грибы на самом деле могут быть весьма разумны. Есть свободные грибы, которые существуют в симбиозе с любыми другими формами жизни, а есть «порченные» грибы, которые выполняют чью-то волю. И те, и другие, проникнув в организм, могут взять полный или частичный контроль над сознанием жертвы.

— Круто. Я что-то подобное слышал, но всегда считал сказками. Надеюсь, на моей улице такого праздника никогда не будет. Ладно, давай дальше. Я так и не услышал, зачем мне это? Я вроде не очень похож на маньяка, для которого это могло бы быть конечной целью. Хотя дай я сам догадаюсь, ты и твои друзья решили, что я хочу использовать конец света, чтобы взломать Неявный Лабиринт?

— Именно так.

— Хорошо, теперь слушай мой вариант. Как ты уже знаешь, я провел в Лабиринте не одну тысячу лет. Кое в чём я всё-таки не был с тобой честен. Я не оставил надежду найти выход, напротив, я одержим мыслью о нём. Ты ведь уже заметил прокладку между твоим сознанием и остальным миром? Эдакий переводчик всего и вся.

— Да, конечно.

— Проблема в том, что он не отключаемый. Нет числа местам, где я побывал за прошедшие столетия. Знаешь, сколько языков я за это время выучил? Ни одного, я их даже не слышал. А языком дело не ограничивается? Вот ты уже тоже побывал в нескольких мирах, встретил ли ты хоть одного представителя другой расы? Встретишь, но лишь тогда, когда в одних события будут участвовать представители разных рас, но всё ограничится несколькими шаблонами, позаимствованными из твоего мозга. И так со всем. Следом идет магия, я могу воспроизвести практически всё, что делали колдуны, чьи жизни я частично проживал, но сам к этой тонкой материи прикоснуться не могу, хоть тресни. На кой чёрт мне это долголетие, если я, как говорится, вижу только то, что во мне уже есть. А эти мгновенные перемещения в произвольную точку, это удобно, но представь, каково это сотнями лет не быть в пути. А имена, от них плакать хочется, встречаешь ты мифического странника из далёких земель, а он представляется Саньком. Необычные имена, как я понял, можно услышать только в том случае, если настоящее имя человека даже у него на родине является бессмысленным набором звуков.

— А как же тот цветастый мир, где мы однажды встречались?

— Когда первый раз там оказался, я тоже подумал, вот оно нечто новое. Но позже это стало походить на какую-то насмешку. Злосчастный переводчик восприятия там либо отключается, либо начинает работать неправильно, либо вовсе целенаправленно меня путает. Нихрена я там не понял, короче, почти уверен, что там есть некая жизнь, но не могу отличить даже жизнедеятельность от чисто физически обусловленных процессов. Возвращаясь к Лекрейму, это — ещё один частный случай моей одержимости. Навязанной мне одержимости, заметь. Я планомерно исследовал всё доступное мне пространство, миры, о которых я знаю, но которые не посетил, можно пересчитать по пальцам. Мир где расположена твоя ненаглядная крепость один из них, при этом слышал я о нём от разных путешественников между мирами раз двести. И знаешь, к какой мысли я пришел? Я предполагаю, что выход из Лабиринта, мой выход, находится именно там. А цель, с которой я направил туда Хиарру, предельно проста: доставить меня в этот мир. Но провернуть подобное я пытался впервые. Кто стоит за всем остальным, понятия не имею. Могу предположить, что их несбывшиеся планы были связаны с концом света не более, чем мои. Что касается локальных интриг, это совсем глупость. Зачем бы мне понадобились вы с Хиаррой, будь у меня там агентурная сеть? Конечно, всегда проще свалить все беды на заговор рептилойдов, чем докапываться до правды, видеть все причинно-следственные связи, осознание которых порой бывает очень болезненно. Кстати, у хорошо осведомленных людей различные помешательства происходят чаще, чем у других. Так что, я оправдан?

— Не знаю, можно ли тебе верить, но звучит всё вполне логично. А что насчёт Кольца миров? Ты знаешь, что твои воспитанники во главе с Норном вытворяли, когда ты их оставил?

— Знаю. И ты не представляешь, какой болью для меня было узнать об этом. Узнал бы раньше, пресёк бы сам. К сожалению, я был вынужден отлучиться на весьма продолжительный срок, и разница в ходе времени в разных мирах усугубила проблему. Но скажи, что я должен был сделать? Стереть в пыль результат своих многовековых трудов? Или приговорить себя вечно следить за ними? А что делать смертным правителям, выстроившим за свой век империю? Тоже всё разрушить перед смертью, а то вдруг она станет империей зла? Думаю, ещё ты припомнишь мне людей, навестивших вас в баре. Но и там всё не совсем так, как ты себе, скорей всего, представляешь. Их задача была привлечь вас к сотрудничеству в случае, если вы не сможете выйти. Если твоя дверь или дверь Хиарры открылась бы, они бы вас не остановили. Впрочем, именно здесь я действительно поступил не очень хорошо. Приношу свои извинения.

— Да, пожалуй, я погорячился, — нехотя признал я.

— Пожалуй, — с усмешкой подтвердил Лайлтис. — Как там Хиарра? Тоже придет меня убивать?

— У неё такое же представление о ситуации, с каким пришел я. Но нет, убить тебя было именно моей задачей, она занимается другими делами. Я передам ей то, о чём мы говорили.

— Спасибо. Скажи ещё, пожалуйста, не встречал ли ты ещё одного заплутавшего в Неявном Лабиринте? Его имя Соломон. Мы договаривались встретиться ещё пару дней назад, но он пропал. Может быть, как раз Хиарра о нём что-то говорила?

— Прости Лайлтис, твой друг мёртв, — собравшись с духом, сообщил я и стал рассказывать, как это случилось.

— Ты страшный человек, Ригхас, — прокомментировал Лайлтис. — Тебе надо как-то аккуратнее принимать такие решения, что ли.  То, что этот Голос Страха смог взять верх над Соломоном, когда он этого не ждал, не значит, что у него не было шансов. Понимаю, ты серьёзно пострадал от этой сволочи и не сразу догадался, как от неё избавиться. Но Соломон с его опытом скорей всего разобрался бы с ним сразу, как только тот перестал бы его прессовать. Глупо как-то получилось, всего-то надо было вести себя повежливей и остался бы жив. Да, глупо и оттого ещё обидней.

— Он всегда так разговаривал?

— Нет, конечно. — Лайлтис махнул рукой и встал. — Пошли пройдемся.

 

Мы шли по хорошо освещенной улице ночного города. Похоже, несколько часов назад, город неплохо погулял. У входа в любое заведение можно было невооруженным глазом заметить множественные следы отдыха. Кое-где ещё встречались живые компании, но было видно, что и они уже устали. Изредка проезжали машины, в каждой сидело по два-три человека. Нельзя сказать, что картина мне сильно нравилась, но некий уют всё же присутствовал. Может быть, этот город просто чем-то походил на тот, где я сам жил. А может и вовсе, он и был, невелика разница, всё равно, Неявный Лабиринт забрал все ключи от моей жизни.

На скамейке сидел потрёпанный, но кажется трезвый паренёк и что-то тренькал на гитаре. Взгляд его был устремлён куда-то вверх, в одно из окон ближайшего дома.

— Думаешь, услышит? — поинтересовался у него Лайлтис.

— Не знаю, — вздохнул паренёк.

— А из какого окна должна выглянуть дама сердца? — продолжал расспрашивать мой спутник. — Из того? Так это эта что ли?

— Да, — юноша не заметил, что подтвердил очень абстрактное описание.

— Ну так зря ты тут сидишь тогда. Она ж вроде сегодня не одна домой пришла.

— Вы уверены? — На изменившееся лицо гитариста было откровенно жалко смотреть.

— А ты тут уже сколько сидишь?

Парень встал со скамейки и уже собирался пойти прочь, но я решил вступить в разговор.

— Погоди, там же закрытое пластиковое окно. Она бы не услышала даже военный оркестр. И даже, если к ней кто-то приходил, ничего это само по себе не значит.

Юноша перевел взгляд на меня, на Лайлтиса, потом снова на меня.

— И что мне делать?

— Ну не знаю. Попробуй в дверь постучаться хотя бы, раз пришел. Предложи там выйти, проветрится.

— А если она спит?

— Проснётся, не рассыпется.

Я напутственно похлопал парня по плечу, и он отправился в бой.

— Там действительно кто-то есть? — спросил я, когда мы с Лайлтисом остались одни.

— Понятия, не имею. Ты доволен?

— Да, вполне. В худшем случае, он узнает всё, как есть. Это лучше, чем потом ходить и сомневаться, стоило ли верить постороннему прохожему. А ты считаешь, он заслуживает именно этого? Чем он провинился? Слишком легко позволил сбить себя с пути? Или может, ты считаешь, что он не имеет права чего-то требовать от девушки, которая, вероятно, ещё не имеет перед ним никаких обязательств? Ну так, требовать и надеяться всё-таки разные вещи. В любом случае, ты-то здесь при чём? Кому нужна твоя справедливость?

— А я тебя сюда и не за справедливостью привел. Всего лишь хотел, чтобы ты взглянул на некоторые вещи с другой позиции.

— О чём ты?

— Надеюсь, там хотя бы никто никого не убьёт… — Лайлтис указал на окно, где как раз зажегся свет. Я ждал продолжения, но моё старший спутник, похоже, уже сказал всё, что считал нужным.

— Серьёзно?! — До меня начало доходить, к чему он вел.

— А что тут такого? Красивая девушка, ситуация располагает. Когда ты «улизнул» в Земли Страха, Соломон даже немного радовался, а Хиарра очень переживала, и неоднократно спрашивала, что можно попробовать сделать, это его страшно бесило. По-моему, даже если не знать, это первое, что должно приходить в голову.

— Не знаю, я как-то слишком погрузился в мысли о всяких метафизических интригах.

 

Мы снова оказались в комнате с видом на берег.

— Ты убил его этим оружием? — Лайлтис показал мой кинжал.

— Да.

— Тогда, возможно, всё не так плохо. Знаешь, что это вообще такое.

— Вроде как, он предназначен, чтобы качественно убивать тех, кто в обычных случаях может возродиться. Называется, Последний путь.

— Да, но главное не это. Важней всего то, что результат использования зависит от желания владельца кинжала. Говорят, в том числе, убитый им может оказаться где-то очень-очень далеко. Настолько далеко, что уже точно не вернётся. Может быть, туда не дотянется даже Неявный Лабиринт. Может быть, правильней называть его Последний выход?

— А источник информации можно считать авторитетным?

— Ни в коем разе. У тебя есть ко мне ещё вопросы?

— Да нет, вроде, — я пожал плечами. — Если только сможешь научить чему-нибудь полезному. Вот, например, как ты меня несколько минут назад обезоружил?

— О, это игры со временем. Даже не знаю, получится ли передать тебе это «знание».

Лайлтис достал из ящика стола круглый будильник со стрелками, пощелкал переключателем сзади и снова полез в стол за батарейкой, после её замены часы наконец пошли.

— Правильно идут? — спросил у меня наставник.

— Откуда мне знать?

— Ну какое-никакое чувство времени же у тебя должно быть. Можешь предсказать, когда стрелка дернется в очередной раз?

— А ты в этом смысле? Да, скорость вращения примерно правильная.

— Смотри дальше! Сейчас будет собственно магия.

Я приготовился смотреть «по-особому». Секундная стрелка стала постепенно замедляться, вскоре её время стало раза в четыре длиннее моего. Я видел, в какой области пространства распространилось некое колдунство, но не более.

— Видишь?

— Ага, вижу.

— Попробуешь также?

— Нет, пожалуй. Не знаю, куда упираться, скажем так.

— Попробуй туда руку сунуть. Это не опасно.

Я последовал указанию. Пока кисть оставалась расслаблена, никаких особых ощущений не было. Только вены на границе области приторможенного времени выпирали немного сильней, чем на остальной руке. Зато стоило попробовать пошевелить пальцами, разница немедленно проступила. Надо думать, посылая команды в конечности, мозг опирается не только на знание о текущем положении, но и на предсказания, которые в отношении своего тела обычно довольно точны. Рука слушалась очень плохо, движения выходили совсем не теми, что я хотел. Взять в руку будильник вообще не получилось.

— Сейчас я буду возвращать обычное состояние, постарайся прочувствовать, — руководил Лайлтис. — Теперь я начинаю снова замедлять, попробуй не дать мне это сделать. Почувствовал, да? Теперь сам попробуй. Только руку убери, при большой разнице это уже небезопасно.

Как и все прочие магические навыки, дарованные Лабиринтом, этот воспроизводился довольно легко, не потребовав практически никакой подготовки.

— Чтобы быть готовым использовать этот фокус в опасных ситуация, советую потренироваться в плане точности установки границ и их смещения.

— Как долго длится эффект без поддержки.

— Это зависит в первую очередь от интенсивности движения материи через границу. В темноте в безвоздушной камере практически сколько угодно, в просто закрытой комнате несколько лет, если в комнату начнут заходить домашние животные, даже не касаясь зачарованной области, то уже значительно меньше. Если же границу постоянно пересекает твердый предмет, то счет опускается до минут. Изменить время в одном цилиндре работающего двигателя внутреннего сгорания тебе вообще не удастся.

Лайлтис откинулся на спинку кресла и положил руки на стол перед собой, удерживая кинжал за острие и вершину рукояти.

— Спасибо, Лайлтис.

— Что-нибудь ещё?

— Всё, пожалуй.

— Тогда удачи тебе, и прощай!

Кисти рук слегка напряглись, острие углубилось в подушечку среднего пальца правой руки. Разговор можно было считать законченным, а поручение Сканты выполненным. Я был, мягко говоря, поражён таким скоропостижным прощанием, но всё-таки заметил, что реальность вокруг начала таять. Вероятно, этот мир был создан для конкретного посетителя Лабиринта и должен был исчезнуть после его исхода. Я схватил Последний путь и перенесся в свою пещеру.

 

Можно было сразу отправляться на приём к Сканте, или домой к майору Ламберу, но инстинктивно я попал сюда. Быть может, оно и правильно, стоило в кои-то веки заранее подумать, как с кем общаться. Прежде всего хотелось понять, действительно ли они все верили в то, в чём смогли убедить меня. Увы, на этот вопрос я ответить себе не мог, но в обоих случаях можно было сделать один и тот же вывод. Если имела место быть бесчестная манипуляция, то дальнейшее сотрудничество, очевидно, следовало прекратить. Если же они искренне заблуждались вместе со мной, того же можно было ожидать от них и в других вопросах, а значит, принимать их сторону в локальных конфликтах тоже могло оказаться не очень правильно. А поскольку досконально разбираться в проблемах Гаркаскита в мои планы явно не входило, разумнее всего было забрать Хиарру и распрощаться с королевской разведкой и примкнувшему к ней Крихону.

Я прохаживался по комнате из угла в угол. Когда взгляд в очередной раз упал на часы, в голову пришла интересная мысль. Если время, отмеренное мне здесь, считается именно по этим часам, мир ограничивается одной пещерой, а в других мирах время идёт как угодно по-другому, вполне могло оказаться, что песок и есть главное мерило. В этом случае, я вполне мог немного схитрить. Хоть я и не собирался больше задерживаться, случится могло всякое.

Послушно моей воле в тумбочке появилось двое электронных часов. Одни я поставил рядом с песочными, другие оставил на тумбочке, и те, и другие выставил на ноль часов первого января. Ещё раз проверив, что могу сделать именно то, что хочу, на другом куске пространства, я замедлил время в области вокруг песочных часов где-то раз в десять. Одни электронные часы замедлились вместе с ними, с такой системой мне должно было стать проще оценивать, сколько времени у меня осталось во всех системах отсчёта.

Удовлетворённый результатом, я картинно отряхнул руки и привычно отстранился от окружающей реальности, собираясь отправиться в гости к Хиарре. Возникло странное ощущение пустоты, точней описать не возьмусь, и я остался на месте. Если бы я не видел, что происходило с миром Лайлтиса, после его смерти, может быть отнесся бы к этому спокойно. Мало что ли было проблем с этой телепортацией. Но теперь, на меня словно ведро ледяной воды вылили.

 

В этом мире время шло достаточно быстро, поэтому я не ожидал застать в кабинете Сканты тот же состав присутствующих, что меня провожал. Но Её Превосходительство меня снова удивила, не застал я даже самого кабинета. Вместо короткого ответвления к её двери в коридоре оказалась просто ниша с глухой стеной. Это точно было то самое место, но и стену построили не вчера, пыль разложить ровно ещё можно, а вот заставить пауков навить паутину в несколько слоев значительно сложнее. В голове всё ещё крутились мысли об играх со временем, поэтому и предположения о природе стены появились самые разные. Отогнав их, я направился в дом майора Ламбера.

Здесь никаких бросающихся в глаза изменений не произошло, я постучался и вскоре услышал шаги с той стороны двери. Услышав моё имя, слуга кивнул и повёл меня внутрь дома, там усадил в кресло и велел ждать. Это было тяжело, но я справился, к счастью объективно времени прошло немного.

—Привет, Ригхас! Как успехи? — Хозяин дома остановился на середине лестницы.

— Что с Хиаррой?! — тут же спросил я, забыв про всякие приличия.

— Она жива и здорова. Поднимайся ко мне.

— Долго меня не было? — спросил я, входя в кабинет.

— Три дня. Как успехи?

— Всё пошло несколько не так, как было запланировано, но от Лайлтиса больше никаких вестей не будет.

— Отлично! Подробности, думаю, подождут до момента, когда к нам присоединится Крихон. А вот выпить за это можно уже сейчас.

Не дожидаясь моего согласия, Джон выставил на стол стаканы. Слова «жива и здорова» успокоили меня, но беспокойство быстро возвращалось.

— И всё-таки о Хиарре, когда ты её последний раз видел? Где она?

Джон вовсе не медлили с ответом, но мгновение показалось вечностью

— Она покинула Неявный Лабиринт. Давай всё-таки выпьем!

В голове началась настоящая буря. Передо мной появился уже наполненный стакан. Я решил послушаться и залпом осушил его. Пока я морщился, майор Ламбер продолжил.

— Она не хотела тебя бросать. Тем более, не хотела уходить, не убедившись, что ты остался цел, после визита к вашему общему знакомому. Это была моя идея, можно сказать, нам пришлось её заставить.

— Зачем?

— Чтобы вас не постигла участь Лайлтиса. У вас ведь всё равно разные двери, и неизвестно, куда они веду. Да, вы могли бы попробовать выйти вместе, но к чему бы это привело? Вместе с ней и Крихоном, мы попробовали это представить. Для начала это могло у вас попросту не получиться. Возможно, только один из вас вернулся бы к своей прошлой жизни, а второй остался бы человеком без прошлого в чужом мире. Догадываюсь, ты хочешь сказать, это лучше, чем потерять её навсегда, но дослушай. Конечно, возможно, вы всё-таки родом из одних мест, но как раз в этом случае, ты всё ещё можешь выйти следом и встретиться с ней там. Проблема в том, что вы бы начали пробовать что-то выяснить заранее, потом решили бы просто побыть здесь вместе ещё полчаса или недельку, потом бы появились новые идеи. Думаю, вы могли бы так и не решиться выйти. И заставить вас двоих тоже было бы сложнее.

— Знаешь, Джон, — заговорил я после паузы. — Я ведь вообще-то тот ещё псих. Не являясь сотрудником никакой специальной службы, я убил людей, пожалуй, больше, чем ты. Не стоило бы тебе принимать за меня такие решения.

— Твоего одобрения я и не ждал. И я-то как раз знаю. Особенными себя считают в четырнадцать лет, максимум в восемнадцать. А тебе уже пора смириться с мыслью, что ты нормальный. И на счёт количественных достижений, подозреваю, что ты сравниваешь всех, так или иначе пострадавших в следствии твоих действий, и тех, кого я убил собственноручно. Если сравнивать правильно, собственноручных отдельно, тех, кого убили по моему приказу, отдельно, то, поверь, тебе до меня далеко. Кое в чём я перед тобой всё-таки виноват. Уходя, Хиарра оставила для тебя записку. Но потом я занимался своей работой и попал в передрягу. У меня забрали всё из карманов, не заглянули только в задницу. Вскоре всё разрешилось, но дом, где было дело, сгорел, и найти записку я не успел.

— Наливай ещё, — потребовал я, не в силах говорить о чём-то более серьёзном. — Не, давай теперь полный.

— Пожалуйста. Ты хоть закусывай тогда. Я сейчас отправляюсь в Каменную кружку. Там уже, вероятно, ждет Крихон, и позже подойдет ещё кое-кто. Если хочешь нажраться…

— Хочу.

— … можешь сделать это в нашей компании. Всяко лучше, чем одному. Заодно расскажешь, как с Лайлтисом разобрался.

Сказать, что я ненавидел Джона, значит ничего не сказать. В одном он был прав, оставаться в сознании наедине со своими мыслями я был совершенно не готов.

Мы погрузились в карету и поехали. Большая часть пути прошла молча, лишь под конец я подумал, что стоит задать один вопрос прежде, чем к нам присоединится Странник, неожиданно тоже оказавшийся замешанным в происходящее.

— То, что говорила о Лайлтисе Сканта, — это правда? Или тоже было сказано, чтобы сделать «как лучше»?

— Я не знаю всего того, что знает она. И того, что видел ты, тоже не видел. В тот день прозвучало очень много предположений, по отдельности они звучали вполне логично, на мой взгляд. Но вероятность того, что они все окажутся верными, я бы оценил, как крайне низкую. В любом случае, от тебя никто не скрывал, что это предположения. Как она сама сказала, манипулировать теми, кем уже манипулирует Неявный Лабиринт, себе дороже. Неизвестно, какие тайны он раскроет тебе завтра, неизвестно, какой выбор тебе будет доверено сделать.

Вскоре карета остановилась, и мы вошли в Каменную кружку. Внутри мы поднялись на второй этаж и направились к загородке в конце балкона. Там за столом нас уже ждали Крихон и молодой человек лет двадцати.

— Стесняюсь спросить, а такое расположение само по себе не привлекает лишнего внимания? — поинтересовался я.

— Вообще привлекает, но сейчас это не важно. За нами и так смотрели сразу, как мы въехали в город. Не заметил?

— Нет. А как они выглядели?

— Просто пара типов, шли и не палились.

— В смысле?

— Ну, все люди как люди, занимаются своими делами, а эти не палятся. Ты когда-нибудь сам следил за кем-нибудь в городе?

— Нет.

— Тогда тебе не понять. Что до выбора столика, тут нас по крайней мере не подслушают.

— Здравствуй, Джон, здравствуй, Ригхас, — поприветствовал Крихон, когда мы приблизились. — Это мой друг, его зовут Александр.

— Здравствуйте, можно просто Саша.

Мы обменялись рукопожатиями и расселись за столом.

— Ты ему уже сказал? — спросил Крихон у Джона, кивая на меня.

— Думаешь, у меня был выбор? — усмехнулся разведчик. — Ригхас, я помню о твоих планах и не собираюсь вставать на пути. И именно поэтому прошу, пока у тебя ещё язык шевелится, расскажи, что было с Лайлтисом.

Я не стал спорить и рассказал всё, как было, умолчав только о том, чему самый старый гость Лабиринта меня научил напоследок.

— В продолжение разговора по дороге сюда замечу, то, что объяснение правдиво звучит не значит, что это обязательно правда. Хотя в данной ситуации врать ему особо незачем.

— Почему же, он не мог не учитывать возможность того, что ему не удастся выйти из Лабиринта таким образом. — заговорил Александр. — Скажите лучше, вы правда думали, что Ригхас сможет сделать что-то с таки существом исподтишка?

— Не вижу в этом ничего невероятного, — Крихон пожал плечам. — Конечно, вероятность провала тоже была вполне существенной. Но я предполагал, если Лайлтис успеет спохватиться, то сможет обезопасить себя, не причиняя Ригхасу вреда. Может быть он и не совсем правильно расставляет приоритеты в жизни, но в такой ситуации наверняка выбрал бы информацию. Как видишь, я не ошибся. Её Превосходительство, вероятно, рассуждала также. Меня удивило, что, прожив не одну тысячу лет, этот чудак умудрялся серьёзно относиться к таким «терминам», как Хранитель и Странник.

— Так, господа, давайте с этим вопросом позже. Посмотрите, кто к нам идет. — Джон указал на лестницу. По ней поднимались Керс и ещё какой-то пожилой мужчина. Когда они приблизились, майор встал и продолжил. — Я понимаю, что все уже не маленькие и сами могут перезнакомиться, но этого человека нужно представить. Итак, знакомьтесь, это Василий. Он тот, кто представляет волю соседствующих с нами жителей лесов. Проще говоря, является их верховным правителем. Василий состоит в Ордене правды, то есть это один из тех немногих, кто вообще всегда говорит правду.

Остальные сидящие за столом включая меня, как и предложил Джон, представились сами, ограничиваясь именами.

— Спасибо, майор Ламбер, но я всё-таки считаю нужным пояснить кое-что ещё, чтобы избежать недопонимания в дальнейшем. — заговорил Василий. — Насколько мне известно, ясновидящим я не являюсь, и под словом «правда» я понимаю утверждения, которые соответствуют представлению говорящего. Проще говоря, я верю во всё, что говорю, но, как и любой другой человек, могу заблуждаться. С вашего позволения я не буду осложнять речь оборотами вроде «насколько я знаю», но практически всегда буду это подразумевать.

— Признаться, я теряюсь между подозрениями и восхищением, — заинтересовался Крихон. — Я видел не мало, но такого никогда. Точней сказать я неоднократно слышал подобные заявления, но обычно их произносят восторженные юноши, которые вообще не очень понимают, о чём говорят. Чтобы говорить о делах нам всё равно нужно дождаться Её Превосходительство Сканту, вы не будете против, если я пока задам несколько вопросов.

— Разумеется, спрашивайте. Клятвы отвечать на любые вопросы я, слава богам, не давал, поэтому, если какой-то конкретный будет задевать некую тайну или просто не понравиться мне, то отказаться я смогу уже по факту.

— Слава богам? То есть вы жалеете о своём выборе?

— Нет, последние годы не жалею, а раньше бывало. Тут ведь есть и минусы, и плюсы, но без клятвы моя жизнь была бы однозначно проще.

— А что собственно это дает? Минусы-то очевидны, а плюсы? Вот говоришь ты правду, верить-то тебе всё равно никто не обязан.

— Зришь в корень, Крихон. Но у меня есть преимущество перед отдельным человеком, который решил бы никогда не врать. Орден существует не одну сотню лет, и по крайней мере наш народ нам действительно верит на слово. А вот как выживали основатели ордена мне даже представить страшно.

— Прошу прощения, если это прозвучит цинично, — встрял я. — Но, наверное, это открывает определенные возможности в плане карьеры?

— Предположение более чем закономерное. Но будь это так, орден едва ли сохранил бы верность идеалам, скорей всего он быстро превратился бы в набор пустых лицемерных обрядов. К счастью, основатели предвидели эту опасность, поэтому кроме основной клятвы, мы всегда стараемся не допустить появления каких-либо привилегий для членов ордена.

— Кто ж к вам идёт? — продолжил расспрашивать я. —Моего воображения хватает только чтобы представить, как сказал Крихон, восторженного юнца.

— Отчасти так и есть. Приходят к нам в основном не за вещественными преимуществами, такие, конечно, тоже бывают, но они, как правило, надолго не задерживаются. Обычно в орден вступают именно для того, чтобы что-то доказать самому себе. Вот только с юношеским максимализмом у нас делать нечего, стать послушником ордена можно не раньше, чем в тридцать лет.

— Надо думать, просто желания вступить недостаточно? — уточнил Крихон.

— Чтобы стать послушником, грубо говоря, достаточно. Но ведь это только начало. Послушник также не должен врать, но никаких клятв он не приносит, а орден в свою очередь за него не ручается. Испытательный срок длится не менее пяти лет, если послушник в какой-то момент не может обойтись без лжи, он может признаться в этом и начать сначала, если же это открывается не из добровольного признания, послушника изгоняют. Наконец послушник может в любой момент осознать, что это не для него, к его выбору отнесутся с уважением и пониманием, большинство уходят именно этим путём.

— А после испытательного срока кто-нибудь срывался?

— Бывает, но редко. Если член ордена был вынужден солгать, у него есть неделя, чтобы завершить свой жизненный путь, если он этого не делает, ответственность ложится на орден.

— Сурово. Но оно того стоит?

— На мой взгляд, да. Но не стоит переоценивать правду. Не стоит забывать, что ложь — это инструмент, очень опасный инструмент, и всё-таки результат его использования зависит от того, чьими устами он приводится в действие. Нам даже за примером далеко ходить не придется. С нами за столом сидит майор Джон Ламбер, я имел счастье неплохо его узнать в последнее время. Нужно быть законченным идиотом, чтобы принимать на веру всё, что говорит человек его профессии. В то же время, я знаю, что могу доверять ему. Могу доверить свою жизнь, и возможно даже судьбу своего народа.

Лицо Джона стало чересчур неподвижным, похоже, слова Василия его несколько смутили.

— Твоё здоровье, Джон! — выкрикнул я и, не дожидаясь поддержки, опрокинул очередную рюмку. К этому моменту добрая половина графина с какой-то настойкой, которым меня заботливо снабдили, уже была перелита внутрь меня, отчего я постепенно плыл. Всё-таки, поймав на себе удивлённые взгляды, я запоздало сообразил, что веду себя не совсем подобающим образом, и тоже смутился.

— Это тоже достойный человек, просто сегодня у него был тяжёлый день, — поддержал меня Джон. — Доверять судьбу вашего народа, надеюсь, не придется ни мне, ни кому-либо ещё постороннему. Мы же уже решили, что призывать ваши силы для участия в крупных боях не стоит. По большому счёту, мы будем сотрудничать только в рамках защиты ваших территорий от распоясавшихся шаек бандитов.

— Уже этим мы слишком громко заявили о себе, — правдивый лидер лесных жителей грустно покачал головой. — Это не ваша вина. Мир един, он жив и изменчив, и ждать нас никто не обязан.

— Я всё ещё не понимаю, в чём собственно проблема. Никто вам за эти банды ничего не предъявит. Война закончится, всё вернётся на круги своя.

— Хотелось бы мне ошибаться, но вряд ли получится, как раньше. Ты, конечно, всегда был неплохо осведомлён, но давай спросим, например, Керса. Как он представлял себе наш народ, пока не стал его частью. Керс?

— Стыдно сказать, я считал вас просто дикарями. Дикарями достаточно агрессивными, чтобы дать отпор моей банде, но не более. — Ответил бывший разбойник.

— Мы специально над этим работали, поэтому стыдиться тут особо нечего. А что ты знаешь теперь?

— Теперь я увидел культуру не так уж сильно отставшую от соседей. А в некоторых аспектах даже опередившую. Насколько я успел понять, они стараются не торопиться с тем, что может сильно повлиять на жизненный уклад.

— А кроме того, ты с удивлением обнаружил силу, с которой нужно считаться, так?

— Да.

— Так вот Джон, таким же откровением наше появление стало для многих других, и они это не скоро забудут. Начнутся бесконечные попытки наладить торговлю или ещё какое сотрудничество. Со временем мой народ просто растворится. Если же мы попробуем полностью закрыться, будет ещё хуже.

— Я понял, — кивнул майор Ламбер. — Пока не могу ни согласиться, ни опровергнуть такой прогноз, но суть понял. Но я-то что могу сделать?

— Не знаю, — спокойно ответил Василий. — Ты первый заговорил о роли нашего народа в текущих событиях, я изложил своё видение. Ни о чём конкретном тебя не просил, просто сказал, что в случае чего готов тебе довериться.

— Хорошо, я подумаю, — Джон ещё раз кивнул. — А вам вообще очень дороги ваши леса? Хотя к чему я спрашиваю, и так ясно, что не меньше, чем родные места для любого другого человека.

— Ты говоришь о переселении всего народа? У меня была такая мысль, но насколько мне известно в настоящее время в мире уже не осталось незаселённых территорий достаточного для нас размера. Если я ошибаюсь, то такой вариант можно рассмотреть. На мой взгляд это лучше, чем полная ассимиляция. Но, конечно, я не могу принять такое решения сходу. И вообще, пожалуй, не имею права принимать его единолично.

— Крихон, а ты сможешь…? — я осёкся, сообразив, что не всем присутствующем стоит знать о моём или Крихона происхождении.

— Смогу, — кивнул Странник. — Правда, все места, которые приходят на ум, — это временные варианты. Поколения на два-три.

— У меня есть вариант. Пошли покажу.

Не дожидаясь согласия, я встал и пошатываясь пошел к выходу. Хорошо хоть хватило ума не исчезать прямо оттуда. Крихон шел за мной, в предбаннике мы оказали одни, я схватил его за плечо и утащил с собой в другой мир. Неожиданно мы оказались по колено в воде, наверное, алкоголь помешал точности позиционирования.

— Совет на будущее, Ригхас. — Мой спутник уже выбрался на берег и выливал воду из сапог. — Напился — сиди дома, или хотя бы в одном мире.

— Извини, пожалуйста.

— Ерунда, высохнут. Я как-то на спор пошел дракона побеждать.

— И как победил?

— Мы с ним вмазали ещё и вместе вернулись к другим спорщикам. Обошлось без жертв, так пара задниц подгорела. Но могло быть куда хуже.

— Эх, что-то даже жаль стало, что ни с какими драконами меня Неявный Лабиринт не свёл.

— А зачем тебе? Отправляйся в любую пластичную необитаемую реальность, да превращайся сам. Мог бы попробовать, пока вы с Хиаррой Лекрейм разносили.

— Мне было бы интересно посмотреть, как они живут в своей естественной среде.

— Нет у них никакой естественной среды, по крайней мере я не встречал ни одного потомственного дракона, это всегда были либо люди, изменившие своё тело с помощью магии, либо магические существа, вообще не способные к самовоспроизведению. Дракон — это очень типичный плод воображения, считай летает, исторгает огонь, защищён от механических повреждений и способен их наносить без каких-либо дополнительных инструментов. А вот эволюция драконов не создаёт, либо мне и моим знакомым не везло.

Мы побрели к тому месту, где я последний раз видел единственного взрослого обитателя этого мира.

— Борис! Борис, это я, Ригхас! — несколько раз повторил я.

— Привет, Ригхас! Вижу ты навеселе? Впрочем, я рад, что ты меня ещё вообще помнишь. Кто твой товарищ?

— Это Крихон, и мы не просто так гуляем, кто ж виноват, что повод представился именно тогда, когда я вот такой вот. Возможно, Крихон поможет с твоей проблемой.

— Ты нашел для нас новый дом?

— Дом у вас и так есть. А у нас напротив обнаружился целый народ, которому как раз дом нужен. Народ, как мне кажется, неплохой. Думаю, ты и твои дети вполне сможете ужиться среди них и не окажетесь на социальном дне. — Я повернулся к Страннику. — Крихон, это Борис, с ним в этом мире живет несколько сирот, и больше никого. В остальном мир довольно дружелюбный. Как думаешь, подойдёт?

— Василий не смог сказать даже готовы ли они вообще к переселению, а ты хочешь, чтобы я решил жить им здесь или нет. Вариант хороший, не спорю. Но, кстати, ты разговариваешь там и здесь на сильно разных языках.

— Борис, ну а ты что думаешь?

— Я уже рассказывал тебе о перспективах этих детей, если ничего не изменится, то, о чём ты говоришь, однозначно лучше. Какими бы эти люди не оказались, сжиться с ними во время переселения всяко проще, чем просто заявившись на готовое.

— Крихон, ты сможешь найти это место без меня?

— Смогу.

— Что ж, тогда прощай Борис. Скорей всего я больше не смогу здесь появиться, было приятно иметь с тобой дело и радостно увидеть вновь.

Пожалуй, трезвый я бы вел себя более сдержано, но сейчас не мог не обнять его.

— Прощай, Ригхас. Спасибо тебе.

Мы были не так уж хорошо знакомы, поэтому прощание не затянулось и вскоре я снова сидел в Каменной кружке, правда, вёл Крихон. Я ощутил некоторое облегчение. Всё-таки, утрата Хиарры была не единственной причиной моего расстройства, после разговора с Лайлтисом я чувствовал себя каким-то безумно кровожадным маньяком, а теперь узнал, что хоть что-то было не зря.

— Ничего ты ещё не понял, — говорил Джон, обращаясь к Керсу. — От силы увидел, что бывает «по-другому».

— Откуда такая уверенность? — обиженно удивился Керс.

— Вижу, что ты продолжаешь себя жалеть.

— Между прочим, в последнее время я регулярно рискую своей шкурой, не получая от этого никакой особой выгоды для себя. Так в чём выражается моя жалость к себе? Может я со слезами рассказываю тебе, какой я несчастный? Нет?

— Я не про это. Наверное, ты не будешь спорить, если я скажу, что за свою жизнь ты сделал много неправильных вещей. Тем не менее, тебе нравится считать, что «на самом деле» — Джон показал кавычки пальцами — ты хороший. Поэтому ты инстинктивно оправдываешь все свои ошибки внешними обстоятельствами. Что это, если не жалость к себе? А проблема эта очень серьёзная. Пока ты с ней не справишься, твоё мировоззрение будет ущербным. Ты же теперь хочешь творить добро, да? Но для этого недостаточно добрых намерений, нужно ещё уметь прогнозировать последствия своих действий. Для начала нужно научиться видеть причинно-следственные связи. Все, а не только те, которые нравятся.

— Иногда это ведь может наоборот помочь оправдаться?

— Разумеется, дополнительные детали могут изменить картину в любую сторону. Главное, сдерживать себя в попытках подстроить аргументы под свои желания. Да, я догадываюсь, что относительно меня ты подразумеваешь конкретные действия. Так вот, смерть, как явление, — это неотъемлемая часть жизни, поэтому было бы странно говорить, что это — нечто плохое. Смерть конкретного человека, тем более насильственная, это всегда неприятно, но от этого она тоже не становится абсолютным злом, которого нужно избегать любой ценой.

— Ладно тебе, майор Ламбер, — вступился Василий. — Начало пути — тоже часть пути. То, что человек встал на него, уже хорошо. Не нужно требовать от него всего сразу. Если можешь чему-то научить, флаг в руки, но постарайся делать это помягче. Керс, расскажи, что ещё ты понял в последнее время?

— Даже перед Цесиринигацией мне немного неудобно, когда она объясняет мне простые вещи. Бывает, она ещё договорить не успевает, а я уже понимаю, о чём она, непонятным остаётся только почему я раньше этого для себя не смог сформулировать. Уж не знаю, стоит ли это сейчас обсуждать.

— Не формулировал именно по тем причинам, о которых говорил Джон. Но и сейчас ты совершаешь ту же ошибку: избегаешь вопроса, так как боишься узнать, что не прав.

— Хорошо, недавно я вновь открыл для себя то, что слышал ещё в детстве, но потом начал считать идеалистичной глупостью. Так вот, какие богатства бы я не получил, я всё равно не могу быть уверен, что завтра они останутся со мной, зато мир, в котором мы живём всегда будет с нами, и наши потомки будут жить в мире, который мы им оставим. Поэтому и думать надо не о себе, а обо всём мире. — Керсу было очень неуютно говорить такие речи, договорив он тут же уткнулся лицом в кружку.

— Извини, но это действительно идеалистическая глупость, — заключил Джон. — Человеческие возможности, если кто не в курсе, ограниченны. Может быть не глобально, но в каждой конкретной ситуации точно. Среднестатистический человек вообще не может сделать что-то, что принесёт видимые изменения всему миру. Зато вполне может изменить жизнь свою и вокруг себя. Если совсем перестать думать о себе, то станешь очень уязвимым для любых внешних угроз, а скорей всего тупо умрёшь от голода или замёрзнешь. Нет, мысль правильная, но формулировка показывает, что тебе ещё только предстоит её обдумать.

— Ладно, буду думать, — смиренно согласился бывший разбойник. —Хотя бы к утверждению, что заботится надо больше о будущем, а не о текущем моменте, вы не придерётесь?

— Спорить с этим действительно трудно, — внезапно включился в разговор Александр. — Но придраться можно, если ты настаиваешь. Больше заботится или меньше, как ты себе это вообще представляешь?

Керс нахмурился, не понимая вопрос.

— Что не так-то? — спросил я.

Саша дотянулся до моей руки, спустя секунду я айкнул и руку отдёрнул.

— Почему ты убрал руку? — спокойно спросил Саша.

— Ты уколол меня.

— И что?

— Ну мне было больно.

— Я знаю.

— Тогда в чём вопрос?

— Делая это ты заботился о настоящем или о будущем?

— О настоящем, конечно. Но где тут противоречие? Керс же не говорил, что нужно думать только о будущем, а под ноги вообще не смотреть.

— То, что ты говоришь, — неправда. Я уколол тебя иголкой, ты испытал боль, — это события, которые уже произошли. Тебе не под силу изменить этот факт. Но ты и не пытался, ты убрал руку, чтобы прекратить боль, ты заботился о будущем, о самом ближайшем.

— Это же просто форма речи, — возразил уже Джон.

—То, что ты не замечаешь разницы сразу, не значит, что её нет. Заботясь о корректности формулирования мыслей, ты делаешь чётче сами мысли. Есть разница строить стену из кирпича правильной формы или из камней произвольной? Обычно я не против сколь угодно некорректных высказываний, если они достаточно точно передают мысль говорящего. Но вы же буквально выплёскиваете ребёнка вместе с водой. Предлагаете выкинуть из поля зрения само время. А ведь оно является основой всего. Все мысли происходят только во времени, всё, что ты видишь вокруг, даже неподвижные предметы, всё это может существовать только во времени.

Я уже хотел вспомнить о том, как получилось отменить конец света, но Джон меня опередил.

— А вот тут я с тобой никак не могу согласиться. Может ли существовать мир вне времени, я, конечно, не знаю. Но если мы называем что-то основой, то подразумеваем незыблемость этого объекта и вторичность всего остального. Время же вполне можно развернуть в обратную сторону. Есть и другие не подтвержденные, но и не опровергнутые предположения о возможных способах путешествий во времени.

— Не бывает такого.

— Как это не бывает, когда бывает?! Я в этом непосредственное участие принимал, между прочим.

— То есть время шло, шло, потом развернулось пошло немного обратно, потом снова развернулось и пошло куда надо? А все события, произошедшие в первый заход, оказались бессмысленны, все предметы и мысли вернулись в исходное состояние. Так?

— В общем да.

— В общем? А в частном?

— Я сохранил память о событиях первого захода. И ещё один человек и один предмет исчезли.

— Как мне кажется, — решил пояснить я. Если уж Джон не запаривался о том, что можно говорить, а что нет, то мне тем более должно было быть всё равно. — Время разворачивалось только в этом мире, а во всех остальных шло, как обычно. Соответственно, объекты, которые успели мир покинуть, как ты говоришь, в первый заход, обратно не вернулись.

— Так может быть наоборот законы этого мира были инвертированы относительно времени? — предложил Саша.

— Может быть, — дружно согласились мы с майором Ламбером.

— Вот опять, вам кажется, что вы говорите разными словами об одном и том же, а на самом деле разница есть. Весьма существенная. Даже образное представление о времени получить не так просто, оно куда меньше похоже на что-либо иное, чем иногда хотелось бы. Время немного похоже на ось, на которую последовательно нанизываются моментальные состояния вселенной. Но, во-первых, оно присутствует повсеместно, а не в некотором центре, во-вторых, существует всегда только настоящее. Нет никакого прошлого и будущего где-то там, наступая, каждый момент порождается предыдущим моментом и тут же замещает его. Поэтому не бывает никаких путешествий во времени.

Александр достал колоду карт, разделил её пополам, половину положил рубашкой вниз, вторую наоборот, и стал перекладывать карты по одной из первой во вторую. Потом взял в руки сразу две.

— Как вы уже замечали сегодня, мир един. Любая деталь прошлого отражается в будущем, поэтому каждое моментальное состояние вселенной можно назвать следствием того, что было раньше, и причиной того, что будет позже. Эта глобальная причинно-следственная связь и есть суть времени. Конечно, надо понимать, что моменты следуют друг за другом непрерывно.

Александр взял в руки обе половинки колоды, выгнул одну из них так, что карты стали по одной перепрыгивать в другую руку. Он выгибал колоду «будущего» всё сильнее, если сначала я мог различить отдельные карты, то вскоре они слились в один монотонный поток. Толщина стопок в руках при этом не менялась. Потом Александр снова положил две половинки колоды на стол и стал перекладывать карты по одной из «прошлого» в «будущее».

— Говоря о повороте времени вспять, подразумевают что-то подобное. Да?

Я кивнул, Саша улыбнулся.

— На самом деле происходит вот что. — Он приподнял несколько карт из «будущего», перевернул их и снова стал перекладывать в прошлое, но теперь уже рубашкой вниз. — Конечно, когда мы идем обратно, то видим практически то же, что видели, когда шли вперед. — Он вытащил предпоследнюю карту, положенную правильно и вторую положенную неправильно, это оказались два туза, бубновый и червовый. — Но связь между причиной и следствием вовсе не так жестка, как многие верят. Следствия и причины не определяют друг друга однозначно, всегда присутствует элемент случайности. Поэтому, даже проводя опыты в изолированном мире исходное состояние вы не получите никогда. Если же мир много вертеть вокруг одной и той же даты, то всё вообще пойдет вразнос. — Саша показал нам веер крестей и стал складывать их в стопку «прошлого», то вверх рубашкой, то вниз. Мне показалось, что я заметил пару пиковых карт, но рассмотреть наверняка не успел. Когда в руке карт не осталось, Саша снял последнюю, положенную рубашкой вверх и, не глядя, показал нам, это был красный джокер. — Ну как, примерно понятно?

— Угу, — я кивнул и откинулся на спинку скамьи.

Всё-таки я многовато выпил за этот вечер, стоило принять полулежачую позу и прикрыть глаза, появились «вертолёты». Я снова открыл глаза и начал глубоко дышать ртом, но разговоры уже не слушал. Потом я всё-таки ненадолго задремал. Когда проснулся, Керс снова делился детскими откровениями. Теперь он выдвигал претензии к городам, за то, что отделяют человека от матери природы, и людям, которые их строят, разрушая мир в угоду своему комфорту.

— Не стоит быть столь категоричным. — Из кармана странного друга Крихона появился очередной реквизит — куриное яйцо. — Взгляни на него, белое, гладкое, идеальной формы. На него можно любоваться всю жизнь… хотя нет, пожалуй, нельзя. Ты наверняка догадываешься, что яйца существуют не для того, чтобы на них любоваться. Так вот, когда птенец будет вылупляться, он всё испортит. Но неужели это плохо? ... Нет? ... То-то же. Но будь осторожен с этим пониманием, из него очень легко сделать неправильные выводы.

— Знаешь, Александр, мне кажется, тебе самому стоит быть поосторожнее, разбрасываясь такими «откровениями», — заговорил Джон. — Не спорю, начало пути — часть пути. И всё-таки Керс ещё не скоро научится не противопоставлять осознания себя, как части и как отдельной сущности.

— Пожалуй, в данном случае ты прав, — ответил Саша. — В свою очередь, я считаю, что на твоём этапе жизненного пути стоит поостеречься излишне думать за других. Само по себе это не плохо, но с опытом растёт соблазн принимать решения, не погрузившись в вопрос в достаточной мере.

— А ещё, господа свободные мыслители, вам легко говорить о чём угодно. А наш товарищ Керс в настоящее время пытается стать частью народа, у которого, наверняка, есть некое религиозное учение, и свободомыслие, вероятно, не особо приветствуется. — Заметил Крихон.

— Зря вы так о нас, — вступился Василий. — За каждого человека в отдельности я, конечно, не поручусь. Но в общем, чтобы твою точку зрения восприняли враждебно нужно либо навязывать её даже не пытаясь понять оппонента, либо просто нести полный бред. Что до религиозного учения, как ты выразился, конфликты из-за его некорректного применения к конкретным ситуациям бывают. Взять и переписать его нельзя. Но сейчас, к счастью, уже почти все поняли, что его не нужно воспринимать буквально.

— Этого я вообще никогда не понимал, — снова заговорил Джон. — Как можно надеяться, что какой-то человек, живший хрен знает когда, пусть даже очень умный, смог поместить в одну книгу советы на все случаи жизни.

— Её написал не человек, — возмутился Василий. — По крайней мере не просто человек.

— А какая конкретно у вас религия-то? — поинтересовался Саша. — Можете вкратце пересказать корневую легенду и основные идеи учения? Просто чтобы предметно говорить.

— Вот так сходу, в трёх словах? Наверное, нет. Могу дать почитать. Я не священнослужитель, но так получилось, что сегодня взял с собой. — Копаясь в своей поклаже, Василий снова обратился к майору Ламберу: — А ты Джон, неужели ни во что не веришь?

— Почему же, во что-то верю.

— Не поделишься?

— Я правильно понимаю, что вопрос о вере в некое высшее существо? В бога иными словами? Ну так нечем тут особо делиться. Я никогда не понимал, почему одну мифологию нужно ставить выше других. Есть совсем бредовые, а вот идеальных не встречал. Священные книги в свою очередь я всегда воспринимал, как пищу для размышлений, порой очень качественную, но не более. Что до присутствия высшего существа, которое за всем следит, иногда я в него верил, иногда нет. Чётких доказательств же нет, можно хоть каждый день менять точку зрения.

— А какого мнения ты придерживаешься сейчас, — уточнил Саша, не отрывая взгляда от книги.

— Однажды собирался я сделать кое-что не очень хорошее. Такое вроде и не преступление, но с моральной точки зрения совсем не хорошо. Да чего я, тут же все взрослые… Короче, в бордель я заглянуть намеревался. Сидел и думал, с одной стороны, ничего ж особо страшного не случится, ну занесу немного денег в не очень хороший карман, так он и без меня не разорится, с другой, … вы сами понимаете. Решил я кинуть монетку, орёл — сижу дома, пью чай, решка — пускаюсь во все тяжкие. Кинул. Выпал орёл. Но этим дело не закончилось, некоторые мысли очень сложно выгнать из головы, даже когда решение уже принято. Подумал я тогда бросить монетку ещё дважды, и по результату трёх бросков решить окончательно. Бросил, а монетка возьми и укатись не пойми куда. Искал я её минут пять, но так и не нашел. И вот какое дело, в моей комнате ей и закатиться-то было особо некуда, стул, стол, шкаф — всё на тонких ножках, в полу ни одной щели. И вот тут я представил, будто кто-то, кому дано решать, как упадёт монета, говорит мне: «Ты что тупой? Ты хотел ответ, ты его получил. Хочешь слушать — слушай, нет — вольному воля. Дважды я повторять не буду, окончательное решение всё равно за тобой». Поразмыслив об этом ещё пару минут, я решил, что дома сегодня всё-таки не останусь. До утра бродил по окрестным лесам, а в ту комнату больше вообще никогда не возвращался, а то вдруг монетка найдется.

— И что тебе это даёт? — продолжал расспрашивать Василий.

— Когда знаешь, что на тебя в любой момент может смотреть кто-то свыше, кто-то, кто, возможно, однажды решит твою судьбу, становится сложней вести себя недостойно. С собой ведь договориться всегда можно, и обмануть себя ещё проще, а с ним такое не пройдет.

— И что всё? Этим ваше взаимодействие ограничивается?

— С моей стороны да. Было ещё несколько случаев, когда я подозревал некое вмешательство сверху, но всякий раз это были маловероятные события, а не невероятные. Соответственно, и для меня это тот фактор, на который можно надеяться, но не рассчитывать. В конце концов, кроме таких категорий, как достоин, не достоин, я могу стать ему просто неинтересен. Какое ещё взаимодействие может быть? Дождь мне у него что ли выпрашивать? Или на жизнь пожаловаться? Ну так, если это действительно разумное существо, то сам спросит, коль заинтересуется моим мнением. Если он всевидящий, то о моих нуждах и сам знает. А с моей стороны какие-то советы давать, не зная даже примерно его целей и возможностей, было бы странно.

— Да, вообще всё это, что ты говоришь странно. Хотя, вроде, разумно.

— О, вы не первый, кто мне это говорит, поэтому я даже знаю, что именно странно. Прежде всего, отсутствует мифология, но она, как мне видится, нужна только для того, чтобы более предметно и последовательно излагать учение, содержащееся в религии. Но я-то никого никуда не призываю, сам верю и ладно. Не подумайте, что я отрицаю, возможность, правдивости других мифологий, просто мне они не нужны. Далее, отсутствует организация, опять же я никого не призываю верить в то, во что верю я, никого ничему не учу. Наконец, любые религиозные каноны, то есть и мифы, и иерархия религиозной организации, и ритуалы, как я думаю, нужны не ему, — Джон показал пальцем вверх, — а людям, прежде всего, чтобы ощутить единение, опять же не с ним, а друг с другом. Ну и ещё, у нормальных богов, должно быть имя. Так вот, я не считаю себя достойным нарекать бога. Хотя, возможно, его или её можно называть просто «Удача».

— Прикольно, — подытожил Александр. — А что в таком случае означает пожелание удачи?

— Думаю, это примерно, как обратиться к ней самой с просьбой: «Если ты меня слышишь, обрати, пожалуйста, внимание ещё вон на того человека, он того стоит!»

— Ригхас, по-моему, ты уже сильно устал, — вдруг обратился ко мне Крихон. — Если что, в этом заведении можно не только поесть, попить и поболтать, но и на ночлег остановиться.

Мне и впрямь было пора прилечь. За столом сидели серьёзные люди, а я превращался в унылый пьяный кисель. От грустных мыслей разговоры отвлекали всё меньше, а так хоть был шанс уснуть. Крихон велел мне ждать, а сам пошёл договариваться о комнате, через пару минут вернулся и проводил меня прямо до кровати, придерживая за предплечье.

 

Проснулся то ли от духоты, то ли от сушняка. Мне было настолько хреного, что я даже не сразу вспомнил о печально положении дел. На столе были заботливо оставлены три кувшина с водой, один из которых я сразу перелил в себя. Жажду сменила тошнота, а без свежего воздуха вскоре должна была появиться головная боль. Окно не открывалось, я собрался с силами и пошел на улицу.

Похоже была глубокая ночь, в обеденном зале не осталось никого, и на улице было пусто. Я понимал, что теоретически мне полезнее пройтись, но всё-таки хотелось найти скамейку. Скамейка обнаружилась за углом. Рядом с ней стояли качели, на которых, слегка раскачиваясь, кто-то сидел. Силуэт кажется был женский. Мне не хотелось никакого общества, но другой скамейки искать сил тоже не было, поэтому я подошел и сел, тут же упёршись локтями в колени и свесив голову на грудь.

— Как здоровье, Ригхас? — голос уже точно принадлежал женщине и казался знакомым, но узнать его я не мог. Пришлось снова поднять голову.

Действительно, я её знал, хотя никак не думал, что когда-нибудь увижу. Раньше я видел её только чужими глазами, со всеми сопутствующими эмоциями, но теперь мог подтвердить, Аня была удивительно красива.

— Вы — Анна, и вы живы? — спросил я, забыв и об этикете, и о её вопросе.

— Уж точно живее тебя.

— Я думал, вас убили. Сам я там не был, но видел, как Игорь заколол вас кинжалом.

— В тот день многие в это поверили. А как не поверить, раздираемый яростью Игорь проткнул мне сердце, тут же пришел в себя и хладнокровно перешагнул, через мой труп. Все, кто наблюдал за представлением, поверили. Игоря выпустили с арены, ещё немного понаблюдали, поговорили, и решили, что его можно контролировать без специальной камеры и наручников. И тут началось настоящее представление. Впечатлений всем присутствующим хватило до конца их недолгой жизни. Но об этом я узнала позже. Сама я, видя торчащий из груди кинжал, тоже поверила, что умираю, а через мгновение заснула. Было что-то ещё, но я почти ничего не воспринимала. А потом я проснулась в своей кровати, в которой спала ещё до того, как была вынуждена прятаться от гнева Ордена Души Мира, ту спинку я узнавала наощупь. Ну, как проснулась, приоткрыла один глаз и перевернулась на другой бок. В конце концов раз будильник не звонил, значит можно спать. Звон будильника, правда, не заставил себя долго ждать. До сих пор помню те минуты.

 

От необходимости соединить воедино настоящее и последние воспоминания мозг немного взвыл, и я начала говорить вслух сама с собой:

— Присниться же! Неужели за одну ночь можно столько натерпеться. Я хоть не поседела?

— Нет, ты не поседела, но если тот цвет тебе нравился, то придется краситься заново, — неожиданно ответил кто-то из-за спинки.

— Почему? — не мудрствуя, спросила я.

— Твоя прическа осталась на арене вместе с твоим трупом.

— Хорошо, а откуда тогда здесь эта кровать?

— Это, конечно, самое важное. Я спрятал твоё сознание внутри своего, чтобы вытащить из того проклятого мира и поместить в новое тело. А кровать меня тоже немного удивила, вероятно, она для тебя что-то значит, она стала возникать сама собой, когда я восстанавливал твоё тело. — К этому моменту я узнала голос, но побаивалась сформулировать знание. — Ты правда ничего не помнишь?

— Что именно я должна помнить?

— Когда меня с тобой на борту освободили, я сперва собирался просто исчезнуть оттуда. Но как-то само собой началось предъявление претензий, в процессе мне иногда показалось, что телом управляю не я. Конечно, я был на взводе, но крошить даже плохих людей в мясное рагу — это немного не моё.

— Можно ещё раз всё по порядку?

— Да, я и сам не очень-то понимаю, как всё получилось. Главное, что получилось.

Игорь наклонился над моей кроватью, и я наконец увидела его лицо. К моему облегчению это было нормальное человеческое лицо, с нормальной человеческой улыбкой. Никакой ярости во взгляде не осталось, напротив, мне показалось, там написано: «люблю и всегда буду любить».

 

— Да, здорово, что всё так хорошо сложилось, — подытожил я. — Дальше всё было хорошо?

— Дальше всё было ещё веселее, — Аня усмехнулась.

— Расскажешь?

— А ты не скончаешься прямо на этой скамейке?

— Не должен.

— Ладно, слушай.

 

Конечно, ситуация располагала, чтобы у нас что-то закрутилось, но на деле не всё так просто. Мне после всех «приключений» хотелось просто почувствовать себя нормальным, можно даже сказать обычным, человеком: жить в нормальной квартире в большом городе и ходить по нему пешком, мысли о простой рабочей пятидневке вызывали приступы ностальгии. Добиться всего этого было не так трудно, я числилась пропавшей без вести, дело было за малым — придумать неверифицируемую легенду о том, где меня носило, и собственно появиться. Отыграться на мне за и. о. хранителя уже никто не рвался, в Ордене Души Мира власть вернулась к адекватным людям, которые в Кольцо Миров не очень и хотели, а поехавшие ангелы-хранители отправились туда, откуда обычно не возвращаются.

У Игоря тем временем кружилась голова от открывшихся возможностей, причём он не мог даже внятно сказать, что собирается с ними делать, видел перед собой вселенную целиком и ничего в отдельности. Нам было сложно понимать друг друга, это его расстраивало, но в кои-то веки он поступил разумно — исчез прежде, чем натворил чего-нибудь ещё.

Поначалу я просто кайфовала от нормальной жизни. Было немного неудобно с воспоминаниями, о которых близким людям знать можно, а всем остальным категорически нельзя, но со временем я научилась пресекать болтливость доверенных людей и новых посвящать почти перестала, даже саму себя убедила в правдивости официальной легенды.

Жизнь шла своим чередом, но всё чаще стала всплывать мысль, что во вселенной есть ещё другие миры. В это верят многие фантазёры, но, когда точно знаешь, это совсем другое. Постепенно мысль переросла в навязчивую идею, и я стала изучать вопрос. Оказалось, я не одна такая, а кое-кто уже даже преуспел в поисках. Найти серьёзных людей среди шарлатанов было непросто, но я справилась.

Выяснилось, что в некоем другом мире, наполненном магией и холодным оружием, есть орден, где можно стать настоящей волшебницей и попутно сделать карьеру. То, что это не сектанты-балаболы я смогла проверить, так как сама научилась кой-каким интересным вещам, пока Игорь был рядом. В орден принимали только женщин, объяснялось это просто отсутствием у мужчин каких-то определённых магических способностей. Не разбираясь в вопросе, я была вынуждена поверить на слово, в конце концов, почему бы и нет, разные миры, разные законы реальности. Кое-что в их разговорах мне откровенно не нравилось, но у всех свои недостатки, я решила, что стоит попробовать, а если вдруг окажется, что дальше мне с ними двигаться не хочется, тогда и спрыгну.

Я успешно прошла их испытания: какая-то странная проверка магических способностей и знание языка очень похожего на тамошний. Следующие два месяца были наполнены томительным ожиданием. По идее мне надо было прощаться со всеми друзьями и знакомыми, но рассказывать о грядущем мне было запрещено, как в такой ситуации прощаться, было не ясно. В итоге даже с самыми близкими людьми пришлось ограничиться туманными «далеко и надолго», без этого они бы сильно волновались. А для всех остальных я опять просто пропала без вести. В назначенный день и час я явилась в назначенное место и прошла через портал.

 

Замок ордена располагался на холме с краю большого города. Город не входил ни в какое государство, орден имел практически безраздельную власть над ним и окрестностями. В одно время со мной вступать в орден прибыли ещё несколько женщин и девушек. Обучение должно было начаться после некоего посвящения, а пока нам понемногу рассказывали, что да как. Большую часть времени мы просто гуляли по городу. Город был богат и красив, да и окрестности были более чем живописны. Если я начну рассказывать о них, это затянется надолго, а твои силы, я вижу, ограничены.

Возникали подозрения, что после посвящения придется побатрачить на благо ордена, но вскоре мы познакомились с послушницами из предыдущего набора, и они эти опасения развеяли. Большую часть времени послушницы именно учились и были жизнью вполне довольны. Про посвящение правда им было рассказывать запрещено. Работу по хозяйству в замке выполняли слуги, в ордене не состоящие.

Полноправные члены ордена занимались самыми разными делами, многие большую часть времени работали в других странах. В том числе встречались боевые волшебницы, которые выполняли вполне боевые задачи, и работали они отнюдь не только с магией, но и с обычным холодным и стрелковым оружием. С одной из воительниц, по имени Оксана, я довольно хорошо общалась.

Однажды Оксана предложила мне и ещё трём девушкам помочь ей в одном деле. Сказала, что делать особо ничего не придется, так постоять, посторожить. Мы согласились, и следующим утром, рассевшись по сёдлам, отправились в путь.

На выезде из города произошел первый неприятный инцидент с момента прохождения портала. Какой-то безумный дед орал о том, что тирания ордена должна закончится. Ничего конкретного он не говорил, и я бы забыла о нём через пару минут, но Настя, ещё одна боевая волшебница не поленилась подъехать к нему, чтобы пнуть ногой в лицо. При этом она не сказала ни слова, мне хотелось поинтересоваться, является ли такой призыв к дисциплине нормальным или предназначен для особых случаев, но я сдержалась.

Позже в дороге Настя продолжала раскрывать свои взгляды на жизнь. Например, выяснилось, что уважающая себя женщина не может принадлежать мужчине, и должна принадлежать лишь богу. Я к тому времени уже поняла, что о чём-то спорить с этой воительницей бесполезно, поэтому опять же промолчала. А вот одна молодая девочка, ожидавшая посвящения, как и я, возразила, что если общество оставляет выбор, то уважающий себя человек вообще не будет принадлежать кому-либо, но может в некоторых случаях вступать в отношения с обоюдными обязательствами. Как я и ожидала, дискуссия ограничилась утверждением, что она молодая и ничего ещё не понимает.

Вечером первого дня, когда мы остановились на ночлег и разделились, Оксана тоже начала говорить несколько неожиданные вещи. Точней прямо она ничего не сказала, на слове её поймать было бы невозможно. Но чем больше я вспоминала тот разговор, тем больше была уверена, что она намекала на то, что, во-первых, вступление в орден — не самый лучший выбор, а во-вторых, после посвящения пути назад уже не будет. Более того, она даже подсказала, как лучше сбежать, но тогда я этого не поняла.

На следующий день мы прибыли на место. Постоять, как оказалось, нужно было на шухере, пока три воительницы проберутся в охраняемый дом и что-то прихватят. Оставив лошадей поодаль, мы стали пробираться через лес ближе к дому. Оксана ненадолго оставила нас и пошла осмотреться, минут через десять вернулась и стала излагать план. Похоже она не первый раз работала с новичками, несмотря на то, что таки вещами я прежде не занималась, я хорошо поняла свою роль, и мне стало по-настоящему интересно. Я даже как-то не подумала о моральном значении этого мероприятия.

Наконец, все роли были расписаны, Оксана ещё раз спросила всем ли всё понятно, и тут же понятно стало, что в план срывается. Из-за забора послышались крики и звон оружия, через минуту ворота распахнулись, оттуда вылетели пятеро всадников. Один из них остановился невдалеке от нас, и замер, словно прислушиваясь к чему-то. Мужчина в седле оглянулся, луна осветила часть лица под капюшоном, мне показалось, что он прикусил губу, как обычно бывает, когда спешно что-то соображаешь. Потом он глянул в нашу сторону, и, хотя нас точно не было видно в темноте, у меня возникло ощущение, что смотрит он прямо на меня. Спустя ещё пару секунд он ускакал следом за другими всадниками.

— Так, сейчас за ними бросятся в погоню, а мы зайдём. Людей там останется меньше, так что справимся, даже если заметят, — прошептала Настя.

— Зачем? — меланхолично спросила Оксана.

— Как зачем? За тем, зачем мы вообще здесь!

— Так, а они, думаешь, за чем-то другим приходили? Увы, кто не успел, тот опоздал. Сушим вёсла, девочки.

— А почему мы их тогда не остановили? — поинтересовалась я.

— Силы у нас не те, — пояснила Оксана. — Может, в конечно счёте мы бы победили, но платить жизнями за эту фигню я не готова.

— Да кто они такие? — не унималась Настя. — Мы бы разделали их, как орехи.

— Эти ребята — высококлассные специалисты по заказным убийствам. Если когда-нибудь ещё пересечёшься с ними, трижды подумай, прежде чем вступать в конфликт. А если уж решишься, то помни, у них всегда есть пара сюрпризов в рукаве. Последние годы, правда, складывается ощущение, что они работаю не только по заказам, но и по каким-то своим целям. Вот и сейчас, сомневаюсь, что кто-то стал бы нанимать их для такой работы. Кстати, если бы мы сейчас вступили с ними в схватку, то скоро к нам подоспела бы и охрана.

Мы подождали, пока проедет погоня, посланная за нашими удачливыми конкурентами, вернулись к своим лошадям и отправились в обратный путь. По поводу проваленного задания я не переживала, во-первых, моей вины в этом не было уж точно, во-вторых, я даже не представляла, что именно мы должны были свистнуть. На удивление и Оксана встревоженной не выглядела, только Анастасия ещё больше злобствовала.

 

Утром мы решили позавтракать там же, где и ночевали. В обеденном зале было пусто, еду принесли почти сразу. Мы никуда не торопились. Я потягивала вторую кружку кофе и ожидала десерт, когда по взглядам напротив, поняла, что сзади кто-то есть.

— Доброе утро, девушки! — тут же прозвучал слишком знакомый голос из-за спины. Я обернулась и убедилась, что мне не почудилось. Игорь бросил на меня быстрый взгляд, потом также быстро посмотрел, на остальных обернувшихся на приветствие и продолжил. — Должен сказать, за завтраком в лучах утреннего солнца вы выглядите ещё прекрасней, чем ночью в кустах. Меня зовут Игорь. Оксана, ты представишь своих спутниц?

Оксана поздоровалась в ответ и стала по очереди представлять нас. Услышав очередное имя, Игорь здоровался за руку с его обладательницей. Я поняла, что он не хочет показывать, что знает меня, и тоже решила пока это не афишировать. Настя наблюдала за всем с нескрываемым презрением и руку не подала, когда очередь дошла до неё.

— А они же пока формально не в ордене? — уточнил Игорь у Оксаны и, не дожидаясь ответа, обратился ко всем. — Такие хорошие девушки, ну зачем вам это? Есть же куча других способов получить от жизни максимум, куда более достойных и приятных.

— Не можешь смириться, что твоё место внизу? Ну давай, скажи, какое место должна занимать женщина? — Настя похоже уже решила, что скажет, после ответа Игоря. Но он превзошел её ожидания.

— В идеале, она должна быть на кухне, босая и беременная. — Игорь почесал затылок, словно всерьёз раздумывал над вопросом. Такого ответа Настя не ожидала, и вместо заготовленной речи, просто начала менять цвет лица. Оксана поспешно отвернулась, пряча ухмылку от коллеги. — Если уж вы решили, что половая принадлежность должна определять вашу жизнь целиком, а не отдельные её аспекты, то лучше варианта для женского пола не найти.

— А для мужского что лучше? Пахарь? — Воодушевившись спокойствием Оксаны, я решила тоже плеснуть немного масла в огонь.

— Ммм, — Игорь поморщился. — Посадки попортит, ногу в яме подвернёт. Хрен его знает, что с таким придурком делать. Везде лишний. Вообще, такой бабе детей бы я тоже не доверил.

— Ну всё, клоун! — Настя вскочила из-за стола. — Ты у меня теперь до конца жизни будешь только стоя на коленях разговаривать с женщинами.

— Сядь! — Оксана стукнула кулаком по столу. — Сядь на место! Это приказ. И запомни на будущее, если ты не понимаешь шуток и любую абстрактную критику воспринимаешь на свой счёт, это только твои проблемы.

— Рас уж зашел разговор, то в этом мире есть только один человек, перед которым я готов встать на колени. — Уже без притворной невозмутимости сообщил Игорь.

— Игорь, у тебе какое-то дело, или ты просто зашел нам приятного аппетита пожелать? — спросила Оксана.

— Да, прошу прощения. Не люблю я тему долгов, вот и откладывал. Но иногда всё-таки надо их возвращать. — Игорь протянул Оксане меч вместе с ножнами. — Скажем, это знак моей признательности и лояльности лично тебе и ордену.

Оксана несколько секунд пристально смотрела на него и потом всё-таки взяла.

— Хорошо, пусть так. Это всё?

— Да, пока всё. До свидания. — Игорь пошел к выходу, но в дверях снова повернулся к нам. Я отметила, что кроме меча на нём висела куча всяких кинжалов, топорик, складной лук и колчан к нему. — Валили бы вы отсюда, девушки, пока можете. Поверьте, вы не знаете, на что идёте.

 

Когда мы вернулись в замок, до посвящения оставалось три дня. Я снова и снова прокручивала в голове разговоры с Оксаной. Игорь, конечно, мог иметь собственный интерес, но, насколько я его знала, не стал бы продвигать его мне в ущерб. Я уже всерьёз подумывала сделать ноги, хотя смутно представляла, куда подамся в чужом мире. Увы, тем же вечером, нам запретили не только выходить в город, но и ограничили все перемещения парой коридоров в замке. Нам объяснили, что здесь как раз бояться нечего, но бывали случаи, когда мои предшественницы сами себя накручивали и сбегали, создавая кучу лишних проблем в первую очередь сами себе. Верилось в это как-то с трудом.

В последний вечер перед посвящением к нам снова зашла Оксана. Она рассказывала, что происходит в городе, о некоторых делах ордена. Рассказывала какую-то фигню, создавалось впечатление, что говорит, просто чтобы говорить. Естественно её никто особо не слушал, все занимались своими делами. Когда мы остались в комнате одни, воительница обратилась ко мне с неожиданным вопросом:

— Когда ты успела познакомиться с Игорем?

— Довольно давно, не в этом мире. Это достаточно долгая история.

— Ладно, тогда не рассказывай. Что теперь думаешь?

— Не знаю, я боюсь. Что будет завтра?

— Посвящение.

— Это плохо?

— Дело вкуса, — Оксана пожала плечами.

— Это на всю жизнь?

— Да.

— Что мне делать?

— Не знаю. На твоём месте я бы не стала доедать завтрак.

— В смысле?

— Просто встала бы и ушла следом за ним. Хрена с два бы тебя кто-то остановил. — После этих слов Оксана встала и удалилась быстрым шагом.

 

Нас привели в главный зал. Там уже было много народу, зато прислуги не было ни в самом зале, ни в смежных помещениях. Нас не связывали и не держали за руки, но количество старших членов ордена не позволяло сомневаться, что любая попытка к бегству будет пресечена. На середину зала вышла глава ордена.

— Сегодня мы в очередной раз собрались здесь, чтобы поддержать наших новых сестёр в начале пути к величию. Мы все помним, как когда-то стояли на их месте, многим было страшно. Но все мы знаем, что это было не зря. Итак, с сегодняшнего дня вы будете принадлежать одному из пяти владык, которые берут и одаривают силой. Кроме того, сегодня мы вспомним один наш древний обычай. Как вы все знаете, женщина может принадлежать лишь богу. Но! Мужчина женщине принадлежать вполне может. В наше время верность среди мужчин — большая редкость, потому об этом обычае мало кто помнит. Однако, если мужчина привязан к женщине настолько, что хочет ей принадлежать несмотря ни на что, он может пройти посвящение вместе с ней, доказав тем самым свою верность и преданность. Разумеется, дара владыки он не получит, но сможет остаться рядом со своей госпожой, и также будет связан с владыкой для контроля преданности. Наш гость уже передал подношение для Владыки — оружие, которое, как утверждает Оксана, побывало не в одном бою и пресекло множество жизней.

В зал привели Игоря и поставили недалеко от меня.

— Тебе-то это зачем? — прошептала я.

— Я так устроен, — Игорь пожал плечами. — Не волнуйся, тебе понравится. По крайней мере скучно не будет.

Вдруг одна из статуй владык, расположенных в дальней части зала, ожила и с сошла с постамента. Это было прямоходящее чудище в полтора человеческих роста.

— Кто желает быть первой? — спросила глава ордена.

— Я! — выкрикнула одна из женщин, проходящих посвящение.

— Подойди к алтарю. Теперь раздевайся. А ты отвернись.

— Было б на что смотреть, — пробурчал Игорь, но послушно отвернулся.

Вместе с вызвавшейся женщиной к алтарю прошли четыре старшие боевые волшебницы. Неофитка разделась и легла на алтарь, хоть она и не сопротивлялась, её руки и ноги привязали к специальным крюкам. Потом я и сама решила отвернуться, но ты, думаю, и так догадался, в чём заключается основная фаза посвящения.

Больше добровольцев не нашлось. Следующую девушку вызвали по имени, она продолжала стоять, тогда её повели за руки. Ближе к середине зала она перестала упираться и её отпустили, перед алтарём она снова попробовала взбунтоваться, тогда её уложили силой. Уже привязанная к алтарю, она продолжала извиваться, чудищу это определенно не понравилось, и зал огласил жуткий рык. Вспоминая звук, ничего особенно страшного в нём я не находила, но тогда от него пробирал мороз, вероятно, в оригинале была ещё некая магическая составляющая. Девушка после этого сопротивляться перестала, владыка разорвал одежду на ней и приступил к делу.

Услышав своё имя, я попыталась куда-то убежать, но меня, конечно, поймали и потащили к алтарю. Игорь с каменным лицом шел рядом и не оказывал никаких попыток сопротивления, несмотря на это, вокруг него шли семеро боевых волшебниц. Когда меня начали привязывать, он отвернулся и неспешно оглядывал присутствующих в зале, скрестив руки на груди. Мои руки и ноги оказались жестко зафиксированы, я почти не могла шевелиться.

— Встань на колени! — раздался голос главы ордена.

— Сейчас-сейчас, — пробормотал Игорь рассеянно кивая.

Увидев приблизившего чудовищного владыку, я не смогла сдержать крик.

— На колени! — снова прозвучала команда.

— Интересно, часто кто-то последовательно и добровольно исполнял эти инструкции, — продолжал ворчать себе под нос мой спутник, присаживаясь.

Я не могла поверить, что он сможет просто смотреть на это, осознание этого вызывало ещё большее уныние. Мои эмоции в тот момент можно описывать долго, но на дальнейшие события они непосредственно не повлияли. Игорь, вероятно, сидел не на коленях, а на корточках. Когда владыка подошел ещё на пару шагов, распрямился и в прыжке ударил чудовище по роже, приземлившись тут же нанес ещё один удар ногой. Владыка вновь зарычал, в непосредственной близи рык вызвал судороги по всему телу. Игорь, стоя прямо перед пастью, не смог удержаться на ногах. Из-за алтаря я не видела того, что происходило ниже уровня пояса, поэтому не знала, что с ним, но он не вставал. Владыка вновь повернулся ко мне и сделал последние два шага к алтарю. Снова раздался рык, уже совсем другой, но мне знакомый, «не трогай!» можно было различить в нём. В тот момент он вызвал у меня смешанные чувства, хоть я и понимала, что это значит, воспоминания об арене в столице Кольца Миров были не из приятных. В следующую секунду на чудовищного владыку напрыгнул мой не менее чудовищный ангел-хранитель, и они вместе упали на пол. Вскоре рык владыки утратил свою магическую составляющую. Я как могла пробовала поднять голову, но всё равно почти ничего не разглядела. Рыки и возня продолжались ещё минут десять, пара сотен людей завороженно смотрела на происходящее на полу рядом со мной.

Наконец, всё стихло. Ко мне подошел Игорь, уже снова в нормальном облике и с мечом, ранее отданным Оксане, в руке. Он быстро разрезал верёвки и сказал, чтобы я вставала. Дважды просить не пришлось, спустя мгновение я была на ногах. Игорь взял меня за локоть, и мы быстрым шагом пошли к выходу. Я бегло глянула на тушу владыки, голова отсутствовала, и похоже была оторвана, а не отрублена.

— Нас не попытаются остановить? — спросила я шепотом, когда мы вышли из зала.

— Непременно попытаются.

— Тогда почему мы не бежим?

— Ты разве не знаешь, что нельзя убегать от собаки? Иди спокойно, будто так и надо, а они ещё пару минут будут стоять и тупить. — В этот самый момент сзади донесся топот. — Всё, теперь бежим!

И мы побежали. К счастью, самый тривиальный выход из замка был самым коротким, нас не пытались перехватить, даже стража у ворот была не в курсе, что сейчас кто-то будет убегать.

Почти сразу за воротами замка нас ждали лошади, очевидно, Игорю помогал кто-то из местных. Конечно, можно было затеряться где-нибудь в городе, но потом выбираться из него едва ли было бы проще. Поэтому мы опять же кратчайшим путем выехали из города. Минут через двадцать мы внезапно свернули с дороги в лес, там нас ждала ещё пара лошадей. Я не видела вообще никаких признаков погони, но Игорь никак не останавливался. Ближе к вечеру мы приехали к какой-то пещере, оставили лошадей и пошли внутрь.

— Обязательно было тянуть до последнего? — этот вопрос уже давно крутился у меня в голове.

— А какие ты ещё видишь варианты? Может быть тебя силой надо было увести? Ну так, думаю, не увидев их посвящения своими глазами, ты бы ни за что не поверила, что такое возможно. Ещё и сама вернуться бы пыталась. Если бы я попробовал сделать что-то уже во время действия, то опять же ничего хорошего бы не вышло. Мне нужно было сцепиться сразу с одним из владык, иначе вмешалось бы столько людей ордена, сколько потребовалось бы. Тоже самое произошло, если бы мы попробовали просто убежать. Силы магов ордена действительно завязаны на владык, насколько я понимаю, эти чудовища вытягивают энергию из своих служительниц, а потом возвращают в форме более удобной для прикладного использования. Смерть даже одного из них — серьёзный удар. Тем, кто уже привык к этой силе первые пару часов скорей всего было по-настоящему плохо, как при гриппе.

— Что теперь?

— Теперь надо достойно встретить первую группу наших преследователей. Потом попробуем снять с тебя метку.

— Что ещё за метка?

— Маячок такой магический.

— И скоро они здесь будут?

— Ориентировочно через пол часа. Сейчас метку снимать смысла нет, они всё равно нас скорей всего настигнут, а с меткой их будет проще заманить в ловушку. Хочешь есть? — всё сказанное было произнесено с одной интонацией, словно мы говорили только об ужине, а не о людях, которые нас хотят найти и убить.

— У тебя и еда здесь припасена? — удивилась я.

— Это — одна из моих любимых нор, тут много чего припасено. Так ты как? Не голодна?

— Голодна, голодна, тащи всё, что есть!

Припасы оказались не ахти какие, но в тот момент мне было всё равно. Игорь отправился наверх, высматривать гостей. Я осталась сидеть в темноте на уступе под сводом большого грота, если бы появился свет, отсюда можно было видеть почти всю пещеру, оставаясь незамеченной. Вскоре я услышала звук множества шагов, очевидно, это и была погоня. Двенадцать женщин со светильниками, боевых волшебниц судя по одежде, рассредоточились по гроту, одна из них расставила руки в стороны, немного покрутилась на месте и подняла лицо, уставив взгляд прямо на моё укрытие. Я не успела начать беспокоиться, в этом же время появился Игорь и начался настоящий бой магов: огонь, молнии, всё как положено. Вообще зрелище довольно захватывающее, но если ты видел магические бои, то и так знаешь, иначе в трёх словах не объяснить, тогда оно мне правда не очень понравилось. Всё закончилось довольно быстро, грот оказался завален обгоревшими телами моих несостоявшихся «сестёр», Игорь позвал меня вниз.

— Да, я всё ещё маг. Собственно, без магии, я бы ни за что не овладел бы боевыми искусствами за такой короткий срок. Пока мне правда удобнее, чтобы об этом никто не знал. Увы, от большей части сил, оказавшихся у меня в руках ранее, мне пришлось отказаться, иначе я едва ли сохранил бы рассудок. — рассказывал он, пока я спускалась. — Повернись спиной и подними рубашку. Сейчас будет немного жечь.

Я послушалась, он положил руку мне между лопатками. Ладонь была явно горячее нормальной температуры тела, но не на столько, чтобы это нужно было именно терпеть, потом я ощутила множественное покалывание, как от прикосновения сосновой ветки, только внутри груди. Пожалуй, это было даже приятно.

— Всё, больше на тебе меток нет, — констатировал Игорь. — Иди к выходу.

Снаружи уже тоже стемнело. Через пару минут Игорь присоединился ко мне, пещера обрушилась сразу за его спиной. Отпустив коней, мы спустились к реке и сели в лодку, течение было достаточно быстрым, чтобы грести не имело особого смысла, при этом нужды в постоянном лавировании тоже не было.

— Я вот думаю, неужели они не оставили никого снаружи пещеры? — заговорила я, когда смогла немного успокоиться.

— Их было четверо.

— Их вообще обязательно было всех убивать? Нет, я рада, что ты забрал меня. Но я успела узнать несколько человек из ордена, пока жила среди них, не сказала бы, что это прямо плохие люди.

— Теоретически можно, — Игорь вздохнул. — Есть много способов выслеживать врага. Может быть, нам удалось бы оторваться. А может быть и нет, и неизвестно, когда именно нас бы настигли. Так рисковать я не готов. Вот был бы один — другое дело, тем более однажды уже вернулся с того света, хотя и не уверен, что смогу повторить.

— Как вообще получилось, что ты стал наёмным убийцей?

— Я им не являюсь и никогда не был. Не так давно клан, в котором я состою, действительно занимался заказными убийствами и другими смежными задачами, но сейчас это что-то вроде прикрытия. Началось всё с детского желания бороться со злом, участвовать в строительстве рая на земле и так далее. Изначально с этими целями я вступил в другую организацию, в целом мирную, но не беззубую. Уже потом, когда клан специалистов по мокрым делам стал её часть, меня туда направили. Конечно, мои руки могли бы быть и почище, но ответственности при этом на мне лежало бы ровно столько же. Честно говоря, иногда мне кажется, что цель перестала оправдывать средства, но, если я уйду сейчас, всё станет ещё хуже. Вообще знаешь, бывают смертельные раны: человек ещё вроде жив, но уже не жилец. А ещё бывают смертельные ситуации, когда человек может быть жив и здоров, но тоже не жилец. Например, человек совершил серьёзное преступление, был призван к ответственности по закону и ожидает казни. Но бывает и по-другому, иногда, чтобы оказаться в такой ситуации достаточно просто плыть по течению. Да, вот так, живёшь, как все, ищешь своё место под солнцем, грешишь не больше соседей и вообще всю жизнь принимал вполне нормальные и адекватные решения, может быть даже чуть лучше других. И тут раз, тупик на торном пути, и назад дороги тоже нет, а ведь когда-то мог сказать: «Нет! Нормально не значит приемлемо!» и пойти другим путем, но пришел, куда пришел. Бывает и совсем плохо, и жил человек достойно, и умирать идёт ради чего-то действительно стоящего, и увы умирает, к счастью с такими я по разные стороны баррикад никогда не оказывался.

— Извини. И спасибо тебе, что забрал меня оттуда.

— Да не за что. Это, пожалуй, как раз пример того, как плывут по течению. Просто у меня свой собственный ручей. Оставить тебя там было бы для меня намного сложней.

— Неужели ты веришь, что был создан специально для меня?

— Нет, конечно. Я сам сделал себя таким. Слишком долго ты невольно олицетворяла мои мечты, теперь тебя слишком много в моём сознании, ни спрятать, ни завесить. Знаешь, как делают ключи? Сначала штампуют заготовки общего вида, потом выпиливают зубцы под конкретную личинку, и уже не важно, будут использовать этот ключ, не будут, ключ для другого замка из него сделать скорей всего не получится. Хотя подавляющее большинство людей прекрасно живут с воспоминаниями об увлечениях юности, так что это неправильная аналогия. Представь, что тебе выдали дощечку и сказали записывать и зарисовывать на ней всё, что потребуется. Нормальный человек будет делать записи карандашиком без нажима, а идиот возьмёт выжигательный аппарат. Вот как-то так, одна глупость сопливей другой. Ударь меня пожалуйста веслом, если снова начну нести подобную чушь.

— Действительно, давай сменим тему, — согласилась я. — Долго нас вообще будут преследовать?

— Не знаю. Орден существенно утратит влияние в мире, если станет известно, что можно прийти, убить их бога и уйти. Поэтому они скорей всего вообще попытаются скрыть факт его гибели. Но какое-то время тебе опять придётся прятаться.

— Может проще вернуться в наш родной мир?

— Не уверен. Их возможности там, конечно, поменьше, чем здесь, но больше, чем может показаться. При этом скрываться там значительно сложнее. Можно было бы попробовать какой-нибудь третий мир, но это тоже не сильно надёжная перспектива.

Выйдя на берег, мы ещё час шли куда-то через лес и только потом остановились на ночлег.

 

Следующие три дня прошли в дороге. Мы ехали, спрятавшись под товаром в телеге, продирались через буреломы, опять плыли ночью по реке. Вечером третьего дня Игорь сообщил «радостную» новость:

— Всё, пришли. Здесь ты сможешь остаться на некоторое время. Придется, правда, кое-где помочь по хозяйству.

— А ты?

— У меня есть ещё некоторые дела.

— Так, и надолго я тут?

— От пяти месяцев, до нескольких лет. Если я не вернусь, то года через три, можешь уже самостоятельно пытаться выбраться. Хотя скорей всего я вернусь намного раньше.

— Так не пойдёт, я иду с тобой, — заявила я, осознав сказанное.

— Мой род деятельности таков, что находится рядом опасно, даже если лично ты никого не интересуешь. Так что это исключено.

— Исключено то, что я буду три года пасти скот и копаться в огороде!

— Ты хочешь умереть?!

— А ты спасал меня только для того, чтобы я сгнила в этой глуши?! Ничего страшного, просто будешь поменьше влезать в опасности. Никуда твоё зло не денется, потом с ним поборешься.

— Я не могу. На мне сейчас слишком много ответственности.

— Что ты говоришь? А передо мной у тебя нет ответственности? По поводу моего ухода из ордена претензий нет, но, если помнишь, именно ты испортил мою нормальную жизнь, ведь заварушка с Душой Мира, и. о. Хранителя и Кольцом миров началась именно с твоей выходки.

— Верно подмечено, может быть стоит сделать вывод, что тебе всё-таки не очень полезно лишний раз пересекаться со мной?

— Ну, зачем же обобщать? Ты вроде был неплохим ангелом-хранителем, даже когда я выходила замуж ничего не испортил.

— Нашла, что вспомнить. Когда я был ангелом-хранителем, я думал, что это навсегда, и никакого своего счастья у меня быть не может априори. А теперь я, на минуточку, нормальный мужик, и встреться мне рядом с тобой вместо владыки другой мужик, к которому ты была бы вполне лояльна, я вряд ли стал бы оберегать его, как тогда, просто потому, что он важен для тебя. Более того, я не стал бы избегать конфликта с ним в случае чего, хотя и специально закусываться, наверное, тоже бы не стал, всё-таки твой мужик — твои проблемы.

— О, не переживай. У нас с тобой ничего серьёзного получиться всё равно не может. Это ты уже должен был понять.

— Действительно, при нынешних обстоятельствах это невозможно. Хотя, строго говоря, прецедента не было.

— Повторяю. Со мной тебе по-прежнему ничего не светит. Априори. На будущее, прежде чем выстраивать рассуждения и делать какие-то выводы, уточняй входные данные у людей, которых вопрос затрагивает. А то ты тот ещё эгоист. Очень забавно слушать, когда ты говоришь о каких-то невероятных чувствах ко мне, при этом рассказываешь исключительно о себе. А ведь меня ты толком и не знаешь.

— В самом деле, я знаю тебя меньше, чем хотелось бы. То есть, будь это возможно, хотел бы узнать лучше. Мои чувства — это часть меня, а не тебя. Где тут противоречие? Конечно, с другим объектом они могли бы иметь несколько иной вид или не возникнуть вообще, но всё-таки строятся они в моём сознании и состоят из моих мыслей.

— Вот-вот и я о том же. На моём месте мог быть кто угодно, а сама я ничем не выделяюсь, мне, обычной девочке, просто сказочно повезло, что в моей жизни возник весь такой ты. — Меня уже трясло от ярости.

— Как это вообще связано?

Но меня было уже не остановить.

— Так вот, Игорь, кем бы ты ни был, знай, я никогда, ни секунды не рассматривала тебя, как потенциально своего мужчину. — Договорив, я сразу поняла, что переборщила. Во-первых, слышать такое довольно обидно, во-вторых, это всё-таки не было правдой.

Игорь дважды вдохнул и выдохнул носом прежде, чем ответить. Кажется, у меня за спиной что-то загорелось.

— Ещё раз, одно из другого никак не следует. Да, когда-то я пытался сам себя убедить, что нет в тебе ничего особенного, и то не смог. Сейчас же, глядя на твой жизненный путь, который я всё-таки не плохо знаю, не нужно привлекать ни чувства, ни интуицию, чтобы сказать, что ты совершенно невероятная. Это как раз мне несколько раз очень повезло, а ты довольно планомерно собирала себя такую, какой стала теперь. — Игорь отвернулся и сбавив тон закончил: — О чём мы вообще спорим. Завтра я уеду. Ты, строго говоря, можешь идти на все четыре стороны, если жизнь не мила, но я советую остаться здесь.

Я тоже решила, что сейчас продолжать разговор не стоит. До самой ночи Игорь ходил с таким лицом, что снова поднять вопрос я так и не решилась. Наконец он сам заговорил со мной:

— Завтра тебе освободят комнату с нормальной кроватью. Сегодня придётся переночевать на сеновале. И для тебя дали новую одежду, утром оденешь. Может быть не совсем по размеру, зато чистая.

Белья оказалось несколько комплектов, и я решила переодеть его уже на ночь. Куда-то идти было лень, стог сена был зажат в угол помещения, и целиком за него спрятаться тоже не получалось, поэтому я просто попросила спутника отвернуться.

— Тут же темно, — удивился он, но судя по шороху просьбу выполнил.

— Когда мы сидели в кустах, это тебе не помешало, — напомнила я.

— Я не вижу в темноте. Тогда я просто почувствовал твоё присутствие.

— Откуда тогда ты узнал, что я там была не одна?

— Я сделал небольшой круг и вернулся прежде, чем вы дошли до своих лошадей. Спокойной ночи.

Таким образом вопрос моего дальнейшего местопребывания остался в неудовлетворительном для меня состоянии. Я решила, что на следующий день просто поеду вместе с Игорем, чтобы он там не говорил, а потом будь что будет. В связи с этим я долго выбирала место для сна, так чтобы точно проснуться вместе с ним, но не настолько близко, чтобы он мог подумать что-нибудь лишнее.

 

Проснувшись, я обнаружила, что рядом никого нет, и в ужасе выскочила на улицу. Наши лошади были на месте, Игорь появился через пару минут, судя по мокрым волосам, он ходил к ручью умываться. Как только он приблизился к лошади, я вскочила в седло своей. Он ничего не сказал ни на это, ни тогда, когда я поехала следом.

В течении дня мы практически не разговаривали. Следующий ночлег проходил явно не в том месте, где бы спутник мог меня оставить, поэтому я уже не очень боялась, что он сбежит. Утром меня разбудила громкая брань с улицы. Оба голоса я узнала, это были Игорь и Оксана, они спорили о каком-то долге.

— Доброе утро, — поздоровалась Оксана, когда я вышла. Второй спорщик к этому времени где-то скрылся.

— Доброе, — ответила я. — В ордене до нас очень сильно хотят добраться?

— Сильней, чем до кого-либо на моей памяти. По вашему следу брошены вообще все, в том числе я.

— Ты же нас не выдашь?

— Я вообще туда больше не вернусь. Как оказалось, связь устанавливается только с одним из владык, соответственно, когда он умирает, все его связи обрываются. Я свободна.

— Поздравляю. А о каких долгах вы спорили, если не секрет?

— Игорь считает, что мы в расчёте, а я считаю, что моя трижды спасённая жизнь стоит дороже, чем пронести меч в замок.

— После той встречи за завтраком вы ещё встречались?

— Нет.

— Тогда как ты поняла, что он от тебя вообще хочет?

— Первым намёком было, когда он сказал, что встанет на колени лишь перед одним человеком в этом мире. Дело в том, что меньше месяца назад разговор на эту тему уже заходил, так вот тогда он не собирался преклоняться вообще ни перед кем. Ну а дальше… сопоставила всё и додумалась в общем.

Вернулся Игорь, мы распрощались с Оксаной и отправились в дальнейший путь. Стоял ясный день, по бокам дороги начались красивые виды, настроение становилось всё лучше и лучше, но ненадолго.

— Мне самому не очень хочется тебя оставлять, но всё-таки придётся, — сообщил Игорь. — Постарайся понять, когда тебя ищут такие люди, о комфорте нужно думать в последнюю очередь. Завтра доберемся ещё до одних моих знакомых. Я могу надеяться на твоё здравомыслие?

Вопрос мгновенно вывел меня из себя.

— Значит так, если ты забыл, что мы обсуждали позавчера, напоминаю, и буду напоминать регулярно, чтобы ты там себе ничего не придумывал. Я с тобой иду не потому, что мне это нравится, а потому что здесь оставаться — вообще не вариант, и как только мне подыщется удовлетворительный дом, действительно там останусь. Но решать, что мне подходит, а что нет, буду я.

Игорь как-то странно на меня посмотрел, но ничего не сказал. Его взгляд снова напомнил, о том страшном состоянии, в которое он иногда впадал.

______________

— Так, похоже, мне пора, — неожиданно прервала рассказ Аня, глядя куда-то вдаль.

Она встала и ушла быстрее, чем я успел опомниться. Я понял, что достаточно проветрился и уже начал подмерзать, стоило вернуться в комнату и попробовать ещё немного поспать.

 

Утром за мной зашел Джон и попросил проехать с ним куда-то недалеко, чтобы потом куда-то телепортировать. Разумеется, я не отказал, мы погрузились в карету и поехали. Меня всё ещё немного знобило после вчерашнего, хоть сна уже не было, я всё равно пытался отключиться насколько возможно.

— Вот это очень плохо, — вдруг сообщил майор. Через пару секунд карета остановилась. — Ригхас, ты можешь нас забрать прямо отсюда?

— Куда?

— Не важно.

Я послушно взял Джона за руку и перенёс к себе в пещеру.

— Где мы? — сразу спросил он.

— Тут я временно живу. А что вообще случилось?

— Засада.

— Большая? — уточнил я, так как вспомнил, с какой лёгкостью Джон разделался с разбойниками Керса.

— Приличная.

— А кучер?

— Он похоже с ними заодно, — отмахнулся майор Ламбер.

— Ясно. Рас уж мы здесь, я, пожалуй, выпью чаю. Тебе налить?

Гость согласился, я пошел кипятить воду, а он с интересом осматривал комнату.

— Успел подумать, об исходе Хиарры? — спросил Джон, когда мы сели за стол.

— Всё время думаю.

— Я понимаю твоё состояние, но всё-таки ты же не вчера родился, наверное, не первый раз влюбляешься. Попробуй объективно сказать, если тебе не удастся её найти, действительно ли это такая большая потеря. Вообще, насколько хорошо ты её успел узнать?

— Не знаю, не могу я ничего объективно сказать. Смогу ли без неё жить? Конечно, смогу. Вон коров на мясо в тесных стойлах выращивают, где они почти не двигаются, строго говоря, это тоже жизнь. Хорошо ли я её узнал? Ты не поверишь, до того, как мы с тобой пришли за ней в Лекрейм, нашего совместного времяпровождения, наверное, и часа не набиралось. В итоге мы даже не успели рассказать друг другу о том, что видели в Лабиринте. Блин, как бы я хотел узнать о ней всё.

— Значит, ты настаиваешь, что это любовь?

— Ой, вот как раз этим словом называют вообще всё, что ни попадя. И лицо у неё странное, никак не могу его запомнить.

— В смысле?

— Ну вот я могу закрыть глаза и представить твоё лицо, или ещё чьё-нибудь, а её не могу.

— Хм. — Джон закрыл глаза, вероятно, проводя эксперимент. — Не знаю, представляю её не хуже, чем тебя. Бывают люди, которые даже простые геометрические фигуры не могут вообразить, вот и у тебя какой-то сбой с ней происходит. Кстати, ты не пробовал описать для себя словами то, что видишь, а потом собирать, так сказать, по частям: форма лица, потом рот, нос, глаза. Начнём с простого, какие у неё глаза?

— Такие… красивые, — я замялся. — Не помню. А ведь хотел на это обратить внимание.

— Ладно, а хотя бы волосы помнишь? Цвет, длина?

— Тёмные какие-то… и длинные.

— До куда?

— Не помню.

— Извини, конечно, Ригхас. Но это называется другим словом.

— То есть? Не любовь?

— Да, — Джон начал смеяться прежде, чем договорил. — Это называется болван. Ну как можно не запомнить такие вещи?!

Я даже немного посмеялся вместе с ним, но продолжать разговор не стал.

— А что с этими часами? — насторожился Джон.

Я объяснил.

— Вот этого я и боялся. — Майор снова посерьёзнел.

— А что не так?

— Сейчас вернёшь меня домой, и выходи уже из этого Неявного Лабиринта.

— Да, пожалуй, пора, — согласился я, встал из-за стола, взял кружки и пошел к раковине.

Когда я домывал вторую чашку, за спиной раздался странный долгий звон. Обернувшись, я увидел медленно падающие на пол стул и осколки стекла с песком. Джон разглядывал свою кисть, вероятно, всё-таки попавшую в зону замедления.

— Это так на всякий случай, — пояснил он. — Чего-то я может и не понимаю, но то, что ты придумал, это какой-то болезненный бред.

Надеясь, что ещё не всё потеряно, я стал судорожно вспоминать, сколько песка было в часах, когда мы вошли в комнату. В отличии от волшебного лица Хиарры, с этим проблем не возникло. Проблемы возникли с электронными часами, причём с обоими, отдельные палочки на циферблатах ещё горели, поэтому я не заметил неисправности сразу, но никакой информации они мне предоставить уже не могли. Причина оказалась предельно проста — дохлые батарейки. В целом, стоило признать, что Джон прав.

— Помнишь деревню, где мы с Керсом последний раз ночевали, прежде чем я оставил его в лесу? — спросил он.

— Да.

— Сможешь меня туда доставить?

— Пошли, — я взял майора за руку и сделал, как он просил.

 

Похоже, здесь недавно прошёл какой-то бой. Оглядевшись, Джон побежал кого-то расспрашивать, потом устремился ещё куда-то. Я последовал за ним. Расталкивая людей, мы вошли в избу. Здесь на полу лежали раненные, среди них был Керс.

— Привет, Джон. Боюсь я больше не смогу выполнять ваши поручения. — Керс с трудом выговаривал слова.

— Бывает. Зачем вы вообще туда полезли, ясно же было, что нужно ждать подмоги?

— Эти мародёры напали на храм.

— И что? Там, как мне сообщили, вообще никого не оставалось, и всё ценное оттуда уже унесли. И вообще это не храм, а так молельня, архитектурной ценности тоже не представляющая. Такую построить с нуля можно за месяц без особых затрат. Что до самих разбойников, на деревню бы они тоже нападать побоялись, и в скорей всего эту шайку через пару дней так и так бы поймали. Так нафига вы положили там пятнадцать человек? За религию? Так ты же вообще сейчас с другим народом другим богам молишься.

— Ты прав, Джон. Видишь этот знак на шее? Думаешь, я решил носить его, так как, взвесив все «за и против», выбрал для себя именно эту религию? Нет, его подарила мне Цесиринигация, для меня это просто знак заботы и принятия. Ты был прав, когда говорил о чувстве единения, которое религия дарит, со своим народом, с предками и со всеми, кто надеется на завтрашний день. Вот поэтому нельзя было поступить иначе. А конкретно эта религия мне действительно дважды чужая.

— Я понял, — мой спутник коротко кивнул и отстранился.

— Ригхас, — Керс позвал меня. — Ты ведь сильно из далека, да? Соответственно ты уже должен был привыкнуть принимать разные традиции без каких-то предрассудков.

— Да, я вообще ими не очень отягощён. А что?

— Меня скоро не станет, и похоже от меня совсем ничего не останется. Это прозвучит глупо, но я слышал у какого-то народа был обычай съедать сердце некоторых умерших, чтобы потом носить с собой частицу их души. Или печень ли, не помню. Так вот ты не мог бы?..

— Не мог бы сожрать твоё сердце? — закончил я. — Или печень? А на выбор, на мой вкус, да? Ты совсем с ума сошел?

— Пожалуйста, подумай.

В это время какая-то женщина оттеснила меня и склонилась над умирающим. Сообразив, кто это, я поспешно отошел. Джон беседовал ещё с кем-то из раненных, а я ждал в сторонке. Разговора Керса и Цесиринигации я не слышал, но видел, как он вдруг поднял руку, положил на живот травницы и вопросительно посмотрел на неё, она кивнула. После этого разбойник нашел взглядом меня, я кивком показал, что тоже всё понял. Вопрос с сердцем и печенью был закрыт.

— Пошли отсюда, Ригхас, — позвал Джон. — Похоже эта дурость заразна.

— Твою мать, что за придурок! — уже громче продолжил он комментировать ситуацию, когда мы немного отошли. — Чувство единения со своим народом, усраться можно. Нет, единение дело хорошее, но халупа-то эта здесь причём? Без этого святого сруба прям сразу все врознь пойдут, так он важен. То-то никто из местных его защищать и не подумал.

— Ну по-другому человек жизнь воспринимает, — попытался я успокоить майора.

— Хреново он её воспринимает, скажу я тебе. Вот у некоторых людей восприятие реальности цельное, а у некоторых рваное. Что-то им запало, они в это верят, а что-то не запало, они и не верят, а как это всё соотносится их вообще не волнует. Но вернёмся к нашему барану. Помнишь, он плакался, что не видит будущего? Я как-то был в похожем состоянии, хотя ситуация была противоположная: чувства лились через край, но совершенно безответные. Так вот, были у меня тогда естественные мысли: «Раз жизнь не удалась, неплохо бы из неё красиво уйти!». По счастью, с головой у меня в целом всё было хорошо, плюс каждый день было «завтра рано вставать», в общем красиво уйти не сложилось. А вот нашему герою такая возможность представилась, и он ею воспользовался. Знаешь, если бы он один геройствовать пошел, флаг в руки, как жить с его прошлым, я тоже представляю смутно. Но товарищей-то на такие подвиги зачем подбивать?!

— Плохо это, — согласился я.

— Где ж плохо-то, — не унимался Джон. — Умер героем, подумаешь, что жил, как собака. Ещё и ребёнка заделать успел, кругом счастье. Как по мне, Цесиринигации теперь надо найти нормального мужика и вообще ребенку про этого папика не рассказывать.

— Да, хорош, Джон. Всё-таки что-то он с отрядом этих лесных жителей защищал и до этого. И вообще, она-то чем провинилась, чтобы к её чувствам с таким неуважением относиться.

— Да, ты прав. Что-то я разошёлся.

Несколько минут мы сидели молча.

— Сейчас будет продолжение. Ну что за день! — Джон кивнул на приближающегося к нам человека.

— Майор Ламбер, я должен вам кое-что сказать, — безуспешно пытаясь скрыть дрожь в голосе, сказал Василий. — Мне была очень нужна ваша помощь. Я был вынужден сказать вам неправду. Я не знаю, где искать вашего брата. Простите меня. Наверное, я не имею права просить чего-то ещё, но, пожалуйста, если будет возможность, вспомните о нашем вчерашнем разговоре.

— Спасибо, что сказали. Я уважаю ваше решение и обещаю, что сделаю всё, что будет в моих силах. — ответил Джон.

— У тебя есть брат? — спросил я, когда Василий скрылся.

— У меня есть дурацкая привычка давить на жалость, даже когда в этом нет необходимости. Школа Её Превосходительства, не доводилось слыхать про Эрми? Я люблю рассказывать, как меня побила жизнь. В том числе о том, что в раннем детстве от моей семьи остался один брат, но и с ним меня разлучили в возрасте восьми лет. Так получилось, что эту печальную историю я успел рассказать сначала Керсу, потом Василию. Я и подумать не мог, что Керс, не моргнув глазом при случае расскажет то же самое, как свою историю. Василий — довольно мудрый человек, но слишком верит в людей, поэтому уязвим для лжи. Так вот, он решил, что это настоящее проведение, и мы с этим оболтусом братья, не знающие об этом. Когда ему было кое-что нужно, хотя на самом деле именно такого развития событий ожидала Сканта, он пообещал мне, что в обмен на мою помощь поможет мне найти потерянного брата. А теперь, увидев, что Керс мёртв, он решил таким вот образом уберечь меня от этой страшной новости.

— Погоди, но ведь по правилам их ордена, совравший должен умереть?

— Возможно, уже.

— И ты его не попытаешься его остановить?

— Ригхас, присядь. Василий тяжело болен, он терпит сильные боли почти непрерывно, из-за них он практически не может спать. Он не из тех, для кого это является достаточным основанием к самоубийству. А вот сейчас, он сможет уйти с уверенностью, что поступает правильно. В данной ситуации, мне кажется, это не плохо. Хотя сама ситуация меня, конечно, не радует.

— Можно открыть тебе тайну? — спросил Джон ещё через несколько минут.

— Да, если нужно. Но учти, я хоть и не из болтливых, но не так стоек к дознанию, как ты.

— Да, это мне нужно. Никто меня с братом не разлучал, я прекрасно знаю, где живут мои трое братьев и две сестры. Мои родители живы и здоровы, более того, у меня по счастью живы оба дедушки и обе бабушки. А самому мне двадцать девять лет, да, сохранился я плоховато, работа такая, а что волосы рано седеть начали и вовсе наследственное. Самый длинный роман в моей жизни длился семь месяцев, потом мне всё наскучивает. Никаких детей у меня само собой никогда не было и не планируется.

— Классно, хоть чему-то сегодня можно порадоваться, — прокомментировал я. — Пойду пройдусь немного.

Либо я чего-то не понимал, либо в этой деревне вообще в туалет не ходили. Ни одного специального домика я так и не увидел. Пришлось искать просто укромное местечко, а для этого понадобилось уйти довольно далеко. Сделав свои дела, я пошел назад, и тут мне на плечо легла чья-то рука. Я приготовился услышать какую-нибудь тупую шутку или пьяное «подожди брат», но вместо этого вдруг почувствовал сильную боль в шее. Я успел понять, что мне перерезали горло, а потом в голове всё смешалось.