Дом

Дом. Д-о-м-м-м-м. Колокол первой буквы бьет в магическое Ом, и родившаяся где-то внутри вибрация, гудящая в голове и отражающаяся в легких, из глубин сознания извлекает картину и я вижу

ДОМ… Серая коробка в два этажа, черными глазницами окон уныло глядящая в обступающую стену одичавшего сада. Забытая всеми тропинка уже почти не видна даже днем. Время, уставшее считать ступени никому уже не нужного крыльца, окончательно их разрушило. Вот колодец, забитый мусором. Что на дне его? Паутина трещин, покрывшая стены, кажется сковала его в невыразимом ужасе — даже тараканы не ютятся в них. Этот дом покинули даже крысы. На покосившейся двери обрывки умерших объявлений — «Сдам…», «Продам…», потерявшие слова, цвет и надежду. Внутри лестница, стонущая по ночам о прошлой жизни, ведет во мрак второго этажа. На первом этаже скелеты двух стульев, застыв в растерянных позах, смотрят разбитый телевизор. На втором — кем-то забытый на кровати пустой чемодан уж который год пытается согреться под обрывком старого одеяла. Пыль. Пустота. Только ветер по ночам иногда пройдется по дому — стукнет ставней, поскрипит половицей, ухнет где-то под крышей и вылетит вон. Дом вздохнет и окунется в сон. Сон о старой жизни. О жизни.
Тишина. Такая густая, что если бы сильно захотеть, можно было бы помешать ее ложкой. Дом умирает. Но пока он жив — на кухне второго этажа, на подоконнике стоит большая стеклянная банка, почти полная какой-то мутноватой жидкости. Внутри ее живет большой помидор. Единственным глазом он целыми днями смотрит во двор, туда, где раньше был огород, в то место, где он родился и вырос. И как хотелось бы ему туда попасть, раз уж судьбе его угодно было не исполнить своего предназначения. Зачем родился? Зачем вырос? Грусть не видна на его сморщенных щеках, и слезы смешны в его возрасте.
Каждую ночь восходит луна, и помидор, влекомый каким-то мистическим притяжением, всплывает, чтобы холодные лучи упали на его тяжелое чело. Его сил уже почти не осталось. Он стал слишком стар для лунных прогулок и сегодня он всплывет в последний раз. Всплывет, чтоб как можно глубже опуститься на дно. И тогда, наверное, Дом умрет навсегда.