Жизнь писателя по Гоголю

Жизнь писателя по Гоголю


Мне пришлось немало прочитать разных статей и читательских писем на предмет тяжких условий жизни для современных писателей. И я решил обратиться к прошлому, ко временам Н. В. Гоголя, и, непосредственно, к нему.

Для меня личность Гоголя привлекательна сложным сочетанием темпераментов и жанровой разноплановостью писательского таланта. В Гоголе было всё. И высшая степень одухотворённости, внутреннего восторга, оптимизма, когда он задумал трилогию "Мёртвых душ", в которых хотел показать всю Росию. И полная депрессия, в сочетании с психическими расстройствами после его признания и осознания, что "ушёл талант", и никогда уже поэма "Мёртвые души" не будет дописана. И склонность Гоголя, на протяжении всей его жизни, к мистификациям и к обману. К слову сказать, многие писатели имеют такую слабость. Предвижу ехидный вопрос читателя: "А сами-то вы как?". Ну, как... На явную ложь и обман никогда не пойду, но пыль в глаза пустить сумею. Иначе, какой же я писатель?

Для писателей, желающих понять суть писательской жизни, рекомендую "Переписку Н. В. Гоголя". Вся его переписка с друзьями и критиками собрана в отдельные два тома. К 200-летию со дня рождения писателя было издано полное собрание сочинений и писем Н. В. Гоголя в семнадцати томах. А возраст Гоголя на момент смерти был всего лишь 42 года. Сейчас можно сказать: для писателя — это самый расцвет, и Гоголь ушёл из жизни молодым.

Я приведу только одно письмо из переписки Н. В. Гоголя.
В этом письме, как в пробирке с проросшим семечком, собрано всё, что нужно для познания обычной жизни писателя. Вылей пробирку на влажную грядку и вырастет целое древо познаний писательского бытия.


***   ***   ***
Николай Васильевич Гоголь
Переписка Н. В. Гоголя. В двух томах

Гоголь – Прокоповичу Н. Я., 12(24) сентября 1843

12 (24) сентября 1843 г. Дюссельдорф
Дюссельдорф. Сентябрь 24.

Книги я получил, посланные с Моллером, за которые благодарю тебя. Критики я прочел также все с большим аппетитом. Жаль только, что ты не исполнил вполне моей просьбы и не прислал их всех. Зачем ты не велел скорописцу списать критик Сенковского? Их бы можно было уписистым почерком вместить на двух трех листах почтовой бумаги и прислать прямо по почте. Нам следует все знать, что ни говорят о нас, и не пренебрегать никаким мнением, какие бы причины их ни внушили. Кто этого не делает, тот просто глуп и никогда не будет умным человеком. Мы, люди, вообще подлецы и не любим или позабываем оглядываться на себя.

Издание сочинений моих вышло не в том вполне виде, как я думал, и виною, разумеется, этому я, не распорядившись аккуратнее. Книги, я воображал, выйдут благородной толщины, а вместо того они такие тоненькие. Подлец типографщик дал мерзкую бумагу; она так тонка, что сквозит, и цена 25 рублей даже кажется теперь большою в сравнении с маленькими томиками. Издано вообще довольно исправно и старательно. Вкрались ошибки, но, я думаю, они произошли от неправильного оригинала и принадлежат писцу или даже мне. Все, что от издателя, — то хорошо, что от типографии — то мерзко. Буквы тоже подлые.

Я виноват сильно во всем. Во первых, виноват тем, что ввел тебя в хлопоты, хотя тайный умысел мой был добрый. Мне хотелось пробудить тебя из недвижности и придвинуть к деятельности книжной; но вижу, что еще рано. Много еще всяких дрязгов, и до тех пор, пока я не перееду совершенно на Русь, нельзя начинать многого. Сам я теперь бегу от всякого дела. Не хотел бы и слышать ни о чем, а между тем вижу, что никак нельзя увильнуть самому от того, чтобы не впутаться в свои дела.

Уведоми меня поскорее, в коротких словах: 1-е — сколько продано экземпляров? 2 е — сколько послано в Москву? 3 е — сколько осталось налицо? Ты еще меня не уведомил до сих пор. От Шевырева я уже имею подробнейший отчет. От тебя еще ни слова. Я также на тебя еще должен сердиться за то, что ты не сказал мне прежде ни слова о подлостях типографии и таил их от меня долго. И потому, ради бога, отвечай мне поскорее. Разделался ли ты совершенно с типографией, то есть я разумею не о платеже твоими деньгами, а моими? И потом на все три упомянутые запроса: 1 — сколько продано экземпляров? 2 — сколько послано в Москву? и 3 — сколько налицо?

Все это мне нужно знать сильно, дабы распорядиться и предотвратить заранее все, то есть предпринять другие меры в случае недостатка денег. Боюсь я сильно, чтобы мне не досталось бедствовать где нибудь на дороге, тогда как я расположил сроки и сообразуюсь во всем с ними. Получаю я деньги, как я уже тебе писал, два раза в год. Три тысячи мне должны высылаться к 1 му октябрю, а 3 тысячи к 1 маю, и потому вы, за месяц до срока, должны уведомить друг друга, Шевырев тебя, а ты Шевырева, в каком положении ваши дела и деньги. Шевырев написал мне, что он уже уведомил тебя, но от тебя еще ответа не имеет. А между тем, еще в Москве не уплачена часть долгов моих, которая меня очень беспокоит. Отошли теперь же Шевыреву тысячу экземпляров в Москву сверх высланных прежде. Он с ними сделается, извернется и не потеряет копейки. Я не знаю в точности никого ему равного.

С «Мертвыми душами» и с посланными ему экземплярами от тебя он распорядился прекрасно и во всем до последнего нуля прислал отчет. Теперь, сообразя все мои грядущие доходы, я вижу, что большое сделал неблагоразумие, затеяв издание в Петербурге. Восемь тысяч я потерял из собственного кармана. Сам отнял у себя. Напечатание тома «Мертвых душ» мне стало 2 тысячи. Четыре подобных тома составили бы 8 тысяч, а в Петербурге издание этих томов обошлось ровно вдвое больше. Обо всем этом я помышлял уже в Петербурге, и мне хотелось перенести издание в Москву, но манила скорость печати и желание видеть прежде напечатанными в собрании те пиэсы, которым должно было играться на театре, причину чего отчасти ты поймешь и сам. Но все пошло навыворот. Как бы то ни было, но что случилось, то случилось, а что случилось, то, верно, случилось для того, чтобы был человек умнее и узнал бы кое что, чего не знал. На меня не сердись за это бремя, может быть тяжкое. Как бы ни тяжело оно было и как бы ни потерпел ты чрез это, все будет вознаграждено. У меня все стоит в счету, и как я ни беден теперь, как ни немощен, но возмогу потом много такого, что, кажется, теперь совсем невозможно. Затем целую тебя; исполни пунктуально все мои просьбы до одной, как необходимый закон, и прощай до следующего письма.
Твой Гоголь .

Адресуй в Дюссельдорф (Dusseldorf en Prussie, Poste restante), скорее, сколько возможно.

***   ***   ***


Это письмо написано 173 года тому назад. На мой взгляд, оно и сейчас несёт в себе отголоски современности. Всё те же проблемы писательской жизни. Всё те же хлопоты.

Гоголь не имел пишушей машинки "Ундервудъ", и компьютером не пользовался. Всё, что у него было — это гусиные перья, которые он зачинял самолично, писчая бумага и чернила. И он многократно переписывал всё, что сочинял, во имя лёгкости чтения. Интересно... Вот если бы посоревноваться: Гоголь — гусиными перьями, а мы все — на компах. У кого количество и качество было бы больше и лучше?

Ну что ж, на этом можно завершить.
Скоро Новый, 2017 год. Пожелаем друг другу, чтобы он для писателей стал немного легче. И удачи всем нам.

29 декабря, 2017 г.
В. Сандовский
------------------------