Чинопочитание

Каждую неделю, в пятницу, сторож кладбища «Николаевское» дядя Вова, ходит на третью, боковую аллею, к захоронению №128/11, встречать рассвет. Как только полыхнёт после чистого четверга вдали красная каёмочка над горизонтом, так он ноги - в сапоги, шапку на голову и напрямки по могилкам до белеющего в темноте надгробию с гранитной, ехидно улыбающейся головой.

 Беспорядочная эта личность, - дядя Вова, местами эпизодическая. Он - то херувим с крыльями, то чёрт с рогами. Ему уже сорок восемь с гаком, а он как восемнадцатилетняя дятинка. Чуть что не так – плачет, извивается, сучит ножками о землю и лопочет на своём тарабарском: «Дай, дай, дай !» Директор кладбища Иванкин, тридцатишестилетний услужник, рано поседевший,  обрюзглый, с дутым как груша животом, неоднократно указывал ему на ошибки, понукал, грозил пальцем, а однажды даже, не вытерпев капризов, высказался:

- Дядя Вова, рассвет – это не кладбищенское дело. Оно больше поэтическое, творческое, почти литературное, с него надо стихи писать и прочие рифмы, а вы тут развезли на могилах мелкотемье. Не наша забота солнцу смотрины устраивать, руками всплескивать и кричать: «чудо, чудо…», не нам с ним жить, не нам в лучах его полоскаться. В нас сидят и культивируются другие нравы и обычаи - земельные, глыбокие, в два метра. Мы как кроты: роем, роем… Меня лично для того и поставили на могильную должность, чтобы я блюдил ухоронные законы, обеспечивал порядок движений похоронных процессий по аллеям и распределение могил по лицам – руководительским и общенародным. Я выполняю установки и требования начальства безукоризненно, в строгом соответствии с Положением о ритуальных услугах. Потому и хвалят. Третьего дня сам Шарожкин Виталий Иванович молчаливо поблагодарил за труд. Пронесли его по аллеям как младенца на руках. Так и лёг в могилу с благодарностью на челе. Чуешь, как меня уважают ?! А ты юродствуешь тут, губы пучишь, сопливишься, перепрыгиваешь через мою начальничью голову, с регламенту всё кладбище сбиваешь. Какого хрена, скажи, еженедельно ходишь к могиле Шарожкина, меня не поставив в известность. Зачем рассветом тревожишь его упокоённую душу ?

Дядя Вова тут же в слёзы. Бьёт себя в дохлую грудину, как по пустой бочке и причитает:

- Рассвет в пятницу на могиле №128/11 – это ангельское знамение, весточка от товарища Шарожкина. Дай мне, начальник, широты действия перед памятью душещипательного руководителя… Он же мне как родной отец… дай, дай, дай !

Кладбищенский директор махнул рукой и сказал в десятый уже раз:

- Надоел ! Иди к Шарожкину и делай там, шо хошь. Покинь меня, чудовище.

Успокоившись и вытерев сопли под носом, дядя Вова ушёл с пропахшего крашенными венками и смолистым деревом для гробов директорского кабинета на край кладбища, в сторожку, чтобы ночь продремать на сбитом из старых кругляков и бракованных досок топчане, укрытого засаленным матрасом и одеялами, а утром бодрячком отправиться к могиле № 128/11, встречать рассвет.

Директор кладбища никуда не пошёл, напротив, сел за стол, достал из упаковки «Снегурочка» для офисной техники чистый лист бумаги, уложил его аккуратно на пыльный стол и начал писать медленно, шевеля губами. Текста набралось на всю страницу.

В заключении он как обычно подытожил свои мысли одной и той же письменной фразой:

«Я слагаю с себя всю ответственность за происходящее, так как жалоб на сторожа со стороны могилы №128/11, то есть многоуважаемого мною Шарожкина, не поступало».

Под текстом поставил дату и подпись. Задумался, задрав к верху глаза. Повращав зрачками, вздохнул. Взял снова авторучку и вывел под своей подписью крупными буквами: «собственноручно мной написано, подтверждаю буквы и мысли». Затем, перечитав и проверив обращение на предмет ошибок, вытащил с полки пузатую, забитую бумагами папку, на которой было написано жирными печатными буквами: «Дело дяди Вовы и Шарожкина». Вложил в него исписанный убористым почерком лист бумаги, защёлкнул скрепляющий замок и сказал:

-Ну, вот и подстраховался. А то вдруг Шарожкин воскреснет, восстанет из гробей и скажет: «что за безобразия тут на моей могиле творятся !? Кто позволил юродствовать !? Я зачем тебя на эту должность поставил !?» Не уважаешь меня, начальника своего !? А я ему – папку под нос. Нате смотрите, уважаемое руководящее лицо ! Я сидел не зазря на ответственной должности. Я принимал меры. Скрупулезно подходил к вопросам работы со вверенным мне персоналом!