Первая кряква

                Первая кряква.

                С моим первым ружьём, одностволкой шестнадцатого калибра связано ещё несколько историй. Одна из них о том, как мне удалось добыть первую крякву.
                Вернувшись с первой своей охоты, ощипал чирков, опалил и выпотрошил тушки. А затем проспал до вечера. Мать уже затушила в духовке мою добычу, и мы всей семьёй справились с ней за один присест. Отправился к Фёдору. Тот недавно приехал с соревнований и мрачный сидел на скамейке у подъезда. Левый глаз его был скрыт ватно-марлевой повязкой. Рассказал, что первый бой он выиграл у боксёра из Невьянска, а в следующем Тагильский соперник рассёк ему бровь,  и ему присудили техническое поражение.  Я в свою очередь рассказал о своих похождениях. Федя расстроился еще больше и сказал, что лучше бы он пошёл на охоту. Уж он бы настрелял побольше моего.            
                -- Но тогда бы тебя отчислили из команды – резонно возразил на это я.
                -- Тоже верно! – Вздохнул Фёдор и тут же предложил – а давай завтра на торфяник сходим, я точно знаю, где там утки водятся.
                -- Так у меня только пять патронов осталось!
                -- Зато у меня целая дюжина, поделюсь, что я не друг разве. А потом вместе зарядим, если постреляем, конечно.
                Чуть забрезжил рассвет, мы уже бодро крутили педали в сторону торфяника, до которого было около получаса езды.  Разобранные ружья были замотаны в дерюжные мешки и привязаны к рамам велосипедов. Со стороны невозможно понять, что в этой мещковине находится. По кромке заброшенного торфяника разросся густой ивняк. В его заросли мы и спрятали велосипеды. Торфяника я почти не знал, поэтому беспрекословно слушался Фёдора. Они со старшим братом ставили здесь морды на карася, и он знал все переходы между чеками. Наконец мы достигли открытой воды, и я сразу увидел недалеко от берега плывущую от нас крупную утку (явно кряква).
                Я стал медленно поднимать ружьё, но Фёдор дёрнул меня за локоть и прошипел – Думать надо, прежде чем стрелять. Как ты её будешь доставать, если убьёшь? Глянь-ка, везде из воды сучки, коряги, да обломки какие-то торчат. Верёвкой не достанешь – зацепится, поплывёшь – брюхо распорешь.
                Присмотрелся. А ведь, правда! Только зря птицу погублю. Интересно, она нас видит, но не улетает.
                -- Несколько раз её видел – как бы услышав мои мысли, опять прошептал Федя – у неё крыло повреждено, и летать она не может. Вот вода замёрзнет, можно будет её без выстрела добыть. А сейчас она к берегу не поплывёт, даже не жди. Давай пойдём в конец торфяника. Там кочкарник с осокой, совсем мелко и дно плотное. Спрячемся и покараулим, я точно знаю, что утки там есть, а охотники почему-то эти места не любят.
                Дошли  до конца торфяника, где он упирался в заболоченный низкоствольный березняк. Всё было покрыто невысокими осоковыми кочками. Кое-где вода затянута ряской, на которой  виднелись водные дорожки, проделанные утками, и белел утиный пух. Фёдор предложил мне спрятаться в куртинке чахлых берёзок, а сам прошёл на сотню метров дальше.
                Несколько раз надо мной пролетали утки, и довольно близко, но я не стрелял, потому, как влёт стрелять ещё не научился и был уверен, что промажу.  Утки даже садились в кочки, но сразу исчезали, и на открытой воде не показывались. Вдруг мне показалось, что осока между кочками шагах в пятнадцати от меня шевельнулась. Всё внимание перенёс на это место. Вот опять! Ещё раз! Затем она сильно закачалась. Что делать? Ведь кто-то там был! Наконец я не выдержал, тщательно прицелился и медленно спустил курок. Сечкой посрезало осоку, а на чистое место, судорожно хлопая крыльями, кверху брюшком вывалилась крупная утка. Разбрызгивая воду во все стороны, я бросился к добыче. Совсем рядом из осоки вылетели ещё две кряквы. Я успел прицелиться в угон, давил и давил на курок. Но ружьё не стреляло. Не сразу сообразил, что после выстрела ружьё не перезарядил. Однако это обстоятельство не уменьшило моей радости.
                Перезарядив ружьё, я просто ликовал, и так увлёкся разглядыванием птицы, что не увидел хорошего табунка уток, налетавшего на меня. И только свист крыльев вернул меня в действительность. Вскинув ружьё, не целясь, выстрелил. Приклад так больно ударил в ключицу и челюсть, что потемнело в глазах. Однако успел заметить, как из стаи выпало две птицы и с плеском ударились о воду. Боль постепенно отступила, и я побрёл к месту падения уток. Они лежали в трёх шагах друг от  друга. Но таких уток я ещё не видел. Они были значительно мельче кряквы, но намного крупнее чирков. Поразили их клювы: от и так широкого основания к концу они расширялись в два раза. Сложив уток в рюкзак, я вернулся в берёзовую куртинку. Радость так и распирала меня. Не раздумывая, пальнул четыре раза по пролетающим уткам и, конечно же, не попал. Оставалось два Фединых патрона. Решив их не использовать, отправился к другу, несколько выстрелов которого я слышал.
                Федор с кислым видом сидел на высокой кочке, лишь с одой стороны прикрытый жиденьким ивовым кустом. На соседней кочке лежало что-то большое, белое. Я взял тушку в руки. Оказалось – это крупная чайка, величиной с ворону Она лежала рядом с чирком, и была намного крупнее его. В последствие по определителю я узнал в ней сизую чайку, так как плечи и спина были сизого цвета, кончики крыльев чёрные, а всё остальное оперение чисто белое. Да, клюв и лапки желтоватые.
                --  Зачем ты её? – тихо спросил я.
                --  Зачем, зачем – сорвался на крик Фёдор – два чирка  только подлетели и сели. В одного я попал, в другого промазал, обнесло его. Влёт стрелял одних крупных уток и ни разу не попал, а тут эта налетела. Я и не рассчитывал уже, что попаду.
                -- Чайки же не съедобные, у них мясо рыбой пахнет.
                --  Несъедобных птиц не бывает! Недавно мой сосед-шофёр ночью на дороге большущую сову сбил, так ничего, съели, и никто не помер. Он потом ещё смеялся, мол, мясо как у голубя красное, только жирнее. А то, что рыбой пахнет, так я уху шибко люблю! Лучше ты своей добычей похвастай, а то зачем, зачем?
                Я молча достал из рюкзака уток.
                -- Здорово! – восхитился он – вот повезло тебе. Тяжёлая – высоко поднял крякву – а это что за страшилища?
                -- Точно не знаю, но в книгах рисунки видел, широконосками называются. Ты бери одну себе, по весу одинаково будет, а то я два твоих патрона истратил.
                -- Ладно, не переживай! Приходи завтра вечером, заряжать будем. Спичек я куплю, а то тебе могут не продать.
                Довольные собой мы уходили с места охоты. Но радость наша была не долгой. При выходе с торфяника, нос к носу столкнулись с незнакомым охотником. Он критически осмотрел нас и спросил, есть ли у нас охотничьи билеты. Мы правдиво ответили, что билетов у нас нет.
                -- Да я и так вижу, что нет, малы больно – охотник повесил ружьё на плечо и разгладил усы – за то, что не соврали, наказывать вас не буду, но чтоб я вас здесь больше не видел. Ещё раз увижу, отберу ружья и протокол составлю. Поняли? Я ведь помощник здешнего егеря и зря болтать не стану.
                -- Поняли -- дружно буркнули мы, и пошли своей дорогой. Немного отойдя, оглянулись. Охотник стоял на том же месте. Он покачал головой и погрозил нам пальцем.
                -- Никакой он не помощник – проворчал Фёдор – чё я не знаю, что ли. У егерей помощников не бывает. Общественник какой-нибудь. Но всё равно, нам теперь на торфяник дороги нет. Такой точно ружья отберёт, да ещё родителей оштрафуют...