Рута майя 2012, или конец света отменяется 48

ГЛАВА СОРОК ПЯТАЯ
МЕРИДА

Все те же скелеты на стенах, оседлавшие различные транспортные средства. И тот же ярко красный грузовик как самое выдающееся украшение интерьера небольшого ресторана в центре Мериды.
– Ничего не изменилось. Будто и не было этих десяти лет, – вздохнул Николай Андреевич Быстров.
В ожидании заказа все с любопытством озирались по сторонам. Изумляло это легкомысленное, даже ироничное отношение мексиканцев к смерти, которое непостижимо для европейцев и вызывает у них чувство благоговейной жути, граничащей с завистью.

В Мериду въехали еще засветло. Столица штата Юкатан встречала пробкой на узких, оживленных улочках. Недалеко от центра удалось устроиться в отеле «Майяб» с парковкой в уютном внутреннем дворике и декоративным бассейном.
Центр города кричал каждым своим зданием о времени своей постройки. В архитектуре преобладали шестнадцатый и девятнадцатый века и запросто уживались с сутолокой людей века двадцать первого. Правда, эти старинные дома давно нуждались в ремонте и свежей краске. Однако центральная площадь – Площадь Независимости – очевидно, пользовалась большим уважением местной власти и дышала свежестью и чистотой. Посреди  сквера с постриженными деревьями не возвышалась традиционная беседка, не бил фонтан, а на длинном шесте развевался национальный флаг.

Местный муниципалитет обитал в изысканном, почти лубочном здании темно-розового цвета с кремовой двухъярусной аркадой, утонченной балюстрадой второго этажа, где вздымавшаяся волнами кровля была увенчана изящной башней с часами. Более строго смотрелось светло-зеленое здание администрации, скорее всего, девятнадцатого века. Самое старинное сооружение, построенный в шестнадцатом веке дом первого испанского губернатора Юкатана Франсиско де Монтехо, потрясало своим ренессансным фасадом, но сильно нуждалось в обновлении.

Главный собор сокало претендовал на роль самого старшего католического собора чуть ли не всей Мексики и относился ко второй половине шестнадцатого века. Заходящее солнце как будто разделило четко поровну человеческую и божественную сферы влияния. Извилистая тень утяжелила нижнюю часть фасада с его тремя порталами, подчеркивая приземленную людскую суету. Ярко и торжественно горело заходящее светило на стремящейся к небесам верхней части собора, с гербом посередине и высокими башнями по сторонам, высвечивая возвышенность божьего промысла.

Возле собора и состоялось знакомство с Николаем Андреевичем Быстровым. Русоволосый, с небольшой светлой растительностью на лице и открытым, всепроникающим взглядом умных серых глаз. Моложавый и подтянутый для второй половины своего пятого десятка. И после обязательного представления друг другу, археолог привел всю компанию в ресторан, где когда-то простился с Игорем Ветровым.

– Здесь я с ним и расстался, – с грустью признал Быстров. – И больше уже никогда его не видел.
– Зачем же вы привели нас сюда? Здесь у вас такие печальные воспоминания, – ахнула Томина.
– Потому и привел. Полагаю, что сама обстановка позволит восстановить в памяти недостающие детали.
Танеев понимающе кивнул и предложил:
– Николай Андреевич, тогда давайте попробуем начать с самого начала. Конечно, мы вроде много уже знаем, поэтому, если не возражаете, будем уточнять то, что не очень понятно.
– Согласен. Таким образом, мы опять ведем расследование, а не только ищем артефакт?
– Разве оно не связано одно с другим? – возмутился Беловежский.
– Для меня неразрывно связано, молодой человек, как ни для кого другого, – горячо поддержал Сашу Быстров. – Так что начнем.

 – Скажите, почему ваш друг вез этот ценный предмет через всю Мексику с собой? Я никак не могу взять этого в толк, – спросил Александр.
– Я тоже задавал ему этот вопрос, – с готовностью отвечал археолог. – Сеньор Буеналус предлагал ему отправить сосуд из Москвы по Fedex, но в нашей стране такие услуги тогда еще не очень надежно функционировали. И Игорь решил отправить артефакт в Кампече уже из Мехико.
– И что же? – не стерпела Марина.
– Да, что же помешало? – подхватил Танеев.
Все представили себе то самое «сослагательное наклонение», которого не бывает у истории, а точнее, у прошлого: «если бы»! «Если бы Ветров отправил». И ужаснулись. Он мог бы быть жив. А сосуд красовался бы сейчас в его коллекции в Москве.

– Нет, – возразил Быстров, – Игорь собирался вручить сосуд мексиканцам, так что, вероятно, он красовался бы в Музее где-нибудь в Кампече. Но что об этом? – Он вздохнул. – Помешало ему, как вы правильно заметили, то, что его номер в отеле обыскали. Он тогда понял, что никаким службам, даже самым надежным, не доверит свою драгоценность и будет охранять ее сам, будет носить с собой, на себе…
– Сосуд вроде небольшой, – размышлял Саша.
– Нет. Узкая кружка без ручек примерно 12 см высотой и 8 см в диаметре. Хотя я ни разу не держал его в руках. Это со слов Игоря.
– Значит, по Fedex он сосуд не отправил? – как бы размышляя, Танеев вернул разговор в прежнее русло.
– Не совсем так. Он решил ввести в заблуждение возможных охотников за предметом. По Fedex он отослал пустой ящик…

– А Буеналусу сообщил об этом? – встрепенулся Беловежский.
– Тот сам позвонил Игорю сразу, как только получил пустую посылку. И Игорь признался ему, что его насторожил обыск в отеле…
– И тот спокойно воспринял, что Ветров везет сосуд с собой? – удивился Саша.
– Думаю, он, безусловно, волновался, потому что предложил Игорю прислать сопровождение. Но мой друг отшутился, что его надежно охраняют.
– Скажите, Леонардо Гарсия знал о сосуде, когда сопровождал вашего друга по Мексике? – Марина воспользовалась удачной возможностью задать давно тревоживший ее вопрос.
– Нет.
– Это со слов самого Гарсии? – выпалил Танеев с легкой усмешкой.
– Нет, это со слов самого Ветрова, – немного резко отреагировал Николай Андреевич. – Он сказал, что не пожелал обременять своего спутника долей ответственности за судьбу сосуда. Леонардо Гарсия мой старый друг, и он вне подозрений!
– Да он чудесный! – вскричала Марина. – Мы в нем нисколько не сомневаемся.
Археолог невольно улыбнулся горячей непосредственности девушки.
– Гарсии известно о вашем приезде? – полюбопытствовал Беловежский.
– Да, я разговаривал с ним по телефону.
– Вы сказали ему, зачем вы здесь?

Николаю Андреевичу в какой-то момент показалось, что весь разговор напоминает допрос. Но он не сердился на этих людей, которые уже давно размышляли над тем, что многие годы волновало его самого. И их настойчивые, не всегда тактично сформулированные вопросы говорили лишь об их неравнодушии и стремлении докопаться до истины. Он благодарно посмотрел Александру прямо в глаза и спокойно ответил:
– Нет, Саша, пока нет. Я должен был сначала обсудить это с вами.
– Вы говорили о том, что Буеналус предлагал ему помощь, – напомнил Андрей Михайлович. – Знал ли директор лаборатории, что Ветров неоднократно страдал от преследователей в пути?

– Насколько я понимаю, Ветров никого не тревожил своими приключениями. Он собирался уже на месте объяснить Буеналусу, что вынужден был спрятать сосуд.
– Но ведь потом оказалось, что Ветров все же сообщил директору о спрятанном сосуде? – вставил Беловежский.
– Да,  это выяснил Максим Гуров, когда приезжал в Мексику по моей просьбе, – признал Быстров. – Хотя почему Игоряша передумал, теперь мы уже не узнаем. Может, его убедил его новый сопровождающий?
– Льоса? – выпалила Марина.
– А вы и про него знаете?
– Может так статься, что мы с ним и лично знакомы, – загадочно пробормотал Беловежский.
– Так! Пора и вам ввести меня в курс дела, – с легкой укоризной усмехнулся Николай Андреевич.

Разговор был настолько животрепещущим и настолько поглотил все внимание и эмоции его участников, что поглощение вкусных блюд, которыми славился ресторан, отошло на второй план. Это несколько озадачило официанта: он то и дело справлялся, все ли их устраивает, все ли вкусно, все ли в порядке. Наконец, он появился с ружьями, и Быстров расхохотался:
– А-а, это у них традиционный аттракцион! Идите, молодежь, развлекитесь! Все равно не отстанут. Тем более это даром, в счет их бешеных цен.
Саша с Мариной нехотя повиновались подталкивающему их дулами ружей официанту. Далеко идти не пришлось. Они сидели как раз прямо возле красного грузовика. Здесь, на фоне этой машины со скелетами, обычно и делалась традиционная фотография в пестрых сомбреро и со скрещенными ружьями.

Вернувшись к столу, они в двух словах поведали Николаю Андреевичу свои приключения: рассказали о преследователях и о защитнике «Пакале».
– Подозреваю, что он-то есть тот самый Льоса, – признался Беловежский.
– Тем более он представился как Антонио, – добавила Марина.
– Я ведь видел этого Льосу, – сказал вдруг Быстров. – Он приезжал за Игоряшей. Как, вы говорите, он выглядит?
– Как сошедший со стелы Пакаль, – изрекла Томина.
– Да, он просто типичный майя, – подтвердил Александр. – Почему мы и окрестили его Пакалем, когда впервые увидели в Паленке.
Быстров задумался, что-то припоминая, и произнес:
– С Пакалем я не знаком. Но Льоса действительно имел ярко выраженную индейскую внешность.

Марина встрепенулась, извлекла телефон и какое-то время сосредоточенно водила пальцем по экрану.
– Вот же он! – издала победный возглас девушка. – Я тайно сфоткала его на пирамиде в Паленке.
– Да, это он, – признал Быстров. – Интересно, кто за ним стоит?
– Мне почему-то кажется, что это Гарсия, – высказала Марина предположение.
– А он в курсе ваших поисков? – удивился Быстров.
– Видимо, уже да. Он же меня оберегает с самого моего приезда в Мексику. От него я и узнала про судьбу вашего друга, – поделилась Марина. – И Леонардо на связи с моим руководителем, Максимом Анатольевичем Гуровым. Вот я и думаю, что это он как-то устроил, чтобы нас охраняли.

Быстров медленно проговорил, словно размышляя вслух:
– Гарсия.
– Конечно, «Пакаль» появился в Паленке, – рассуждала девушка. – И Ветрова Леонардо начал сопровождать в Паленке, так ведь? Так что все сходится.
– Тогда он работал в Паленке, а сейчас он живет в Мехико, – возразил Быстров. – Вы встретились с ним в Мехико?
– Мы с ним познакомились в самолете, – засмеялась Марина.
Беловежский ерзал на стуле, нетерпеливо ожидая удобный момент, чтобы поднять главную, на его взгляд, тему. Неожиданно заговорил Танеев, до сих пор погруженный в свое экзотическое блюдо:
– Беловежский, расскажи Николаю Андреевичу о воспоминаниях, которыми поделился с вами Гарсия…

Уговаривать не пришлось, Саша тут же взял слово, перебив своего научника:
– Да! Леонардо вспомнил, что в городище Калакмуль они с Ветровым разошлись в разные стороны…
– Так.
– Николай Андреевич, я думаю, мы поняли, где спрятан сосуд,  в смысле, в каком археологическом комплексе его надо искать. Дело за вами. Нам нужно увидеть схему Ветрова, – настойчиво и твердо заявил Александр.
Быстров внимательно посмотрел на молодого человека и широко улыбнулся: он тоже всегда был дерзким, настырным и упертым, когда дело касалось археологии. Саша невольно ответил улыбкой на улыбку.

– Ах да, схема! Вы правы, давно пора, – и археолог извлек смятый пожелтевший клочок бумаги из бумажника. – Вот она.
Все жадно склонились над этим вожделенным листком и долго его изучали.
– Здесь нет названий, – бесстрастно констатировал Беловежский.
– Названий нет умышленно. Он велел мне запомнить…
– Да-да, я понял, – нетерпеливо прервал Александр, будто раздражаясь тем, что ему мешают думать.
– Схема почти любого городища, – обреченно признал Танеев. – Разве что, по центру – поле для игры в мяч.
– Конечно, они же разбрелись возле стадиона, – резко брякнул Саша.
– Вы сейчас пытаетесь представить конкретное место? – поинтересовался Николай Андреевич.

Саша внезапно начал с упоением рассказывать, как они с Мариной искали правильный ответ, высказывали версии, основанные на «камнях» и «воде».
– И вот в Калакмуле все сошлось. Понимаете, у этого города два древних топонима, Хуш Те Тун – Три камня…
– Три Камня у Смоляного Озера, – как зачарованный пробормотал Быстров, уставясь на Александра.
– Как вы сказали? – хором спросили Танеев и Беловежский.

Николай Андреевич приподнял голову. Его взгляд устремился на стойку бара, туда, куда он весь вечер неосознанно смотрел. Но сейчас он увидел интерьер ресторана иначе: стойку бара словно заслонила фигура его друга Игоря Валентиновича Ветрова, который говорил: «Хуштетун Чикнаб. Я вот заучил. А черт его знает, что это значит. Смешно. Три Камня у Смоляного Озера».
– Три Камня у Смоляного Озера, – повторил он отрешенно и вдруг добавил: – Хуш Те Тун Чик Наб.
Повисла пауза. Все уставились на говорившего. Танеев улыбался. Беловежский застыл, не моргая. Томина смахнула катившиеся по щекам слезы.
– Все, – выдохнул Саша. – Сад сходящихся тропок!

***

Гарсия вошел в кабинет Диего Бернардо Рамиреса, и они сердечно поприветствовали друг друга. После небольшого пустого разговора о семейных делах, о погоде, о природе и стариковских болячках, Рамирес неожиданно спросил:
–Ты доверяешь мне?
– Теперь, после всего, что ты мне тогда рассказал, да. И это хорошо, что твой парень оберегает этих русских ребят.
– Да?
– Хорошо, потому что я тоже за них в ответе, – признался Гарсия и засмеялся: – А знаешь, как ребята прозвали твоего охранника?
– Как?
– Пакаль.

Рамирес раскатисто расхохотался:
– А что, похож, пожалуй.
Секретарша принесла кофе и печенье.
– Угощайся, – предложил Рамирес и поставил чашку перед археологом. – Я вот для чего тебя позвал. К счастью, мы с тобой случайно выяснили, что оба мы как-то связаны с этой русской парочкой. Я знаком с мальчишкой, а ты – с девушкой. Я не скрыл от тебя всю эту историю с васихой. Я лишь заподозрил, что они ее могут искать, а кто-то уже шел за ними по следу. Когда этот кто-то узнал об их планах и сел им на хвост, нам неведомо.

– Лично я и не догадывался, что их эта история задела, пока тот, кто мне их поручил, не попросил почаще звонить им и понаблюдать за их действиями повнимательней, – признался Гарсия. – Окончательно я убедился в их намерениях, когда они уже были в штате Кампече и начали задавать мне странные вопросы.
– Тут я тебе как раз и позвонил, памятуя, что ты и есть тот, кто вез русского коллекционера по Мексике, – напомнил Рамирес и серьезно спросил: – Так вот, известно ли тебе, что они уже нашли сосуд?
– Нет, неизвестно. И думаю, это очень вряд ли.
– Почему?
Гарсия отхлебнул кофе и, жуя печенье, уточнил:
– Нашли где?
– В Калакмуле. Так считает мое доверенное лицо.

– Тогда точно нет, – замотал головой археолог. – После Калакмуля они еще задавали мне уточняющие вопросы.
– Отвлекающий маневр?
– Исключено!
– Почему?
Леонардо Гарсия молчал. Он пил кофе. Но Рамирес понял, что он что-то тщательно обдумывает и тянет время.
– Леонардо, я должен сказать тебе, – заговорил Рамирес снова. – Я считаю, что этот многострадальный сосуд должен остаться в нашей стране. Согласен ли ты с этим?
– Совершенно.

– Если сосуд уже найден, мы должны уговорить их вернуть его нам, – продолжил Диего. – Если еще нет, в чем ты почему-то уверен, то мы должны помочь им найти его и присутствовать при его возвращении.
– Согласен.
– Ты можешь не говорить мне всего, что знаешь. Возможно, ты связан каким-то словом, но помоги мне установить с ними доверительный контакт.
Леонардо Гарсия пристально посмотрел Диего Бернардо Рамиресу в глаза, расплылся в улыбке и сказал:
– Непременно.
***

Луис Альберто Буеналус не находил себе места, после короткого и нервного разговора с Педро. Он чувствовал, что его верный помощник раздражен и избегает разговоров с ним.
– Где вы, Педро?
– В Мериде.
– Новости?
– Работаем, Тата!

Вот и весь разговор. Бросив саркастическое «Тата», Педро отключился.
Луис Альберто не мог сосредоточиться. На столе лежали не рассмотренные бумаги. Он достал из шкафа бутылку мискаля и рюмку. Он не любил выпивать на работе. Держал бутылку на всякий случай для представительских целей или от головной боли. Да и дома не особо баловался алкоголем. И сейчас выпитая рюмка не доставила ему удовольствия. Он сморщился, словно горечь была невыносимой, и, устав метаться по кабинету, опустился в кресло.

Призраки десятилетней давности опять окружили его. Ему тогда казалось, что он все четко продумал. Длительная интеллигентная переписка почти склонила российского коллекционера к тому, чтобы передать сосуд Мексике. Они условились, что Бетроу вышлет васиху по Fedex из Мехико. Буеналус дал ему свой личный адрес, а не адрес лаборатории. Он полагал, что васиха прибудет быстрее своего хозяина. До симпозиума оставалось время, а русский собирался осмотреть страну. За время его путешествия умельцы-сектанты сотворили бы точную копию васихи. После представления настоящей васихи на симпозиуме и ее предварительного обследования, он собирался заменить оригинал копией.

Он вспомнил свой трепет, когда посылку доставили домой. И свой неподдельный ужас, когда обнаружилось, что в ящике лежала скомканная бумага, а никакой васихи не было. Она украдена? Но кто тогда ее украл? И где теперь ее искать? Утрата была бы невосполнимой.
Он тогда собрался с мыслями и кинулся звонить русскому, стараясь не выдать своего волнения. И был спасен.
«Посылка пришла?» – спросил русский.
«Да», – неопределенно ответил Буеналус.
«Сосуд у меня. Я не доверил его почте», – и русский поведал ему об обыске в отеле.

Да, он тогда поручил Педро раздобыть васиху сразу. Будь она украдена в Мехико в отеле, это снимало бы какие-либо подозрения с его лаборатории и с него лично.
И вот, после слов Бетроу, гора с плеч, а потом несказанная радость: в дороге ее будет выкрасть гораздо легче, и это оставит его вне подозрений.
Но проклятый русский берег свою собственность как зеницу ока. А все неудачные попытки украсть ее вынудили его быть еще осторожней. На Юкатане Педро вообще потерял русского из виду. Правда, в Мериде Бетроу объявился сам. И он выслал за ним Антонио Льосу и велел немедленно доставить русского в Кампече. Но русский мечтал побывать в Ушмале и уговорил недотепу Льосу отвезти его туда. Чтобы снять с себя ответственность, этот Льоса позвонил своему шефу и передал трубку русскому.

«Сеньор Буеналус, я попросил вашего сотрудника показать мне Ушмаль», – сказал тогда русский.
«Но у вас такая ценная вещь при себе. Приезжайте в Кампече, а мы отсюда непременно свозим вас в Ушмаль», – настаивал Луис Альберто.
И тогда русский признался, что из-за преследования спрятал сосуд в надежном месте. Осторожничая, он наотрез отказался выдать тогда местонахождение васихи. Обещал рассказать при встрече.

И тогда что-то пошло не так. Буеналус немедленно позвонил Педро, чтобы тот прекратил следовать за русским. Нервничая, он отдал приказ громко и истерично. Видимо, поэтому Педро разозлился и бросил трубку. Уже потом он уверял, что услышал только, как Тата нервничал, а дальше связь прервалась.
А потом, беззлобно ругая своих неосторожных исполнителей, он расслабился и успокаивал себя тем, что русский никуда не денется и все равно приведет его к васихе.
И тут позвонил Педро:
«Тата, русский убит».

***
– Итак, сомнений нет, сосуд в Калакмуле, – заговорил Танеев. – Какие у тебя мысли, Беловежский, где именно? Ну-ка, какие у нас там сооружения?
Андрей Михайлович приник к схеме, сопоставляя ее с реалиями городища.
Вдруг Томина осмелела и зачем-то начала рассказывать:
– А знаете, мы с Сашей иногда играли в знаки, ну, – она замялась, – как бы вам объяснить? Скажем, ставили цель, шли к ней и пытались проанализировать…
Она немного запуталась. Беловежский хотел перебить ее, сказать, чтобы она не говорила глупостей, но прикусил язык и промолчал. Он с самого утра наслаждался приятным общением и испугался, представив, к каким последствиям привела бы его несдержанная реплика. Опять же интересно понаблюдать, как отреагирует его научник и археолог Быстров. Он ни на секунду не сомневался, что они  в пух и прах разобьют Маринины бредни. Но пока они внимательно ее слушали и с любопытством ждали продолжения.

– И что же? – подстегнул Марину Танеев, явно понимая, о чем она говорит. – Какие же знаки вы насобирали?
– В Баламку был фриз с четырьмя царями, – воодушевилась девушка. – В Бекане мы наткнулись на барельеф. Персонаж там был один, но на барельефе в общей сложности оказалось восемь глаз. А вдруг тут важны не цари, а числа? Потому что в Кохунличе мы нашли шесть маскаронов.

– Так, – подбодрил Танеев, заметив, что Марина как-то сникла и умолкла.
– Ерунда, наверно, – пробормотала она.
– И все же, к чему вы вели? Даже интересно, – подталкивал ее Быстров.
Но она уже пожалела, что начала эти рассуждения о знаках. Ее удивляло, что Беловежский до сих пор не прервал ее каким-нибудь едким замечанием.
– Нет, наверно, все это бред, нет тут никаких знаков, не вижу я никакой связи, – вдруг окончательно сникла Марина и, искоса, виновато глянула на Беловежского.
– Что ж, посмотрим, – резонно заметил Танеев. – И будем иметь в виду ваши знаки.

Саша облегченно вздохнул, оценив тактичность своего научного руководителя и заметив искреннюю заинтересованность Николая Быстрова.
Последний окинул всех внимательным взором и проговорил:
– Вы так активно обсуждаете, где искать сосуд. А как вы поступите с ним, если найдете?
Андрей Михайлович хотел было ответить, но Александр его опередил:
– Я бы отдал его в музей. Вы сами сказали, что ваш друг собирался передать сосуд в дар Мексике.
– Я согласен с Александром. Если только у этого предмета нет официального наследника, – произнес Танеев.

Быстров кивнул и посмотрел на собеседников с лукавой искоркой во взгляде:
– Наследник есть. Дело в том, что, по завещанию, составленному незадолго до поездки в Мексику, этот артефакт, наряду с некоторыми другими археологическими предметами из коллекции Игоря Ветрова, был завещан мне. То есть, по законам нашей страны, я являюсь его официальным наследником…
– Николай Андреевич, вы…? – возопил Беловежский.
Тот печально усмехнулся:
– Успокойтесь, молодой человек! И не надо подозревать меня в убийстве друга. Я узнал о завещании уже после гибели Игоряши.

Саша смутился, пробурчав, что извиняется. Николай Быстров опять хмыкнул, грустно покачал головой и добавил:
– По законам этой страны, вероятнее всего, этот предмет, найденный после стольких лет, да еще и с учетом убийства его хозяина, по крайней мере, должен быть подвергнут исследованию, тот ли это сосуд, не говоря уже о расследовании.
– Мы делим шкуру неубитого медведя? – брякнула вдруг Марина тихо, но внятно.
– Да. Важно, с кем мы пойдем его убивать, используя ваше образное выражение, – пояснил археолог. – У меня нет никаких сомнений, что в случае обнаружения сосуда, мы должны передать его мексиканцам. Опять же этого хотел Ветров.
– Тогда, может, завтра в Кампече поговорим об этом с Буеналусом? – предложил Беловежский. – Пора мне позвонить Джорджу Полонски.
– Звони, – поддержал Танеев. – И обсудим потом, что делать.

Александр тут же схватился за телефон.
– Добрый вечер, доктор Полонски! Это Алехандро вас беспокоит. Я сейчас в Мериде и завтра вечером уже буду в Кампече. Помните, вы обещали поговорить обо мне с сеньором Буеналусом? Могу ли я на вас сослаться при встрече с ним? ... А, понимаю … Да, спасибо, значит, я должен назвать сеньора Рамиреса? … Это тот самый сеньор Рамирес, который … Понимаю … Не волнуйтесь, все под контролем … Да, я знаю, что в воскресенье отпуск заканчивается, но сегодня еще вторник … Я постараюсь быть вовремя… Спасибо вам за помощь! Всего доброго!

Все ожидали, что скажет Саша. Он тянул время, спокойно убрал телефон в карман, видимо, анализируя разговор, и, наконец, нарушил молчание:
– Он опять ссылается на этого нашего Рамиреса. Видимо, это его основной контакт в Институте истории и главный источник информации.
– А мы как-то сбросили его со счетов, – вдруг сказала Марина.
– Это тот чиновник, который переписывался с Игорем? – уточнил Быстров.
– Да. И он особо рьяно поддерживал версию о наркодилерах, – вспомнил Беловежский. – И он даже считал, что Льоса тоже замешан в этой истории с наркотиками.
– И что теперь? – нетерпеливо спросил Танеев.
– Полонски сказал, что Буеналусу я представлюсь, что я от Рамиреса, дескать, он с Буеналусом уже поговорил обо мне.
– Интересно, о чем? – размышлял Быстров.

– И вот что странно. Полонски просил, чтобы я был осторожнее, потому что Рамирес, дескать, намекнул ему, что мне угрожает опасность. А это значит, что Рамирес знает о наших поисках. Откуда? Я ничего не понимаю, – расстроился Беловежский.
– А не мог Полонски догадаться по твоим вопросам, когда ты обращался к нему с просьбой помочь в Кампече? – предположила Марина.
– Он вообще-то умный дядька, – улыбнулся Танеев. – Но давайте не гадать на кофейной гуще. А попробуем подвести итоги.
– А итог один, – подхватил Быстров. – Держим ушки на макушке. Действуем заодно. Ничего не говорим мексиканцам, пока не поймем, кому именно мы можем доверять.
– Да, зря мы сбросили этого Рамиреса со счетов, – вздохнула Томина.
Повисла тягучая пауза. Все переваривали информацию. Напряжение разорвал неожиданный телефонный звонок. Звонил телефон Николая Быстрова.
– Да…Добрый вечер, Леонардо!

После ресторана старшие мужчины почти насильно усадили молодежь в нарядную коляску, запряженную гнедой лошадкой с коротко остриженной гривой. Веселый возница обрадовался клиентам и обещал им, что они не пожалеют. Саша с Мариной переглянулись и пришли к выводу, что Быстров и Танеев решили обсудить звонок Гарсии вдвоем. Впрочем, оба уже устали от этой тревожной темы.

Сорок минут возница со всей ответственностью отрабатывал немалую стоимость поездки, вложив весь свой талант экскурсовода в свой рассказ. Он говорил понятно, с воодушевлением и со знанием дела. Он показал им совсем другую часть Мериды. Они попали туда, выехав за крепостные ворота, веками охранявшие границы старого города.  Широкие проспекты со старинными особняками, принадлежавшими с семнадцатого по девятнадцатый век богатым колониальным фамилиям, которые стояли, так или иначе, у истоков процветания города и вообще штата Юкатан. Теперь в этих особняках обосновались банки и бизнес учреждения, зачастую возглавляемые потомками тех самых семей, а также музеи и концертные залы. Здания имели ухоженный вид и оригинально подсвечивались.
Экскурсовод самозабвенно вещал все сорок минут романтической поездки по вечернему городу, поэтому у Саши разговора с Мариной не получилось. На пути к отелю они обсуждали в основном беседу с Быстровым и то, что узнали нового.

– Давай посидим возле этого бассейника, – отважился предложить Беловежский, когда они подошли к своим комнатам. – Поболтаем.
Марина как-то неопределенно кивнула, будто не решалась согласиться на это предложение, и спросила:
– Интересно, здесь купаются?
– Думаю, он декоративный. Лестницы для купальщиков нет. Да и вода не блещет чистотой.
Возле кадушек с пальмами прямо около воды стояли пластиковые кресла, где они и разместились. И Александр решил не тянуть кота за хвост, а брякнул с места в карьер:
– Соскучился я, Маришка. Ну, глупая ведь ссора получилась. Нельзя же столько времени нам ее пестовать. Сколько пудов соли мы уже с тобой съели…
– Саш, я тоже к тебе очень неплохо отношусь, –  перебила его Томина, – и тоже скучаю. Наверно. И хорошо, что мы теперь не вдвоем. Это позволяет мне отвлечься от моих переживаний.
– Значит, ты все же переживаешь?

Девушка странно на него посмотрела и ничего не ответила. Он протянул руку и попытался погладить ее по волосам и по щеке, но она отстранилась, собралась с духом и выпалила:
– Я думаю, нам надо взять тайм-аут. Вероятно, мы стали слишком остро реагировать на то, что нас не устраивает друг в друге. Видимо, мы немного устали быть все время вместе, устали друг от друга.
Саша вздрогнул: она озвучила то, что утром предположил Танеев. В глубине души он возмутился и не хотел мириться с этим. Молчал, чтобы справиться с эмоциями. Марина встала:
– Пойдем отдыхать. Завтра совсем ранний подъем.
– Погоди, – Саша удержал ее за руку. – Но мы же больше не дуемся друг на друга? Мы же будем общаться по-дружески?
– Конечно, – Марина обрадовалась, что найдено подходящее слово, – мы же друзья. И к тому же попутчики. А я много думала, что попутчикам легче мириться с недостатками друг друга. А у нас с тобой еще долгая дорога вместе. Должна же я вернуть тебя в твою Коиштлауаку и вручить твоему Полонски в целости и сохранности.

Беловежский поморщился. Марина спохватилась, что перегнула палку, и исправилась:
– Не могу же я ехать совсем одна. Ты же должен опекать меня в пути.
Чтобы не сморозить что-нибудь язвительное, он молча кивнул. Разговор опять зашел в тупик. Он поймал себя на том, что снова начал раздражаться. Он пожелал ей спокойной ночи и проводил ее до номера.
Оставшись один возле бассейника, он задумался и понял, что в одном она права: присутствие Танеева и Быстрова разрядило обстановку и отвлекло их от личных разборок. Заметно было, что настроение у Марины улучшилось, и общаются они вполне обычно и непринужденно. По-дружески. И он начал сильно сомневаться в ее чувствах к нему. «Будем друзьями» – старая история!