Будущая мать

Виктор Матюк

Будущая мать

Будущая мать решила загодя проституткой стать, просвета в жизни не видать.
Пришла пора через заповедный порог переступать, изумительная красота её ног
Даст любому мужчине предлог, предложить ей сделку, она давно лишилась целки,
У неё посредине - глубоко, а по краям - мелко, когда-то и она была статной девкой!
Нынче вставила зубы из драгметалла, и в лучшем свете перед публикой предстала,
Стала больше уважать себя, но о деньгах не думают любя! Любовь продажней не бывает,
Грешен тот, кто, вывалив живот, тащится вперёд и об этом забывает! Кто её как личность оценит,
Если она кому-то отдастся без денег? Она взяла бы в руки веник и стала бы пол на вокзале мести,
Неисповедимы господние пути, ей с блудом, кажись, давно уже не по пути, но надо идти
И впереди себя толкать скрипучую телегу по дождю и снегу! Там, где был публичный дом,
Есть городской притон, и в нём до утра играет старенький саксофон, мы тоже ходили к путам,
Шатались по кабакам и ресторанам, домой возвращали в бельишке драном,
Платили деньги цыганам, а они в пьяном угаре рвали на части старинные гитары!
Ей по душе ходить на высоком и стильном каблуке и от большого дела быть вдалеке,
Ей плевать на обидчиков своих, она готова за ночь пропустить троих или шестерых,
Только бы каждый из них оргазма достиг! Соблазн велик, вот только мрак ночной
Стелется до утра перед полночной звездой! Она держит хвост трубой и готова в момент любой
Голой задницей вильнуть на старой булыжной мостовой, но лично мы
Любим за ней наблюдать из кромешной тьмы, наши повадки грубы,
Хотя волосы ещё черны, только бы женщина в платье белом не торговала собственным телом!
Непреклонный рок молодую проститутку следом за собой увлёк, следом тянется сизый дымок,
Но её рот закрыт на амбарный замок и видит бог, каким печальным будет последний итог
Для двух степенных вельмож! Ну что ж не всякий мужик на Геракла внешне похож,
Чаще он свалится с ног, чем даст предлог для огорчения во время полового сношения!
Она не дышит, и сильно не дрожит, её просто-напросто слегка знобит, рот вновь широко открыт,
Ужасен внешний вид, но стыд бабе очи не застит! Невдалеке чужой мужик храпит,
Ему нечем свой хрен прикрыть, в тоске и неге проходят ночи и дни,
Боже, ты совесть бабе сохрани и в обычное русло верни её мысли и мозги!
Пусть нервы шалят у всех разухабистых баб, им пальцем изредка завистницы грозят
И тут же в сторону отводят взгляд, но ничего вслух не говорят, но они собой гордятся
В будни и святцы, нам бы в их быт вписаться и в нём досконально разобраться, но не тут-то было,
В пуху свиное рыло! В руках кадило, все, что было, прошло, грехов число немыслимо возросло,
И поехало и пошло всем бедам назло и уже при первой встрече
Разбитная баба возложила стройные ноги на мужские плечи!
Я бы мог рассказать подробно, но как-то мне неудобно тасовать явные факты,
Хотя половые контакты достигают заоблачных высот, не грешен только тот,
Кто едва-едва по земле ползёт, не раскрывая собственный рот! Потерян грехам счёт,
Жизнь - наоборот уже не в счёт, она дала крутой поворот, было бы проще спать в дубовой роще,
Ходить по воскресным дням к тёще, выпить рюмку или две, во всём доверившись року и судьбе!
Они снова рядом с нами, стали близкими друзьями, весна не за горами, будем и мы с барышами,
Грешны сами и потому нет доверия ни к кому,
Судя по всему, бабу ту, что променяла на деньги свою, красоту всему научим, науками измучим,
Всё покажем и вазелином ей одно место ловко смажем, если надо, на ошибки тактично укажем,
И не моргнувши глазом, преодолеем сообща весомые преграды,
Лишь опосля присядем на стареньком унитазе, дожидаться очередного экстаза!
Кто нас осудит? Так оно и будет, из рода в род передаёт свой горький  опыт бесшабашный  народ,
Как пролезть между стройных бабьих ног и не попасть за это в острог? У неё нет иных забот,
Как веселить честной народ! Вот Запад, вот Восток, а вот увесистый болт,
Он весит между волосатых ног, он – наивен и строг, по внешнему виду – остолоп,
Он для бабы – и царь, и бог, он - её помощник в дни несчастий и тревог,
С ним пройдено немало дорог, он восстать из пепла всё же смог!
Вот и рассеялся над головою, покрытой сединою, серый дым и чёрный смог,
Толстый болт чужими советами не пренебрёг, силы к утру поберёг,
Но остановился в развилки четырёх дорог, кто его переживет, тот раны залечит,
Врага до смерти изувечит, но своей смертью не умрёт! Такой наш народ, этот беззаконник,
Опираясь на гранитный подоконник, словно играясь, не мучаясь и не маясь,
Закусил удила, чтобы удача была, и отбыл стремглав на ратные дела, в чем мать родила!
Она тоже была грешна, как и местная попадья! Ей в масть пошла любовная игра,
Пот до утра капал с мужского чела, но вот стрела сомнения в миг бурного сношения
Вонзилась в сердце его, за его спиной осталось большинство грешниц тех, кто верит в свой успех!
Один – за всех и все - за одного, лучше его в этом деле нет никого! То-то и оно!
Он знает свою работу, входит в половую щель на автопилоте, берёт нужные ноты,
Но не поёт, своего момента недолго ждёт! Кому и как в тот миг повезёт?
Кто-то до оргазма едва доползёт, кто-то реку страсти легко перейдёт,
А кто-то бежит от тяжкой работы, как акула от кашалота! Ему мои поздравления,
У него завтра день рождения, в такие мгновения у мужчины лопается терпение,
Вот-вот взыграет самомнение и что тогда? Вокруг враждебная среда и нет покоя никогда
Рыцарю вечерних боёв, он вновь и вновь говорит бабе не в глаз, а в бровь,
Что лично ему, всё по хую! Ей нечего возразить бывалому мужику, он бы ушёл в тайгу,
Даже там его подвиги на слуху у местной братии, там нет иного занятия,
Как женской красотой любоваться и полночи сексом заниматься! Будущая мать, ещё не ****ь,
Решила куш с мужика того сорвать, попыталась нежно отсосать и руки не замарать,
Но белого дня не видать, опять люди станут врать, что эти места вот-вот покинет благодать!
Где её потом искать? Он женщин учит тонкостям любовного мастерства, у них кругом идёт голова,
Его же тревога мучит, он не шибко любит воду в стакане мутить, ему бы рот пошире открыть
И святой водицы испить из нутра благородной девицы, у неё чёрный и длинные ресницы,
Сзади торчат упругие ягодицы, ноги, как спицы, а голос похож на писк молоденькой синицы!
Под окном летают птицы, он же спит на ложе белом и не может расстаться с молоденьким телом,
Своё давно очерствело, но лицо к утру порозовело, на щеках появился румянец,
Небо озарил яркий багрянец! Он едва не остался с носом,
Когда остановился среди неведомых утёсов, был бы молокососом,
Сгинул бы в глубоком ущелье вблизи огромной половой щели! Свирели уже отзвенели,
Первые петухи пропели, хватит думать о ****ьном деле, погоди, подумай, остановись,
По сторонам осмотрись, коротка сексуальная жизнь! Не упирайся в землю рогом,
Иди вместе с богом со временем в ногу, занимай свободную берлогу,
Там и уютно и тепло, жарко и не холодно, но жизнь течёт грешно
И потому вокруг темно, рядом из живых не видно никого! Время пошло!
Прежде, чем бабе проституткой стать, она могла бы стюардессой в небе летать,
Но она привыкла двигаться вперёд, из задницы пар столбом идёт, рядом толпится честной народ,
Каждый своей очереди долго и нудно ждёт, чтобы вкусить запретный плод!
Жизнь с каждым днём становится всё краше, проказница наша не сеет и не пашет,
Но, проявляя собственную прыть, продолжает налегке по реке страсти плыть!
Как свои желания бабе угомонить? Вспомнить и забыть, скольких приходилось ласкать и любить?
Душа не болит, изредка о себе напоминает хронический колит,
Опостыл женщине повседневный быт, жизнь дала трещину и не одну, а две,
Прижала бабу к треснувшей стене и та живёт, как в непробудном сне! Бог – в вышине,
Блуд творится на многогрешной земле! Малая часть греха достаётся мне,
Большая доля принадлежит тебе, а всё остальное достаётся року и судьбе,
Если бы я заранее знал, когда навытяжку перед женщиной полночи стоял,
Что она объявит аврал на тонущем корабле, ведь её спасение на небе, а не на земле!
Как бы ни оказаться ей в трубе, грешны мы все и грех творится везде,
Лично мне надоело ходить в узде, но жить в грехе невмоготу,
Чем ближе к утру, тем сильнее чувствую ломоту в суставах и в костях,
Хочу, чтобы на этот раз карта пошла мне в масть, но бес к злу подталкивает нас!
Он нам жару поддаст, всему виною неуёмная страсть, велика её власть над нами,
Нет покоя ни на земле, ни под небесами! Помолишься в храме, полегчает слегка,
Немного очистится душа от повседневного греха, опосля одно лишь смущает меня:
Роль короля явно не для меня! Я – не военный и не военнопленный,
Мои мысли летят по всей необъятной вселенной, судьбы поцелуй неотвратимый
И завиток волос неповторимый плоть теребят, и искушает стонущий взгляд,
Мне нечего терять, окромя настырных баб, кончается звездопад, ему немыслимо я рад!
Нервы шалят, странные голоса вокруг вопиют: «Зачем ты ищешь суть бытия?
Зачем тебе нужна соль матушки-земли? Враги твоих ошибок ждут,
Тебе не нужен Сизифов труд! Забудь об искушениях мирских, не замечай их,
Будь проще, будь тривиальнее и люди все тут же потянутся к тебе, дай свободу себе!
Мир суетный, словно день беспросветный, мчится без остановок и ускорений,
В одно из мгновений лопнет господнее терпение, и ты покинешь мир повседневной суеты,
В Лету канут твои прежние мечты, твою плоть погрузят в мир пустоты,
И что сможешь сделать ты под двухметровой толщей матушки-земли?
Надежды юношей питают, старикам же они о скоротечности бытия напоминают!
Отойди в сторону, люби одну жену, оберегай высокий дом, выходи на речной затон,
На дне речном жизнь бьёт фонтаном из-под воды, а все твои сокровенные мечты
Заграбастает луч угасающей звезды! Неужто в своё бессмертье веришь ты?»
Лицо бледное отражается в окне соседнем, там намедни горела лампа медная,
Не знаю я, почему она угасла, не было бы счастья, так несчастье помогло!
Бес попытался ускорить познавательный процесс, он через трубы в душу грешника влез,
Проявляя неподдельный интерес к процессу общения, но я пишу с натуры все зловещие фигуры!
Не все бабы – дурры, одни лезут из шкуры, пытаясь что-то и кому-то доказать,
Всё равно завистники скажут, что она – и распутница, и ****ь и к тому же плохая мать!
Не стоит горевать и близко к сердцу чужие слова воспринимать, прежде всего, она – мать,
А уж потом, ближе к утру, она тебе откроет ещё одну свою сокровенную черту, не торопи её,
Преходяще всё! Брови хмуря, ты видишь мир в миниатюре, для тебя все бабы - дурры,
Каждая по себе умна, но прежняя мысль гонит её со двора, а ночь темным темна,
И к тому же ещё и холодна! О, времена! О нравы! Игрища и забавы приходят на краткий срок,
Чтоб преподать нам весомый урок, прищурив зрачок, мы валимся с обеих ног в огромный сугроб, 
Но продолжаем суживать своё пространство, и лишаем душу последнего шанса,
Оказавшись в трансе, идти ещё дальше! Чем становлюсь старше,
Тем чаще в течение каждого дня ищу проблески полыхающего невдалеке огня,
Его нет подле меня! Только безумец-вихрь польстился на обещанную бесом сладкую жизнь,
Не в своё дело влез, и мир тотчас перед ним исчез,
Закрылась массивная дверь к преддверьям рая,
Теперь он не летает, а лежит и в две дырки медленно сопит, слышен скрип калитки,
Грехов у него в избытке, душа стала легче праха, липким потом промокла нательная рубаха!
Взгляд скользнул по водной глади, подошёл к падшей женщине спереди и сзади,
Вырвал лист из старенькой тетради, пороку доверясь, сразу впал в ересь! Баба – прелесть,
В ней что-то божественное есть, но она понукает на грех! Флюиды по крови ползут,
Их повсюду с трепетом ждут и вслух не клянут, волоком в постель волокут, надеются и ждут:
Авось, вместе им будет легче, чем врозь! Погодь, свои чувства пускать в расход!
Луна заколыхалась, так сталось, что тут же навалилась на плечи усталость,
А мужская шалость в процесс общения без спросу вмешалась!
По своему простодушью мужчина не заметил нарастающего удушья,
Болят простуженные уши, но бравый воин не привык бить баклуши!
Сцена немая: женщина молодая нижнее бельё спешно с себя снимает,
И до конца не понимает, что и к чему? Судя по всему, конец известен только богу одному!
Что суждено ей, а что ему? Кто из них сядет в тюрьму, прикрывая рукой собственную наготу!
Не кричу, не плачу, силы напрасно не трачу, рассчитываю только на удачу, буду бабу пилить,
А может быть, стану с ней праведно жить? Душа горит и сердце плачет,
А горемычная судьба все мысли худосочного мужика сразу переиначит,
У него жизнь собачья, он с вечера и до утра потное чело поливает с ведра!
Зима, на дворе холода, везде тлен и суета, страсть как пришла, так и ушла с чужого подворья,
Не видно даже воронья, стучит о колодезный сруб пустая бадья, лёд осыпается с треснувших губ,
Лишь вспотевший чуб напоминает о грехе былом, пуст прохладный дом, никого нет в нём!
Недолго длилось сладкое мгновенье, коротким было сношение, ветра мощное дуновение
Привело в движение и звёзды и тучи, а случай неминучий полный множества звучаний,
Довел бабу до одичания, кажись, впервые мужик терпеливый не увидел пенаты святые
И тут же впал в состояние полного ожидания! Ему надоело прозябание наедине, он – сам по себе,
А она думает о роке и судьбе! То ли ещё будет, там, где недавно толкались пришлые люди,
Кто-то горько чудит и соседей руками из последних сил тормошит,
А время неумолимо к старости бежит! Не стану его и я торопить! В каком ухе звенит?
На моих глазах обворовали солидный пищетрест и на клочке бумаги криво написали:
Кто не ****ит, тот не ест! Так оно на самом деле и есть, насладись переполохом,
Мужик продолжил половую связь, поимел даму разбитную и не ударил лицом в грязь!
Тот мужчина не был знатен и богат, знающие люди говорят,
Что он пропил в молодости с друзьями драгоценный агат, пропала молодость, сгинул талант,
Хотя с детства был памятлив, серьёзен и благочестив, всегда напевал один и тот же мотив!
Свои изъяны от девицы, скрыв, он тут же решил, что реально много грехов совершил,
Гулял и блудил, сбросил лишний жир, матом на бабу не крыл, у неё уже много лет мужа нет,
После развода прошло несколько лет! Она считается женщиной гулящей,
В прошлом и в настоящем она всё чаще и чаще обращает свой взор к Творцу,
В тот миг слёзы ручьями стекают долу по румяному лицу!
Не знаю почему, но она быстро привыкла к статусу своему,
Попутный ветер ей дует в корму, счастье застыло на крутом берегу,
Лишь изредка удушье напоминает о себе, но оно вне душевных смут,
А суть земного бытия, то есть премудрость вся, смешалась с ересью земной,
И рок злой смеётся над бабой той, что детом и зимой держит хвост трубой в ситуации любой!
Она мужчин прельщает, высокой любви им не обещает, страна нищает, а она исполнит миньет,
И если денег на остальное нет, может передать стареющей жене большой-большой привет!
Каждой божьей твари должно быть по паре, иначе плоть останется мертва,
Но к делу не пришьём святые слова, белиберда творится в течение светового дня,
Кружится голова, ночами она лишается сна, не по этой ли причине к ней тянутся мужчины?
Профессора и алкоголики по старой привычке не хотят идти в гости к молодой алкоголичке,
Им подавай бабу статную и пригожую, на Марлен Монро похожую, высокую и статную,
В постели страстную и развратную! Божий угодник, старый греховодник, бывший подводник
Тоже решил, что жене не угодил, и вот он впервые в жизни с проституткой согрешил,
Лишился ангельских крыл, своё имя опосля забыл, по уши увяз в грязи и что ты ему не говори,
Он твердит одно и то, что над ****ями ангел простёр своё крыло, не черно оно! То-то и оно!
Стоит один раз попасться профуре в сачок и твой зрачок тут же сузится,
Ты с ней не боишься оконфузиться, даже в промозглую ночь ты не прочь уехать из дому прочь!
Да ты – хам и сволочь, пьянь беспросветная, но перед тобой стоит цель заветная:
 Проникнуть в любимую щель, там – оттепель и с утра слышна соловьиная трель,
Ты же – кучер лихой,  и в миг любой готов поспорить с роком и судьбой, что даже святой
Бросится в омут страсти с непокрытой головой в поисках благодати и счастья! Лошади помчались,
Ездовые зазевались и с носом остались, в столь краткий срок, который любви отвёл господь-бог
Не насладишься половой жизнь впрок и потому ищешь для своего сердцу любимую даму,
Иногда выглядишь хамом, и подобно первозданному Адаму совершаешь грех на очах у всех!
Тебе гарантирован в расщелине успех, ты же на коленях молился, не ругался и не бранился
И вот перед тобой мир любви и страсти с другой стороны настежь открылся,
За былые ошибки ты извинился перед небесами, хотя они в тот миг были закрыты облаками!
После миньета ты едва вскочил в золотую карету, бежал босиком по льду и снегу, но догнал,
Детородный орган на дыбы в тот миг встал и стал выть на всю округу, как голодный шакал,
Ты в нём самого себя признал, но к разуму его не призвал! Он устал от одиночества,
Такова судьба у большинства мужчин, покинувших родное логово по ряду причин,
У каждого они свои, коль нет любви, не ищи бурления гормонов в крови!
Не будет ни криков, ни стонов, беззвучно исполнишь супружеский долг ты,
Твоя страсть достойна немоты! Сволочь ты! Молчи! Ни слова супротив не говори!
Рассуждая строго, ты пошёл со временем в ногу, а не обратился свой взор к богу!
Тебе всё ни слава богу, то не та стезя, слишком узка, то широкая манда, то лошадь брыкается,
То не вовремя она спотыкается или сбрасывает с себя в прошлом удалого седока, нынче старика,
А у него дрожит от усталости одна нога, онемела правая рука!
Он уже свободен, дар господень на исходе, он бескорыстен по своей природе,
Ему нравится жить тихо и  светло, он вставил в раму новое стекло и бытие вновь потекло
По накатанному руслу, пришлось вспомнить с неподдельной грустью узкое девичье устье,
Когда он остановился у вдовы на постой ранней зимой в старом городском захолустье,
Он состоял тогда в реестре то ли Туле, то ли в Москве, то есть не принадлежал самому себе!
Так было в тот миг написано на его страждущей судьбе, нынче он - не на коне, долго ездит на осле
По грешной матушке - земле! Ему ясно и понятно, что женщина одетая опрятно
Не вернётся к нему обратно, высокая и статная, в муру похотливая, в муру развратная
И тому брезгливая, она вела жизнь неторопливую,
Брови хмуря, видела мир любви в миниатюре, всё преломлялось через член,
Жизнь требовала существенных перемен, ничего не получая взамен!
Повсюду тлен и суета, ей по душе простота, но с раннего утра не видно ни черта!
Природа и та мертва и холодна, любовь как вещь сама по себе не стоит ни фига,
Под бабой приятная на вид нога, но она из-за модного сапога видна лишь наполовину,
Такие бабы нравятся грузинам, а между женских ног – огромный и зарешеченный острог,
Его для утех создал людям бог, небес благословение приносит многим людям облегчение
И дарит им море наслаждения, вот в такие мгновения и лопается мужское терпение,
Встав перед мандой на колени, она вся в белой пене, решил возвеличить вместилище утех,
В очередной раз взял на душу нераскаянный грех! Да ладно, только бы всё сложилось складно,
И завистникам стало неповадно подсматривать в замочную скважину взглядом жадным!
Об этом огнедышащем предмете писали поэмы многие поэты,  он злобно смотрится в миниатюре,
Но ты готов с него снять три шкуры, только бы вкусить запретный плод, его нам подарил господь,
Чтоб в минуты наслаждения достигнуть пика нового грехопадения! Закончился миньет,
После пива к бабе тяги нет, где же ближайший туалет? Готов бежать в клозет, но денег нет!
Всегда во время кратковременной передышки вспоминается часовой на лагерной вышке,
Молодой парнишка с автоматом часто ругался уличным матом, как исправить нам солдата,
Нас обольщал сладкий бред, что тока в лагерной проволоке нет, и собаки не возьмут твой след,
Ели ты совершишь давно задуманный побег, но местные руководители и все их заместители,
В том числе и председатели зычным голосом посылали зеков к ****и матери!
Одна надежда на Создателя! Предатели есть везде, даже в той злополучной среде
Каждый доверяет только самому себе! Судьба вышвырнет тебя за дверь, а там стужа и метель,
Воет пурга, вокруг глубокие снега, а у тебя боли нога, она от холода и голода отекла,
А из-за барачного стекла лишь даль небес видна! Здесь собралась бандитская шпана
Со всей страны, у каждого прибамбасы свои, но нет высокой любви к ближнему своему
И потому там нельзя доверять никому! Снявши тяжесть с плеч, в иное русло перевёл я речь,
Заметь, не надо наглеть, орать на бабу и хаметь, она блестит как золото иль медь,
Прекратила громко храпеть, я обомлел от такой красоты, разбежались сокровенные мечты,
Половина спряталась в кусты, остальные зрят с небесной высоты,
Сможешь ли ты свой путь до конца без значительных потерь пройти? Воду не мути!
Не во сне, а наяву одними и теми же мечтами живу и мну пожухлую траву,
Ничего от жизни не беру, замерзаю на снегу, но не берегу загар былых эпох,
Не потому, что этот мир настолько плох, видит бог, что я от сплетен и семейных дрязг оглох!
Всё далеко не так, да, везде блуд, везде бардак, они не меняют суть земного бытия,
У нас один Учитель и один Судья, а у меня лишь узкая слеза, чистая как слеза,
Она такой вначале была, лишь опосля липкий пот струился с покатого лба с вечера и до утра,
Жуткие мысли не выходили из головы, от судьбы никому не уйти!
Началось движение без промедления в сторону ускорения, в голове царит затмение,
Жизнь течёт без изменения, я же украдкой строю догадки, по воробьям стреляю с рогатки,
Все бабы на богатых мужчин падки, те рано поутру пытаются нырнуть в глубокую нору,
А там свора собак не даст никому попасть впросак! Чтобы я не задумал, не сбывалось,
С чего бы утро ни начиналось, сердце лишь в ночи согревалось в компании людской,
Где вёлся разговор хмельной о сутолоке мирской!
Совесть о краеугольный камень бытия спотыкалась не раз и не два,
Пыталась голове качать свои права, но, не солоно хлебавши, прочь ушла,
Не убрав даже хлебные крошки после себя со скобленного дочиста стола!
От жизни настоящей отделялся голос визжащий, его приходилось слушать всё чаще,
Чем становился я старше, тем больше должен всем и понемногу, но больше всех обязан богу!
С трудом поднявшись с земли, увидел свет полночной зари, но вблизи кромешная тьма,
Как не сойти мне с ума? Не только мы оказались внутри кромешной тьмы!
Плетусь, как Иисус по пустыне наедине, мурашки ползают по сгорбленной спине,
Что прикажите делать мне? Разделить скудный семейный быт или постель на двоих,
Бестактность сквозит в речах моих, в сутолоке дневной потерян душевный покой!
А за спиною ветер воет, никто его не успокоит, в любое время суток помутнеет рассудок,
Автору не до шуток или народных прибауток! Пуст его желудок, он – известный знаток
Женских шалостей, он видел женщин в наготе своей в окружении неблагочестивых людей,
Его бес однажды спутал, он был в чёрное одеяние укутан, чтоб никто не догадался,
Чем он полночи в поте лица занимался? Сидя в кресле, он не переживал о муках крестных,
Мысленно ходил по деревням окрестным, громко пел беззаботные песни,
С виду мужик он – честный, но грешный! Он бы грыз свой локоть от безысходности бытия,
Но услышал грозный рокот над головой, над ним пролетал в тот миг всесильный судья,
Ему – ни чета я! Господа, течёт вода, не оставляя даже следа, точно так же уходят года
Земного бытия! Милая лежит в постели, двигается еле-еле, немощь в женском теле,
Хотя на самом деле ещё не обозначены чёткие цели! Как ей быть? Кого ласкать? Кого любить?
Надо жить для себя, и не страдать из-за булки хлеба и чёрствого сухаря!
Не зря вся татарва грабила Москву, судя по всему, недаром в городе старом
До сих пор вольготно живётся татарам, город, спалённый Гайдаром,
Был скрыт за хвойным лесом, смотрю с неподдельным интересом на Сатану и бесов,
У них на головах компрессы, старые повесы всегда в процессе обогащения,
Им не нужны споры и жаркие прения, пусть молодое поколение ищет на стороне утешение!
Его путь и горек, и велик, гортанный крик издал чахлый старик: «Кто завёл страну в тупик?»
Маленький и лысоватый мужик, он выходец из знати, был бы богатым, не спал бы на полатях,
Не ходил бы в картузе таком, как на мне! Он раньше висел на треснувшей стене,
Мне жилось плохо в советскую эпоху, с барского стола доставались ничтожные крохи,
Всё шло не так, как надо, открывались только двери ада и всё из-за семейного подряда!
Бесы топчутся рядом, пронзают грешника наглым взглядом, и требуют от общества награды,
Эти гады ползучие при каждом удобном случае кого угодно до смерти замучают!
Или в дугу согнут, или убьют, но не изменится суть послушания, нам жизнь дана в наказание,
Грех не впервые бродит полупьяным по огромной России, подминает под себя постулаты святые,
Разговоры пустые затевают мужики холостые до и после, они просто перемалывают кости тех,
Кто впал в грех или уже лежит на погосте! Худые и толстые идут ко дну, я же ратую за идею одну:
Не предать ли мне суду женщину свою, она давно подкупила мирового судью и потому
Я уже давно не верю никому! Грех вертится рядом, меряю его пристальным взглядом,
Никто и ничего мне надо, только покупаю игрушки для новогоднего маскарада,
Улетает с прилавка губная помада, там давка, плохо покупаются плитки из чёрного шоколада!
Смотрю на прогнившие сваи греха, в голове одна белиберда,
Вообще мне холодно в тонком плаще стоять на промозглом дожде,
Невдалеке скрипит старая осина, я же согнувши спину, молюсь за Отца и Сына!
В хлеву мычит некормленая скотина, бельишко из сатина изредка коробит голую спину,
Крутится удачи колеса, пока ещё скрипит оно, подгоняемое попутным ветром,
Удача идёт пешком за собственным народом в одеянии простом,
Потом бежит бегом, опосля мчится галопом в старую Европу,
Но холопам там места нет, на всём лежит запрет! На свете есть контрасты,
Злободневность бытия разрывает тебе и меня на мелкие части, даже педерасты и те
Вверяют свои желания року и судьбе! Мы с бабой вместе в воскресный день яйца разрисуем
Страстным поцелуем, малость побалуем, согрешим всуе, погрустим и потоскуем,
Авось, и я воистину все свои эмоции в этот вечер на грешную блудницу сполна выплесну!
Она уже проснулась, к персту страсти губами прикоснулась и сразу ужаснулась,
Вот это да, сегодня судьба ей подарила молодого и бравого орла, не того, что был вчера!
Он без крика и храпа вошёл в половую щель по скользкому трапу, взял бабу нахрапом,
Так принято у кацапов! Люблю я женщин странною любовью, припав щекой к их изголовью,
Обливаюсь потом и кровью, бросив палку, снимаю со своей шеи удавки и уезжаю на рыбалку!
Хотя встречается всякая шваль, что даже палку бросить жаль! Моё обличие хранит былое величие,
Но соблюдены все правила приличия семейного бытия, отныне и я – сам себе учитель и судья!
Боже правый, на мне башмак дырявый, не для забавы я свою роль спешно играю,
Своих спутниц уважаю, пустив член в ход, закрываю на пять минут собственный рот,
И вот передо мной предстал пророк, он до ниточки под проливным дождём промок,
Его прислал господь-бог, чтоб он моим единоверцам малость помог разделить общий пирог!
Нынче Великий Пост, размяк мозг, исчез его прежний лоск, нас соседи называли славянами,
Но война шла между священниками и мирянами, жизнь была сурова,
Никому нельзя верить на слово, выхода не было иного, как силой своих убеждений
Убрать с пути все камни преткновения! На протяжении века в чудо верил духовный калека,
Роль приличного человека не нравилась ему, и потому он решил уйти в тысячелетнюю тайгу!
Там тоже главенствует небо, но никто не берёт мзду за требы, мне бы корочку чёрствого хлеба
И глоток холодной ключевой воды, чтобы забыть о высокомерии духовенства, но людская молва
Спутала не только карты, но и все слова, произнесенные накануне, вспоминаю о былом всуе,
Время трачу впустую, пою похвалу я хвойному лесу, пообщавшись с дьяволом иль бесом,
И в процессе общения того происходит нечто против желания моего! Нет- нет меня ты
В свои сети не заманишь, мой взор не затуманишь, может быть, обманешь,
Но делать этого не станешь, голыми ногами не возьмёшь и мимо пруда,
Поросшего ряской, неспешно пройдёшь, расскажешь сказку о неудачной любви,
Потом забудешь обо всём! Выпустивши когти, оставишь расчёсы на локте
В ответ за страдания все! В суете и в обиде прошли дни те, что казались чудным мгновением,
О них приходится вспоминать с сожалением! Мы нажили ребёнка, вместе стирали пелёнки,
Сидя в креслах, пережили муки крестные, наш Спаситель сполна ими наши души насытил!
Не допускает совесть испоганить двумя-тремя словами неоконченную повесть
О стройных женских ногах, мысль исчезла впопыхах, пришлось продолжить на свой риск и страх,
Чтобы мозг не зачах на первых порах, и высохли слёзы на бабьих очах! Над миром такая темень,
Глаз выколешь, не увидишь брешь выше колен, и ты свободен надолго и насовсем,
А труд господень был напрасен, то есть бесплоден! Ты свободен от былых обещаний,
Нет ни мук, ни страданий, благодаря эпохе собираешь со стола хлебные крохи,
Живёшь и вправду плохо, но понукаешь мысль одну, пытаясь послать бывшую жену в манду!
Что и к чему? Судя по всему, тяжко не только мне одному! Вероятно, надо, возвращаться обратно,
Вновь закутаться в дырявое рядно, хотя уже давно не стирано оно!
Отбросив камень раздора прочь, решил старый поп чем-то грешнику помочь
В эту заурядную ночь, но этот зануда полночи ждёт чуда,
Но истоки блуда не видны, только образ худощавого на вид Сатаны
Смотрит пристально со стены на тех, кто совершает грех! В то время будущая мать
Любила со стороны наблюдать, как спустя порядочное время, сможет мужчиной на ноги встать,
Когда в себе попытается задержать золотое семя?
Всему – своё время! Всему – свой час! Не стоит горевать
И напрасно слёзы долу ронять! Нам не привыкать: любить и баловать,
И сладкие плоды с дерев срывать, когда другие начинают горевать!
Если честно, то не всем людям известно, что не по прихоти Бетховена
В голову лезет несуразица или ***вина! На поверку дня окажется,
Что и у бабы вот-вот язык развяжется и что тогда?
Она изложит на бумаге, каким ты был скрягой,
И, кстати не блистал в кровати мужской отвагой!
Этот деспот и тупица не хочет за девицей днём и ночью волочиться,
И тем более на ней жениться! Ему бы смыться с её глаз долой,
Он все расходы и затраты этой ****и возместит, если не будет палками бит ближайшей роднёй,
Пока он ещё живой и живёт по-царски, хотя грехов под завязку, на нём иноземные подтяжки,
Их прикрывает джинсовая рубашка, не жизнь, а сказка у него, член стоит как долото и что?
А она, ему ещё не жена и не седлает игривого коня, они вместе не топчут жнивье,
У них у каждого своё барахло, у него: кольчуга, седло и копьё, а у неё – нет ничего,
Только нижнее бельё, но во время военной кручины она на руках носит мужчину,
Умерив собственную гордыню, готова отныне стать ему самой преданной рабыней!
Она согласна быть ему женой, только бы самый дорогой мужчина на свете
Помог ей деньгами и дельным советом! Завистники их пугали странными вещами,
Безумолку на всю округу как вороны вещали, что соседи им грехи никогда не прощали,
Ничего нет в идеале, но кто личного его уложит на постель, будь за окном стужа или оттепель,
Кто разбудит мужика, даже если он пьян слегка? Он прошёлся по площади Смоленской,
Объятый тоской вселенской, бабы липнут к нему наперебой, не только зимой, но и весной!
Проходя мимо Яузских ворот, взял одного алкаша за шиворот, чтоб тот не плыл невесомо
Мимо тёщиного дома, а поступал всегда наоборот: смотрел тёще только в рот,
Но тот исчез в дымке нежной и вот они вновь встретились на площади Манежной
Спустя дня два, уже протрезвела голова у того поддатого мужика! Он жил спустя рукава,
Но жизнь – не халва и даже старика она может свести с ума! Сбросив груз былых оков,
Он оглянулся вновь по сторонам, не видно ли каких-то мудаков, которые жить мешают нам!
Они заглядывают в окна по ночам, не посещают божий храм, но регулярно от жены втайне
Ходят в пивные и во времена любые кричат фразы крылатые: «Став солдатом,
За мир не ратуй!» О, боже, что за рожи вокруг? Не проходит кратковременный испуг,
С виду мужик тот – не лопух, после недельной пьянки слегка опух, не стрижен чуб,
С губ его уже давно высохло материнское молоко, его Спаситель истиной сполна насытил,
Но не понял тот своё предназначенье, лопнуло у небес терпение, господь развёл руками,
Что мне делать с такими мудаками? Во бля, мысль пролетела мимо стен старинного Кремля,
Из-под ног в мгновение ушла земля, и всё из-за тебя, милая моя! Теперь стою на самом краю,
И думаю тяжкую думу свою! Вот возьму и уеду, куда глаза глядят, здесь бабы постоянно ворчат
И превращают жизнь в кромешный Ад! Не вернусь к обеду, зайду к соседу на час иль два,
Видать мне не судьба: хлебнуть счастья сполна! В его лице я нажил врага! Волосы дыбом,
Зубы торчком, старый мудак с комсомольским значком вновь стоит под нашим окном,
Что ему надо? В его взгляде сквозит бравада!
Под цокот чужих копыт он брал в банке солидный кредит,
Последний стакан допит до дна, он в стельку пьян и вдрызг пьяна его моложавая с виду жена!
О, времена! О, нравы! Грех от лукавого, гнилые корни и прелые сваи добивают державу,
Слова и слух теряют прежний вес, медленно идёт процесс постижения земного бытия,
Петляет среди бурьяна та узкая стезя, что едва-едва видна из-за высокого бугра!
Чреда событий медленно текла по привольной равнине, мы жили по наитию,
Не торопили события, нынче нам не до романтики, мы в детстве собирали красочные фантики,
Ныне умираем от фанаберии или гордыни! Немощи одолели, слабость в теле,
Осквернены высокие цели, только блеклый цвет половой щели приносит тепло под вой метели,
Там и вправду горячо, хотя темно и не видно ничего, на полу лежит седло, а в углу стоит копьё!
Тебе, дорогая, нет равных в делах державных и любовных науках!
Какие ласковые руки, какие нежные губы, всё мягко и не грубо!
Ты прекрасно делаешь миньет, заметь, это – не бред, я же – грешный человек
И мне до высоких целей дела нет! Я же – не конченный педераст, мне любая баба даст!
Нами движет страсть, под окном скрипит осина, а хлеву мычит голодная скотина,
На нашей половине полночи продолжается мышиная возня, твоя задница до утра трётся об меня,
Там такое поле для пашни, что мне иной раз даже страшно вступать с тобой в рукопашный бой!
Между твоих ног подобие рва, и вот туда ворвалась раскаленная добела огромная пасть льва,
Его опыт - огромен и горек, он - стоек и упрям, ему плевать на стыд и срам,
Что текут ручьями по губам, он справится с грехом и трудностями всеми,
Ему плевать на возникающие проблемы, все их мне не описать в одной поэме!
Всему - своё время, всему – свой час! Большому кустку радуется рот, хер вас разберёт,
Кто, кому и когда даёт? Жизнь сводится к нулю, когда губы шепчут: «Одну тебя люблю!»
Взгляни на старинную лепнину в монастыре, там, на лопнувшей стене, видно даже во тьме,
Как в эпоху трения любовью занималось подрастающее поколение,
Яркого света там нет, но сияет в дивном ореоле любви увесистый предмет!
За его пределом бытие покрыто цветом серым, науку любовную грызя,
Знаю, что нельзя входить в запретные сферы, но Вера и Любовь озаряют грядущее,
Святые и в меру пьющие, да и в рот легко берущие, в тот миг не думают о роке и судьбе,
Им бы крест поставить на своём грехе, и жить во тьме, ан, нет! Без него не мил им белый свет!
Не случайно секс возведен в некую тайну, старик почтенный едва держится за стену,
Но не может выбраться из плена стройной и нежной системы статных женских ног,
Угораздил его бог поцеловать блудницу взасос и вот печальный итог свалил мужика с ног!
Был бы предлог, аргументы для оправдания найдутся, бабы к греховному месту прижмутся
И воспрянет всё, что содержит оно! Люди штатские и одетые с шинели солдатские
Превыше святости превозносят манеры ****ские, в памяти наступает глубокие провал,
Каждый из нас суть бытия наяву постигал, когда страстно любил и неистово ревновал!
Петлицы с героев срывал злобный шакал, мы любили и ревновали, находясь у баб в опале,
Я же с высоко поднятой головой возвращаюсь ранним утром домой, но грустный взгляд
Ласкает проходящих мимо высоких баб, каждая ****ь готова дать, но если немного подождать,
Люди скажут, что эта ****ь любит себе цену набивать,
Если сразу дать, скажут, что она - конченная ****ь!
На дворе уже светло, идти не далеко, дома, небось, тепло, я же натощак думаю о приятных вещах,
Прохожу мимо частной аптеки, вокруг собрались три калеки, все толкуют о судьбе человека,
Мысль напрягает мозг, исчезает прежний лоск, член выпадает из измятых брюк,
Пришлось и мне сделать немалый крюк, чтобы член не отбился от рук из-за этих сук!
Утешусь, потом помолюсь, и в дальний путь без помех пущусь, пусть уходят тоска и грусть,
Я же через пять минут в родные пенаты войду, воду в ванную налью, смою ночные грехи
И сгребу постаревшую жену в объятья свои! Член – ни жесть, но сила в нём до сих пор ещё есть!
Он привстал на одну ступеньку и тихо на ухо тренькает, но денег нет, он готов столкнуться ещё
С противницей своей, покуда его не прогонят взашей, как из пивной гонят алкашей!
Цель оправдывает средство, вот такое нам выдалось наследство, из груди вываливается сердце,
А на конце катавасия такая, что баба любая, коль без любви заживо пропадет,
Приголубит и к себе прижмёт, пусть у неё дел невпроворот, найдёт время взять в рот,
Кому и как в тот миг повезёт! Время есть, авось, благая весть заглянет в окно, а коль не дано,
Тогда пусть воют метели, коль немощь в страждущем теле засела навсегда!
Мои года - моё богатство! Сиплый голос уже потерял прежнюю резкость и скорость,
Он действовал на авось, и что ж? Тело бросило в дрожь в последний раз,
Никто тому мужику не указ, пусть половая связь напомнит ему, что и к чему?
Член был большим, стал маленьким, обулся в валенки, он никогда не был святым,
Вереница грехов тянется следом за ним! Мы ему все грехи простим, мир любви – непостижим,
Вертится его колесо, холодные ветер дует в открытое окно, камень на камень, кирпич на кирпич,
Цыц, мужик, этот хер и вправду велик, но как стоит? С тебя, старик, магарыч, с тебя причитается,
На полуслове эта фраза обрывается, кто-то кается в совершённых грехах, я же второпях
Кручусь в самом заде, исчезла бравада, а любовь проклятая уселась на траву примятую!
С вечера была приличная компания, пришлось залить желание, так природа захотела,
Чело в который раз вспотело, остальное – не наше дело! Мне не очень хочется,
А баба сама на толстый конец просится, вот такая катавасия вертится вокруг меня! Всё, замётано,
Всё равно мне чудится одно и то, хотя мы люди разные, чистые и грязные, но не заразные
И потому все склонны к греху! Вешаем лапшу на женские уши, и ***м околачиваем груши!
На дворе стужа, я же бью баклуши, в горле сушит, кто страсть свою сдюжит? Одному не дано
Улечься на самое дно, там и грязно и темно! Вот тот большак, вот тот перекрёсток,
На котором, будучи подростком, выживал не просто, научился любовью дорожить,
Нежно ласкать и страстно целовать шаловливых и красивых баб! Здесь моё осталось сердце,
От других воспоминаний никуда не деться и никак от своих обещаний мне не отвертеться!
Брезжит рассвет, сквозь сумрак ночи пробивается слабый свет, входит сосед вглубь двора,
Собачья свора лает с раннего утра, надоело и ему, судя по всему, на одном месте топтаться,
А потом галопом в карьер срываться! Ему нечем заняться, баба пытается брыкаться,
А стоит ли вновь пытаться с ней без желания любовь до утра заниматься?
Нетрудно догадаться: что и к чему? Нелегко начать жить по-новому, себя мы заживо погубим,
Если за ночь никого не приголубим! Будет скорбеть родня, речь идёт не про меня,
Коль не будет в душе полыхающего огня! Не надо было надрывать последние жилы,
Теперь любя, каясь и скорбя, утешаю сам себя в конце холодного и промозглого декабря,
В плед укутан, но холод лютый не даёт покоя ни одной минуты! Фу ты! Разведены мосты,
Нет особой нужды брать в свои руки бразды правления, сброшен с пути камень преткновения,
Закончилось светопреставление, всем на удивление пришло долгожданное наслаждение
Только ближе к утру, выпил бы полулитру или литр водяры с грешной бабой на пару,
Но образ мыслей старый видит одни и те же кошмары! Силой своей играючи, едва не плачущи,
Медленно сползаю с потухшей печи, нет сил в ночи, нет мерцания в душе догорающей свечи,
Поцелую были и вправду горячи, но когда всё это было? На исходе мощь и силы,
Нас боги за прежние грехи давно уже простили, но не извинили за грех, совершённый в сортире!
Как грешницу настичь и заставить нежно и пламенно любить?
Не корить и не бранить, а приятно время проводить в постели,
Мыслить о любимом деле, потому что нельзя ложиться в кровать без чётко очерченной цели!
Блистая членом, как топором, не стану обвинять грешницу ни в чём, ей не писан закон,
Без неё сразу опустеет отчий дом! Крещусь три раза и всаживаю член до отказа,
Ему нет пути назад, но воспротивился висящий гад предстоящему пути,
Как не мудри и что ты в тот миг ему не говори, он разводит тощими руками,
Страсть скрылась за грозовыми облаками, баба лежит с обнажёнными ногами
И тихо ждёт участи своей, а время идёт, просыпается честной народ,
Он счёт своим грехам уже не ведёт, блеснёт раз иль два, кругом пойдёт седая голова
И баба скромно входит в семейные права, а потом на раз иль два между ними вырастает стена!
Не допустит совесть, чтобы горесть в душу вошла, но к делу не пришьёшь всевышние слова!
Пойдёт молва по околотку, ты же допьёшь бутылку водки, закусишь хвостом ржавой селёдки,
И уснёшь на короткое время, а твоё семя в то же самое время даст всходы,
Пусть размножаются народы, пусть та баба – не красавица, да и я – не алкаш и не пьяница,
Но она ко мне уж сильно тянется, да и мне она нравится! Все сплетни мне до лампочки,
Пусть семидесятилетние старики, выходцы от крестьянской сохи, гуторят, кричат и вздорят,
Мне на всё плевать, я буду очень рад любую бабу всеми силами поддержать и чем смогу,
Тем и помогу! У нас путь один: идти прямиком сообща к греху!
Эй, там, наверху, не мешайте старику от плевел отделять шелуху!
Страсть раскинулась вверх иль ввысь, потому понеслась вширь, прекрасен и чуден этот мир,
В дымке нежной исчезать любовь безбрежная, она ушла в дальние края,
Не оставив после себя ни копия, ни деревянного рубля! Во бля! Бог - ей судья, но не я!
Будущая «Ж» стала моим протеже, но вдруг остановилась на соседней меже,
Мне её спокойствие не по душе! Холодно и голодно в моём дырявом шалаше!
Смотрю на бабу издаля, во бля, неужто снова всё надо начинать с нуля?
Начну и я есть лук, морковь и хрен, иначе тлен и суета прокричат с утра: «От винта, господа,
Вам совсем не туда, где примятая трава и дуют жаркие южные ветра!» Вспомнить страшно,
Что было вечером вчерашним, был бой рукопашный, не победил в той схватке никто,
Каждый берёг имя своё, лишь потное чело впечатление на тебя самого самую малость произвело!
Самомнение в памяти всплыло и оно таково, что по большому счёту там нет ничего!
Проходит всё, пройдёт и это, останутся лишь жалкие проблески света от улетающей кометы,
Подрастут незаконно зачатые дети, и в минуты эти, что скрашивали твой семейный быт,
Ты будешь новыми воспоминаньями разбит! Как дальше жить и стоил ли грешить?
Скомкан половик, не на своём месте майка лежит, ты попросился к бабе той
На временный постой, как мужик холостой, тряхнул седой головой
И сразу опрометчиво ринулся в бой, тогда стужа лютая была,
Тебе не хватало тепла, баба себя на растерзание неучу отдала, её душу охватила тоска!
Вновь тлен, вновь суета, не видно перемен и ничего кроме греха нет взамен, а зачем?
В голове сквозняк, видать по всему, что ты – не дурак, хотя тебе нравится бардак,
Ты любишь распутных баб, умные - не по нраву тебе, так написано на твоей судьбе!
Улицы шумные, как и страсти полоумные затихли в темноте, с трудом поднявшись,
Немного от битвы оклемавшись, глянул на бабу впритык сгорбленный до земли старик,
И сразу притих, он не привык так нагло бабам врать, ему не по душе обманывать одиноких баб!
Да, он последнее время ослаб, но он – слуга и раб грешниц тех, чьи имена на устах у всех!
Им гарантирован успех, один – за всех и все – за одного! Пусть сексуальное меньшинство
Вершит дело своё от зари и до зари, удовлетворяя грешное нутро, до рассвета ещё далеко!
То-то и оно! Улицы от тающего снега и дождя раскисли, едва трепещутся мысли в голове,
Им нет жизни нигде! Каждый мужик сам по себе, а бабы на передок слабы, только плоть живая,
От отсутствия общения немыслимо страдает! По-иному не бывает!
Пусть тот старик росточком невелик, он тихо говорит, никогда на женщин не кричит,
Тяжело вздыхает, когда точно не знает, чем бабе помочь? Она не прочь воду в ступе толочь,
Но эта сволочь рвёт на голове поседевший волос и повышает голос! Тот мужик – не лыком шит,
У него член велик, хотя и висит до колен, всё – тлен, всё – суета! Не видно с утра ни черта!
Вот за этими речами ночь застала мужика с собранными в рюкзак вещами, он пожал плечами
И решил расстаться с молодыми ****ями! Грех летает над нами, мы же выглядим орлами,
Но потом гремит гром за открытым настежь окном, и в твой дом входит женщина та,
Что снята с креста, она – суженная твоя! Одним движением руки, одним росчерком строки,
Я ей многое пообещал, но соврал и вровень с ней не встал! Мы что-то строим, и тут же рушим,
Обет молчания был сразу нарушен, мы же околачиваем членом груши,
Отмораживаем уши, и в лютую стужу ходим босиком по замёрзшим лужам,
Громко не плачем и на всю округу не тужим, но, став женой и мужем, докучаем один одному,
Судя по всему, до нашей жизни нет дела никому! Рядом цветут сады, пашни густы,
А нам сняться радужные сны в преддверии весны! Мы не для того были рождены,
Чтобы наблюдать за беспутной жизнью со стороны, потому что с рождения грешны,
Чужие доводы, пришедшие со стороны, для нас не важны! Не суди и не судим, будешь!
Что в женщине ты в молодости разбудишь, тем всю жизнь довольствоваться будешь!
Сам себя измучишь, но будет ли лучше жить с неумейкой в одном дырявом шалаше,
Когда тебе постельная любовь уже не по душе и не будет покоя нигде: ни в кровати, ни во дворе?
К чему такая жизнь, когда с одной женщиной ты спишь, а втайне к другой бежишь!
Шумит камыш, деревья гнутся, во всём царит распутство, бытие грехом заросло,
Сильно возросло его число! Не шутки ради даже тетя Надя давали Ильичу и спереди и сзади!
Грех творится ради услады! Это описано в его трактате: «Шаг вперёд и два назад!»
Не стану о прошлом горевать, буду неслыханно рад улечься на белоснежную кровать,
Чтобы любить и целовать и до утра любимую ласкать! Пусть страсть вылезает из тайных ниш,
Пусть дождь капает с двускатных крыш, пусть туман над твоим подворьем завис,
Свою сексуальную жизнь никак ты не удлинишь! Брошенная на ветер фраза,
Обернулась вокруг тебя три раза, слеза капнула долу из полураскрытого глаза,
Живётся нам не сладко, прохудилась на пиджаке атласная прокладка, жизнь холодна,
Когда ветер дует из открытого настежь окна! Три сексуальных кошмара
Спят невдалеке на тюремных нарах, как доказать бабам твердолобым,
Что не стоит шататься по родным трущобам, они будут помнить до гроба всё, что видело око!
Мир любви далёко, им и вправду тяжко и одиноко,
Вблизи одни и те же пороки, розни, скандалы и склоки!
Свет меркнет вдали, а на оконечности земли на рассвете вновь токуют молодые глухари!
Листья на деревьях пожухли, уличные фонари давно уже потухли, сплошные джунгли в душе,
Лишь любовь теплится ещё в родном и ветхом шалаше! В тесноте, но не в обиде,
Каюсь для вида в былых грехах, но тут же делаю им навстречу робкий шаг!
Напрягись, родной, баба бьёт по белой простыне ногой, она распрощалась с роком и судьбой,
И обрела с тобой мирской покой! Теперь кусает и рвёт подушку, тебе в салат режет петрушку,
Ты опустошишь чекушку, посмотришь в пустую кружку зимней порой, и сам - не свой,
Не грешник и не святой, стоишь перед неприступной стеной, нет денег на кофе и чай,
А баба кричит из последних сил: «Кончай! Я тебе чуть-чуть подсоблю,
Потому что тебя больше жизни люблю! Я – сильная баба, хотя наш пол – слабый!»
Она закусила губу, я же верю в судьбу и потому меньше грешу, теряю склонность к греху!
Скрежещу зубами от боли: нет ни судьбы, ни доли, грешу помимо воли,
Ветер свищет в диком поле, только нервное пламя тлеющей свечи,
Напоминает, что поцелуи были горячи, возникло сомнение в ночи:
Куда потекут весенние ручьи, коль мысли пусты? За правду. милая, прости!
Неисповедимы Господние пути! Слепая сила своё меч в мой правый пах вонзила,
Мигом соблазнила и бросила на произвол судьбы, вот если бы мы не были столь грешны,
Мы бы свой жизненный путь легко прошли! Не осуждай, свою роль до конца доиграй,
Всему - есть мера, всему – есть край! Что хочешь, то и выбирай! Греши невзначай!
Больше думай, больше соображай, но не кончай, как неуч или шалопай!
Женщина смотрит на молодца, счастье не бывает без солидного конца! Вот и сказка вся!
Ура! Ура! Ура, господа! Проводив взглядом статную длинноногую бабу,
Глянул без укора на золотые купола старинного собора!
Под облупленным забором бегает собачья свора,
Мир устал от пустых разговоров, розней, склок и раздоров!
Господа – офицеры тут же охренели: что за повадки, что за манеры?
Просыпаюсь с бодуна, не понимаю, где моя жена? Денег нету ни хрена, вокруг мышиная возня
И запах прокисшего вина, тошнит и печень болит, ужасный вид, огромный кадык едва шипит,
В окно сквозит, лечиться нечем, никто не вечен, но ещё не вечер, глаза заплыли,
Где же мы вчера были? Кого ласкали и кого любили? Пиджак в пыли, а где же ботинки мои?
До чего же нас эти ****и довели? Лицо в грязи, накось выкуси и больше не проси!
Боже, что еси на небесех, прости Ты мне вчерашний грех, он есть у всех,
Так скроен человек, короток его жизни век, а время ускоряет собственный бег!
Виски посеребрил белый снег, былой удали нет! Что за бред? Что за галиматья?
Во бля в голову с раннего утра лезет странная на вид херня! Выхожу один на дорогу,
Мне всё ни слава богу, иду со временем в ногу, но часто оступаюсь, грешу и каюсь!
Каюсь! Каюсь! Каюсь! Враги порвали парус! Я же не сильно печалюсь, если бы не старость!
Дышу кислородом, общаюсь с народом! Пересохло в горле, воры паспорт спёрли,
Мир греха похож на колоду игральных карт, в любой игре нужен фарт, я же чувства распыляю,
В прятки с любовью играю, и своего конца загодя не знаю, но такую жизнь ни на что не променяю!
Благодарю фортуну за сутулость, если бы не она, баба никогда бы не промахнулась,
Она лишь усмехнулась, на проща8нье слегка улыбнулась и ушла,
Убрав после себя все крошки хлеба со скоблёного добела старинного стола!

г. Мариуполь
27 декабря 2016 г.
1:11