Книга 2. Легенда о падающей Бальтире. Гл. 7 - 8

      Глава 7. "Ты знал?"
      

      Мэрл спустилась на первый этаж, где располагалась оборудованная всем необходимым кухня и, увидев Грэма и старого Намуса, спросила:

     - Рэд уже уехал? Не успела попрощаться. Ладно, завтра встретимся в Доме согласия. Грэм, хочу с тобой пошептаться. Выйдем на террасу.

     - Привет. Тебя хоть покормили? Если нет, могу предложить пару бутербродов.

    - Спасибо. Только сок.

     - Как там Абори?

     - Разговаривает с Либель по телефону. Та сама позвонила. Из аэропорта. Только что прилетела. – откликнулась Мэрл, забирая стакан с соком.

     - Ну что, доктор медицинских наук, пойдём, поговорим. Можно на террасу.

     - Да, да, отправляйтесь. Не мешайте нам убираться.

     Друзья переглянулись. Намус помнил их ещё детьми и подросшие дети сохранили к старику особенную симпатию. Держась за руки, мужчина и женщина двинулись к террасе, по пути молча вспоминая, что связало их судьбы, казалось бы, на всю жизнь.

     Так сложилось, что фамилии Шер и Дорин в своей длинной истории неизменно дружили, сотрудничали и пересеклись, когда одна из дочерей Дорин связала свою судьбу с сыном Грэма-пятого, уложившись в возрастные ограничения. Грэм-десятый и Мэрл были ровесниками - Грэм прижал женщину к плечу - и воспитывались в таких семейных традициях, которые исходили из того, что брачный союз между ними невозможен, потому что грозил супружеской паре бесплодием. Братское отношение к Мэрл мальчик впитал буквально с пелёнок. По жизни они всегда шли вместе. Когда подросли, их приняли в школу для одарённых детей. Закончив школу, молодые люди, с одобрения родителей, перебрались на другой континент и поступили в Шерфилд – старейшее высшее учебное заведение Сорэмы, которое заканчивали все известные сорэмяне – и политики, и бизнесмены, и учёные. Грэм был зачислен на факультет естественных и точных наук. Мэрл поступила на медицинский – один из сильнейших медицинских факультетов планеты.

     Первый год учёбы пролетел весело и незаметно – лекции, экзамены, студенческие вечеринки, первые свадьбы. Грэм мило менял влюблявшихся в него девушек, обещая каждой, что готов оформить их отношения, если та сделает его отцом раньше назначенного судьбой срока. Мэрл, поверенная в его сердечных делах, ревновала, но виду не показывала, уверенная, что укоренившийся в его сознании «запрет» усмирит его любовные порывы. Так и было, пока в Шерфилде не появилась Либель - аспирантка кафедры теоретической физики. Второкурсник был сражён, а Либель с её то умом наверняка просчитала, так считала влюблённая в парня Мэрл, что ей, двадцатидвухлетней старухе стать матерью наследника династии Шер никогда не светит.
     Охваченный великим чувством Грэм на этот раз думал иначе и сделал всё, чтобы понравившаяся ему девушка отнеслась к нему серьёзно. Сдав все экзамены, он поступил в аспирантуру кафедры теоретической физики и достиг финишной ленты одновременно с Либель. В студенческом общежитии всем миром отметили их успешную защиту диссертаций. Грэму было девятнадцать, Либель двадцать четыре года. На вечеринке присутствовал и старший преподаватель Крон, ещё не потерявший надежду завоевать красавицу Либель, и, разумеется, Мэрл, давняя и верная приятельница Грэма. Очаровательная Мэрл нравилась многим. Ей же нравился только Грэм. Уже давно. С детства. После бурной вечеринки, разгоряченная лишней рюмкой дорогого вина и ревностью, Мэрл пришла к нему, чтобы рассказать о своих чувствах. Грэм был один. Рэдгард, разделявший с ним комнату в студенческом общежитии, успел уехать к своей новой подружке.
     Не пропускавший ни одной юбки Грэм встретил Мэрл по-братски. Девушка рассчитывала на большую благосклонность. Общественное мнение не сочло бы возникшие между ними отношения аморальными, если бы их отношения не имели последствий. Рождённый вне брака ребёнок принадлежал Народу. Поведение женщины, соглашавшейся на любовный альянс без перспективы заключения «в случае чего» законного брака осуждалось, как и прерванная беременность. Это был нравственный закон, который не обсуждался.

     Оказавшись наедине с любимым человеком, потерявшая голову Мэрл бросилась в его объятия со словами:

    - Я не верю в сакральное число, Грэм.

    - А я верю в нашу дружбу – увёртываясь от объятий, серьёзно предупредил Грэм. – Ты будешь хорошей женой, Мэрл. Не стоит размениваться. Поверь другу.

     Мэрл вспыхнула. По её мнению, Грэм заслужил пощёчину.


     Вспомнив студенческие годы и пощечину, Грэм резко остановился. До террасы они так и не дошли, в каком-то затуманенном состоянии оказавшись в маленькой гостиной. Напольные часы гулко пробили семь вечера. Наступило мгновение, которое оба не могли и не хотели пропустить.

     - Мэрл, - сдвинув молнию на шёлковой юбке, прошептал Грэм, опуская не сопротивлявшуюся женщину на диван – Я знаю, я чувствую и хочу вбить последний гвоздь в наши затянувшиеся отношения накануне не знаю, чего, то ли смерти, то ли обновления. Этот немыслимый ритуал жертвенной любви, заложенной в инстинктах продолжения рода. Нам не пришлось его осуществить, ибо шаткость и иллюзорность этого прибежища нам была заранее известна, и мы не могли поступить иначе.

     Не ответив, Мэрл со стоном привлекла его к себе, приблизив к краю Бытия с его тайной обновления или смерти, которую следовало встретить достойно и со смирением. После нечаянного проявления их взаимного притяжения она лишний раз с обречённым пониманием смирилась с мыслью, что любящие сердца разлучает даже не смерть, а сама логика жизни. Разговор, который случился между ними вскоре после его женитьбы, завершился только сейчас, в уединённой гостиной, когда их истосковавшиеся по любви тела наконец-то нашли друг друга, а старинные часы пробили, что их время истекло. Этот час, дарованный им обоим! С глаз Грэма спала пелена. Мистическое чувство к Либель и Абори выглядело наведённым извне наваждением, а вера в сакральное число – вековым самовнушением многих поколений. Его истинная, понятная любовь таяла в его руках от долгого томления. Её губы шептали: «Люблю, люблю…».


***
     Известие, что академик Шер Грэм-десятый сделал выбор и остановился на дочери своего коллеги и однокашницы Либель взбудоражило не только многотысячный коллектив руководимого им Концерна Наследие, но и всю планету. Возрастные границы жениха и невесты соблюдены безупречно. Род Великого Грэма не угаснет!
     К этому времени на двери просторного кабинета Мэрл в медицинском подразделении Концерна появилась свежая табличка с надписью – д.мед.н., профессор Мэрл Дорин. Уже двадцать лет руководимый ею Центр исследовал гены, и учёные-генетики добились впечатляющих результатов. Узнав о заключении эпохального брака, профессор Мэрл задала себе чисто профессиональный вопрос - совместимы будущие супруги в плане деторождения или их брак обречён на бесплодие, как и все многолетние попытки Грэма стать отцом задолго до уготованной судьбой годовщины? Новейшие достижения науки были доступны всем и ответ на этот вопрос не представлял особенной сложности. Врач- консультант по генетике проверил родословную всех мужчин рода Шер. Диагностика наследственных заболеваний, которые родители могли бы передать своим детям, выявила у всех Грэмов молекулярно-иммунное отклонение, особенным образом влиявшее на функции воспроизводства. Все Грэмы были способны дать жизнь ребёнку - своему единственному отпрыску мужского пола - только в один определённый срок, когда им исполнялось 45 лет. В принципе, при соблюдении некоторых ограничений, Либель и Грэм подходили друг другу, если бы не возраст невесты. Жизнь распорядилась так, что невестой стала её дочь Абори.

     А вот её брак с Грэмом? Мэрл, не сдержалась и расплакалась. Искусственное оплодотворение двадцать лет назад было технически неосуществимо. Правда теперь, оно вообще лишалось всякого морального оправдания, ибо противоречило единству брачного союза и праву ребёнка быть зачатым и произведённым на свет в браке и в результате этого брака. Что ж, много лет назад Мэрл поступила по-женски разумно. Вышла замуж за Бора – аспиранта кафедры теоретической физики - и стала мамой двоих очаровательных малышек. Одна из них уже сама скоро станет мамой.
     С выражением каменного равнодушия отложив в сторону сделанные по её личной просьбе результаты генетической совместимости пары Грэм-Мэрл, - уже ничего не изменить, а ведь она могла стать матерью наследника – Мэрл Дорин взяла стопку анализов Либель и Абори, лежавших в запечатанном плотном конверте. Стандартная форма – выявление наследственных заболеваний, которые они могли бы передать своему будущему сыну и внуку, и заранее определить меры, чтобы воспрепятствовать этому. Вынув несколько документов Либель и Абори, Мэрл попарно разложила их на столе, чтобы сравнить и обомлела. Невероятно! Но цифры доказывали обратное. Задрожавшей рукой Мэрл набрала телефонный номер Грэма. Тот ответил немедленно. Через час личный шофёр главы Корпорации доставил своего знаменитого шефа к десятиэтажному филиалу медицинского подразделения. Мэрл уже ждала его в дверях своего кабинета. Помощник и две секретарши были отправлены в кафе, напротив. Разговор должен проходить без свидетелей.
     Мэрл заняла место руководителя. Грэм сел на стул за длинным столом и взял протянутые ему листочки. Пробежав текст беглым взглядом, он отложил всю пачку в сторону и, перебирая пальцами по гладкой столешнице, невозмутимо согласился:

     - Клонирование человека – аморальный, безумный акт, ведущий к разрушению личности.

     -  Ты знал?!

     - Либель уже сделала это. В своём городке, куда удалилась на время беременности. Вероятно, ей кто-то помог. Более опытный и осведомлённый.

     - Родила сама себя! Внешний вид такой копии может отличаться от оригинала, однако с точки зрения ДНК она всегда идентична: группа крови, свойства тканей, сумма качеств и предрасположенностей.

     - Что ж, Абори в точности повторяет качества своей матери. Отец как бы исключён. Она унаследовала ум Либель.

      - Грэм, Абори и есть Либель в её молодом варианте!

      - И девочка это знает. Правда из-за всех сил пытается не идентифицировать себя с нею. Бывает и так. Клон приобрёл собственную индивидуальность, что разрывает его сознание. Клон - женщина!  Женщина, готовая быть при котлах в аду лишь бы не следовать за матерью в рай. Мы должны скрыть от обеих, что обо всём догадались.

     - Грэм, клон менее вынослив. Полагаю, его задача выносить плод, продолжить род… и только. Будем надеяться, что именно твой род, Грэм.

     - Никогда не увлекался мистикой, но это странное чувство. Оно не объяснимо и не поддаётся анализу моего в общем-то изощрённого ума, который не возражал, когда я отымел обеих. Мэрл, эти женщины, мать и дочь, сливаются для меня воедино. Они не просто оригинал и его клон. Занимаясь любовью с дочерью, я чувствовал, как её мать наслаждается тем же оргазмом. Я не видел ничего особенного и предосудительного в этом виртуальном перемещении из одних жарких объятий в другие и воспринимал их слияние и разобщенность без удивления и страха. Сейчас я не хочу разбираться во всём этом, пока не родится мой сын. Поэтому, я не требую, Мэрл, а прошу…

     - Всё между нами, Грэм. Ничего другого и быть не может. После смерти отца, девочка потянулась ко мне. Абори жизненно необходимо чувствовать рядом с собой надёжную опору, никоем образом не связанную с её собственным двойником, от которого она несомненно зависит. За твоим малышом будет организовано постоянное квалифицированное наблюдение. Будем помнить, что его рожает клон.


***
     Сложив на груди руки, Грэм присел на низкое ограждение. Мерл устроилась в кресле.  Освещённая мягким светом терраса, куда они все-таки дошли, напоминала палубу большого корабля, бороздившего просторы Лазурного моря. Вечерняя прогулка казалась особенно романтичной, когда следовала серебристой тропой, проложенной ночным светилом до горизонта и... дальше – туда, откуда Грэм черпал силы и вдохновение. Он не разгадал тайну этого потока, но чувствовал, что он существовал и как бы связывал его со всей Вселенной.
      Мэрл наблюдала за выражением его лица с необъяснимым чувством, пока, поправив длинную юбку, не подошла к Грэму вплотную. Тот обнял её, положив руку так, чтобы чувствовать, как в его сильной ладони бьётся любящее сердце.

     - Так о чём мы собиралась поговорить Мэрл? Завтра я отвезу Абори в клинику. А пока продолжим заниматься тем, что помогло нам найти друг друга.

     Грэм встал с ограждения и был готов взять Мэрл на руки. Та отстранилась. Её явно что-то тревожило. Грэм это заметил, но расспрашивать не стал. Всё, что не касалось сына, его не волновало. А мальчик, по мнению Мэрл, развивался в утробе матери без осложнений.

     - Грэм, когда родилась Абори?

     - Получается сегодня в 22.30.

      - А Либель? Не знаешь. Я, когда затребовала её документы для генетической экспертизы, выяснила. Она родилась в тот же день, когда ушёл из жизни Шер Сабори, только через пятьдесят лет после его кончины. Тоже в 22.30. И ещё, она воспитывалась в Детском городе. О её родителях нам ничего не известно. Грэм, Абори слаба. Я настаиваю, чтобы ты отвёз её в клинику немедленно. Собственно, об этом я и собиралась с тобой пошептаться.



***
     По магистральной трассе мчались машины, сплошным потоком. Конец рабочего дня. Ближе к вечеру пошёл дождь. Дорога выглядела скользкой. Водитель маршрутного автобуса не справился с управлением. В результате серьёзной аварии столкнулись четыре автомобиля. В одном за рулём сидел Грэм. На соседнем сиденье расположилась его молодая жена на последней неделе беременности. Супруги, по настоянию Мэрл, направлялись в клинику.
     Мэрл ехала следом за ними в своей юркой малолитражке. До клиники оставалось три километра, когда в машину Мэрл врезался тяжёлый автобус. Женщина погибла сразу.
     Через несколько минут к месту аварии подъехали машины скорой помощи, а на асфальт опустился вертолёт из клиники, куда направлялись супруги. Абори положили на носилки, укрыли пледом и перенесли в вертолёт. Подушки безопасности сработали. Женщина была без сознания, но видимых повреждений на её теле замечено не было. Не теряя времени, винтокрылая машина поднялась в воздух. Пострадавшего супруга разместили в скорой. Всю дорогу тот уверял сопровождавшего его санитара, что он в помощи не нуждается. В приёмном покое ближайшей клиники выяснилось, что он действительно не пострадал, а если бы это случилось? Об этом было даже страшно подумать! Шер Грэм-десятый - последний из династии Шер. Через полчаса вертолёт клиники доставил Грэма на виллу, и врач передал его на руки Намуса. Узнав о дорожном происшествии, тот, не мешкая, связался с Рэдгардом и Либель.

     В операционной ждали пострадавшую в аварии беременную женщину, в полной уверенности, что ребёнок погиб в утробе матери. Того же мнения придерживался и врач скорой помощи. После такой аварии ребёнок не мог выжить и к этой мысли он попытался подготовить несчастную мать. Однако на свете всё же случаются чудеса. Редко, но случаются.
     Опытный хирург извлёк из материнского чрева младенца мужского пола. Новорождённый пискнул! Встрепенувшиеся медики приступили к срочной реанимации. Его жизнь и жизнь его матери были вне опасности. Бесстрастная рука медработника внесла в журнал регистрации под номером 205, год, месяц, число - следующую запись: родился мальчик. Первый ребёнок в семье. Рост, вес... Время рождения - 22.30.

     Операционная сестра с младенцем на руках дошла до детской палаты и в дверях вручила голубой свёрток пожилой нянечке. Та прижала чудом уцелевшего ребёнка к своей мягкой безмерной груди и вразвалочку, у бедняжки с утра ныло сердце и болели ноги, донесла кроху до кроватки и положила на матрасик:

     - Ну вот, лапочка, твоё гнёздышко. Отдыхай.

     - Я не лапочка, бабушка. Я - Сабори. Шер Сабори. - прошамкал крошечный, беззубый ротик.

    Фраза ещё звучала, когда  в проёме окна с видом на Лазурное море вдруг сверкнула одинокая молния. Тихий голос, ворвавшийся в палату не мог принадлежать сорэмянину:

     - Я ждал тебя, Сабори.

    Услышав такое, пожилая нянечка рухнула на пол, увлекая за собой стоявшую на столе детскую ванночку.

     На грохот в одиннадцатой палате прибежала полусонная молоденькая сестричка. В кроватке ревел младенец. Нянечка билась в истерике:

     - Его зовут Сабори. Шер Сабори!


     Увы, это были её последние слова.




      Глава 8. «Я вернулся!».

      (Глава редактируется)


     О дорожно-транспортном происшествии Рэд узнал от Намуса. Когда тот позвонил, высокопоставленный чиновник, куратор мероприятий, посвящённых празднованию столетнего юбилея Новой Эпохи, находился в сорока километрах от места жительства академика Грэма. Дав указание своему референту, чтобы тот прояснил все обстоятельства ужасной аварии и по возможности не выносил последствия трагедии на широкое обсуждение, Рэдград Грон сел в машину. Вскоре его серебристый спортивный седан въезжал на территорию прилегающего к вилле парка.
     Рэда встретил Намус. Санитарный вертолёт уже улетел. Старик доложил, что его хозяин не пострадал, и, не заходя в дом, направился к особняку Сабори.
     Каждый дом обладает своей неповторимой атмосферой. Дом покойного академика, выстроенный из красного кирпича и полевого камня, вдобавок ко всему был окутан и некой особенной тайной, связанной с именем его владельца и текстом его предсмертной записки. Накануне дня памяти Грэм проводил в нём всю ночь, что за десять лет стало традицией. Как правило с Рэдом, тоже ощущавшим особенный дух этого строения.

     Поднявшись на высокий второй этаж, Грэм оказался в холле с напольными, навсегда умолкнувшими часами. Золочёные стрелки показывали время – 22.30. В холл выходило несколько дверей. Одна вела в кабинет покойного Сабори. Большая комната, окно, балкон и не умолкавший рокот разбивавшихся о скалы волн. Не зажигая старинную люстру, Грэм в темноте дошёл до письменного стола и опустился в массивное кресло. Бесконечно затянувшийся день близился к завершению.
     Включив настольную лампу, Грэм положил ладони на подлокотники и задумался. Завтра – великий праздник, к которому сорэмяне готовились на протяжении всего года. Сто лет назад в 22.30 остановилось сердце великого Сабори. Старинные часы в антикварном футляре, висевшие справа от входной двери тоже замерли, но рубиновое сердце легендарного сорэмянина продолжало вдохновлять его Народ. Грэм с болью ощутил, что после потери сына, которого он за время его ожидания успел полюбить, и после гибели женщины, в которой до сегодняшнего дня он видел только друга, для него начался уже свой трагический отсчёт времени.
     Ещё во власти печальных размышлений, академик тяжело поднялся, прошёлся по комнате и вернулся в кресло. Его взгляд невольно задержался на пожелтевшей от времени записке, лежавшей под толстым стеклом на широкой столешнице. Рукописный текст: «Я устал жить, я ухожу… Сабори». «Если бы Мэрл и мой сын ушли туда, куда ушёл он» – вдруг подумал мужчина, переключая внимание на стоявшее слева от него небольшое устройство, собранное по чертежам Крэйндара. По мнению секретаря Сабори, тот мог просмотреть диск, упоминавшийся в послании инопланетянина. Это случилось вечером, а утром ни диска, ни самого Сабори в особняке уже не было.
      Негромкий стук в дверь вернул Грэма из прошлого.

- Проходи, Рэд.

- Уже прохожу.

     Рослый Рэдгард, по характеру степенный и вальяжный, буквально ввалился в скупо освещённый кабинет и рухнул в кресло, стоявшее недалеко от окна с видом на море. Обычно выдержанный и невозмутимый, сейчас он демонстрировал крайнее волнение, не сдерживая своих эмоций. Весть о том, что Мэрл погибла в автомобильной катастрофе шокировала Рэда в самом печальном смысле этого слова. Несмотря на позднее время и принятые меры, страшная новость, как цепная реакция, облетела всю округу. Погибли четверо, в том числе Мэрл Дорин – руководитель одного из подразделений Концерна Наследие.

     - Дочери Мэрл и её супруг уже извещены. Борн в шоке. Я тоже. Только что обедали за одним столом, мило беседовали… Сказать судьба – было бы слишком просто. Грэм, ты тоже был на волосок от гибели. И Абори…

     Грэм вышел из-за стола своего предка и облокотился о кресло, где сидел Рэд. Блестевшая за окном безбрежная водная гладь сливалась с вечерним небом, и Грэм умчался туда. В своих расчётах и мыслях, что его род угаснет вместе с ним. Повременив и спустившись с небес, Грэм снова вернулся за рабочий стол,  взглянул на часы в антикварном футляре. Часовая и минутная стрелка показывали время, когда ушёл из жизни Сабори, а спустя годы родились Либель и её дочь.   

     - Мой сын тоже погиб. Не успев родиться.

     - Сочувствую, дружище. – Рэд подошёл к Грэму и обнял приятеля за плечи.

     - Рэд, не пропустить ли нам по рюмочке? На кухне прекрасный бар, сохранившийся со времён Сабори. Коллекция вин постоянно пополняется благодаря и моей предусмотрительности. – Грэм усмехнулся, бодро вскочил и направился к выходу. Рэд последовал за ним.

     За столом Грэм поднял рюмку и произнёс:
 
     - Помянем Мэрл и пожелаем благоприятного исхода для Абори. Я повёз жену в клинику по настоянию Мэрл, приятель. И вот как вышло: одной больше нет - другая лежит на операционном столе во власти хирургов. Будем надеяться, под покровительством Бога. Было бы слишком жестоко, чтобы судьба забрала у меня и её. Как считаешь, Рэд, я могу обратиться к Нему с маленькой просьбой? Или желание сохранить для себя хотя бы Абори, может показаться Ему нескромным?

     Рэд никогда не видел, хотя бы скупых слёз Грэма. Вот и сейчас, произнеся жестокие в своей безысходности слова, он резко поднялся, готовый бросить вызов судьбе, которая, как бы отозвавшись, прокатилась над вдруг вздыбившимися волнами радужным свечением всего небесного купола. Одновременно над волнами прогремел раскат грома. Сорвавшийся вихрь распахнул ставни. Застигнутые врасплох мужчины словно оцепенели, пока в наступившей почти могильной тишине не прозвучал мелодичный бой нескольких часов. Секундные стрелки побежали по циферблатам.

     В кабинете Сабори, куда мужчины сразу же вернулись, минутная стрелка старинных часов успела сместиться на несколько делений, когда у Грэма зазвонил мобильник. Взволнованный голос хирурга буквально прокричал, что у него родился сын! Вмешавшаяся в их разговор хирургическая сестра сообщила рост и вес мальчика, а также время появления его на свет - 22.30. Связь прервалась. Грэм опустился в кресло. Ребёнок жив! Его поразило, что мальчик родился именно в 22.30, и в этот миг в большом доме заработали все часы. Рэду тоже позвонили. Мужской голос бесстрастно доложил, что скрытая камера, установленная в палате наследника династии, зафиксировала незнакомые голоса, их владельцы не обнаружены. Была расшифрована сказанная одним из них фраза: «Я Сабори. Шер Сабори».

     Рэд вернул мобильник в карман. Его рука заметно дрожала:
     - Ребёнок не пострадал. Наследник жив! Можно подумать, что Он услышал тебя, если не знать нашего отношения к религии.

     - На свете есть столь серьёзные вещи, недоступные нашему пониманию, но это не значит, что мы должны сбрасывать их со счетов. Рэд, необходимо организовать постоянное дежурство у палаты моего сына.

     - Уже предусмотрено и организовано. К матери и ребёнку имеют доступ только врач, медсестра и Либель.

     - Вот ей без сопровождения медперсонала заходить в палату я бы вообще
запретил.

     - Почему? – удивился Рэд, снова извлекая мобильник, чтобы сделать пару звонков. – Она же мать Абори, а теперь ещё и бабушка, которая, наверняка, счастлива появлению внука. Помнится, у тебя с Либель была интрижка. Довольно-таки серьёзная, если сподвигла влюблённого в неё юношу на ученический подвиг. Либель тебе симпатизировала. Это все заметили. Скорее всего, только «сакральное число» удержало её от брака с тобой. – Не веря ни в какие числа, Рэд слегка подтрунивал. – Бедный Крон. Впрочем, его уже нет с нами.

     - Подумать только, какое-то число помешало нашему счастью! Хотя я всего лишь теоретик. – Улыбнулся Грэм. – По-настоящему мне интересны только неразгаданные явления.

     - Объяснись. Ты не договаривал раньше и не стремишься сделать это сейчас.

     - Я во многом не уверен. Мне нужно во всём разобраться. Сейчас, когда я стал отцом, у меня развязаны руки. Теперь я буду действовать более решительно, если такое возможно.

     - Замолчал? А как же действовать?

     - Рэд, Абори – точная копия Либель. Схожая с нею не только внешне, но и на генетическом уровне.

     - Ты хочешь сказать, что Абори клон?! Конечно, генетика развивается такими темпами, что, пожалуй, совсем скоро у нас будут все шансы увидеть точную копию себя, причём не только в зеркале. – Пошутил Рэд. – Грэм, это технически и этически невозможно. При таком, с позволения сказать, тиражировании самого себя степень морального падения может быть поистине чудовищной! И потом, как она это сделала? Где? И зачем?

     - Знаешь, не спрашивал. Неудобно как-то было. Тем не менее, Абори – клон, у которого есть определённый срок жизни, запрограммированный его оригиналом. Молодая женщина зависима от него, хотя ощущает собственную индивидуальность. Признак этого – особенный чип за её правой ушной раковиной, оформленный в виде запоминающейся родинки – ладонь с раздвинутыми пальцами. Мэрл проводила генетическую экспертизу родственной пары Либель-Абори на предмет наличия наследственных болезней, которые мог бы унаследовать будущий ребёнок. Это необходимо, чтобы заранее определить действия, которые могли бы смягчить или полностью исключить отрицательное влияние родственных генов. Полученный результат выявил то, что теперь известно и тебе. Абори – клон, с ограниченным сроком жизни. Поэтому Мэрл и хотела отвезти мою жену в клинику, чтобы не рисковать её беременностью. И вот её нет. Хочется думать, что это случайность, которая, тем не менее, наводит на размышления. Мэрл многое знала – и это причина, чтобы её, грубо говоря, ликвидировать. Пока – это домыслы, Рэд.
     А теперь нам жизненно необходимо выспаться. Кстати, народное гуляние продлится на неделю. Сто лет назад ушёл из жизни академик Шер Сабори. Сегодня в 22.30 Шер Сабори к нам вернулся. Да, я назову своего сына Сабори!