Ностальгия Роман Полное произведение

Ностальгия Роман-воспоминание

Sie liebten sich beide, doch keiner
Wollt'es dem andern gestehn.
Heine *
* Они любили друг друга, но ни один не желал признаться в этом
другому. Гейне (нем.)

1. День первый

-Слово «ностальгия» образовано от двух латин-
ских: nostos – «боль» и algos – «приходить до-
мой». Я даже не помню, когда он мне это гово-
рил, но его слова надолго запали мне в душу, куда никому
ещё я не разрешала вторгнуться.
– Так откройся хотя бы мне, ведь всю жизнь держать всё
в себе невозможно, – сказал Владислав.
– Не знаю, найдётся ли у тебя терпенье всё выслушать.
Если я должна о себе рассказать, значит, с самого детства, а
это так давно было.
– Ничего, я наберусь терпенья... И к тому же куда нам
спешить? Время уже так далеко нас увело, что остался крат-
чайший путь до финиша.
– Ты шутишь, до какого финиша? А ты хотя бы знаешь,
что скоро придумают такое лекарство и люди будут жить до
800 лет!
– И что же? Колупаться до такой старости – это не жизнь!
– Нет, конечно нет, будут лекарства и для омоложения
тоже! А как иначе?!
– Не дай Господь исполнить подобное, тогда одни будут
жить, те, которые смогут приобрести такое лекарство. Оно, на-
верно, будет очень дорогим? А другим умирать, что ли?.. И в
целом, это чушь, ведь если будет такая продолжительность
жизни на Земле, не хватит продуктов питания и пресной воды!
– А я думаю, хватит, и вообще, наши дедушки и бабушки
никогда не видели самолётов, но знали, что будут летать же-
лезные птицы. А сейчас даже есть ракеты, спутники летают
на Луну и Марс. Говорят некоторые, что и там существует
жизнь и люди живут, а может, инопланетяне обитают на тех
планетах.
– Ты мне зубы не заговаривай, отклонились совсем от
темы! Я тебя прошу, расскажи, как ты очутилась здесь, на
другом континенте, в Америке, и до сих пор не замужем?!
– Владислав, ты мне душу растревожил, не хочу даже на-
чинать рассказ. А всё же, почему тебя так интересует то, от-
куда я, и моё прошлое?
– Мне о тебе интересно знать абсолютно всё, ты стала
для меня небезразлична. Не стесняйся, и, если нам дове-
дётся жить так долго, как ты сказала, мы можем наверстать
упущенное, ведь я тоже всю свою жизнь прожил бобылём.
– Пойдём на кухню, заварим крепкого кофе, потому что
уже моё «детское» время ложиться спать истекло.
Он улыбнулся, я поняла почему: «детское» странно зву-
чит в нашем-то возрасте.
Мы прошли на кухню, сели напротив друг друга за чаш-
кой кофе, и я начала:
– Не буду тебе называть, в каком году я родилась, ты, ко-
нечно, догадываешься, я твоя ровесница. Родилась я в городе
Сухуми в Грузии, в смешанной семье. Моя мать Екатерина
была русской, а отец мегрел – это такая есть народность в
Грузии. Они себя называют чистокровными грузинами. Если
бы в войну – то говорили бы о себе «истинные арийцы».
Он улыбнулся, но я продолжала:
– Родители, кроме меня, не имели детей и сдували пы-
линки с меня. Я росла в большом достатке. У отца в дерев-
не были огромные плантации мандарин и разных других
фруктов. И он после их сбора направлял товар в Россию.
Получал огромную прибыль, отгрохал большой дом в Суху-
ми, около зоопарка на горе с видом на Чёрное море. У меня
было много репетиторов, и я начала заниматься музыкой
почти с пяти лет. Но то, что заметила мать отца, бабушка
Лия – это мою гибкость и стройность фигуры. И упросила
она отпустить меня с ней в Тбилиси, где жила в центре го-
рода в Сабуртало, около Дворца спорта, а там была и Спор-
тивная детская школа фигурного катания. Не знаю, как отец
согласился? Но в то время дети уважали своих родителей, и
он не стал перечить её уговорам, хотя я была единственной
дочерью. Бабушка Лия увозила меня из Сухуми в столицу
Грузии Тбилиси, зная, что сын ей не откажет.
Я любила Сухуми: Чёрное море, пальмы. Но, когда я при-
ехала в Тбилиси, сразу же влюбилась в этот незабываемый
для меня город. Он находился как бы в котловане невысо-
ких гор, а посередине города серпантином его разделяла
река Кура на правый и левый берега. У моей бабушки Лии
в то время не было мужа, и она стала вплотную занимать-
ся моим воспитанием. Она была добра, очень отзывчива и,
когда я просила её повезти меня на переговорную станцию в
«Дом связи» на Руставели, чтобы пообщаться с родителями,
не отказывала мне, ведь домашнего телефона тогда почти ни
у кого не было. Я скучала по родителям, к которым была так
привязана, особенно по маме, отец часто был в разъездах, а
мать была всегда рядом. Она была родом... не помню назва-
ния деревни в России, кажется, Весёлая, но помню, как они
познакомились. Отец направил туда под Новый год боль-
шую партию мандарин, и не было ни слуху ни духу о про-
даже. Поэтому он вылетел в Сургут самолётом. В самолёте
и познакомился с моей мамой Катенькой, которой было все-
го шестнадцать. Он был на десять лет старше её. Красивый
молодой грузин, вернее мегрел. Весь полёт разговаривал,
развлекал её, а когда самолёт приземлился, встал на колено,
предложил руку и сердце в присутствии всех пассажиров.
Они все захлопали в ладоши. Мама сказала, что без разре-
шения родителей замуж не выйдет. И там отец забыл уже о
своём пропавшем товаре, так как он, по его словам, «нашёл
бриллиант», который увёз с собой обратно в Сухуми. Перед
его натиском никто не мог устоять, и отказать ему было не-
возможно, как и сказать что-нибудь отрицательное. Он всё
же остался в Сургуте на несколько дней, разобрался и с то-
варом. Он был деловой человек, несмотря на свой молодой
возраст. И увозил мою мать Екатерину, русскую сибирскую
красавицу, в Сухуми. Конечно, её встретили там в штыки,
кто хотел тогда жениться на русских? Это было даже непри-
лично – иметь невестку русскую. Все считали, что русские
женщины – лёгкого поведения. Это сейчас всё поменялось,
понимают, что везде плохое найдётся, но тогда придержива-
лись старых обычаев, и мою мать долго держали под при-
целом стаи глаз, чтобы она «не сошла с дороги». Так мне
рассказывала о начале своей семейной жизни моя мама. Но
вскоре, когда я родилась, только сыграли свадьбу, да такую,
что всё Сухуми гремело. Ну всё, не буду больше о них.
– Почему не будешь? – вмешался Владислав. – Мне очень
интересно, рассказывай. А куда нам спешить?
– Хорошо, но только сегодня буду рассказывать до две-
надцати ночи, остальное на завтра... а то будет неинтересно
узнать всё сразу.
– Мне всё интересно, ты хорошая рассказчица, но расска-
жи немного о своих родителях.
– С ними я жила только пять лет, а остальное время – то
они приезжали из Сухуми, то меня привозила летом бабушка
Лия на Чёрное море отдохнуть, и оставалась там сама тоже,
пока не увозила обратно. Она ко мне так привыкла, что дня
не могла без меня. Она просто хотела, чтобы я пошла в гру-
зинскую школу в Тбилиси и научилась разговаривать без ак-
цента на грузинском языке. Мне же говорила, что мать моя
не знает чисто, она только понимает язык, может испортить
всё. А вообще-то в Сухуми жило много национальностей.
Большей частью из них были аджарцы, их разговорная речь
полностью отличается от грузинской. Я когда-то увидела их
алфавит, в то время мне было совсем мало лет, и я переспро-
сила, что это такое. Так и есть, если у грузин были и алфа-
вит, и своя письменность, у абхазцев был русский алфавит
и написано всё на их родном языке с использованием рус-
ских букв. – Я немного отвлеклась от рассказа. Но он меня
не подгонял, и раньше всегда любил послушать мои разные
истории, о которых я с удовольствием рассказывала. – Всё,
тебе пора, остальное – завтра!
– Не хочется уходить, но я не стану тебе надоедать. До
завтра! Во сколько прийти?
– Приходи после часа, а хочешь, к часу, вместе пообе-
даем.
– Я обедаю в четыре, и вечером лишь фрукты или же про-
стокваша.
– Ну хорошо, приходи к четырём. Я приготовлю борщ,
наверно, ты давно не ел это блюдо.
– Да, давно, правда, в магазине есть в маленьких контей-
нерах, но он сладкий какой-то, наверно, сахар добавляют.
– Нет, может, морковь, бурак (свёкла) сладкие.
– Ну всё, приду к четырём, вместе пообедаем. Что-нибудь
принести из магазина?
– Нет, ничего не надо, всё вчера купила, как раз к борщу.
– Спокойной ночи!
– Да, правда, сметаны нет, если есть у тебя, занеси завтра.
– Спокойной ночи, Олександра! А ты знаешь, что твоё
имя – это «защитница» в переводе с греческого.
– Не знаю, с греческого ли, но то, что защитница, – это
слышала.

2. День второй

Обычно каждый день по утрам я просыпаюсь рано и
кручусь в постели до 9 часов. А куда спешить? Ведь
и так дни мои стали длинными, а ночи беспокойны-
ми. Не хочу сказать, будто что-то болит, а наверно, просто
бессонница от безделицы. Утренняя зарядка не сравнима с
теми физическими потерями, которые были у меня раньше.
Завтрак медленный, за маленьким журнальным столом у
телевизора, каждый день каша овсяная с чёрным кофе без
сахара. А потом я выезжаю в супермаркет, хотя мне туда
не надо, чтобы пройтись на час, особенно зимой, когда хо-
лодно и снег, не хочется быть на улицах. А так берёшь там
тележку и просто проходишь с ней по всем рядам большого
магазина. Даже если ты и положила что-нибудь в тележку –
то, когда подошла к кассе, серьёзно думаешь, нужна ли тебе
эта вещь, ведь твоя пенсия слишком ограничена. И таких,
как я, весь высотный дом малообеспеченных пенсионеров,
и хорошо, что выдали субсидированную квартиру, оплата
мизерная из твоей же пенсии, это почти 25 %... Так что и на
пропитание остаётся. Конечно, кто живёт в паре, тем лег-
че. Но что же делать тому, кто в конце своей жизни остался
один не по своей воле?
Несмотря на то что я ждала к четырём часам к обеду со-
седа Владислава, я не хотела отказываться от своего при-
вычного распорядка дня. Позавтракала и после всех утрен-
них мероприятий оделась и спустилась вниз в подземный
гараж к своей машине. Села и уехала недалеко, потому что
всё рассчитано, чтобы не тратить много на бензин. Остано-
вила машину на паркинге и тут же нашла тележку, которую
как будто для меня кто-то оставил. Они стоят около магазина
в большом количестве, но, когда я вижу одну на паркинге,
то счастлива, может, оттого, что трудно стало ходить. А па-
лочку пока не хочется брать в руки, всё ещё подмолодиться
не против, как бы правильно сказать, пощеголять вопреки
годам.
И так, держась за тележку, положила в неё свою сумочку,
зашла в промтоварный комплекс, где есть абсолютно всё.
И у самих дверей столкнулась с Владиславом тоже с теле-
жкой для продуктов, хотя ему нужна была одна сметана.
– Доброе утро, Олександра! – воскликнул он. – Не думал
тебя с утра встретить. Я зашёл за сметаной и хочу купить
бутылочку красного вина.
Я смутилась, но всё же сказала:
– Это мой ежедневный маршрут, я здесь бываю час, а
иногда полтора – это моя зарядка, ходьба, здесь летом про-
хладно, а зимой тепло и нескользко.
– Ты что, не ходишь в спортивный комплекс? Это же не-
дорого, там есть и бассейн, парилка, сауна.
– Когда-то ходила, но сейчас мне легче опереться на теле-
жку, и здесь я тоже быстрым шагом прохожу между рядами
– это меня укрепляет.
– Можно и я присоединюсь к твоему маршруту?
– Пожалуйста, вместе будет, наверно, интереснее!
Мы ходили, разговаривали, он много рассказывал, купил,
что хотел, я же только хлеб, остальное у меня всё было на
борщ. У кассы он оплатил всё полностью, даже хлеб.
Через полтора часа мы вышли вместе из магазина, нахо-
дившись там вволю, и он, не стесняясь уже, просил, чтобы
довезла его до дома. У него не было машины, так как он
объяснял, что на старости лет машина – это дорогое удо-
вольствие: бензин, иншуренс* и ремонт. Владислав имел
право бесплатного проезда в любом транспорте и недорогой
абонемент в оздоровительный комплекс, куда часто угова-
ривал пойти с ним.
Когда мы доехали до нашего корпуса (субсидированные
квартиры), я остановилась под зданием в гараже. Не думайте,
что дом маленький и какой-нибудь ветхий. Он стоит в центре
Чикаго на улице Оак, все почти квартиры с видом на озеро,
как и моя, и Владислава. Мы с ним живём на одном, семнад-
цатом, этаже, правда, квартиры далеки друг от друга. Когда
я переезжала сюда, не знала, как смогу избавиться от полю-
бившихся за всю жизнь вещей, но постепенно привыкла.
Квартира имеет маленькую прихожую, по правую сторо-
ну – кухня, где газовое отопление и газ включены в ту стои-
мость, которую ты оплачиваешь, и это 25 % твоей пенсии.
На электричество тоже выделяются субсидии от города,
хватает, но если мы хотим комфорт и русское телевидение –
это отдельная плата, а если нет – то телеантенна – вполне
подходящий вариант! Показывают хорошие фильмы и все
новости, правда на английском. Так что на жизнь хватает,
а многие к тому же получают бесплатные пайки в разных
компаниях, благотворительных организациях – это уже
перебор, хоть делись со всеми! Да, есть ещё и кинотеатры
для пенсионеров, где очень дешёвые билеты по будням на
утренние сеансы. Но почему я всё это описываю? Потому
что живущий здесь пенсионер, безусловно, ограничен в
средствах, хотя знает, что каждый месяц первого числа он
получит пенсию и может с ней делать что угодно. Многие
даже ухитряются внуку сунуть в подарок из своих крох.
Но всё равно женщины могут себя обеспечить лучше, им
легче... Они готовят обед, таким образом рациональнее рас-
ходуя пенсию.
Когда мы поднялись на наш этаж, Владислав попросился
сразу же ко мне, обещая помочь чистить овощи и шинковать
зелень. И правда, он был великолепный помощник на моей
тесной кухне, она имела крохотное окошко в маленькую
комнату, где у меня стоял небольшой стол, четыре стула, ди-
ванчик на двоих и телевизор.
Я прошла в спальню, переоделась, оглянулась, и комнат-
ка показалась мне вполне комфорной даже для двоих, но я
быстро выбросила из головы эту мысль. На старости легче
жить одной, в тишине и без всяких упрёков, хотя за столь-
ко лет, сколько я знаю Владислава, поняла, что с ним бы
скоротала свои оставшиеся дни: спокойный, ненадоедли-
вый, вежливый, серьёзный... интеллигентный, и ещё ничего
внешне!
Как только мы сварили борщ, не дожидаясь четырёх ча-
сов, пообедали, потом с фужерами красного вина уселись на
диванчик, и я продолжила свой рассказ:
– Моя мама всегда разговаривала на русском, хотя знала
грузинский язык, а вот аджарский никак не могла выучить.
Когда меня увезла бабушка Лия, сразу отдала в грузинскую
школу, но вскоре поняла, что мне трудно, и перевела в рус-
скую. Я попала за одну парту с симпатичным пареньком...
тоже у него была смешанная семья. Мне кажется, в после-
военных семьях у всех почти смешанные браки. Там мать
была грузинкой, а отец осетином. Тогда я не знала, кто та-
кие осетины, и думала, что они такие же грузины. Маль-
чик хорошо разговаривал на грузинском и русском, и вскоре
мне даже понравилось, что он всегда ухаживал за мной и,
пока не сдаст меня моей бабушке Лии, не уйдёт домой. Он
вырос в этом районе и ходил домой сам, по дороге много
разговаривал, рассказал, что занимается фигурным ката-
нием здесь же, за Дворцом спорта в Сабуртало. Посещает
Детскую школу фигуристов. И, когда мы пошли один раз на
небольшое соревнование, я захотела там тоже учиться. Моя
бабушка Лия устраивает и меня туда. Вскоре я научилась
скользить по льду, а по остальным предметам, таким как ба-
лет и лёгкая атлетика, справлялась на отлично. Пока мы за-
нимались вместе на одном ледовом поле, я замечала всегда
его взгляд и поддержку. В школе долго мы сидели за одной
партой, правда, в четвёртом классе нас хотели пересадить,
но он запротестовал. Вот мы уже переходим и в восьмой и
всегда вместе: в школе, на фигурном катании и по дороге
домой. Никогда не ходили ни в кино, ни в парк, ведь у нас
на это не было времени. Пять предметов по фигурному ка-
танию каждый день, усиленные тренировки и школа заби-
рали всё наше время. А когда в конце учебного года, весной
были соревнования в нашей спортивной школе, то Гия занял
первое место, я же – пятое. И поэтому ему предложили пе-
рейти в группу парного катания и в пару хотели поставить
девочку из нашей же школы, из седьмого класса, Анюту,
очень красивую, тоненькую. Но он отказался, сказав: либо
остаётся в одиночном катании, либо будет танцевать в паре
только со мной. Конечно, тренеры запротестовали, сказали
ему, что вначале надо подкачаться, приобрести форму, а по-
том уже высказываться. Не очень-то тренеры церемонились
со спортсменами. Я же была высокая, стройная девушка, и
он обещал, что до сентября всё сделает. И правда, всё лето,
пока я находилась в Сухуми, он тренировался, и я сама его
не узнала, когда приехала. Стал красивым, сильным парнем,
вырос... Мне как-то стало не по себе, когда случайно в конце
августа я встретила его на проспекте Важа Пшавела. Он же
узнал меня и, подбежав, сказал:
– Привет, Олександра, я сдержал своё слово! Сейчас дело
за тобой. Ты будешь танцевать со мной в парном катании?
Я так мечтал об этом, в первый же день, как тебя увидел в
нашей школе!
– Я согласна, если тренеры… – Я опустила голову.
– Если они откажут, переведёмся в Московскую школу
фигурного катания, моя мама наводила справки, нас там
возьмут!
– Я не знаю, отпустят ли туда меня мои родители и ба-
бушка Лия.
– Бабушка Лия так тебя любит, что поедет жить с тобой
в Москву!
Он довёл меня до самой двери, а когда бабушка Лия, от-
крыла дверь, напросился в гости.

* Страховка.

3. День третий и последующие.

    Владислав приходил ко мне чуть свет, и мы уже
проводили вместе день, бродили по магазинам,
возвращались, он помогал накрыть стол... А са-
мое главное, мы сидели на маленьком диванчике и он вни-
мательно слушал меня, не вставляя ни единого слова, чтобы
не сбить, а я всё продолжала:
– Как вошёл к нам в дом на второй день Гия (Георгий),
так и стал захаживать ежедневно. Мы уже стали к нему
привыкать, и у бабушки Лии всегда было что-то из пе-
чёного. Она накрывала на стол, встречая его как званого
гостя, и, если честно, мне нравилось смотреть, как он с
аппетитом поглощал почти всё, что ему предлагали, как
будто бы вырос в нашей семье. После тренировок Гия был
особенно голоден. Он меня притягивал красивыми мане-
рами ухаживания, никогда никто не подумал бы, что он в
меня влюблён. По улице ходил со мной на полметра даль-
ше, так было и в школе, и везде, чтобы никакой глаз слу-
чайно не заметил его детскую, ещё не созревшую любовь.
Мне же с ним было хорошо, он показывал все парки, до-
стопримечательности нашего любимого города Тбилиси.
Мы часто ходили с ним в кино, и никаких поползнове-
ний... Летом мы уехали домой к моим родителям в Сухуми
вместе с бабушкой Лией, и она случайно начала разговор,
когда я находилась в спальне, дверь была приоткрыта, и я
услышала:
– За Александрой стал ухаживать парень из её класса, и
вместе они занимаются фигурным катанием, – сказала ба-
бушка Лия.
Отец Леван был строгим по натуре, и он тут же пресёк
это:
– Только нам в семью осетина не хватало!
– Ты не прав, – вмешалась мать, – а если это первая лю-
бовь, а ты хочешь всё на корню разбить, что ли?
– Не вмешивайся, Екатерина, мне лучше знать их обы-
чаи, они никогда не смирятся с этим.
– Не правда, – вдруг опять вмешалась бабушка Лия. –
У него мать – грузинка, сейчас уже пошли частые в Тбилиси
смешанные браки.
– Мама, будь осторожна, она ещё дитя, и не дай Бог они
перейдут на более близкие отношения!
– Не переживай, сынок, ты его не знаешь и поэтому вол-
нуешься, а я-то знаю, если даже обидят её, он сам их обидит,
он рослый и здоровый. Он очень положительный!
– Ну, хорошо! Только звони нам. Если у них пока по-
детски... я не смогу ничего сделать, ведь сам когда-то был в
его шкуре. Помнишь, мама?
– Помню хорошо, но там быстро тебя выпроводили, и что
в конце? Она вышла за другого замуж, родила ему детей, так
и несчастливая прожила с ним, пока не стала вдовой.
– Я не знал, что она вдова, но что поделать… У каждого
своя судьба, и наперекор ей не пойдёшь... увязнешь, как в
болоте.
Я с облегчением вздохнула и, конечно, уже всё лето меч-
тала о встрече с Георгием. А в конце августа мы поехали в
Тбилиси. Мы теперь перешли в десятый, последний класс
в школе. И занимали отличные, первые места на соревно-
ваниях по фигурному катанию, но в паре не танцевали. Од-
нако стремление было у обоих прикоснуться к партнёру
хотя бы за руку, и это произошло. Под Новый год устроили
показательное представление для всех, и нам нужно было
выехать в паре. Не знаю, это случайность или нет, но наш
тренер по скольжению сказал, что я выхожу с Гией в паре.
И тут мои коленки задрожали, на теле выступил холодный
пот. Я не понимала, что со мной, и вдруг почувствовала
его сильную руку, которая меня уже выводила на ледовое
поле. Мы скользили вместе, я ощущала его тепло, которое
будто молнией или же электрическим разрядом вонзилось
в моё тело так, что у меня даже искры из глаз посыпа-
лись. Георгий повернулся ко мне и сказал: «Будь спокойна,
улыбнись, пожалуйста!» Я последовало его совету, и всё
встало на свои места. Мы объехали по кругу ёлку, которая
была установлена в конце ледового поля, уступая место
для выступления. Мы сделали ещё круг, хотя нам сказа-
ли проехать только один. И тут я поняла, что он мне тоже
небезразличен. Как прошли выступления? И как мы воз-
вращались домой? Я не помнила, но помню хорошо, что в
подъезде мы уже целовались. Это произошло неожиданно,
однако было так приятно, что, когда он поднялся к нам на
обед, мы после обеда продолжили целоваться уже у меня
в комнате. Может быть, это детские поцелуи, но я их за-
помнила на всю жизнь. Нежность и скольжение его губ по
лицу, замирание, словно в пируэте, как будто мы скользим
по льду...
Так мы целовались до окончания школы. А когда получи-
ли аттестаты, вместе решили поехать в Москву, продолжать
там заниматься спортом, фигурным катанием и поступать
на журналистику. И он, и я много читали, поглощали одну
книгу за другой. Даже на пару: один читал, второй слушал,
пока не соединялись в поцелуе. У нас было очень много
одинаковых интересов, и мы не сомневались в том, что не
завалим экзамены. Так и было! Мы поступили вместе, со
мной поехала бабушка Лия, а он устроился в общежитии.
С фигурным катанием дело обстояло труднее: мы отста-
вали от ровесников Москвы, и поэтому наша мечта кататься
в паре была пресечена сразу же. Фигуристки-девушки оказа-
лись настолько сильными, что я даже завидовала им. Но мы
не падали духом. Бабушка Лия нашла тренера и свободный
каток для наших дополнительных занятий, и тренер, сразу
же поняв, что мы хотим танцевать вместе, стал обучать нас,
чтобы могли нагнать упущенное. Только сейчас мы понима-
ли, что Тбилисская школа фигурного катания слаба. Может
быть, там была единственная школа на всю Грузию, мало
холода и снега зимой, никогда не выходила детвора кататься
в парках в зимние дни, как здесь, в Москве.
С Гией тренер занимался дополнительно и в спортивном
зале, чтобы он стал сильнее. И говорил, что надо его хо-
рошо кормить, чтобы мышцы укрепить, поэтому бабушка
Лия не только кормила Георгия по вечерам, но и приноси-
ла бутерброды и фрукты в спортивную школу… Ему всегда
приносила больше, чем мне. Год усиленных тренировок дал
результат и в одиночном катании – Гия занял второе место,
а я третье. Тренеры переглянулись, но ничего не сказали,
может, подумали, что это случайность. Однако случайности
здесь не было. Мы работали и вместе стремились танцевать
в паре. Мы даже не уехали на летние каникулы, чтобы тре-
нироваться, и в сентябре нас заметили, к нам подошёл стар-
ший тренер и спросил:
– Хотели бы вы танцевать в паре?
– Этого мы ждали всю нашу жизнь! – сказал вместо
меня Гия.
После такого разговора мы ещё прождали несколько не-
дель, но всё же не раскисали, усиленно тренировались и на-
конец долгожданное исполнилось. Нас взял к себе в группу
сам старший тренер. Может быть, сам заметил в нас пер-
спективных спортсменов. И это было счастьем! На нас он
уже возлагал большие надежды.
Мы с Георгием стали ещё ближе, в университете, в школе
фигурного катания, по вечерам за ужином. Страстные поце-
луи в моей спальне заставляли трепетать наши сердца.
Однажды была пурга и сама бабушка Лия предложила:
– Чего тебе, Гия, телепаться так далеко в общежитие, я
тебе постелю на диване, а если хочешь, переходи к нам на-
совсем. Я буду за тобой так же ухаживать, как за Олексан-
дрой, хороший завтрак тоже тебе не помешает, ведь ты дол-
жен крепко держать на своих руках партнёршу!
– Я с удовольствием буду у вас жить, если не стесню, ведь
всё равно приезжаю по утрам и встречаю Олександру и мы с
ней уже допоздна вместе.
– Я и не знала, что ты по утрам тоже её встречаешь, но у
меня к вам просьба: не допускайте пока сближения, пони-
маю вашу страсть друг к другу... Ведь вы можете испортить
всю вашу карьеру, – сказала бабушка Лия.
Он немного смутился и ответил:
– Я вырос в кавказской семье и понимаю все обычаи
Кавказа, я не допущу такого. Обязательно, когда перейдём
на третий курс в университете, пошлю своих родителей к
вашему сыну договориться о свадьбе. У нас в Цхинвали
большой дом, можно там отгулять свадьбу! И очень хоро-
шую!
– Я всегда понимала, что ты положительный парень,
иначе не переступил бы порог нашего дома, – ответила ба-
бушка.
Хотя я была на кухне, слышала весь разговор и быстро
выбежала в гостиную, постелить ему чистую простыню.
Потом побежала за подушкой и пледом. И со следующего
дня он стал жить у нас. Было ему намного легче, но если
бы не наши поцелуи и страсть, которая охватывала нас, под-
ростков… А может, уже и не подростков!

4. Трудно, когда комок в горле

    Каждая моя встреча с Владиславом стала для нас
теперь потребностью, мы привыкли друг к дру-
гу, и он продолжал слушать мою исповедь, сидя
вплотную рядом со мной на маленьком диванчике.
– Мы с ним стали уже как одно целое. В танце он под-
нимал, кружил меня, я же дышала его сильным телом, по-
крытым капельками пота. Конец года, наша любовь и пред-
стоящая свадьба летом, всё это держало нас в нетерпении,
но кавказский нрав не позволял нам перейти черту дозво-
ленного. Нас ещё больше, по-особенному сближало это, и
мы иногда имитировали этот танец просто в постели, но
сдержанно, не переходя запретную грань. Всё устроила и
помогла нам моя бабушка Лия, она же выпросила разре-
шение на свадьбу у двух сторон. Объясняя, что молодёжь
влюблена и надо помочь. Она входила в наше положение
любви, страсти, а иногда, якобы отправившись за продук-
тами, долгое время не появлялась. И мы это понимали. Нас
уже не удовлетворяли наши поцелуи, мы желали быть на-
много ближе, не только в танцах на льду. Всё же была зима,
темнело быстрее, часто мы возвращались домой в холодную
зимнюю стужу. Мы ожидали весны и долгожданного лета,
когда уже расписана была свадьба до мелочей. Однако всег-
да меня беспокоила арка перед нашим домом, тёмная, без
освещения. Я думаю, именно из-за неё Гия и раньше про-
вожал меня до самой квартиры, понимая, что здесь плохое
место, оно способствует разбою... Это место для меня ста-
ло каким-то заколдованным кругом. Когда я проходила там,
цепко хваталась за его тёплую куртку и в страхе молилась.
Он это замечал. Может быть, я что-то предчувствовала, не
знаю? У него всегда была спортивная сумка, набитая учеб-
никами, коньками и разными тренировочными костюмами.
А я ещё не особо дружила с косметикой, как все девочки, у
которых чего только не найдёшь в их сумочках. У меня была
обыкновенная лёгкая матерчатая сумка, больше напомина-
ющая пляжную, чем спортивную, и там лежали мои коньки
и тоненькое платье. И то Гия постоянно её носил сам, пере-
бросив через плечо, правда на острые мои коньки я всегда
надевала пластмассовые чехлы.
Скоро Новый Год, только недавно были соревнования,
на которых мы показали лучшие результаты и услышали,
что, если будем продолжать работать так же, нас пошлют
на следующие соревнования – Олимпиаду. Приближались
XIII Зимние Олимпийские игры 1980 года, и мы должны
были на них попасть. Если бы не один случай… День был
обычным: университет, тренировка, которая закончилась не
так уж и поздно, но было уже достаточно темно. Мы завер-
нули в эту проклятую арку, и на нас напало несколько пар-
ней. Они вырвали сумку, которую Гия нёс на плече. Имен-
но мою сумку. Наверно, подумали, что там деньги, а может
быть, именно она спровоцировала их на большее, и кто-то
крикнул: «Тащите её в машину, чёрт с ней, с этой сумкой!»
Тогда Гия не выдержал и начал размахивать своим баулом
с большей силой, и один из нападавших на нас упал перед
нами замертво. У него хлынула кровь из шеи, видно, конь-
ками Гия перерезал ему сонную артерию. Кровь фонтаном
хлынула на нас. Шантрапа, бросившись к машине, тут же
умчалась на ней. На земле неподвижно лежало бесчувствен-
ное, окровавленное тело рослого человека – это был парень
лет двадцати пяти. Собрался народ, вызвали милицию. Да,
как всегда в таких случаях, никто ничего не видел, халатен
народ, не хочется никому, чтобы несколько раз его вызыва-
ли, дать правдивое показание, особенно в предпраздничные
дни. И у нас не оказалось ни одного свидетеля, который бы
видел, что их было несколько человек и они напали первы-
ми, а Гия лишь оборонялся. Мои показания, как заинтере-
сованного лица, не в счёт. Этот ненастный день остался в
памяти у меня на всю жизнь. Он закрыл светлые страницы
моей жизни. Гию сразу же арестовали. И, несмотря на то
что и у моего отца, и у его были знакомые, оба раздавали
деньги, как листья осенью, когда всё прибывают и прибы-
вают, но не хватает... его всё равно посадили и надолго ото-
слали в Сибирь на лесоповал. На этом, как я считала, всё,
моя и его карьера закончены. На суде я заметила тех ребят,
которые были с погибшим, но ничего уже нельзя было сде-
лать. Единственное, мне поменяли квартиру, и бедная моя
бабушка стала отвозить и привозить меня, наняли водителя
с машиной, который нас обслуживал. Мы переписывались с
Гией. Вначале письма были нежными и любящими, но бли-
же к окончанию года он попросил, чтобы я приехала к нему
на встречу. Мне долго не давали разрешения мои родители...
однако я всё же поехала.
Если у нас уже потеплело, то там суровые морозы, ветер,
холод трепал меня, пока наконец, сделав много пересадок,
я ни оказалась около лагерных ворот. Несмотря на то что во
время переписки с начальником мне, как невесте, была раз-
решена встреча с Георгием даже на четыре дня, но здесь как
будто бы не знали об этом, и я быстро сообразила, что они
хотят денег. Наконец настал день свидания! Меня повели по
деревянному коридору в неуютную комнату, где была одна
кровать, стол и один стул. Я села на него. Через час привели
моего любимого Гию. Я его пока не узнала: весь в накол-
ках, губы окровавленные, потресканные от мороза, так же и
руки, красные, грубые, все в розовых полосках. А он сказал
мне грубым голосом: «Что смотришь? Раздевайся! Сидишь
как в гостях». Я развязала большой пуховый платок, затем
сняла шубу и бросила вещи на кровать. Он посмотрел на
меня зверскими глазами и набросился, как тигр на мясо,
словно его давно не кормили. Он насиловал меня, крутил,
вертел, зацеловывал, до боли кусая. Я же стонала, не узна-
вая в нём того хрупкого молодого человека, которого люби-
ла. Я думала, он опомнится, насытится и, может, отстанет
от меня. Я извивалась, как змейка, под гнётом его насилия.
Но он ещё больше набрасывался на меня и, словно скакун
копытами, бился об пол ногами, так как кровать была слиш-
ком узка. Уставший, он откинул голову, и я услышала одно
единственное слово: «Извини». Я же молчала, только всхли-
пывала от боли. Потом он встал и открыл мою сумку. Он
не ел, а так же, как поступил со мной, всё понадкусал, по-
том опять полез на меня. Это продолжалось все четыре дня,
пока я гостила у него. Мы не беседовали друг с другом. Да
и что должны были говорить? И о чём? Он понимал, что и я
в этом виновата, что он здесь, я же на воле. Он защищался
и защищал меня. В конце Георгий спросил меня: «Ты при-
везла денег?» Я отдала всё, что могла перевезти для него, и
он, хорошо припрятав купюры, взял сумку с продуктами, не
сказав даже «до свидания». И ушёл, заложив руки за спину
с конвоем. Наверно, подумал, что я никогда больше к нему
не приеду.
Меня же там продержали полдня, сказав, что транспорт
не ходит до станции и что вечером будут возвращаться до-
мой работники, тогда они и довезут. Я не знала, что эти ра-
ботники – конвоиры здешние. И правда, пришли за мной,
сама села вечером к ним в бобик, хотелось скорей уехать от-
сюда. Их было четверо. «Что они со мной могут сделать?» –
подумала я. Но я ошибалась, они отвезли меня по заснежен-
ной трассе к какой-то деревне, где всё тоже было в снегу,
только с крыш торчали чёрные трубы и дым клубком, как
серая змейка, поднимаясь вверх, растворялся в тёмно-сером
небе. Машина остановилась около одного из домов.
– Выходи, Олександра, ты опоздала на эту электричку,
переспишь до утра, а там мы посадим тебя на станции.
Когда, я вошла в маленькую избушку и увидела в ней
бабушку, мой страх немного улёгся, а когда поздоровалась,
один из них сказал:
– Напрасно, всё равно она не слышит.

5. Семь дней ужаса.
А потом ещё...

     Бабка, посмотрев на меня, покачала головой,
взяла за руку и повела в маленькую комнатку,
где стояла лишь не очень широкая железная
кровать с одной спинкой у стены синего цвета. Из-под ржа-
вого металла виднелась облезшая краска. И больше ничего,
даже табуретки не было. Сама комнатка маленькая, без две-
рей, и шторка в комнату, видно, недавно обновлённая, но мя-
тая и не первой свежести, ситец в маленькие незабудки, по-
казался мне бледным в эту суровую зиму... Шторка висела на
двух больших гвоздях, без петель, просто наколотая на них.
Сразу видно, что не женщина вешала. И я не ошиблась. Как
только меня туда она завела, зашёл один мужчина средних
лет, показав ей на выход. А что потом было? Догадайся сам.
Потом его сменил второй, третий и четвёртый, и я думала,
что это конец, но они установили опять гонку очерёдности,
даже не пуская меня подмыться или же в туалет. Утром всё
утихло, видно, они уехали на работу, я еле доползла до окна и
выглянула из него. Пустырь, разъярённая пурга и небольшая
колея от недавно уехавшей машины... «Пурга, наверно, по-
следняя», – подумала я. Но она замела абсолютно всё, только
издали видно было по трассе двигающийся караван машин,
больше грузовых. Я со стонами от боли зашла опять в спаль-
ню, думая немного отлежаться. Бабка открыла занавеску,
взяла меня за руку и посадила за стол на табуретку, чтобы
я поела. На столе стояла печёная картошка, мелко нарезан-
ное сало, головка репчатого лука и несколько долек чеснока.
Правда, в миске была ещё квашеная капуста. Когда я стала
подавать бабке знаки головой, она встала и принесла лист
обёрточной бумаги, на котором написала мне: «Что это,
девка, ты за бутылку продаёшься?» Тогда я тоже написала
ей, заметив, что она достаточно грамотная. «Нет, бабушка,
они насильно привезли меня, и я здесь не по своей воле, я сюда
приехала навестить своего жениха, который сам там же
надо мной надругался, а сейчас они привезли меня, всю ночь
издевались». «Ты прости, меня тоже несколько лет тому
назад привезли сюда и так и оставили здесь, как подстил-
ку, а тебя, видно, привезли на замену. Что будет со мной?
Я даже не представляю». «А сколько вам лет?» «Пятьде-
сят, а здесь я почти тридцать лет, поди, мой муж давно
уже вышел на волю, а я так и осталась здесь в неволе».
«Неужели всего пятьдесят?!» «Да, бедная ты моя! А ну-ка,
вынеси такой позор, когда тебя насилуют хором. Ты ещё не
знаешь, что это такое, когда повторяется каждый день, и
тебе нужно бежать, пока не поздно. Но не смотри на трас-
су, она полна таких же шофёров голодных, как и они. Я по-
стараюсь достать для тебя подводу и сама лично повезу на
станцию, как распогодится».
Так она рассказывала о себе на бумаге и стала накладывать
мне в миску поесть и даже чаю налила, потом горячей воды
дала помыться и ведро старое, грязное, но она написала:
«Поставишь под кровать и будешь туда оправляться».
«Хорошо...»
Я хотела открыть дверь, но пурга, метель не убывали, на-
мело в сенцы снега.
«Видишь, придётся тебе терпеть их», – написала мне
она. «Как вас звать?» «Просто называй Татьяной...»
«А меня звать Олександра». «А может быть, Александра?»
«Нет, Олександра, так я записана в метрике», – ответила
на бумаге я.
Уже темнело, она мне предложила выспаться, потому что,
видно, знала, что вечером явятся опять, и когда в полусне я
услышала топот, то сразу же поняла, что они возвратились.
Они с собой принесли выпить, в основном самогон, и усе-
лись уже вечерять, меня не позвали, зная, что я не выйду...
Опять началась «трудовая ночная гонка». Они не позволяли
себе насиловать меня в извращённой форме, но всё же мне
было тяжело их всех вынести за ночь. А утром их след про-
стыл опять. Так продолжалось почти неделю. «Мы, женщи-
ны, живучие, – думала я про себя. – Лучше бы меня тогда
в Москве те парни изнасиловали, чем мой Георгий попал
сюда, а здесь и я получаю по заслугам». А когда утром я об
этом написала Татьяне, она была удивлена моим словам и
ответила в записке:
«А ты при чём? Это судьба, наверное, у тебя такая. Вот
я понимаю, что завтра успокоится пурга, и я тебя отвезу
на станцию».
Но я посмотрела во двор и заметила, что пурга успокаи-
вается, набросила свою тёплую одежду. Женщина мне не
перечила. «Может быть, она с ними заодно?» – подумала
в те минуты я. Но задерживать меня она не стала. Не знаю,
как я ползла в снегу, который мне был по пояс, я шла к трас-
се напрямик. Полностью озябла, ноги окаменели, окочене-
ли, уже не слушались меня. Но сила выжить была у бывшей
спортсменки, и я уже ползком... ползком... однако всё же до-
бралась до шоссе, а подняться не смогла. Так и пропустила
несколько машин. Я была как большой ком, горка заснежен-
ная, но поднялась, и водитель проезжающей большой фуры
заметил меня. Машина остановилась, и даже шофёр вы-
скочил помочь мне влезть в кабину, поднимая снизу вверх.
В машине дал он мне переодеться и показал на заднее сиде-
ние, которое было в виде односпальной кожаной кровати,
сказав:
– Там отдохни немного.
Он не спросил моё имя и не сказал своего. Так мы с ним
проехали достаточно далеко. Я же спала, накрывшись одея-
лом, после того, как он напоил меня горячим чаем с перцем.
Когда проснулась, он сказал:
– Чего вы, путаны, всё мечетесь, жизнь надоела?
– Я не путана, я приехала к жениху на свидание на лесо-
повал, сама живу в Москве, а тут потерялась, не доехала до
станции.
– Станция в другом направлении, но, если хочешь, я тебя
потом довезу до станции за хорошую плату.
– У меня нет денег, я всё растеряла, даже нет на билет.
– Я-то понимаю, но ты не поняла. А что, западло распла-
чиваться по-другому?
Я сообразила, чего он хочет, тем более он уже остановил
свою машину, и подумала: «Может, он один... и довезёт?» А
что мне оставалось делать? И я терпела его всю дорогу, пока
он не сбросил свой товар. Затем, на обратном пути, он всё
же довёз меня до станции и дал даже немного денег, сказав,
что «за труды». Может быть, он пожалел меня, а может, у
него была такая же дочь, как я? Он был в возрасте, правда, в
дороге не пил, но трепал меня как хотел. На станции сам вы-
шел и купил билет даже... Посадил в поезд в плацкарт, где
всю дорогу я тоже терпела домогательства от парней.
Но в Москве всё сразу стало на свои места. Я поехала
прямо к бабушке Лии, которая за этот месяц моего отсут-
ствия почти полностью поседела. Я не рассказывала под-
робностей, а лишь сказала: «Была пурга». После того как
я приехала, она перезвонила отцу и матери, в этот же день
они прилетели в Москву. Я понимала, что сделала большую
ошибку, поехав к Георгию одна, тем более отец обещал меня
повезти в следующем месяце. Но уже поздно об этом даже
говорить, здесь ничего не поделаешь. Отца и мать я не узна-
ла, они тоже поседели и осунулись. На столе лежала пачка
писем от Гии. Я взяла их и положила на тумбочку в своей
спальне. «Не знаю, отвечу ли я ему?» – подумала в эту ми-
нуту. Но пока пошла в туалет и приняла душ. Мне хотелось
смыть тот клейкий позор, который был на всём моём теле.
Шофёр-дальнобойщик не щадил меня.
Несколько раз в дверь стучала бабушка Лия, просила от-
крыть, хотела намылить мне спину, как она это делала рань-
ше, но я не отвечала. Вечером, до того как появились роди-
тели, я всё же прочла первое письмо Гии, посмотрев на дату,
отмеченную на штампе. Он извинялся, просил не воспри-
нимать серьёзно то, что произошло между нами. Писал, что
считает меня своей женой и просит приехать ещё раз, чтобы
здесь же расписаться. Письмо было настолько нежным, что
я уже совсем забыла о его насилии, вспоминала только наши
первые детские поцелуи, именно здесь, в нашей спальне, и
то, как я желала этого сближения после свадьбы. Но, видно,
не суждено… И как быть? Что ответить и писать ли вооб-
ще? Он изменился и даже не представляет, как изменилась
я... что вытворяли со мной… Это странно, но рука сама по-
тянулась за вторым письмом, за третьим, где он очень пере-
живал, что я не отвечаю, и писал, что послал письмо своим
родителям, уточнить, приехала я или нет. Здесь я заметила
его печаль и беспокойство из-за того, что меня так долго нет
дома, в Москве. И правда, потом я узнала, его мать заходила
на днях к бабушке Лии, справлялась обо мне.
Мои родители, приехав, хотели увезти меня в Сухуми от-
дохнуть. Но я не согласилась, должна была назло всем об-
стоятельствам продолжить учиться и тренироваться за нас
двоих. И только труд спортивный смог вывести меня из той
ситуации, в которой я оказалась. Чуть позже выяснилось,
что я беременна. Я сделала аборт, не сказав никому, ведь не
знала, чей это ребёнок. И смогу ли я смириться с тем, что
было? Это стало бы клеймом позора всей моей жизни. Поэ-
тому я решилась на аборт. Врач сказала мне:
– Вы знаете, что после первого аборта никогда не сможе-
те забеременеть?
– Я понимаю всё, но, поверьте, сейчас у меня нет права
иметь детей, на спорт я возлагаю большие надежды.
– Вам решать.
Меня прооперировали, и в этот же день выписали по
моей просьбе. Я возвратилась домой и пошла сразу в спаль-
ню, там было новое письмо от Гии, которое я не открыла.

6. Дом в Москве...
Жизнь продолжается

     Д;ма, в Москве, всё по-прежнему: заботам ба-
бушки Лии не было конца, опять меня встре-
чают, провожают, оберегают до свадьбы мою
девственность, которую я потеряла так нелепо в далёкой
Сибири, и эта часть воспоминания меня очень угнетала. Я
занималась успешно в университете. И спорт забирал всё
моё время, но всё же я ещё записалась на карате... «Я долж-
на быть сильной», – так думала. Но Гия же был сильным,
однако он сломался не только здесь, но и там. Он мне писал,
несмотря на то, что я не отвечала. Письма, как часики, при-
ходили каждый день, и поэтому бабушка Лия думала, что я
тоже ему пишу. Она никогда бы не позволила открыть одно
письмо, а если бы открыла, то ужаснулась бы. Но я ничего
не скрывала, поэтому держала их прямо на моей тумбочке,
в коробке. Я читала, перечитывала; была в курсе всех его
дел, даже знала, что он получил там второй срок, за то, что
изувечил одного конвоира, который сказал обо мне, что я
такая же подстилка, как и он. Неужели Гия там мог бы так
опуститься?.. Его тоже изнасиловали? Наверное… Он был
симпатяга и на него позарились бы озабоченные. Там были
те, которые всё решают за всех. Больше туда я не собиралась
и не думала об этом. А когда он возвратится – тогда решим,
что будет с нами. И я честно ожидала возвращения. Однако
его откровенные письма меня пугали, ничего не смогла бы
сделать в то время, только ждать. Хотя бы здесь была верна
первой любви, но какой он приедет, я не знала. «Мне надо
его принять, каким бы он не стал», – иногда думала я.
В спорте я снова занимала одно из первых мест, даже ка-
рате помогло мне в этом... В паре я больше не танцевала,
«ожидаю своего партнёра», – так иногда шутила. Вот и уни-
верситет окончила, одновременно поняла, что и со спортом
нужно завершать.
Я получила направление в Сибирский округ, в город
Красноярск, журналистом-помощником в редакцию неболь-
шого женского журнала. Но я сразу же отказалась, показав
бумагу, что затребована в городе Сухуми. Я не хотела свою
жизнь больше испытывать на прочность. Отец постарался,
и бабушка Лия тоже переехала в Сухуми.
С должности журналиста в Сухумской газете меня бы-
стро попросили, так как я не могла писать неправду, ведь
уже назревали нациалистические нападки не только на рус-
скоговорящее население, но и на грузинское. Абхазы требо-
вали покинуть город, всю Абхазию и под натиском пуль и
бронетехники вытесняли нас всех к Чёрному морю. Хоро-
шо, что подоспели катера и паромы из России, которые по-
добрали нас в чём мы были, мы оставили всё нажитое там,
в нашем доме.
Развал Союза способствовал межнациональным кон-
фликтам, что повлекло за собой крушение всей политиче-
ской системы, а затем и крах экономики. Мы, выдворенные
из наших домов в Сухуми, оказались в России, опять никем,
не имея постоянного места жительства. Я с большим тру-
дом устроилась на должность младшего тренера по фигур-
ному катанию, и мне сделали временную прописку, не да-
вая гражданства, лишь предоставив вид на жительство всей
моей семье.
Письма от Гии всегда доставляли мне, где бы я ни на-
ходилась. И вот и амнистия, после развала Союза мой Гия
попадает под неё, и, так как он был арестован и направлен в
Сибирь из Москвы, он и выезжает туда, и там ему сразу же
дают гражданство России, так как там уже жили его родите-
ли. Как это им удалось? До сих пор я удивляюсь. Я слышала,
что они всё же продали большой дом в Цхинвали, правда де-
шевле, и купили пока небольшую однокомнатную квартиру
в Москве в хрущёвских домах с очень низкими потолками.
Он легко нашёл меня. Как поступить? Как будто бы уже
несколько лет я ждала его, но не знала, как поступить и кто
он. Особенно после зоны, не петушился ли он там? В от-
личие от нас, его родители давно продали всё в Цхинвали,
получив большие деньги, и здесь, уже в Москве, делали
обороты на них. Он позвонил, всё же настоял на встрече.
Я была удивлена его внешностью. Красивый, холёный, хо-
рошо одет, я же одета была просто. Да и с каких средств мне
одеваться?.. Мы еле-еле сводили концы с концами. Он меня
повёл в самый дорогой ресторан, понимая, что я не шикую.
Он глаз с меня не спускал, извинялся за те несколько дней
и просил не рубить с плеча, дать ему шанс и повстречаться
с ним. Потом добавил: он знает, что я была все эти годы
преданной ему, а то, что не писала, – ничего это не значит.
Я удивлялась сама себе, мне совсем не хотелось уходить, и
мы здесь просидели до закрытия ресторана. Потом долго гу-
ляли по набережной, он много рассказывал о себе, и я тоже
поняла, что он в самом деле любит меня.
– Олександра! Это два моих окна, там свет, видно, роди-
тели не спят, пойдём ко мне, я хочу, чтобы они знали, кого я
люблю и полюбил на всю жизнь.
– Неудобно, уже третий час ночи.
– Так что же? По старой дружбе... я ведь спал у тебя дома
много лет. Ты тоже останешься у нас, а утром я сам тебя от-
везу, у меня машина, «жигули-девятка».
Я посмотрела ему в глаза, они были наполнены слезами,
он хотел подобраться ко мне ближе, но не понимал как.
– Хорошо, поднимусь, поздороваюсь, но, потом ты всё
же отвезёшь меня домой, мои будут нервничать, я так долго
никогда не задерживалась...
Он взял меня за руку, и тут во мне разыгралась старая
детская любовь, нахлынули воспоминания о первом поце-
луе. Мы вошли в парадную, затем в лифт, и он наклонил-
ся поцеловать меня. Я же, растаяв в его объятьях, решила
быть с ним до конца нашей жизни, что было – то было, лю-
бовь осталась, и как будет, так и пускай течёт река нашей
жизни, без разных проблем. Когда он открыл дверь, дома
никого не было, он, видно, специально оставил свет вклю-
чённым, а мне было уже безразлично, я тянулась к нему,
как и он ко мне.
Утром я увидела кровь на простыне, это он сделал специ-
ально, может быть, для того, чтобы не уронить мою честь
перед своими родителями. Он-то точно знал, что брал меня
там насильно и девицу. Утром пришли родители. Они были
очень рады нашему слиянию и назначили уже день брако-
сочетания. Он был гражданином России, я пока нет, но всё
решилось после бракосочетания. Его тоже взяли на тренер-
скую работу, я думала, что он не сможет из-за давности лет,
но он показывал такие пируэты на льду в три оборота, что
вскоре нас опять захотели объединить в танцевальной паре.
Но он запротестовал, сказал, что я скоро буду мамой, и это
временно, а нас устраивает, что мы имеем сейчас тренер-
скую работу. Он не знал, что я делала аборт, не знал и то,
какому насилию подверглась там, в Сибирской тайге... «Ох,
тайга и пурга, ты меня обожгла, боль в груди, и не выплес-
нешь всё!» – так думала я, не раз плача в подушку. Он же,
наоборот, был весёлым, жизнерадостным, уделял мне много
времени, которое мы проводили в любви и ласках. И это тот
человек, который меня изнасиловал по-зверски на зоне?
Как понять, кто он на самом деле? Он одаривал меня по-
дарками, иногда золотыми безделушками, не подумаешь,
что мог бы сам это приобрести. Часто по вечерам пропадал.
«Неужели он завёл себе любовницу?» – думала я, понимая,
что сама уже не первой свежести. А он ещё петушится, так
и смотрит лукавыми глазами на подрастающее поколение
фигуристок, а они все как на подбор, красивые, стройные. И
кому, как не ему, показывать, как надо это делать, когда они
у него на руках и скользят по всему его телу. Но ничего не
было заметно здесь, и никто не судачил о нём, о его чрезмер-
ном внимании к подросткам, значит, кто-то был на стороне,
и я всё же прослежу за этим однажды. Недоверие в семье
росло, хотя он по-прежнему относился ко мне с любовью.


7. Трудное время
после развала Союза

     Трудное время после развала Союза. Я не
заметила его. Во всяком случае, каждый
научился жить по-своему, даже у кого были
небольшие деньги, те покупали за бесценок недвижимость
везде... потому что многие стали продавать свою приватизи-
рованную жилплощадь, выезжая на постоянное жительство
в Европу, Израиль и в Америку. Им было безразлично, куда
бежать, лишь бы прокормить свою семью.
И в таком переполохе срываются и мои родители, по-
пытать счастья на чужбине. Они выезжают в США, в город
Балтимор. А сам Гия и его родители не думали об этом, они,
как жуки, напавшие на молодую берёзку, поглощали и по-
глощали её. Они скупали все квартиры, которые им предла-
гали, почти за бесценок, с мебелью, порой с антиквариатом.
Немного ремонтировали и сдавали в аренду. Квартиранты
порой за год выплачивали полностью их затраты за кварти-
ры, ведь и в Москву ринулись все со всего бывшего Союза,
как русскоязычное население, так и желающие здесь пу-
стить корни, но самое главное, тут сосредоточился и весь
криминал.
Д;ма Гия был ласков, никогда не повышал голос, не оби-
жал и не бил меня, как я слышала сплошь и рядом. И я реши-
ла, что всё же плохо думала о нём. Никогда сама не замечала
его повышенное внимание к девочкам, а лишь к мальчикам,
кого мы тренировали, и особенно он вертелся возле одного
Кости, светленького, хрупкого спортсмена. И тут меня осе-
нило, в чём его двойное дно. Может, он гей? Гей это или не
гей, непонятно, потому что он выполнял супружеский долг
со мной регулярно... но я всё же насторожилась, и один раз
пошла за ними в мужскую раздевалку, осторожно, чтобы
меня не заметили. Я слышала весь их разговор:
– С тебя не убудет, зато я тебе покажу все пируэты, и ты
будешь один из сильнейших спортсменов.
– Георгий Георгиевич, не надо издеваться надо мной,
если увидит кто-нибудь, то тоже будут издеваться.
– Ну хорошо, жду в машине после занятий, ровно в шесть
без опозданий.
– Хорошо, сейчас уходите, пожалуйста.
Я выскочила как угорелая, не понимая, что будет. Сооб-
щить куда надо или же терпеть его? В то же самое время я
поняла, что не смогу его оставить, ведь я была у него как
прикрытие. Я ругала себя, но что могла сделать, он стал пе-
дофилом! Он любил только мальчиков?
Однако терпеть его долго я не смогла, меня мучил этот
вопрос... Попросила, чтобы родители заполнили анкету на
воссоединение с семьёй, и выехала через год к ним, якобы в
гости, так я сказала Георгию. Сама же знала, что никогда к
нему не возвращусь.
Я улетала, не знаю от кого. Может быть, мне всё это по-
казалось в то время? И разговор был там на другую тему?
Сколько бы он ни писал, ни звонил, никогда больше ему
не написала и не ответила. Он даже не мог подумать, что
я о нём знаю. Сама устроилась работать здесь же в спор-
тивную школу тренером фигурного катания. Наших трене-
ров из бывшего Союза было тут достаточно, и к ним все
относились с уважением. Всегда русская школа считалась
одной из лучших. Так и я получила не только уважение, но
и частные тренировки с молодёжью. Постепенно вживалась
в жизнь и стала осваивать разговорную речь английского
языка. Многие спортсменки разговаривали со мной только
на английском.
И там же, в большом спортивном зале, через несколько
месяцев я познакомилась с одним американцем, Джоном,
он был моим ровесником, но очень красивым, хорошо со-
хранился, спортивного телосложения, правда невысокого
роста. Сама я была высокая, а на каблучках всегда вид-
ная, даже сейчас. Может быть, из-за его настойчивости и
желания познакомиться он часто попадался на моём пути.
Потом стал здороваться, а однажды заговорил. Я тоже об-
ратила внимание на него, он меня заинтересовал. Но я по-
нимала, что выехала неразведённая. Не знаю, была ли на
тот момент замужем. От него, моего Гии, нет давно ника-
ких вестей.
И всё же однажды я дала согласие на встречу. Свидание
состоялось в самом шикарном ресторане «Rusty Scupper»
города Балтимора... Я знала этот ресторан, потому что там
прекрасно запекают мясо, и была там не раз. Благодаря част-
ным занятиям у меня всё же появилась возможность ходить
по ресторанам со своими друзьями. Вспоминаю, первое
время, когда появилась здесь, колбаса разных сортов меня
удивила... такого ассортимента я не видела нигде. И многое
ещё, не буду перечислять... Кое-кто говорил, что нас колба-
са заманила сюда, но это не правда: сколько судеб, столько
историй, и у каждого своя. Если бы ни Гия и его поведение,
я никогда бы не покинула страну, хотя мои родители были
уже в США.
Вхожу я в ресторан и обращаюсь к распорядителю:
– Мы резервировали столик на двоих на имя Джон.
– Вы правы, пойдёмте за мной.
Я издали увидела Джона и обрадовалась, что не придётся
сидеть одной в полном зале. Удивило меня и то, что на столе
в вазе стояла одна красная, нет, бордовая роза на высоком
стебельке. Столик тем и отличался от других. Правда, потом
я узнала, что розу взять с собой ему посоветовала его мать.
Когда он меня заметил, встал и отодвинул стул. Я села, а
он, вздохнув облегчённо, сказал:
– Ты хорошо выглядишь, Олександра, как будто бы я
предугадал твой наряд, выбирая розу цвета Бургундии.
– Спасибо, Джон, что вовремя пришёл! Единственное,
что во мне плохо, я не могу ждать и, наверно, если бы тебя
не было на месте, то развернулась бы и уехала домой.
– Олександра, если бы ты знала, я пришёл на час раньше
сюда, ещё наш стол был занят, и я нервно поглядывал, какой
освободится быстрее. Я всю жизнь буду опережать все твои
желания на час вперёд, лишь бы ты меня не оттолкнула се-
годня, для меня это важный разговор.
– Я внимательно тебя слушаю.
– Тебя я заметил давно, ты отличаешься чем-то неулови-
мым, пока необъяснимым для меня. Ты всегда подтянута,
элегантна и красива. Я не скажу, что ты одеваешься из до-
рогих магазинов, но так со вкусом, что порой думаю, что ты
сама себе обшиваешь!
– В этом ты попал совершенно в точку, мне не нравятся
шаблоны, и я придумываю разные наряды вместе со своей
матерью, чтобы приспособиться и выжить... Помнишь, мы с
тобой столкнулись осенью впервые у дверей спортзала? На
мне было вязаное платье и внизу простой материал такого
же цвета, узкой бутылочкой. Можешь себе представить –
это был свитер мужской и большого размера. Мы его купи-
ли, наверно, после нескольких скидок за семь долларов, но
удачно – смастерили платье!
– Значит, ты не только скромна и умна, но у тебя и умелые
руки, что является самым большим достоинством женщины.
Мне почему-то кажется, ты и готовишь вкусно. Олександра,
если я скажу сегодня: выходи за меня замуж, ты, конечно,
посчитаешь меня легкомысленным. Но поверь, я хочу, что-
бы ты меня узнала поближе, и хочу создать семью, иметь
такую жену, как ты. Поверь, я ещё никогда не был женат.
И если меня в мои годы одаришь ребёнком, я буду самым
счастливым.
Я тут же вспомнила, что сделала аборт первый и вряд ли
смогу осчастливить его и себя… ведь сколько лет прошло,
до сих пор никогда я больше не беременела.
– Джон, я не против, тем более уже третий год живу здесь
одна и у меня не было мужчин. Ты прав, нам не по шестнад-
цать, нужно присмотреться, может быть, что-то и получится
у нас. Я тебе обещаю не предохраняться, и, как только за-
беременею, тогда поженимся, а сейчас мне надо ещё разо-
браться со своей документацией.
Он меня больше ни о чём не спросил, но я-то знала, что
ещё не разведена со своим первым мужем Георгием, кото-
рый сейчас живёт в Москве. Джон был радостным весь ве-
чер, мы долго сидели здесь же, в ресторане, потом поехали
на набережную и бродили, наслаждаясь бризом западного
побережья океана. Только к утру Джон остановил такси,
когда понял, что мы обо всём договорились, и отвёз меня к
себе домой.

8. Сколько людей –
столько жизней

Сколько людей – столько жизней, не похожих друг на
друга. Одни терпят всю жизнь под семейным гнё-
том. Другие разрывают узы семейные и остальную
жизнь живут в одиночестве. Правда, стараются обрести сча-
стье семейное во второй раз, потом в третий... но и там оказы-
вается трудно, гораздо хуже, и снова терпишь. А зачем?
Неужели женщина не может обойтись без мужчин? Они-
то уже почти перевелись и вскоре останутся лишь «доно-
ры», на вес золота, только для того, чтобы оплодотворять
яйцеклетку, как самец, оставить свой след в пробирке.
Развратная жизнь возрождается с каждым разом всё силь-
нее. Нет, мне с такими не по пути – думала я, когда поняла,
что ему нужно от меня. Встала, сказала, что у меня дела, и,
хлопнув дверью, ушла. Да, я ушла, понимая, что больше ни-
когда не возвращусь сюда, не переступлю этот порог.
Было поздно, я остановила такси, которое через несколь-
ко минут подвезло меня к моему дому. Я вспомнила, что не
назвала даже адрес. Такси остановилось, а я так и не замети-
ла, что уже у подъезда. И вдруг слышу, водитель обращается
ко мне по-русски:
– А может, продолжим знакомство? Меня звать Антон. –
Вероятно, он подумал, что раз я ещё сижу, значит, можно и
предложить?!
Я ничего не ответила, протянула деньги по указанию
счётчика и вышла. Но это было не всё, такси всю ночь про-
стояло у дверей моего подъезда, а когда утром я вышла, во-
дитель подошёл уже с букетом цветов. «Только этого мне
не хватало! Сейчас начнётся конфетно-букетный период», –
подумала я, но, когда посмотрела на него, сразу же поняла
– понравился. Он был достаточно симпатичным, и, взяв цве-
ты, я поблагодарила, села в такси и сказала:
– Антон! Ко Дворцу спорта… – потом добавила: – ледо-
вого, – чтобы он не перепутал.
– Я знаю, где вы работаете, давно за вами наблюдаю,
Олександра!
– Вы даже знаете моё имя?
– Так вас знают все в русскоговорящей общине.
– И что именно?
– Не буду вилять, с очень хорошей стороны, и даже знаю,
что у вас нет мужчины.
– А что, они есть? Вы разве не знаете, больше ловеласов
или же... – я не продолжила, но он высказался за меня:
– Значит, не там ищете.
– Я и не искала, очень уж странно смотреть со стороны,
что почти все успешные женщины содержат своих мужчин.
– Не там ищете, – опять повторил он. – А что, уже такие,
как мы, простой рабочий класс, вам не пара?
– Вы не обижайтесь, я-то знаю, что все стали работать
в такси от незнания языка английского или испанского, и
многие из профессоров приехавшие сюда из бывшего Сою-
за сейчас работают в такси. Но это меня удивляет: неужели
не могут выучить язык и работать здесь по специальности?
Вот вы, например, кто? Кем работали в Союзе?
– Я инженер, но здесь я просто бомбила, и хорошо, что
хоть тут нашёл работу, которая меня кормит, одевает, даёт
возможность на оплату всех коммунальных услуг. А вот это,
между прочим, мой дом, второй подъезд, квартира 305, –
сказал он, указывая рукой направо, – на всякий случай, если
понадобится, всегда помогу, я сам любитель вашего таланта
и знаю вас гораздо больше, чем вы думаете.
– Я ничего не думаю, и тем более мы уже приехали.
– Олександра, зная, во сколько вы заканчиваете, я заеду
за вами.
– Антон, не надо, и вообще-то у меня есть своя машина, а
вчера просто была в ресторане и поехала туда расслабиться,
ведь вы же понимаете, нельзя быть в нетрезвом состоянии
за рулём, а машину имею как средство передвижения, поэ-
тому и берегу свои водительские права.
– Но сегодня же вы без машины? Я ни на что не пре-
тендую, только выходите вовремя, я вас опять по дружбе
подброшу к вашему дому, лишь потому, что я просто был
вашим фанатом в Москве.
– Хорошо, я выйду к пяти часам.
– До встречи, не прощаюсь.
Не знаю, что было со мной, но я всё же выдавила:
– До свидания!
«Какое свидание?» Что он подумает обо мне, может быть,
решил, что я с каждым встречным соглашаюсь продолжить
отношения? Я быстрым темпом прошла в спортивный зал,
переоделась и уже громким голосом начала свою работу с
фигуристками, но мысль, что мы должны встретиться, не
покидала меня.
Странно, такого не было с Джоном… С первой мину-
ты, как вошла к нему в дом вчера, поняла, что там ничего
не будет и не могло бы быть, мы просто с ним разные по
менталитету... Хотя он был хорошо одет, в ресторан при-
шёл с иголочки и все его поступки характеризовали его как
интеллигентного человека, но прямо из дверей его квар-
тиры я заметила нечистоплотность. Всё было разбросано,
полная раковина грязной посуды, наверно, неделю не мы-
той. Может быть, он и не предполагал, что я могу так бы-
стро согласиться пойти к нему домой. Но я и не думала о
сближении с первой встречи, а хотела лишь продолжить
нашу встречу, узнать больше о человеке, с которым можно
иметь связь, однако здесь была осечка. Посидев немножко
с бокалом вина, я тут же откланялась, сказала, что завтра с
утра на работу.
Это не было причиной, но я всё же ушла, поняв, что тут
ничего не склеится. Не могу ощущать со стороны партнёра,
неряшливость и нечистоплотность во всём, и нет оправда-
ния, что он мужчина. Тем более пригласил в дорогой ресто-
ран, значит, есть возможность и оплатить услуги домработ-
ницы, которая за день уберёт всё так, что хватит на неделю.
Но, может, этот день он откладывал на завтра? А как смо-
треть на то, что по всей квартире разбросаны полотенца по-
сле душа и одежда вся валяется на полу, не говорю уж о
носках в каждом углу.
Пока я так размышляла, в перерыве подошёл ко мне
Джон, видно, занимался сегодня с утра в какой-нибудь
секции.
– Олександра! Я понимаю причину, почему ты ушла, но с
собой я не смогу справиться никогда, это мой единственный
недостаток... Надеюсь, изменится всё в моём доме с появле-
нием женщины, жены, наконец.
Я в упор посмотрела на него.
– Джон, извини, может, я ещё не готова к более серьёз-
ным отношениям, а особенно с первого раза.
Хотя я ему врала. Я понимала, если уж согласилась пойти к
нему домой, значит, думала об этом гораздо серьёзнее, чем...
Он ушёл, попрощавшись с надеждой, что продолжение
последует. Но его не случилось, потому что меня полностью
размягчил Антон, который не дал даже ничего обдумать и в
один из дней пригласил к себе. Ну что сказать? Трёхкомнат-
ная квартира, живёт в ренту, делят с другом все коммунальные
расходы, но идеальная чистота везде меня удивила. И как вы
думаете, осталась ли я там у него на ночь? Конечно нет. Я бы
себя презирала, что кто-нибудь бы видел меня там, в общине,
и ответила, что не хочу продолжить здесь, зато просто пригла-
сила его к себе… И так он задержался у меня на несколько лет.
Мы не женились, а просто жили гражданским браком. Может
быть, кто-то меня и назвал бы сумасшедшей. Что тебе ещё
нужно? Но я планирую всё наперёд. Антон не имел «Грин-
карт» и вида на жительство, только временное право на рабо-
ту, а если выйду замуж за него, он тут же получит «Гринкарт»,
а потом и гражданство. Неужели я его не полюбила, что не
хочу ему дать гражданство? Чтобы не оказаться среди обма-
нутых дур, которые так делали, а позже получали подножку...
ведь потом, достигнув того, к чему стремились, их мужья раз-
рывали браки и привозили из России девиц на двадцать лет
моложе... Может быть, это эгоизм с моей стороны, но ничего с
собой не могу поделать, любовь коварна.
Он не спрашивал об этом, и у нас в гражданском браке
царила полная семейная идиллия. Антон оказался хорошим
мужчиной, семьянином, я уже мечтала о детях и себе дала
слово, что если забеременею, то обязательно рожу ребёнка
и распишусь с ним. Он, наверно, чувствовал это и всяче-
ски исполнял все мои капризы. Чрезмерное его ухаживание
меня раздражало, но он был великолепный рассказчик, и мы
часами могли беседовать, а потом утопать в любви.

9. С ним я забывала о том,
сколько мне лет!

     С ним я забывала о том, сколько мне лет! Если рань-
ше я ничего не видела, жила как крот среди четы-
рёх стен, сидела все вечера дома, сейчас же, с Ан-
тоном, увидела всё. Каждую субботу и воскресенье хотя бы
на два дня мы выходили из дому и направлялись куда глаза
глядят, преждевременно обговорив маршрут. Оказалось, я
здесь ничего и не видала... С собой брали рюкзаки с необ-
ходимыми вещами, и по всем трассам, пока на велосипедах,
потом на машине, посмотрели всё вокруг. Затем стали выле-
тать на два дня, как это приятно выбраться из своей берлоги,
почувствовать себя вольной птицей.
Но вскоре я вдруг заметила, что наконец-то стану мате-
рью, и наши туры прекратились. Мы с Антоном расписались
после того, как я забеременела, сделала УЗИ и нам сказали,
что будет мальчик, которого он хотел назвать Пьером. Не
знаю, почему придумал это имя, но мне тоже понравилось.
Скорее всего, такое имя Антон выбрал потому, до Америки
он жил во Франции, где прижиться ему было совершенно
невозможно, он не знал языка, не мог никак получить вид на
жительство, поэтому приехал прямо сюда и не жалел.
Антон был не только замечательным мужем, но и, наверно,
потенциальным «кормящим» отцом, так как я работала днём.
Он сам бы сидел с ребёнком, а когда я возвращалась бы, уез-
жал «таксовать» на всю ночь... Виделись бы мы с ним редко,
но незримая нить – ребёнок, связывала бы нас так, что мы всё
больше и больше понимали бы – другого нам не надо.
Если бы не это... Годы шли, мои родители и бабушка Лия
не смогли здесь ужиться и вскоре возвратились в Москву,
у них там была непроданная квартира бабушки Лии. В ней
они и обосновались и, конечно, меня, как единственную
дочь, звали обратно. Но у меня здесь была уже моя любимая
работа, мои друзья, и, безусловно, я не уехала. Представь
себе, никогда там не была после моего побега оттуда, только
по скайпу разговаривала со своими родителями.
Однажды они мне сказали, что бабушка Лия совсем слег-
ла и очень скучает, а я была на седьмом месяце беремен-
ности. И я наконец решилась поехать обратно в Россию, в
Москву, навестить своих, очень хотелось застать свою ба-
бушку ещё живую, хотя бы в последний раз посмотреть на
неё, ведь с пяти лет она меня растила и оберегала.
Вот и проводы в аэропорту, Антон расстроен, не хотел от-
пускать, но я всё же выпросила разрешение, убедив его, что
это, вероятно, последний раз, когда я смогу увидеть в живых
свою любимую бабушку.
Московский аэропорт, долгожданная встреча, отец и мать
были рады мне. Когда мы приехали домой к бабушке Лии,
она посмотрела на меня и закрыла глаза навечно.
Похороны и внезапная встреча на кладбище меня совсем
убили. Там я встретилась с Георгием, который приехал тоже
проститься с моей бабушкой Лией, она и ему была небез-
различна. Этот удар стал для меня настолько сильным, что
тут же начались схватки. Гия меня посадил в свою машину,
также сели туда и мои родители, и мы уже через несколько
минут подъехали к Городской клинической больнице № 13.
Эта большая многопрофильная клиника, там был и родиль-
ный дом. И через несколько часов я родила сына. Со мной
было всё в порядке, сыну же нужно было набирать вес, и
поэтому нас здесь задержали на целых пятнадцать дней. Но
это не главное. Когда Георгий узнал, как я хочу назвать ре-
бёнка, очень удивился, и на пятый день принёс свидетель-
ство о рождении сына, где поставил свою фамилию и отче-
ство. Он меня не спрашивал, кто отец мальчика, а так как я с
ним не была разведена, то такую метрику сделать было пара
пустяков. Как ты думаешь, что я могла бы сказать ему? Или
как позвонить Антону и сказать, что его сына присвоил дру-
гой? Сама виновата, надо было довести до конца это дело
развода, а сейчас как мне выпутаться? Вот в чём заключался
серьёзный вопрос. И пока я была в больнице и с ребёнком,
мне приходили в голову разные мысли, но правильного ре-
шения не было, нужно было искать.
Георгий продолжал навещать меня в послеродовой пала-
те, забрасывать цветами и дефицитными продуктами. Все
женщины были в восторге от его появления в коридоре,
только не я. Моим родителям тоже было неприятно такое
поведение Георгия, они-то знали, чей ребёнок, но молчали,
ведь я вышла там замуж незаконно, не получив здесь раз-
вода. Поэтому терпели его визиты ко мне. Он уже хвастал,
что всё приобрёл малышу и даже выделил ему отдельную
комнату, покрасив стены в голубой цвет.
Но не только он посещал меня. Ко мне стали с визитами при-
ходить и его родные. И я в страхе всё терпела и молчала, думала,
что здесь, в родильном доме, не место выяснять отношения.
– Олександра, успокойся, я понимаю, как тебе трудно
рассказывать об этой части твоей жизни, – вдруг неожидан-
но сказал Владислав, – давай перенесём всё на завтра...
– Нет, если я тебе сегодня не расскажу, то завтра мне бу-
дет трудно приблизиться настолько к самой тяжёлой части
моей жизни, – сказала ему я и продолжила.

10. Долгожданный ребёнок

-Поверь, каждая женщина хочет себя осчастли-
вить материнством, и этот мой сын Пьер уже с
рождения любимый, я для него хотела сделать
всё и думала в те минуты, что так и будет. Время выписки
наступило, и за мной приехали мои родители, но не только
они, даже не знаю, откуда узнал об этом Георгий, и он уже со
своей роднёй тоже находился в холле больницы, когда я спу-
скалась с нянечкой и медицинской сестрой, которая держала
моего сына, по лестнице. Она сказала: «Ну, кто же отец?»
Георгий с цветами и с коробкой конфет выступил вперёд,
и она ему передала маленького Пьера. Недолго думая подо-
шёл мой отец и чуть ли не выхватил ребёнка, сказав:
– Ты, Георгий, совсем забыл обычай Кавказа, что дочь с
новорожденным живёт у родителей своих до сорока дней.
Это была причина, на которую Георгий ничего не мог от-
ветить, лишь пробормотал:
– Но это не помешает мне навещать мать – свою жену и
ребёнка, ведь так?
– Конечно нет! – Отец, успокоившись, держал моего сы-
нишку, он направился к выходу, и мы все за ним.
Мы сели в машину отца, и я была рада хотя бы тому, что
еду к ним домой. Я понимала, что Гия меня не сможет за-
держать здесь ничем, я скоро уеду и увезу ребёнка."
Однако он продолжал атаковать меня, часто приходил, и
даже я получала официальные бумаги о том, что без согла-
сия отца, т. е. Георгия, не имею права вывезти своего сына
за границу. Поэтому мне пришлось объясниться с Антоном,
я не хотела его вводить в курс моих ошибок молодости. Но,
когда Антон услышал об этом, он сразу же прилетел в Мо-
скву... Сейчас установить отцовство проще: мы сделали ана-
лиз ДНК, подтвердивший нулевое родство Пьера и Георгия,
который называл себя отцом. С вероятностью 99 % отцом
Пьера был Антон.
Мы задержались в Москве почти на два месяца, пока до-
казывали, что сын не от Георгия, но развод с ним получить
было намного труднее. Он был при хороших деньгах в те
годы и тратил щедро, однако всё же нас развели, после чего
мы с Антоном и Пьером вылетели в Штаты.
Как я и предполагала, Антон стал хорошим отцом. Ре-
бёнок рос, и к году мы всё-таки нашли для него нянечку-
бебиситора, потому что просто невозможно было так себя
изнашивать, работать и недосыпать, тем более Антон по-
стоянно был за рулём. Наша семья стала ещё крепче – сын
сплотил нас.
Вот он сделал первые шажки, произнёс первые слова! Ра-
дость переполняла меня в мои уже немолодые годы. Была
возможность родить ещё, но я не рискнула.
В Москву мы не вылетали больше, а старались встре-
чаться со своими родителями на нейтральной полосе, чтобы
Георгий теперь не смог дотянуться до нас. Я его понимала, и
в то же время боялась: первая любовь никогда не уходит, она
тлеет внутри, а как только приближаешься, может загореть-
ся большим пламенем. Так и я чувствовала, когда Георгий
заходил вначале, якобы проведать ребёнка, и стоял вблизи,
у него всё бушевало внутри, я замечала его пристальный
взгляд на себе. В то же время понимала, что он ни в чём не
виноват, просто после ссылки и лесоповала стал грубым и
дерзким, хотел всё, не отдавая ничего. Кроме того, не ясно
было, какая у него после заключения ориентации.
Однажды мой отец позвонил и сказал, что он болеет и
купил путёвку через интернет-портал «Курорт Эксперт» в
пансионат в Ессентуки на всю семью и на нас тоже; хочет
там немного насладиться внуком, а также пройдёт лечение
заболеваний желудочно-кишечного тракта. Возможно, это
будет последняя наша встреча, добавил он. Отец постоянно
жаловался на недомогание, поэтому мы согласились. Тогда
нашему сыну Пьеру исполнилось всего три года. Мы по-
нимали, что мог бы и Георгий узнать о том, что мы летим
через Москву. У него всё схвачено, он такой, и тоже мог бы
поехать туда, поселиться в отеле. Я помню его последние
слова, когда он пригрозил мне: «Ребёнок этот твой, но раз
он не мой, то потеряешь его и ты». И поэтому мы всячески
оберегали Пьера. Может быть, Георгий сказал так сгоряча,
однако эти слова всё время звучали у меня в ушах и то, с
какой злостью он сказал это: «Не мне, не тебе».
Ессентуки – город-курорт в Ставропольском крае с древ-
ней историей. Добраться до Минеральных Вод можно толь-
ко из Москвы. Мы взяли билеты до Москвы и уже оттуда
вылетели в Ессентуки. На такси доехали до ФКУЗ санато-
рия «Дон» Национальной гвардии России.Там нас уже ожи-
дали мои родители: отец Леван и мать Екатерина.
Мы хорошо провели там время, и я немного успокоилась.
Отец, правда, выглядел больным, но, видно, лечение и вода
пошли ему на пользу.
Затем мы вылетели вместе в Москву, однако не хотели
задерживаться там. Честно сказать, я побаивалась Георгия.
Но, когда мы решили выехать из международного аэропор-
та Шереметьево, куда прилетели, нам сказали, что билеты
на обратный путь у нас из аэропорта Домодедово. И нужно
оплатить въездную визу в Российскую Федерацию и поки-
нуть этот аэропорт, поехать в другой. Я не хотела выезжать
в город... но так уж получилось, что надо было вылетать из
Домодедово, мы об этом даже не догадывались, когда брали
билеты. Мы, заплатив пошлину за визу, выехали на такси в
Домодедово.
– Ты нервничаешь, успокойся, выпей чаю с валерианой и
ромашкой! Хочешь, сейчас я заварю? – сказал мне Владис-
лав.
Я невольно взглянула в зеркало и заметила сама, как по-
краснела. Может, подскочило давление? Но я всё же продол-
жила рассказ о своей нелёгкой жизни:
– Может быть, я такая невезучая, не смогла сберечь то,
что дал мне Бог. Наше такси приехало в аэропорт Домодедо-
во, мы взяли свой багаж, тем более он у нас был небольшим,
но мои родители всё же наняли носильщиков, которые по-
везли наши вещи по дороге к зданию аэропорта. Мы попали
в самую гущу людей, пассажиров, встречающих и прово-
жающих, а больше здесь было цыган, которые танцевали и
пели, образовав круг. Все смотрели и слушали их зажига-
тельные песни и танцы, там был даже медведь, и наш сынок
Пьер упросил нас посмотреть представление. Не знаю, как
получилось, что он бросил мою руку. Может, я была чем-то
одурманена? Я же помню, очень крепко держала его, но что-
то со мной произошло, я остановилась подле одной цыган-
ки, которая взяла мою руку и, глядя на ладонь, рассказывала
мне всю мою жизнь, как будто бы знала всё в подробностях.
А когда я очнулась, то рядом не было моего сыночка. Я ста-
ла кричать, что похитили сына цыгане. Полиция появилась
не сразу... Цыган как будто и след простыл. Такой удар был
сильный… Нам пришлось давать показания, и мы потра-
тили много времени и сил, не говоря уже про деньги, про-
дали нашу квартиру, чтобы жить здесь, в Москве, и искать
своего сына. И было всё безрезультатно, нам даже показали
запись камер видеонаблюдения, на ней было заметно, как
одна цыганка уводила нашего Пьера за ручку, а во второй
он держал маленького медвежонка, конечно, игрушечного.
Я не знаю – это было подстроено или же нет, но думаю, что
именно Георгий сделал со мной такое. От него можно было
всего ожидать. Хотя вспоминаю первую любовь с каким-то
теплом.
Я больше не в состоянии была рассказывать свою исто-
рию.
Владислав, успокоившись, что мне лучше, ушёл к себе.
Я же долго ещё не могла уснуть. Ну почему именно со мной
случилось столько неприятностей?! И сколько я себя буду
ещё подвергать опасностям, которые меня преследуют, с
каждым годом всё сильнее теребя душу?



11. Стук условный в дверь.

Стук условный в дверь. Неужели Владислав пришёл
так рано? Я же ещё хожу в ночной рубашке, пло-
хая привычка, знаю, но ничего поделать с собой
не могу. Иногда снимаю рубашку после завтрака, посмотрев
все новости по телевизору, зайдя в ванную комнату, чтобы
ополоснуться. Главное, такая привычка у меня появилась,
когда я перестала работать.
Набросив на плечи халат, я открыла и сказала:
– Я так и знала, что это ты, посиди, сейчас буду готова.
– Извини, что пришёл так рано, беспокоился о тебе: ты
была так взбудоражена вчера ночью.
Я ничего не ответила, мои глаза с мелкими морщинками
под ними наполнились слезами. Я быстро прошла в ванную
и закрыла за собой дверь. Там после соответствующей про-
цедуры оделась и вышла как ни в чём не бывало. Боль потери
она сильна вначале, с годами утихает, но никогда не проходит.
И поэтому мы опять сели на мой единственный маленький
диванчик. Он у нас называется диваном влюблённых, пото-
му что, как бы ты ни сидел, всегда опираешься на плечо си-
дящего рядом, и это для меня стало обычным делом. Я даже
привыкла к этим прикосновениям, выбритому начисто лицу
Владислава, а главное, к такому замечательному аромату его
дорогого одеколона, что дурманил меня. И я продолжила:
– Наши с Антоном поиски не давали никаких результа-
тов. Версия, что его забрал Георгий, быстро провалилась,
так как именно в тот день он отсутствовал в городе и были
у него все необходимые доказательства. Он тоже как будто
был заинтересован найти Пьера, но ничего не предприни-
мал, исчез, словно в воду канул. Прожив два года в Москве,
мы всё же решили возвратиться в Штаты. Может быть, это
была ошибка, но когда я заметила, что опять беременна, то
ни дня не хотела там оставаться, я боялась Гию, хотя он вся-
чески оказывал помощь в поиске Пьера. Может быть, ста-
рался для видимости? Не знаю? Только знала то, что надо
отдалиться, иначе потеряю и второго ребёнка, находясь ря-
дом. Приехали мы в Нью-Йорк, потому что там мне обеща-
ли место тренера уже на большом катке, а Антон сразу сел
за руль и стал таксовать. Ему было проще, и вскоре мы пере-
брались от знакомых на квартиру в высотном доме. Он стал
зарабатывать хорошо, и я тоже работала почти до родов.
И вот наконец я родила девочку, назвали её Верочкой.
Может быть, имя не совсем модное сейчас, но мать Анто-
на звали Верой и он обещал ей, когда она умирала, что на-
зовёт этим именем свою дочь. Новорожденная разбавила
нашу печаль, но забыть своего первого сын Пьера нам не
удалось. Она была так похожа на сына и не только внеш-
ностью, а всеми гримасами и тем, что делала каждый день.
В Нью-Йорке большая русская община и даже русские дет-
ские сады есть, и мы её к двум годам отдаём в садик, нам же
нужно работать, чтобы держаться на плаву. Если в Балти-
море (Baltimore) у нас был таунхаус*, то здесь нам не видать
такой роскоши, тут была совсем другая жизнь. Все почти
русскоговорящие, жили на квартирах, у них были прекрас-
ные дорогие машины, одеты люди с иголочки и пропадали в
ресторанах каждый вечер. Такая жизнь понравилась Анто-
ну, но у нас был ребёнок, дочь, и я уже вынашивала опять,
беременность не украшала. Он же под видом, что работает
на такси, всю ночь пропадал в ресторанах. Новые знакомые,
особенно роскошные женщины, не давали ему прохода,
пока одна не заманила к себе в постель. Она имела риел-
торскую компанию, сама почти не работала, работали на
неё, и она давала ему денег, чтобы он приносил в дом, как
будто выручку ночную, мизер, только на пропитание, гово-
ря, что больше не смог заработать. Я часто замечала аромат
французских духов, исходящий от него, но думала, что из-за
пассажирок. С ним в близкие любовные отношения не всту-
пала, ведь была на последнем месяце беременности и живот
у меня стал таким большим, что думали, пока не проверили,
будто родится двойня. Родилась девочка. Доченьку назвали
Леночкой. Она была как две капли воды похожа на меня во
всём, схожие черты и в характере. После неё мы немного
успокоились по поводу утерянного сына Пьера, я думала
так: «Иногда люди теряют детей, которые умирают после
болезни и разных несчастных случаев, но мой-то Пьер жи-
вой, и пускай будет там, где живёт, любит и радуется жизни
и, может быть, когда-нибудь мы и свидимся. И поэтому мои
волнения уже почти сошли на нет.

«Умею бесконечно ждать»,
Уже созрела вся пшеница
И ясный голубь с голубицей
Давно покинули зарницу,
На воле стали ворковать.
«Умею бесконечно ждать»,
Когда смотрю всё время вдаль.
Всё ожидаю вести доли,
Где ты летишь, доволен волей,
А я всё жду твоих вестей.
«Умею бесконечно ждать».
«А нужно ли? – спросил однажды. –
Меня всё ждёшь. Зачем?!
Я вольной птахой затерялся
Среди незваных тут гостей».

Антон всё же ушёл от меня к своей обеспеченной жен-
щине. Не знаю, нашёл ли он там уют и любовь? Девочки –
дочки мои выросли, единственное, что помогал отец им до
конца, даже когда они стали учиться в университете, опла-
чивал учёбу, полностью одевал, я же оплачивала квартиру и
общежитие, поверь – это было трудно для одной женщины
без мужа и любовника.
Вдруг Владислав спросил:
– Я даже не знал, что у тебя есть дочери. И где же они
сейчас?
– Одна живёт в Англии, достаточно обеспеченная, она-
то иногда помогает и звонит. Вторая живёт здесь же, минут
пятнадцать на машине от меня, но не звонит и не приходит,
нужно выпросить, чтобы увидеться. Может, стесняется, что
я живу в субсидированной квартире? Или одета не так, как
она? А может быть, муж её – деспот, не пускает общать-
ся с матерью, она же ослушаться не может, чтобы не было
войны в доме.
– Ой, Олександра, как я тебя понимаю! Не говорил тебе я
раньше, но у меня тоже двое сыновей, один приезжает, что-
бы я приготовил что-нибудь пообедать, он ещё не женат. Так
иногда вместе и обедаем у меня. Другой живёт в Париже,
названивает время от времени. Но никто не оказывает мате-
риальной помощи. А я же всё сделал для них, оба получили
по два высших образования! Занимают высокие должности,
и зарплата годовая постоянная, не буду сейчас озвучивать...
с каждым годом растёт.
– Неужели мы не исполнили то, что должны были сде-
лать?
– Мы сделали всё, мы, главное, любили, дорожили и…
вырастили неблагодарных эгоистов. Но не вернёшь назад тех
дней, когда ты делал всё для них, и плачешь в подушку об
уходящих годах молодости, когда работал на двух работах,
чтобы содержать их. Может, в оставшиеся дни, поверь, они
недолги, начать писать? Просто и ясно написать всю правду
жизни, про отцов и сыновей? Хотя я, конечно, математическо-
го склада ума. Может, ты напишешь рассказ или же роман?
– Знаешь, Владислав, как бы ты ни писал, не сможешь оби-
деть своих детей и никогда не напишешь правду. У меня была
знакомая писательница, и она создала автобиографический ро-
ман, но о детях написала всё скрытно, чтобы не обидеть их
там. Давай обедать, а то уже вечер, а я даже не позавтракала.
– Время бежит быстро, когда мы рядом, не буду тебя бес-
покоить, ты обедай, я же пойду в магазин и принесу творог
на вечер.
Он не остался, я понимаю, что он тоже переживает из-за
такого поведения детей, но что поделаешь, не выбросишь, не
перекроишь. Они твои дети, и терпишь их потому, что такая ро-
дительская любовь у них же будет к своим детям. Она проявит-
ся в их отношениях, может быть, их дети будут более добрыми,
что ли? Так, в раздумьях, я не пообедала, а Владислав уже воз-
вратился к ужину, занося небольшой пакет из магазина.
– Там творог и маленький тортик, отметим наше полное
откровение сегодня, – сказал он, доставая из кармана пид-
жака бутылку красного вина.

* Таунха;ус (англ. townhouse от town – «небольшой город» и house –
«здание») – малоэтажный жилой дом на несколько многоуровневых
квартир, как правило, с изолированными входами (то есть без общего
подъезда.

12. Наше полное откровение.

-Владислав! Ну, раз принёс, отметим наше
полное откровение. Проходи, я переоденусь,
хочу в полном параде посидеть сегодня за
бокалом вина, как давно это было!
– Хорошо, Олександра, я у тебя похозяйничаю. – Он на-
правился на кухню, я же – в спальню.
Пока я вышла, на нашем маленьком столе появилось аб-
солютно всё: нарезанный лимон на тарелочке, сыр, тонко
нарезанная колбаса, чёрный поджаристый хлеб, немного
творога. Главное, он разложил приборы на двоих и поста-
вил два бокала для вина. Бутылка была откупорена, только
пробка с красным пробочником немного прикрывала гор-
лышко.
– Как ты хорошо выглядишь, никогда тебя не видел та-
кой! – сказал Владислав, отодвигая стул для меня, чтобы я
села.
И только сейчас я обратила внимание, что и он был при
парадной форме, одет с иголочки. Я была голодна и поэтому
тихо сказала:
– Владислав, давай поужинаем спокойно, я так устала,
как будто бы н;шу таскала целый день, сейчас же всё свали-
лось с плеч и мне стало спокойнее.
– Нет, Олександра, я готовился к этому дню, хочу тебе
предложить объединиться, чтобы скоротать последние наши
дни вместе. – И он достал маленькую коробочку, поставил
её на стол и добавил: – Открой, пожалуйста!
Я понимала, что там кольцо, понимала, что наши встречи
к этому и ведут, но не думала, что он сделает мне предложе-
ние именно сейчас, сегодня, а он продолжил:
– Ты поешь немного, сразу можешь ответ мне не давать,
подумай.
– Ну, зачем же думать, когда я согласна, мы давно уже
немолоды, и нам интересно вместе, я уже совсем забыла,
когда кто-то так ухаживал за мной. Ведь в старости объеди-
ниться – это не значит найти интим для себя, я понимаю,
что мы...
– Больше об этом не говори, проверим на деле...
Вечер, ночь, он остался у меня. Мы не думали расписы-
ваться и жили гражданским, гостевым браком, и нас обоих
это устраивало.
Но самое главное, однажды, находясь у себя в квар-
тире, Владислав посмотрел передачу по первому каналу
«Жди меня». Прибежал ко мне и впопыхах быстро рас-
сказывал:
– Там был молодой парень, он ищет своих родителей. Он
говорил, что смутно помнил их, ведь был маленьким, когда
потерялся. Помнил ласковые белые руки своей мамы и до-
брое лицо; помнил большого медведя танцующего, где-то
на площади, потом новую маму и строгого отца с тёмной
внешностью, которые его вместе с другими маленькими
детьми заставляли работать по железнодорожным вокза-
лам и электричкам: плясать, петь и собирать деньги в шап-
ку, а в тамбуре отдавать взрослым. Помнил, как на одной
станции была облава полицейских и всех детей поймали и
отвезли в детскую комнату, там же при железнодорожном
вокзале. Потом пришли родители, но его им не отдали, по-
тому что сказали, что ребёнок светлый и надо разобрать-
ся. Он не похож на цыгана. Они ушли, долго не настаива-
ли, а мальчика направили в детский дом, где он и вырос.
И там же дали ему имя Саша, а фамилию – Неизвестный.
Отчество – прочерк. Опять тяжёлая жизнь подростка, но
всё же он чему-то научился в цыганском таборе: например,
не дать себя избивать. Ребята постарше поняли, что с ним
шутки плохи, у него всегда был за пазухой нож, и отстали
они быстро. Потом, по окончании школы, дали пареньку
небольшую квартиру в Астрахани, так как там поймали
в электричке. И опять он попался, посадили не напрасно,
прошёл все азы детского дома – это и сказалось. Потом,
не знал, как получилось, стал бывалым: форточником, гро-
милой, значит, не зря говорят «С кем поведёшься, от того
и наберёшься». Отсидел, опять свобода, хочет завязать,
узнать, кто же его родители, выбросившие его из своего
гнезда. Почему ему не везёт? Может, с детства карма про-
клятия на его лбу была уже написана.
Пока Владислав рассказывал, я плакала. Открыли мы Ин-
тернет, нашли передачу, и я услышала и увидела всё соб-
ственными глазами. В слезах сказала:
– Завтра же вылетаю в Москву, я хочу отыскать этого
мальчика, юношу, мне кажется, это мой сын Пьер.
– Я тоже поеду с тобой, думаю, тебе одной будет трудно,
у меня есть кое-какие сбережения.
Я добавила, что и у меня есть, всю жизнь копила на эту
встречу... И мы тут же через Интернет приобрели два билета
на Москву на ближайший свободный рейс.
Не помню, как прошло то время ожидания, мы поехали
сразу на студию Первого канала, хорошо, нам помогли, и мы
встретились через несколько дней с этим молодым парнем.
В нём я узнала своего сына Пьера, но нам тут же обещали
сделать бесплатно ДНК и вскоре ответили, что он мой сын.
Ненадолго мы остались здесь, в Москве, мне не хоте-
лось расставаться с сыном, и несколько раз мы вылетали к
нему, пока ни получили права на воссоединение с Пьером
и он ни переехал к нам. Там он познакомился и с родным
отцом Антоном. Я никогда не звонила Антону и давно не
видела, но сейчас просто было необходимо сказать прав-
ду, и хорошо, что сказала. Антон жил один, он взял к себе
сына, ведь в субсидированной квартире у меня Пьер не мог
бы долго оставаться. Когда он приходил, сказал, что отец
уделяет ему много внимания, и однажды он встретился и с
сёстрами. Я рада! Знала, что Антон поможет ему, тем бо-
лее для него тогда тоже пропажа ребёнка стала сильным
ударом.
Постепенно Пьер начал отдаляться, он освоил здесь про-
фессию по ремонту компьютеров, стал хорошо зарабатывать
и вскоре пришёл с девушкой, сказав, что они объединились
и будут жить вместе, потом поженятся. Он уже получил и
гражданство, продолжал по вечерам учиться в университе-
те, значит, за него я спокойна.
Тебя люблю! В твои объятья послана Богом. Твою лю-
бовь смогу достойно оценить, ведь ты во мне разбудил
чувство любви, которого не ощущала никогда до сих пор.
Страстный пыл твоей ласки мне не забыть! Хожу днём, как
во сне, вспоминая ночь. В любвеобилии твоём и пылких по-
целуях растворяюсь. Хожу я целый день, на теле ощущая
их прилив, и нежный стон, и поцелуй отменный. И даже в
праздник, в твой День, хочу тебя любить, как никогда, запо-
ем! Напиться, словно морем, голубизною глаз. И ощутить
солёный вкус слезы и тела в любви нашей! Люблю и ничего
я не могу с собой поделать! И только мне осталось себя тебе
на жизнь лишь подарить. Прими подарок в день рожденья –
Любовь! Взрыв тысяч поцелуев души моей, Любимый!
Я обрела спокойствие с Владиславом, до конца своих
дней благодарна ему, что он нашёл мне сына Пьера. Пошли
у нас внуки, опять мы задействованы в воспитании их, зна-
чит, жизнь продолжается.

Конец

*<Способным завидуют, талантливым вредят, гениальным - мстят.>(Н.Паганини)
*Не отождествляйте автора с персонажами его произведений.

*Каждый способен хорошо творить только то, к чему его вдохновляет муза.
(Платон)

http://www.proza.ru/2016/12/30/258
© Copyright: Каменцева Нина Филипповна, 2016
Свидетельство о публикации №216123000258