Ромео и Джульетта из Вероновки

               
                РОМЕО И ДЖУЛЬЕТТА ИЗ ВЕРОНОВКИ
               
                комедия в одном действии

       СИНОПСИС

Жанр – драматургия

Объем –  64 000  зн. с пр.

Тема – первая любовь

Возрастной диапазон – 16+

Основная идея – когда из ничего рождаются большие проблемы

Время действия – наши дни

Количество  действующих лиц  -  6 мужских ,  6 женских  и 1 ребенок 4-5 лет(эпизодическая роль)    

Место действие – улица  рядом с  домами влюбленных.  Возле кустов дворовый столик со скамейкой.

………………

Жанка и Ромка – соседи. Дружат с раннего детства.  Повзрослев, полюбили друг друга.  Они мечтают, как только  Ромка  отслужит Армию – тут же поженятся.
Но происходит событие, которое полностью разрушает их любовь.

Ромкина коза, забравшись в огород Жанкиного бати сгрызает два вилка капусты.  Между родителями влюбленных вспыхивает непримиримая вражда, которую они переносят на своих детей. Они запрещают им не только жениться, но и здороваться.
От безысходности влюбленные решают погибнуть,   сигануть на Ромкином тракторе с  яра в залив.
Об этом прознает Михалыч  -  ветеран ВОВ  - Ромкин сосед через дорогу. Чтобы помочь влюбленным он подговаривает  их  «умереть», подобно Шекспировским Ромео и Джульетте.

 Он объясняет им , что умрут они понарошку, чтобы напугать родителей.  Те испугаются и разрешат  им пожениться.

«Смертельным»  средством ветеран избирает местную самогонку, и для вида выставляет на столик бутылку, как доказательство отравления.

Ребятам приказывает  «мертвыми» валяться у столика, пока и не обнаружат их «трупы».  Сам он прячется за кустами, для контроля.
«Трупы» обнаружили    дворовые  бабки. Поднимают крик. Прибегает народ, родители «умерших». Они кричать от горя и просят детей  не умирать, и в криках разрешают влюбленным  пожениться.

Начальник полиции и председатель аграрного хозяйства под руки волокут  ребят  в контору, где уже сохнут чернила в ожидании  росписи в законном браке.

На сцену возвращается Михалыч. Он прячет бутылку  с самогоном в карман и благодарит «товарища» Шекспира  за подсказку.

В финале ветеран торжественно произносит: - Нет  повести счастливее на свете, чем наша повесть о Ромке и Жулете.   
   
                РОМЕО И ДЖУЛЬЕТТА ИЗ ВЕРОНОВКИ

                Комедия в одном действии

       
                ДЕЙСТВУЮЩИЕ  ЛИЦА
               
         РОМКА МАТРЕНИН   (РОМЕВА)-  тракторист аграрного хозяйства, 21 года.
         
          ТАТЬЯНА ПЕТРОВНА - его мать, 46 лет.
         
          ЖАНКА   КАПУСТИНА  (ЖУЛЕТА) -  Ромкина  возлюбленная, 19 лет.

          СТЕПАН ЗАХАРОВИЧ -   ее отец, 48 лет.

          СЕМЕН МИХАЙЛОВИЧ  ЕГОРКИН (Михалыч) - ветеран войны, 78 лет.

          АРКАДИЙ  АНДРЕЕВИЧ  ГРЕЧКИН -  начальник   районного отделения полиции,50 лет.

          ТАРАС ДАНИЛОВИЧ - председатель аграрного хозяйства «Луч света», 48 лет.

          АКИМОВНА - первая  бабка, 61 год.

          ЗАХАРОВНА -  вторая бабка, 72 года.

          НИНА  АРСЕНТЬЕВНА - их товарка, в прошлом учительница, 63 года.

          ЕВГЕНИЯ  СОРОКИНА - телеведущая,  с  диктофоном, 25 лет.

          ОПЕРАТОР -  с камерой, 24 года.

          АЛЕША - внук начальника  полиции, 4-5 лет.   
         
Действие происходит на  улице, напротив  Ромкиного и Жанкиного домов, разделенных  штахетной изгородью. Утро.  Справа,  на авансцене дерево (кусты), рядом сколоченные из досок столик со скамейкой, на которой сидят местные бабки:  Акимовна  и Захаровна.
             
               
               
 АКИМОВНА. Что-то задерживается  наша клуша.

ЗАХАРОВНА. Ты  это о ком, о  Нине Арсентьевне что ли?

АКИМОВНА. А то о ком же еще.

ЗАХАРОВНА. Вон, смотри, несется. Видать дочку провожала в школу.

АКИМОВНА. А что ее провожать? Чай не ребенок.  Уже сорок второй годочек пошел.   

                Появляется  Нина Арсентьевна.


АРСЕНТЬЕВНА (запыхавшись). Доброе утро. (Садится на скамейку.)

ЗАХАРОВНА   (насмешливо). Доброе, доброе.   Ну, что проводила ребенка в школу?

АРСЕНТЬЕВНА (обидевшись). Не надо, Захаровна, насмехаться над девушкой. Она не виновата, что никто   замуж не  позвал. Кто захочет  жениться на учительнице,  с ее тетрадками? Сейчас в моде  бизнес-леди, а не нищие учительницы со смешной зарплатой.

ЗАХАРОВНА. Да ты, Нинка, не обижайся, мы же не со зла. А так, чтобы похохмить.  Знаем, что на учительнице только дурак может жениться. Мы ведь  понимаем  и    сочувствуем тебе.

              Из  дома  выскочила  Татьяна Петровна,  Ромкина  мать. 

АКИМОВНА. Петровна, куда это ты нацелилась спозаранку?

ТАТЬЯНА (набегу засовывает в сумку пакет с какими-то тряпками). Дочка позвонила, Димку не успевают отвести  в детсад.  Они с мужем на работу  опаздывают.  (Убегает.)

АКИМОВНА. Во дура, прости Господи. Как только что с  пацаном, тут же эта полоумная несется к дочке.  Видите ли,   родителям  некогда отвести сопляка в детсад.

АРСЕНТЬЕВНА (робко). Внук, все  же.

АКИМОВНА.  Ну и что, что внук. Нам в свое время никто не помогал. Сами рожали, сами детей в  сады-ясли таскали. Бывало, загрузишь ребенка на плечо, либо за руку тянешь, и несешься как полоумная, никого не  спросивши.  С нами рядом не было мамок-нянек. Все делали сами. А нынешним молодым подавай все готовенькое. Я сразу сказала своим, что дочке, что сыну: ни нянькой, ни прислугой быть для вас не собираюсь. Родила вас, вырастила, выучила, скажите и за это спасибо. Теперь сами живите, как вам хочется. (Она поджала тонкие губы и замолчала.)

ЗАХАРОВНА. А я согласна нянчить внуков, да что-то моей Гале не повезло с детями.

АКИМОВНА. Твоей Гали не с детями не повезло, а с дурной башкой.

ЗАХАРОВНА (зло). Это почему же? Что такого  плохого тебе сделал мой ребенок, что ты его обзываешь дурной башкой?

АКИМОВНА (в сторону, усмехаясь). Этому  ребенку на днях исполнилось пятьдесят три годочка. (Захаровне.) Это потому, что твоей Галки не дети  нужны, а одни только деньги, деньги. Бабье ли это дело быть начальником в таком учреждении!  И муженька подыскала  под стать  себе,  что и не выговоришь. (С иронией.)  Какие уж тут дети. Им бы только денежки, денежки хапать.  Что твоя доченька, что зять  два сапога пара.   

ЗАХАРОВНА. На себя посмотри. Чужим детям завидуешь, а родного  сына  выгнала из пятистенки, когда  тот женился. Видите ли, тебе не понравилась его девчонка.  Молодые теперь живут на съемной квартире, а ты одна красуешься в хоромах.

АКИМОВНА. И правильно сделала. Всяких шаромыжек  не собираюсь прописывать у себя в доме.  Он достался мне от родителей по наследству. А  сын пусть поживет   без  мамки, узнает почем фунт лиха.

АРСЕНТЬЕВНА (искренне умильно). Смотрите, кто идет.

            Из дому   выскакивает Жанка, тоненькая, словно тростиночка, с сумочкой   через плечо, из которой торчат какие-то бумаги.

БАБКИ (хором). Здравствуй Жаночка, здравствуй голубушка! До чего же красавица!

АРСЕНТЬЕВНА. Когда пригласишь на свадьбу?

ЖАННА  (пробегая махнула рукой). Скоро!

АРСЕНТЬЕВНА (глядя девушке вслед). Хорошая девочка. И училась по моему предмету хорошо.

АКИМОВНА (сменила елейную улыбку на  ехидную). Да кому она нужна, высохшая палка. Правильно, что Танька не разрешает Ромке на ней  жениться. Тоже мне невеста! Я тут как-то хожу по рынку, смотрю, идут  голубчики,  за руки  держатся.  Ну, думаю, умора,  жалко, что  этого безобразия   не видят ваши родители. Они б вам всыпали по первое число.

ЗАХАРОВНА (смеется). Это точно. Не родители, а моджахеды  какие.  Из-за их дури, молодые не могут пожениться.  Да что там пожениться, даже дружить им не разрешают.  А если разобраться, было  бы из-за чего редьку тереть. Из-за каких-то сгрызанных у Степана на огороде Танькиной козой двух вилков капусты, родители превратились в настоящих извергов.  Враждуют, аж  чубы трещать. Степан категорически запретил Жанке водить с Ромкой дружбу.  А они ведь собирались пожениться.  У них же любовь с самого детства.


АКИМОВНА. И правильно  делает Степан, что запрещает.  Я бы тоже не простила за потравленный овощ.

АРСЕНТЬЕВНА. Да какой там овощ ! Петровна предлагала  Степану  целый мешок  капусты за  нанесенный ущерб.  Но тот наотрез  отказался принимать и идти на мировую. Вот и считай, кто из них прав, а кто виноват. Да и козу   после того случая  она  отвезла  к сестре ,  в деревню. Ладно бы Степан с Татьяной враждовали между собой, так они  эту  вражду перекинули и на своих  несчастных детей. А теперь и сама  Татьяна, в отместку запретила Ромки и близко подходить к девчонке.

ЗАХАРОВНА (вертя головой по сторонам).  Одним словом не родители, а два придурка, что Татьяна, что Степан стоят  друг друга.  И своих детей сделали такими же.

АРСЕНТЬЕВНА. Я не соглашусь с тобой, Захаровна, относительно ребят.  И Жаночка и Ромочка  хорошие ребятишки.  Рома учился в моем классе на два года старше Жаночки.  С тех пор они и дружат. Шекспир -  английский  писатель,   сочинил романтическую трагедию, основанную  на вражде двух семейств.  Их  дети, по причине родительского раздора, подобно нашим Ромочке и Жанны,  не смогли быть вместе.  И тогда влюбленные убили себя.

ЗАХАРОВНА. Мать честная! Не уж-то  такое возможно?

АКИМОВНА (с иронией). У них, что тоже  коза погрызла капусту?

АРСЕНТЬЕВНА. Нет, там было совсем другое. Их вражда основывалась на вековых, межклановых распрях.  Осуждать влюбленных не надо.   Ромочка и Жанна  любят друг друга, это хорошие, добрые ребятишки.

АКИМОВНА. Ага,  у тебя, убогой,  все добрые. Потому что  в твоей голове вместо  мозгов Степанова капуста.

ЗАХАРОВНА. Ты напрасно на Нинку кидаешься. Она правильно говорит. Хорошие ребятишки. А тебе не нравятся  ее слова,  потому, что Арсентьевна похвалила Жанку,  а ты не выносишь, когда хвалят девушек. О жене твоего  сына  все говорят  только  хорошее, а тебе это не нравится.

АРСЕНТЬЕВНА. Захаровна права. Светочка, жена твоего  сына  расчудесная девочка.

АКИМОВНА. Да заткнитесь вы   оба со своею Светочкой!

АРСЕНТЬЕВНА А что  мы  такого сказали?  Чем мы тебя обидели?

АКИМОВНА. Да ладно уж,  сиди, заступница богом пришибленная.

        Появляется  Татьяна, направляется к своему дому.

ЗАХАРОВНА. Ну что,  Петровна, отвела внука в сад?

ТАТЬЯНА(не останавливаясь). Отвела.  Успела  вовремя.  (Скрывается в доме).

АКИМОВНА (ворчит). Что взять с больной на голову?  Вот я помню, однажды у меня…

ЗАХАРОВНА (перебивает). Смотрите-ка, кто идет!

        На дороге показался  начальник полиции Гречкин. Он ведет за руку   мальчишку лет четырех-пяти.

БАБКИ (хором,  с подхалимажем в голосах).  Доброе утро, Аркадий Андреевич!

НАЧАЛЬНИК (весело). Доброе, доброе!

АКИМОВНА. Какой хорошенький  у вас внучок. (К ребенку.) Это куда же ты идешь с дедушкой?

НАЧАЛЬНИК (ласково к ребенку).  Скажи, Алеша, бабушке, куда ты идешь.

АЛЕША (прячась за дедову штанину). В садик.

ЗАХАРОВНА. Молодец. Ну иди, иди, а то опоздаешь.  Воспитательница заругается.

                Дед с внуком скрываются из виду.

АКИМОВНА. Не дед, а какое-то кривоногое существо. И как только с ним  живет его баба. Я бы и за  тысячу  не согласилась на такого мужика.

ЗАХАРОВНА (засмеялась).  А тебя  и за миллион никто не возьмет.

АКИМОВНА. А ты бы сидела и заткнулась. Что толку, что ты родила пустоцвет.

ЗАХАРОВНА (приподнимаясь). Что?! Да я тебе за такие слова…

АРСЕНТЬЕВНА (мечтательно).  А я помню, как-то  ко мне в школу пришел     Аркаша, ну, Аркадий Андреевич. Уже будучи лейтенантиком. Хорошенький такой  и говорит...

АКИМОВНА  (зло). Был хорошим лейтенантиком, а стал взяточником!

ЗАХАРОВНА (успокаиваясь). Да ну?! А я ничего   такого про Аркашку  не слыхала.  Да и хата у него не лучше моей, а машина… эта, как ее… ну…  купил в Японии поношенную. Он еще  у моей Галки деньги занимал...   

АРСЕНТЬЕВНА.  Я согласна с Захаровной. Думаю, что Аркашенька на  преступления не способен.  Помню, как он в школе на выпускном моего десятого класса  читал Некрасова (Мечтательно  декламирует.) « В полном разгаре   страда  деревенская… ». (Гордо.) И был он уже капитаном. Вот так!

АКИМОВНА. Ладно, кончай,  страда ты наша  сердобольная. Стихи-то он   может,  читал и хорошо,  да вот дочку свою не  сумел воспитать. Я считаю, что  ее давно надо лишить материнства. Какой год я сижу вот на этой самой  скамейке, и  ни разу не видела, чтобы  так называемая мамаша, то есть его доченька, сама отводила  ребенка в садик. Все дед, да дед.  Она не мать, а кукушка.

АРСЕНТЬЕВНА. У Аркаши и дочка, и зять ученые. Они рано уезжают на работу. А Аркаше все равно по пути, вот он и отводит  внучка  в садик.

АКИМОВНА.  Ага, ученые. От этих ученых одни несчастья.  Это они там у себя в этих, как их… кап…кам…пютерах начисляют нам проценты на  ЖКХ, а те с нас сдирают по  три шкуры.  Повышение  цен на продукты и лекарство это тоже их работа. Знаем,  мы этих   ученых… им лишь бы поскорее извести со свету  пенсионеров, чтобы захапать  нашу  пенсию. А ты говоришь, ученые.

АРСЕНТЬЕВНА.  Я с тобой не соглашусь, Акимовна. Ученые  к оплате ЖКХ и повышению цен на продукты и лекарство не имеют никакого отношения. Наоборот,
они  работают над проблемой, что бы люди  стали жить лучше.   

ЗАХАРОВНА. Девки,  смотрите-ка,  кто идет!

Энергично размахивая руками,  на дороге появляется Тарас Данилович -  председатель аграрного хозяйства  «Луч света».  Все повернулись в его сторону.


БАБКИ (хором, с  подхалимажем). Доброе утро,   Тарас Данилович!

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ (добродушно, насмешливо).   Доброе, доброе. Сидите, сплетничаете?

АКИМОВНА (вроде обидевшись). Это вы напрасно о нас такое. Мы не из тех, о ком вы думаете.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ (пробегая). Ну, ну.  (Скрывается.)

АКИМОВНА (передразнивает). Ну, ну. Сидите, сплетничаете. (Зло.) На себя  лучше посмотри. Душегуб! Колхозную землю захапал. Народ подмял под себя,  а те мантулят на него, как рабы.

АРСЕНТЬЕВНА (с добрыми интонациями). Тарас Данилович хороший человек. Ты это напрасно на него, Акимовна.  Ничего он не захапал.  Напротив, не бросил хозяйство, когда колхоз рухнул. Агроном, с высшим образованием, остался здесь, создал крепкое аграрное хозяйство.   Людям работу дал. И   вовсе они не рабы, а работают и получают за свой труд деньги. Он хорошо помогает школе. Нет, Тарас Данилович хороший человек.

АКИМОВНА (ворчит). Ладно, сиди уж  заступница усердная. Все у тебя хорошие, только почему-то…

ЗАХАРОВНА. Смотрите-ка,  кто сегодня к нам пожаловал.

Все повернулись в сторону  появившегося ветерана, словно новогодняя елка, увешанного наградными знаками, и с доской под мышкой.


БАБКИ (хором). Михалыч! Здорово!

АКИМОВНА. Подгребай к нашему берегу.

МИХАЛЫЧ. Здорово, здорово, девчата! Как вы тут без меня? Небось, соскучились?

ЗАХАРОВНА. Конечно, соскучились. Как же мы без тебя. А тебе, как поживается на новом месте?  Не женился еще?

МИХАЛЫЧ  (смеется). Вот только куплю мягкую кровать, и  сразу приду к вам свататься. Так что готовьтесь!  (Уходит.) 

АКИМОВНА(зло). Нет, посмотрите на него! Кровать он купит. Да кому ты нужен, сморчок сушеный. Жених нашелся! Давай отсюда греми костями, да своими медальками. Ишь,  обвешался. Еще неизвестно, как  ты их получил.

ЗАХАРОВНА. И еще не мешает  проверить, на каком основании он получил квартиру. Это же его  квартира в нашем доме. А теперь, значит, в ней  царствует его внук с невесткой и  сопляками, а ему, засушенному сморчку, нате, вам, пожалуйста, на блюдечке, по Президентскому указу благоустроенную квартиру в новострое. Ну и где тут, правда? Как не было ее, так  и не будет.

АРСЕНТЬЕВНА. Михалыч кавалер четырех орденов «Солдатской славы». А внук - инвалид-афганец. У него нет одной ноги. Мальчишка с двухлетнего возраста жил с дедом, с тех пор, как его родители утонили на  рыбалке во время шторма. Жить  в одной  квартире   им действительно было тесно. А я рада, что Михалычу дали квартиру. Хоть в старости поживет по-человечески.

АКИМОВНА. Знаем мы, как получали эту «Славу» и неизвестно еще  где его  внуку оторвали ногу.  Наверняка в бандитских разборках.

АРСЕНТЬЕВНА. Нет, Вовка был хорошим мальчиком.  Я хорошо его помню по школе. А в Афганистане он воевал аж целых три года,  в отряде АМОНа,  пока не ранили.  Он тоже, как и  его  дед имеет награды.

АКИМОВНА. Ладно, кончай заступаться мать Тереза. Что-то я не вижу, чтобы за тебя кто-то заступался.  То-то тебе родное государство за твои  сорок лет сушки мозгов в школе, отвалило аж пять  тысяч пенсии.

АРСЕНТЬЕВНА  (обидевшись). А мне хватает.  Да еще дочка получает зарплату. Есть приусадебный участок. Я ни на кого не обижаюсь. Не одна я такая.

ЗАХАРОВНА. Да успокойтесь вы, девки. Не хватало еще нам, культурным людям, устраивать позорные разборки.

АКИМОВНА. Да мы никаких разборок  и не устраиваем,  а просто говорим правду, хотя некоторым она глаза колет. Ладно, подруги, пора расходиться. И так уже третий час сидим. Пошли , отдохнем, а вечерком снова соберемся тут, на лавочке.  Посидим, посмотрим на людей,  пообщаемся.

                Уходят.   

На крыльце своего дома появляется  Ромка. Разминается: махает  руками, приседает.    Появляется  ветеран, уже без доски.


МИХАЛЫЧ. Ромка, привет!

РОМКА. А, Семен Михалыч! Привет, привет! Откуда идете в такую рань?

МИХАЛЫЧ. Да к своим ходил. Полку под книжки ладил малому.  А  ты   чего не на работе?

РОМКА. А я в отпуске. Трактор поставил на профилактику, подшаманить.

МИХАЛЫЧ.  Тоже нужное дело.


РОМКА. Заходите  в дом. Мамка пирожков напекла, я уже объелся. Вышел
размяться.

МИХАЛЫЧ. Спасибо. У своих,  только что выбрался из-за стола.  Пошли,  посидим на воздухе.

 Идут  к скамейке, на которой сидели бабки.  Усаживаются.

  МИХАЛЫЧ. Давно я тебя не видел, Ромка. Что нового в твоей молодой жизни?

РОМКА. А ничего нового, все по-старому.  А у вас как? Мамка говорила, что вам дали квартиру в новострое?

МИХАЛЫЧ.  Дали, дали. Вот так  доволен. (Проводит рукою выше головы.) Ну,  а   ты, когда женишься  на своей Жулете? Или все мамка бастует?

РОМКА (грустно). Еще как бастует. Говорит, женись на ком угодно, только не на Жанке. А  пойдешь, грозится, против моей воли уеду, говорит,  в деревню к сестре. А я не могу жить, когда кто-то на меня в обиде, а особенно мамка.  Вот скажите, Семен Михайлович, что мне тут делать?

МИХАЛЫЧ. Да зови ты меня, Ромка, просто Михалычем, я уже привык  к этому.   Болею я за тебя, парень. Душою болею. Пробовал тут как-то с  твоей матерью  поговорить, чтобы дурь из  башки выбросила,  а  она и слушать меня не  стала.

РОМКА. Вот видите, вас да не слушает, а меня и подавно.

МИХАЛЫЧ. Да и Степан, Жулетин батька,  подобен твоей матери, уперся, как баран в стену, тоже вяжет дочку по рукам и ногам.   Далась им эта несчастная коза с капустой. Чего  они  давят молодежь? Ну и люди.

РОМКА (безысходно). Вот такие у нас с Жанкой дела. Просто вредительство какое-то с их стороны.

МИХАЛЫЧ (рассуждает). А я люблю молодежь! Она у нас, сейчас жуть какая умная. Вполне могут прожить без нас, стариков.  Не то, что мы были в свое время дубы-дубами.  Семилетка  в мою пору, была для нас, подобно     нынешнему институту. Но мы жили, и жили, скажу тебе, не так уж и плохо. Вот у меня всего два класса образования, а я свободно читаю газеты, пишу, правда, с ошибками,    но  разобрать можно. В собесе, когда писал заявление в санаторий,  коза в окошке сказала: дескать, дедушка, надо   ставить  между словами точки и запятые, а то у вас, мол, на весь лист одно предложение. Я ей сказал:  тебе они нужны, эти точки с запятыми?  Сама и ставь, где тебе понравится.

РОМКА. Я, хоть и окончил  среднюю школу, но тоже пишу  с  ошибками.

МИХАЛЫЧ. Ты, Ромка, молодой человек, тебе требуется думать не только о правописании, но и о личной жизни, о развлечениях с девчатами. Не получается   с Жулетою  - отступись,  видать она не твоя судьба. Супротив родительницы не попрешь. Поприглядывайся округ,  да приударь за   какой другой. Этого добра  у нас  навалом. 

РОМКА (вздыхает).  Другие  мне не нужны.

МИХАЛЫЧ (не слушая его). Только с бабами надо держать  ухо востро, неровен  час, какая забияка запросто захомутает, что и не пикнешь.  От этих баб одни заморочки. (Задумчиво.) Правда, и без них,  трудновато, но и с ними не очень-то покайфуешь. Недаром сказано в Библии: Бог создал мужика и …  отдохнул. Затем создал бабу и отдых закончился.

РОМКА (смеется). Это, Михалыч, не в Библии сказано, это анекдот.

МИХАЛЫЧ. Не важно где сказано, главное ты смотри, чтобы тебя какая балаболка не сбила  с панталыку. Вот мне ни одной из них не удалось запудрить мозги. А я шесть раз был женат, а ухажерок и не счесть.

РОМКА (смеется). Выходит, не они  вам пудрили мозги, а вы им.

МИХАЛЫЧ. Да было по-всякому. Но выходит, что в основном я им.  Я, Ромка, научу тебя, как обращаться с бабами, чтобы они тебя не застреножили, и не сели на хребтину. У тебя  раньше были с ними контакты, ну там, в армии?

РОМКА. Нет, небыли.

МИХАЛЫЧ. Ты что так ни разу, ни с кем и не  закрутил любовь?

РОМКА. Так получилось, что ни с кем. Да и дома меня ждала Жанка.

МИХАЛЫЧ. Ну ты, хлопец, даешь!  Там,  где ты служил,  девки, что ли  перевелись, али ты не способный как мужик?

РОМКА  (весело). И девки там были, и я способный, но я не мог  изменять Жанке. Я ведь ее люблю. И она целый год ждала меня.

МИХАЛЫЧ (задумчиво). Ждала, ждала. Что ждала это хорошо. Меня тоже   ждала. А я  во время военных действий,  два раза был женат, и уже после победы тоже пару раз. А потом еще два раза.   Выходит, шесть раз  прошел по кругу, и не жалею.  Зато вон какой опыт приобрел по бабской линии.  И тебя научу. Наука не хитрая.

РОМКА.  Я не хочу пользоваться вашим опытом, чтобы шесть раз жениться. Я если женюсь, то на одной и на всю жизнь.

МИХАЛЫЧ  (восторженно). А я о чем толкую!?   Ты не смотри на меня. У меня было шесть баб, и все они были казюлями. А тебе мы отыщем голубку.

РОМКА. А как ее определишь, голубка она или казюля, как вы говорите? Когда   вы женились на очередной женщине, небось, тоже считали ее хорошей, а по вашим словам, потом она оказывалась  ужакою.

МИХАЛЫЧ. Не, я еще до женитьбы знал, что она кобра.

РОМКА.  Так зачем женились?

МИХАЛЫЧ. А что оставалось делать? Где искать хорошую?   А жениться-то страсть, как хотелось, вот и женился,  на ком не попадя. Последняя моя змея допекла меня так, что я побежал в Собес с воплями: что хотите, делайте, а отправляйте меня в санаторий. Написал, значит, заявление с ошибками и подаю  в окошко козе. А та и говорит: вам, дедушка, еще не вышла очередь  на получение санаторной путевки. Вы  только четыре месяца, как вернулись оттуда. Теперь ждите два месяца на новую путевку. А я говорю, а как же мой радикулит? Давайте, говорю, тогда мне на худой конец,   хоть дом отдыха. А она, паршивка, засмеялась и ляпнула: в Доме отдыха с худым концом, дедуля, делать нечего.

РОМКА (рассмеялся). Михалыч, вы меня просто разыгрываете. Это же анекдот.

МИХАЛЫЧ. Неважно, что анекдот. Наша жизнь сплошное недоразумение. Выпроваживая меня в санаторий моя  шестая гадюка надеялась, что там я    найду себе новую бабу с жилплощадью, а ей достанется моя кровная квартира.

РОМКА. Послушаешь вас,  так  и вовсе не захочешь жениться.

МИХАЛЫЧ. А, Ромка, выбрось ты из головы мои рассказы. Я человек совсем другой
формации. Сам виноват, что у меня  бабы такие коварные. Много гулял на стороне. Тайно от жены ходил в клуб «Кому за тридцать», и там знакомился. Вешал бабам лапшу на уши, а те верили, что я несчастный сиротинка, что меня бедного бросила жена, ушла к другому. Одним словом,  дурил бабам головы, а те верили. И за это потом делали мне пакости. Гулял налево, направо.  Но  квартиру свою   ни одной не уступил.  На нее я составил дарственную внуку,  который  сейчас с женой и двумя детьми проживает в ней,  и является законным владельцем жилплощади.  А мне, как фронтовику и орденоносцу,  Президент дал благоустроенную квартиру  со всеми удобствами.

РОМКА. Семен Михайлович, а в новой квартире вы прописали шестую жену?

МИХАЛЫЧ. Ромка!  Меня что молния  ударила!? Или на старости лет я разума лишился? Я тут же к себе прописал старшего правнука. Он у меня  учится на врача. Малый серьезный и душевный. Обещал  лечить деда, коль занедужу. Ему и достанется моя новая квартира, как  память о своем  дедуле, как он меня называет  сызмальства.  Шестая  мымра, не верила, что мне дадут квартиру. Жить с семьей внука отказалась,  развелась со мною  по собственной инициативе, обозвала меня, как хотела,  и уехала жить к старшей дочери. Теперь локти кусает, прознав, что я красуюсь в благоустроенных хоромах. Да поздно. А я радуюсь, что хоть таким образом насолил гадюке.

  РОМКА. Михалыч, а вы не знаете к чему снятся сны?  В отпуске уже четвертый день, и каждую ночь, что-нибудь, да приснится.  Просто удивительно. До  отпуска  не успеешь  донести голову до подушки, как проваливаешься в сон. Кажется, только лег, а тут уже мамка: Ромка, вставай, половина восьмого, пора на работу. Почему так?

МИХАЛЫЧ. Ничего  удивительного. Когда ты работал  организмом - твой мозг  отдыхал. А сейчас  вместо тела работает только твой мозг, вот и снятся тебе разные сны. А  что   привиделось  в нынешнюю ночь?

РОМКА. Да что-то  серьезное.  Будто вижу я свою мамку, что стоит она на какой-то высокой скале. А я барахтаюсь у подножия, стараюсь добраться до нее, но у меня ничего из этого не получается. Щебень вырывается из-под ног и  меня сносит обратно книзу. А когда я снова полез на скалу, и снова  скатился,  то оказался  в классе с учениками.  Будто там мне  предстояло  сдавать экзамен по географии. А я, будто бы не то что не знаю ничего из этой книжки, но  вроде как вообще  не представляю, что  такое география.

МИХАЛЫЧ (задумчиво). Да сон вещий.

РОМКА. Но это еще не все.  Рядом со мною за партой оказался наш председатель  Тарас Данилович. Он  шепчет  мне: Ромка, вставай  и сразу отвечай, не смущайся. А я  не могу слова вымолвить, потому что не знаю, что такое география. И проснулся,  до ужаса  напугавшись. Вроде бы как от этого экзамена зависела вся моя жизнь.

МИХАЛЫЧ. Да-аа. Сон вещий, к большой любви.

РОМКА (обиделся). Да ну вас,   все насмешничаете.

МИХАЛЫЧ. Вовсе это и не насмешка. Сны я угадываю с точностью до компаса. Точно указываю, где юг, а где запад.

РОМКА  (все еще обижаясь). При чем тут компас и любовь? Я ведь видел мамку во сне. Лез к ней на скалу, а потом очутился в классе и забыл географию, как будто ее никогда и не помнил.

МИХАЛЫЧ. Вот, вот. Мамка высоко, она всегда выше детей, а дети всегда к ней лезут, и  ты тоже лез.  А видеть географию – это к большой любви.       

РОМКА  (задумчиво). Может действительно к любви? Я вчера, пока не уснул, все думал про Жанку. Вдруг наши родители  опомнятся, да  согласятся на нашу свадьбу?  И сон, как вы говорите к любви.   

МИХАЛЫЧ. Да, парень,   видать крепко тебя зацепила эта  твоя  Жулета.

РОМКА. Да  ее зовут Жанной. Это я называю ее   Жулетой, потому что я Ромка.   Есть  такая книжка «Ромео и Джульетта». Выходит они нам с Жулетой тезки. Их родители тоже страшно враждовали  между собой,   и не позволяли влюбленным пожениться, а они взяли и покончили с собой.

МИХАЛЫЧ. Правильно сделали, освободили детей от запрета.

РОМКА. Да не родители покончили с собой,  а наши тезки: Ромео с Джульеттой.

МИХАЛЫЧ. Ну и дураки!  Надеюсь, что вы с Жулетой поумнее будете, и   не пойдете  по их стопам?

РОМКА (грустно). Доведут, так и придется  идти.  Мы тут с Жулькой уже советовались по этому вопросу.  Она  согласна.

МИХАЛЫЧ. Таа-к. Приехали. И как это вы собираетесь  грех на душу взять?   

РОМКА. Я присмотрел крутой обрыв, ну, тот, у Марьиного Яра.  Вот с него мы с Жулькой и сиганем на моем тракторе. Он перевернется, и придавит нас. А чтобы мы не разлучились, свяжемся веревкой.

МИХАЛЫЧ. Ты, Ромка, насмехаешься надо мной?  Или это у тебя такие шуточки?

РОМКА. Да какие, Михалыч, шуточки. Мы все уже обговорили. Вот подниму под зиму зябь, у меня, говорит председатель, это получается лучше всех трактористов. (Хвастаясь.) За это я два года подряд висел  на стенке в конторе. (Опомнившись, грустно.) Жулька на работе возьмет отпуск, и  сиганем.   

МИХАЛЫЧ. Я думаю, что сигать вам с твоей Жулетой с обрыва  не придется, у меня есть  очень даже дельный  замысел. Не зря же я всю войну провоевал в разведроте.  Знаешь, какие  мы выделывали там фортеля, чтобы подловить «языка»? Ой-е-е! И, между прочим, все их  придумывал я лично сам. Мне даже Главком за это однажды пожал руку и  сказал: побольше бы нам таких умельцев. (Гордо.) За мои хитрости, вот они, орденочки! (Подхватился со скамьи.  Отдает честь.) Прошу любить и жаловать: гвардии сержант восьмой разведроты  Егоркин  Семен Михайлович!

РОМКА (загоревшись, просительно). Так придумайте, Михалыч, чтобы мы с  Жулькой могли пожениться!

МИХАЛЫЧ (усаживаясь). Это запросто, не такие решали задачи, забираясь в тылы врага. Здесь среди родных полей нам раз плюнуть. Ты только, главное не вешай носа  и   слушайся  меня.

РОМКА. Да я готов на все, только помогите!

МИХАЛЫЧ. Собственно это вовсе и не задачка, а так детская игрушка. Значит так:   вы вместе с Жулькой залезаете на   чердак в твоем доме,  и сидите  там носа не показывая, пока вас не хватятся.

РОМКА  (не понимая). А для чего нам сидеть на чердаке?

МИХАЛЫЧ. А для того, что родители хватятся вас, начнут искать, беспокоиться. Подумают, что вы пропали, и начнут кричать, лучше бы мы им позволили жениться, чем они пропали.

РОМКА  (забеспокоился). А если не начнут?

МИХАЛЫЧ. Продолжайте сидеть, пока  начнут. Как только они это прокричат, вы тут же спускаетесь вниз по лестнице  и идете в контору расписываться.

РОМКА (в сомнении).  Что-то мне все же  сомнительно, чтобы  Степан Захарович   прокричал согласие на нашу свадьбу.

МИХАЛЫЧ. Прокричит, куда он денется если вы пропадете.   Ведь Жулька-то у него одна. Вдовец.  Знает, оставаться ему  одному на этом свете не резон. И  тогда  ему ничего не останется  делать, как взять твою мать за руку и вместе с ней, с горя сигануть с обрыва в Марьином Яре.  Да и у Татьяны не семеро по лавкам. А всего лишь ты, да твоя  сестра.

РОМКА (расстроившись). Я не хочу, чтобы они сигали.

МИХАЛЫЧ. А мы этого не допустим. Вы соскакиваете с чердака, радостные родители  раскаиваются, обнимают друг друга,  и благословляют вас на  свадьбу.

РОМКА. Ну ежели так, то я согласен.

МИХАЛЫЧ. Зови свою Жулету и лезьте на чердак.

РОМКА. Она на работе,  должна вот-вот придти на обед. Я скажу ей, чтобы она позвонила в контору и отпросилась на после обеда.

МИХАЛЫЧ. Ну вот, Ромка, ты уже  и сам догадался, что делать. Беги, встречай свою  Жульку. А я спрячусь у вас на огороде, для отслеживания ситуации.

РОМКА. Мне прямо сразу  звать Жанку на чердак, или пусть пообедает?

МИХАЛЫЧ. Никаких обедов, так она сильнее напугает батьку. Дочь шла на обед и пропала. У нее есть сотовый? (Ромка кивает.) Вот и хорошо, с чердака  и позвонит в свою контору.

РОМКА. Ну, я побежал встречать  Жульку.

          Появляются Ромка с Жанной,  тот что-то  нашептывает девушке  на ухо, показывая на чердак. Михалыч, оглядываясь пробирается к Ромкиному дому, открывает калитку, и прячется между подсолнухами. Следит за Ромкой и Жанной, как те забираются по лестнице на чердак. Убедившись, что молодые люди скрылись в проеме, довольно потирает руки.

На крыльце Жанкиного дома появляется ее отец. Он пристально вглядывается в чердачный  люк  Ромкиного дома. И замечает мелькнувший край  дочкиного платья.


СТЕПАН (с тревогой). Жанка, что ты делаешь на чужом чердаке? 

                Бежит к лестнице и забирается по ней.


МИХАЛЫЧ  (беспокоясь). Так, противнику удалось засечь  наши боевые позиции.
 
         На чердаке начинается схватка: оттуда летят клочья сена, перья, какие-то тряпки, живая курица с криком летит едва ли не на голову, спрятавшемуся за углом дома Михалычу.  Появляется Ромка, весь в перьях, сене и трухе  и кидается вниз по лестнице в огород. За ним в таком же виде   несется Жанкин батька. Жанка, соскакивает с лестницы, бежит и скрывается в своем доме.


СТЕПАН  (выламывает штахетину из ограды и с нею бросается преследовать  Ромку). Стой, стервец, убью,  сопляка!

Бегают в глубине огорода, вдоль задника кулисы. Обегают его, вновь появляются,  то Ромка впереди, то   Степан с палкой и угрозами за ним, потом, наоборот - теперь Степан впереди, а Ромка  следом. Появляется начальник  полиции Гречкин. Он идет домой на обед. Замечает "угрозу" жизни человеку. Кидается к калитке.  Узнает обоих.


НАЧАЛЬНИК. Гражданин Капустин, сейчас же бросьте холодное оружие, иначе буду стрелять без предупреждения!

 Подбегает к месту гонок.  Из рук  Степана выхватывает  штахетину. Роман кидается вглубь огорода и скрывается за домом.


НАЧАЛЬНИК (Степану). Руки вверх. Я арестовываю вас за неправомочное применение тупого предмета с покушением на жизнь постороннего.

СТЕПАН (запыхавшись и возмущенно). Какой это посторонний? Это негодяй Ромка, мой сосед!

НАЧАЛЬНИК. Неважно, главное вы покушались на человеческую  жизнь с применением холодного оружия, выраженным в выломанной вами штахетине. Прошу следовать  для составления протокола задержания.

СТЕПАН (идет впереди  начальника с поднятыми вверх руками, оглядывается назад). Аркаш, ты, что серьезно будешь составлять какой-то протокол?

НАЧАЛЬНИК. Во-первых,  тут нет никакого Аркашки. А во-вторых, перед вами, вернее за вами,   начальник районного отделения полиции  майор   Гречкин Аркадий  Андреевич, при исполнении служебного долга – задержании опасного преступника.

СТЕПАН. Нашел преступника.

Поднимаются на крыльцо Степанового дома. Впереди Степан, с поднятыми руками, за ним  Гречкин.


СТЕПАН (оборачивается). Можно хоть руки опустить, а то  в дверь не пройду?

ГРЕЧКИН. Опускайте.

                Скрываются  за дверью.    

Из  огородной калитки,  отряхиваясь от мусора и перьев,  выбирается  Ромка.  Из дверей дома  появляется его мать.


ПЕТРОВНА  (зовет в противоположную от сына  сторону). Ромка!  Ромка, ты где? (Замечает сына. Пугается.) Что с тобой  случилось?  Ты где  был?

Из-за угла, среди подсолнухов, Михалыч подает парню знаки, чтобы тот не вздумал признаваться матери в истинной причине  лазания на чердак. Петровна стоит к Михалычу спиной, поэтому и не видит хитреца.


РОМКА (поняв знаки, обманывает мамку). На чердак лазил. Курицу стерег. Думал она там несется.      

ПЕТРОВНА (отряхивает сына). Чего тебя туда понесло? Наши куры несутся в курятнике.  (Смеется,) Я и не  знала, что ты у меня такой хозяйственный. (Шутит.) Пошли, хозяин, поможешь мне диван  от стенки отодвинуть. Хочу посмотреть, стоит за ним менять обои, или еще обойдемся.

      Скрываются в доме.  Из  засады  появляется Михалыч, но тут же  снова прячется за угол. На крыльце Степанового дома появляется начальник полиции, довольно поглаживая  живот руками. Видать  с «преступником» поладили  путем совместного «чаепития». На это указывало его приподнятое настроение. Оглядывается, подходит к Ромкиному дому, стучит в дверь.   

Голос  ПЕТРОВНЫ. Заходите. Открыто!

ГРЕЧКИН (не заходя). Мне  Ромку!

          На пороге появляется ПЕТРОВНА.

ПЕТРОВНА. О! Аркадий Андреевич? Заходите!

МИХАЛЫЧ. Нет. Я на минутку к Ромке. Подожду здесь.

ПЕТРОВНА. Сейчас он выйдет. Только диван поможет двинуть на место.
          
          Гречкин  отходит от крыльца. Появляется Ромка.

РОМКА. Здравствуйте, Аркадий Андреевич.

ГРЕЧКИН (не отвечает). Пройдем к скамейке. (Идут, усаживаются.) Так, боец, слушаю твою версию побоища между тобой и соседом.

РОМКА. Да какое побоище? Вы о чем, Аркадий Андреевич?

ГРЕЧКИН. Хватит придуриваться. Говори, за что дрался с гражданином Капустиным?

РОМКА. Да когда это я дрался? Аркадий Андреевич? Вы что?

ГРЕЧКИН. Прекращай мне - Аркадий Андреевич, Аркадий Андреевич. Говори, чего позорили округу?

РОМКА. Да я не знаю с чего сосед за мною гонялся. Видать все не успокоится из-за своей капусты.

ГРЕЧКИН. Какой капусты, что ты мне всякую ерунду вешаешь?

РОМКА. Ну за ту, что наша коза у него в огороде сгрызла два вилка.

ГРЕЧКИН. А Капустин сказал, что ты затащил его дочь на чердак и там вел с ней всевозможные речи.

РОМКА. Чего?!!! Какие речи? Да я просто полез на чердак проверить сидит курица на гнезде или нет. А тут смотрю идет Жанка и говорит: что ты там делаешь? А я говорю - собираю яйца. И попросил у нее пакет для яиц. Она поднялась по лестнице и подала мне пакет. И все.

ГРЕЧКИН. Так почему тогда за  тобой гонялся гражданин Капустин с палкою?

РОМКА. Видать вспомнил капусту и начал гоняться.

ГРЕЧКИН. Отцепись ты от капусты. Сосед обвиняет тебя в преследовании его дочери.

РОМКА. Чегооо?! В преследовании?!! Да вы сами, дядя Аркаша, знаете как мы любим с Жанкой друг друга. И только из-за родителей с их капустой не можем пожениться. Встречаемся, и то тайно.

ГРЕЧКИН (обреченно). Да знаю я про вашу любовь. Да вот только не знал, что тут еще замешана и капуста. Ладно, Ромка, поговорю я со Степаном о вас с Жанкой. А если не уймется, пригрожу "предвариловкой" за намерение нанести тебе увечья.

РОМКА. Не надо предвариловку. Лучше просто поговорите.

ГРЕЧКИН. Ну, все. Давай пять, несчастный Ромео (пожимают руки. Гречкин уходит.)

Из-за дома появляется Михалыч, идет к Ромке, усаживаются на скамейке.

МИХАЛЫЧ. Что, сильно ругался? Я не все уловил. Слух уже не тот.

РОМКА. Не, вначале придирался, а под конец обещал поговорить со Степаном Захаровичем о нас с Жанкой. Только я знаю, все это напрасно.

МИХАЛЫЧ. Это хорошо, что обещал. Пусть поговорит.  А относительно того, что операция с чердаком провалилась, сильно не расстраивайся.

РОМКА. Да я сам виноват. Надо было нам с Жанкой затаиться в глубине чердака, а мы начали смеяться в проходе. А тут ее батя вышел на крыльцо, и  сразу  увидел  ее.  А дальше вы все видели.

МИХАЛЫЧ. Тебя случайно Степан не огрел  по горбяке штахетиной?

РОМКА (засмеялся). Не, я все время уворачивался. Мне было смешно. Бегаем, думаю, друг за другом,  как два придурка. А зачем?  Только людей смешим.

МИХАЛЫЧ. Да никто этого не видел. Я стоял на посту. А потом Аркашка повел драчуна в дом. Ладно, поставим на этом точку. У меня появилась  идейка получше чердачной. Тут уже  точно все будет в ажуре.

По дороге, не оглядываясь по сторонам, прямо к Ромкиному дому несется председатель  аграрного хозяйства. Сидящих на лавке Михалыча и Ромку, он не замечает. Стучит в окно.  Распахиваются створки. Появляется Петровна.

ПЕТРОВНА. Чего тебе,  Данилыч?

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Ромка дома?

ПЕТРОВНА. Так он же в отпуске. На работу, что ли вызываешь?

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. На работу я бы вызвал через бригадира.  А у меня дело другого порядка.

ПЕТРОВНА. Ну коль другого, то вон, он сидит на скамейке с Михалычем.

      Председатель кидается   в сторону  мужчин.  Здоровается с каждым за руку.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Роман, извини, что беспокою тебя в отпуске, но  у меня к тебе одно очень важное дело. Нет, нет, я не отзываю тебя на работу. Твой трактор стоит на  техобслуге. У меня к тебе совсем другое дело. Короче, из районного Управления пришла директива выставить передовика для выступления по местному телевидению, чтобы он  рассказал о наших трудовых достижениях.

РОМКА. А при чем тут я? 

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Ты у нас передовик, тебе и карты в руки. Можешь рассказать  о достижениях хозяйства, и о нашей жизни вообще. Особое внимание удели осенней  вспашке  пустоши, что за Манькиной  сопкой.

РОМКА. Когда это было. Сейчас уже август на дворе. Вы б еще вспомнили, что я пахал  два года  назад. Тарас Данилович, ну что я такого сделал, что меня в телевизор?  Все пахали тогда хорошо. Не  я один.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Все хорошо, а ты лучше всех. Дашь там интервью, и вся недолга.

РОМКА   (испуганно). Чего дам?!

МИХАЛЫЧ. Ну… это  значит…ответишь на вопросы.  Если  у тебя чего спросят,  ты расскажешь…ну…о чем  будут спрашивать.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Правильно. Вот и Михалыч поддерживает меня, а он плохого не посоветует.

РОМКА. Данилыч… ну это… может в другой раз. Я же вроде, как в отпуске.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Ты мне…это… не разводи антанту! Хочешь, чтобы из-за тебя в районном сельхозуправлении мне урезали лимит на выделение фондов?  Хочешь или не хочешь?!

МИХАЛЫЧ. Ромка, ты посуди сам,  от твоего упрямства председателю запросто  все что угодно могут урезать.  Начальство оно такое. Только попадись к нему  на язык. Ты же этого  не хочешь?

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Правильно говорит Михалыч, от тебя не убудет, если скажешь пару слов. А в копилку нашего аграрного хозяйства   ляжет несколько плюсов  известности. Пусть  все знают, какие знатные в нашем «Луче» трудятся механизаторы.

РОМКА (переминаясь с ноги на ногу). Тарас Данилович, может…этого… ну Петьку Шмелева  заместо меня. Он языком мелит, что тебе помелом.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Языком то он мелет, да только выработка у него последняя в журнале учета. Ты хочешь, чтобы он нас на весь район опозорил? Короче, ты, и никаких отговорок, иначе…

РОМКА. Может, позвоните районному начальнику и скажете, что я заболел?

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ (насмешливо). Ага, разбежался. Звоню: дескать, у меня тут такой несознательный передовик,  он  сейчас  в отпуске и не желает принимать участие в общественной и политической жизни хозяйства. Ты догадываешься, как на это отреагирует начальство?  Ты можешь мне сказать?

МИХАЛЫЧ. Ромка. Кончай кочевряжеться. Ты ж Данилыча подводишь под монастырь. С него  район за отказ шкуру спустит.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Хуже. Ну все, значит, договорились.  Телевидение уже едет к нам. Пойду встречать в конторе. Как только появятся, приведу их сюда. Ты прямо, здесь, в непринужденной обстановке и доложишь им, дескать, так мол и так. Пахал, дескать, с осознанием, или как там скажешь.  Ну, я побежал.  (Уходит.)

МИХАЛЫЧ. Ромка, ты не должен  отмахиваться от общественной  жизни, а хватайся за нее двумя руками. Лет через пять-шесть сам станешь хозяином, подобно Тарасу. А для этого нужно держаться на поверхности, а не мотаться в хвосте.  Понял? Да и  Данилыч, не плохой мужик, не стоит его обижать.

РОМКА. Да я  не собираюсь его обижать. Но как-то  боязно лезть в телевизор.   Ведь не каждый   день такое. А в первой.

МИХАЛЫЧ. Все у нас когда-то случается впервой.  А у тебя молодого,  этих первых разов будет не меряно. И нечего их бояться.

РОМКА. Да я…что…я  ничего.  Я Данилыча уважаю. Он меня от уголовки  отмазал,  в первые месяцы  моей  работы  у него после Армии.

МИХАЛЫЧ. Вот видишь, а говоришь - Данилыч, Данилыч... А интересно что  ты такого  преступного отчебучил, что  Тарасу пришлось тебя отмазывать?

РОМКА. Я как только вернулся из армии, сразу меня Тарас Данилович закадрил в свое хозяйство. Он знал,  в  Армии я служил в танковых частях.  Он так и сказал: ты для меня готовый тракторист.  А у него  было два трактора и всего один престарелый механизатор. А поджимали сроки уборки зерновых. Надо было таскать   допотопную жнейку.  На приколе, под навесом у него стоял комбайн, изготовленный на Литовском заводе,   присланный  кем-то   в виде  спонсорской помощи, хозяйству.  Подвел меня Данилыч к «литовцу» и сказал: что угодно делай, но чтобы этот паразит начал  работать. Я полазил, полазил по нему, и ничего не понял. Завод не наш, не отечественный. Узлы, агрегаты незнакомые.

МИХАЛЫЧ. Прочел бы к нему пояснения, как его крутить.

РОМКА. То-то и дело, никаких к нему ни бумаг, ни инструкций не было.  Данилыч сказал, таким приволокли, без сопроводиловок.

МИХАЛЫЧ. Ну ты хоть разобрался?

РОМКА. Разобрался, так что едва не угодил за решетку. Вот тогда-то Данилыч и отмазал меня от  уголовщины.

МИХАЛЫЧ. Ты что разбил комбайн?

РОМКА. Считай, что так.  Данилыч не слазил с меня,  продолжая наседать: кровь с носу, а сделай так, чтобы  этот иностранец  побежал.  Ты, говорит, у нас головастый малый, сообразишь, что к чему прикручивать.  Я объяснил ему, что на добровольный запуск механизм не идет, требуется принудиловка.

МИХАЛЫЧ. Это как же?

РОМКА. Давайте, говорю, Данилыч,  затяну механизм  трактором на горку, пересяду в него,  а оттуда мужики  столкнут  его вместе со мною вниз, может, заведется своим ходом.  Давай, говорит председатель, делай что хочешь, но что бы этот стахановец заработал.

МИХАЛЫЧ. И что заработал?

РОМКА. Ага, как бы не так. Подцепил я тросом махину, и принародно поскребся на горку. За мною потрусили мужики.    Там забрался  в кабину литовца, а мужики подтолкнули  его сзади. И тот с ходу набрав скорость,  как угорелый поскакал  под откос  не разбирая дороги,  не обращая внимания на  тормозные рычаги, которыми я напрасно старался укротить строптивца.  Двигатель молчал.  Инородец сломя голову, безмолвно несся прямиком на Хадоркин двор. Ну, думаю, все, конец мне пришел. Сейчас врежусь в бабкину  хату, и придавлю ее,  вместе  с ее кошками.   

МИХАЛЫЧ.  Так вроде бы Хадоркина халупа стоит целая. За что ж было тебя  пугать  кутузкой?

РОМКА. Было бы за что, если б  не спас меня толстенный дуб, у бабкиного подворья.За него-то и  зацепился  паразит.

МИХАЛЫЧ. Значит, это из-за литовца ты едва не пострадал?

РОМКА. А то ж   из-за  кого. Потом приезжал районный следователь, дотошно ощупывал в лепешку разбитый нос  комбайна, зачем-то нюхал  разлитое  машинное масло, снял свидетельские показание с очевидцев  ДТП, допросил меня и Председателя и укатил  в город. Через неделю Председателю пришла грозная бумага,  с приказом обозначить виновного в порче агрегата.

МИХАЛЫЧ. И тогда Тарас тебя отмазал от преступления?

РОМКА. Ну да. Он понимал, что и сам виноват не менее моего. Это же он отдал мне указание тащить «литовца» на горку, а я лишь подал  об этом  идею. (Смеется.) Но все же я доконал паразита.  Заменил у него некоторые узлы на наши, российские, а что-то пришлось и вовсе выбросить.  После этого    «литовец» с разбитой мордой принялся так молотить на жатве, что по три дневных нормы выдавал за смену.

МИХАЛЫЧ. Видишь, какой Данилыч классный мужик не бросил тебя в беде, и ты уж помоги ему с этим телевизором. Сморозь там  чего-либо, мол,  Данилыч хороший мужик и заботливый хозяин. Там все равно  ничего не поймут. Им бы   абы языком молоть, а чего и сами не знают.

    Появляется  председатель с ним  журналистка с микрофоном и оператор с камерой.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ (к телевизионщикам). Знакомьтесь,  наш передовик  по вспашке осенней зяби, передовой механизатор  Роман Ильич Матренин.

СОРОКИНА. Очень приятно. Я  телеведущая  программы «Сельская жизнь»  Сорокина  Евгения. (Оператору.) Давай общую панораму.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Ну,  я побежал. Вы занимайтесь здесь, если что, я в конторе.

МИХАЛЫЧ. Я тоже отчаливаю.  Война войной, а обед по расписанию.  Ромка, я зайду попозже.

Сорокина берет Ромку за плечи, и словно предмет переставляет с одного места на другой. Тот безмолвно подчиняется.

СОРОКИНА. Вот так будет в самый раз. (Оператору.) Давай общую панораму с передовиком.  Роман Ильич, не волнуйтесь.  Ничего страшного с вами не случится. Я буду задавать вам вопросы, а вы мне отвечайте своими словами.  Смотрите не на меня, а вон  туда, в камеру, где мигает зеленый огонек. (Оператору.) Начинаем!

Прильнув к трубе,  оператор, малый с растрепанными волосами,  наехал на Ромку, едва не ткнув тому камерой в лицо. Ромка, испуганно отшатнулся назад.  Сорокина придерживает парня за спину, не давая  уйти из зоны съемки.

СОРОКИНА  (оператору).  Заставку. (В микрофон,) Добрый день, дорогие телезрители. Сегодня у нас в гостях передовик аграрного хозяйства  «Луч света» механизатор Матрёнин Роман Ильич.  Здравствуйте, Роман Ильич. (Сует ему под нос микрофон.)

РОМКА. Здравствуйте.

СОРОКИНА. Вы так молоды, можно я вас буду называть по имени, просто Роман?

РОМКА. Конечно, можно. Да меня вообще никто не зовет по отчеству.

СОРОКИНА. Вот и договорились. Скажите, Роман, каким образом вам удалось
добиться рекордных показателей по вспашке осенней зяби в прошлом сезоне?

РОМКА  (глядит на нее с недоумением).  А что рассказывать, как таскал плуги трактором, да пахал землю?  Кому это интересно?

СОРОКИНА. Очень даже всем интересно. Расскажите.

РОМКА (набрал в легкие воздуха).  Значит  так… Валька Забродин работал на четвертом поле, ну… это, за Лысым логом, а Петька Тятин обрезал ему по краям огрехи…  ну… чтобы ровно было.

СОРОКИНА. А вы где работали?

РОМКА. Значит… я работал, ну…  пахал … на этом, как его… на Манькином поле, возле  леса, что у самой сопки.

СОРОКИНА. Хорошо. Расскажите, как вы пахали.

РОМКА. Пахал и пахал, что тут рассказывать? Там смотреть по сторонам не приходится, того и гляди, что белые мухи полетят. Ну, снег, значит. А потом попробуй под  ним сделать ровную борозду.  Допустишь кривизну, председатель тебе  на твоем горбу ее выправит. С этим делом у нас строго.

СОРОКИНА (оператору). Давай панораму. (К Ромке.) Скажите, Роман, какого процента  выработки вы добились по поднятию зяби?

РОМКА. Откуда  мне это знать? Спросите у Данилыча, ну… у нашего председателя.

СОРОКИНА. Расскажите, что интересного происходит в вашей  Вероновке?

РОМКА. А что у нас происходит? Работаем, да и все.

СОРОКИНА. Но что-то же происходит  у вас?

РОМКА (переминаясь с ноги на ногу, мучительно морщит лоб, вспоминает).  К нам протянули проводное радио.

СОРОКИНА.  Хорошо. Значит,  власти проявляют   заботу о   культурном  росте жителей.

РОМКА. Да проявляют. Бабке Клавке, что проживает рядом с кладбищем,  тоже  провели  радио, и  бесплатно  установили динамик, как ветерану тыла. 

СОРОКИНА. Замечательно, значит у вас в «Луче света» заботятся о пожилых людях.

РОМКА (воодушевившись похвалой).  Радист утром включил радио, баба Клава уже не спала. Она в это время гонялась за котом-пакостником, который  стащил у нее шмат сала со стола. Услышала, как кто-то сказал: "Доброе утро".  (Смеется.) Бабка потом долго выискивала, кто с нею поздоровался. Она не догадалась, что это радио сказало.

СОРОКИНА (в сторону). За это хорошее событие меня завтра  же и  вытурят с работы.  (Ромке.) А скажите, Роман, как лично на вас и ваших односельчанах отразился мировой кризис?

РОМКА (ошалев). Чего?!

СОРОКИНА (отступая назад). Как у вас развивается частное предпринимательство, то есть малый бизнес?

РОМКА. А-ааа. Это у нас Прохора Петухова  зовут  бизнесменом.

СОРОКИНА. И какой у него вид деятельности?

РОМКА. Никакого вида у него нет. Он просто гонит самогонку и продает ее.

СОРОКИНА (оператору). Давай панораму. (В сторону.) Господи! Зачем я пустила эту белиберду в открытый эфир!  Сделала бы запись, подчистила где надо,  и все прошло б как обычно. (К Ромке.) Но это же вредный вид деятельности? Надеюсь,   вероновцы  Петухова осуждают?

РОМКА. Не, не осуждают. Его участковый   подлавливает, грозится оштрафовать. А  Прохор говорит, что тот не имеет права прикрывать частное предпринимательство.

СОРОКИНА. Что вы еще можете рассказать о людях вашей Вероновки?  Есть ли    среди них самовыдвиженцы в местные  органы власти?

РОМКА. Это как?

СОРОКИНА. Есть среди ваших сельчан народные депутаты?

РОМКА. А-а-а, понял. У нас дед Силантий, ветеран войны, ему в этом году исполнилось девяносто два года. Выдвинул себя в депутаты.

СОРОКИНА (перед камерой). Вот такие активные люди живут в   Вероновке. Даже  солидный возраст не явился  помехой, чтобы  принимать активное участие  в общественной  жизни страны.

РОМКА. Но деда не пустили в депутаты. Сказали, что глухие депутаты не бывают.  На войне он был артиллеристом,  и  там начисто оглох. (Вроде бы жалея ветерана.) Правда, потом  ему внук из города привез слуховой аппарат, но выборы уже прошли без него.   

СОРОКИНА (в сторону). У меня не интервью с передовиком,  а какое-то шоу «нарочно не придумаешь». (К Ромке.) Роман, спасибо вам, что нашли время  пообщаться с нами и ответить на наши вопросы. Чтобы вы хотели пожелать  телезрителям?

РОМКА. А как я им пожелаю?

СОРОКИНА. А вот  смотрите  прямо сюда (показывает на  камеру.) и говорите. Они вас услышат.

РОМКА. Ну, чудеса. Выходит, все, что  я тут плел, люди  слышали  и  видели в телевизоре?  Как у Якубовича на «Поле чудес»?

СОРОКИНА. Да, да,  именно так.

РОМКА (собравшись). Мужики, если вы меня видите, то я…это… ну поздравляю  вас,   и  желаю здоровья.  (Смотрит на Сорокину.)  Все?

СОРОКИНА (оператору). Давай панораму и выключайся.  (К Роману,  убирая в сумку микрофон.) Роман, у меня к вам вопрос не для  телезрителей. Вы женаты?

РОМКА. Пока нет. Но собираюсь. У меня есть хорошая девчонка, с которой я дружу  со второго  класса. Она меня ждала из Армии.

СОРОКИНА(безразлично).   А свадьба когда?

РОМКА (с тоскою). Не знаю. Когда  угомонятся наши родители.

СОРОКИНА  (ей глубоко безразличны чувства Ромки). Надеюсь, что  скоро. Желаю 
удачи.

РОМКА. Спасибо. 
 
Оператор убирает камеру, Сорокина задергивает на сумке замок, и забрасывает  ремень на плечо. Телевизионщики  уходят.  Появляется Михалыч.  На крыльцо своего дома выходит Степан, не обращая внимания  на Ромку с Михалычем,    куда-то уходит.

МИХАЛЫЧ. Куда-то Степан полетел. (Ромке.) Ну, ты живой?

РОМКА. Едва живой. Замучила  журналистка вопросами.

МИХАЛЫЧ. По тебе этого не скажешь. Ты молодой все сдюжишь. Слушай,  пока я харчился у своих, подработал идейку, ну ту, которую обещал, относительно  ваших с Жанкой тезок, Ромевы и Жулеты. Я тут у внука книжку эту нашел(Показывает сборник Шекспира "Ромео и Джульетта".) Так вот думаю, вам тоже надо помереть.

РОМКА. Михалыч, да вы что?! А как же моя мамка?

МИХАЛЫЧ. Ладно, давай дуй за своей Жулетой, пока ее батя в бегах.  Говорить идею буду при обоих, для экономии времени.

Ромка бежит к дому Жанки. Скрывается в дверях.  Михалыч,  вытаскивает из-под полы бутыль с самогоном и ставит под столик.  Прибегают Ромка  с Жанкой. 

МИХАЛЫЧ. Жанка, ты слыхала комедию о Ромеве и Жулете?

ЖАННА. Конечно. Но это не комедия, а трагедия. А при чем  тут мы с Ромкой?

МИХАЛЫЧ. А при том, как я смотрю, вам никогда не  осчастливиться   совместной  женитьбой, пока вашим  родителям  не  вправим мозги.

ЖАННА. Михалыч, говорите быстрей, что  вы тут с Ромкой придумали, относительно родительских мозгов. А то я чувствую, сейчас вернется мой батя, и  мне так вправит  мозги ремнякою, что  мало не покажется. Сегодня он  уже гонялся за мною  с ремнем по всему дому  за чердак, пока я не пригрозила пожаловаться  Аркадию Андреевичу.

РОМКА. Ты слушай, что тебе скажет  Михалыч.

МИХАЛЫЧ. Вы с Ромкой должны умереть.

ЖАННА (испугавшись). Как это умереть?!

РОМКА.   Как Ромео с  Джульеттой.

ЖАННА. Вы, извините, случайно оба не того. (Вертит у виска пальцем.)

МИХАЛЫЧ  (с досадой). Да умрете понарошку.  Отравитесь оба.

ЖАННА. Но в книжке только Ромео отравился, а Джульетта  зарезалась кинжалом.

МИХАЛЫЧ. Кинжал нам не потребуется. В данном случае будет только отрава. (Вытаскивает из-под столика  бутыль с мутным самогоном и ставит на стол.) Вот этим самогоном и будете травиться.

ЖАННА. Ни за что! Я даже  шампанское не могу пить, а тут какую-то самогонку. Лучше так умру.

МИХАЛЫЧ. Правильно. Вам  вовсе и  не потребуется  пить эту отраву. Понарошку валитесь под стол и валяйтесь себе потихоньку,  а все подумают, что вы отравились этой гадостью. И все в  это поверят.  Доказательство тому - двое алкашей нашего района на прошлой недели благополучно отбросившие коньки.

ЖАННА. Отбросили коньки они вовсе не от самогонки, а от какой-то паленки, говорили у нас в конторе.  Может  для страховки написать  родителям предсмертную записку, дескать, умираем добровольно?

МИХАЛЫЧ. Какая записка? Когда  ты ее будешь писать? Вот-вот сюда  придут члены жюри.

РОМКА. Какие жюри?

МИХАЛЫЧ. Да бабки наши, вредные для всего общества, как гербициды для овощей. Им я отвожу главную роль в обнаружении ваших «трупов».

ЖАННА (ежится). Может не надо трупов?

РОМКА. Надо, Жуличка, надо. Ты слушайся Михалыча, он плохого не посоветует. Хочешь, чтобы у нас была свадьба? (Та согласно кивает головой.) Вот и вались на землю.

ЖАННА. Можно я не буду  валяться на земле, а сидеть на скамейке?

РОМКА. Где это ты видела, чтобы трупы сидели на скамейке?

ЖАННА. Ну, тогда полежу на ней.

МИХАЛЫЧ. Лежать не возбраняется. А ты, Ромка, прислонись спиною к лавке, вроде, как прощался с Жулетой перед кончиной.   Растяни ноги в разные стороны, а голову свесь набок. Да не вались на сторону, пока кто к тебе не дотронется. А дотронется, чтобы убедиться, что ты помер, тогда и вались. Поняли? (Те кивают головами.) Все. Я тут для подстраховки, за кустами. Слышу идут наши гербициды к своему посту.

                Михалыч  прячется в кустах за скамейкой.
Слышатся голоса бабок, и тут же появляются они сами.  «Трупов» пока не видят.

АКИМОВНА...а  я  тебе еще раз говорю, что своими глазами видела, как он за… (Увидела «трупы». Оторопело.)  Глянь, Захаровна, что это они здесь развалились?

         Осторожно подходят к скамейке.

ЗАХАРОВНА (наклоняется к Ромке, толкает его пальцем). Эй, ты, чего тут расселся? (Ромка заваливается набок.)  Ой, батюшки, так он же мертвый!

АКИМОВНА (трогает Жанку). И этой копец.

ЗАХАРОВНА (орет дурным голосом). Помогите, убили! Зарезали!

      Из  засады появляется Михалыч.

МИХАЛЫЧ. Чего орете, бабы? Кого убили, зарезали?

АКИМОВНА (тычет пальцами в «трупы»). Вон, вон. Они… их…убили…померли.

МИХАЛЫЧ (подошел, потрогал «трупы»). Действительно померли. Видать отравились вот этим. (Берет бутылку в руки, рассматривает ее на свет. Захаровна продолжает орать.)   

 Появляется Степан. К нему кидается Акимовна.

АКИМОВНА. Степан Захарович, твоя Жанка померла! Она… там… валяется.

         Степан кидается к дочери.  Старается ее приподнять.

СТЕПАН. Доченька, ну Жулечка, родненькая моя! Люди!  Да  за что же  мне  такое?! За что?! Неужели ты умерла потому, что  я  гонял  тебя  сегодня ремнем? (Валится на колени перед скамейкой, падает на дочь головою.  Голосит.)

АКИМОВНА (Захаровне). Хватить орать! Сбегай к Петровне сообщи ей новость. (Та кидается к Ромкиному дому, стучит в окно, открываются створки, появляется Петровна.)

ЗАХАРОВНА (тыча пальцем в сторону скамейки). Там… там… твой Ромка… валяется…. мертвый, его убили!

Из двери вырывается Петровна, бежит  и с криком валится рядом с сыном.  Появляется Арсентьевна.

АРСЕНТЬЕВНА. Чего тут такого происходит?

АКИМОВНА  (сурово). Вот только  тебя тут и не хватало.

ЗАХАРОВНА (кидается на грудь Арсеньевны). Ой, горюшко-то какое,  Жанка с Ромкой отравились. Померли, начисто, померли.

АРСЕНТЬЕВНА. Почему это они сделали?!

АКИМОВНА (зло, но чтобы слышали все). Почему, почему. Из-за своих родителей- извергов, ведь это они  не разрешали молодым жениться. Вот  они и покончили с собой.

СТЕПАН (стоя на коленях перед дочерью, поднимает руки  к небу). Доченька, очнись! Я с радостью тебя выдам замуж, за твоего Ромку! Только очнись!

              Петровну под руки поднимают с колен.   

АКИМОВНА  (несчастной матери). Дай и ты,  своему сыну  благословение на  свадьбу с Жулетой хоть на тот свет, иродка! Довела ребенка до смертушки. 

ПЕТРОВНА (снова кидается к сыну). Сыночек, я согласна, чтобы ты женился на Жаночке. Она мне всегда нравилась. Я  хочу посмотреть на вашу свадьбу, только бы ты был жив!

МИХАЛЫЧ. У кого есть нашатырный спирт? Будем оживлять покойников.

ПЕТРОВНА. У меня, у меня дома есть. Я сейчас!

           Кинулась к дому.  На дороге появляются председатель и начальник  полиции.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Что случилось, граждане? (Замечает лежащие «трупы».) Кто это их?!

МИХАЛЫЧ. Сами. От великой любви. Молодые хотели пожениться, а родители  супротив их союза. Ребятки почитали вот эту книжку (Из пазухи достает  книжку «Ромео и Джульетта».) И покончили, как   Ромева с Жулетою.  У них тоже родители, ходили в полоумных. (Прячет книжку.)

НАЧАЛЬНИК. Так, налицо уголовное дело:  доведение человека до самоубийства.  Гражданин Капустин  и гражданка Матренина, ага, а вот и она,  прибежала, вы оба арестованы.

МИХАЛЫЧ. Да погодь ты, Аркашка, заарестовывать их. Попробуем  молодых оживить. Родители-то дали им свое благословение на свадьбу.

Михалыч берет из рук Петровны склянку, смачивает свой носовой платок, и тычет им под нос Ромке. (Нашатырь должен быть настоящим.) Ромка  громко чихает. Все ахают. Тоже самое  Михалыч проделывает и с Жанкой. Та чихает, отмахивается руками.  Родители кидаются к детям. Суета возле оживающих «трупов».  Приподнимают их, обнимают, помогают, и прочее.

РОДИТЕЛИ ВМЕСТЕ... да как же это… да разве же мы враги вам… о Господи… да разве мы думали… держись, Ромка…  Жаночка молодец, вот так… и прочие причитания.

  Появляется  Сорокина с микрофоном и оператор с камерой.

СОРОКИНА (оператору). Давай панораму. (К толпе.) Что  здесь происходит? (Суется в гущу, видит немощных молодых людей.) Они, что  умерли? Но от чего? (В микрофон.) Только что я брала у Матренина Романа  Ильича передового механизатора хозяйства "Луч света" интервью и вот он уже лежит мертвый рядом с молодой девушкой.  Сейчас мы выясним  причину  гибели молодых людей. (Сует Акимовне микрофон.) Вам известно, отчего погиб  передовик и кто эта девушка рядом с механизатором?

АКИМОВНА (насмешливо). Это Ромка со своей невестой, и  померли они из-за  съеденной  капусты.

СОРОКИНА (перед камерой). Сегодня произошла ужасная трагедия. Знаменитый передовик по вспашке осенней зяби объелся  капусты и умер  вместе со своей девушкой. (Сует под нос микрофон Председателю.) Вы  сами употребляете  капусту?  Как это отражается на вашем здоровье?

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ (вместе с начальником полиции поднимают под руки обмякшего Ромку). Употребляю, употребляю!  Слушайте!  Кто-либо, уберите  телевидение.

СОРОКИНА (оператору). Снимай. (В микрофон.)Доходчиво и обстоятельно председатель аграрного хозяйства «Луч света» объяснил, что в этом году с  урожаем  овощей у них все в порядке. Не понятной пока остается  причина,  почему  передовик хозяйства, съев капусту, помер  вместе со своей невестой.

АКИМОВНА  (стоя рядом). Капусту съела коза.

СОРОКИНА (в микрофон). Очевидцы рассказали, что не только молодые люди ели капусту, но и  коза,  наевшись этого самого овоща, животное отбросило копыта. А председатель до сих пор еще жив. Сейчас я вижу, как умелыми действиями наши правоохранительные органы возвращают к жизни передовика и его подругу.

Сорокина пробирается в гущу толпы, и сует микрофон  под нос  Ромке, повисшему на руках  председателя и начальника  полиции.

СОРОКИНА. Как вы считаете, Роман Ильич, в этом сезоне  вспашка осенней зяби будет  вами  проведена в срок? Вам не помешают погодные условия?

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Слушайте, уберите отсюда телевидение!

СОРОКИНА (не обидевшись, перед камерой).  Передовик чудесным образом ожил и дал исчерпывающее интервью, что план вспашки   осенней  зяби будет им перевыполнен, несмотря на неблагоприятные погодные условия. Мы твердо в это верим, как верит и он сам. (Оператору.) Давай общую панораму.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Коль родители дали свое благословение на свадьбу молодым, то,  не будем терять  времени и  отправимся  в контору. Там уже открыт журнал регистрации браков, и сохнут чернила, в ожидании росписи. (Стараются приподнять  обвисших Ромку и Жанку.)

СТЕПАН (к Петровне). Ты прости меня, Татьяна. Я ведь не со зла все это проделывал, а от большой к тебе любви, да стеснялся в этом признаться.

ПЕТРОВНА. Выходит, ты все это время меня любил?

СТЕПАН. Конечно. И очень сильно. С самого того дня, как твоя коза  пробралась в мой   огород,  и  изничтожила в нем три вилка  капусты.

ПЕТРОВНА. Два. Два вилка. Тогда и я  признаюсь тебе, что  тайно носила в себе  большую к тебе любовь,  с тех самых пор, как ты  столкнул меня со своего крыльца   вместе с моим мешком капусты, который я принесла тебе     взамен  съеденных твоих вилков моей козой.

СТЕПАН. Таня, а не узаконить ли нам с тобой  нашу любовь? Я вдовец и ты вдовица. И нам нечего терять кроме своего одиночества.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Вот это правильно! Куй железо пока горячо. Отпразднуем сразу две свадьбы. (В сторону.) Главное отпадет жилищный вопрос.  Молодые Матренины будут жить в одном доме, а  Капустины старшие - в другом.

   Все  направляются в контору. Молодых уволакивают под руки.

СОРОКИНА (оператору). Давай общую панораму. (Уходят вслед за толпой.) 

Сцена пуста. Возвращается Михалыч, забирает со стола бутылку, прячет  в карман, оттуда достает книжку «Ромео и Джульетта», прижимает ее к сердцу, поглаживает и   блаженно закрывает глаза.

МИХАЛЫЧ. Спасибо тебе, товарищ,  (Смотрит на обложку, читает.)  Шекспир.  За жизненную подсказку. Надоумил  ты, как  примирить Степана   с    Татьяною, а от этого в первую очередь выиграли   Ромка с Жанкой.  Жалко, товарищ Шекспир,  что   не надоумил ты своих  Ромеву и Жулету, как надо было вправить мозги  их полоумным родителям, потому и померли ребятишки не за понюх табаки. (Гордо.) А я  надоумил! Значит, есть еще порох в пороховницах у Гвардии сержанта разведроты, хотя и бывшего,  Егоркина Семена Михалыча!   Любовь, надо хранить, оберегать. Без  нее человек не может жить, уж  это я точно знаю!  Верные слова написал товарищ Шекспир о любви. (Открывает книжку «Ромео и Джульетта»,  и читает, назидательно подняв палец.)

             Любовь – над бурей поднятый маяк,
             Не меркнущий во мраке и тумане,
             Любовь – звезда,  которую моряк
             Определяет место в океане.

И в этом я с ним полностью  согласен.
      
                Выходит на середину  сцены.   

МИХАЛЫЧ (торжественно).  Счастливо закончилась  в нашей Вероновке   история  любви Ромки и Жулеты.  Потому противу товарища Шекспира, скажу:  нет повести счастливее на свете, чем наша повесть о Ромке и Жулете.

                Уходит бодрым шагом.


                Занавес.