Сказы деда Савватея. Ниточка

НИТОЧКА

   В сенцах послышалась возня, шарканье и кряхтение. Наконец дверь приоткрылась и в образовавшийся проём просунулась старческая голова в видавшем виды малахае. Через порог переступила нога в сером, латаном, подшитом валенке. За ним появился бадик с резиновым набалдашником, ища упор прогромыхал, прощупал и упёрся в пол, а вот уж после и весь дед предстал перед удивлённой хозяйкой и её внучкой, мирно до этого хлебавших щи.
 - О, дед Савватей, прям к обеду! Проходи, сымай меховушку, да скидавай валенки, и садися в нами исть. Щец налить? ОгнЯнныя!
 - Спасибочки конечно, но сытый я. Вот пришёл об дружке своём справиться. Как он, не полегчало часом, Григорьевна?
 - Да легше, легше яму, отпущаить кажись, по маненьку. Давеча покормила, порошки дала и спить таперя,- Григорьевна утёрла рот краешком фартука и собрала порожнюю уже посуду со стола,- от чаю, думаю не откажишси? С малинашнай вареньей-та?- спросила деда.
 - Давай, наливай, чего уж,- дед Савватей звонко хлопнул себя решительно по колену,- выхлебаю стакашик, пожалуй!
 - Так ты из стаканА али глыбокой блюдички пить станешь? А може чашечку табе в цвяточек принесть? Так внучка враз поставить,- и к внучке,- Полюшка, няси давай, услужи деду. Чай дружок давишный нашему-та. С уваженьицем надоть.
   Внучка метнулась к буфету и принялась выставлять на стол чашечки, сахарницу, раскладывать ложечки.
   Сыпанув жменьку сухой заварки, Григорьевна залила в чайничек кипяток и прикрыла сверху полотенцем, настаиваться.
 - Ты в каком классе-то учишься Поля, аль закончила уже, набралась знаний,- попробовал схитрить дед Савватей.
 - Да вы чего? - зарделась Полина,- в шестом я.
   В это время Григорьевна пристально приглядевшись вскрикнула:
 - Чавой-та? Внуча! Дырка на пятке у табе! Ты в школу штоль так ходила? Куды мать глядить,- проворчала осуждающе и добавила,- тащи коробушечку с иголками-нитками, да стягвай чулок, зашью. Тольки уж всукни ниточку сама, я-та сляпыш таперя.
 - Ты-та Савватей как,- обратилась она к старику,- здрением страдаишь аль ничаво пока, Бог милуить?
 - Милует Григорьевна, пока милует,- вздохнув, ответил старик.
   Тем временем Полина вдела нитку в иголочку и завязав узелок подала бабушке.
 - А нитка-та, нитка длиннющая! Это чаво жа, мне сляпых водить штоль?- усмехнулась Григорьевна.
 - Каких таких слепых бабушка,- удивилась внучка, - выдумщица тоже.
 - А вота когда я махонькая была, по нашему проулку, до старенькой церквушки, шли в праздники нищие, юродивыя, да слепенькия. Двигалися те слепенькия необычным образом - вереницею. Впереди шла здоровенная баба, в рванье и огромадных растоптанных сапожищах. На голове у ей намотано страсть чаво, тряпьё какоя-та. Космы нямытыя свисали, а под носом чарно от нюхательного табаку, борода утыкана жёсткимя волосьями. Один глаз прижмуренный, а вот другой-та беспрестанно всё крутился и моргал. Жуть конешна! За спиною на лямках котомка. В правай руке суковатая палка, собак и ребятёнков отгонять, а к левай, параличом стукнутай и закуляхтанной в лохмотья, петлёю приторочена вярёвка. А вот позади неё, дяржась за ту вярёвку шли, спотыкалися, погромыхивали палками, косыя да незрячия, слепенькия однем словом. Эта самая баба, которую все звали Куделя али Гусыня, одна у них надёжа. Она ихние глаза в пути. Поводырь. Держались за вярёвку и шли гуськом за Куделей человек десять, а то и двянадцать убогеньких. Шли и гнусили, пели стало быть, псалмы. Идуть-идуть, остановятся у избы какой и ну Христа славить да величать, правда тошными голосами, да уж какия имелись. Все они простуженыя, больныя и дюже вонючия. Да ато! Иде жа им помыться, хто пустить к сабе? Бабы иной раз и спросять, мол чаво смердитя так? А они отвечають, мол, скольки той зямы-та? Летом помоимси. Блохи и воши прям по ним скакали, по одёже. А и то сказать, годы голодныя были, народу бездомного, сиротского - пропасть! Ну и подаёть люд сердобольнай у кого чаво. Хлебца там, аль сальца, аль просто картохи варёнай. Всё дело. А двигалися они на паперть церковнаю, милостыню просить. На круг-та у них неплохо выходило. Народ у нас жалостливай. А они возьмуть на те гроши у бабки какой первачу и вот потом в овраге у них дым коромыслом, гуляють стало быть. Вот она и вся радость жизни ихней! А собаки-та страсть как их не любили, прям как красна тряпка для быка, аж голос теряли, так рвалися с цЕпочек. Я-та страсть как Гусыню и всю её вереницу боялася. Да и мамка не дозволяла высовываться, пока не пройдуть. А по сути-та разнесчастныя люди, да ещё и убогия, к тому же! О-хо-хо-нюшки, хо-хо! Чаво тута скажешь?
   Григорьевна утёрла фартуком слезу, высморкалась и тяжело вздохнула. Все как-то примолкли, призадумались. Вот тут-то дед Савватей и решил немного обстановочку-то расшевелить:
 - А я вам притчу одну расскажу. Ты-то Григорьевна, может и слыхала, а вот уж Полинке в новинку будет.
 - Сказывай Савватей, а я табе горяченького чайку подолью,- засуетилась Григорьевна, радуясь, что отвлечёт дед от грустных воспоминаний, да и Полюшку тоже порадует.
 - Раз посватались к одной красивой барышне сразу два жениха. Оба не бедные, сразу скажу, есть из кого выбрать. Оба скорняки. Малахаи, папахи там из меха дорогого шили. Шубы и полушубки, дохи подбитые горностаевым мехом, воротники, горжетки из лис, рыжие и чернобурые, загляденье! Муфты барышням благородным.
   А тятенька невесты, сам знатный купец, и придумал для них задание.
   Каждый из парней сшить должен для суженой шубку, быстрее другого. Вот тот и получит в жёны девушку. Хитро! А невеста для женихов - скорняков ниточки в иголочки вставлять должна будет. А невесте той, надо признаться, один парень нравился больше, люб был ей. Вот и стала она милому покороче ниточки всукать, а немилому длиннее.
 - Ну, кто жа победил? А, Савватей? - улыбнулась хитро Григорьевна и показала рассказчику глазами на внучку, с интересом слушающюю деда.
 - Ясно кто баушка! Милый и победил, конечно!
   Григорьевна наигранно всплеснула руками:
 - Не может быть! Нитки у него короткия были. Долгонько шить пришлося видать.
 - Как раз наоборот. В длинных запутался парень. А этот, ну милый который, быстренько-быстренько управился, так ведь дедушка?- уточнила Полина у Савватея.
 - Точно так!
   Из комнаты, через закрытую дверь все услышали приглушённый кашель больного.
 - Проснулся,- пояснила Григорьевна,- заходи, протведай Савватей, покалякайте тама.