Райбольница

Человека в жизни беда может подстеречь  в любую минуту. Это Федор Чистяков усвоил хорошо, когда нынешней зимой  неожиданно  загремел   в больницу.
  Он надолго запомнил тот день, когда  вышел на улицу декабрьским морозным утром, чтобы покормить скотину. И едва- то  успел  минуту полюбоваться блекло мерцающими звездами на темном небе,  с наслаждением сделать всего несколько глотков свежего воздуха,  шагнуть  по тонкому снежному насту в сторону сарая, радуясь искрящемуся алмазными кристалликами снегу - и на тебе! Ему вдруг сделалось очень  плохо: сдавило в груди, тело окутал сильный  жар.
   От  подступившей  слабости Федор с трудом  присел на попавшееся под руку полено, абсолютно не ощущая его холода. Он чувствовал себя очень скверно:  не было сил  даже  позвать кого-нибудь  на помощь. Хорошо, что жена, словно почуяв неладное из-за долгого отсутствия мужа, выскочила на улицу, буквально, в чем мать родила, и, увидев мужа в беспомощном состоянии, сначала  помогла ему войти в дом, а  потом  забегала, нервно  набирая номер  «скорой».
   Федор, сидя на диване, сжавшись в комок от боли, с благодарностью молча наблюдал за действиями жены. «Молодец баба! – потом не раз про себя подумает он. – Если бы тогда не ее быстрая реакция на случившееся, ему бы точно пришел каюк». Желая хоть как-то  ее  успокоить, Федор с трудом выдавил из себя: «Да не суетись ты, Галя, без причины. Ничего со мной не станет – я двужильный. Наверное, просто резко повернулся – отсюда и боль в груди». На что, она, покрутив многозначительно пальцем у виска резко сказала: « Ты давай из себя идиота не строй: раз  болит, значит на то есть причина»!
   Приехавшая через час медсестра, сделав ему на стареньком стрекочущем аппарате кардиограмму, сделала убийственное для Федора заключение, сказав: «Есть подозрение на инфаркт. Надо вас  срочно везти  в райбольницу».
   Перепуганная  до смерти   этим известием жена, молча наскоро собрала ему одежду, постельное белье, кое-что из провизии и, предупредив по телефону родню о беде, поехала  сопровождать  мужа в больницу.
   До района путь был неблизкий – где-то километров тридцать с гаком.   А, как известно, по нашим дорогам ездить – и здоровый сделается больным! И пока видавшая виды машина скорой помощи, натужно завывая мотором, на малой скорости везла Чистякова в город, он чуть концы не отдал от холода и боли. Местами дорога была не чищена от снега совсем, и водителю, время от времени, приходилось лопатой пробивать себе дорогу. Федор слышал,  как шофер, беря ее из машины, самыми последними словами костерил дорожные службы и районное начальство. Но Федору это не добавляло оптимизма: уходило время, и ему становилось все хуже и хуже: жжение в груди усилилось, его пробил холодный пот. Он уже не верил, что его довезут живым до больницы до тех пор, пока через окошко машины не увидел очертания городских строений.
  Федора на носилках занесли в кардиологическое отделение; вскоре пришел врач,   который пощупал пульс и измерил ему давление, а потом, дав  какие-то указания подошедшей медсестре, ушел. Сестричка, молодая симпатичная девушка, в белоснежном медицинском халате, быстро сделала укол, заставила выпить  таблетки, и Федору стало намного лучше.   Его отвели в ординаторскую, где сняли кардиограмму.  Врач, мужчина  лет пятидесяти, с седой шевелюрой и небольшой бородкой, долго и внимательно изучал   бумажную ленту, вышедшую из чрева настольного аппарата,  потом спокойно изрек: «Ложная тревога: инфаркта нет, а предынфарктное состояние – имеется. Так что вам, батенька, придется полежать у нас дней десять: надо будет «прокапаться».
    Федора сопроводили в палату под номером один, показали свободную кровать; он  медленно  разделся, удобно расположился на кровати и вскоре крепко  заснул.
    Проснулся  Федор  от жуткого холода.  На его кровать  стоящей у окна, сыпались снежинки  от, не на шутку,  разыгравшейся на улице непогоды. Давно потерявшие свой цвет  от печати времени занавески, приходили каждый раз  в  сильное  волнение  от резких дуновений ветра. 
   В палате никого не было, за исключением лишь одного больного. Тот,  увидев, что новый сосед проснулся, снял очки, отложил в сторону газету и, улыбнувшись Федору сказал: « Ну, ты, брат, и спать горазд  -  пушкой  не разбудишь!   Кушать хочешь?  Давай угощу пельменями, а то мне жена их наварила столько, что на неделю хватит».
- Нет, спасибо. Не хочу.  А где все? – тихо спросил у него Федор.
- Где спрашиваешь? Да на «политзанятиях»,- засмеялся чернявый  сосед. - Они тут постоянно проводятся, потому что иначе  от скуки можно умереть: телевизор не работает, радио молчит – вот и приходится волей –неволей политикой заниматься в свободное от лечения  время.
- Это как? – удивился Федор.
- Как? А ты что забыл, как у нас, в СССР  проходили политзанятия – в институте, на работе? Неужели не помнишь?
- Нет, почему же, помню, - обиделся Федор. – А что в этом плохого?
- А что, разве я тебе говорю, что было плохо, чудак человек! Слушали, просвещались, иногда возмущались – но в целом было интересно. Вот немного оклемаешься, и мы с тобой сходим, тоже  просветимся.  А пока тебе покой нужен, отвлекись ото всего – лечись, нормально питайся – и все будет хорошо.
- А с вами что? – спросил Федор, пытаясь приподняться.
- Лежи, лежи. Тебе нельзя делать резких движений, - сказал чернявый, быстро подскочив к нему. – Тебе что дать? Водички хочешь? Сейчас мы это дело быстро организуем. У меня тут отфильтрованная имеется – возьми, попей.
Зовут-то тебя как?
- Федор, Федор Чистяков.
- А я Абдулла Фатихович. Зови просто Абдулла. Фильм «Белое солнце пустыни» видел? Так вот, я оттуда, будем знакомы!  Тоже занедужил, как и ты,  жена говорит, давай дуй  в больницу, а то не дай бог помрешь, меня вдовой сделаешь.  Пришлось подчиниться, и вот я здесь. Признали целый букет всяких болезней, в том числе - гипертонию и стенокардию. 
    Потом, немного помолчав,  добавил: «Меня уже скоро будут выписывать: тут подолгу не держат.  Да и  доктор у нас замечательный  - Рифкат Саитович -  знающий и внимательный  врач  –  мертвого на ноги поставит! Умница!  У него руки золотые  и душа добрая!   Сердечко твое отремонтирует как надо, можешь  не сомневаться.  Ему бы где-нибудь в Москве или в каком  - то другом крупном городе работать. Специалист экстра -  класса!  Его у нас называют не иначе как «профессор».   Плохо, что таких обычно  не замечают, а зря. Я думаю, что именно такие врачи, работающие  в дальних больницах с нашим братом - больными,  и бывают хорошими врачами, потому что у них постоянная лечебная практика. Жаль только, что таких врачей сегодня мало, днем с огнем не сыщешь!
- Понимаю, - тихо согласился с доводами Абдуллы Федор, натягивая на себя теплое одеяло.
- Вон, у моего дальнего родственника недавно случилась беда:  мать захворала простудой, у нее началось осложнение, - продолжал  Абдулла. -  Ну, привезли, значит,  ее в больницу 28 декабря, а там, на беду, медицинский персонал в тот день собрался на новогодний корпоратив. Надо полагать, врачи так увлеклись торжеством, что о клятве Гиппократа никто даже не вспомнил. Ей просто не оказали помощи, к ней банально не подошли. Исход – летальный – умерла баба.
     В это время дверь  открылась и, смеясь и громко разговаривая, в палату  вошли еще трое ее обитателей. Последним, медленно, твердо ступая, прошагал глубокий старик с морщинистым лицом и абсолютно лысой головой. Он плотно закрыл дверь и, увидев сидящего на кровати Федора, громко спросил:  «Очухался?  Откудова будешь»?   Федор рассказал ему о случившемся и откуда привезли. Тот слушал его внимательно, приложив  ладонь  ребром  к уху,  что говорило о  тугоухости деда.
   Два других пациента, совсем  еще  молодые ребята, достали из тумбочки съестные припасы и жадно набросились на еду;  их молодые организмы требовали калорий. Звали  ребят  -  Дмитрий и Владимир.  В больницу попали по направлению  военкомата: при прохождении комиссии у них обнаружили высокое кровяное давление. 
   Уминая провизию,  призывники едко иронизировали друг над другом.  «Тебе,  что было сказано военкомом?  - подкалывал друга Владимир. – Надо меньше жрать! А то в армии подъем с переворотом не сделаешь и кросс не пробежишь, и будешь вечно в наряды  вне очереди ходить.
- Да ты на себя посмотри! Вон зеркало висит на стене, - не остался в долгу Дмитрий. -  Разъелся как кабан, хаваешь  да  спишь, килограммов сто, наверное, уже набрал, не меньше!  Как сбрасывать то будешь? Тебя в армии не прокормят ни черта! Запасы целой роты один съешь!
- Хватит собачиться, сосунки, не видите человеку покой нужен, - не выдержал дед,  оборвав  словесную перепалку молодых людей. -  Идите, вон, в коридор и трепитесь, сколько вашей  душе угодно, а нам старикам дайте отдохнуть,  как следует.
    В это время в палату впорхнула дежурная медсестра, которая носила несколько непривычное имя – Далина,  остановилась возле деда и что-то шепнула  ему  на ухо. Тот внимательно выслушал ее, потом  молча  согласно закивал головой;  сестричка ушла, озарив на прощание присутствующих своей лучезарной улыбкой.
«Красивая чертовка, - отметил про себя Федор, провожая взглядом девушку. Действительно, та была хороша: короткая модная стрижка эффектно подчеркивали  глаза, придавая ее лицу какую –то особую выразительность, от быстрых движений веяло уверенностью и внутренней силой. 
- Дед, - подскочил к старику Володя, - я заметил, что  Далина к тебе неровно дышит. Ты ее чем-то, по-моему, сильно зацепил. Может, возьмешь и замутишь с ней? А мы твоей бабке ничего не скажем, не бойся. А что? Далина – девка справная, красивая и в теле. Будешь кататься как сыр в масле!  Что она тебе проворковала на ушко? На свидание зовет?  Да, только смотри – придет твоя Дарья Степановна и закатит такой скандал – что мама не горюй! Ты – то ладно, за любовь пострадаешь, а мы?  Учти, дед, тут лежат сердечники – нам волноваться нельзя. А то недалеко и до инфаркта.
-Уймись, балабол! – отмахнулся от Володи  как от назойливой мухи.-  Далина – моя дочь, дурень.  Лицо старика расплылось в блаженной улыбке.
- Ни фига себе заявочки! – присвистнул удивленно Дмитрий. – В жизни бы не подумал!
- А то! – с гордостью сказал дед.
- Слушайте, дед, мужики, - поспешил на помощь другу Дима, -  по этому поводу у меня  есть хороший  еврейский анекдот. Одна дама говорит своей подруге:  «Софочка, вы таки знаете, что ваш муж бегает за молоденькими девушками?
- Ой, не делайте мне нервы, Мина.  Моя собака бегает за машинами, но это не значит, что если она догонит, то сядет за руль»!
 - Иван Степанович, а отдохнуть- то, вам все равно  не получится!  -  не отставал от старика Дима.
 - Это почему же? – удивился дед.
- А потому что скоро буфетчица  тетя Поля  крикнет на весь коридор: «Обе-е-дать!  Идите обедать»! – дружно, в один голос крикнули Володя  и Дима. И действительно, будто услышав их голоса, позвали на обед. Молодежь, взяв посуду, быстро рванула в столовую. Абдулла,  подойдя к кровати Федора, стал ждать его, пока  тот  взял из пакета ложку, тарелку, бокал, и хотел было идти к двери, как вдруг почувствовал, что  упало какое-то   инородное тело. Он с трудом поймал что-то упорно шевелящееся. Увидев то, что зажал между пальцами Федор, Абдулла громко засмеялся: « Что, пруссака поймал? Они тут табунами ходят, вон, посмотри на потолок,  там их - море. Наши молодые оболтусы – Вова и Дима, от нечего делать, по утрам на них охотятся:  ловят, а потом устраивают  шоу - тараканьи бега». 
- Чего же их не изводят? – растерянно спросил Федор, прикрыв на всякий случай тарелку руками. – Есть же, в конце концов,  санэпидстанция.
- Ну, во-первых, пытались с ними бороться,  что – то сыпали, мазали – да толку то что: исчезнут на время, а потом вновь появляются. А, во-вторых, делается это нерегулярно, больше для отмазки. Да, запомни еще, - немного помолчав, продолжил Абдулла. - Ночью будешь еще отбиваться от мошек. Они куда противнее тараканов: назойливые, кусачие.
    После обеда в их палату забежал взволнованный врач,  держа в руках  большой трубный ключ. «Ну что, замерзаем? – спросил он, оглядывая больных.– Не тушуйтесь, ребята,  сейчас мы попробуем исправить положение. Как сказал один известный товарищ: «Вам плохо. Но вы держитесь»!Он потрогал отопительную  батарею, и недовольно покачав головой, возмущенно заявил, как бы  оправдываясь: «Ведь  только вчера сантехники ремонтировали, и вот опять!  Старье все»!  Затем  Рифкат Саитович  стал делать неуклюжие  попытки открутить ее  пробку для спуска воздуха, но все его попытки оказались тщетными – ржавая гайка никак не хотела поддаваться.
  - Э-э –э, доктор, дайте-ка  сюда ключ, доверьтесь  старому и опытному механизатору: сейчас мы все здесь организуем как надо. А ваши  чуткие  руки мы должны беречь, они для наших сердец предназначены!  - патетически воскликнул  Абдулла,  осторожно беря ключ из рук смущенного врача. Он мастерски покрутил туда  - сюда гайку и она, наконец, поддалась, и тут же из батареи с шипением и, пузырясь,  полилась ржавая вода, образовав на полу большую коричневую лужу.
- Ну вот, теперь полный  порядок, - с удовлетворением заметил Абдулла, вытирая тряпкой грязные руки. – Воздух вышел, батарея греется. Сейчас станет тепло как в Ташкенте.
-  Сразу  видно, что у тебя руки с нужного места растут,  -  похвалил  Абдуллу  дед, хлопая его по плечу.  – Молоток! 
    Больничная жизнь Федора Чистякова протекала довольно однообразно: утром медицинские процедуры, включая и лежание под капельницей, потом – завтрак, обед, тихий час и ужин. Кормили не ахти как, но с голоду не помрешь. Для себя он с сарказмом  не преминул  отметить, что посуда после еды моется хорошо из-за малого количества жира.
    После нескольких капельниц, сделанных нежными руками Далины,  состояние Федора намного улучшилось: боль в груди отступила, дышать стало легче, давление тоже нормализовалось – захотелось жить!
   После вечерних процедур, до самого отбоя ко сну, все «ходячие» больные,
преимущественно мужского пола, собирались в какой - нибудь палате на «политзанятия». Делали это, конечно, тайком, соблюдая строгую  конспирацию, боясь навлечь на себя гнев дежуривших медработников. Поэтому местом сбора  обычно  выбирали самую дальнюю  палату в коридоре.
    В компании с Абдуллой и дедом, на третий день своего пребывания в больнице  потянулся туда и Федор. Увидев  вошедших, витийствовавший  перед собравшимися больными мужчина в очках,  на минуту замолчал, но потом, узнав пришедших, продолжил свою речь,  горячо жестикулируя руками.  Плохо скрывая свое раздражение, он  вопрошал,  обращаясь к обитателям палаты: «Нет, вы  вот скажите  мне, мужики,  - откуда такая бедность в наших  больницах?  Вроде и государство у нас что надо:  миллиардеров и миллионеров – прорва, золота, серебра, алмазов, нефти и  всякого  другого  богатства  - не счесть,  а «отремонтировать» заболевшего  человека  как следует в нормальных условиях, средств не хватает?  Смотри, что делается?  Какое убожество в палате: кроватная сетка прогнила, приходится  под нее  подкладывать доски и дополнительно привязывать ее к каркасу бинтами, чтобы совсем не развалилась. На стенах и окнах плесень, грибок, в помещении – ужасная сырость, в коридоре  запах канализации - дышать невозможно. Из окон вон  сквозит, не знай как: рамы то  уже давно сгнили. Даже в сортире не могут нужный порядок навести: унитаз качается – того и гляди,  развалится  и ты полетишь на пол. После себя отходы  приходится смывать водой из стоящего ведра, раковина не работает  - руки мыть приходится из бутылки. Душевая, наверное, вообще спокон веков,  не работает; туда все давно уже дорогу забыли.  А телевизор включишь: оттуда разными мудреными словами сыпят: «оптимизация», «реструктуризация» - а в итоге все одно - сокращение. Раньше здесь,  в кардиологии,  например,  две сестрички дежурили и нянечка, а теперь – одна медсестра. А случится, не дай бог, пожар или  еще что – разве справится она одна? 
  «Новые русские»  на церкви  денег не жалеют, а на больницы, если и выделяют, то на порядок меньше. Сами-то, небось, в райбольницах лечиться не собираются, так уж лучше на церковь, чем на народную медицину потратиться, глядишь, на том свете им зачтется.
   Мужчина  замолчал  и, на какое-то время в палате установилась тишина: все осмысливали слова оратора. Ну, а потом начались бурные дебаты.
- Куда только смотрит местная власть, например, Хованский?- тонким фальцетом  спросил больной с перебинтованной рукой, ерзая на кровати.
- Куда? Да никуда! Их-то это, каким боком касается? Они, их семьи, здесь не лечатся. В таких условиях, не выдержали бы и дня. Так что – им все фиолетово!
Главврач   больницы  Иванов, между прочим, не имеет врачебной категории, зато активен в политической жизни, поскольку состоит в известной партии.
- Кстати, мы у него спросили как -то на обходе, почему так хреново  в больнице, - сказал солидного вида мужчина из задних рядов.
- А он что?
- Что, что? Ну что такого путного он мог сказать! «Понимаете, сокращение круглосуточных стационаров сегодня – мера экономическая. Район, как вам известно, депрессивный – налоги собираем мизерные; так что простите: не с чего плясать. Хорошо хоть так пока поддерживаем больницу. Как бы хуже не стало»!
  - Говори не говори – жизнь от этого не улучшится, зря только душу здесь травим, - подал свой голос Федор, подавив нахлынувшее волнение.  Вообще - то, я тоже считаю, что  неладное творится у нас. Возьмите  хотя бы того же деревенского мужика. Ему каково сегодня? Пашет денно – нощно, а в итоге получает кукиш! Ну,  скажите, где это видано, чтобы литр солярки равнялся по стоимости 3-5 литрам молока? – уже кричал дед, все больше распаляясь. - Да нигде в мире такого нет. Считай, обкорнали бедного крестьянина как липу – и рады! А артистки, что вытворяют?  Подрыгают ногами, потрясут титьками – и получай гонорары! А  мужик с утра до ночи в поле, пыль глотает, не знает ни жары и ни холода – и за это получает копейки! Вы  вот скажите – где справедливость? А ее нет!   Что ж вы  хотите?  Был коммунизм, а теперь – капитализм! Кому-то вершки, а кому – корешки!  А цены в аптеках как скачут? Хрен за ними угонишься, вот бы так пенсии и зарплаты росли! А то их пока лишь хватает на то, чтобы не сдохнуть с голоду, да  хоть  какие - то дешевые лекарства купить типа примочек.
    Пока Федор раздумывал что сказать, его с ответом опередил Дима, съязвив: «Малахов,  между прочим,  рекомендовал больным гипертонией  для излечения делать 300 приседаний в день и обливаться холодной водой».
Чистяков  потом, не раз и не два,  задумывался  над вопросом: каким это образом и откуда, больные черпают  самые свежие новости, происходящие на местном уровне, стране и мире, учитывая тот факт, что главный источник информации  -  стоящий в рекреации телевизор еще советской поры был давно сломан?  Поражал разброс интересов обсуждаемых сюжетов и весомость ответов: приводились  какие-то веские аргументы из научной литературы,  делались выводы из своего богатого жизненного опыта больных, зачитывались выдержки из газетных статей.  Во время  разговора  на особо острые  вопросы 
кипели самые, что ни на есть,  нешуточные  страсти. В ход пускались нелитературные  словечки, густо сдобренные матом.  Порой  децибелы  звука зашкаливали:  говорили с мужской прямолинейностью и громко.
Когда же разговор достигал  своего критического  накала, на шум прибегала  перепуганная сестричка, которая разобравшись в чем дело, приказывала всем немедленно разойтись по палатам, обещая,  в противном случае,   все доложить назавтра доктору.
    Через десять дней, Федор Чистяков покидал стены районной больницы, унося с собой чувство огромной благодарности всем работникам этого медицинского учреждения за их чуткость и заботу, добросовестное отношение к своему благородному труду, высокий профессионализм. А те недостатки, которые имели место быть, будоражили умы больных и вызывали жаркие споры, вскоре были забыты.