Мужчин прошу не читать!

                Отрывок из женского романа.

Развод четы Кобриных затмил даже недавнее преступление.
К Зойке заходили соседи и знакомые и давали бесплатную юридическую и житейскую консультацию.
Кто-то делился опытом, когда смотрел передачу «Федеральный судья» с похожей ситуацией, правда, там муж в погоне за имуществом, жену прибил и с любовницей все обстряпали, хотя любовница была не только его любовницей, но и всех мужиков в деревне в возрасте от двадцати до семидесяти лет.
И когда все это на суде выяснилось, муж на глазах у всех повесился на галстуке адвоката. Пока развязали- уже был готов.
Поэтому все имущество отошло той самой любовнице, которая на самом деле оказалась ближайшей родственницей со стороны жены.
А муж любовницы, узнав про все измены, отказался жить дальше. Просто взял и приказал себе: «Не хочу жить с этим позором»,-и тут же рухнул замертво при невыясненных обстоятельствах. Но это так думали зрители. А на самом деле в зале суда было душно.
Соседка Людочка наставляла:
-Ты, Зойка, в суд иди в старенькой фуфаечке, а то судья тебе не поверит. Нацепи на себя что на выброс. Я в этом году пошла инвалидность продлевать -нарядилась, вся из себя такая прихожу, рожу накрасила, чтоб народ не пугать, а медкомиссия сказала: «хорошо выглядите, можно уже работать». Навстречу мне Попугаиха, чмо-чмом: в резиновых калошах, в драной фуфайке, под глазами черные «мешки», из косметики-тени «фиолетовые», да и те под глазами намазаны. Губы черные как у гота. Я ей говорю:
«Ты откуда такая нарядная?» Попугаиха: «С медкомиссии, инвалидность дали, теперь можно не работать». Я в шоке: «Да на тебе же пахать можно, и не плугом, а трактором».
Попугаиха мне так ехидно: «Вот ты теперь и паши, а я на шее государства прозябать буду. Кто же наряжается к врачу, они с нарядных взятки ждут, а с меня что взять-фуфайку? Так в ней уже и в коровник стыдно войти». Вот тебе и Попугаиха. Так что ты, Зойка, надень что похуже.
Зойка, приготовившая одежду «на выход» убрала ее в шкаф. В первую очередь ей хотелось предстать во всей красе, чтоб не только муж, но и все присутствующие в зале поняли: такими женщинами не разбрасываются.
Но потом, определив для себя приоритеты: развод и половина банковских счетов важнее, чем просто разведенка, хоть и «краса ненаглядная».  На заседание собралась вся деревня, причем в основном зойкина группа поддержки.
Ради такого радостного события Николай Гаврилович нарядился во все лучшее и сиял обновами. Зойка сидела тихая, как мышь, и не подавала признаков жизнедеятельности.
Скосив на судью лицо страдалицы, она медленно сняла с себя не понятно у кого заимствованную фуфайку времен гражданской войны и предстала в не менее эксклюзивной модели хрущевской эпохи, местами заштопанной и в основном выгоревшей. Чтобы, видимо, подчеркнуть свою элегантность, на шею Зойка водрузила потертые пластмассовые бусы, смутно напоминавшую погремушку для новорожденных.
На ногах изящно сидели, как влитые, резиновые калошики сорок второго размера, в которых сельчане обычно ходят в коровник. Без прически Зойку никто никогда не видел, даже на огороде, она всегда была аккуратно причесана, на голове замысловатая гуля. В этот раз Зойка зализала волосы так, что поначалу показалось, будто она побрилась.
Какой стилист поработал над зойкином обликом, неизвестно, но обрисованные тенями глаза словно тонули в тихом омуте печали несостоявшейся бабьей судьбы. Синюшного цвета губы слабо, будто умирая, выдавливали жуткую правду о семейной жизни. Искусно нанесенный макияж на щеках давал понять, что герои фильма «Сумерек» еще встречаются в жизни.
Зойка при каждом вопросе судьи всхлипывала и, будто борясь с собой, давала показания, пару раз пытаясь плавно осесть в руках адвоката- как бы там ни было, а упасть на грязный пол мешала природная брезгливость.
Зал рыдал от жалости к Зойке. Любители так давно не завозившегося в клуб индийского кино, просто наслаждались драмой: было все, кроме танцев.
-Чета Кобриных, не хотите ли примириться?- на всякий случай спросил судья.
-Да, я хочу,- тут же ответил супруг.
-А я нет, такое простить нельзя,- ответствовала супруга.
Судья долго вдаваться в «такое» не стал и задал следующий вопрос:
-Что является причиной Вашего развода?
-У меня нету причины, это она все причину ищет, как мои деньги прикарманить, а меня на улицу выбросить. Я требую, чтобы она меня в дом пустила и кормила пожизненно. Я из-за нее стал инвалидом детства. Все мои внутренние органы требуют морального возмещения убытков, потому что от недоедания разрушились. А от нервной системы при двадцатипятилетнем  общении с Кобриной вообще даже наметков не осталось-одни узлы.
-Теперь следи, чтоб не развязались, -прокомментировала Зойка.
- Она надругалась надо мной, как мужчиной, обозвала всякими медицинскими терминами, о  которых я вслух даже стесняюсь высказаться. С такой обмаранной репутацией меня на постой ни одна баба не возьмет.
-На словах ты всё можешь, секс-символ в сенюге,- тихо растягивая слова, прошептала Зойка
-Вот, я же говорил, она всячески меня унижает. Я с ней полноценность потерял. Пусть неустойку платит в двойном размере.
-Пусть любовницы тебе платят, отрабатывают за все годы моих мучений с тобой, -воззвала к залу обманутая супруга.
-Да, это достойные женщины, не в пример тебе, -с гордостью оглядел зал Кобрин.
-Так, значит, Николай Гарилович, вы не отрицаете факт, что изменяли жене?- уточнил судья.
Николай Гаврилович заметался, Зойка ловко вывела его на откровения. Поняв, что облик примерного семьянина резко упал в цене, Кобрин стал оправдываться, загоняя себя в еще больший тупик.
-Как Вы меня обозвали, господин судья? Гарилович?
-Видимо, в документах опечатка.
-Я не изменял, это ее воображение, придумала каких-то женщин, что я им денег давал, от семьи отрывал. Кобрина нанесла мне физическое наказание. Она пытала меня утюгом,- пытался разжалобить зал Кобрин.- Она садистка.
-Следы ожогов зафиксированы?- поинтересовался судья.
-Чего?
-Ожоги на теле сохранились? Справка из медицинского учреждения есть?- пояснил судья.
-Нет, это давно было, три дня назад. Деньги с меня требовала.
-Врет он всё, гражданин судья,-раздался голос из зала. -У них дома утюга уже месяц нет.
-Как это нет?- возмутился Кобрин.
-Он две недели назад сломался, Зойка отдала моему мужу чтобы починил, а тому все некогда.
-Вот до чего докатилась- из дома вещи выносит, нажитые непосильным трудом. Что значит, хозяина в доме нет!- вспомнил о себе как о хранителе диванного очага Кобрин.
-Хорошо, -поняв все, сказал судья. -Какие требования по разделу имущества?
-Я ей ничего не собираюсь давать, а она пусть отдает полдома и половину мебели,- Кобрин протянул перечень объектов недвижимого имущества по рыночным ценам.- Она с этим добром не расстанется, пусть деньгами мне отдает.
-А Вы что думаете, гражданка Кобрина?
-Ничего не думаю, это дом моих родителей. Мебель тоже, но мебель я согласна разделить- все равно выбрасывать по той цене, что представил Кобрин. Пусть стоимость отдает деньгами, а также как законная супруга имею право на раздел сберегательных счетов, которые утаил от меня супруг.
Кобрин от неожиданности стал задыхаться:
-Мне твоя мебель не нужна, куда я ее ставить буду, деньгами давай!- выдал сокровенное.- У меня аргумент есть,- Кобрин положил на стол судье целлофановый пакет.
-Что это?- поинтересовался судья.
-Камни из моей лоханки.
-В каком смысле?- не понял судья.
-После операции на пузыре остались. Врач подарил на память. Это всё она виновата,- захныкал Кобрин, пытаясь вызвать к себе жалость.- За операцию пусть тоже заплатит.
Выслушав показания соседей об издевательствах бедной Зойки, как она пекла мужу в три часа ночи блины, как сама ремонтировала забор, судья пару раз смахнул слезу. Видно, такие случаи жизни ему еще рассматривать не приходилось…