Симонов Валерий
ОДИН ДЕНЬ «ПЕРЕМИРИЯ»
рассказ
Глава первая
Несмотря на то, что было семь часов утра, донецкая степь источала жар. В это время года на Донбассе стоят особенно жаркие дни, степь не успевает остыть за ночь, и об утренней росе можно только мечтать. Если в самый разгар дня зайти в тень деревьев, будет ощущение некоторого облегчения и прохлады, несмотря на то, что весь воздух пропитан зноем. Точно такие же ощущения в донецкой степи ночью, разве что воздух становится похожим на парное молоко.
Вдоль дороги, ведущей на Дзержинск, убранные пшеничные поля, сменяются полями подсолнечника, пытающегося поднять к солнцу жёлто-чёрные головы, клонящиеся к земле от тяжести налитых силой семян. Степь дышит своей особенной жизнью: пение птиц сливается со стрекотом кузнечиков, шорохами ящериц между пшеничной стернёй, жужжанием множественных насекомых, летящих по каким-то своим, утренним делам. Степную какофонию прервал шум мотора, едущей по трассе машины.
За рулём видавшей виды красной «шестёрки», ехал человек лет 35-ти, в камуфляжной форме, с погонами капитана. Это был командир миномётной батареи 17-го отдельного мотопехотного батальона, 57-й отдельной мотопехотной бригады - Виталий Цапко. Он задумчиво смотрел на бегущую под колёса машины дорогу, и виднеющиеся на горизонте очертания города. Капитан возвращался после отпуска по ранению в своё расположение на передовой, но сначала ему нужно было заехать в штаб, находящийся в Дзержинске, доложить о своём прибытии, и передать гостинец своему комбригу – полковнику Сергею Букоросу.
На полу салона задней части автомобиля, между передними и задними сиденьями, были втиснуты две полипропиленовые клетчатые сумки с вещами, а на самом заднем сиденье, обтянутым под цвет машины матерчатым чехлом, покачивалась средних размеров синяя спортивная сумка. Было слышно, как в сумке тихонько постукивают стеклянными боками трёхлитровые бутыли с засоленным салом, консервированными помидорами, огурцами, перцем, и прочими вкусностями, которые дало хозяйство капитана. Буквально неделю назад всё это ещё росло в огороде, и, Виталий, готовясь к отъезду, помогал своей жене Надюхе делать заготовку на зиму, собирая созревшие овощи. Пришлось зарезать и не набравшего полный вес борова, кормить которого у Надюхи уже не хватало сил. Хозяйство требовало мужских рук, а Виталий уже больше года почти не появлялся дома: то на фронте, то в госпитале, а теперь, вот, опять на фронт…
Капитан Цапко перевёл задумчивый взгляд с дороги на переднее пассажирское сиденье - туда, где лежал увесистый газетный свёрток. В свёртке мирно покоился огромный кусок сала с прорезью, который со знанием дела был щедро пересыпан крупной солью. Это и был тот гостинец, который жена капитана передала полковнику Букоросу. Он ей приходился дальним родственником: мужем двоюродной сестры. И хоть Букоросы с Цапками жили относительно недалеко друг от друга (капитан в Александрии, а полковник в Кировограде), в обычной жизни их семьи виделись «раз в сто лет»: на свадьбах да на похоронах. Когда взгляд капитана упал на свёрток, он невольно улыбнулся, представив, как полковник обрадуется такому аппетитнейшему подарку – чревоугодие было его слабым местом.
Впрочем, невозможно жить в Украине, и не быть чревоугодником, когда земля дарит тебе обилие во всём: картошечка, помидорчики, огурчики, кабачки, синие, болгарский перчик, мясистая «Ратунда», патиссоны, капусточка, чесночок… А фруктов сколько! Да здесь любой мужик себя как в раю чувствует! Вот, сойдутся вместе украинец, грузин, армянин, татарин, да еврей с греком, за одним столом – каждый может часами рассказывать о своей национальной кухне. Но украинский борщ любят все. А если признаться по секрету, сало тоже все едят, независимо от религиозных убеждений. Вот такая она, украинская земля – щедрая и сводящая с ума. Здесь смешано всё: национальные кухни, культуры, традиции, обычаи, прямо как в украинском борще. Каждый народ, словно свеколочка, морковочка, капусточка или ароматная специя, вносит свою маленькую лепту в эту громадную кастрюлю народного борща. Борщ это олицетворение Украины. Процветающей Украины. Украины многонациональной и щирой, где каждый народ любит эту землю, и старается поделиться своим богатством, самобытностью и культурой, сохранёнными в веках. Но это осталось в прошлом…
Глава вторая
Петрович посмотрел на часы: было 07-25 утра, до конца смены оставалось 35 минут. Несмотря на то, что на улице стояла утренняя жара, толстые стены КПП штаба 57 отдельной мотопехотной бригады, источали холод даже днём. Такие стены могли, наверное, выдержать взрыв атомной бомбы, а выстрел танка и подавно. Петрович нажал кнопку электрочайника, и бросил ложку сухого чая в чёрную от заварки кружку. Он принципиально не пил чай в пакетиках, потому что считал его гадостью, помесью придорожной пыли, а не чаем. То ли дело, настоящий листовой чай! Лучше всего, конечно, мелкий лист. Он более терпкий, и в нём чувствуется крепость. А средний, или крупный лист, только кружку занимает. Впитает в себя воду, а пить нечего. Да и вкус у него такой, как будто мелкий чай по третьему разу заварили - непонятно что.
Воды в чайнике было немного, и он быстро закипел. Петрович залил воду в кружку, и довольно усмехнулся: воды хватило тютелька в тютельку, ровно на кружку. - Не прогадал, - подумал Петрович, и потянулся к подоконнику, на котором стояла банка с сахаром. Взгляд Петровича привлекла красная «шестёрка», подъезжающая к проходной КПП, в которой он узнал машину капитана Цапко. Петрович прильнул к окну, проводив машину взглядом до самой штабной парковки, пока она не остановилась, а из открытой двери не появилась голова капитана. Петрович торопливо бросил несколько ложек сахара в чай, и, надев фуражу, вышел на улицу.
- Здоровэньки булы, капитан! Жив здоров? А я думал, тебя списали!, - сказал Петрович на страшном «суржике», поправляя помятый китель.
- Ещё повоюем! Привет, Петрович!
Они радостно пожали друг другу руки, и Петрович пропустил капитана вперёд, в здание проходной. Внимание Петровича привлёк свёрток в руках капитана.
- Эй, Виталя! А что это у тебя в руке за пакет? Уж не бомба ли?
Цапко остановился, и повернулся к Петровичу. Приподняв свёрток с салом в руке до уровня груди, капитан пару секунд смотрел на свёрток, покачивая рукой с ним, как бы взвешивая. Улыбка играла на его губах: было видно, что он сейчас выдаст шутку.
- Это бомба, Петрович. Надюха комбригу сало передала. Сало, просто БОМБА!
- Капитан, стоять, вы окружены! Сдать бомбу!, - крикнул Петрович игриво схватившись за кобуру.
Капитан, решив подыграть Петровичу, сделал испуганный вид, и бросился наутёк из проходной, во двор штаба. Петрович пробежал несколько шагов вперёд, но резко остановился перед дверями проходной, и, обернувшись, смеясь, пошёл в дежурку, где его ждал остывающий чай.
Глава третья
Окна кабинета комбрига Букороса выходили на проходную КПП, и стоящий у окна комбриг наблюдал, как из дверей проходной вбежал во двор смеющийся капитан Цапко, с пакетом в руках. Узнав в капитане своего непутёвого родственника, полковник улыбнулся, и погладил короткие усы. На его столе лежала папка с приказом о повышении зарплаты, которую пять минут назад занёс начфин. - Будет чем порадовать родственничка, - подумал Букорос, взглянув на папку. И тут ему пришла в голову идея вычислить: кем же ему приходится капитан Цапко? Если бы их жёны были родными сёстрами, то они с капитаном были бы свояки, но это не тот вариант. Он точно знал, что жена двоюродного брата ему приходилась бы братанихой, а кем приходится муж двоюродной сестры жены? Сестринихой? Букорос усмехнулся. Нет, тоже не то… Это ведь жена двоюродного брата, значит нужно вычислить: кем приходятся друг другу жёны двоюродных братьев? - Хотя зачем себе забивать этим голову? Ведь я пытаюсь найти ответ, кем приходятся друг другу мужья двоюродных сестёр…, - подумал Букорос. Из состояния задумчивости Букороса вывел стук в дверь, и на пороге возник сияющий капитан Цапко.
- Господин полковник! Командир миномётной батареи капитан Цапко! Представляюсь по случаю возвращения из отпуска по ранению!
- Ну, здравствуй, Виталя, - сказал Букорос повернувшись спиной к окну, и шагая навстречу капитану. Они обменялись рукопожатием и обнялись. Букорос снова обратил внимание свёрток в руке капитана.
- Что это у тебя в руках, не бомба случайно?, - с иронией спросил Букорос.
- Бомба, можно сказать: АТОМНАЯ!, - засмеялся Цапко, - Петрович чуть меня не разоружил, пришлось бегством спасаться. Надюха тебе сало передала. Сало просто бомба!
- А я думаю, шо ты по двору как олень бегаешь! Ну, давай сюда свою бомбу, будем обезвреживать.
Цапко подошёл к столу, положил на него пакет с салом, и начал бережно разворачивать. Взору Букороса предстал кусок аппетитнейшего сала, рясно пересыпанного крупной солью. Его рот наполнился слюной, Букорос громко сглотнул: было видно как на его гладко выбритой шее ходит кадык.
- Не, ну я так не могу!, - сказал Букорос, и открыл ящик стола, откуда достал раскладной нож. Аккуратно зачистив один край сала от соли, Букорос отрезал два тонких кусочка, один из которых протянул Цапко, а второй оставил себе. Прикрыв глаза от наслаждения, Букорос поднёс кусочек сала к носу, и шумно втянул в себя воздух.
- Ну, Надюха, спасибо! Вот это гостинец! С прорезью! Знает баба, чем козака наповал убить можно. Как там она, справляется?
- Тяжело. Вот, последнего кабанчика зарезать пришлось, сама не вытягивает, без меня... Двое детей, огород, хозяйство, да ещё отакое Поросэнко в сарае сидит...
- А мож, нанять кого, не пробовали?
- А за шо нанимать? Социалку на детей урезали, цены на газ и свет подняли, да ещё на всё остальное цены выросли, а зарплата та же осталась... От и выходит: одно Поросэнко снаружи меня жрёт, а второе в сарае сидит, жрать просит. Ну, я и решил, одного зарезать, а до второго, Бог даст, доберусь ещё..., - Цапко невольно сжал руку в кулак.
- Виталя, Виталя, хорош. – прервал собеседника Букорос, видя что разговор заходит не в то русло, - Давай не будем о грустном. Хотя и веселиться тут не о чем... Но всё-таки, хорошие новости, есть. - Букорос открыл ящик стола, и вынул из него пачку влажных салфеток. Продолжая дожёвывать сало, он открыл пачку, достал две салфетки, одну из которых протянул капитану. Вытерев салфеткой руки, Букорос взял со стола папку, и вручил её Цапко. - Передай это своему комбату. Хорошо, что ты туда едешь, как говорится: «на ловца и зверь бежит».
- Есть! - Цапко взял папку из рук Букорос. - А что за новости хорошие?.
- Дык, приказ о повышении зарплаты военнослужащим, только перед тобой начфина занёс.
- Неужто тысяча гривен в день?
- Ага, две тысячи в день, и страховка на два миллиона, держи карман шире!
- Ну а слухи какие ходят? Скоро наступление?
- Хрен их поймёшь, может скоро, а может и нет. Мы хоть сейчас готовы, время даром не теряем, сами не расслабляемся, и сепарам расслабляться не даём, кошмарим их потихоньку... по площадям... - Букорос резко замолк, и с вызовом посмотрел в лицо капитану.
- Как по площадям? – взорвался Цапко. - При мне полгода по площадям, меня больше двух месяцев не было, и всё по площадям, да по площадям!? Что же там от городов останется? Я не пойму, мы с кем воюем? С мирными жителями, или...
- Отставить! Ты в армии, капитан! А в армии приказы не обсуждают, и головой не думают! Твоё дело заряжай, и стреляй, куда тебе приказывают! А если ты морали захотел, то мы воюем против российской армии, и её пособников!
- Где ж тут российская армия, полковник? Нам же в плен местные постоянно попадают! Если бы против нас российская армия была, то у нас в плену сплошные россияне были бы...
- Слушай, - Не дав договорить собеседнику, снова оборвал его Букорос, - мы с тобой эту тему на похоронах нашей тёщи обсуждали, Царство ей Небесное... Марине Анатольевне... - Букрос вздохнул и перекрестился. Вслед за ним перекрестился и Цапко, после чего Букорос продолжил. - Если ты не помнишь, повторю вопрос: кто, и зачем Донецк изнутри миномётами кошмарил, ты думал? Я вижу, нет, не думал. Так я тебе скажу! Это же классика жанра, Виталя! Всё как в учебниках спецслужб написано. Война должна вестись чужими руками, армия, по возможности, на подстраховке. Путину нужна была подушка из местных, и он её создал. Не будет же он армию в наглую вводить. Вот его спецы и орудовали в городах с миномётами. А пропаганда грузила шахтёров что это мы, и крутила ролики про распятых десантников и прибитых к доскам объявлений мальчиков в Славянске! А про город Счастье, что под Луганском, ты помнишь, что эти твари выдумали? Что мы всех мужиков вырезали, а баб изнасиловали! Шахтёры и так по жизни умом не блистали, а ты прикинь, шахта разбита, работы нет, да ещё знакомый или родыч пострадал, шо шахтёр сделает? Он же на украинский флаг, как бык на красную тряпку смотреть будет! Вот поэтому, Виталя, к нам в основном местные в плен и попадают. Путин на нас пол-Донбасса натравил, а сам за их спинами спрятался, и свои дела решает. Он над схваткой, а дохнем мы...
- Так, а чего ж мы тогда по площадям стреляем, Сергей? Получается, мы воду на мельницу Путина льём!?
- А шо нам теперь с этими людьми делать???, - Снова прервав собеседника, перешёл на крик Букорос. - Они кремлёвской пропаганде больше чем папе с мамой верят! Чем ты им докажешь, что это их «благодетеля» работа? Они же теперь ЗОМБИ! В Россию, Путин, их, без земли, забирать видите ли, не хочет! А с землёй ему никто не даст! И нам такой геморрой нахрен не нужен! Путин над ними издевается, а они готовы ему ботинки вылизывать!? Тем более, они сложа руки не сидят! И мы тоже, сложа руки сидеть не собираемся! В какую жопу нам эту правду засунуть? Кто вообще всю эту хрень у нас в стране затеял? - Букорос красный от крика и волнения заходил взад-вперёд по кабинету мимо замершего как вкопанный столб Цапко.
- Так с Майдана же началось...
- С расстрела СБУ «Альфы» под Славянском всё началось, Виталя! С уничтожения наших вертолётов и самолётов. И с мобилизации! Какого чёрта гражданин другого государства объявляет на нашей территории мобилизацию? Что это такое??? Кто спецназ СБУ «Альфа» под Славянском расстрелял, а? Кто райотделы захватывал? Пойди, захвати РОВД в Ростовской области, команду спецназа ГРУ «Альфы» расстреляй, мобилизацию, по всему Южному Федеральному округу, объяви! Кто ты будешь после этого? Кем тебя Путин объявит? Террористом! А всех, кто тебе будет помогать – пособниками террористов! И будет кошмарить всех, кто к этому причастен, не только по площадям, но и вокруг площадей, и над площадями, и под площадями! Ты слышишь? ВСЕХ!!! Значит и для нас Путин, и вся его клика – террористы! И все, кто им помогает, и поддерживает – пособники террористов! И мы также их кошмарили, кошмарим, и будем кошмарить!
Букорос подошёл вплотную к Цапко, и перешёл с крика на шёпот, который можно больше назвать шипением. - Знаешь почему Путин никого не пожалеет? Потому что власть не терпит конкуренции! Будь ты хоть сто раз прав, это никого не волнует. Будь ты хоть Иисус Христос, а все твои соратники сплошные апостолы, если вы захватите РОВД и объявите мобилизацию, Путин вас будет «мочить в сортире», вместе с вашей самой правдивой правдой. Но ты не Иисус Христос, и все, кто вокруг тебя, далеко, ой далеко, не апостолы! И вся ваша правда, как туалетная бумага, только жопу вытирать и сгодится!
Букорос повернулся, подошёл к столу, взял карандаш в руки, и снова перешёл на крик. - Ты же глянь, кого он шестёрками своими в Донбассе поставил! МММ-щики и бандюки! Он же с нормальными людьми дело иметь не может! Потому что сам бандит и преступник! Или ты хочешь сказать что они святые? А раз не святые, то нет за ними правды! Только до власти или должности дорвутся, сразу хап, хап, хап, хап! Каждый себе в карман, в свою нору, тащит, тащит, тащит! И срать он хотел на головы тех, кто вчера с ними на митингах, за какую-то справедливость и правду, глотки драл! Народ у нас такой, Виталя – дурной и гадский, нет за ним правды. А раз нет правды, остаётся только власть! И они будут рвать не за правду, а за власть! И Путин будет всех рвать за власть! И Порошенко, и Захарченки, и Плотницкие - ВСЕ!!!.
Карандаш в руках Букороса с треском сломался пополам. Он сразу как-то обмяк, и продолжил уже спокойным тоном. - Почему люди на Донбассе над собой это путинское ворьё терпят? Потому что все такие, Виталя. Все! Возьми любого из толпы, поменяй их местами, будет то же самое! Если бы я видел что в Донбассе живут порядочные люди, и лидеры у них порядочные, уважаемые... не воры, не крысы, не бандиты какие-нибудь, я, может быть, и начал бы головой думать: исполнять эти приказы, или нет... Но, возомнившее о себе быдло, пусть и обманутое, нужно ставить в стойло, потому что бардак никому не нужен. Нехрен страну на части рвать, если ничего путного, ни предложить, ни построить, не можешь. Так что не парься, это всё потерянные люди, если их можно называть людьми. Париться надо если против правды прёшь, а здесь правды нет, один беспредел сплошной. Мы тоже, можно сказать, не святые, но разваливать нашу, пусть и беспредельную страну, ради другого беспредела, не дадим. И лезть в наш огород, не по правде, а по беспределу, никому не позволим! Нечего нам на наше дерьмо, чужое дерьмо намазывать...
Букорос посмотрел на часы, и встрепенулся. - Всё, время, Виталя. Что-то я разоткровенничался перед тобой, как перед попом на исповеди. Давай, дуй к себе на передок, не забудь комбату папку передать.
Глава четвёртая
В душе капитана Цапко пылал огонь. Он закрыл за собой дверь кабинета, и быстро шагал по коридору в сторону выхода. Смесь гнева, горечи, обиды, сожаления за гибнущую Украину, переполняло его сердце, которое, казалось, было готово разорваться на части. Всё свободное время, которое у него было в госпитале, а потом и дома, Цапко посвятил тому, чтобы разобраться: кто виноват в трагедии, участником которой он является, и что вообще происходит? Он сопоставлял факты, которые лично видел на Донбассе, с тем, что говорят украинские СМИ, часами анализировал майданную бойню, по крупицам составлял дальнейшую хронологию развития событий. Правда, которая открывалась капитану, была настолько страшной, что он даже боялся говорить об этом вслух. Он носил её где-то глубоко в себе, надеясь, что заблуждается, и всё не так ужасно, как ему показалось, что однажды он вздохнёт с облегчением, как вздыхает проснувшийся от кошмарного сна человек, поняв, что это был всего лишь сон...
Но факты, словно кирпичи, уложенные на свежий раствор новейшей истории, упрямо давили на него невидимой стеной, которая исчезала только ночью, пока капитан спал. Но стоило ему открыть глаза, перед ним снова возникала эта невидимая стена. Она преследовала его, куда бы он ни шёл, чтобы он ни делал - стена была рядом. И, давила, давила, давила, своими кирпичами-фактами... На Майдане явно была применена технология, отработанная в Египте, Ливии, Йемене, Тунисе, Сирии, с участием "неизвестных снайперов", стрелявших одновременно по полиции и митингующим. Это технология западных спецслужб, так как её результатом является падение режимов, лояльных к России. Поддержкой этих режимов занимался СССР, вкладывая в них огромные материальные и человеческие ресурсы. Снайперы на Майдане никак не могли быть снайперами Януковича или Путина, хотя бы потому, что им это НЕ ВЫГОДНО. Тогда кому же это выгодно? Тому, в чьих руках, в конце-концов, оказывается власть. Тому, кто раздавал на Майдане печенюшки, и в чьё посольство через день бегали на консультации Кличко, Яценюк и Тягнибок. Значит и "неизвестные снайперы" выполняли заказ тех же самых заказчиков, что и в Египте, Ливии, Йемене, Тунисе и Сирии. Если на Майдане были снайперы Януковича, то почему дело по снайперам спускается новой властью «на тормозах»? Ведь это же в их интересах доказать причастность Януковича к расстрелу «Небесной сотни»...
Что за снайперскую винтовку вывозил Пашинский? И что за маскарад с «музыкальными трубами» в оружейных чехлах, которые несли из гостиницы «Днепр» представители «Правого сектора» в балаклавах, под контролем Андрея Парубия? Это больше похоже на «заметание следов», где «мирные протестующие» больше выглядят как террористы и провокаторы. Слишком много совпадений противоречащих официальной версии Киева, и эти совпадения не в пользу Киева, да и почерк, с другими "цветными революциями", практически одинаков. Нет, это явно не Путин... Если «Небесную сотню» убил «Правый сектор», то Путин здесь не причём. «Небесная сотня» это – повод устранить Януковича и захватить власть любой ценой.
И о каком вторжении российской армии говорил Турчинов, если граница была под нашим контролем до июня 2014 года? Как военный, Цапко знал, что такое заводить армию в другое государство. Это простому обывателю можно вешать лапшу на уши, как Путин вводит и выводит, то десять тысяч, то двести тысяч человек, на территорию Донбасса. Причём со слов политиков, эти десятки и сотни тысяч российских военных, так быстро перемещаются с территории России и обратно, что создаётся ощущение овладением российской армией техники прямой телепортации. Но Цапко был военным, и мыслил реалистично. Есть два маркера, по которым можно отличить правду от лжи.
Во-первых, это бои на границе. Как Путин смог завести армию без боёв на границе? Взять, допустим, бой на границе 05 июня 2014 года, когда сепаратисты напали на Мариновку, чтобы пробить коридор в Россию. Тогда и наш Су-25 работал, и в СМИ об этом говорили. А где бои в марте 2014 года, когда Турчинов заявил, что на нас напала Россия? Где эти бои, когда на Донбасс зашла якобы армия РФ? Они что, невидимки? В Крыму армия России в Севастополе была, по договору аренды до 2017 года. С Крымом всё понятно. А на Донбассе как российская армия могла появиться, без боёв на границе? И во-вторых. Армия это - целые эшелоны техники, колонны «Уралов» с ГСМ-мом, боеприпасами, штабами, машинами связи, продуктами питания, а также солдатами. Передвижение такого массива видно со спутников, это не иголка в стоге сена, которую можно не заметить. Но официально ещё никто не подтвердил наличие российской армии на Донбассе, несмотря на то, что ОБСЕ, ООН, Красный Крест находятся на Донбассе довольно продолжительное время. Как это понимать?
А запрет русского языка как второго регионального... Кому это нужно было? Зачем было будоражить Юго-Восток? А этот телефонный разговор Тимошенко и Шуфрича, в котором Тимошенко заявила, что жителей Донбасса нужно расстреливать из атомного оружия... Зачем его целенаправленно слили в сеть? Чтобы испугать миллионы людей и вынудить их защищаться? Значит, Донбасс тоже подставили, испугав расправами и атомными бомбами, раструбив на весь мир о вторжении русской армии? Вторжение русской армии такой же повод для развязывания рук, как и убийство «Небесной сотни», но зачем? Зачем в своём собственном доме устраивать такую мясорубку? Стоп! Но Букорос тоже прав: мясорубку спровоцировал Стрелков, или как там его... Гиркин. Захваты РОВД, расстрел СБУ «Альфа», объявление мобилизации, захваты военной техники, да ещё расстрелы самолётов и вертолётов это – вызов государству. Да ещё Крым... Россию тоже нельзя сбрасывать со счетов...
А российские диверсанты, о которых говорил Букорос? Ведь они расстреливали Донецк и Луганск изнутри, из миномётов, чтобы загнать местных в ополчение... Но ведь и мы расстреливаем Донецк и Луганск по приказам командования, и наши диверсионные группы точно также стреляют по гражданским объектам! Получается, все стороны работают на разжигание конфликта, изображая при этом какое-то противостояние!? Иначе, чем оправдать работу конфетной фабрики Порошенко в Липецке, как не какими-то закулисными договорённостями? Это какой-то чудовищный заговор против Украины, в котором, судьбами людей, их жизнью, распоряжаются не иначе как маньяки и мракобесы, сидящие в Киеве, Москве и Вашингтоне.
Капитан Цапко с каменным лицом прошёл мимо Петровича, даже не заметив его. Зубы капитана были настолько сильно сжаты, что было видно, как на лице играют желваки. Казалось ещё немного, и зубы раскрошатся на мелкие осколки, перетирая друг друга в пыль. Капитан чувствовал себя бессильным что-либо изменить, и как чья-то невидимая рука, помимо его воли, подчиняет его волю себе, делая из него тупое орудие убийства. Цапко сел в машину, и бросил папку на переднее пассажирское сиденье, туда, где раньше лежал свёрток с салом. Захотелось тупо нажраться водки, до упаду, в слюни, в хлам. Чтобы пропала стена, давящая своими кирпичами-фактами, чтобы убежать от самого себя, хоть на миг, хоть на минуту, хоть на один день...
Цапко завёл машину, и проехал несколько кварталов, до первого гастронома, который только что открылся. Купив в гастрономе литровую бутылку водки, Цапко сел в машину, бросив купленную бутылку на папку, лежащую на переднем сиденье, и, стиснув зубы, отрешённо уставился куда-то вперёд. Он чувствовал, что упустил в этой жизни что-то важное, но не мог понять, что? Почему он оказался в этой ситуации? Где он сделал что-то не так? Он был бы рад улететь как птица на край земли, хоть за край, хоть на Марс, лишь бы не участвовать в этой проклятой войне, но это было невозможно. Он был привязан к этой жизни, которую построил своими руками. Дома жена, двое детей, хозяйство. В 45 лет на пенсию, уже немного осталось, как раз к тому времени и дети вырастут. Большая половина пути уже пройдена, и он сам выбрал этот путь. Начинать всё сначала, нет ни времени, ни сил, ни желания. Он сам в ответе за все принятые решения, которые привели к этому положению. Уже не свернуть, не убежать, не избежать, и нужно идти до конца... Капитан решительным движением взял в руки бутылку, откупорил крышку, и сделал несколько больших глотков прямо из горлышка. Тонкая струйка водки побежала с губ на подбородок, а желудок обжёг огненный водопад, вместе с кровью передавая тепло всему телу. Цапко одним движением руки вытер губы и подбородок ладонью, закрутил колпачок на горлышке бутылки, бросил её на сиденье, и повернул ключ зажигания...
Глава пятая
- Дима, пора вставать, - Ирина открыла шторы, и солнечный свет залил комнату, обклеенную детскими обоями, плакатами гоночных машин, футболистов и разных киногероев. На полу посредине комнаты лежал футбольный мяч, а на стуле были разбросаны вещи. Дима, мальчик лет десяти, продолжал спать, никак не реагируя на голос матери. Через приоткрытое окно было слышно, как время от времени ухает канонада. Ира подошла к кровати, и стала стягивать одеяло со спящего сына, который, не открывая глаз, схватился за одеяло, и перевернулся на другой бок.
- Мам, ну дай поспать, ведь рано ещё!
- Давай, давай, вставай! Ты же вчера сам закомандовал на карьер купаться идти. А туда ещё доехать надо. Вставай, ты собираться два часа будешь, знаю я тебя. Ты чего мяч посередине комнаты бросил, и вещи не сложил аккуратно? Сколько я тебя учить буду?, - Ира подошла к стулу, и начала аккуратно складывать вещи сына, который продолжал пытаться спать. Сложив вещи на стул, Ира подошла к кровати, и, взяв одеяло за край, резко стянула его с сына.
- Вставай! Иди умывайся, или я за водой пошла. Сейчас тебя быстро в чувства приведу.
Дима нехотя повернулся, и сел на край кровати, пытаясь открыть глаза. Ирина вышла из комнаты и пошла на кухню, где уже кипел чайник. Дима нащупал ногами тапки, и медленно поплёлся в ванную…
Глава шестая
Солнечный свет струился через затоптанное одеяло, служившее некогда дверью, освещая блиндаж. Посередине блиндажа стояли зелёные оружейные ящики, служащие импровизированным столом, застланным газетами. Из-за угла «стола» выглядывал наполовину пустой трёх-литровый бутыль самогона, закрытый пластиковой крышкой. На самом «столе» царил хаос: яичная скорлупа, шелуха от лука, очистки варёного картофеля, обёртки от плавленых сырков, хлебные крошки и куски хлеба: все это было перемешано между собой в какую-то однородную массу, распределённую по всей площади «стола». Газета, накрывающая «стол», была покрыта высохшими пятнами помидорного сока вперемешку с семенами помидоров, жирными лужами от тушёнки, кильки, и пролитого самогона. Сей «натюрморт» дополняла разбросанная по «столу» высохшая зелень, залапанные жирными пальцами пластиковые стаканчики, и банка из-под тушёнки, наполненная окурками настолько, что часть окурков рассыпалась возле банки.
Вокруг «стола» лежали три пьяных тела в камуфляже: коренастый Олег, худощавый Мыкола, и толстый Игорь по прозвищу Буча, подстриженный под «горшок». Его прозвище было таким потому, что он был родом из небольшого городка Буча, что находится в сорока километрах от Киева. Над столом жужжали мухи, их жужжание перемешивалось с утренним пением птиц, стрекотом кузнечиков, и храпом спящих. Несмотря на утро, на улице стояла жара, вызывая испарину на немытых лицах солдат. Первым от собственного храпа проснулся Буча. Щурясь от солнечного света, Буча нашёл где-то под ногами пятилитровую «баклашку» с водой, и жадно припал губами к горловине бутыли. Часть воды залила тельняшку на груди, но Буча не обратил на это внимания. Утолив жажду, он пошёл на выход, держась за стены блиндажа руками.
Выбравшись из блиндажа, Буча потянулся, и посмотрел на поляну: стоит ли на месте их «малыш»? «Малыш» - это был 120-й миномёт, который они назвали в честь атомной бомбы, сброшенной на Хиросиму, да и габариты миномёта были такими, что не иначе как «малышом», его назвать было невозможно. Шутка ли, общий вес 210 килограммов при длине ствола почти два метра?! Миномёт был на месте. Он сиротливо возвышался на большой поляне, уставившись дулом в небо, как будто высматривал себе новую жертву. Недалеко от миномёта стояли ящики с минами, над которыми на длинном шесте, вкопанным в землю, безжизненно висел изрядно выцвевший украинский флаг. Было ещё утро, и у ветра ещё не было достаточно сил расправить флаг, полоща его на солнце. Убедившись, что ничего не пропало, Буча направился в находившиеся слева кусты. Справив малую нужду, он спустился в блиндаж, заслонив своей фигурой весь световой проём.
- Рота, пидйом! Сепары наступають! Стаканы до бою!, - заорал во всю глотку Буча, и плюхнулся на свой лежак, с размаху ударившись спиной и головой о стену блиндажа, - Ой-ё!, - воскликнул он, схватившись за затылок. Расчесав затылок, Буча стал чесать ушибленное место на спине, а потом снова переключился на затылок, но уже машинально, потому что его внимание привлекла гора «бычков» на столе, и Буча искал самый жирный. Найдя подходящий окурок, Буча чиркнул зажигалкой, и деловито закурил. Первым начал шевелиться командир ихнего миномётного расчёта, Олег. - Ты чего орёшь? Сколько время?, - спросил он хриплым спросонья и от похмелья голосом.
- Время пить херши! Вставай, давай пожар тушить!, - сказал Буча, выпустив струю табачного дыма.
Олег сел на край лежака, взял «баклашку» с водой, и принялся жадно пить. Пока Олег утолял жажду, Буча налил самогон по пластиковым стаканчикам. Олег тоже наклонился над кучей «бычков», нашёл подходящую кандидатуру, закурил и закашлялся: пропитанный самогоном окурок был настолько едким, что прокуренные лёгкие Олега возмутились на своего хозяина за такое издевательство над собой. Продолжая кашлять, Олег взял ещё два стаканчика, и разлил по ним воду. Затем бросив окурок на пол, и растерев его ногой, Олег взял стаканчик с самогоном, протянув руку со стаканчиком, жестом приглашая Бучу чокнуться. - Ну, будьмо!
- Гэй-гэй!, - ответил Буча, чокаясь с Олегом, и опрокинул содержимое своего стаканчика себе в рот…
Глава седьмая
Алексей посмотрел на часы монитора: было ровно девять часов утра. Через панельную стену его девятиэтажки было слышно, как в соседней комнате, в зале, бубнит телевизор. Из открытого окна доносились ухающие звуки канонады. Не отрывая взгляд от монитора ноутбука, Алексей взял левой рукой небольшую прозрачную кофейную кружку из тёмного стекла, и поднёс ко рту, чтобы сделать глоток. Но кружка оказалась пуста – всё кофе было выпито. Алексей удивлённо посмотрел на дно кружки, поставил её на место, и устало почесал короткую чёрную бороду. Затем, выключив ноутбук, он пошёл на кухню - заваривать себе ещё одну порцию кофе.
Алексей долил в чайник воды, и поставил его на зажжённую плиту. Пока закипает вода, Алексей решил зайти в зал, откуда доносились звуки работающего телевизора, перекинуться пару-тройкой слов с дедом, Алексеем Ивановичем. Именно в честь деда родители Алексея назвали его Алексеем, потому что очень любили деда за его спокойный характер, незлобивый нрав и мудрость, с которой он воспитал своего единственного сына – отца Алексея. Родители Алексея уже десять лет жили в Европе, и возвращаться назад не собирались, тем более сейчас, когда в Украине началась гражданская война. Отец Алексея имел свою АТ-компанию, которая занималась программированием, работы было много, и он делился заказами с сыном, который тоже был программистом. Так что с работой и деньгами у Алексея проблем не было, он жил вместе с дедом, и в свои 32 года никаких грандиозных планов пока не строил. Да и какие могут быть сейчас планы, если дед никуда переезжать не хочет, а бросить Алексея Ивановича Алексей не мог? Главная задача была пережить войну, а там можно и планы строить…
В зале царила холостяцкая обстановка. Было видно, что в этом доме нет женщины, и мужчины живут одни, поддерживая порядок так, как могут поддерживать порядок непьющие холостяки. Алексей посмотрел на экран, и перевёл взгляд на деда.
- Всё, закончил работу, наконец. Вечером хвосты подчищу, и можно сдавать. Сейчас кофейку тяпну, и на карьер поеду, хоть искупаюсь, пока лето не закончилось, - Алексей бросил взгляд на экран, - Что смотришь, дед?, - спросил Алексей, продолжая смотреть на экран телевизора. По экрану шёл какой-то фильм про Иисуса Христа.
- О Христе фильм, не помню, как называется.
Алексей вновь перевёл взгляд на экран, и внимательно стал слушать, что говорил Иисус. В этот момент шла сцена, где Иисус взял ребёнка на руки, и начал говорить. - Истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное. Итак, кто умалится, как это дитя, тот и больше в Царстве Небесном. И кто примет одно такое дитя во имя Мое, тот Меня принимает. А кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею, и потопили его во глубине морской. Горе миру от соблазнов, ибо надобно придти соблазнам, но горе тому человеку, через которого соблазн приходит..., - на кухне закипел чайник, издавая пронзительный свист, но Алексей не замечал это, внимательно продолжая слушать проповедь Христа, - смотрите, не презирайте ни одного из малых сих, ибо говорю вам, что Ангелы их на небесах всегда видят лице Отца Моего Небесного…
Слова Иисуса Христа производили глубокое впечатление на Алексея, потому что Иисус говорил вещи, о которых Алексей никогда не думал. Особенно его поразила фраза, что Ангелы детей всегда видят лицо Бога. Из состояния задумчивости Алексея вывел свист чайника, который уже некоторое время истошно сигналил о том, что кипит вода. Алексей пошёл на кухню, заварил кофе, и с чашкой вернулся в зал.
- Дед, как ты думаешь, Ангелы видят лицо Божье, когда дети становятся взрослыми? Ведь в жизни каждого ребёнка наступает момент, когда он начинает грешить. Что тогда происходит с Ангелом?
- Не знаю, дорогой. Не будет же Бог прогонять Ангела от Своего лица только потому, что человек стал поганиться. Ангел-то здесь не при чём, верно? Думаю, молитвы ребёнка Ангелу радостно до Бога доносить, потому что ребёнок чист, и отношения не испорчены. Тогда и Ангелу радостно должно быть, и Богу приятно. А когда человек уже душою почернел, грехами оброс, оскотинился, отношения не те становятся, грусть да печаль. Поэтому Иисус и сказал, что человек с детства – чистая душа, и горе тому, кто эту чистую душу к грехам приучает. Если Сам Христос казал, что лучше для соблазнителя будет, если ему камень на шею привяжут, и утопят, чем он соблазнить кого успеет, тогда пиши пропало. Лучше и не родиться на белый свет. Вот гляди: те кто по нам с миномётов и «Градов» сейчас шпуляют, тоже чистыми душами когда-то были. И Порошенко, и Турчинов, и Яценюк… А ведь совратил их кто-то когда-то, повёл по кривой дороге. И они теперь сами кривыми путями ходят, и других совращают. Как Богу на их молитвы смотреть, если они утром людей убивают, а вечером молятся? Мракобесие, да и только…
Глава восьмая
До расположения миномётного расчёта оставалось менее двух километров, и капитан Цапко повернул руль вправо, на обочину, чтобы сходить в кусты по малой нужде. Он давно уже терпел, с самого штаба, но было лень останавливаться, однако организм требовал своё. В штабе Цапко получил листок с указанием целей, и приказ нанести по ним ровно в 13-00 миномётный удар. Листок валялся на переднем сиденье, рядом с бутылкой водки, по которой было видно, что капитан неоднократно к ней успел приложиться. Цапко посмотрел на часы: было 09-30 утра. – Можно не торопиться, - подумал капитан, вылезая из машины, и направляясь нетрезвой походкой в сторону растущей вдоль обочины лесопосадки. На душе у него было неспокойно. С каждым ударом сердца в висок стучала мысль: «убийца…убийца…убийца…». Что это, голос совести? Собственный разум? Интуиция? А может…, это… Бог? Одно дело поле боя, враги, оккупанты, а если это по своим? Что если в этом проклятом листке указаны жилые кварталы, школы, больницы, детские садики? – Нужно посмотреть по карте, для успокоения совести., - подумал Цапко раздвигая руками кусты порослей акации, возвращаясь назад к машине.
Достав из салона планшет с картой местности, и листок с координатами цели, Цапко разложил карту на капоте машины, и закурил. Сделав несколько глубоких затяжек, капитан засмотрелся на синее небо над макушками деревьев, слушая, как поют птицы и стрекочут кузнечики. – Даже не вериться, что здесь идёт война, - подумал Цапко, и тут же поймал себя на мысли, что он совершенно не обращает внимания на звуки канонады, доносящейся спереди по всей линии фронта. Синее небо и звуки жизни шли в диссонанс с этими звуками смерти и убийств, но самое страшное, отметил про себя Цапко, было то, что он этого не замечал. – Деградирую, - подумал капитан, и, зажав зубами сигарету, склонился над картой, держа листок с координатами цели в правой руке. После нескольких минут поисков, лицо капитана исказила гримаса, то ли боли, то ли ненависти, он сплюнул окурок, который жевал зубами, и наотмашь ударил ладонью по капоту машины. - От твари! Дёрнул меня чёрт в эту армию податься! Шёл бы ты лучше в прорабы, дома строить, дядя. Щас бы горя не знал. А теперь шо? Твою мать!!!, - в сердцах заорал Цапко, и принялся запихивать карту в планшет. Футбольнув тлеющий окурок, он сел за руль, бросив планшет на пассажирское сиденье. Его взгляд упал на бутылку водки, возле которой приземлился планшет. Капитан взял бутылку в руки, и принялся отвинчивать колпачок…
Глава девятая
Ира уже несколько минут стояла возле подъезда своей «хрущёвки», и пыталась распределить по рукам пакеты с пляжным инвентарем. Возле неё топтался Димка, глазея по сторонам. Сетка с футбольным мячом явно мешала Ире достичь комфорта. Заметив скучающего сына, Ирина протянула ему сетку. - На, неси сам. У меня и так руки полные. Зачем ты его берёшь?
- В футбол играть буду, - сказал Дима, забирая сетку с мячом из рук матери.
- С кем ты там играть в футбол собрался? Сам с собой, что ли?
- С мальчиками. Там же будут мальчики?
- Конечно, будут. Лет по пятьдесят, - с сарказмом сказала Ирина, и добавила, - ну хорошо, допустим, там будут мальчики. Где вы там играть будете? Ведь это же пляж! По людям что ли бегать собрался?
- Но другие же играют!
- Где ты видел что другие в футбол на пляже играют? На пляже в волейбол играют. А в футбол на пляже никто не играет, не выдумывай.
- Значит и мы будем в волейбол играть!
- Ладно, выдумщик. Пошли в магазин зайдём, купим попить и поесть чего-нибудь, - Ирина потрепала сына по шевелюре, и они направились в небольшой магазинчик, который находился по пути их следования.
В магазине почти не было посетителей. Товара тоже был не такой большой выбор как раньше, до войны. Сказывалась блокада со стороны Украины. Да и со стороны России, можно сказать, тоже была блокада. Несмотря на войну, и неофициальное участие в этой войне России, Россия отказалась признавать итоги референдумов в Донецкой и Луганской Республиках, что вынуждает Россию юридически считать эти территории частью Украины. А раз это Украина, будьте добры проходить все таможенные процедуры, платить таможенные пошлины, оплачивать услуги брокеров. Кроме этого, никем не признанные Республики умудрились поставить таможни между собой, а также таможни с Россией. Как бедные предприниматели работают в таких условиях? Это остаётся загадкой. Тем не менее, на полках был весь необходимый и привычный ассортимент, хоть и не в таком разнообразии, как раньше.
За прилавком скучала бывшая одноклассница Ирины, Света. Она уже давно вышла замуж, и переехала жить в другой конец Горловки, но здесь у неё осталась мама, которую Света часто наведывала. В 14-м году, когда начались активные боевые действия, хозяин магазина, в котором работала Света, уехал в Украину, а магазин закрыл. Может, оно и к лучшему, потому что вскоре туда прилетела мина, и взрывной волной выбило все окна. Кто знает, что было бы, если бы там были люди? Точно кто-нибудь мог погибнуть, не от осколков мины, так посекло бы осколками стекла. Света поначалу расстроилась по поводу потери работы, но теперь, проходя мимо магазина, и глядя на ужасные дыры в стенах от осколков, она каждый раз благодарила Бога, что спас ей жизнь. Тем более, искать работу долго не пришлось. Буквально через неделю Света в очередной раз приехала к маме, зашла купить молока, и увидела объявление, что требуется продавец. Теперь она может и маму посещать, и работа у неё есть. Да ещё и все знакомые здесь, на родном районе. Увидев заходящую в магазин Ирину, Света радостно оживилась.
- Здравствуй, Ирунчик!
- Привет, Светуля. Мы тут с Димкой на пляж собрались, нам с собой что-нибудь поесть-попить.
- Какой пляж?! Ты что не слышишь, как нас «перемирят»?, - сказала Света, указывая рукой в сторону улицы, откуда доносились звуки канонады, - не дай Бог попадёте под обстрел.
- Нас уже почти как полтора года «перемирят». Кто-то дома сидит, боится выйти, а его там «перемирие» застаёт. Кого-то на остановке, а кто-то в подвал прячется, но и туда «перемирие» прилетает. Тут, Светуль, никто не угадает, где его «перемирие» настигнет. От судьбы не убежишь. Не век же нам в страхе сидеть.
- Когда ж этих нелюдей отсюда прогонят?, - вздохнула Света, и тут же возмущение переполнило её сердце, - Сколько это терпеть можно? И какая только гадюка такую мразь на свет Божий высрала? И где, в каком дурдоме их воспитывали? Прости, Господи! Я уже ничего не понимаю!, - глаза Светланы увлажнились, она закрыла лицо руками, и села на стул.
- Всё будет хорошо, успокойся, Свет. Рано или поздно, этот кошмар закончится, Бог не допустит чтобы зло победило. Эти нелюди, что нас убивают за всё перед Богом ответят. Не здесь, так там, перед Ним. От суда Божьего никто не убежит, - Ирина подняла указательный палец, указывая вверх, давая понять собеседнице, что над всем стоит Бог, на Которого нужно в данный момент уповать. Светлана встала со стула, и улыбнулась сквозь слёзы. Двумя руками она провела вдоль туловища, поправляя халат.
- Только на Бога надеяться и приходится. Ладно, чего брать-то будешь?
Пока мама заказывала продукты, Димка думал над её последними словами про Бога. Кто такой Бог? Где он живёт? Почему от него никто не убежит? У Димки скопилась куча вопросов, но он стеснялся задавать их при тёте Свете. Когда они вышли на улицу, Димка не выдержал:
- Мам, а кто такой Бог?
- Бог это Тот, Кто создал Землю, людей, животных, планеты, - ответила Ира, и ошарашено посмотрела на сына. Признаться честно, она не думала, что он слушал её разговор со Светой, а тем более, не ожидала от него такого вопроса.
- А где Он живёт? В России?
- Нет, не в России. Он вообще не на Земле живёт.
- А где Он тогда живёт?
- На небе Он живёт.
Димка посмотрел на синее небо, и стал крутить головой, пытаясь увидеть Бога. Через несколько шагов Димка споткнулся и едва не упал.
- Под ноги смотри, а то упадёшь.
- Мам, я Бога не вижу. А ты Его видела?
- Нет, не видела.
- А почему?
- Потому что Он создал мир так, что человек Его видеть не может…, - этот разговор начинал утомлять Ирину, потому что сын задавал вопросы, о которых она сама никогда не думала, и приходилось на ходу импровизировать. Предвосхищая вопрос сына, когда же человек может увидеть Бога, Ирина добавила, - Только после смерти.
- А как тогда люди знают, что Бог есть?
- Ну…, - Ирина судорожно напрягла память, вспоминая, что она слышала в детстве про Бога от своей верующей бабушки, и обнаружила в Библии, которую пыталась прочитать лет пятнадцать назад, но осилила две или три главы, да и то, выборочно. Но отвечать что-то нужно… Взгляд Ирины упал на деревья, траву, и её осенило, - Глядя на растения, цветы, зверей, деревья, птиц, уже можно догадаться, что это всё не само по себе появилось, и кто-то за этим стоит. Ну, и кроме этого Он некоторым людям являлся.
- И что Он им говорил?
- Он им говорил родителей слушать, чтобы люди не жили как свиньи, потому что Он их после смерти судить будет. В общем, учил их не поступать плохо.
- Это то, о чём ты тёте Свете в магазине говорила? А откуда люди могут узнать, как им не поступать плохо? Как они могут узнать, что такое хорошо, а что такое плохо?
Это было уже что-то запредельное. - Сын точно будет философом, - подумала Ирина, молча шагая, не зная, что отвечать Димке, но тут она вспомнила, как пыталась читать Библию, и ухватилась за эту мысль, словно утопающий хватается за соломинку.
- Это сложный вопрос… Люди, которые Его видели, оставили нам послания. Нужно читать эти послания и слушаться родителей. Родители точно плохого не посоветуют...
- А где эти послания можно прочитать?
- В Библии. Есть книга такая: Библия. В ней все эти послания собраны, чтобы в одном месте их можно было прочитать, - деловито ответила Ирина, поскольку ей показалось, что она овладела ситуацией.
- А почему ты мне Библию не читала?
- Ты ещё маленький Библию читать.
- А со скольки лет можно Библию читать? Ты во сколько лет Библию прочитала?
Это был удар ниже пояса. Вся её деловитость, поучительный тон, попытка выглядеть взрослой, рухнули на землю как подкошенный боксёр, получивший тяжёлый нокаут. Своими детскими и наивными вопросами, Димка разделал её в пух и прах! Это она вела себя как боксёр, парируя удары и уходя в защиту, вот и получила… От собственного сына, который даже не догадывается об этом! Ирине было стыдно признаться сыну, что она никогда не читала Библию, но деваться некуда …
- Ни во сколько, - выдавила из себя Ирина. Они уже подходили к автобусной остановке, к которой как раз подъезжал спасительный автобус, и разговор можно было перевести в другое русло.
- Ты не читала Библию? Почему?
Это был «контрольный в голову». Действительно, почему она до сих пор не читала Библию? Почему она до сих пор не пыталась разобраться в вопросах зла и добра, хотя бы для себя? Почему она угрожает судом Божьим в адрес украинских солдат, совершенно не думая о себе? Ведь она точно так же предстанет перед этим судом! Она может быть уверена, что избежит карающего правосудия Бога? Нет! Откуда она может знать, что живёт достойно, если даже не знает учения Христа? А вдруг и она достойна наказания по этому суду, которым угрожала другим? Ей стало страшно за себя, ведь речь идёт о вечности. О ВЕЧНОСТИ! Почему она до сих пор не читала Библию? Нет, не так... Всё гораздо серьёзнее. Библию нужно ИЗУЧАТЬ. Да, да, именно ИЗУЧАТЬ! Ирина решила, что непременно будет изучать Библию. Она чувствовала себя полной дурой, так безответственно относящейся к собственной душе, и душе своего сына, потому что они могли погибнуть в любой момент, в любую минуту. Грохот канонады вдалеке подчёркнуто свидетельствовал внутреннему голосу Ирины, что её страхи реальны и небезосновательны. Почему она не изучала Библию? ПОЧЕМУ???
- Потому что дура, - вырвалось вполголоса у Ирины. Но это был больше ответ не для сына, а для себя самой.
- Что ты говоришь, мам?
- Ничего, хватит разговаривать. Уже пришли. А вот и наш автобус…
Глава десятая
На зелёных ящиках с минами, служащих импровизированным столом, царил пир горой. Олег и Буча дружно ржали с Мыколы, который скакал перед ними, пытаясь жевать кусок сала, наколотый на вилку.
- Хто нэ скаче, той москаль! Хто нэ скаче, той москаль! Хто нэ скаче, той москаль! Хто нэ скаче, той москаль!, - давясь от смеха орали Олег и Буча, хлопая в ладоши.
По пьяным лицам солдат было видно, что они уже изрядно опохмелились. Поскольку Мыкола был родом из Луганска, у них возник спор: Мыкола москаль, или не москаль? После нескольких стаканов самогона, собрание постановило пройти Мыколе персональную проверку. Во-первых, он должен был спеть гимн Украины, а во-вторых, поскакать под кричалку «кто не скаче, той москаль». С гимном Украины Мыкола справился успешно, и, не менее успешно, проходил второе испытание. Внезапно Мыкола подумал, что теперь он имеет право испытать Олега и Бучу тем же испытанием, как они испытывали его.
- Эй, а вы шо не скачете? Или вы москали?, - не переставая скакать, крикнул Мыкола.
- Это ты у нас сепар луганский, а мы козаки! А, Буча? Давай покажем сепару, хто тут москаль!, - крикнул Олег, и, обнявшись с Бучей за плечи, принялся скакать с ним напротив Мыколы. Этот пьяный кураж длился недолго, потому что взгляд Мыколы упёрся в одну точку, за спины скачущих солдат, и он застыл как вкопанный столб. Вдали между деревьями мелькала красная «шестёрка» капитана Цапко.
- Пацаны, шухер! Козёл едет!, - заорал Мыкола, и кинулся собирать стаканы и еду с оружейных ящиков. «Козёл», это было прозвище капитана Цапко. Дело в том, что на украинском языке «Цап» означает «Козёл», а, как известно, народ очень изобретателен на клички, особенно в солдатской среде. В солдатской среде могут дать не одну, а две, или, даже, три клички. Клички могут меняться, трансформироваться, в зависимости от поведения, или незаурядного случая. Вот и Цапко не остался в стороне. Но к нему прицепилась только одна кличка, которая оставалась неизменной, и передавалась солдатами по наследству, из поколения в поколение. Казалось, другой клички у него быть уже не может, да и не могло. Тем более, сама фамилия так и просилась, чтобы её конвертировали на русский язык. Да ещё и солдаты недолюбливали заносчивого по отношению к ним капитана, вот и приклеилось к нему обидное прозвище, в общем, как говорится: «звёзды сошлись»…
- Буча, прячь самогон и стаканы в кусты! Мыкола, прячь стол! Я в блиндаж!, - крикнул на ходу Олег, ринувшись в сторону блиндажа. Буча схватил бутыль и стаканы, и, шатаясь, побежал в кусты, туда, куда он утром ходил справлять нужду. Мыкола скомкал газеты, и засунул их между ящиками с минами, а затем принялся смешивать с землёй окурки, растирая их ногами…
Красная машина, медленно приблизившись, остановилась невдалеке под сенью деревьев. На несколько секунд в воздухе нависла зловещая тишина, после чего дверь красной машины начала медленно открываться, и появилась сначала левая, потом – правая нога капитана Цапко. Когда обе ноги оказались на земле, капитан попытался встать из-за руля, но его бросило назад на сиденье. Было видно, что он крепко пьян. Держась за ручку двери и стойку, капитан медленно встал на ноги, развернулся, и полез назад, доставать планшет. Достав планшет, капитан стал пытаться надеть его, но запутался в ремне, и решил нести планшет в руке, намотав ремень на руку. В глазах у капитана двоилось, и он стал щурить глаза, чтобы навести резкость. В это время из блиндажа появился Олег. Мыкола и Буча также спешили в сторону блиндажа, на построение. Все четверо пытались скрыть своё опьянение, но капитан был более пьян, чем солдаты, поэтому не замечал их состояние. Солдаты выстроились возле блиндажа в одну шеренгу.
- Отделение, смирно! Пан капитан, отделение в составе трёх человек выполняет боевое дежурство в районе проведения АТО! Младший сержант Бондаренко., - доложил Олег слегка заплетающимся языком, опасаясь, что его «спалят». Но опасения Олега были напрасными, потому что капитан больше думал о себе, чтобы «держать фасон» перед солдатами.
Цапко, с высокомерным выражением лица ,несколько раз прошёл взад-вперёд мимо замерших по стойке «смирно», солдат. Наконец, он остановился, и посмотрел мутным взглядом на подчинённых.
- Ну шо, орёлики, соскучились тут без меня? Свободу почуяли? Я вам щас устрою свободу, не дай Бог найду хоть что-нибудь! Младший сержант Бондаренко! Доставить сюда журнал!
- Есть, доставить журнал!, - с облегчением выдохнул Олег, и рванул в блиндаж. На пороге он наступил на край одеяла, которое упало, обхватив ноги Олега, как будто умоляло пощадить его, но Олег раздражённо одеяло ногой, и принялся искать среди вещей журнал. Журналом оказалась школьная потрёпанная тетрадка на 48 листов, которая валялась на полу, между лежаками. Сбив с тетрадки пыль, Олег вышел из блиндажа, и подбежал к капитану Цапко.
- Пан капитан! Журнал для записи целей доставлен!
- Отделение! Слушай мою команду! Приказываю, ровно в 13-00 нанести удар по целям в количестве 24-х мин! Координаты целей занести в журнал!
- Есть!
Цапко достал из планшета мятый листок, и передал его Олегу.
- Отделение, вольно! Сбор на этом месте, через десять минут.
Цапко направился в сторону миномёта и ящиков с минами, осматривать позиции. Солдаты переглянулись между собой. Первым не выдержал Буча.
- Вот это Цап нажрався! Я его перший раз такым бачу!
- Мыкола, ты там хорошо убрал? Не дай Бог, этот дятел найдёт чего., - обеспокоенно посмотрел на Мыколу Олег.
- Та не должен, он еле на ногах стоит.
Солдаты ещё раз оглянулись на капитана, который уже добрался до миномёта, и, держался за него, чтобы не упасть. Они дружно заржали, и Олег снова направился в блиндаж, заполнять журнал…
Капитан Цапко держался за миномёт, чтобы не упасть, и собирался с силами сделать рывок к ящикам с минами. Добравшись до цели, Цапко принялся считать ящики с минами, сверяя их количество со списком. В глазах всё плыло, но нужно, во что бы то ни стало, довести дело до конца, и спать, спать, спать… Несколько раз сбившись, он всё-таки убедился в том, что цифры совпадают, удовлетворённо закурил, и направился в сторону блиндажа, где его ждали бойцы. Когда капитан приблизился к солдатам, они выстроились в шеренгу.
- Отделение, смирно! Пан капитан, ваше приказание выполнил, цели в журнал занёс!, - Олег сделал два шага вперёд, и отдал листок с журналом капитану. Убедившись, что цифры в листке и журнале совпадают, Цапко отдал журнал Олегу.
- Исполнять!
- Есть!
- Вольно! Если шо, я в машине, устал с дороги, пойду, отдохну. Меня не будить. Если до 13-00 не проснусь, исполняйте без меня, приказ у вас есть.
- Хорошо, Виталий Иванович.
- Только без самодеятельности!, - погрозил указательным пальцем Цапко, - Смотрите у меня!
Цапко повернулся, и пошёл к машине. Сев за руль, он бросил планшет на переднее пассажирское сиденье. Планшет упал рядом с бутылкой, в которой осталось около 300 грамм водки. Капитан посмотрел на бутылку, взял её в руки, и стал откручивать колпачок…
Глава одиннадцатая
Беспрепятственно проехав блокпост на выезде из города, Алексей через пару километров свернул свою серебристую «девятку» в сторону пляжа, где уже отдыхало довольно много людей. Подъехав к пляжу вплотную, он остановился, и стал присматривать место, куда можно поставить машину. Заметив в тени деревьев бежевую «шестёрку», возле которой горел переносной мангал, Алексей решил припарковаться рядом. Тем более что солнечное место, где можно было бы загорать, находилось совсем недалеко, в метрах пятнадцати. Подогнав машину в тень, Алексей принялся доставать пляжные принадлежности, и переодеваться.
Его соседями оказались два крупных мужчины, лет около сорока, шахтёры, Борис и Женя, приехавшие с жёнами и детьми отдохнуть в выходной день. Пока в мангале догорали дрова, мужчины нанизывали мясо на шампура, и травили анекдоты. Их жёны, Аня и Наташа, с дочерями 9 и 11 лет, расположились невдалеке на солнышке. Младшую девочку звали Оля, а старшую – Марина. Марина была дочерью Жени и Ани, а Оля, дочерью Бориса и Наташи, соответственно.
Раздевшись, и взяв подстилку, Алексей пошёл на солнышко, искать место, где можно прилечь. На пляже было немало людей, так что найти подходящий уголок было непросто. Алексей сделал несколько шагов, и увидел женщину с ребёнком, возле которых он мог бы поместиться. Это были наши знакомые, Ира и её сын Дима, которые к этому времени уже успели добраться до карьера. Алексей направился к ним.
- Не помешаю?, - обратился Алексей к Ирине, которая внимательно смотрела на приближающегося к ним молодого человека.
- Нет, что вы. Располагайтесь, - улыбнулась Ирина, и принялась следить за сыном, который ходил по краю берега, футболяя в воду песок.
Алексей расстелил покрывало, разложил вещи, и, усевшись, принялся рассматривать отдыхающих. Люди купались, загорали, бегали дети, всё как обычно. Внимание Алексея привлёк татуированный «качок», лет 35-ти, выходивший из воды. Девушка, с которой он по-видимому приехал, принялась снимать его на свой мобильный телефон. Заметив, что его снимают, «качок» принялся играть мускулами и выделываться.
- Шёл бы лучше воевать, если ты такой крутой, - подумал Алексей, и перевёл взгляд на шахтёров, которые возились возле мангала. Ветер разносил запах костра по пляжу, и Алексей с ностальгией подумал о тех временах, когда он с друзьями в последний раз ходил на шашлыки. Когда же это было? Осенью? Точно, осенью. А в каком году? Казалось, что это было в какой-то прошлой жизни, лет десять назад. Но это была осень 2013 года. Прошло чуть более полутора лет, а кажется прошла целая вечность…Эх, знал бы кто тогда, что будет потом… Воспоминания Алексея прервал Димка, подбежавший к матери, и что-то начавший шептать ей на ухо.
- Мам, давай с дядей в волейбол играть!, - шёпотом сказал Димка, и кивнул в сторону Алексея.
- Ты что, с ума сошёл? Я в волейбол не умею играть, да и что я ему, подружка какая?, - с недоумением посмотрела на сына Ира.
- А с кем мне играть? Тут все большие, я думал будут мальчики такие как я.
- Вон, девочки, играй с ними. Иди, познакомься., - указала Ирина в сторону дочерей отдыхавших рядом шахтёров, которые по возрасту подходили Димке.
- Мам, я стесняюсь, - сконфуженно прошептал Димка.
- Чего ты стесняешься? Что они тебя съедят, что ли? Давай, учись с дамами знакомиться, кавалер. На, конфет возьми, угостишь девочек, - Ира достала из сумки кулёк с конфетами, и пересыпала их в один пакет. В освободившийся кулёк она набрала разных конфет, и вручила его сыну. Димка взял у матери кулёк с конфетами в левую руку, а в правую руку взял мяч, и смущённо зашагал в сторону жён шахтёров с дочерями. Первая обратила внимание на Димку Женина жена, Аня.
- Ой, а шо это к нам за жених идёт?, - смеясь воскликнула Аня, глядя то на смущённого Димку, то на Иру.
- Я ему говорю: «Зачем ты мяч на пляж берёшь?» А он: «Буду в волейбол играть!». Сюда пришли, а тут кроме ваших красавиц больше компанию моему волейболисту составить некому. Так что встречайте., - рассмеялась в ответ Ирина, и крикнула Димке, который уже дошёл до девочек, и, держа в одной руке конфеты, а другой мяч, смущённо топтался на месте, - Ну и что ты топчешься, спортсмен! Угощай барышень, знакомься.
Димка протянул кулёк с конфетами старшей девочке Марине.
- Дима. А как тебя зовут?
- Марина, - ответила девочка, и взяла конфеты из рук Димки.
- Ну а ты чего стоишь? Подойди, скажи Диме, как тебя зовут!, - обратилась к младшей девочке Наташа, жена второго шахтёра, Бориса, с интересом наблюдавшая за забавной сценой знакомства детей. Её дочь Оля пряталась за спиной Марины, выглядывая оттуда на Димку. Ей уже хотелось попробовать конфет, кулёк с которыми перекочевал из рук Димки в руки Марины.
Оля подошла к Диме, и протянула руку.
- Оля.
- Дима, - сказал Димка, и озвучил цель своего неожиданного визита, - Будешь в волейбол играть?
- Мам, можно мы будем в волейбол играть?, - неуверенно, глядя то на Диму, то на маму, спросила Оля.
- Вон там играйте. Только осторожнее, чтобы мяч в воду не улетел, - сказала Наташа, указывая на подходящее невдалеке место.
Алексей смотрел на радостно бегущих играть в мяч детей, и ему стало грустно. Грустно оттого, что детство уже прошло… Грустно, что у него уже не будет такого беззаботного состояния, когда ни о чём не нужно думать, когда на голову не давят проблемы и всякая житейская суета… Грустно, что он должен быть сам себе защитой, и помощником, и того былого состояния, когда ты чувствуешь заботу папы и мамы, их величие лично для тебя, их важность в твоей жизни, уже не вернуть…никогда… Нет, конечно, папа и мама любят его, и у них прекрасные отношения, но это уже ДРУГИЕ отношения, отношения взрослых людей. Отец это больше как Учитель, Наставник, Друг, старший Брат… С ним можно подискутировать, посоветоваться, попросить помощи, и даже помочь ему… А мама… Мама всегда будет мамой, которая будет говорить тебе и в пятьдесят лет, чтобы ты одел шапку выходя на улицу, и волноваться когда тебя поздно нет дома… Но это уже не мама из детства, которую ждёшь с работы: не принесла ли она чего-нибудь вкусненького? И которая ставит тебе горчичники, и меняет компресс на голове, когда ты заболел. Мама, это теперь человек, к которому нужно относиться снисходительно, терпеть её слабости, и выслушивать морали…
Все эти мысли, и переживания, нахлынули на Алексея, пока он смотрел на шахтёров, их жён, детей, весело играющих в мяч. – А что если родители этих детей погибнут на этой проклятой войне?, - подумал Алексей. Ему вдруг стало страшно. Чтобы с ним было, если бы его папа и мама погибли? Вдруг тогда, когда он был ещё маленький, случилась бы такая война, и родители погибли? Несмотря на жару, Алексея от таких мыслей прошиб холодный пот. Он представил, какие тяжкие испытания упали на плечи миллионов детей, которые пережили предыдущую войну. Что они чувствовали, скитаясь по холодным подвалам, чердакам разрушенных зданий, железнодорожным станциям, без документов, без родителей, без жилья…? Даже мысли о том, что творилось в душе этих маленьких существ, показались Алексею ужасными. А тут опять война... Сколько можно? Сколько это будет продолжаться? Хоть бы это всё скорее закончилось! Хоть бы все остались живы! И Димка с мамой, и жены с шахтёрами, и Марина, и Оля, да и вообще - ВСЕ! Чтобы стряхнуть с себя накатившее состояние, Алексей решил окунуться. Может это солнце голову напекло? Кто знает… Алексей поднялся, отряхнул прилипший к ногам песок, и медленно пошёл к воде…
Глава двенадцатая
Олег сидел на ящиках с минами, и курил, глядя как Мыкола с Бучей, возятся возле прицела миномёта. Его напрягало солнце, которое обдавало жаром землю, его напрягали солдаты, которые слишком долго крутились возле прицела, его напрягало полу-похмельное состояние, и напрягало то, что уже хотелось жрать.
- Долго вы там ещё возиться будете? Мне уже всю голову напекло, и самогон закипает!, - не выдержал Олег.
- Вжэ финиш, командир. У меня самого мозги как смалец поплыли. Трэба срочно накатить! Батареи просять огня!, - ответил Буча, и потянулся так, что хрустнули позвонки. Буча принялся разминать поясницу.
- А у тебя шо, мозги есть? Я думал, там одно сало!, - заржал Мыкола. Буча бросил растирать поясницу, и резко повернувшись, попытался дать пинка Мыколе, но тот успел отбежать. Буча поднял сухой комок земли, и бросил его в спину Мыколе. Комок больно ударил Мыколе между лопаток.
- Ой! Ах ты, шайтан!, - схватился за спину Мыкола, и принялся искать подходящий ком сухой земли, чтобы кинуть в Бучу.
- Пацаны, хорош!, - резко сказал Олег, и обратился к Буче, - Буча, ты точно всё выставил?
- Точнее не бывает! Можешь проверить.
- Давай, проверю. А вы пока двенадцать ящиков с минами ближе к миномёту подтяните, чтобы потом не запариться. А то щас сливы зальём, ещё накосячим чего-нибудь. Лучше сразу всё подготовим, и будем расслабляться., - Олег взял у Бучи тетрадь с координатами цели, и, пошатываясь, пошёл к миномёту.
Буча с Мыколой принялись носить ящики ближе к миномёту. Их тоже слегка покачивало: солнце и самогон делали своё дело. Олег вглядывался в прицел миномёта: цифры плыли перед глазами, и, чтобы навести резкость, Олег потряс головой. - Может ну его.., - подумал он, - Эти два идиота настроили, чего я буду мучиться?, - но тут же отбросил эти мысли. – Не… Козёл потом с меня скальп снимать будет, лучше перебдеть, чем недобдеть. - Олег снова уткнулся в прицел, и, закончив сверять цифры, пошёл к оставшимся ящикам. Буча и Мыкола к этому времени тоже справились со своей работой: настало время пить самогон.
- Буча, иди глянь, что там Цап делает, - обратился к Буче Олег, - бережёного Бог бережёт, надо перестраховаться.
- Ты шо, командир, а вдруг он не спит? Ты хочешь шоб он меня убил?, - вылупил глаза Буча, испуганно посмотрев на Олега.
- Убьёт, похороним, как героя. Ты же герой, Буча, или тебе не слава?, - засмеялся Олег, а вслед за ним заржал и Мыкола.
- Он, сепара пошли., - кивнул в сторону Мыколы Буча, - Одним дураком меньше будэ.
- Слышь, рагуль, иди давай, тебе командир что сказал?, - парировал Мыкола. Идти смотреть, что делает в машине капитан, ему явно не хотелось.
- Буча, хорош вола за хвост тянуть!, - рявкнул Олег. - Иди глянь, что Козёл делает!
- А если он не спит, шо я ему скажу?, - продолжал испуганно таращиться на Олега Буча.
- Скажешь, что я послал доложить, что миномёт к бою готов. Вперёд!
Буча обречённо поплёлся в сторону машины, где сидел капитан Цапко.
- Ну шо, коллега!, радостно ударил в ладоши Олег, - Чего у нас на закусь есть? Ты куда стол спрятал?
- Межу ящиками засунул. Но там уже толком не было ничего. Разве только стаканы заберу. - Мыкола пошёл к оставшимся ящикам с минами, и достал свёрток, который спрятал, когда машина Цапко подъезжала к их позиции. Развернув скомканную газету, он принялся перетряхивать находившееся в ней содержимое.
- Мыкола, а шо у нас в блиндаже пожрать осталось, не помнишь?
- У меня банка тушёнки есть. Помидоры, огурцы, зелень. Короче, половина того, что мы вчера у местных отжали.
Буча подошёл к машине капитана Цапко, и осторожно заглянул в окно. За рулём слегка наклонившись вперёд, сидел капитан. Из его носа и рта висели сопли и слюни. На полу валялась пустая бутылка из-под водки. Было ясно: Цапко мертвецки пьян. Напряжение и страх сменились у Бучи буйной радостью. Таким капитана он ещё никогда не видел.
- Пацаны, йдить сюды! Тут ржака!, - заорал во всю глотку Буча. - У машыни нэ Козэл, а Свыня!, - принялся громко ржать Буча.
- Буча, оставь его!, - в ответ закричал Олег, - Иди самогон ищи! Ты хоть помнишь, куда ты его сховал?
- Обижаешь, командир! Я его, днём с огнём, и ночью с закрытыми глазами найду!, - повернулся, и пошёл в сторону солдат, Буча.
- Тащи его туда, в тень. Там сядем. Мы с Мыколой щас тоже туда подтянемся.,- Олег указал рукой в сторону тени под деревьями возле блиндажа…
Глава тринадцатая
Борис принёс дымящиеся шашлыки к женщинам, которые резали хлеб, заканчивая накрывать импровизированный стол, и принялся разливать напитки в пластиковые стаканчики. У всех текли слюнки, и хотелось скорее приступить к поглощению пищи, но Женя, пошедший звать детей, зацепился с ними играть в волейбол, и нужно было что-то делать. Первой не выдержала Аня.
- Ну, вы идёте? А то мы без вас всё съедим!
- Шас, уже идём!, - крикнул Женя, отбивая рукой мяч. Он последний раз играл в волейбол в школе, и сейчас был настолько увлечён игрой, что совершенно забыл про шашлыки.
- Жень, что ты как маленький! Я тебе сказала детей позвать, а ты что устроил?, - обиженно крикнула Аня, и повернулась за помощью к Борису. - Боря, скажи ему!
- Жека, давай заканчивай! Я уже слюнями захлёбываюсь! Похаваем, а потом играй, хоть до самой ночи., - крикнул товарищу Борис. Ему уже не терпелось приступить к трапезе.
- Пошли, поедим, - сказал Женя детям, забирая мяч, - Потом ещё поиграем. - Вся компания во главе с Женей направилась к накрытому столу. Наташа, жена Бориса, смотрела, как за Женей идёт Марина с Димкой, о чём-то разговаривая. – Как быть с Димкой?, - подумала Наташа. - Не пригласить за стол его будет как-то неудобно… А если пригласить, то тогда перед его мамой будет неудобно…Что же это? Мы сидеть и есть будем, а она смотреть, как мы едим? Некрасиво как-то получится… Нужно ей хотя бы пару кусочков дать, а Димка с нами пусть сидит, - решила Наташа, и протянула пластиковую тарелку Ане. - Положи в тарелку пару кусочков, пусть пацан маму угостит.
- Давай, накинь свекрухе, как положено! Вам вместе ещё всю жизнь жить., - подхватил Борис. Дымящийся шашлык поднимал Борису настроение, и он решил подшутить над Аней. Наташа поперхнулась от смеха. Ох, этот Борька! Как выдаст что-нибудь! Её муж всегда был душой компании, и если у него хорошее настроение, то хорошее настроение гарантировано всем.
- С чего ты взял? Может это твоя свекруха!, - смеясь парировала Аня. Боря был в своём репертуаре. Сейчас точно что-то выдаст.
- Не-е. Это невозможно, - протянул Борис, глядя, как его дочь семенит за остальными самая последняя, и делая напускной серьёзный вид.
- Чего это, невозможно?, - спросила Аня, с явным ожиданием шутки от Бориса, который не заставил себя долго ждать.
- А у нас разница в возрасте!, - выпалил Борис, и все трое дружно взорвались смехом.
- Вы чего ржёте?, - спросил Женя, который только что подошёл к смеющейся компании, и положил мяч на землю.
- Боря тебе свекровь нашёл, готовь приданое, - смеясь сказала Наташа.
- Иди, свекруху покорми, а то жизни потом не будет, - добавил Борис. Борю понесло, теперь точно никому скучать не придётся. Дети тоже уже подошли, и расселись возле родителей, лишь Димка неуверенно топтался у края покрывала. Аня закончила собирать угощение для Диминой мамы, и подошла с тарелкой к мальчику.
- Дима, иди маму угости, и приходи к нам, будем кушать. Хорошо?
- Хорошо, - смущённо кивнул Димка, принимая тарелку из рук Ани, и тут же
побежал с тарелкой к маме, которая издали с интересом наблюдала за этой сценой. Подбежав к маме, он вручил ей тарелку, на которой было не только мясо, но и помидоры, кусочки болгарского перца, зелень, и даже хлеб.
- Мам, это тебе тётя передала, угощайся.
- Ой, что вы! Спасибо! Я так много не съем!, - крикнула Ира смеющейся компании. Еды для Иры было, действительно, много. Ей показалось, что даже ужинать не придётся. Она уже давно не ела свиное мясо. Не потому что оно было дорогое, а потому что держалась диеты.
- Если что, меня позовёте, я помогу!, - крикнул Борис, и все опять дружно рассмеялись.
- Хорошо!, - сквозь смех крикнула Борису Ирина. Ей нравилась эта весёлая компания. – Хорошие ребята, - подумала Ира, - не пьют, не дебоширят, дети хорошие, побольше бы таких людей… Её мысли перебил Димка. - Мам! Можно я пойду? Тётя сказала, чтобы я тебе угощение передал, и к ним приходил.
- Иди. Только веди себя скромно, - ответила Ира, потрепав сына по шевелюре. Конечно, она была не против общения её сына с хорошими людьми.
- Я скромно, мам, - Димка развернулся, и побежал назад к своим новым знакомым, которые уже приступили к поеданию шашлыков...
Глава четырнадцатая
Олег уже несколько минут возил вилкой по дну банки тушёнки, пытаясь собрать хоть какие-то остатки, но банка была пуста. Солдаты расположились недалеко от блиндажа в тени деревьев, и уже успели пропустить по нескольку стаканчиков самогона. Олег поставил пустую банку из-под тушёнки на газету, на которой лежали остатки вчерашнего пира. И тут Олег смутно вспомнил, что где-то должны быть две курицы, которые он накануне забрал в посёлке у местной бабы. Может это приснилось? Та нет, точно было… Она ещё такой хай подняла, что пришлось собаку пристрелить. Крик женщины, и лай собаки, настолько явно стояли в ушах Олега, дополняя тусклую картинку зрительной памяти, что всякие сомнения вынуждены были отступить. Где-то должно быть двое курей, это точно, сто процентов.
- А куры где? Давай пожарим, - обратился наконец Олег к скучающим соратникам.
- Какие куры?, - спросил Мыкола, переглянувшись с Бучей. Здесь явно было что-то не так. Сомнений в том, что вчера было двое курей, у Олега не было. Что эти двое клоунов мутят? Чего они там переглядываются? Олег попытался восстановить в памяти дальнейшие события, но они обрывались на том месте, когда они вчера втроём добрались до блиндажа, и начали бухать. Тогда куры были на месте, и никто их жарить не собирался, потому что жратвы было валом, да и неохота было…
- Шо ты валенком прикидываешься? Мы вчера ещё пару курей, у бабы, где я собаку застрелил… дом… что с красным забором… забрали… помнишь?, - заплетающимся языком стал перечислять воспоминания Олег.
- Так ты ж их вчера на самогон поменял!, - выпалил с жаром Мыкола. Ему становилось смешно, что командир ничего не помнит. Но Олегу было не до смеха. Самогон они купили за деньги, вырученные с продажи двух гранат какому-то знакомому торгашу на рынке. А торгаш-то знакомый Мыколы! Он что, издевается? Они ещё трезвые были, с этого самогона всё и началось. Какой ещё самогон? Какие куры? Что он плетёт? Весь этот цирк стал раздражать Олега. - Шо ты гонишь! Мы самогон за деньги, которые с двух гранат, шо твоему барыге знакомому продали!, - рявкнул Олег. Внутри себя он уже решил, что если это розыгрыш, то обязательно даст в морду Мыколе.
- Командир, тебя шо, во сне контузыло?, - подал голос Буча, и они закатились с Мыколой смехом, который был больше похож на ржание двух пьяных лошадей.
- Чего вы ржёте, уроды? Шо вчера было? Где куры?, - не унимался Олег. Было видно, что хлопцы что-то знают, чего не знает он. Гнев Олега сменился на помесь интереса с неловкостью.
- Тоби ж Мыкола сказав, що ты курэй зминяв на самогонку!, - сказал Буча, которому хотелось ещё хоть чуть-чуть поиздеваться над командиром.
- Мы самогон за гранаты купили! Ещё раз скажешь, что я курей на самогон поменял, я тебе гранату в жопу засуну, и чеку выдерну, понял?, - вспылил Олег. Смесь интереса и неловкости снова сменились на гнев.
- А якшо ты курэй на самогонку зминяв, тоди шо? Давай забйэм, шо ты курэй на самогонку зминяв! А? Давай!, - протянул Буча руку для спора.
- Отвали, - отбил Олег протянутую руку Бучи. - Шо там было? Я не помню нихрена. - Спорить ему совсем не хотелось, так как парни явно знали, куда делись эти две проклятые курицы. Видимо вчера что-то ещё происходило, но что? Как ни напрягал Олег свою память, вспомнить что-либо, он не мог. Как будто память стёрли, тьма и мрак… Это же надо было, так нажраться?
- Мыкола, расскажи йому, шо там вчора було, - смилостивился Буча. Мыкола деловито закурил. Ему хотелось растянуть момент мимолётной славы, когда он находится в центре внимания, а его командир сидит перед ним как школьник на уроке, ожидая когда, он, Мыкола, будет говорить… - Короче, тот бутыль, шо мы за деньги с гранат купили, мы выпили, - произнёс Мыкола выпуская дым. Он произнёс эти слова с таким пафосом, как будто это были слова какого-то великого откровения, типа, где находится Священный Грааль, не меньше.
- Ну-у…, - Олег вдумчиво потёр лоб, и тут его взгляд упал на недопитый бутыль самогона, - Стоп! Как выпили? Три литра самогона на троих?, - Олег смотрел на бутыль самогона стоящий в траве. Они никак не могли выпить три литра самогона на троих!, - И тут два литра со вчерашнего дня оставалось!, - уже вслух выпалил Олег. Если, как утверждает Мыкола, они поменяли курей на этот самогон, то выходит, что было выпито в общей сложности четыре литра самогона. Тот бутыль, что был с продажи гранат куплен, да ещё с этого бутыля, что якобы на курей поменяный, ещё литр... Чушь какая-то… Этого не может быть!
- Когда мы вчера больше половины бутыля выпили, к нам пацаны со второго в гости завалились, - деловито сказал Мыкола, и, зажав сигарету в зубах, щурясь от дыма, принялся наливать самогон в пластиковые стаканчики. - У них в располаге тоже самогон был, а пожрать шаром покати. Мы с ними наш самогон допили, а потом ты им курей на ихний самогон поменял.
- Та ты шо!, - схватился за голову Олег, - Хоть убей, не помню! Информация, что вчера здесь были хлопцы со второго взвода, была для него сущим откровением. Как он мог их не запомнить? Или самогон на карбиде выгнали, или надо было лучше закусывать…
- Так ты вырубился, когда мы этот бутыль пить начали., - продолжил повествовать Мыкола, - Они ещё немного посидели, пока Кащей звонить начал, кипишевать, типа куда пропали. Ну, они и пошли. Правда тебя Толстый растолкал, попрощаться. Ты с ними, как зомби, на посошок выпил, и опять вырубился.
Олег молча выпил налитый ему самогон, и закусил куском сала, положенного на корку высохшего хлеба. Мыкола с Бучей тоже выпили, и принялись хрустеть своими импровизированными бутербродами. - Всё ясно…, - подумал Олег, - Если был Толстый, то не удивительно, что столько самогона выпито. Толстый может сам полбутыля выжрать, он в своём селе натренированный, там целыми днями самогонку хлещут… - А кто ещё был, кроме Толстого? – вслух спросил он.
- Шматок був, - ответил Буча, засовывая себе в рот пучок завявшего зелёного лука.
- Этот жлобяра постоянно на хвоста падает!, - в сердцах выпалил Олег. Он недолюбливал Шматка, который был прижимистым и хитроватым сельским жлобом. Этот поделится на рубль, сожрёт на четвертак. - А кто ещё был?
- Больше никого. Они вдвоём были., - ответил Мыкола.
- От красавцы!, - воскликнул Олег. - Наш самогон выжрали, потом свой самогон на наших курей поменяли, и опять наш самогон давай жрать! Шоб я так жил! Не, такое прощать нельзя., - Олег стал шарить по своим карманам, явно что-то разыскивая. - Мыкола, дай мобилу! Мыкола достал свой мобильник, и протянул Олегу., - Шо ты хочешь делать?
- Щас увидишь., - ответил Олег, ковыряясь в мобильнике, - У тебя тут Кащей есть?
- Есть.
- Где он?, - спросил Олег, продолжая ковыряться в памяти телефона, - Что-то я его не нахожу.
- Я его под именем записал. Смотри Костю.
- О! Я уже сам нашёл!, - Олег набрал номер, и приложил трубку к уху в ожидании ответа. Но на том конце никто не реагировал., - Что-то не отвечает. Ничего, мы ему позже перезвоним., - подытожил Олег, и бодро приказал Мыколе, - Наливай!
Глава пятнадцатая
Шашлыки были почти съедены, и за «столом» образовалось три общающиеся группки: женская, детская и мужская. Каждая группка общалась о чём-то своём.
- Мои только вчера с Украины вернулись., - делилась своими новостями Наташа. - Отец думал не доедет, чуть не умер по дороге. Ты же знаешь, у него здоровье никудышнее, на шахте всё оставил. Говорит, там, на блокпостах, кошмар что творится. Нацгвардия продукты сюда не пропускает, могут заставить на обочину всё выбросить. Один мужик своему отцу десять килограммов мяса вёз, приказали выбросить, а мужика того чуть не расстреляли, за то, что он мясо выбрасывать не хотел. Очередя километровые, жара стоит неимоверная. Люди от жары сознание теряют. Пенсионеров тянут лежачих, за пенсиями… Ужас!
- Я знаю., - вздохнула Аня, - Моя мама тоже за пенсией ездила, пришлось на блокпосту в поле ночевать. Это же надо так над пожилыми людьми издеваться! Ведь это же самые беззащитные люди! Тем более, всю жизнь на это государство отпахали, а оно их за грань нищеты кинуло! Как им теперь жить, на старости лет? Это хорошо когда силы есть такие поездки совершать, а если сил нет, или родственников, которые помогли бы, что им тогда делать? От голода подыхать, что ли?
- У нас соседка такая живёт., - ответила Наташа. - Бабушке 85 лет. Всю жизнь учительницей украинского языка проработала, а Украина её пенсии лишила. Она уже лет десять из дома не выходит, не то чтобы куда-то ехать. Мой Боря над ней шефство взял. С каждой зарплаты что-то выделяет, за гуманитаркой ходит. Да и другие соседи чем-то делятся…
- Да…, - после некоторого молчания произнесла Аня. - Война людей сплотила. Ты заметила, что люди как-то добрее друг к другу стали? Такого раньше не было. Сейчас меньше ругани слышно, совершенно незнакомые люди помогают, делятся у кого что есть…
- Да уж… Война показала кто есть кто. Кто Человек, а кто хуже животного…
Дима и Марина стояли возле мяча, на котором восседала Оля, и ели конфеты, которые принёс Дима.
- А ты где живёшь?, - поинтересовалась Марина у Димки.
- На 245 квартале.
- Это где 55 школа?
- Ага. А вы где живёте?, - спросил Димка скорее для приличия, потому что он плохо знал город. Это у Марины и Оли есть машины, а Димка мог гулять только по району, там, где ему разрешала мама, не дальше.
- А мы в своём доме, - ответила Марина, запихивая конфету в рот, и бросая бумажку на землю. Наташа заметила, что Марина бросила бумажку на землю, и тут же принялась воспитывать дочь. - Так, а ну быстро подняла бумажку! Сколько раз тебе говорить, чтобы ты не мусорила? После нас тут порядок должен быть! Ты поняла? Марина молча кивнула и подняла бумажку с земли.
- Давай сюда, я её в мусор положу., - уже миролюбивым тоном сказала Наташа, и протянула руку. Марина подошла к маме, отдала ей бумажку от конфеты, и вернулась к Диме. - А давай дружить! Будем ходить друг к другу в гости.
- Давай.
- Давай ты первый к нам гости. Придёшь?, - начала мечтать Марина.
- Приду…, - смущённо произнёс Димка, ведь он совершенно не знал город. Как он будет искать дом, в котором живёт Марина? - Придётся брать с собой маму, - подумал он.
Борис вытирал последним куском шашлыка остатки кетчупа в тарелке. - Фух, я наелся! Можно сказать, сегодняшний день прошёл не зря!, - довольно произнёс он. За всё время войны они выбрались на природу в первый раз. Это была хоть какая-то отдушина для нервов, для жены, для дочери. Он давно собирался сделать для семьи небольшой праздник, но не позволяли финансы. Зарплату платили с перебоями, иногда задолженность достигала до восьми месяцев. А то, и простои случались, по два-три месяца сидели без работы. А нет работы, как говорится, нет и денег… Когда же это всё закончится? Платили бы нормально, можно было бы каждый месяц на такой пикник выезжать…
- Слушай, давай в следующую зарплату на плов махнём!, - как будто прочитал мысли Бориса Женя. - Меня один чувак научил настоящий афганский плов готовить. А его, в свою очередь, «афганец» научил. А «афганца» научили настоящие афганцы, когда он в Афганистане воевал.
- А этот, значит, был не настоящий афганец?, - решил подшутить над товарищем Борис.
- Чего это не настоящий? Настоящий.
- Ну ты же говоришь, что его настоящие афганцы научили плов делать. Значит он не настоящий афганец., - продолжал подзадоривать Борис. К нему вернулось хорошее расположение духа, и теперь он садился на своего любимого «конька».
- Слушай, не выноси мне мозг., - Женя понял, что его разыгрывают, ибо Борю «понесло». Тем не менее, Женя продолжал стоять на своём. - Он «афганец», потому что в Афганистане воевал. А те афганцы, потому что в Афганистане жили, местные. Короче, ты плов будешь или нет? Там рецепт проще некуда, зато на выходе нереально крутая вещь получается. В общем, берёшь килограмм мяса…
- Какое мясо?!, - перебил собеседника со смехом Борис. - У меня сейчас мясо из ушей полезет! Давай за еду лучше помолчим. Потом расскажешь, когда зарплату получать будем. Пошли лучше окунёмся, лишние калории погоняем.
- Ты шо, с дуба рухнул? Мне шевелиться неохота, я шо удав сытый. Я лучше на солнышке полежу, кости погрею, буду тебе с берега ручкой махать.
- Ладно, я пошёл., - сказал Борис, поднимаясь на ноги, и направляясь в сторону воды.
Глава шестнадцатая
Лежащий в траве мобильный телефон Мыколы, грянул гимн Украины. Буча, который «клевал носом» землю, ибо его уже сильно развезло, при звуке гимна встрепенулся, и, ударив себя в грудь кулаком, заорал: «Щє-є не вмэ-э-э-рла У-у-країни и слава и во-о-о-ля…!».
- Буча заткнись!, - рявкнул Олег, и поднял трубку. - Это Кощей звонит. Буча умолк, и снова моргая глазами, стал бороться с подступавшей дремотой.
- Алло! Кощей, это я, Олег, с пятого…, - заплетающимся языком произнёс Олег. - Это Мыколына труба, моя где-то в блиндаже. - Олег достал сигарету и закурил. - Ну шо, твои гоблины вчера без приключений вернулись? А курей донесли? Отлично… Ну как курей пожарили? Вкусные куры? А мы тут голодные сидим, прикинь… Что значит «бухие»? Да мы тут трезвые как стекло!
Мыкола внимательно следил за разговором, пытаясь понять: куда клонит командир? Что он хочет от Кащея? Мыкола никак не мог взять этого в толк. Услышав заверения Олега о трезвости, Мыкола захихикал. Буча, услышав смех Мыколы, тоже захихикал, хотя сам уже не понимал смысл, о чём говорит Олег, и почему смеётся Мыкола.
- Цап у нас…, - продолжал Олег, давая Мыколе и Буче знак, чтобы они молчали. - Он дробода, в хлам… Всю машину слюнями залил как виноградная улитка…, - Шутка про виноградную улитку понравилась Мыколе настолько, что он начал ржать во всю глотку, не опасаясь гнева командира. Буча, не открывая налившихся свинцом глаз, снова стал копировать Мыколу, но у него больше получилось нечто похожее на гогот гуся, кряканье утки и крик ишака, причём – одновременно.
- Да заткнитесь вы, уроды!, - взревел Олег, оторвав трубку от уха, и приложив к груди, чтобы не слышал собеседник. - Я Кащея не слышу!, - Мыкола тут же умолк, и толкнул в бок Бучу. Буча разлепил глаза, и посмотрел осоловевшим взглядом на Мыколу, пытаясь осознать, что вокруг происходит. Мыкола приложил палец к губам, давая понять, чтобы Буча не шумел. Буча кивнул головой, давая Мыколе знак, что понял, и снова погрузился в дремоту.
Олег снова приложил трубку к уху и продолжил разговор. - Слушай, Кащей, давай сделаем как вчера, только наоборот… Я имею в виду, вы берёте самогон и курей, и встречаете нас. А мы берём самогон, и идём к вам. Мы все вместе выпиваем ваш самогон, а потом меняем наш самогон на ваших курей. Затем пьём уже ваш самогон, и уходим с курями, домой. Как тебе мой план?, - Олег подмигнул Мыколе, до которого наконец-то дошло, что Олег хотел от Кащея, и он расплылся в пьяной улыбке. Ну, командир! Всегда что-то придумает! Это же надо так технично на Кащея надавить, ну, молодец! Чтобы поддержать Олега, Мыкола показал ему большой палец вверх, а затем добавил жест о-кей.
- Не-е… Это как раз, справедливо., - продолжал тем временем давить на Кощея Олег. - Мы же вчера так поступили, верно? Значит, по справедливости, вы должны тоже так поступить. - Олег опять подмигнул Мыколе, и указательным пальцем показал в сторону трубки, давая понять, что Кащей почти готов согласиться с его предложением. - Что ты как маленький?, - продолжил Олег, выслушав аргументы Кащея. - Тебе подсказать, где курей взять? Дом с красным забором знаешь? Во-о-от… Там уже нет собаки. Я вчера застрелил… Что значит не даст? А ты возьми! Я же взял… Ну, бабку тогда застрели… Слушай, ты её сюда защищать пришёл, а она курей для героя АТО зажала? Значит она сепаратистка и террористка! Застрели её к чёрту! Тут все Путину жопу целовать готовы, чего их жалеть? Я бы их всех под корень уничтожил!, - Олег смачно сплюнул в траву, и продолжил, - Ты, как вернёшься, мне позвони… Нет, сегодня не сможем, нам Козла стеречь надо. - И тут Олег встрепенулся, вспомнив, что Цапко дал ему приказ обстрелять координаты в 13-00., - Слушай, сколько время? Сколько??? У меня на 13-00 приказ! Всё, Костян, давай, до связи.
Олег посмотрел на время в мобильном телефоне, и поспешно разлил самогон по стаканчикам. Один стаканчик он всунул в руки Буче, второй дал Мыколе, а третий взял в правую руку.
- Давайте, за упокой сепаров, не чёкаясь. – произнёс Олег то ли тост, то ли траурную речь, и, шумно выдохнув, опрокинул содержимое стаканчика себе в рот.
- Шоб побольше сдохло., - вставил своё слово Мыкола, и одним большим глотком выпил самогон. Но организм начал протестовать, и желудок Мыколы сдавил рвотный рефлекс. Чтобы побороть попытку организма извергнуть дрянь, которую влил в него хозяин, Мыкола прибегнул к старому дедовскому способу: уткнулся носом в рукав кителя, и стал глубоко вдыхать воздух. Это помогло, и, через минуту, Мыкола оторвался от кителя, вытер заслезившиеся глаза, высморкался, после чего посмотрел на Бучу. Буча сидел с закрытыми глазами, держа в руке стаканчик с самогоном, медленно раскачиваясь. Он отдалённо напомнил Мыколе Будду, только подстриженного под «горшок», и пьяного. Мыкола забрал стаканчик из руки Бучи, поставил его в траву, и хлопнул Бучу по плечу.
- Буча, идём.
Буча открыл глаза, и стал искать руками опору, чтобы подняться. Мыкола подал ему руку, пытаясь помочь товарищу встать. Они едва не упали: Мыколе удалось удержаться самому и удержать Бучу. Вцепившись друг за друга, они пошли вслед за Олегом, к миномёту…
Глава семнадцатая
Борис плыл, рассекая размашистыми ударами рук водную гладь. Он чувствовал, как его распалённое на солнце тело отдаёт воде свой жар, получая взамен вожделенную прохладу. Сердце работало как мощная помпа, выталкивая струю крови с такой силой, что Борис слышал её гидроудар по барабанным перепонкам. Каждая клеточка его организма наполнялась силой, казалось, ещё чуть-чуть, и он взлетит над водой. Борису стало легко и радостно, хотелось плыть, плыть, плыть…, но тяжесть съеденного шашлыка омрачала ощущение полёта, и дыхалка начала давать сбои. Доплыв почти до середины ставка, Борис решил остановиться и перевести дыхание. Он поставил себе цель достичь противоположного берега, как он делал это в свои студенческие годы. Эх, давненько это было! Борис посмотрел на берег, где шумели отдыхающие, и, увидев, что Наташа смотрит на него, помахал ей рукой. Наташа помахала ему в ответ, и что-то сказала дочери. Оля посмотрела на Бориса, и тоже отчаянно замахала ему руками. К ней присоединились Марина и Димка.
- Давайте сюда! Водичка тёплая!, - крикнул Борис, махая рукой в ответ жене и детям.
- Мы плавать не умеем!, - крикнула Наташа. Борис знал, что Наташа не умеет плавать. Сколько раз он пытался её научить, но она боялась глубины, и дело порой доходило до скандалов. Отчаявшись научить жену плавать, Борис оставил эту затею. В конце концов, это не так важно, чтобы ещё и из-за этого ругаться…
Глава восемнадцатая
- Шо ты качаешься как фонарь на ветру? Иди, садись, будешь за верёвку дёргать, - Олег подошёл к Буче, и, взяв его под руку, потащил к миномёту. Буча уже мало что соображал, как зомби автоматически выполняя все, что ему говорил Олег. Наверное, так выглядят пациенты колдунов, практикующих магию вуду. Несколько шагов не доходя до миномёта, Олег усадил Бучу на землю, и дал ему в руки верёвку, другой конец которой шёл к спусковому механизму миномёта.
- Держи крепче. Будешь дёргать по моей команде. Понял?
Буча молча кивнул.
- Мыкола, заряжай.
Мыкола уже стоял возле миномёта, держа мину в руках, ожидая команды Олега. Услышав команду, Мыкола опустил мину в ствол миномёта, и, спотыкаясь, побежал в сторону ящиков с минами.
- По сепарам, огонь! Буча, давай!
Буча, не открывая глаз, дёрнул за верёвку. Миномёт радостно подпрыгнул, пытаясь пробить плитой землю. Воздух рванула звуковая волна, и запах пороха заполнил всё пространство вокруг миномёта.
- Привет Путину! Слава Украине!, - заорал во всю глотку Олег.
- Героям слава! – дружно грянули Мыкола и Буча.
Оглушённые от выстрела, и одуревшие от самогона солдаты, принялись дружно ржать. Они ощущали себя богами войны, вершителями человеческих судеб. Этакими Зевсами, Аресами и Марсами, несущими бурю, грозу, мрак и ужас, смертным людям. Звериный азарт убивать ещё и ещё, жажда смерти и крови, безнаказанность и покровительство власти, опьяняло сердца этих молодых людей не меньше, чем выпитый самогон. Это уже были не просто солдаты. Это были бесы на кураже, устроившие возле миномёта пьяный шабаш…
Глава девятнадцатая
Борис вынырнул из воды, и услышал нарастающий свист мины. Задыхаясь от резкого выброса адреналина, он со всей силы закричал находящимся на берегу жене и детям. - На землю! Быстро на землю!, - но они не слышали его, так как Борис был практически на другом берегу. Весь пляж застыл в ожидании: куда упадёт мина?
Мина упала в поле, не долетев до пляжа около 300 метров. В воздух поднялся столб земли, и полетели куски земли вперемежку с осколками. Вокруг Бориса также упало в воду несколько небольших кусков то ли земли, то ли осколков, оставив круги на воде. Пляж пришёл в движение, и превратился в хаотично кишащий муравейник. Умудрённым обстрелами людям было понятно: сейчас будет и второй, и третий, и четвёртый, прилёт мин. Это может длиться пять минут, а может десять, а может час, два, три часа. Оставаться на пляже был смертельно опасно: каждый принялся бороться за свою жизнь, пытаясь покинуть это место как можно скорее.
Борис был в отчаянии. Это ж надо было оказаться в таком идиотском положении?! Он чувствовал себя абсолютно беспомощным. Его семья была на том берегу, и он ничего не мог с этим поделать. Он не мог помочь своей жене и дочери, он не мог никак защитить их, подставить своё плечо. Он сам был как на ладони, более уязвим, чем если бы находился на земле. Что делать? Прятаться на этом берегу? Плыть? Мысли со скоростью света проносились в голове Бориса. Нет! Он не может остаться здесь! Он должен быть с семьёй! Задыхаясь от волнения и адреналина, Борис стал изо всех сил плыть в сторону берега, где были родные и близкие ему люди.
Глава двадцатая
Мыкола опустил мину в миномёт, и, шатаясь, побежал обратно в сторону ящиков с минами.
- Огонь!, - рявкнул Олег, махнув правой рукой.
Буча рванул верёвку, вздрогнула земля, ударная волна рванула воздух, и воздух наполнился очередной порцией сожжённого пороха.
- С новым годом, терпилы!, - заорал оглушённый взрывом Олег, и солдаты дружно заржали, заглушая зловещее шуршание удаляющейся мины.
Глава двадцать первая
Мина упала в поле, но уже ближе к пляжу. На пляже царила паника. Кто-то пытался собрать свои вещи, кто-то бежал в сторону трассы в одних плавках, кто-то даже одевался, родители хватали своих детей, пытаясь всунуть их в любую машину, лишь бы вывезти из зоны обстрела. Одной из таких машин оказалась машина «качка», который пару часов назад своим позёрством на камеру, привёл в раздражение Алексея. «Качок» сгрёб в охапку одеяло, на котором отдыхал со своей подругой, швырнул его на заднее сиденье, быстро сел за руль, и ударил по газам. Его попутчица едва успела заскочить на переднее сиденье, казалось, если бы она не успела этого сделать, то вполне могла остаться вместе с остальными на пляже. Люди в отчаянии стучали в стёкла машины, просили «качка» забрать хотя бы детей, но он уехал, даже не обратив на них своего внимания, как будто их не было вовсе…
Борис яростно бил руками воду, но это не помогало ему плыть быстрее. Скорее наоборот: он терял силы и энергию, которые ему были ещё так нужны, ведь он не добрался даже до середины ставка. Одышка мёртвой схваткой сжимала горло, вызывая ещё больший приступ бессильной ярости, но Борис не желал сдаваться. Раздался отдалённый выстрел, и очередная мина, после непродолжительного свиста, упала метров сто от пляжа, подняв столб земли и пыли. Людей на берегу спасла лесополоса, которая приняла на себя осколки. Борис на секунду остановился чтобы убедиться: живы ли жена и дочь? Живы! Сава Богу, живы! Это придало ему силы, и он снова вступил в схватку с водной стихией.
Женя, Аня, Наташа, дети Бориса и Жени, уже собрали вещи и бросили их в машину, но Женя приказал всем лежать на песке, и окапываться по возможности как можно глубже. Они оказались заложниками Бориса. Разве могли они бросить мужа, друга, отца? Конечно же, нет. Им приходилось ждать его, под обстрелом, рискуя жизнью, пока Борис доплывёт до берега. Сидеть в машине было опасно, так как осколки по нарастающей разлетаются над поверхностью земли. Быть изрубленными осколками сидя в машине, было больше шансов, чем лёжа не земле, поэтому Женя принял решение лежать, вгрызаясь всем телом в землю.
Перепуганный Димка лежал рядом с мамой, которая уже успела одеться, и, дрожащими от волнения руками, собирала вещи. - Вы нам поможете?, - спросила Ирина Алексея, который закончил одеваться, и, скрутив кое-как одеяло, сунул его под мышку.
- Да, конечно. Давайте ваши вещи, скорее за мной, в машину.
В эту минуту раздался выстрел, и очередная мина со свистом упала в посадку рядом с машиной, на которой с семьями приехали Женя и Борис. Машина приняла на себя весь удар, перевернулась на крышу, и загорелась. Один из осколков по касательной полоснул по горлу Ирину, вскрыв вену. Из горла начала бить кровь. Ирина потрогала рукой горло, и посмотрела на свою ладонь. Вся ладонь была в крови. Это был какой-то кошмарный сон. Ирина, широко открытыми от ужаса глазами посмотрела на Алексея. Время шло на секунды. Что делать? Что будет с Димкой? Неужели это всё? Адрес! Нужно успеть сказать адрес! - Ирина Коваль… улица Ленина… дом 32… квартира 16…, - булькая кровью в горле и запинаясь, выдавливала каждое слово Ирина.
В этот момент к Ирине подбежал Женя, и заткнул ей рану на шее. Женя сам был легко ранен в плечо, из которого текла кровь. - В машину её, быстро!, - крикнул Женя застывшему как вкопанный столб Алексею. Алексей подхватил Ирину под ноги, и они несли её к машине.
- Скорее все в машину!, - заорал Алексей детям и жёнам Бориса и Жени.
- Какая у тебя группа крови?, - спросил Женя у пока ещё находящейся в сознании Ирины.
- Вторая…положительная…
Борис уже пересёк середину ставка, и продолжал отчаянно плыть, чувствуя, как силы покидают его. Он судорожно хватал воздух вперемежку с водой, захлёбывался, выплёвывал воду, и снова хватал очередную порцию смеси воды и воздуха. Он решил плыть до тех пор, пока есть силы, пока он способен дышать, покуда он жив. Его жена Наташа стояла на берегу с окровавленным лицом, и, заламывая руки, переживала за мужа. – Боренька, давай, давай, милый!, - шептала она окровавленными губами. В этот момент раздался очередной выстрел, и мина со свистом начала приближаться к пляжу. Наташа упала на край воды.
- Бо-о-ря! Боренька! Бо-о-ря!, - орала сколько есть силы Наташа. В этот момент он был для неё всё. Наташа не думала о себе, о Марине, все мысли её были рядом с мужем. Мина легла на пляж, метрах в пятидесяти от Наташи. Боря нырнул в воду. Осколки били по воде, над землёй стояла гарь от машины, и пыль от взрыва. Появились первые тяжело раненые люди, которым осколками мин отрубило конечности.
- Спасай детей! Бегом в машину! Мне уже немного осталось, я скоро!, - вынырнув из воды, закричал Борис жене. Любовь жены придавала ему сил жить и бороться дальше. Он должен жить! Ради жены и ребёнка, ради настоящего и будущего, ради Жени и Ани, оставшихся из-за него под обстрелом! Борис снова начал плыть.
Наташа, задыхаясь, побежала к машине. Алексей и Женя уже затащили Иру в салон. Женя сидел на заднем сиденье, держа голову Ирины на коленях, и затыкал ей рану на горле. Аня сидела с другой стороны заднего сиденья, держа Ирины ноги на своих руках. Алексей открыл багажник, и, подхватив Олю, посадил её внутрь.
- Дети, давайте к Оле!
- Садись вперёд!, - сказал Алексей подбежавшей Наташе. Он открыл переднюю пассажирскую дверь, усадил Наташу, после чего сам сел за руль, и завёл машину.
Борис уже доплыл до берега, и, нащупав ногами дно, тяжело дыша, стал брести сквозь сопротивление воды. В это время раздался выстрел, и свист мины. Мина легла как раз в место, где был Борис. Поднялся столб воды и песка. От Бориса ничего не осталось, он исчез в мгновение ока. Несколько осколков ударило по машине, выбив заднее стекло, где сидела Аня. Алексей мгновенно понял, что уже ничем не помочь, и рванул машину с места. У Наташи началась истерика.
- А-а-а!!! Боря-я-а! Боря-а-а!!! Останови машину!, - Наташа вцепилась одной рукой в волосы Алексея, а другой - в руль машины, одновременно пытаясь вырвать руль, и побить водителя. Затем она бросила руль, и, не отпуская волосы Алексея, принялась бить его свободной рукой. - Останови машину, тварь! Останови машину! Боря-а-а-а! Боря-а-а!
Аня сзади схватила за плечи Наташу, пытаясь оторвать её от Алексея. Раздался ещё один выстрел, и сзади на пляж упала мина, но на это в машине уже никто не обращал внимания.
- Наташа!, - со всех сил закричал Женя, продолжая затыкать рану на горле Ирины, - Наташа, успокойся! Он ни в чём не виноват! Здесь дети, возьми себя в руки!
Услышав про детей, Наташа бросила бить Алексея, и охватила руками лицо. - Бо-о-ря-а-а!!! Боря-а-а-а!!! Порошенко тварь!!! Будь ты проклят! Чтоб ты сдох, Порошенко! Чтоб сдохли твои дети, и весь твой род чтоб сдох! Будь ты проклята, Украина! Проклятые хохлы! Будьте вы прокляты-ы-ы! Боря-я-а-а!!!, - выла и кричала Наташа. Глубине её горя не было предела. Её Бори больше нет! Всего десять минут назад они махали друг другу руками, и были счастливы, а теперь его нет! НЕТ!!! И больше никогда не будет! НИКОГДА! В багажнике плакали Оля и Марина. Дима не плакал. Бледный, с каменным лицом, Дима смотрел в одну точку…
Глава двадцать вторая
Мыкола опустил в ствол миномёта очередную мину, и побежал к ящикам с минами.
- Огонь!
Буча рванул верёвку, произошёл выстрел. Снова содрогнулась земля, и воздух снова рванула взрывная волна. От гари сожжённого пороха, вокруг солдат стоял лёгкий туман.
- Это вам за Януковича, уроды!, - словно очередной тост произнёс Олег, - Щас мы вас за Крым наказывать будем, а Мыкола?, - Олег внезапно остановился. - Слушай Мыкола, найди мне гимн Украины, - Олег протянул Мыколе его мобильник. Мыкола взял телефон, и начал копаться в нём, разыскивая нужную мелодию. Олег закурил. Мыкола нашёл гимн, и отдал телефон Олегу.
- Вот, сюда нажмёшь, и всё.
Олег сделал несколько спешных затяжек, и выбросил окурок. - Заряжай.
Мыкола спотыкаясь пошёл к ящикам с минами, достал мину, повернулся к миномёту.
- Подожди. - Олег нашёл на телефоне кнопку, и приготовился её нажать. - Давай.
Мыкола опустил мину в ствол миномёта, и побежал к ящикам с минами.
- Огонь!, - крикнул Олег, одновременно нажимая кнопку на телефоне, на котором начал играть гимн Украины. Олег, дирижируя мобильным телефоном, запел гимн, продолжая руководить обстрелом, словно дирижёр оркестром. Пока играл гимн, бойцы отстреляли оставшиеся снаряды.
- Отбой!, - Олег швырнул трубку Мыколе, развернулся, и пошёл к месту, где они пили самогон. Взяв пластиковый стаканчик, который не допил Буча, Олег опрокинул его содержимое себе в рот. Шумно выдохнув, и занюхав рукавом, Олег пошёл в блиндаж, упал на постель, и тут же вырубился...
Глава двадцать третья
В зловещей тишине, потрескивая, догорала машина. На пляже царил хаос. Одеяла, шлёпанцы, залитые кровью платья, шорты и рубашки, пробитый и спущенный мяч Димки, обёртка от конфеты, за которую Марину ругала мама… Как будто огромный миксер перемешал между собой все эти вещи, и снова высыпал их на пляж. Среди вещей попадались фрагменты человеческих тел, хозяева которых лежали рядом, присыпанные тонким слоем песка. Все, кто остался на пляже в сознании, был контужен. Почти у всех текла из ушей кровь, и они ошарашено шатались по пляжу, то ли в поисках выхода, то ли в поисках вещей…
Внезапно, практически одновременно, стали раздаваться телефонные звонки. Телефонные звонки после обстрела это - страшная традиция Донбасса. Звонят родные, близкие, знакомые, соседи, сослуживцы. Звонят туда, куда прилетали мины и бомбы. Звонят, чтобы убедиться, что их знакомые и родные, живы. Наверное, операторы мобильных сетей в Киеве, по активизации множества абонентов в определённых точках Донецкой области, догадывались, что здесь что-то происходит. Вот и сейчас, звонили телефоны. Звонки раздавались из-под слоя песка, из карманов лежащих без сознания тел, те же, кто был в сознании, не мог слышать звонков, из-за контузии…
Глава двадцать четвёртая
Со стороны Горловки военные перекрыли выезд из города, из-за чего скопилась очередь. Въезд в Горловку не был перекрыт - запускали всех. В локальной зоне между въездом и выездом, стояло несколько машин «Скорой помощи», готовых ехать за ранеными, но их тоже не выпускали, так как обстрел мог повториться в любую минуту. К сидящему за рулём водителю «скорой», подошёл загорелый от стояния на солнце военный, с нашивкой «Новороссии» на рукаве.
- Огоньку не найдётся?
- Что там слышно? Скоро нас пропустите? А то спасать некого будет…, - спросил водитель «скорой», доставая из «бардачка» зажигалку и протягивая её военному.
- Ждём звонка, что разведка скажет. Минуть пять ещё подождать надо…
Военный закурил, отдал водителю зажигалку, и пошёл к бетонным блокам, лежавшим на выезде из города, над которыми развевались флаги Русской Православной армии, флаг России, и флаг Новороссии. Такое обилие флагов было обусловлено тем, что Донбасс не имел какой-то ярко выраженной идеологии. Люди вообще не стремились совершать революции и перевороты. Они жили, трудились, растили детей, пока события осени 2013 и весны 2014 года не застали их врасплох. Никто не ожидал, что на Майдане, под флагами Евросоюза и США, начнётся иностранная интервенция со сдачей Украины под внешнее управление из Брюсселя и Вашингтона.
Донбасс с ужасом смотрел, как на Майдане, по многократно обкатанному в странах Африки и Ближнего Востока, сценарию, происходят массовые убийства их сограждан, и захват страны внешними силами. Никто не сомневался в том, что появятся «неизвестные снайперы», потому что спецслужбы США и Британии, особо не заморачиваясь, действуют как под копирку. И эти снайперы появились на Майдане. Под флагами Украины, США и Евросоюза, убивали суверенитет и независимость Украины, и Донбасс отказался это принять. Донбасс застали врасплох. Он не готовился к войне, как это делали украинские националисты в лагерях Польши и Прибалтики. У него не было флага, под которым он мог заявить свой протест. Донбасс остался один. Один, против США, Евросоюза, против ставшей их колонией Украины, со всей мощью их оружия, и пропаганды. И тогда, на Донбассе появились флаги России, Русской Православной армии, Новоросии, а оранжево-чёрная лента стала символом борьбы против вновь поднявшего голову фашизма. Поэтому на Донбассе можно было встретить разные флаги, разные шевроны, и разные нашивки на форме военных. Каждый носил то, что ему было близко по духу, и соответствовало каким-то внутренним убеждениям…
К блокпосту подъехала машина Алексея. Её вид был ужасен: посечённые осколками двери и крылья, разбитое заднее стекло пассажира, кругом пятна крови. Военный, стоявший на блокпосте, помахал сидящему за рулём Алексею, и показал жестом, чтобы тот ехал к стоящим машинам «скорой помощи». Алексей подрулил к одной из них. Из «скорой помощи» навстречу Алексею вышли санитары с врачом. Алексей выскочил из-за руля, и побежал к багажнику, где сидели дети.
- На заднем сиденье женщина! Осколком вскрыло горло, потеряла много крови!, - крикнул на ходу Алексей.
Алексей открыл крышку багажника. - Все живые? Всё хорошо, давайте наружу. - Он взял на руки самую маленькую Ольгу, и поставил её на землю, после чего помог выбраться Марине и Димке. Женя помог врачам донести Иру до машины «скорой помощи», и стоял рядом с доктором, диктуя всё, что он знал об Ирине. Хорошо, что он успел спросить группу крови, а Ирина догадалась сказать свой адрес. - Ирина Коваль, улица Ленина, дом 32, квартира 16… Группа крови вторая положительная…
Сидящая на пассажирском сиденье, Наташа отрешённо смотрела на военных, стоявших на блокпосту. Её затуманенный от горя взгляд упёрся в нашивку с российским флагом на рукаве одного из дежуривших. Глаза Натальи вспыхнули от какой-то пронзившей её мысли, она быстро вылезла из машины, и решительным шагом направилась к военному с российским флагом на рукаве. Заметив обезумевшую от горя, окровавленную, с растрепанными и грязными от крови и земли волосами, женщину, военный попятился назад, не зная, что у неё на уме. Подойдя к военному, Наташа схватила его за нашивку, её пальцы соскользнули, оставив на нашивке кровавый след.
- Ты откуда, с России?, - резким и холодным тоном спросила Наташа. - Зачем ты здесь? Что ты здесь делаешь?
- Вас защищать…- Слова военного звучали глупо, потому что по факту никто никого от обстрелов не защищал. В соответствии с очередными «минскими мирными договорённостями», ополчению Донбасса был дан приказ: «ни шагу вперёд», и запрет на применение тяжёлой артиллерии. А линии разграничения почему-то проходили не по полям и оврагам, на безопасном расстоянии от городов. А по самим окраинам городов и посёлков, так, что города могли полностью простреливаться, а посёлки стирались с лица земли. Такое ощущение, что это было сделано специально для человеческих жертвоприношений, очередной жертвой которых стал Борис.
- Ну, так защищай!, - закричала Наташа. Это был крик отчаяния. - Нас уже второй год как в тире расстреливают! Вы будете нас защищать, или за нашими спинами будете прятаться? Ты защищать пришёл? Защищай!!!
- Нет приказа…, - запинаясь от волнения, произнёс военный. Вид женщины был ужасен. Каждое её слово было правдой. Он, действительно, приехал из Новосибирска защищать Донбасс, но по какому-то хитро спланированному сценарию, оказался скорее наблюдателем массовой гибели людей, чем их защитником.
- Какого приказа?, - продолжала резать по живому сердце солдата Наташа. - Ты же доброволец? Ты защищать приехал? Доброволец? Какой приказ? Тебе приказ нужен? Защищай! Вот тебе мой приказ! Защищай! Гони их от наших городов! Сколько мы это терпеть будем?
- Мы не можем… П-перемирие…, - слова военного утонули в отдалённом раскате грома. Но это был не гром. Это били «Грады». Судя по затяжному звуку, били несколько установок, полными пакетами. В той стороне, откуда приехали пострадавшие, началось падение ракет. Ракеты падали нескончаемым потоком, рассекая со свистом атмосферу, воздух качался от разрывов.
Это был полный сюрреализм, в котором солдат выглядел не защитником и освободителем, а циничным лжецом, оккупантом, взявшим в заложники мирное население Донбасса, ради какой-то низменной цели высокопоставленных господ, которым он беспрекословно подчинялся. Наташа схватила одной рукой военного «за грудки», а второй начала наносить удары по его лицу, груди, рукам, держащим автомат. - Ах ты, мразь! А это что? Перемирие? Перемирие? Перемирие? Защищать он нас приехал! Карманы Путина ты защищать приехал, тварь! Будьте вы прокляты! Будь проклят ваш Путин! Будь проклят ваш «Русский мир»! Будь проклята Россия! Вы все убийцы! Твари! Убийцы! Убийцы! Чем вы лучше Порошенко?
Военный, сцепив зубы, терпел побои, сжимая до боли в руках автомат. Наташа с каждым ударом теряла силы, но продолжала наносить их – у неё была истерика. Её горе было бездонным и безутешным. Она потеряла любимого мужа, потеряла надежду на Россию, потеряла надежду на справедливость. Кто был более циничным и подлым врагом, Россия или Украина, Наташа теперь уже не знала. Теперь все они были для Наташи врагами, а она была их заложницей, жертвой. К Наташе подбежали Аня с Женей, и стали отрывать её от военного. Воздух сотрясали взрывы. На попутных машинах прибывали новые раненные, их тут же подхватывали кареты «скорой помощи». Машины, которые стояли на выезд из Горловки, спешно разворачивались, и ехали назад в город…
Глава двадцать пятая
В коридорах больницы было полно раненных людей. Раненые поступали не только с пляжа, но и с других горячих точек города. Раненые стояли, лежали, сидели. Они были повсюду. Во всей больнице стояла атмосфера боли, стонов, крови. Раздавались звонки мобильных телефонов, кто-то надиктовывал в трубку телефона родственникам лекарства, которые нужно привезти, кто-то успокаивал родных, кто-то плакал от горя утраты...
Районные поликлиники, находящиеся в непосредственной близости к линии разграничения, были либо разбиты, либо обесточены, либо в них не хватало квалифицированного персонала. Украинские военные, целенаправленно били из тяжёлой артиллерии, не только по больницам, но и по подстанциям, поэтому зачастую в больнице могли одновременно отсутствовать свет и вода. Больница превращалась в источник антисанитарии, и угрозу эпидемии для города. Шутка ли, когда несколько сотен человек ежедневно, по несколько раз ходят в туалет, который нечем смыть? Или когда в морге разлагаются десятки трупов, или когда не на чем стерилизовать инструменты, и невозможно сделать операцию? Конечно, коммунальщики ценой своей жизни, пытались ремонтировать разбитые подстанции и водопроводы, но это ненадолго. Буквально на следующий день их могли разбомбить снова. Поэтому, раненых везли в центральную больницу Горловки, где были необходимые условия для их спасения.
Санитары «скорой помощи» закатили носилки с Ириной в лифт, и поднялись на третий этаж, в реанимацию. Время шло на секунды. Ирину быстро переложили на операционный стол, и врачи приступили к борьбе за её жизнь…
Глава двадцать шестая
Алексей стоял в ванной, опершись на раковину руками с запёкшейся кровью, и смотрел в своё отражение в зеркале, не замечая с шумом текущую воду. Это был самый страшный день в его жизни. Сначала он думал, что самый страшный день в его жизни был тогда, когда 1 декабря 2013 года под Верховной Радой появился бульдозер, и стаи озверевших радикалов начали избивать камнями, цепями, арматурой и палками милицию, стоявшую в оцеплении. В воздухе впервые запахло войной, потому что это очень напоминало события в Югославии 2000 года, известные как «Бульдозерная революция». Затем он думал, что самый страшный день в его жизни был 20 февраля 2014 года, когда на Майдане начались массовые убийства людей. Затем было ещё много страшных дней, о которых Алексей думал, что страшнее быть уже не может.
Расстрел Славянска, Николаевки, Краматорска, массовое убийство людей в Одессе, расстрел людей и милиции на 9 мая в Мариуполе, нанесение авиаударов по Донецку и Луганску, расстрелы колонн беженцев, стремящихся к российской границе. Все эти события нарастали как снежный ком, и, казалось, что страшнее событий уже быть не может. Но, каждый раз оказывалось, что страшнее быть может. Вот, и сегодня оказалось, что может быть страшнее. Может быть всё гораздо страшнее, чем ты думал до этого. Где же предел этому падению? Что может быть ещё страшнее того, что Алексей пережил сегодня? Потеря родных? Да, это ещё страшнее. Взять Наташу и её дочь Олю, на глазах которых разорвало на куски их мужа и отца. Разве день Алексея может быть страшнее дня Наташи и Оли? Или взять Димку, жизнь матери которого сейчас под вопросом, и который сейчас сидит в зале у Алексея, глядя в одну точку… – Димка!, - вспомнил Алексей, - Я про него чуть совсем не забыл! - Алексей быстро умылся, и вышел из ванной в зал, где находился Димка.
Димка сидел всё в том же положении, в котором его оставил Алексей, глядя куда-то в одну точку. Алексей, достал из шкафа полотенце, и протянул его Димке. - Держи. Идём, умоешься. - Димка встал, и отрешённо побрёл за Алексеем. Подойдя к ванной, Алексей открыл дверь, и включил свет. - Ну, мыло ты найдёшь. Давай, умывайся. – попытался бодрым голосом сказать Алексей. Он не знал, как подбодрить, или утешить мальчика, какие подобрать слова, как с ним себя вести. В это время на кухне со свистом закипел чайник, и Алексей пошёл на этот свист. На кухне сидел дед Алексея, который, как и Димка, глядел в одну точку, не обращая внимание на свист чайника.
- Дед, ты что не слышишь? Чайник кипит. – Алексей выключил чайник.
- Она будет жить?, - Алексей Иванович повернул лицо в сторону Алексея и посмотрел ему прямо в глаза.
- Не знаю. Крови много потеряла.
- А что если она… того… Что с мальчиком будет?
- Что будет? Родственники заберут. У них же есть родственники…
- А если нет родственников?
- Если нет, усыновим. Я усыновлю., - решительно сжав кулак, сказал Алексей, - Не в приют же его отдавать. Так, дед, давай не будем раньше времени её хоронить! Может, обойдётся всё…
Глава двадцать седьмая
Ирина лежала без сознания на операционном столе. Её уже подключили к необходимым аппаратам, и восстанавливающим потерю крови капельницам. Врач зашивал рану на горле, ему ассистировали две медсестры. Жизнь Ирины висела буквально на волоске. Несмотря на то, что доктор волновался, его движения были твёрдыми и уверенными. За год войны, он провёл тысячи подобных операций, и приобрёл такой опыт, что, наверное, мог оперировать с закрытыми глазами. Тем не менее, каждый раз он волновался, словно студент перед экзаменом. Он не раз видел по телевизору, как опытные музыканты и артисты, проведшие много лет на сцене, признаются своим поклонникам и зрителям, что перед выходом на сцену они волнуются, как школьники. Доктор поймал себя на мысли, что это чувство волнения роднит его с представителями искусства. Впрочем, хирургия это тоже в некотором роде искусство, только от искусства хирурга зависит жизнь человека, и, если человек остаётся жив, значит доктор экзамен сдал.
- Давление?, - не поднимая головы спросил врач.
- Шестьдесят пять!
- Декстран, альбумин, лактосол с плазмой, быстро!
Глава двадцать восьмая
Алексей зашёл с чашкой дымящегося кофе в зал, в котором на стуле, с каменным от волнения лицом, сидел Дима.
- Ты точно кушать не хочешь?
- Спасибо, не хочется…, - помотал головой Димка.
- Может чаю хотя бы? Ты не стесняйся, будь как дома.
- Можно просто воды? Я хочу пить.
Алексей пошёл на кухню, и наполнил высокий бокал очищенной водой. Алексей Иванович продолжал сидеть на кухне, глядя в одну точку.
- Дед, что ты завис? Пошли к нам., - произнёс не останавливаясь Алексей, но Алексей Иванович даже не пошевелился. По его лицу было видно, что на сердце лежит такая тяжесть, что Алексей невольно стал опасаться за здоровье деда. Алексей дал Димке бокал с водой, и сел на диван. Несколько секунд посидев в задумчивости, Алексей взял со стола чашку с кофе, сделал глоток, и поставил чашку на место.
- Вы с мамой вдвоём живёте?
- Вдвоём.
- А где папа? Он жив?
- Не знаю. Он нас бросил, когда я маленький был. Мы с ним не общаемся.
- Понятно. А родственники у вас есть?
- Есть, бабушка. Она в Киеве живёт. Только я в Киев не хочу. Там фашисты. Они нас убить хотят!, - Димка напряг детские кулачки, и сцепил зубы.
Алексей уставился в тёмный экран телевизора. Вдруг, он вспомнил утренний фильм, и слова Иисуса Христа, что ангелы детей всегда видят лицо Бога. – Если ангелы детей всегда видят лицо Бога, то Димкин ангел тоже видит лицо Бога, - подумал Алексей. – А если Димкин ангел видит лицо Бога, то он непременно может передать Богу Димкину молитву! – словно током пронзила голову Алексея мысль, - Точно! Нужно прямо сейчас молиться Богу! Это я человек грешный, и меня может Бог не слышит, но молитва Димки, это же совсем другое дело!, - Алексей посмотрел в глаза Димке, - Слушай, а ты в Бога веришь?
- Верю.
- А ты знаешь, что ангелы детей всегда видят лицо Бога?
- Нет, не знаю.
- Иисус сказал, что ангелы детей всегда видят лицо Бога. Значит, молитвы детей Бог точно слышать должен! Твою молитву Бог точно услышит! Слушай, ты молился когда-нибудь? Молиться умеешь?
- Нет, не умею.
- Давай, как можешь! Давай за маму твою молиться! Это вопрос жизни и смерти!
Глава двадцать девятая
Врач посмотрел на ассистентку, осуществляющую контроль давления.
- Давление?
- Шестьдесят!
В этот момент тело Ирины начали сводить судорги. Ассистенты бросились удерживать руки Ирины, в которые были подключены капельницы.
- Адреналин! Быстрее!
Глава тридцатая
Алексей и Димка стояли на коленях перед стулом, на котором до этого сидел Димка. Они молились. В кухне, на прежнем месте, сидел Алексей Иванович. Еле шевеля губами, чуть слышно, он тоже молился за Димку и его маму. - Господи! Не оставь мальчика сиротой! Его и так отец бросил, не отними у него мать, дай ей силы выжить!
- Господи! Не забирай мою маму, пожалуйста! Я ещё маленький! Что я буду делать один? Я не хочу к бабушке в Киев, там живут фашисты, они хотят нас убить! Оставь мне маму! Я больше не буду её огорчать, я буду слушаться, всегда-всегда. Я буду учить уроки, выносить мусор, складывать свои вещи, только не забирай мою маму!, - Димка не знал красивых слов и заученных фраз, и молился, как мог. Он говорил Богу то, что чувствовало его детское сердце, открывая Ему свои детские страхи и переживания, чисто по-детски убеждая Бога не забирать маму, являющуюся да данный момент центром маленькой Димкиной вселенной. Возможно, в каких-то других обстоятельствах, это выглядело бы смешно, но в данной ситуации, когда вопрос касался жизни и смерти, когда город сотрясали бесконечные взрывы, когда идёт эта страшная жатва человеческих душ, молитва к Всевышнему была самым важным, на что способен человек.
По щекам Димки покатились слёзы. Алексей тоже не смог удержать слёз, и заплакал. Слёзы настолько душили Алексея, что он не смог молиться дальше, и, глотая слёзы, стоял, слушая молитву мальчика. Димка продолжал молиться, и его молитва постепенно наполнила собой всё вокруг. Когда ей стало мало комнаты, в которой находились Алексей и Димка, молитва, сквозь шторы и окно, покинула комнату, и, воспарив над двором, стала подниматься ввысь. Голос Димкиной молитвы звучал, потихоньку заполняя собой, подобно эху, всё пространство. Молитва уже жила своей жизнью. Она поднималась над двором, улицей, домом, на высоту птичьего полёта, откуда стал виден город, небо, облака и солнце. Молитва превратилась в музыку, и эта музыка устремилась к солнцу, которое своим сиянием заполонило всё…
В глаза Ирине ударил ослепительный свет операционных ламп. Она зажмурилась и стала моргать, пытаясь восстановить зрение. Словно через тусклое стекло, Ирина увидела, как над ней склонились две головы в медицинских масках и шапочках, и поняла, что находится в больнице. Она вспомнила кошмар, который пережила на пляже, как теряя сознание, называла свой адрес и группу крови, шахтёру, который подбежал на помощь… Димка! Где Димка? Ирина попыталась встать, но руки доктора и ассистентов вдавили её обратно в операционный стол. Ирина обмякла. - Димка с хорошими людьми. Они спасли ей жизнь, они знают её адрес, они позаботятся о её сыне… Всё будет хорошо…, - подумала Ирина и улыбнулась. Доктор и ассистенты стали радостно обнимать друг друга, но Ирина уже не слышала, что они говорят. Она поняла, что будет жить, и закрыла глаза… Всё… теперь спать, спать, спать… организму нужно восстановить силы…
Это был всего лишь один эпизод, отдельно взятого дня, отдельно взятого города на Донбассе. Несмотря на минские договорённости о перемирии, такие эпизоды происходят каждый день, по всей линии соприкосновения. Каждый день продолжают гибнуть люди, разрушаться дома, разрушаться человеческие судьбы. Но официально считается, что на Донбассе достигнуто перемирие…
31 декабря 2016 г.
Один день перемирия
© Copyright: Валерий Викторович Симонов, 2016
Свидетельство о публикации №216123101827
Свидетельство о публикации №216123101827
Рецензии